Текст книги "Записки попадьи: особенности жизни русского духовенства"

Автор книги: Юлия Сысоева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Форма в семинарии

Семинаристы носят форму. Это черный китель с воротником-стойкой и брюки. Учащимся запрещается отпускать волосы и бороды; исключение составляют готовящиеся к принятию сана или монашества, но такие вместо кителей облачаются уже в подрясники.

Послушания

Послушаний в семинарии предостаточно, причем самых разнообразных. Например, картошка.

Задача для школьного учебника. Семинарский обед готовится на семьсот человек. На каждого человека положено по три картофелины. На кухне по чистке картошки работают пять семинаристов. Сколько картофелин должен перечистить один семинарист?

Решение: 1) 700 * 3 = 2100. 2) 2100: 5 = 420

Ответ: Один семинарист на послушании должен перечистить 420 картофелин.

Кроме ножей для ручной чистки картофеля в арсенале семинарской кухни имеется уникальная машина под названием картофелечистка. Сия машина представляет собой небольшой бак, стенки которого сделаны из точильного камня, а на дне, в центре, привод с электромотором. Сверху под углом подается струя воды, вся конструкция крутится, картофелины бьются об стенки, скачут, как шарики в «Спортлото», за счет этого кожура снимается. В семинарском фольклоре эту машинку так и называли – «Спортлото». Когда картофелины доходят до нужной кондиции, привод отсоединяется, бак опрокидывается, и все содержимое сливается в обычный бак. Остается лишь очистить картошку от глазков. Когда такая работа семинаристам надоедает, они начинают развлекаться следующим образом: закидывают ведро картошки, а через полчаса вынимают аккуратные, идеально ровные картофельные шарики для пинг-понга! А если картошку совсем не вынимать, то через некоторое время клубни исчезают полностью.

Только машинка это очень капризная и своенравная. Она, как правило, сломана, то есть отдыхает, а если работает, то во время работы бьет током любого, кто к ней подойдет. Поэтому к ней требуется индивидуальный подход – в резиновых перчатках и сапогах.

Семинаристы, идущие на послушание, говорят: «Припахали на работу».

За провинность могут дать наряд вне очереди, как в армии.

А теперь история о том, как припахивают и как пытаются откосить от послушания. Один семинарист, назовем его Вася, имел освобождение по здоровью от физических работ, связанных с поднятием тяжестей больше двух кэгэ. И вот ему дают послушание подмести территорию. Но работать Вася крайне не любил, и он напомнил о своем освобождении помощнику, распределявшему работу. Помощник оказался находчивым детиной и притащил безмен, дабы взвесить метлу. Метла весила ровно один килограмм триста пятьдесят граммов. Ленивому студенту пришлось смириться и приступить к подметанию двора.

Семинарское хозяйство очень большое, к тому же семинария и академия по структуре – маленькое автономное государство, находящееся на самообеспечении. У МДА есть и подсобное хозяйство, проще говоря, колхоз, который обеспечивает столовую частью продуктов. Студенты трудятся на кухне, в котельной, в гараже, водят экскурсии по Лавре. Экскурсии – самое приятное из имеющегося перечня. Одним словом, почти все, как в армии, кроме туалетов. Вот туалеты воспитанники не моют, для этого имеются наемные уборщицы.

Есть в арсенале послушаний круглосуточные дежурства на вахте – ЧОПов семинария и академия не имеет, поэтому порядок также поддерживается внутренними силами. Круглосуточные дежурства – это психологически одно из самых тяжелых послушаний. Вы скажете: ну а как люди в ЧОПах работают, в больнице и на «скорой помощи»? Но в семинарии есть один нюанс: студент от учебного процесса не освобождается и вынужден зубрить уроки прямо во время вахты, а дежурства бывают даже и сутки через сутки (правда, только на каникулах). Сутки на стуле в семинарском проходняке, как правило, продуваемом всеми сквозняками, – не самое приятное занятие. Спать запрещено, за этим зорко следят помощники и сам инспектор, который может нагрянуть посреди ночи с проверкой. Зачастую на таких бдениях от безумной сонливости воспитанников спасает только фирменный бурсацкий чифирь: одна маленькая пачка чая «со слоном» (теперь рекламщики назвали его «тот самый» в расчете на ностальгирующую целевую аудиторию) на литр кипящей воды.

