Текст книги "Реинкарнатор"

Автор книги: Юлия Рыженкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Глава 2

Звонок разбудил в девять утра. Определитель показал рабочий номер, и Костя напрягся. С работы звонили крайне редко, лишь когда возникали проблемы. Последний раз это было год назад, тогда сообщили, что Женьку убили.

– Алло, алло, Константин Юрьевич, вы меня слышите?! Это Полина из регистратуры! – прокричала она в трубку. Костя наморщил лоб, вспоминая, кто это: девчонка, полгода как пришла работать после какого-то училища или колледжа.

– Слышу. Что случилось?

– Ох, приезжайте быстрее. Сергеич рвет и мечет! Вас вызывает. Срочно!

– Еду.

Со стороны казалось, что Костя, как обычно, спокоен, только чуть больше собран и хмур. Три минуты – одеться, пять минут – дойти до метро. Пока поезд стучал колесами, в голове проносились мысли о том, что могло произойти. Что-то не так с отчетом? Ограбление? Кого-то убили? Впрочем, гадать бесполезно.

Коридоры Станции Скорой реинкарнаторской помощи им. А. А. Скоробогатова были пусты: большинство вспомогательного персонала по причине праздника не работали, оперативники в это время на дежурствах. В этой звенящей тишине шаркающие шаги раздались особенно громко. Конечно, это шаги приемщицы. Костя направился на звук.

– Ох, чего делается, чего делается… Сергеич белый как полотно. Говорят, звонил в Орден… – запричитала Нина Ивановна, увидев его. Обычно ее сплетни утомляли, то сейчас Костя их жадно слушал. После слов об Ордене внутри что-то тренькнуло, будто заглушка слетела с пружины.

– Нинванна, да расскажите, что произошло!

– Да я толком не пойму. Дождалась Самдана, сдала все ваши пластины, а к вечеру позвонили из технички и запросили твой кармограф. Говорят, надо проверить, барахлит, что ли. Ну, я выдала, конечно, сама уж нервничаю, чего бы ему барахлить? Все твои листы в норме же! Сегодня с утра не стерпела, сама звоню, спрашиваю: ну что? Ответили, что прибор в порядке, но надо еще кое-что проверить. Больше ничего не объяснили, но тут все забегали, засуетились. Потом уж мне шепнули, что Сергеич в Орден звонил.

– Так. Сергеич сейчас у себя?

– Да уж ждет тебя!

Костя кивнул приемщице и взбежал по лестнице на второй этаж, перемахивая длинными ногами через ступеньки.

Нина Ивановна прошептала в удаляющуюся спину: «Помоги тебе Будда».

Перед дверями, обитыми бордовым дерматином, Костя остановился, чтобы успокоить дыхание. Табличка гласила, что это кабинет заведующего Станцией Скорой реинкарнаторской помощи Зайцева Кирилла Сергеевича. Оперативники не часто сюда заходили, Сергеич обычно сам к ним спускался, и это означало, что надо взять еще одну смену. Вздыхали, но брали. Понимали, что надо. Да и за переработки платили по двойному тарифу, а при их зарплатах это хорошие деньги. Заведующий был неплохой мужик, его поддерживали и даже сочувствовали: не всякий сможет с таким скудным бюджетом поддерживать нормальную бесперебойную работу станции.

Костя вспомнил, как в двенадцать лет стоял перед похожей дверью в кабинет директора и боялся ее открыть. Думал, что его исключат из школы. Чего сейчас бояться? Увольнения? Смешно. Костя даже чуть улыбнулся этой мысли и уже спокойно потянул дверь на себя.

Секретарша, увидев его, сразу подняла телефонную трубку:

– Кирилл Сергеевич, Колесов подошел.

Лишь потом поздоровалась кивком и позвала:

– Заходи, он ждет.

