Текст книги "Одна в Америке"

Автор книги: Юлия Панина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Непосильного, я бы сказала, – вставила Энджел. – Я бы, например, ни за что на свете не смогла вырастить ни одного овоща. – Она засмеялась.

Грэйс согласно кивнула и продолжила небольшую лекцию о тяготах сельского труда.

Ирина поймала себя на том, что сидит с приклееной улыбкой и согласно кивает. Однако внутри она совершенно не могла взять в толк – чем они восхищаются. Ведь у Ирины дома, в России, каждая вторая семья имела свой огород и выращивала наверняка в разы больше овощей и фруктов, вовсе не считая это героическим подвигом. В магазинах не хватало продуктов, и люди выживали как могли.

«Для нас это – суровая необходимость, – думала Ирина, – а для Грэйс, похоже, предмет гордости перед окружающими».

После обеда все вышли через заднюю дверь во двор, и Энджел с гордостью показала огород Грэйс. Грядка помидоров, ряд кукурузы, две лунки цукини и несколько кустиков баклажан – вот тот хвалёный огород, о котором столько твердили за столом.

Ирина пыталась подобрать слова. На её взгляд, это вообще нельзя было назвать огородом. Какая-то жалкая попытка вырастить горстку овощей для забавы. Героическими усилиями тут точно не пахло. Однако даже небольшой опыт пребывания в американской семье уже говорил девушке о том, что эти люди живут совсем другими представлениями о жизни, а потому ей придется ещё не раз кивать и поддакивать, чтобы не разбивать их сложившиеся мнения своим в корне отличающимся взглядом.

Совершенно осознанно Ирина приняла решение, что не будет вести себя так, как будто «приехала в Тулу со своим самоваром».

– Ну, а теперь, Ирина, иди отдохни, поспи с дороги, – сквозь дымку размышлений услышала девушка.

Слова принадлежали Керри.

Ирина была счастлива снова уединиться.

Оказавшись в своей комнатёнке, она почувствовала себя совершенно без сил.

С трудом разобрав кресло, девушка упала в чистую постель. Её чувства были растрёпаны, сознание – озадачено, а тело – вымотано. Поэтому, как только Ирина коснулась щекой мягкой подушки, тут же провалилась в глубокий сон, который, как в сказке про богатырей, продлился долгих три дня.

В течение этого времени она, конечно, вставала, ходила в туалет, пила воду, но снова впадала в забытьё, не в силах говорить, да и просто держаться на ногах.

Это была полная перезагрузка.

Урок 1.

Не стоит слишком сильно привязываться к мечте: мечтай, но никаких конкретных ожиданий!

Глава 2. Первые знакомства

Наконец после очередного пробуждения Ирина почувствовала в себе привычные силы. Тело перестало безвольно расплываться по кровати, а, наоборот, взбодрилось и настойчиво требовало движения.

Ирина быстро встала, оделась, взглянула на часы и поняла, что так и не перевела их.

За окном было сумрачно.

«Интересно, утро сейчас или вечер?» – подумала Ирина и с этой мыслью отправилась на кухню.

Керри сидел в гостиной на диване и что-то читал. Похоже, он был в доме один.

– А, проснулась! – радостно приветствовал её американский папа, откладывая в сторону чтиво.

Его глаза светились теплотой и искренностью. Пожалуй, из всей семьи он один по-настоящему радовался появлению Ирины. Это читалось во всём его облике. Наверняка именно он принял решение пригласить её в свою семью. Рядом с ним Ирина чувствовала себя свободно и легко, несмотря на сложности в понимании мужской речи.

– Да, похоже, выспалась, – попыталась выразить свою мысль девушка.

– Ну, садись, поговорим с тобой немного, – как можно медленнее произнёс Керри. – Женщины ушли прогуляться. Сейчас около восьми вечера. Кстати, ты проспала трое суток.

– Ого! – вырвалось у Ирины.

– Да уж, – покачал головой Керри. – Мы уже всерьёз забеспокоились – думали, ты заболела.

