Текст книги "Империя Инферно. Жертвенность"

Автор книги: Юлия Щербинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Юлия Щербинина
Империя Инферно. Жертвенность

1

Она была девушкой без имени, возраста и прошлого, и считала это нормальным. Точнее, даже не задумывалась об этом. Позже, спустя годы, она поняла, что в те мрачные времена ей не исполнилось и восемнадцати, но обстоятельства и чувство ответственности за голодных сирот накинули ей лишний десяток лет.

Конечно, в эпоху диких племён, глобального голода и полного отсутствия цивилизации никто и не думал помогать слабым. Каждый выживал на скудных землях, как мог, и под давлением отчаяния и пустого желудка в ход шли самые безумные, жестокие меры.

Тогда люди ещё не являлись людьми. Лишённые рассудка, ведомые лишь инстинктами, они кочевали по миру и убивали друг друга за грязную крысу и любой пригодный для употребления кусок, и ни о какой взаимопомощи не шло и речи. Тем более, что никто из людей не умел ни говорить, ни думать. Животные инстинкты – всё, чем руководствовалась каждая человеческая особь.

Эта девушка была другой. Мысли ещё не складывались в уме, попросту не ведая определения происходящего вокруг, но на мир она смотрела не так, как остальные. Человек, умирающий от голода или ран после драки за пищу, побуждал окружающих взять тяжёлый камень и размозжить ему череп. Иногда чтобы съесть его мясо, иногда без особой причины. Она же рвалась помочь, найти бедолаге полугнилых ягод, начерпать в ладони речную воду или попытаться остановить ему кровь.

Когда человек всё же умирал, – сам, или помогали ему в этом другие – отползала в укромный уголок и долго плакала под взорами выпученных глаз сородичей. Дикари не понимали, – да и она тоже – что происходит с особью, если она издаёт такие странные звуки, а из глаз течёт вода. Частенько кто-то кидал в неё камни, присоединялись и другие, но на всякий случай не подходили к ней слишком близко.

Самое большое страдание ей приносил вид беспомощных детей. Каждый человеческий детёныш казался совсем маленьким, беззащитным и несчастнейшим существом, несмотря на то, что в агрессии и жестокости не уступал взрослым. Однако для неё дети оставались детьми, и что-то внутри заставляло помогать выжить каждому из них, даже если самой приходилось голодать.

Люди инстинктивно держались вместе, но каждый был сам за себя. Порой некоторые отбивались от племени, чтобы попытаться выжить в одиночку. Однажды и она, устав от жестокости окружающих, увела детей подальше. Её маленькое племя поселилось в пещере, где каждый был в относительной безопасности, и на её плечи взвалился тяжёлый груз.

Пусть дети и привыкли защищаться и добывать себе еду самостоятельно, к её заботе они привыкли ещё быстрее. Каждое утро, ни свет, ни заря, её тормошили несколько пар рук и под требовательные мычания совали под нос копьё и импровизированный мешок. Если бы она умела говорить, а они понимать речь, с её уст всё равно бы не сорвалось ни слова упрёка. Не было и жалости к себе. Только устоявшее чувство необходимости сделать всё для того, чтобы у этих бедных существ не урчали желудки.

И вот, настал день, когда всё изменилось…

Она бродила по лесу, еле волоча покрытые мозолями босые ноги. Несколько червивых грибов – вот всё, что она раздобыла за всё это серое утро. Где-то вдали ворчал гром, опасно тёмные тучи грозились с минуты на минуту разразиться молниями и окатить землю проливным дождём. Звери давно попрятались по норам, пытаться охотиться нет смысла. Но как вернуться к детям с пустыми руками? Влажный воздух душит, пот сочится по лбу, шее, под грязными волосами и рваным, едва прикрывающим тело платьем.

Ноги подкашиваются от усталости, копьё и мешок с грибами несколько раз выпадают из рук. Она поднимает их и всё равно продолжает искать.

С каждым шагом мешок тянет к земле, и вдруг становится настолько тяжёлым, что она теряет равновесие и падает в траву. На глазах вновь выступают солёные капли, руки трясутся от чудовищного голода, а ноги от усталости. Нужно идти дальше! Нужно найти пищу!