Сергеич оказался не один. Гостья выглядела большим боссом какой-то крупной компании, с дресс-кодом, четкой иерархией и высокими зарплатами, и совершенно непонятно, что она делала здесь и зачем ей понадобился реинкарнатор. Заведующий выглядел обеспокоенным. Старше Кости всего лет на десять, сейчас он казался усталым стариком. Китель с шевроном «скорой» висел на спинке стула, а белая рубашка, обычно идеально выглаженная, сейчас напоминала рубашки реинкарнаторов после полутора суток дежурства.

– Фохао, – поздоровался он с Костей и перевел взгляд на гостью. – Знакомьтесь: Константин Юрьевич Колесов, один из наших лучших специалистов, Эльвира Рашидовна Мирзоева – командор Ордена реинкарнаторов.

Симпатичная татарка протянула руку для приветствия, при этом рукав пиджака чуть задрался, обнажив запястье, украшенное символом Ордена: оранжевым узелковым браслетом, сплетенным особым образом. Тайна плетения держалась все века в секрете, и даже те, кому удавалось выкрасть сам браслет, так и не смогли скопировать его.

Ладонь оказалась узкой и холодной, а Костю бросило в жар. Неужели его пригласят в Орден?

– Константин Юрьевич делал тот самый слепок, – продолжил заведующий.

Костя вопросительно посмотрел на него, но тот перевел взгляд на Мирзоеву, ожидая ее разрешения рассказать. Она кивнула, и лишь после этого Сергеич пояснил:

– На одной из твоих пластин нет кармы.

– Не может такого быть! Я лично проверял! Символы, бороздки – все на месте!

– Все верно. Запись есть, только пустая, как если записать тишину на грампластинку.

Костя открыл рот, словно ребенок, впервые увидавший салют. Это что же, он снял карму у Просветленного? Да быть того не может! Если Просветленные и существуют, в чем он сомневался, то они не вызывают районного реинкарнатора. Во-первых, в монастырях свои реинкарнаторы и других туда и на порог не пускают, во-вторых, Просветленному не нужен слепок кармы, у него ее просто нет.

В памяти пронеслись пациенты последнего дежурства, все, к кому он приезжал. Костя вспомнил бирюзовые глаза и странные слова.

– Это пластина Леонхарда Петмансона?

Заведующий кивнул, а Мирзоева оживилась:

– Вы что-то можете про него рассказать? Что случилось во время записи?

– Да ничего особенного. За исключением слов, что у него была последняя жизнь. Я тогда решил, что старик просто уже не в себе.

– Он так и сказал – «последняя»? Это все?

– Я пожелал удачи в следующей жизни, он ответил, что она ему не понадобится, потому что нынешная жизнь – последняя для него.

– Мы с таким никогда не сталкивались, – снова заговорил Сергеич. Он явно устал и хотел спать. Небось глаз не сомкнул со вчерашней смены, когда техники обнаружили проблему. – Это не сбой прибора, это именно нулевая карма. Так, по идее, должна выглядеть запись у Просветленного. Ну в теории. Никто никогда еще не пытался снять карму с Будды.

– Да, Будда к нам не заглядывал последние две тысячи четыреста пятьдесят девять лет [1]1
  2459 год по буддистскому летоисчислению соответствует 1916 году по григорианскому календарю. Начало летоисчисления буддийского календаря ведется с года ухода Будды Гаутамы в нирвану и опережает григорианское летоисчисление на 543 года.


[Закрыть], – попытался съязвить Костя, но никто не отреагировал.

– В общем, мы передаем это дело под юрисдикцию Ордена, – вздохнул заведующий то ли от облегчения, что проблемой займутся другие, то ли от огорчения, что вмешиваются в дела его конторы.

Изначально Орден создавался для организации процесса записи кармы и передачи пластин в Купола, но с годами это бремя перешло на правительства стран, чему Орден активно способствовал. Создание Министерств реинкарнации, государственной «скорой» помощи и прочих подобных ведомств по всему миру – это тоже их дело. Так что у них остались лишь функции контроля. Контроля над тем, чтобы все шло правильно.

– Эльвира Рашидовна хотела бы, чтобы расследованием этого дела занялся ты, – закончил заведующий.

– Я? – обалдел Костя. – Но я ведь даже не состою в Ордене!