Раз уж зашла речь о дежурствах, хочется рассказать о семинарском корпусе; далеко не все знают о его кровавом прошлом. Корпус этот находится возле того самого заброшенного парка, облюбованного воспитанниками для свиданий. Старое трехэтажное здание красного кирпича стоит вне стен Лавры. Их разделяет глубокий овраг с маленькой речкой, а корпус соединяется с Лаврой узким длинным переходом, по которому всегда спешат на занятия и с занятий регентши и семинаристы.

В советское время, почти до конца восьмидесятых в этом корпусе находилась женская консультация с абортарием. Примечательно, что сам абортарий был устроен прямо в храме преподобного Иоанна Лествичника, который находится внутри архитектурного ансамбля. Когда власти передали здание МДЛ, туда почти сразу после спешного ремонта заселили семинаристов, устроили спальни, учебные комнаты. Стали восстанавливать храм. Время, пока храм восстанавливали, было самым страшным для обитателей сего учебного заведения. Дело в том, что в корпусе обитали привидения! Думаете, время гоголевского Вия прошло? Нет. По ночам в длинных гулких коридорах слышны были стуки и странные шумы. Говорят, что иногда даже летали предметы, семинаристы, дежурившие на вахте, видели и призраков, от которых волосы шевелились и мурашки бегали по телу. В те жуткие ночи очень часто иеромонах Ростислав обходил корпус с кадилом и молитвой. После его обхода становилось спокойнее. Эти явления объяснялись тем, что в храме семинарского корпуса многие годы убивали нерожденных младенцев. Кошмары прекратились только после освящения храма и всего здания.

По воспоминаниям студентов первых послевоенных выпусков, им тоже было несладко. Академии отдали лишь половину здания, и храм соседствовал с клубом. Идет всенощная, а рядом гремят страсти советского фильма первых пятилеток или танцы. А в самой Лавре, на месте трапезного храма, была МТС – не салон сотовой связи, а станция по ремонту тракторов и тяжелой сельхозтехники, что тоже сильно мешало размеренному ритму здешней жизни.

Увольнительные

О, эти долгожданные увольнительные!

Всё как в военном училище. Хотите домой, к друзьям или на свидание – пишите прошение на имя инспектора. С увольнительной семинарист обязан возвращаться строго в указанное время, например, если указано до отбоя, то строго до отбоя. Отбой в одиннадцать часов. Опоздание нещадно карается выговором с занесением в личное дело, регулярные опоздания – исключением. В армии допускается опоздание с увольнительной на три часа, в семинарии никаких опозданий не допускается.

На семинарском сленге простой выговор назывался «величанием», строгий выговор с урезанием стипендии – «тропарем», а отчисление – «ныне отпущаеши». Кто знаком с богослужебной терминологией, поймет, о чем идет речь. «Тропари» вывешиваются на специальную доску. Любые действия вне регламента положено в обязательном порядке оговаривать с дежурным помощником. Например, если студенту необходимо пойти в библиотеку, положено официально отпроситься. Но на этом контроль не заканчивается. Помощник не поленится сходить в библиотеку и проверить, есть ли там отпросившийся, или, может, он уже слинял по своим делам. Если семинариста не обнаружат, ему светит объяснительная. Каждая объяснительная, как правило, сопровождается профилактической беседой у отца-инспектора.

После двадцати объяснительных студенту вывешивается «тропарь автоматом», то есть уже без прохождения профилактической беседы. И так во всем.

Так что, как видите, у администрации всегда есть действенные рычаги влияния на студентов.

Вспоминается случай из семинарской жизни моего мужа – один из способов избежать «тропаря».

Однажды, будучи студентом третьего класса, он должен был ехать в Москву на венчание к другу. О друге этом еще будет упомянуто, так как именно он стал впоследствии миссионером в Китае.

Но вернемся к нашей теме. Увы, увольнительную ему дали только на утро того дня, на который назначено было венчание. Таким образом, на венчание он или не успевал, или очень сильно опаздывал, что в данной ситуации одно и то же.

Пришлось пойти на хитрость. В Москву мой семинарист уехал вечером перед отбоем, а его соседу по комнате поручено было организовать надежное прикрытие с тыла. Сосед разложил постель, открытую книгу положил на тумбочку, поставил чашку якобы недопитого горячего чая. Для полноты эффекта присутствия положил надкусанное печенье. Во время вечерней проверки на вопрос помощника, где такой-то воспитанник, сосед уверенно, с честными глазами ответил, что в туалет вышел – живот прихватило. Пояснив, что на обед котлеты были не очень, самого весь день мутит. Помощник недоверчиво осмотрел комнату и молча удалился.