Всхлипнув, она поднимает голову и видит Его.

Он не похож ни на одного её дикого сородича. Он высок и статен, одет в длиннополые чёрные одеяния, несмотря на предгрозовую духоту. Длинные русые волосы выглядят чисто и ухоженно, в глазах цвета полуденного неба нет ни агрессии, ни вражды. Они скользят по ней спокойным, изучающим взглядом. Весь его образ вызывает восхищение и страх.

Но она помнит, что сулят встречи с незнакомцами. Хватает копьё, вскакивает на ноги и, выставив перед собой, отступает, пряча спину. Он не реагирует, не пытается нападать. Всё стоит и, не моргая, смотрит на неё взором остывающего мертвеца. Его взгляд зачаровывает, навивает ужас и бросает в жар, но она просто не может отвести глаз.

Вдруг копьё в руке начинает подрагивать от внезапной слабости, ноги подкашиваются, мир на мгновение теряет очертания. Тьма, свет, силуэт незнакомца, небесные глаза. И вдруг… бешеная боль.

Она со стоном хватается за голову. Секунда, две, и всё проходит. Всё вдруг меняется, становится совершенно другим. Другой воздух, другие ощущения, совсем иное восприятие всего вокруг и самой себя. Как будто затоптанный цветок вдруг зашевелился, потянулся к солнцу и, неожиданно прозрев, осознанно взглянул на мир глазами живого существа.

Длинноволосый мужчина всё смотрит на неё.

– Кто вы?! – закричала она и в ужасе схватилась за рот. Что за звуки она издала? Как это получилось? И что за голос раздаётся сейчас в её голове? Это её голос! Её мысли. Мысли… какое странное слово… Слово? Это…

Вновь застонав, опять схватилась за голову и ещё несколько минут пыталась привыкнуть к неожиданным переменам, раскалывающим сознание. Держать себя в руках! Не сойти с ума! Ум – вот, что она обрела. Разум, рассудок, способность мыслить и говорить. После жизни в диком племени это казалось безумным, но правильным. Казалось, что так и должно быть. Возможно даже, когда-то давно она уже владела этими совершенно обычными навыками, настолько они сейчас показались естественными. Правда, говорила и думала она словно бы не так. Как будто не на том языке, что раньше. Но какой у человека может быть ещё язык, кроме как человеческий? Язык? Он же во рту… Как всё сложно!

Совладав с собой, она взглянула на незнакомца уже по-новому и спокойно проговорила:

– Кто вы такой?

– А кто ты? – в свою очередь флегматично спросил он. Выражение его лица нисколько не изменилось за все эти минуты. Ни единой эмоции.

– Я – человек, – вспомнила она свой вид.

– Ты нечто большее, чем то, что кочует по земле и обитает в той пещере.

Она робко расправила плечи.

– То, что обитает в пещере… это голодные дети.

– Эти низшие существа неровня тебе. Ты должна присоединиться к сильнейшим. Пойти со своими собратьями. Такими, как ты.

– Пожалуйста, сеньор, – взмолилась она, – позвольте взять с собой детей! Вы дали мне разум одним лишь своим взглядом, так сделайте это и с ними! Они беспомощны, они не смогут без меня! Я…

– Низшие обретут разум, когда придёт их время, но среди нас им не быть. Нам необходимы такие как ты, необходимо поддерживать численность, пока мы будем оживлять созданный нами мир. Уйдя с нами, ты откроешь в себе новые способности и встанешь на одну ступень с высшей расой. Верность собратьям, своему императору и нашему великому создателю – вот всё, что потребуется от тебя взамен.

Мир, что ОНИ создали… Они боги! Бог, высшая раса, император… Она никогда не слышала этих слов, но откуда-то знала, что они подразумевают, чувствовала их величие и едва не лишилась только что обретённого рассудка.

Взглянув на выроненное копьё, что теперь казалось таким нелепым и примитивным орудием, на рваный мешок, из которого давно рассыпались все грибы, она закрыла глаза, прислушалась к своему внутреннему голосу и решительно попятилась.

