Текст книги "Прятки (СИ)"
Автор книги: Юлия Шолох
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
4
Прошел месяц. Половину своей первой зарплаты я потратила на одежду – плащ до колен и высокие весенние сапоги, даже девчонки одобрили, впервые увидав меня в таком наряде.
– Ну вот, становишься похожа на местную, – сделала Соня комплимент, который мне показался весьма сомнительным. Тоже мне… было бы к чему стремиться!
На мою работу нарадоваться не могли ни я, ни тетя. Она считала это чуть ли не трамплином, с которого я вознесусь вертикально вверх по карьерной лестнице. К тому же работа почти не оставляет времени на безделье, от которого происходит бесцельное времяпрепровождение вроде шатания с сомнительными друзьями и пьянок, которые в понимании тети неизбежно ведут к неразумным интрижкам, беременности и приобретению ленивого мужа – фаната футбола.
Остальных денег мне должно было с лихвой хватить на месяц, еще и частично тете на лекарства оставалось. Я позвонила маме и сказала, что больше денег присылать не нужно. И как поняла из дальнейшего разговора, тетя Тамара уже давно ей обрисовала в самых неестественных красках появление в нашей жизни Танкалиных. Но у мамы есть еще одна замечательная черта – она никогда не бывает слишком любопытна, так что ей хватило обещания поговорить об этом предмете когда-нибудь потом, при личной встрече.
Английский я немного подтянула, Никита скачал на свой рабочий компьютер тьму тьмущую учебных и обычных фильмов на английском и открыл мне к нему доступ, а также снабдил наушниками, чтобы в коридоре, в котором по вечерам должна царить тишина не грохотал громкий звук. До чего оказался неугомонный парень, ни секунды на месте не мог усидеть! Ему было двадцать пять, женат, сын, но дурачился иногда, как трехлетка. Периодически я чувствовала себя нянькой, вынужденной следить, чтобы он никуда не залез и ничего не сломал. Впрочем, похоже, это свойственно всей их мужской породе.
Пересекалась на работе я в основном только с ним и с главным бухгалтером, Ниной Алексеевной, женщиной лет тридцати пяти, которая жутко не любила официоз и морщилась каждый раз, когда ей пытались донести какую-нибудь мысль вежливо. Частенько она оставалась допоздна и в такие вечера закармливала нас с Никитой конфетами и печеньем так плотно, что я потом сутки не могла видеть ничего сладкого.
С Танкалиными я почти не встречалась. Старшего пару раз заставала в офисе, но он все время находился в обществе посетителей, поэтому коротко здоровался и уходил. Младший в офисе не показывался совсем, так что я сделала вывод – он просто не помогает отцу и никакого участия в деятельности фирмы не принимает. Наверное и к лучшему.
В институте Танкалин долгое время появлялся в одиночестве. Вернее, не совсем в одиночестве – в компании Бшников, но без висящей на руке подружки. И честно говоря, было гораздо проще, когда на нем кто-нибудь висел. Тогда мне хватало мимолетного взгляда, чтобы до краев наполниться отвращением и выбросить его из головы. Когда же я видела Танкалина одного, отвернуться становилось гораздо сложнее… Не знаю, если бы не девчонки, я бы, пожалуй, не единожды вляпалась в нелицеприятную историю, похожую на произошедшую тогда в фойе.
– Тебе нужно завести молодого человека, – сделали вывод подружки, в очередной раз не очень аккуратно разворачивая меня от входа, у которого толпились Бшники, в сторону лестницы. Соня уже почти две недели встречалась со старшим братом своего одноклассника и вот уже почти две недели девчонки имели привычку каждую свободную минуту пускаться в длинные подробные обсуждения своей сексуальной жизни, отчего у меня вначале вообще волосы дыбом становились, но со временем я попривыкла и относилось к происходящему философски, как к неизбежному злу.
– Ты что, все еще… э-э-э, ну… – совместно с любопытством неудачно пыталась проявить такт Настя.
– Нет.