Фокус удался на славу.

Семинарский быт

Быт – он и в Африке быт.

Семинаристы живут в комнатах, называемых, как в больнице, палатами, от четырех до пятидесяти человек в комнате. Самым привилегированным считается относительно новый пятидесятый корпус, «полтинник». С ним связана трагическая история, послужившая поводом к постройке нового здания.

В 1984 году в старом корпусе произошел сильный пожар, унесший жизни пяти студентов. После этого случая на месте сгоревшего общежития и был отстроен новый корпус с улучшенными бытовыми условиями, но память о страшном пожаре по сей день жива.

Комнаты в пятидесятом корпусе рассчитаны всего на четырех человек, в каждой комнате есть туалет и умывальник – ну просто номера «люкс». Проживают в «полтиннике» студенты старших классов и академисты, можно сказать, избранные касты. Почему люкс, вы узнаете ниже; все познается в сравнении. Остальные здания очень старые, с «удобствами» на этажах, и о комфорте не может быть и речи.

Самые жуткие комнаты – полуподвальные, они всегда сырые, холодные и темные, как в повести «Дети подземелья». В некоторых помещениях зимой даже появляется иней на стенах. Правда, после случая, когда один студент простыл так, что получил тяжелое воспаление легких, начальство стало более внимательно относиться к условиям проживания воспитанников. Еще одним весьма некомфортным жилищем в семинарии остаются так называемые «чертоги», расположенные в нижнем ярусе здания академии. В незапамятные времена в «чертогах» располагались конюшни. Слава конюшен жива и по сей день, и вот почему. Они представляют собой анфиладу из шести комнат, каждая из которых размером с малогабаритную «трешку», и там на казарменном положении проживают по двадцать – двадцать пять здоровых мужиков. В среднем во всех чертогах помещается примерно сто восемьдесят человек! А теперь представьте себя на месте сорока счастливчиков, живущих в первых двух комнатах, мимо которых каждый день проходят оставшиеся сто сорок человек. Эффект примерно такой, как если ночевать на вокзале в зале ожидания. Утром хождения начинаются с пяти часов. Первыми встают те, кто идет на братский молебен в Лавру и на подработку в лаврскую просфорную. В шесть тридцать поднимаются те, кому надо идти на семинарские послушания, в столовую, петь на ранней службе в семинарском хоре, называемом «десятка», или пономарить. К семи часам дружно поднимаются все остальные. Остается только посочувствовать тем студентам, чья нервная система очень чувствительна. Тяжелее всего приходится ребятам, которые в такие условия никогда до этого не попадали, а жили дома и сладко спали в уютных кроватках, с торшером и мягким пледом. Спать в проходном дворе могут только самые стойкие – те, кто служил в армии или воспитывался в интернате.

В Лавре даже стены обитаемы, поэтому в разговорах можно услышать, например, следующее: «я живу в северной стене». Лавру можно сравнить с маленьким густонаселенным городом или муравейником.

В семинарии есть прачечная, гладильная и баня, которая славится великолепным качеством пара – возведена-то она давно, по всем канонам русского банного строительства.

Насчет глажки… Утюгов на всех, конечно, не хватает, поэтому семинаристы используют метод «безутюжной» глажки, называемый «брюки по-зековски». Вот в чем его суть.

Берутся брюки. От руки на заранее подготовленной ровной поверхности разглаживаются стрелочки. На сетку кровати кладется одеяло, на нем аккуратно раскладываются брюки, сверху мокрая марля, на марлю простыня, на простыню матрас. В течение ночи, под весом семинариста и за счет воздействия тепла его тела, брюки медленно разглаживаются. Наутро под матрасом обнаруживаются идеальные брюки со стрелочками.

Теперь расскажем о бане. Баня – это всегда праздник, одна из редких возможностей отдохнуть и пообщаться с друзьями-однокашниками.

Но растопке бани предшествует целое мероприятие по заготовке дров, которое относится к послушаниям. Раз в месяц воспитанники выезжают в лес, можно сказать на лесоповал, только в отличие от зеков семинаристы это занятие особенно любят. Данное послушание считается одним из самых приятных, так как это выезд на целый день на природу, на свежий воздух. Студенты предоставлены сами себе, без строгого контроля начальства и помощников инспектора, а главное – без нормативов рубки. Одним словом, получается узаконенный выходной на природе. После рубки бревна отбирают, весь брак, годный, пожалуй, только для изготовления Буратино, отправляют на растопку бани, остальные дрова идут в котельную.