– Предать слабых, чтобы присоединиться к сильным… Простите меня, сеньор… Но это неправильно.

Опустилась на корточки, схватила копьё и хотела было немедленно убраться.

– Возьми это и посмотри, насколько они оценят твою жертву.

Мужчина бросил перед ней большой мешок. И откуда он его достал?

Руки сами потянулись развязывать шнуровку, и в нос ударил дурманящий аромат, от которого рот наполнился слюной, а желудок едва не засосал сам себя.

Божественный, поистине райский запах исходил от больших мягких предметов, обжигающих пальцы. Позже она узнала, что это называется хлебом и является всего лишь необязательным дополнением к основной пище. Сейчас же, забыв обо всём на свете, она ещё раз вдохнула полной грудью непередаваемый аромат и жадно схватила мешок в охапку.

– Спасибо вам, сеньор! Спасибо.

И, спотыкаясь, побежала домой, к детям.

– Будь осторожна. Скоро здесь станет очень опасно, – прозвучал спокойный голос, хотя она убежала уже достаточно далеко.

Дети возились у пещеры. Ещё сегодня она не умела считать, но помнила, что когда они отделились от взрослых, их было примерно столько же, сколько пальцев на обеих руках. Потом их становилось всё меньше и меньше, вот только никто не знал, куда пропали соплеменники. Мёртвые тела поблизости не попадались, и теперь она понимала, – и надеялась, что это действительно так – что не оправдала надежд детей, и они вернулись к взрослым. У тех хотя бы можно попытаться отобрать еду. Или съесть умерших. Вместе с ней в их маленьком племени осталось всего четыре человека.

Полуголый костлявый мальчик и две тощие девочки в рваном тряпье бросились ей навстречу. Впервые, сколько она себя помнила, она была так счастлива. Наконец-то дети наедятся до отвала, наконец-то она отдохнёт от изнуряющих многочасовых поисков пищи, ведь полного мешка хлеба хватит на два, а то и на три дня. Может, даже больше, если удастся разумно сэкономить еду. Теперь, после встречи с незнакомцем, им станет хоть немножечко легче. Всё, о чём он говорил, забылось при виде голодных детей, бегущих к своей кормилице с вытянутыми руками.

Она никогда не требовала благодарности. Просто делала всё, чего бы ей это ни стоило, ради благополучия своих подопечных. Но почему-то сейчас всё пошло иначе. Дети с тупым мычанием побежали ей навстречу и вырвали из рук мешок, а её больно толкнули, и она не смогла устоять на уставших, стёртых ногах.

Они вырывали друг у друга мешок, рычали, скалились, пытались кусаться, и в итоге весь хлеб посыпался на землю. Едва не передравшись, дети накинулись на еду и перетоптали босыми грязными ступнями несколько булок.

Об экономии можно было забыть, теперь она это понимала. Дети жадно обгладывали хлеб, разрывая его зубами, толком не жуя, роняя в грязь большие куски, бросали обгрызенные булки под ноги и хватались за другие. Видя их зверский аппетит, она поняла, как чудовищно голодна сама, вытащила из мешка последний хлеб, но толком не успела даже прочувствовать его вкус. Дети побросали свои порции и дружно набросились на неё. Ей оставалось лишь разжать пальцы и смотреть, с какой дикостью и расточительством те, ради кого она отказалась от лучшей жизни, пожирают последний не вымазанный в грязи кусок хлеба.

Почему?.. Почему сейчас они вызывали у неё такое… отвращение?

Подумать об этом не было времени. Вдруг повеяло незнакомым доселе горьким запахом, откуда-то издали послышалось вопли зверей. Она обернулась и увидела, что лес, из которого она вышла, пылает в столпах стремительно разрастающегося пламени. Всю окрестность заволокло дымом, в мгновенно потемневшее небо взмыли стаи птиц, один за другим из-за деревьев выскакивали звери, и животный страх одурманил её пробуждённый рассудок.