– Это поправимо. Предлагаю вам вступить в него, – чуть улыбнулась «бизнес-леди».

О боги с небес Тушита! Ему действительно это предлагают? Он не ослышался? Костя от неожиданности превратился в каменное изваяние: не мог ни пошевелиться, ни сказать что-либо, даже мысли будто оцепенели. Так же он реагировал, когда узнал, что Джун ушла. Так реагировал, когда его вышвырнули из Института реинкарнации. Но сейчас ведь радостная весть, тогда откуда эта паника? Легендарная организация, чью власть признавали все государства и религиозные течения, организация, о которой не знали почти ничего конкретного, ибо ее тайны хранились не менее рьяно, чем тайны спецслужб. Организация, куда Костя с детства мечтал попасть. Он готов был пешком дойти до Тибета, чтобы вступить в нее, а сейчас…

– Я никогда не занимался расследованиями, особенно подобных дел, – озвучил он сомнения, хотя на самом деле переживал не об этом.

– Мы поможем. У нас целая структура, и вся она будет в вашем распоряжении. Аналитики, безопасники, другие инспекторы – можете обращаться за помощью, к кому потребуется. И ко мне, конечно. Я буду вашим куратором, – успокоила Мирзоева.

Внезапная мысль пронзила Костю:

– Мне придется уйти из «скорой» помощи? – Он растерянно посмотрел на Сергеича. У того и так с людьми проблема, а если еще и он уйдет…

Заведующий хмыкнул:

– Кто ж тебя отпустит? Просто не будешь по полторы ставки брать. Освободим тебя от дежурств, когда скажешь.

Костя пытался осознать столь щедрое предложение, а Сергеич его молчание воспринял по-своему:

– Насчет денег – не переживай. Насколько я знаю, Орден своих не обижает, у них там финансирование получше, чем у нашего Министерства, я прав? – обернулся он к Мирзоевой.

Та кивнула.

– Я согласен, – спохватился Костя, поняв, что от него до сих пор ждут ответа.

– Хорошо, – снова кивнула Эльвира Рашидовна. – Тогда поедем в офис, там все оформим. Паспорт с собой?

Костя кивнул, торопливо вслед за своим новым куратором пожал руку Сергеичу и вышел из кабинета.

Солнце решило, видимо, развлечься на Лхабаб дуйсэне и второй день не пряталось от москвичей за серыми тучами. Наоборот, играло с ними, превращая в узкоглазых китайцев, отправляло веселых зайчиков малышне, высушило грязь и лужи и обмануло воробьев, поверивших, что пришла весна.

– Прошу, – махнула рукой Эльвира Рашидовна в сторону обычного темно-синего седана. Костя почувствовал укол разочарования родом из детства: тогда казалось, что члены Ордена – это супергерои из любимых комиксов про Анзана. И они, конечно, должны ездить на крутых черных машинах, носить мантию с застежкой в форме уробороса, прикрывать лицо капюшоном и взглядом превращать врагов в камень. Но, очевидно, лучшая маскировка – это не тонированные стекла и капюшон, а офисный костюм и вот такой хороший, но не элитный автомобиль. Тогда достаточно снять с руки оранжевый браслет, чтобы раствориться в толпе.

Проснувшегося в Косте ребенка сейчас больше всего интересовало, где находится офис Ордена. И хотя адрес и телефон знали не только посвященные, но и главврачи больниц, заведующие станциями «скорой» помощи и многие другие, в интернет они его не сливали.

Эльвира Рашидовна проехала станцию метро «Таганская» и затормозила, не доезжая до «Лхасской». Симпатичный трехэтажный особняк красного кирпича выглядел как отреставрированное здание прошлого века: тогда как раз вошел в моду тибетско-китайский стиль с загнутыми вверх законцовками крыш и украшениями в виде ступ. Входную дверь окаймляли стилизованные тигры и драконы, обрамленные причудливыми узорами. Подобных домов много осталось внутри Садового кольца, хотя далеко не все в таком хорошем состоянии.