– У меня просто совсем не было сил, – сказала Ирина. – Всё плыло, как в тумане. Видно, сказалось то, что я поменяла местами день и ночь.

– Прибавь к этому стресс, – добавил Керри. – Нелегко приехать жить в чужую страну, да ещё и в полном одиночестве. Надо быть необыкновенно смелой!

– Да, – смутилась Ирина.

Она была рада, что хоть кто-то попытался понять, какие чувства теснились теперь в её груди.

– Ну, ничего. Ты привыкнешь. Мы все поможем тебе освоиться. Чувствуй себя как дома. Мы все очень рады видеть тебя в нашей семье, – делая паузы и произнося слова по слогам, продолжал Керри.

Ей показалось, что его речь стала намного понятней, по крайней мере она звучала для неё гораздо яснее. Возможно, стресс стал поначалу причиной блокировки какой-то части мозга, теперь же туман понемногу рассеивался, а страх того, что её могут не понять или же, что ещё хуже, не поймет она, утихал.

Лицо девушки уже расправилось, сетка напряжения, которая сковывала все её мышцы с первой секунды появления на трапе самолёта, спала, и она вновь чувствовала себя собой.

– Давай, я расскажу тебе немного о нас. А когда освоишься с языком, расскажешь нам о себе, – предложил Керри.

Ирина кивнула. Ей было интересно узнать о Джонсонах, об их семейных традициях и устоях, правилах и привычках, и она с удовольствием приготовилась слушать.

– Мы живем втроём: я, Грэйс и Энджел. Энджел и Кейт – мои дочери от первого брака. Вместе с бывшей женой мы решили, что Энджел будет жить со мной, а Кейт – с мамой. Поэтому Кейт приезжает ко мне только по выходным – каждые две недели. В остальное время она живет в посёлке Грантс-Пасс. У Грэйс тоже есть сын от первого брака, но он уже взрослый, учится на последнем курсе института и живёт далеко отсюда.

Керри остановился, как бы оценивая, насколько его речь звучит понятно для русской гостьи. К своему удивлению, Ирина поняла всё до единого слова. На его вопросительный взгляд Ирина улыбнулась и сказала:

– Можете продолжать. Я всё поняла.

Керри расцвёл в ответной улыбке и продолжил:

– Я работаю в лесничестве. Грэйс – учитель в средней школе. Она работает там по полдня, поэтому после обеда всегда дома. Это наше совместное решение – таким образом у неё есть время, чтобы заботиться о доме и Энджел. Моя зарплата – это полторы тысяч долларов, а у Грэйс выходит около семисот. Всё вместе – это небольшая сумма, и мы живём довольно скромно. Все расходы расписаны.

Ирине было немного странно слышать такие подробности о доходах, но Керри, похоже, счёл этот момент очень важным.

– Энджел исполнилось шестнадцать, – продолжал он. – Она пойдет в десятый класс. Должен тебе сразу признаться, что мы – очень строгая религиозная семья. Грэйс и я ходим в церковь по четвергам и воскресеньям, а Энджел присоединяется к нам в выходной день. У нас очень суровые правила, что в принципе нетипично для средней американской семьи. Да и вообще, мы – «со странностями». Во-первых, как ты, должно быть, заметила, у нас нет телевизора. Мы с Грэйс считаем, что телевидение – это большое зло. И всё, что оно несёт, это…

Тут Керри произнёс слово, которое Ирина слышала впервые. Она прервала его и попросила объяснить, что оно означает.

Керри усмехнулся и стал приводить различные примеры.

Поняв наконец, что он хотел сказать, будто телевидение – всего лишь способ растления подростков, Ирина вспыхнула от внезапно нахлынувшего стыда.