Не зная, не понимая, что за страшное явление захватило лес, она бросилась к детям и потащила их к укрытию. Они тоже почувствовали опасность, но голод и жадность брали верх. Их глаза вонзались в горящий лес, а зубы в хлеб. Дети жевали и пятились к пещере, глядели выпученными глазами то на разбросанные булки, то на огонь, в борьбе между спасением еды и собственных жизней.

Пламя разрасталось, становилось душно, нос разъедал запах гари. И тут из полыхающего леса вырвались неведомые страшные звери, похожие на гигантских пауков, тощие монстры с торчащими костями и шестью непомерно длинными лапами. Девушка издалека заметила огромные клыки в распахнутых пастях, толкнула детей к пещере и закричала:

– Бежим! В пещеру, быстро!

Трое как один, дети испуганно пороняли хлеб и уставились на неё, как на прокажённую. Мальчик с визгом ткнул в неё грязным пальцем и агрессивно замычал, девочки зашипели и оскалили зубы. Незнакомая ушам дикарей речь окончательно настроила их против неё, однако сейчас это было не важно. Ценой нескольких болезненных укусов она всё же сумела затолкать детей в пещеру, а оглянувшись напоследок, с ужасом увидела, что чудовища мчатся прямо к их укрытию.

В одном из закутков пещеры находилась скрытая расщелина. Через неё можно было добраться до безопасной реки. Подгонять детей словами она уже не осмеливалась, одного за другим тянула и толкала к заветному выходу и подбадривала обычными для себя – нелепыми теперь – возгласами и мычанием. Устремляясь во мрак, она оглянулась и за секунду разглядела одного из страшных монстров.

Костлявые тела обтягивала чёрная кожа с полупрозрачным волосяным покровом. Длинные когти-крюки на каждой из шести лап, из брызгающих слюной пастей торчат огромные с локоть клыки, звериные глаза страшнее, чем у самого голодного медведя. И ужасный смрад. Так пахнут обглоданные хищниками старые трупы.

Вскоре полный мрак прорезала полоса сероватого света. До расщелины оставалось совсем немного, когда пещера затряслась от количества ворвавшихся в неё чудищ. Девушка усерднее затолкала вперёд детей. Мальчик уклонился от её руки, и она, больно споткнувшись о торчащий камень, упала.

Чудовища с рёвом приближались. Стены заходили ходуном, сверху посыпались мелкие камни. Девушка встала и похрамала за детьми, но перед самым выходом её сбил с ног тяжёлый валун. Встать она уже не смогла.

Дети стояли под открытым небом, буквально в пяти-шести шагах.

– Помогите мне! – крикнула она, протянув к ним руку.

Мальчик и девочки переглянулись, посмотрели на неё, на всё больше сыплющиеся камни, в глубь пещеры и бросились наутёк.

Смерть почти настигла. Воздух уже отравляло трупное зловоние. Чудовища вырвались из темноты и наперебой кинулись терзать свою жертву. И тогда пещера не выдержала.

Девушку оглушил такой грохот, словно бы по всему миру раскатился самый мощный гром, на какой только способны небеса. Всё тело сдавила боль, дышать стало практически невозможно, и через мгновение её охватила безжалостная тьма.

Только позже она узнала, что такое потеря сознания, и что именно это с ней и случилось. Но тогда произошедшая с ней резкая перемена напугала до полусмерти. Только что её будто бы прихлопнули, как насекомое, а теперь вся боль внезапно прошла, она лежит ничком на земле, как если бы только проснулась, однако чувствует себя абсолютно здоровой и невредимой. Как это могло произойти так быстро?

Открыв глаза, она не увидела ничего. Полная темнота. Стало быть, она всё ещё в пещере. Попыталась нащупать стены и сразу поняла, что что-то не так. У расщелины пещера сужалась, и хоть до одной стены она бы уже дотянулась, но пальцы продолжали рассекать воздух.

– Ты видишь меня? – спросил вдруг кто-то.

От неожиданности она вскрикнула, попыталась вскочить, но упала и получила новые ушибы.

– Кто здесь?!

– Ты меня видишь? – настойчиво гласил голос.

– Не знаю, как вы, но я не вижу в темноте!