Внутри Костя ожидал увидеть фигуры божественных существ, скульптуры Будды и прочие украшения, характерные для этого стиля, однако перед ним предстал классический европейский офис. Чем-то он напомнил станцию «скорой» помощи. Правда, для полного соответствия не хватало ободранной краски на косяках дверей, дешевого дерматина, унылых зеленых стен и ощущения упадка. Здание скорее походило на офис процветающей торговой компании: светлые стены с фотографиями и картинами, большие окна, цветы на подоконниках, на полу – ковровые дорожки.

– Он со мной, – кивнула куратор охраннику на входе, и тот протянул Косте карточку с надписью «Гостевой пропуск». Первой сквозь рамку прошла Мирзоева, лампочка над головой мигнула оранжевым, а вот на Костю она отреагировала зеленым цветом. О том, что пропуск служит не только для прохода в офис московского горкома, но является опознавательным знаком члена Ордена, Мирзоева рассказала по дороге в кабинет. Офисы по всему миру оборудованы специальными рамками, встроенный сканер считывает информацию, и если карты нет, то датчик не срабатывает, лампочка не загорается и очевидно, что посетитель – не член Ордена. Простая идентификация личности.

О принципе работы сканера Костя спрашивать не стал, постеснялся, но для себя решил, что вряд ли карта магнитная: Эльвира Рашидовна упомянула, что запись на ней невозможно стереть или повредить – если, конечно, сам носитель цел. А еще она обмолвилась, что более сложные сканеры считывают не только уровень доступа, но и личную информацию: имя, должность, возраст и Будда знает что еще.

Встречные в коридоре здоровались с Мирзоевой, косились на новенького, но вопросов не задавали. Все выглядели старше него, но это ожидаемо: младше тридцати пяти в Орден просто не принимают. По одной из версий, это правило связано с возрастом, в котором Сиддхартха Гаутама стал Буддой, хотя прагматики больше склонялись к версии, что к тридцати пяти годам человек окончательно взрослеет и успокаивается. Кому нужны взбалмошные юнцы, готовые поставить под удар организацию из-за гормональной бури или желания стать героем? Так или иначе, но звали в Орден (если звали) только после тридцати пяти. Впрочем, мало дождаться предложения, нужно еще доказать свою пользу организации. Звали-то многих, оставались единицы.

– Через мое ведомство все проходили, – одними уголками губ улыбнулась куратор и кивнула на табличку на двери кабинета. Помимо имени и фамилии там была написана и должность: командор Управления по связям с внешними организациями.

Костя задумался: сколько Мирзоевой лет? Выглядит на пятьдесят, но у татарок сложно определить возраст по внешности.

Эльвира Рашидовна жестом предложила войти и располагаться на мягком кожаном диване, сама же опустилась в компьютерное кресло, будто села на табуретку.

Кабинет выглядел уютным и стильным: никаких ярких цветов, в основном черные, серые и белые, как Костя и любил. На стенах висели уникальные фотографии: Купола с разных континентов, реинкарнаторы за работой, причем кадры явно архивные, прошлого и даже позапрошлого веков. Каждый казался произведением искусства, его хотелось рассматривать, изучать детали, наслаждаться работой мастера, показавшего красоту привычного мира. Но взгляд пришлось отвести, сейчас не до фотографий.

Эльвира Рашидовна в сером костюме казалась частью этого кабинета, и Костя решил, что это правильно. Орден – это не работа, куда ходишь с девяти до шести пять дней в неделю, это жизнь, в которую врастаешь, пускаешь корни и не можешь уже их вытащить. Семья, друзья, родные, хобби и все прочее уходило на второе-третье место. Сколько раз люди умирали за дело Ордена! Удивляло большое число женщин: за годы работы на «скорой» он привык, что реинкарнаторы – это крепкое мужское братство, а женщины… они встречались редко и казались совершенно непонятными. Костя не ожидал от них ничего хорошего и избегал их общества.