– А чего тогда кривляешься? Слушай, что говорят. Заведи себе мужчину, нам они тоже нужны для физического и психологического здоровья. Может, не будешь… пялиться куда не следует.
– Я подумаю, – если быстро согласиться, есть шанс, что от меня отстанут хотя бы на время и перестанут заострять внимание на моментах, о которых говорить совсем не хотелось.
– Нет, жить без парней все-таки скучновато, – добивала Соня. – Хотя Вадик такой упрямый и не хочет…
От подробного пояснения, чего не хочет делать Вадик, я нервно закашлялась и в результате привлекла к себе оба задумчивых взгляда.
– Павлова, а ты получаешь удовольствие от секса? – уже не пытаясь проявить деликатность, в лоб спросила Настя.
– Э-э-э, нет, – на вопросы в лоб я почему-то всегда отвечаю правду. Какое там удовольствие? Про первый раз вообще молчу, да и вторая попытка тоже к удовольствию никакого отношения не имеет.
Обе понятливо кивнули.
– Надо над этим работать, – заявила Соня. Обе тут же приняли вид прожжённых куртизанок.
– Как? – опешила я.
Мне прочли целую лекцию, которую прервать я так и не решилась. Если пересказать приличными словами и вкратце, таких, как я, в мире как минимум треть и они сами виноваты, потому что ничего не делают со своей чувственностью. И что мужики в этом могут, конечно, помочь, но лучше практиковаться самостоятельно.
Неужели я считала, что когда-то действительно сильно краснела?! Похоже, всегда остается возможность провалиться под землю глубже, чем уже провалился.
– Так что в идеале найти бы такого, который сможет и бревно разогреть, но их слишком мало, – с сожалением закончила Соня.
Я не стала говорить, что моя вторая попытка как раз имела отношение к такому "мачо". Половина подруг была от него в восторге. Этакий местный вариант Казановы с философией свободного волка. Иными словами, нежелающий ни за кого отвечать слабак (как я такую философию понимаю). Да ладно, мне фиолетово на его философию, но тот вечер, что я у него провела, я бы провела с большим удовольствием, читая какую-нибудь интересную книжку.
– Так что фригидности в принципе не бывает.
– Да найду, найду, отстаньте! – взмолилась я, в конце концов. Похоже, они так и не поняли, откуда такая странная реакция на искреннюю заботу.
Заканчивался апрель. Помню один чудесный даже для весны день, слишком необыкновенный, настолько все вокруг буквально сияло, а людей окружала аура доброты и умиротворения. Весь день институт плавал на волнах смеха и даже самые строгие преподаватели все время улыбались и ни к кому слишком сильно не придирались. На работу я ехала с таким удовольствием, будто там меня сейчас, как минимум, коронуют. Нина Алексеевна притащила огромный торт, усыпанный орехами, а Никита преподнес мне цветок какой-то неизвестного вида, который опознать не получилось. Пах он противно, но я вежливо улыбнулась (хотя и получилось слишком криво) и поблагодарила.
– На сдачу дали, – пояснил он происхождение странного растения, – завтра завянет уже.
Ни разу за время нашей совместной работы Никита не проявлял ко мне никакого интереса, как к женщине, так что прямо отлегло, стоило узнать, что цветок ему просто деть некуда, а домой тащить лень. Меня полностью устраивала форма нашего общения и было бы обидно ее менять. Как я обожаю таких людей – ни одного косого взгляда, ни одного намека, ему было совершено без разницы, какого я пола!
Чай мы пили, наверное, целый час. Потом Нина Алексеевна ушла домой, спрятав остатки торта в холодильник, я вернулась к секретарской стойке и включила какую-то музыку. Было девять часов и, судя по прошедшему месяцу, в такое время уже никто не придет, а звонок я услышу.
Через минуту из коридора раздался громкий протяжный стон. Я побежала посмотреть, что случилось – Никита выкатывал из комнаты, сидя в компьютерном кресле на колесиках, демонстративно уронив голову на бок и держась рукой за раздувшийся живот.