Шаги. Кто-то подошёл. Взял её за голову обеими руками, словно бы намереваясь снять с плеч, провёл холодными пальцами по лбу и векам. Девушка тряслась от ужаса.

– Вот, значит, как.

– Чего вы от меня хотите? – теряла она терпение, глотая слёзы страха. – Пожалуйста… Отпустите меня! Выведете меня из темноты!

– Нет.

– Почему?!

– Ты получила травму во время обвала и потеряла зрение. Из темноты тебе уже не выйти. Если я отпущу тебя, ты будешь медленно умирать.

Она так никогда и не вспомнила его дальнейших слов. Знала только, что больше у неё не было выбора. Тот, кто вызволил её из руин пещеры, слепую, немощную, на её счастье, оказался одним из тех самых высших, которых она отвергла ради троицы маленьких дикарят. Если бы они первыми нашли свою дефектную покровительницу, дружно бы забили её камнями и съели.

2

Началась совершенно новая жизнь. Оказалось, что разум, тепло, сытость и покровительство сильнейших стоили ей не только зрения, но и свободы. Вместе с группой таких же избранных из племён дикарей ослепшая девушка была помещена в закрытую гимназию. Большой дом, окружённый высокой каменной стеной – вот всё, что она знала со слов себе подобных. Что там за этой стеной, что происходит в мире, не знал из них никто.

– Моё имя Заган. Я один из духовных братьев императора, учредитель гимназии, в которой вы будете жить и учиться, и ваш главный руководитель, – медленно расхаживая перед выстроенными в шеренгу новичками, говорил тот, кто вызволил девушку из руин.

– Простите, господин, – робко произнёс чей-то голос. – А кто же есть мы?

– Сейчас вы никто. Всего лишь первые, кто обрёл разум. От низших, перенесённых сюда, как и вы, с иных миров, вас отличает только родство с представителями высшей расы, породивших вас на свет. С недавних пор мы называем себя вечными. Потомков смертных и вечных мы зовём нефилимами. Итак. Для начала вам необходимо узнать, где вы все находитесь. Наше измерение было воссоздано по подобию иного мира. Сотворил его наш с вами великий владыка, наш Всевышний Бог. Имя ему – Люцифер, что значит, Несущий Свет. Нам с вами осталось приложить усилия, чтобы благоустроить нашу обитель, в которой будут править сильнейшие.

– Господин главный руководитель, – как можно уважительнее сказал кто-то, – вы сказали, что мы были перенесены с иных миров. Скажите, что это значит? Ради чего все мы здесь?

Многозначительное мгновение тишины.

– Истинное предназначение этого мира вы узнаете в конце. Когда пройдёте обучение, итоговое испытание и будете посвящены в вечность, – загадочно и в то же время непоколебимо ответил Заган, и тут же прервал чей-то шёпот: – Если пройдёте итоговое испытание. Чтобы стать одними из нас, представителей высшей расы, находиться рядом с нами недостаточно. Вам предстоит раскрыть в себе ваши скрытые способности, усвоить и строго следовать своим обязанностям. Первая и самая главная ваша обязанность – чтить и поклоняться Несущему Свет. Ибо он не только наше всё – он есть всё. Сотворение мира, в котором вы имеете честь жить, стоило ему всего могущества, личности и облика. Нашего владыки больше нет в материальном мире, но его душа живёт в воздухе, которым вы все дышите, в земле, по которой вы ходите, в небе, что дарит нам тепло, свет и жизнь. Я надеюсь, всего услышанного достаточно, чтобы понять важность главнейшей вашей обязанности.

И вновь восстала тишина. Незрячая девушка ощущала напряжение всех построенных ребят.

– Вторая ваша обязанность, – Заган снова заходил вдоль шеренги, – чтить и поклоняться императору Владимиру. Он не только отныне ваш правитель. Его устами теперь с нами разговаривает Несущий Свет. Апостол и посредник Всевышнего также есть всё для вас. Трепещите перед ним, если не хотите снова стать тупыми дикарями и подохнуть с голоду!

И они затрепетали. Безмолвные благоговение и страх, всеобщие и её собственные, обдали незрячую холодным ветром.