Однако сейчас именно красивая женщина предлагала ему стать инспектором Ордена. Ему! Инспектором! Инспекторы были «голубой кровью», и лишь в самых смелых детских мечтах Колесов рассчитывал на эту должность. Никто не знал, по каким критериям новичков отбирают для того или иного управления, но большинство сходилось во мнении, что роль играют психоэмоциональные особенности кандидатов. С его нелюбовью к общению он рассчитывал на место в архиве.

О процедуре приема в Орден, о которой рассказывала куратор, Костя знал давно. Теперь на три месяца у него испытательный срок, он считается кандидатом со всеми правами и обязанностями полноправного члена Ордена. Командор загрузит его работой, а затем оценит не только качество и скорость ее выполнения, но и эмоциональное состояние, взаимодействие с коллегами и асур знает что еще. Эдакая игра в инспектора с полным погружением. Во время этого испытательного срока ему придется работать со всеми управлениями Ордена, и соответствующие командоры также будут его оценивать. Через три месяца за него должны поручиться минимум два члена Совета московского горкома Ордена. Если нет, то все, игра окончена. Большинство кандидатов вылетают именно на этом этапе, и второй шанс им уже никто не дает. Если же поручители найдутся, то испытательный срок продлится еще девять месяцев. За это время надо заручиться поддержкой двух третей членов Совета, и только в этом случае он станет полноправным членом Ордена.

– Все так сложно, потому что уйти из Ордена можно лишь в течение этого года, после – невозможно, – пояснила куратор. – Именно поэтому так долго длится период взаимной притирки, узнавания, принятия решения. И мы, и вы должны быть абсолютно уверены, что устраиваем друг друга. Есть какие-то вопросы?

Один вопрос у Кости все же нашелся:

– Как мне узнать, кто входит в Совет? Ну чтобы заручиться его поддержкой.

– Никак, – улыбнулась Мирзоева, и в это мгновение из холодной бизнес-леди превратилась в живого человека. – Не надо никого уговаривать выступить поручителем. Вообще на три месяца забудьте об этом. Просто делайте свою работу так, как можете, все остальное – наша забота. Не беспокойтесь, члены Совета найдут способ оценить вас.

Костя кивнул. Разумно. Орден создает эдакое стекло с односторонней прозрачностью: кандидата видно отлично, сам же Орден скрыт в тени – это решает сразу несколько задач. Причем невозможность выслужиться перед высокими чинами – не главное. Скорее дело в безопасности организации, нежелании раскрывать своих людей и тайны перед теми, кого тут не будет после испытательного срока.

– Если возражений нет, то заполните заявление с просьбой вступить в Орден. – Эльвира Рашидовна протянула ручку и пододвинула бланк. Костя пробежал его глазами: «…прошу рассмотреть мою кандидатуру… выражаю желание вступить…» Оставалось лишь вписать свое имя, номер паспорта, поставить дату и роспись.

– И еще подпишите соглашение о неразглашении. Вы подтверждаете, что ничего из относящегося к секретной информации никому не расскажете. Думаю, вы понимаете: нам не нужна открытость.

Эльвира Рашидовна пододвинула еще одну бумажку. Костю интересовали пункты об ответственности. Штраф за нарушение соглашения составлял его годовую зарплату.

– А что относится к секретной информации?

– Об этом подробно расскажут ваш командор и юрист. Кстати, в ближайшее время нужно будет съездить на двухдневные начальные курсы для инспекторов. Недалеко, на нашу базу в Подмосковье. Точную дату я скажу позже, пока сама не знаю.

Костя черканул подпись и вернул документ.

– Это ваш пропуск на вход. Носите его всегда с собой, – Эльвира Рашидовна протянула белую карту безо всяких надписей, похожую на гостевой пропуск. – Завтра я выдам вам безлимитную банковскую карту. Зарплаты как таковой у нас нет, мы не коммерческая и не государственная организация, но это не значит, что члены Ордена должны голодать.

Костя мысленно присвистнул. Ничего себе! Безлимитная карта! Похоже, его восторг отразился на лице, так что Мирзоева предупредила:

– Чересчур не радуйтесь. В конце месяца придется отчитываться по всем расходам и за нецелевое использование прилетят такие штрафы, что сто раз пожалеете! Ладно, на самом деле я вас пугаю и все не так страшно, – одними уголками губ улыбнулась она. – Просто тратьте в разумных пределах. На еду – без проблем, на одежду тоже. А вот покупать машину, отдых на Хайнане или коллекционное вино не стоит. Потом не расплатитесь.