Внимательно посмотрев девушке в глаза и кивнув, как бы показывая своё одобрение, Керри продолжил:

– Так вот, мы решили отказаться от телевидения совсем. Кроме того, мы запрещаем нашим детям слушать современную музыку. Исключения, конечно, бывают, но прежде чем Энджел или Кейт будут что-то слушать, они должны отдать свои записи на рецензию мне. Теперь это также касается и тебя. Ты – такая же дочь для нас, как и девочки. Относиться к тебе мы будем точно так же, как к ним. Кроме того, мы запрещаем нашим дочерям посещать дискотеки. Всё по той же причине – преждевременное взросление и разврат. Мы также очень пристально изучаем друзей Энджел. Ей разрешено общаться далеко не со всеми жителями Бьютт-Фолса.

Последние слова Керри произнёс нарочито строго. И вдруг, переменив тон, спросил:

– Кстати, ты знаешь, что в нашем городке проживает около пятисот человек, а в школе, в которой вы с Энджел будете учиться, – около ста учеников.

– Сколько? – вырвалось у Ирины.

–Да, да, всего сто человек, – засмеялся Керри. – Насколько я знаю, в двенадцатый выпускной класс в этом году пойдёт восемнадцать ребят, включая тебя и ещё двух студентов по обмену из Испании.

Ирина не ожидала услышать такую новость. В её родной школе выпускных классов было целых пять, а в каждом из классов училось по тридцать учеников. А теперь ей, единственной золотой медалистке одной из лучших гимназий родного города, предстояло учиться в крошечной сельской школе…

Вот тебе и повезло! Она ведь уже в институт поступила, чтобы от одноклассников не отстать! И после года в Америке мечтала сдать экзамены за первый курс! А тут…

– Да не расстраивайся ты так, – будто прочитав её мысли, сказал Керри. – Маленькая школа – это значит все друг друга знают, значит проблем меньше. Энджел вон всё нравится!

Не успел он упомянуть имя дочери, как входная дверь с шумом распахнулась и на пороге появилось знакомое улыбающееся лицо.

– Привет! – радостно воскликнула Энджел. – А мы уж думали, ты никогда не проснёшься!

– Привет, – улыбнулась Ирина в ответ.

– А мы тут немного поговорили о нашей жизни в Бьютт-Фолсе, – вставил Керри. – Похоже, Ирина осваивается с языком и мужской тембр голоса уже перестаёт быть для неё проблемой.

– Правда? – равнодушно бросила Грэйс. – Рада слышать. Если ты голодна, Ирина, то всегда можешь сделать себе сэндвич с арахисовой пастой или разогреть остатки еды от ужина, – говорила она без смены интонации, без остановки, направляясь, судя по всему, в ванную.

– Спасибо, я не хочу есть, – сказала Ирина.

– Ну, тогда пошли немного поболтаем, – позвала в свою комнату Энджел.

Ирина с любопытством направилась за своей новой сестрой.

Захлопнув дверь, новоиспечённая сестрёнка плюхнулась на кровать прямо в спортивном костюме и кроссовках. Ирина с удивлением смотрела на её действия, стараясь выглядеть не слишком шокированной.

– Садись, – указала та на кровать, будто и не заметив смущения гостьи.

Чувствуя себя неловко, Ирина всё же присела рядом – ведь всё равно сесть больше было некуда.

– Как я рада, что теперь нас будет двое, – затрещала Энджел счастливым голоском.

Судя по всему, она была очень жизнерадостным человеком, и улыбка сопровождала её постоянно, в отличие от Грэйс, которая, как успела заметить Ирина, улыбалась крайне редко.

– Знаешь, в нашей семье довольно странные правила. Папа наверняка тебе уже о них рассказал: и про телевизор, и про музыку, и про дискотеки… Но теперь я надеюсь, что с твоим приездом они хоть немного смягчат свои требования.

– Не смягчат, – поспешила разочаровать её Ирина. – Керри первым делом рассказал именно об этих правилах и чётко дал понять, что их выполнение он будет требовать и от меня.

– Правда? – расстроилась Энджел. – А я-то надеялась… Хоть на музыку… Надо же тебе изучать американскую жизнь. Культуру. Ну, ладно, посмотрим. Кстати, о музыке. Тебе нравится «Битлз»?