Стоит рассказать о семинарских чаепитиях. Поскольку семинаристы, как и студенты всего мира, народ вечно голодный и готовый к общению, они любят собираться в комнатах – попить чаю, отведать домашнего съестного из посылок, а если оно закончилось, то что-нибудь приготовить при помощи подручных средств, своими руками, применив максимум фантазии и изобретательности. Рассказывали про одного студента, который до семинарии работал санитаром на «скорой помощи». Так вот, когда к чаю приносили что-либо вкусненькое, торт, например, народу всегда налетало очень много, и это вкусное приходилось распределять в гомеопатических порциях. Бывший санитар в такой момент начинал рассказывать случаи из своей медицинской практики – про рваные и резаные раны или какого цвета бывают «подснежники» ранней весной в лесу. Желающих остаться на чай становилось сразу на две трети меньше, а лакомства доставались самым невозмутимым.

А теперь приведем рецепты «made in семинария».

Тефаль по-семинарски. Что такое семинарский кипятильник? Четыре спички кладут между двумя лезвиями и перевязывают суровой ниткой. К лезвиям прикрепляют два провода, «плюс» и «минус», другие концы проводов прикрепляют к штепселю. Никакой чайник по скорости закипания не сравнится с лезвийным кипятильником! За минуту он способен вскипятить трехлитровую банку воды. Несколько раз от применения данного устройства в семинарском корпусе вырубалось электричество, но семинаристы покрутили кое-что в щитках, навсегда устранив возникшую проблему.

А вот шедевр семинарских перекусов.

Суп в бидоне. Берется кипятильник, правда не лезвийный, а обычный. На общей кухне добываются несколько картофелин и морковь. Овощи режут в бидон ломтиками, заливают водой. Приправы и соль по вкусу. В бидон опускается кипятильник, и примерно через сорок минут суп готов.

И еще один рецепт.

Яичница на утюгах. На нагретую поверхность утюга разбивают одно яйцо (на утюге помещается всего одно яйцо). Соль по вкусу. Приятного аппетита!

Рассказывали случай, как семинаристы устроили короткое замыкание во всем корпусе, пытаясь сварить мидии в консервной банке из-под болгарского компота при помощи все того же кипятильника.

Приведем еще несколько семинарских анекдотов на тему съестного.

Великий пост. Семинаристы сидят в комнате и едят курицу. Тут в комнату врывается разъяренный отец-инспектор и кричит:

– Курица великим постом!

– Так она на постном масле, – отвечают находчивые семинаристы.

Но это только анекдот. А вот еще один.

Опять великий пост. Семинарист ходит вокруг корпуса и ест бутерброд с колбасой. Отец-инспектор:

– Что за безобразие, воспитанник?!

– А я путешествующий, – отвечает невозмутимый семинарист.

Для тех, кто незнаком с церковными канонами, поясню смысл сего анекдота: посты ослабляются или вовсе отменяются для беременных, кормящих, тяжелобольных и путешествующих.

Да, аппетита семинаристам не занимать, едят все по китайскому принципу. Китайцы не едят из того, что летает, лишь самолеты. Из того, что плавает, – пароходы. Из того, что двигается, – поезда.

Бурсацкие щи, или Что готовит кухня

Сколько семинариста не корми – он все равно голодный.

А из этого следует вывод, что кормить можно и не так усердно.

Одними из самых голодных годов в новейшей истории МДА можно считать начало девяностых. Тогда, правда, и вся страна не жила в сытости. Стоит только вспомнить бесконечные очереди за самыми обычными продуктами типа сыра и молока. Но студентам в семинарии было особенно тяжко. В то время рацион почти полностью состоял из импортной гуманитарной помощи, – все, наверное, помнят, что это такое. Сама по себе гумпомощь, может, и не плоха, но если ею не питаться постоянно. И не следует забывать, что у православных бывают длительные посты. Многие студенты в то время заработали себе язву желудка, в лучшем случае гастрит. Так чем же кормили, что немудрено было подцепить и язву? По воспоминаниям выпускников того времени, подавали тогда следующие блюда.

«Ядерная свекла» – это маринованная свекла, на концентрированной уксусной кислоте, очень «полезная» вещь для голодного студенческого желудка.