– Объелся, дышать не могу, – пожаловался, не поднимая головы и потребовал срочно раздобыть ему лекарство от желудка. Ногами, однако, он перебирал довольно бодро, причем настолько, что оттолкнулся слишком сильно, не успел затормозить и наехал мне прямо на ногу. Больно-то как было! Я шипела, ругалась и плевалась так, что Никите пришлось забыть о несварении желудка, быстро вскочить и уступить мне место. Я уселась в его кресло и стала тереть ступню, вспоминая, есть ли в нашей аптечке что-нибудь, кроме лейкопластыря, за чем можно послать провинившегося. Оставалось надеяться, что все кости остались целы!
В отличие от меня, сам Никита происшествием особо не опечалился и вскоре выкатил из серверной на другом кресле, посолиднее, с ручками, на вид угрожающе массивном. Таким можно и насмерть переехать… Невозможно было удержаться от попытки от него укатиться (так как убежать мешала больная нога). В результате через пять минут мы столкнулись и упали где-то в районе стойки, он с хохотом пытался подняться, почему-то вставая коленом мне на ногу, а я, естественно, его отталкивала, не желая, чтобы на меня наступали.
Одно из кресел уперлось в стену и Никита, поднимаясь, бился о сиденье лбом и падал назад, отчего я хохотала еще громче.
Давно я так не веселилась! Встать не получалась, так что я сдалась, осталась лежать на полу и попыталась успокоиться. Еще через минуту, когда удалось совладать с приступами хохота, приподнялась на локтях… И увидела у входа Танкалина младшего.
Никита тоже его увидел, потому уже молча поднялся и подал мне руку. М-да, такое настроение испортить, я схватилась за руку, встала, отряхнула юбку и, сделав лицо кирпичом, молча проследовала за стойку. Хотела предложить Никите помощь, но он уже укатывал сразу оба кресла, причем слушались они его гораздо лучше, чем несколько минут назад. Танкалин поворачивал вслед нашим передвижениям голову, но так и не отвернулся. Мог бы сделать вид, что не заметил, как тут выселяться, пока он не появляется! Должен же знать, что вежливый человек – это не тот, кому не бывает неловко за собственное поведение, а тот, кто не замечает, когда неловко другим.
Еще немного постояв, Танкалин подошел к диванчику для посетителей у стены рядом со стойкой, развалился на нем, закидывая одну руку на спинку, а второй поманил меня.
– Что?
– Подойди, пожалуйста. Хочу кое-что спросить, – на редкость вежливо попросил.
Причин отказывать вроде нет, ладно, подойду. Еще раз поправив юбку и опустив ее пониже, я вышла из-за стойки.
Он кивнул на диван.
– Садись.
Сейчас у него на лице улыбка, которая появляется, похоже, только когда он видит меня. Ну, или еще разве что Парину так же скалиться, как голодная акула в предвкушении обеда. Эта улыбка меня сразу же приводит в боевую готовность. Я демонстративно села подальше, сохраняя на лице максимальную вежливость. Мы не разговаривали с того дня, когда он желал поздравлять меня с днем рождения. Надо подготовиться…
И все же подготовиться я не успела.
– Ты им всем даешь? – грубо поинтересовался Танкалин.
– Ч-что? – пролепетала я в полной уверенности, что мне послышалось.
– Ну, со всеми спишь? Стоцкий… тот парень в больнице, теперь Никита, – его глаза нехорошо горели и он очень понятливо улыбался, словно приглашал в соучастники, посмеяться вдвоем над какой-то пошлой приторной шуткой.
Зубы заскрипели, честное слово. Только поэтому я успела сдержать первый, почти неконтролируемый порыв вцепиться в его шею. Как говорят, не придушить, так хотя бы подержаться… Еще несколько секунд глубокого дыхания и все, я успокоилась. Да, работа мне попалась отличная – научит владению собой при общении с подобными… существами.
А, кстати, с чего я вообще должна отчитываться, где и с кем провожу свободное время, в том числе сплю? Я примерно сложила руки на коленях и откинулась на спинку. Он выжидал, как-то нетерпеливо сжимая губы.