– Следующие ваши обязанности заключаются в полном подчинении вечным, в выполнении приказов своих учителей, что заставят вас раскрыть свой потенциал и скрытые способности. Обучение и полное повиновение. Запомните, что пока вы не станете достойными стоять наравне с нами и не пройдёте итоговое испытание – у вас нет и не может быть ни желаний, ни воли, ни права на жизнь. Вы остаётесь никем, слабым звеном, а слабым здесь не место. Вы или всё, или ничего. Третьего не дано.

– Что же будет с теми, кто не пройдёт испытание? – спросил кто-то.

– Казню собственной рукой каждого, кто посмеет опозорить меня перед всей высшей расой! – резко проговорил Заган, и некоторые испуганно ахнули. – Ну… или прозябать таковому в позоре и жалком смертном теле, что со временем увянет и сгниёт. Остальные же будут жить наравне с высшими. Века. Тысячелетия. А может даже и вечность.

Все, и парни, и девушки, восторженно готовились к любым трудностям, только бы стать рядом с такими величественными особами, как Заган и пока никому неведомый император Владимир. Лишь она, немощная, слепая, дрожала от страха, забившись в угол на своей койке в общей спальне на десять человек, пока другие девушки с восхищением обсуждали большой дом, новые одежды и будущие перспективы.

Удивительно или нет, но с новым существованием в тёплом доме со стабильным питанием, в окружении не дикарей, но разумных существ, под покровительством сильнейших властителей мира, всё же одно оставалось неизменным. Одиночество. В диком племени за отличие от других в неё кидались камнями. Существа же разумные не проявляли открытую агрессию, но их насмешки и обидные замечания причиняли больше боли, чем самый тяжёлый камень.

– Господа учителя! Пожалуйста, можно только не с этой ущербной! – запричитал кто-то из девушек в первый день обучения, когда их разделяли на группы по несколько человек. – Она даже облегчиться сходить не может, чтобы не посбивать всех с ног и не врезаться в стену.

– Правда! Можно её убрать? Учитель Заган, вы ведь сами говорили, что слабым тут не место.

Это было сказано в присутствии всех новичков и нескольких вечных, что пришли на большую крытую площадку, набирать себе учеников.

Слепые глаза обожгла обида. Девушка ничего не видела, но слышала достаточно хорошо, чтобы различить насмешки и шёпот в шеренге будущих высших и тихие переговоры их потенциальных наставников.

– Заган, это ведь та самая незрячая?

– Да, она.

– Господа? Может, действительно, стоит задуматься, зачем в наших рядах нужно слабое звено?

– Но, дорогой Кортес, как вы помните, сейчас у нас на счету каждый нефилим. Мы пока не в том положении, чтобы кичиться и выбирать.

– Вы считаете это разумным, Рофокаль?

– До поры, коллега, до поры.

– Если вдруг передумаете, господа, вы всегда можете положиться на меня. Я всё сделаю изящно и с фантазией. Вы оцените.

– Ты становишься чересчур кровожадным, Мархосиас.

– А ты, друг мой Данталион, слишком сентиментальным. Того и гляди, скоро стихи начнёшь писать.

– Возрождение изменило всех нас. Давайте закроем тему и перейдём к обучению нефилимов, – объявил Заган, и разделение новичков на группы продолжилось.

Она совсем не удивилась, когда осталась единственной, кого не взяли в ученики. Наставники собрали каждый свою группу и увели на обучение. Слепая девушка и Заган остались одни.

– Сеньор… – промолвила она.

– В нашем мире единый язык стилизован иначе, так что забудь это слово.

– Что со мной будет?

– Говоря откровенно, мне следовало бы избавиться от тебя, ‒ беспощадно объявил Заган. ‒ Но так как мы только осваиваем наше измерение и создаём великую империю, каждый подобный нам имеет ценность. По крайней мере, так считает император. Тебе просто повезло. Я возьмусь за твоё обучение лично и заставлю тебя видеть мир иным, внутренним зрением. Это отнюдь не освобождает тебя от необходимости проходить итоговое испытание наравне с остальными. Я предупреждаю тебя – будет трудно. И больно. В нашем мире ты или всё или ничего.