«Музыка», с ударением на «ы». Особая каша, названная так по эффекту, производимому после ее употребления. «Музыка» – это горох с жареной мойвой, плюс небольшой кусочек соленого огурца. Горох в данном блюде бывает двух видов: либо сырой, так что его приходится разгрызать, либо пригоревший. Огурец, точнее его частица, из-за того, что кладется прямо в горячее блюдо, сам становится горячим и скользким, напоминая мыло.

А одним из коронных блюд была «Пластиковая каша», названная так по аналогии с кушаньем из известного в то время фильма «Кин-дза-дза». С появлением в семинарии «пластиковой каши» – однородной массы непонятного происхождения с искусственным вкусом и запахом и занятным названием «Веджбургер» связан следующий забавный эпизод. Однажды всех студентов словно по военной тревоге сняли с занятий. Воспитанников, на ходу переодевавшихся в рабочую одежду, спешно направляли на разгрузку двух иностранных фур, скромно притулившихся у здания семинарского склада. Фуры под завязку были загружены красочными коробками с изображениями улыбающихся людей. Эти радостные люди, по всей видимости, были безумно счастливы от употребления вкуснейшего продукта, поистине – чудеса рекламы. Но вернемся к нашим семинаристам. Уже во время разгрузки самые осведомленные из братии уже знали, что в коробках находятся вегетарианские котлеты, подарок, как шутили позже, «наших меньших братьев по разуму» – не то итальянских, не то германских протестантов. В первую же рабочую смену в столовой готовили первую партию веджбургеров. Как позже выяснилось, деликатес этот нужно просто разогреть в микроволновой печи. Но промышленной микроволновки на семинарской кухне не было. Веджбургеры разморозили и пожарили, как обычные котлеты. Получилась жареная подошва от ботинок. Вторая попытка приготовить веджбургеры так же увенчалась провалом; правда новый вариант оказался все же относительно съедобным. Их решили потушить. В результате получилась та самая пластиковая каша, которую семинаристам пришлось употреблять в течение нескольких месяцев.

Вспоминают также «скоромный» суп, который был подан как-то великим постом. В нем плавало очень калорийное мясо в виде белых крупяных червячков.

А еще тухлая селедка «кремлевского посола». Однажды приходят семинаристы на обед, а запах в трапезной стоит невообразимый. Селедку с душком есть не стали, поднялся бунт. На шум прибежал перепуганный отец-келарь, заведующий семинарской столовкой, и стал уговаривать возмутителей порядка, что селедка эта особого «кремлевского посола», и ничего-де вы не понимаете в деликатесах. Из самого Кремля привезена, можно сказать, от стола самого президента Ельцина отнята, а вы, неблагодарные, есть не хотите.

Но бурсаки его освистали. Нет, они не в прямом смысле освистали, а почти культурно поинтересовались, в какую пятилетку она для Кремля солилась. На это возражение разгневанный отец-келарь обещал влепить бунтарям по «тропарю», но бунтовали все, и скандал замяли.

Впрочем, в последние годы, говорят, кормить в семинарии стали гораздо лучше.

Из года в год на выпускной вечер, вернее выпускной обед, в трапезной готовят фирменный суп с оливками и нарезанными сосисками и подают по стакану красного вина, но это на выпуск. На том обеде и я была, мед-пиво пила. Выпускной суп вполне приличный.

А еще в семинарии были очень вкусные рыбные котлеты, которые подавали на великие, но «постные» праздники (приходившиеся на великий пост), такие, как Благовещение или Вход Господень в Иерусалим.

Очень туго приходилось тем семинаристам, которым родители не могли материально помогать. К такому контингенту относился и мой будущий муж. Бедная многодетная семья, отец – священник, из таких, которые о благосостоянии своего семейства мало заботятся. Казалось, что родители были только рады избавиться от лишнего рта, отправив сына в семинарию. Эта ситуация напоминает дореволюционные рассказы из жизни бедных слоев духовного сословия. Но это, как вы поняли, происходило совсем недавно, в конце двадцатого столетия. От голодного существования на одних казенных харчах моего семинариста спас только талант. Он стал писать неуспевающим студентам сочинения на заказ. Вскоре его маленький бизнес в этой области стал настолько успешен, что деньги у него почти не переводились, так как заказов всегда было очень много. И даже когда мы только-только начинали скудную студенческую совместную жизнь, то были моменты, когда мы жили только за счет сочинений, которые писал мой муж. Кстати, на всю семинарию студентов, у коих написание сочинений было поставлено на поток, оказалось всего три-четыре человека.