– Да, Танкалин, ты прав, – на редкость спокойно ответила. Расту! – Ведь в твоем мире иначе не бывает, правда? Не может же увиденное быть просто дурачеством, когда два человека весело проводят время. Ты же не представляешь, как это – веселиться с друзьями, не можешь понять, как это – просто дружить с девушкой, при этом не пытаясь залезть ей под юбку. Так что ты прав, я с ними со всеми сплю. Хотя нет, чего это я заговариваюсь… Правильно сказать – я им всем даю!
Сложно объяснить ту глухую злость, которую он во мне вызвал. Я поднялась, решив, что говорить больше не о чем. И… этот черт опять дернул, чтоб ему пусто было! Какой там самоконтроль, если я не могу управиться с собственными порывами, не успеваю их останавливать? Дойдя до стойки, я оглянулась и добавила еще кое-что.
– А тебе не дам, – сообщила и ушла в кухню. Налила две чашки кофе и демонстративно пошла с ними к Никите, чтобы спокойно посидеть в его комнате. Правда, демонстрация осталась без внимания, потому то Танкалина в коридоре не оказалось.
Вечером, ложась спать, я уже дико жалела о своем поведении. Надо было просто к черту послать и все, зачем было показывать, что его слова меня задевают? Но все-таки, какая сволочь! Тоже мне, святая простота, у самого бабы чаще меняются, чем носки, а еще смеет мне замечания делать!
Ночью я очень плохо спала и даже, кажется, пыталась придушить подушку, представляя, что это Танкалин. И пообещала, что буду отворачиваться в ту же секунду, как только его увижу!
Так и случилось. Утром Танкалин прошелся по фойе с Асей, с лица которой не исчезала благосклонная улыбка, вызванная, видимо, намерением продемонстрировать, что между ними опять все прекрасно. Так что отвернулась я очень быстро…
Еще через неделю стало совсем тепло, так что я перешла на костюм в рабочие дни и легкую куртку в обычные.
Однажды утром я стояла на остановке у дороги и тут хлынул настоящий весенний ливень, такой, когда словно из ведра поливают. Зонта у меня, естественно, не было, иначе бы дождь ни за какие коврижки не начался! Я задумчиво оглядывала остановку, уже забитую людьми настолько плотно, что между ними даже при большом желании не протиснуться, разве что пожертвовав костюмом, а им жертвовать я не собиралась. И тут вдруг прямо напротив меня у остановки притормозила машина.
– Эй, Павлова!
Я оглянулась. Это был Француз (кличка, конечно же), один из Бшников, настоящего имени которого я даже не знала.
– Садись, подвезу, – крикнул он, наклоняясь и отворяя дверцу со стороны пассажирского сидения. Предложение было таким неожиданным, что только в машине я опомнилась и поняла – раздумывать, стоит ли соглашаться уже поздно…
Он вырулил в поток, одновременно одобрительно поглядывая на вырез моего костюма. Терпеть такие взгляды не могу, лицо у меня, между прочим, выше!
– Что в пятницу делаешь? – поинтересовался Француз.
– Учусь, – сухо ответила я.
– А вечером?
– Ничего, – ответила я чистую правду.
– Хочешь проветриться вечерком? Давай, я заеду за тобой часам к восьми и отвезу в одно из моих любимых мест, там как раз вечер мужского стриптиза будет. Поедешь? – его зубы сверкали неестественной и прямо какой-то хищной белизной.
Это что… от меня клеит что-ли? Надеюсь, лицо у меня не очень удивленное, ну, хотя бы челюсть не отвалилась.
– Нет, спасибо, – изумлено ответила я.
– А чего так? – невозмутимо, словно все идет по плану, продолжил Француз. Интересно, за что ему дали такую кличку? За вьющиеся темные волосы, которые он собирал в хвост, за вытянутое лицо и нос слегка с горбинкой? Не помню, честно говоря, что по этому поводу болтали.
– Равнодушна к стриптизу, так что не хочу, спасибо.
– Я тебе нравлюсь? – без всякого перехода спросил этот странный человек, продолжая широко и доброжелательно улыбаться.