Вопрос прозвучал неожиданно. Это была одна из немногих музыкальных групп, название которой Ирина хорошо знала. Да и не только название. В школе они даже учили наизусть несколько песен на уроках английского. Поэтому заслышав знакомое слово, Ирина испытала почти что ликование.

– Да, очень, – воскликнула она с необыкновенным оживлением.

– Неужели? Здорово! С нами по соседству живёт Эйприл. Она будет учиться с тобой в одном классе. И она просто помешана на «Битлз»! Завтра зайдём к ней в гости! Она будет рада встретиться с фанаткой своей обожаемой группы.

Они поболтали ещё с полчаса. Потом в комнату заглянул Керри и сказал, что пора ложиться.

Ирина снова оказалась в своей комнатёнке. Мысли роем кружили в её голове. Спать не хотелось. То и дело перед глазами вспыхивали образы, слышались слова то Керри, то Энджел. Впечатлений было через край.

«Религиозная семья, – думала Ирина. – Но не до такой же степени, чтобы запрещать детям смотреть телевизор? Или что, у них в Америке один разврат показывают?»

Она вспомнила родное телевидение. Фильмы, которые так любила, передачи… И тут её словно обожгло: Тальков!

Несколько месяцев назад она случайно зашла в зал, когда по телевизору показывали концерт. Взглянув на экран, она уже не смогла оторваться. Мужчина лет тридцати пел: «Чистые пруды – застенчивые ивы, как девчонки, смолкли у воды…»

Его глаза, полные невыразимой глубины и разрывающей боли, словно открывали дверь в другую реальность. Это был Игорь Тальков.

Ирина впервые услышала это имя, но сразу поняла, что теперь не забудет его никогда.

Позже она спрашивала о нём родных, знакомых, но известен он был мало.

Через какое-то время по центральному телевидению показали ещё одну песню в его исполнении – «Летний дождь». Магия повторилась.

И вот когда у Ирины оставался последний день перед отъездом в Штаты, она нашла в Москве музыкальный ларёк и попросила кассету Талькова. Она сказала, что ей нужен альбом с песней «Летний дождь». Продавец поставила кассету в магнитофон, и Ирина услышала знакомую мелодию. Эту кассету она купила и взяла с собой в Америку, чтобы вспоминать о России, слушать русскую речь в исполнении полюбившегося голоса. Теперь же, внезапно вспомнив, что не выложила её из чемодана, отыскала небольшой свёрток среди оставшихся вещей и бережно достала кассету.

«Не поломалась!» – успокоилась девушка.

На кассете была фотография Игоря Талькова. Он стоял перед окном и смотрел на дождь.

Глядя на фотографию, Ирина вдруг вспомнила глаза отца – понимающие, но всегда таящие невысказанную грусть. Ей стало теплее. Будто родные руки крепко прижали её к себе – совсем как в далёком детстве.

Ирина не помнила, в какой момент её глаза закрылись и она снова провалилась в сон. Возможно, воспоминание о дорогом её сердцу человеке успокоило взбудораженное воображение и позволило уснуть.

Когда она открыла глаза, из окошка радостно лились солнечные лучи. Почему-то хотелось петь и танцевать! Остатки волнений и сомнений испарились под ярким солнечным потоком.

Радостно напевая, Ирина побежала в ванную.

За завтраком все увидели, что она в хорошем настроении и тоже, словно преобразились. Каждый сказал Ирине что-то приятное, Керри и вовсе был в ударе и всё время шутил. И хотя Ирина не понимала и половины его шуток, ей было всё равно – она просто смеялась вместе со всеми.

Был выходной. После завтрака родители занялись своими делами, Кейт собралась к подружке, а Энджел предложила Ирине отправиться в гости к Эйприл. Ирина согласно закивала и уже было устремилась к выходу, но Энджел её остановила.

– Подожди, мне надо накраситься, – сказала она Ирине.

– Накраситься? Зачем? Мы же не на вечеринку идём, – недоумённо уставилась на неё Ирина.

– Видишь ли, у меня такая привычка! Я не выхожу из дома ненакрашенная, – прозвучало в ответ.