– Я поняла вас, учитель. Я готова.

Ей пришлось не только трудно и больно. Было очень трудно, местами очень больно и порой просто до слёз унизительно.

Наставники дали имена своим подопечным. Обучение шло, и ученики быстро стали добиваться успехов. Сагрит, как прозвал незрячую строгий наставник, естественно, пришлось сложнее всех. Пока другие осваивали управления стихиями, ей приходилось учиться чувствовать, что такое огонь, вода, земля и воздух…

Беспомощная и незрячая, она сидела на месте и пыталась понять природу того, чего не может видеть. Что находится прямо напротив? Зажжённая свеча, ёмкость с водой, горсть земли или… ничего. Сначала ошибки ей прощаются. Но очень скоро наставник теряет терпение.

– Захоти узнать, что это! Почувствуй! Ощути душой всё, что находится вокруг!

– Я хочу! Но не знаю! – едва не плакала Сагрит. – Это земля?

Этим она сделала самую большую ошибку.

Учитель больно надавил на её шею, уткнув лицом в нечто жёсткое, рассыпанное по столу.

– Да, это земля. – С силой затолкал холодные комья ей в рот и не дал разомкнуть губы. – А это то, что бывает за наглую попытку отгадать, а не почувствовать.

Он грубо оттолкнул Сагрит. В слезах и дрожи она пыталась отплеваться от скрипящей на зубах земли…

Позади уже много неудач, наказаний и боли, но она ещё не потеряна.

– Это вода. Вода! Я чувствую! – радостно воскликнула Сагрит.

– Горячая или холодная? – невозмутимо спустил её с небес учитель.

Радость улетучилась, на её место пришла паника, а эмоции, как уже усвоила Сагрит, – главный враг внутреннего зрения.

Она пыталась заново расслабиться, прислушаться, ощутить кожей и нутром неуловимые нотки холода или жара, но от волнения ничего не выходило. Зато немое требование наставника так и скребло по лицу, обжигало грудную клетку.

– Го…горячая…

– Серьёзно?

Её всю окатило, как из ведра водой. Прохладной, комнатной температуры.

– Горячая? – поинтересовался Заган. Сагрит не успела ответить, как вода, насквозь пропитавшая одежду и волосы, стала жутко холодной. – Уверена, горячая?

Вода теперь до такой степени ледяная, что Сагрит начало трястись. Изо рта шёл пар, волосы отвердели, голос полз по атрофированным связкам, но никак не мог вырваться.

– Ты уверена – она горячая?

– Н… н…нет.

– Что-что?

– Х…хол…хол-лод-д-ная…

– Ты хорошо это прочувствовала? Я не слышу! Ты точно хорошо это прочувствовала?!

– Д…да…

Всё закончилось, тело отнялось, и девушка лишилась всех чувств…

Теперь она безошибочно определяла стихию незримых предметов, и в ход шли не просто вода или земля, а кусок льда, растение, стекло, химические элементы. Ошибки на этот раз совершались реже, но расплачиваться за них приходилось ещё большей болью и мучением…

Другие ученики уже хвастались тем, что могут заставить водоём закипеть, обратиться в лёд, испариться, окатить всё вокруг, приручить язык пламени и обратить его в столп огня. Кто-то мановением руки вызывал из почвы зелёный росток, кому-то удавалось направить порыв ветра в любом возможном направлении. Уже эти «основы основ» возносили их на середину лестницы, с вершины которой за ними наблюдали вечные. Сагрит же медленно, на четвереньках, заползала на каждую ступеньку.

Ученики ехидно посмеивались:

– Чувствовать, говорит, огонь научилась. Достижение! Посмотрим, как будет чутьём проходить итоговое испытание.

– Ой, да брось! Всем ведь понятно, что до испытания она не дотянет. Или сама убьётся, или вечные одумаются и решат проблему. Учитель Заган ведь всегда говорит – ты или всё, или ничего.

Наставники тоже не отличались корректностью и сочувствием:

– И на что, действительно, надеется Заган? – сомневался обладатель доброжелательного молодого голоса.