– Ты? Я… не знаю, мы же с тобой совершено не знакомы. Как я могу сказать, нравишься ты мне или нет?
– А внешне? – невозмутимо продолжил он.
– Ну… Да, наверное, внешне ты вполне симпатичный.
– Так в чем дело? Почему тогда нет? – он резко крутанул руль на повороте, а так как я следила за разговором, пытаясь прийти в себя от удивления, от неожиданности повело в сторону и пришлось упираться ладонями в приборную доску.
Я промолчала, не найдя подходящих слов.
– Ты подумай, – сказал Француз, когда мы уже подъезжали к институту. – В пятницу ответишь. Хорошо подумай, – тут он (мамой клянусь!) кокетливо подмигнул.
Когда мы свернули на стоянку, Француз вдруг резко затормозил, чуть не врезавшись в машину напротив. Кстати, знакомую какую-то машину… низкая, округлая, где-то я ее точно видела.
– Слышала? – сбил с мысли сосед, наконец, паркуясь и останавливаясь.
– Э-э-э, хорошо, подумаю, – рассеяно ответила я, протягивая руку к дверце, но этот паяц вдруг выскочил из машины, оббежал ее вокруг и сам распахнул передо мной дверцу. Еще и руку подал. А когда я на него оперлась и вышла, быстрым движением притянул к себе, легко целуя в щеку.
– До пятницы, чудо ты мое…
К крыльцу я подошла на автомате, там стояли такие же пораженные происходящим девчонки. Как он меня назвал в конце и с какой, собственно, стати?! Это не считая всего остального…
– Что это было? – спросила Соня, хлопая совершено круглыми глазами.
– Э-э-э, я сама не поняла, – откровенно призналась я.
Через пару секунд Настя вдруг захохотала в полный голос, чем действительно сбила с меня и Сони оторопь.
– Весна… – снисходительно пояснила, когда мы перестали таращиться друг на друга и на лицах появилось вполне вменяемое выражение.
Но по дороге на пару мне все-таки сделали внушение, пояснили, что когда говорили про молодого человека, не имели в виду такого, как Француз. Как будто я сама не знаю!
Соглашаться на его предложение я, понятное дело, не собиралась, но пришлось придумывать, как бы так отказать, чтоб он не принял отказ за простое кокетство. Француз походил на тот тип молодых людей, про которых говорят, что с ними проще переспать, чем доказать, что взаправду не хочешь этого делать.
Однако в пятницу никто ко мне так и не подошел. Когда утром Бшники проходили по фойе, Француз оглянулся, увидел меня и быстро кивнул, но даже не улыбнулся, а шедший рядом с ним Танкалин, не оборачиваясь, вдруг крепко вцепился в его плечо и резко дернул, почти толкая перед собой. Так что отмазываться не пришлось, видимо, Француз нашел себе на вечер другую пассию.
В выходной я вышла на работу и как положено, потратила полчаса на безделье, кофе и просмотр некоторых сайтов в интернете, а потом попыталась заняться английским. И не смогла подключиться по удалённому доступу к компьютеру Никиты! Проверила дверь в серверную – она, естественно, была заперта. Но я точно знаю, что выключить свой компьютер он никак не мог, значит что-то другое. Пришлось звонить.
– ….Да! Нажала! – нервным голосом твердила я в трубку пятнадцать минут спустя, в течении которых мы с Никитой успели уже два раза поругаться и помириться, а также я выслушала поток инструкций типа "нажми кнопку слева вверху и потом третью снизу строку на пятой вкладке третьим пальцем правой руки, но только если она начинается со слова Системный".
– Нет тут в разделе Сеть никаких названий с буквы В!! – уже не сдерживаясь, вопила я еще через пять минут. – Какие гости? Какой ребенок? Не смей отлынивать! Я дважды, между прочим, спасала тебя от голодной смерти!
Над ухом кашлянули. Я отреагировала вполне предсказуемо – почти отпрыгнула в сторону, чуть не выронив трубку.
У стойки стоял Танкалин, с интересом наблюдая за моим разговором и не знаю, как долго стоял и слушал. Просто прекрасно!