Думая, что пять минут погоды не сделают, Ирина зашла в комнату Энджел и завела разговор о каких-то пустяках.

Энджел тем временем достала из комода огромный косметический сундук. Новенький, лакированный, он весело поблёскивал в лучах утреннего солнца.

«Наверняка это подарок на шестнадцатилетие», – отметила про себя Ирина.

Энджел с довольным видом расположилась на кровати и открыла своё сокровище.

Увидев количество косметики, Ирина округлила глаза.

Энджел не обратила внимание на удивление русской девушки. Спокойными размеренными движениями она стала доставать одну за другой косметические принадлежности и раскладывать их перед собой. Лицо Энджел преобразилось: с него исчезла привычная улыбка, а в глазах появилась незнакомая собранность.

– Ты не против, если я посмотрю, что у тебя тут? – спросила Ирина.

– Конечно нет, – безразлично бросила в ответ Энджел, глядя в увеличительное зеркало, встроенное в крышку сундука.

Казалось, окружающий мир отступил на задний план, и Энджел целиком окунулась в свою собственную вселенную. А для Ирины новый мир её американской сестры выглядел тайной за семью печатями.

Ирина с любопытством стала разглядывать незнакомые предметы. Она практически не пользовалась косметикой. В её скудный арсенал, к которому она прибегала в исключительных случаях, входили только помада, тени и румяна. Здесь же, похоже, присутствовал полный комплект профессионала.

Ирина поднимала к глазам один тюбик за другим и читала названия: тоник, праймер, консилер, тональный крем, бронзер – половину слов она видела впервые.

Все эти волшебные средства Энджел одно за другим умело накладывала на своё юное лицо.

После того как она взялась за четвёртый слой, Ирина не выдержала:

– Скажи, зачем ты всё это делаешь? Тебе ведь всего шестнадцать! Ты и без всей этой штукатурки – красавица!

– Нет, ты ошибаешься, я выгляжу намного лучше с косметикой, – просто ответила Энджел, не вдаваясь в какие-либо споры или объяснения.

Ирина взглянула на часы – прошло около получаса с тех пор, как они оказались в комнате Энджел.

«Это становится любопытным! – подумала Ирина. – И сколько же времени занимает у неё рядовой макияж?»

От нечего делать Ирина подошла к большому окну, разделённому белыми деревянными перегородками на одинаковые прямоугольники, и принялась разглядывать его конструкцию. Шесть верхних прямоугольников составляли верхнюю часть окна, шесть нижних – нижнюю. Судя по всему, заключила Ирина, открыть окно можно было, сдвинув нижнюю его часть вверх.

Окно располагалось необычайно низко. Подоконника не было – вместо него вдоль окна тянулась узкая, сантиметров пять, деревянная рейка. Дом был построен почти вровень с землёй, поэтому создавалось впечатление что, сдвинув окно вверх, можно вполне удобно соскочить прямо на землю.

Солнечный свет так гостеприимно струился по зелёной лужайке за окном, что Ирина почувствовала острое желание выскочить из окна немедля.

Борясь с внезапным соблазном, она снова повернулась к Энджел.

На этот раз в руках американки блестел странный металлический предмет, напоминающий маникюрные ножницы.

– А это ещё что? – воскликнула Ирина против своей воли.

– Щипчики для подкручивания ресниц, – невозмутимо прокомментировала Энджел.

– Для подкручивания ресниц? – в тоне Ирины звучала насмешка. Для неё этот предмет представлял собой высшую степень абсурда того действия, которое здесь происходило.

Энджел неторопливо повернула голову и поучительным тоном сказала:

– Не вижу ничего смешного. Никакая тушь не сделает ресницы такими яркими и эффектными, как эти щипчики. Посмотри сама.

И уверенными движениями Энджел приступила к небезопасной процедуре, поднося стальной полукруг щипчиков прямо к линии роста ресниц.

«Интересно, в каком возрасте у тебя выпадут ресницы? – вдруг подумала Ирина. – Не смогут же они терпеть такое издевательство вечно!»