Костя кивнул, вновь мысленно соглашаясь с действиями Ордена, который обеспечивал своих людей всем необходимым для нормальной жизни, чтобы они не отвлекались на другую работу ради денег. Роскоши не будет, но о базовых ежедневных потребностях голова не болит.

– Пойдемте, устрою небольшую экскурсию по офису. Покажу, где какое управление находится, расскажу, кто чем занимается.

Некоторое представление об общей структуре Ордена, о его лидерах имели все. Во главе Ордена стоял Совет из девяти магистров территориальных комитетов. Те хоть и не были публичными персонами, но нет-нет да и мелькали на телеэкране. В последнее время все чаще в связи с законопроектом об отмене обязательной реинкарнации. Магистры выступали категорически против, уверяя, что люди не представляют, чего лишают себя лично и человечество в целом. И в этом Костя их всецело поддерживал: кто, как не он, знал, каково жить без памяти!

Если бы Далай-лама выступил также против – законопроект бы сняли с голосования. Пусть не Далай-лама, но глава хотя бы одного из основных направлений буддизма. Увы, но религиозные деятели от комментариев отказывались, как и российская буддистская община. Ну спасибо, хоть не поддерживали сомнительный проект…

О структуре региональных комитетов, из которых и состояли территориальные, уже мало кто знал. Известно, что их возглавляли приоры, и все значимые решения принимались членами Совета соответствующего уровня.

По дороге на второй этаж Эльвира Рашидовна рассказывала о том, что Орден учредил несколько институтов по изучению реинкарнации и записи кармы по всему миру, в частности, московский НИИ реинкарнации.

Эльвира Мирзоева возглавляла Управление по связям с внешними организациями, то есть с госорганами, станциями «скорой» помощи, религиозными и другими подобными организациями. Так что звонок Сергеича мог прийти только к ней. Кроме того, ее управление занималось подбором и обучением кандидатов на вступление в Орден.

Половину третьего этажа занимал аналитический центр. Официально он назывался Управлением службы информации, но все использовали гораздо более простое и понятное название – архив. Мирзоева рассказала, что у них есть доступ к централизованной картотеке всех записанных пластин, а когда Костя узнал, что картотека включает в себя не только российские пластины, но и все мировые, то ахнул. Такой базы нет ни у одного Министерства реинкарнации ни в одной стране!

Орден вообще не ограничивал себя странами. Он вырос из буддизма и считался вне политики, хотя при этом выступал серьезным лоббистом своих интересов во многих правительствах. Теркомы занимались территориями, которые далеко не всегда совпадали с границами государств, наоборот, часто сразу несколько стран находились в ведомстве одного магистра. В этом проявлялась религиозная сторона Ордена. Тхеравады же придерживаются не только на территории Испании и Португалии, а махаяны – не только во Франции и Германии. Множество последователей этих и других буддийских школ рассредоточено по всему миру, и дацаны строят без оглядки на государственные границы.

Впрочем, Орден хоть и вырос из буддизма, развивался в другом направлении. Формально это до сих пор религиозная организация, однако духовными или философскими вопросами она не занимается, ее волнуют сугубо практичные вещи: контроль и безопасность записи кармы и загрузки пластин в Купола. И поэтому вот уже почти пятьсот лет она остается непререкаемым авторитетом для всех сангх и государств, хотя юридически не имеет никакой власти.

Управление расследований оказалось последним, куда его привела куратор. Мирзоева потянула ручку двери, и Костино сердце сделало несколько кульбитов. Ладони внезапно стали влажными, чего не случалось уже лет десять. Костя украдкой вытер их о штаны.