– Да уж, да уж, – вторил другой, более взрослый, почти старческий баритон. – Хоть и говорят, попытка не пытка, но конец терпению нашего собрата всё же близок. Он прекрасно понимает всю безнадёжность данного случая.

– Ну-у! Ну-у! Кристиан! Вильгельм! – ханжеский, бархатистый голосок. – Вы же понимаете – это как раз тот случай, когда выбирать не приходится. Нам стоит только посочувствовать бедолаге Загану. Ведь это приказ самого Велиа… – о, простите! – Владимира. Всё никак не привыкну, что некоторые из нас сменили имена. Я к тому веду, что на первых этапах нашей великой миссии количество собратьев берёт верх над качеством.

– Да… но ненадолго, – плотоядно осклабился некто, чьим подопечным никак нельзя было позавидовать.

Беспощадные приговоры в свой адрес Сагрит слышала каждый прожитый день. И молча терпела.

На самом деле, терпеть ей приходилось много. И одиночество, и обидные насмешки соучеников, и жестокие методы обучения своего наставника.

Полгода спустя, после того, как элементы стихий стали ощущаемы ею в любой форме, Заган начал по-настоящему развивать в ней внутреннее зрение.

Каждый урок начинался одинаково. Учитель заводил Сагрит в большую, чем-то заставленную комнату и сразу же исчезал – как и другие вечные, растворялся в воздухе порывистым ветром. У Сагрит было от одной до пяти минут, чтобы добраться до противоположной двери и ничего не задеть. Если изначально препятствием были деревянная мебель или растения в глиняных горшках, – стихия земли – разлитая на полу вода, горящие лампады, то потом в ход пошли опасные ловушки. Большие мышеловки, капканы, рассыпанное битое стекло, от которого она в последний момент отдёргивала босую ногу, разлитое масло, корзины со змеями или крысами.

Её наставник, как всегда, не знал пощады и жалости.

– Вот же ущербная бездарность, – возник он в комнате, когда Сагрит ужалила змея.

– Простите, учитель, – раскаивалась Сагрит, кусая губы, чтобы не заплакать от боли. – Я подумала, что это растение.

Заган желчно усмехнулся.

– Малолетних дикарей ты тоже принимала за полевые цветочки. Ну, и как тебе последствия?

– Какие… последствия?

– Да такие. – Вечный сжал укушенное запястье, и Сагрит вскрикнула от боли. – Твоя немощность, твоя слабость и пустая трата моего личного времени!

– Никто не виноват, это был несчастный…

– Всё это цена за жизнь трёх бесполезных дикарят, которые не только не оценили твою жертву, но никогда о тебе и не вспомнят!

– Но это же были дети!

– Они не стояли ни твоих, ни моих проблем. Ты или всё, или ничего, но конкретно ты останешься никем!

– Зачем же тогда…

– Я с тобой вожусь? Поверь, я каждый день задаю себе этот вопрос! Но за тебя просил император, и отказать ему я, к сожалению, не могу. Только не думай, что это был добрый жест с его стороны. Холодный расчёт, и только. Он считает, что сейчас нам важен каждый нефилим, даже такой дефектный, как ты.

– Тогда… тогда почему не может быть важен каждый? И люди, и высшие. Независимо от происхождения и силы, – отчаянно промолвила Сагрит. – Ведь если мы будем помогать друг другу…

– Если кто-то не в состоянии помочь себе сам, то он слаб, а значит, лишний элемент…

– Но вы же помогаете мне! Император потому и просил вас, что понимает…

– Потому что он не возился с тобой лично, а свалил всё на меня, и не знает весь масштаб твоей бесполезности! – прорычал Заган и, потеряв терпение, вновь схватил ученицу уже за здоровую руку. – А теперь прекрати со мной спорить, мы продолжаем очередной бесполезный урок!

– Но учитель!..

Впервые за эти месяцы Сагрит осмелилась оказать сопротивление. Заган, рассвирепев от такой дерзости, с размаху оттолкнул её. Раздался резкий металлический скрип, и Сагрит закричала от невыносимой боли. Её нога угодила в металлический капкан.