Он сделал широкий разрешающий жест рукой, словно приглашая продолжать, он, мол, мешать не станет и подождет. Я отвернулась.
– Не смей бросать трубку! Не смей оставлять меня совершено одну! – прошипела я через минуту, но было поздно. Никита заявил, что они уже стоят на пороге дома родителей жены, к которым впервые за полгода явились в гости и ему больше не разрешают болтать по телефону.
Я медленно положила трубку на место, с трудом сдерживаясь, чтобы не швырнуть ее со всей силы. Вот невезение! Сегодня целый день никого, Павел Николаевич в отъезде, никаких важных звонков быть не должно, даже бухгалтера не работают, впереди целый день и что?! Я вынуждена сидеть без своих фильмов! А я целую неделю ждала, когда смогу посмотреть Властелина колец с оригинальной озвучкой.
– И что случилось? – спросил Танкалин, когда я, наконец, перестала злобно сопеть.
– Ничего.
Минута молчания.
– У тебя не получается добраться до тайных сокровищ Никиты? – мягко предположил Танкалин. Я как завороженная подняла глаза и тут же попалась… Никогда раньше не слышала, чтобы он говорил таким легким и даже улыбчивым голосом. И я так скучала по его лицу, когда он с разгорающимся интересом о чем-то задумывался.
– Да, – быстро ответила я, заставляя себя отвернуться. Так, английский, английский… И не думать о… ни о чем другом.
– Давай я посмотрю.
Быстро подскочив, я предусмотрительно обошла стойку с противоположной от него стороны. И пошла сразу на кухню.
Я не позволю ему на себя влиять… сбивать себя с толку! А ведь сейчас он даже ничего не сделал, просто оказался рядом и сказал пару фраз! Господи, как страшно-то! Нет, нет… это просто злость и ничего больше!
Через пять минут я достаточно настроилась, чтобы выйти и довольно равнодушно встретить его взгляд. Такой спокойный и даже как будто извиняющийся.
– Я открыл, смотри, тебе это нужно? У папки твое имя.
Он не заставит меня слишком явно держаться на расстоянии, как вокруг чего-то опасного! Пришлось подойти ближе. В папке лежали все мои фильмы. Если бы еще от Танкалина так вкусно не пахло! Пришлось задерживать дыхание.
– Да.
Он скользнул взглядом по монитору.
– Ты так английский учишь?
Я промолчала. Он вдруг оглянулся.
– Хочешь, я отдам тебе официальный оксфордский курс для иностранных студентов? Там книги, фильмы и самое интересное, он адаптирован под современный язык, который довольно сильно отличается от классического. Я по нему занимался, отличная вещь. Первые две части принесу, если понравиться, найдем продолжение. Хочешь?
Я растерялась. Ни разу не видела у Танкалина такого лица, спокойного и задумчивого. Ни следа усмешки или кривой улыбки. Никакого ненормально фанатичного блеска в глазах, как у охотника на что-то живое…
– Так что? – повторил он. Черт, неужели я так и пялилась на него все это время? Хотелось встряхнуться, как намокшей под дождем собаке, чтобы взять себя в руки.
– Не знаю. Ты принеси, я посмотрю и скажу, хочу этот курс или нет.
Он отвернулся к монитору.
– Сейчас найду тебе описание, почитаешь про него подробнее… там инструктаж, как начинать.
Танкалин стал набирать что-то на клавиатуре и вдруг, совершено неожиданно замер, опустив руки.
– А в общем, сама найдешь, – глухо сказал и мгновенно поднялся, так что мне пришлось отшатнуться, чтобы он в меня не врезался. – Я спешу.
Он отодвинулся и обошел стойку с другой, дальней от меня стороны, одновременно вынимая из кармана телефон.
– Готовы? – почти сразу с кем-то заговорил. В голосе звучало что-то вызывающее. – Я выезжаю, пересекаемся у красной звезды.
Как только он скрылся за дверью, я села в еще теплое кресло и уставилась в экран. Фильм включать не стала, потому что сейчас мне нужно было решить другой вопрос. И решить очень быстро.