Однако промолчала – ей больше не хотелось вступать с Энджел в словесную перепалку. Она уяснила для себя, что их взгляды на внешний вид и косметику – диаметрально противоположны. Ирина пользовалась косметикой только для больших мероприятий. Ей никогда не нравилось это ощущение закупоренности на лице. Как будто бы от ощущения искусственных частиц на коже её свобода автоматически уменьшалась. А Энджел, похоже, с каждым вновь нанесенным слоем чувствовала себя увереннее и взрослее.

По прошествии пятидесяти минут процедура нанесения макияжа была окончена, и довольная Энджел наконец-то смогла выйти из дома.

Когда девушки очутились на улице, то, не сговариваясь, зажмурились от слепящего солнца.

Несмотря на яркий солнечный свет, на улице всё ещё веяло утренней прохладой. Ирина поёжилась; сильный порыв ветра дохнул ей в лицо, разметав несобранные волосы длинного каре. Она замерла, сделала глубокий вдох и постаралась впитать прохладный горный воздух всей своей кожей – неожиданный прилив счастья закружил голову.

Прикрыв глаза и сделав козырьком ладонь, она с любопытством стала разглядывать окружающий пейзаж.

Беспорядочно посаженные высоченные деревья звучно шелестели посеребрёнными светом листочками. На горизонте, словно окаймляя чашу деревни, виднелась плотная цепочка невысоких гор. Они стояли так близко, что, казалось, протягивали Ирине руку в честь состоявшегося знакомства.

Ирину охватило незнакомое чувство – будто горы улыбались и обнимали, предлагая свою защиту и опору.

Она счастливо улыбнулась и, лёгкая, как ветер, побежала догонять Энджел, которая медленно удалялась по асфальтированной дорожке.

Через пять минут девушки уже стучались в дверь неприметного сельского домика, который отличался от дома Джонсонов разве лишь по цвету – он был бежевым. Никаких растений перед домом не росло, а потому он показался Ирине скучным и унылым.

Дверь открыла высокая худощавая девушка со светлыми прямыми волосами до плеч. Лицо её было несколько вытянуто, отчего красавицей Ирина её бы не назвала.

– Привет, Эйприл! Знакомься – это Ирина, наша гостья из России. Вчера она сказала, что любит «Битлз», и я решила познакомить её с тобой. Кто же в наших краях любит «Битлз», если не ты, – протараторила Энджел со своей привычной весёлостью.

При слове «Битлз» лицо Эйприл изменилось до неузнаваемости: из негостеприимного, замкнутого подростка она в один миг превратилась в самую доброжелательную девушку на свете.

– О, привет, девочки! Я так рада этой новости! Заходите скорее в дом.

И она поспешно провела их в свою комнату.

Комната Эйприл располагалась в мансарде дома. Лестница на второй этаж вела практически от входной двери, поэтому интерьера самого дома Ирина почти не разглядела. Единственное, что ей сразу бросилось в глаза, это уже знакомое ковровое покрытие, которое устилало не только пол, но и саму лестницу.

Когда Ирина переступила порог спальни Эйприл, то на секунду потеряла дар речи. Повсюду – на стенах, на двери, на зеркале – были наклеены плакаты группы. В углу комнаты стояла тумба, полная пластинок «Битлз». Ирина почувствовала, что сдувается, как воздушный шарик. Внезапно она поняла, что никогда не любила «Битлз», не была их фанаткой, ей просто понравились несколько песен этих ребят. Но что, спрашивается, ей делать теперь? Что говорить этой странной девочке, которая и на порог бы их не пустила без кодового слова «Битлз»?

– Ну, смотри на моё богатство! Какой альбом тебе больше нравится? – сразу же накинулась на гостью Эйприл.

– Я… Я не знаю… Мне нравится у них песня Yesterday и ещё одна Allyouneedislove.