Он перешагнул порог и наступил на хвост уроборосу. Цветной мозаикой на полу был выложен полуметровый змей, кусающий себя за хвост, – символ Ордена реинкарнаторов. Чешуйчатое тело извивалось, образуя четыре лепестка, переливающихся от ярко-зеленого до черного. На эту красоту боязно было наступать, хотелось стоять и рассматривать, но взгляд жадно заметался по сторонам, пытаясь за несколько мгновений охватить всю картину. Заглянуть в святая святых, в Управление расследований Ордена, это все равно что побывать на Эвересте: мечта, осуществимая лишь избранными.

Справа от входа в просторном зале стояло больше десятка столов темного дерева, на каждом – компьютеры фирмы «Зингер». Они угадывались даже не по овальному логотипу со стилизованной буквой S, а по деревянному корпусу с вензелями, опирающемуся на четырех львов. Новомодные компьютеры навеяли тоскливые воспоминания о месячной зарплате реинкарнатора. Костя ожидал увидеть здесь настоящих инспекторов, но наткнулся на тишину и черноту мониторов. Праздник же.

В эркере у окна располагалась то ли зона отдыха, то ли такая специфическая переговорная: фикус в кадке, шесть плетеных кресел и длинный добротный стол, который выдержал бы даже бурные танцы всех инспекторов разом. Несмотря на массивность, стол казался изящным, легким, видимо, из-за фигурных ножек и резьбы понизу. Этим он походил на коня породы шайр: мохноногого британского тяжеловоза, одного из самых мощных и высоких в мире, способного в одиночку тащить самолет, но при этом элегантного, как английский аристократ.

А вот аристократического порядка тут не наблюдалось. Чашки вперемежку с нэцке и сувенирными фигурками, ручками, книгами и даже чьими-то перчатками грозили вытеснить со стола настольную лампу с фарфоровым абажуром.

Костя посмотрел налево и уперся взглядом в стеклянный кабинет, похожий на большой аквариум. Боковые прозрачные стены стыдливо прикрылись опущенными изнутри жалюзи, а сквозь переднюю просматривался еще один стол, король столов в этом зале. В отличие от остальных – за ним кто-то сидел: очевидно, командор Управления расследований. Тот увидел гостей, приветливо махнул и вышел навстречу.

Эльвира Рашидовна улыбнулась ему так, как улыбается женщина, симпатизирующая мужчине. Костя глянул на своего командора ее глазами. Худой смуглый бурят, чуть за пятьдесят, но определенно очень стильный. Бородка в стиле бретта добавляла ему брутальности. Черный пиджак а-ля китель расстегнут, рукава светло-серой рубашки подвернуты вместе с рукавами пиджака, на левом запястье – оранжевый браслет члена Ордена, на правом – крупные часы на кожаном ремешке.

Командор оказался модником: популярные в США джинсы только недавно стремительно ворвались в моду других стран и стоили недешево. Конечно, эта мода пришла из Синьту, граничащей с США на севере. Китайские колонисты облюбовали эти прочные штаны американских ковбоев и продолжали носить даже в метрополии. Азиатские дизайнеры быстро подхватили новинку, несколько известных домов моды выпустило свои коллекции джинсов, и началось безумие. В Россию оно дошло только в этом году и приняло самые странные формы. По крайней мере, Костю весьма удивляли джинсы в сочетании с фраком или поддетые под платья.

– Вот, привела тебе нового инспектора, – улыбнулась Мирзоева и представила обоих друг другу: – Амгалан Тумэнович Доржиев. Константин Юрьевич Колесов.

– Отлично! Людей катастрофически не хватает, – с легким акцентом произнес Амгалан и протянул руку. От него исходили спокойствие и приветливость, что очень располагало. Доржиев… Доржиев… фамилия казалась знакомой, вот только Костя не помнил, откуда он ее знает.

– Ну что ж, на этом моя экскурсия окончена. Амгалан Тумэнович – профи, он вас введет в курс дела и будет помогать с расследованием. Если что – мой телефон у вас есть. – Эльвира Рашидовна мельком кивнула Косте и посмотрела на Амгалана так, словно последняя фраза на самом деле предназначались ему.