Я довольно легко расправляюсь с тем, что голова забивается звуками его голоса, его взглядом, улыбкой, линией плеч и даже движением головы, когда он к кому-нибудь поворачивается… в общем, со всякой ерундой, когда Танкалин ведет себя, как последняя сволочь. Но что делать, если он вдруг начинает вести себя смирно и даже более того… мило?
Совершенно определенно такой Танкалин меня пугал. Я боялась его. Или… себя?
Пришлось вспомнить пару его "коронных фраз", выражение лица, когда он их изволил озвучивать и я решила, что этот метод вполне можно применять в случаях, когда снова придется с ним общаться.
Я еще и не с такими трудностями справлялась, что мне Танкалин!
На неделе меня поджидала неприятность, в которой тоже была виновата я сама. За неделю до этого среди сокурсников составили список желающих посетить семинар по основным различиям культуры запада и востока. Когда пришли билеты, выяснилось, что я осталась без билета, потому что мое имя чудесным образом из списка испарилось. А так как список составляла одна из подружек Цукениной, даже далеко за объяснениями ходить не пришлось. Но если я прощала мелкие подлости, то простить вещь, которая влияла на мою учебу я уже никак не могла. Как только окончательно выяснилось, что семинар проплыл мимо меня, я вскочила, решив не откладывать в долгий ящик, а сразу во всем разобраться и без предисловий обратилась к Цукениной.
– Олеся, нам нужно поговорить. Пойдем, выйдем?
Вокруг замолчали. Цукенина вскинула голову и как-то странно прищурилась.
– Пойдем поговорим! – настаивала я. Последнее время мы со Стоцким пересекались крайне редко, раз-два в неделю за обедом. Так сколько можно трепать мне нервы, учитывая, что ни одной попытки заговорить с ним самим она так и не сделала?
Олесю тут же загородила собой преданная Альтина.
– Никуда она с тобой не пойдет.
– Я не к тебя обращаюсь!
– Она с тобой не пойдет, отойди!
– Цукенина? – пришлось отклониться и заглянуть Альтиной за спину. – Ну? Идем?
Та сжала губы.
– Отстань от меня, – негромко сказала.
И что это такое? Как мне понимать подобный ответ? Пакостить она, значит, будет, а разговаривать нет? Что прикажете делать, караулить ее что-ли перед занятиями? Живут они с Альтиной, надеюсь, не вместе? Окружающее нас любопытство становилось все гуще и приторней, Альтина все больше надувалась от важности своей защитной миссии, так что пришлось отступить. Разберемся чуть позже…
На последней паре мы получили список тем для рефератов по философии и вечер пришлось сидеть в библиотеке, пытаясь понять, зачем философы столько времени тратили на свои мозгодробительные высказывания. Хотя… почему не потратить, если лежишь себе в саду на кушетке, рабы подают вино и виноград, а преданные ученики, открыв рты, сидят у твоих ног и внимают вылетающей из твоих уст мудрости?
Днем мне позвонила секретарь и сказала, что в субботу у Павла Николаевича будет встреча с партнерами из Англии, соберутся они у него в кабинете, а после отправятся в ресторан, так что мне придется приехать пораньше.
В среду и четверг Танкалина я не видела и хотя обычно меня это не волнует, но сейчас было не совсем обычный случай – я каждое утро видела Бшников, а с ними Векину, значит, Танкалин в институте не появлялся совсем… А куда делся, интересно?
Рабочий вечер четверга шел тихо и спокойно. Но часов в девять, когда Никита уже собирался линять домой у входа появился Павел Николаевич. У него была опущена голова и очень усталое лицо, словно он слишком много и безрезультатно думал. Осунувшееся и почти серое, что на фоне светлого костюма выделялось еще сильнее.
– Кости тут не было? – спросил, даже не здороваясь.
– Нет… А что случилось? Он что, пропал? – я тут же напряглась. Танкалин младший, конечно, не самый приятный тип из всех мне известных, но это еще не повод желать ему всяческих неприятностей.