– Всегда рад встрече, – расплылся в улыбке бурят, а его узкие глаза и вовсе превратились в две щелочки. – Заходи почаще!

Мирзоева улыбнулась.

Косте казалось, будто прошла как минимум неделя, хотя на самом деле еще не наступил вечер. За этот день его вызвали в «скорую», рассказали о странностях с записью кармы, предложили вступить в Орден, поручили расследование, показали офис горкома, и вот теперь он стоит перед своим командором в ожидании того, что случится дальше. Впору взмолиться о том, чтобы хоть полчаса ничего не происходило!

Амгалан Тумэнович опустил взгляд и увидел Костины сапоги. Хромовые сапоги реинкарнатора.

– Я одно время тоже пахал на московской станции «скорой» помощи. Только вы на «Сухаревской», а я на «Юго-Западной».

– Долго работали?

– Несколько лет, когда в Москву переехал.

– И как?

– Нравилось. Только раздражали тяжелые сапоги. Тогда они были кирзовыми, – улыбнулся Амгалан Тумэнович и пригласил в свой кабинет.

– Чаю? – вытащил он из буфета две белоснежные фарфоровые чашки.

Костя от удивления забыл все слова, лишь кивнул и завороженно смотрел, как в стеклянном чайнике распускаются скрученные маленькие шарики, словно просыпаются бутоны цветов. По кабинету поплыл чуть уловимый цветочно-фруктовый аромат. Костя мгновенно перебрал все возможные сорта чаев и решил, что это Бай лун чжу – Белая жемчужина дракона. Очень нежный белый чай, для его изготовления берут нераскрывшиеся почки и два самых верхних листочка. С названием связана китайская легенда. Якобы в одной из деревушек провинции Хэнань поселился добрый дракон, жил он с людьми в мире и согласии. И случился как-то засушливый год, когда чайные кусты погибали от жары. Тогда дракон взмыл в небо и загородил солнце своими крыльями. Урожай был не просто спасен – вкус полученного напитка стал настолько изысканным, что им угостили императора. За каждую выпитую чашечку тот дарил крестьянам по жемчужине.

Меньше всего Костя ожидал встретить в Ордене ценителя чая!

Командор плеснул чаю и пододвинул чашу с шоколадными конфетами. Колесов вообще-то не очень любил сладкое, но сейчас съел аж три штуки: перегруженному мозгу нужно было кинуть топливо, а быстрые углеводы для этого подходят лучше всего. Тем временем перешли на обсуждение дела Петмансона, и командор делился своими соображениями:

– За все время существования Куполов в нашей базе нашлось лишь два подобных случая. Там, правда, все проще. В одном случае прибор оказался неисправен, и это обнаружилось сразу же, а вторая ситуация и вовсе к нам не применима. Она произошла около двухсот пятидесяти лет назад, во время бума изобретений кармографов. Собственно, это одна из самых успешных попыток: прибор что-то даже записывал, но, увы, все пластины с такой записью оказывались пустыми. Ни одного слепка он так и не сделал. Так что у нас, скорее всего, какой-то глюк кармографа или брак в пластине. Еще есть вероятность, что в квартире сбоит сигнал из-за работы какого-то устройства. Мне медики со «скорой» жалуются, что если рядом с домом проходят высоковольтные провода, то кардиограмму не снимешь, электромагнитное поле искажает картину. Про кармографы я ничего подобного не слышал, но все же нужно съездить в квартиру Петмансона, проверить.

С этими словами он достал из-под стола черный чемоданчик со знакомым кругом на крышке.

– Это кармограф? – обалдел Костя от того, что прибор вот так просто стоит под столом в горкоме Ордена.

– Ага. Тот самый, которым вы снимали карму Леонхарда Яновича. Съездите с ним в его квартиру, сделайте еще один слепок.

– С кого? – не понял Колесов.

– С себя. Увы, с Петмансона его сделать уже никак не получится. Хотя было бы крайне познавательно. Вдруг он действительно Просветленный? Да, за кармограф отвечаете головой. Вернуть мне в целости и сохранности! Я взял его с вашей станции «скорой» помощи под свою личную ответственность.