– Нет, Аленка, – дядя Паша устало облокотился о стойку, опуская голову, – просто он предпочитает в этот день побыть один, я думал, может сюда придет. Но говоришь, нет… Кстати, вот еще что, иди домой, сегодня будет внеплановый выходной. Никита здесь еще? Да? Пойду скажу, он тоже может быть свободен.
Павел Николаевич так стремительно направился к серверной, что я не успела вылезти на рожон с вопросом, а что, собственно, сегодня за день? Уже через минуту Никита шел к выходу в сопровождении дяди Паши, они со мной попрощались и, переговариваясь о делах, исчезли на лестнице.
Уйти пораньше домой я никогда не против, тем более по вечерам метро и автобусы пустые, это так необычно и кажется, будто совсем в другом городе оказался, непохожем на тот чересчур суетливый и шумный, каким он становиться, когда встает солнце. Но сначала я зашла в магазин напротив нашего офиса, продукты, конечно, на метро тащить бы я не стала, но мне нужны были мелочи вроде шампуня, зубной пасты и мыла, а у нашего дома магазинчиков с подобными товарами мало, а в тех, что есть продается не пойми что с просроченным сроком годности и по завышенным ценам. Где нельзя заработать на продаваемом количестве, зарабатывают на повышении цены, это же и ежу понятно, а не то что первокурснику престижного института.
И, конечно же, выйдя из магазина, где я, кстати, несмотря на позднее время, попала в очередь, я вспомнила об оставленной на столе офисной стойки библиотечной книжке по философии, которую, признаться, взяла только из-за картинок. Лица такие у этих философов интересные, перекошенные какие-то, смешные или воодушевленные, ни одного равнодушного. Страшная это все-таки наука, оказывается.
Охрана, естественно, пропустила меня без единого звука протеста. Я вошла в дверь на втором этаже и сразу его увидела. Танкалин младший сидел на диванчике, на котором мы тогда так душевно пообщались на тему моей личной жизни, сидел, уткнувшись лицом в руки и от его потерянной позы становилось страшно.
– Кос… Танкалин! – дядя Паша прав, он и правда сюда пришел. Зачем? – Что ты здесь делаешь?
Он быстро поднял голову… Вначале показалось, что он плакал, но нет, глазницы впавшие, словно он долго не спал, но глаза сухие, разве что такие страшные, словно он сидел тут не один, а в окружении каких-то жутких кошмаров.
– Это ты что здесь делаешь? – его губы дрогнули и он их тут же крепко сжал. – Отец должен был всех отпустить.
– Я книгу забыла, – пожала плечами. – Что случилось? Павел Николаевич тебя искал.
И опять этот всплеск страха в глазах… Если бы они блестели хоть немного сильнее, я бы точно сказала – он плакал. И нахмуренный лоб, как у человека, который сосредоточен и сдерживается, чтобы не думать о чем-то неприятном.
– Что случилось? – спросила я еще тише. С ним творилось что-то необычное, а мой дурацкий, основанный на жалости женский инстинкт тут же потребовал подойти и попытаться его успокоить. Обнять покрепче и убедить, что все хорошо. Сдержаться было непросто…
– Сегодня пять лет, как не стало деда, – почему-то ответил он. Сильно удивлял сам факт того, что Танкалин ответил, но еще необычнее звучало объяснение… Пять лет очень большой срок, скучать по человеку, конечно, будешь всю жизнь, но чтобы до сих пор иметь такое лицо, будто дед умер только что… Это как-то неестественно.
– Мне жаль. Ты его очень любил?
– Очень.
– Столько времени прошло…
Он странно повел головой, словно отряхиваясь от моих слов. Как же сложно бороться с инстинктами! Пришлось обхватить руками себя, чтобы хоть куда-то их деть.
– Хочешь, я тебе кофе сделаю? – неожиданно предложила я.
И сразу же о своих словах пожалела… Что ж я мелю вообще, какой кофе? Танкалин тоже, видимо, не понял, потому что целую минуту молчал, опустив глаза. Но забирать предложение обратно уже, к несчастью, было поздно.