В общем, через 10 минут невнятного блеяния Ирина полностью потеряла уважение Эйприл. Доверительный тон хозяйки сменился на некую смесь высокомерия и презрительного снисхождения. У Ирины было только одно желание – бежать из этого дома куда подальше. К счастью, у Эйприл тоже не осталось желания терпеть у себя незваных гостей, и она быстро нашла причину, по которой ей требовалось куда-то срочно идти.

Оказавшись на свежем воздухе, Ирина на минуту остановилась, чтобы отдышаться. Ей казалось, что она только что побывала на невероятно трудном экзамене, который, несмотря на все старания, всё же с треском провалила.

Сердце бешено колотилось от страха, что она не знает правильных ответов, которые были единственным средством завоевать сердце этой странной девушки – одной из лучших учениц класса, где ей предстояло учиться.

Интересным, однако, оказалось то, что Энджел вела себя так, будто не заметила всей стремительно разыгравшейся на её глазах драмы. Она продолжала о чём-то весело болтать, не обращая внимания на странные остановки и движения Ирины.

«Да, а ум-то у тебя птичий!» – глядя на Энджел, с досадой подумала Ирина.

Ей стало ясно, что откровения с этой сестрёнкой будут невозможны – она просто не сможет понять ни единого переживания, о котором могла бы ей поведать Ирина. И от этого Ирине стало ещё грустнее.

Вернувшись домой, Ирина увидела странную картину: Грэйс лежала на коврике посреди гостиной и невозмутимо качала пресс. Её совершенно не смутило появление девушек, и, не повернув головы на стук двери, она продолжала усердно поднимать ноги.

Энджел легонько толкнула Ирину в бок и показала на дверь своей спальни. Чтобы ненароком не помешать Грэйс заниматься важным делом, Ирина последовала за сестрой.

Плотно прикрыв дверь, Энджел почти шёпотом произнесла:

– Она такая правильная – эта Грэйс. Каждый день делает зарядку. А меня уже который год стыдит, что я не занимаюсь. – Потом вдруг посмотрела Ирине в глаза и добавила: – А я не виновата, что у меня нет силы воли. Ну, не могу я ноги поднимать по тридцать раз, как она. Не могу, и всё. Вернее, не хочу, и всё! – В последней фразе Ирина прочитала накопившуюся в душе Энджел злость, которую та, возможно, не находила, кому выплеснуть. – И вообще – я есть люблю. Ну, ты, наверное, заметила. – На её лице опять заискрилась улыбка, а в голосе зазвучал знакомый оптимизм.

Энджел не умела долго сердиться.

– Я тоже не могу заставить себя делать зарядку, – поделилась в ответ Ирина, а про себя подумала: «Однако воли мне не занимать. Если поставлю цель что-то выучить, то уж костьми лягу, а выучу». И громко вздохнула.

Энджел будто бы обрадовалась Ирининому вздоху.

– Здорово! – почти закричала она. – Выходит, я не одна такая безнадёжная!

Ирине одновременно было и грустно, и забавно наблюдать за непосредственными и какими-то детскими реакциями Энджел. Она ощущала себя совсем взрослой рядом с этой маленькой наивной девочкой, не скрывавшей своих чувств. Если бы только Ирина знала, НАСКОЛЬКО она ошибалась, но правда раскрылась ей гораздо позже. А пока она чувствовала себя взрослой и очень мудрой по сравнению с Энджел.

В гостиной послышалось шуршание и голос Грэйс:

– Я закончила.

– Как кстати, – сказала Ирина, – я хочу тебе что-то показать.

И она побежала в свою комнату. Через минуту Ирина снова стояла рядом с Энджел, спрятав руки за спиной.

– О! Что это с тобой такое? – выпучила на неё глаза Энджел.

Ирина и сама чувствовала, что сияет, как надраенный медный чайник, но ничего не могла с собой поделать.

– Я было подумала, что русские вообще не улыбаются!

– Смотри, что у меня есть! – перебила её Ирина и показала привезённую с собой кассету.

– Музыка? – обрадовалась Энджел. – А вот и мой магнитофон! – Она перенесла магнитофон с комода на кровать. – Это русская музыка?

– Да, это я привезла с собой, чтобы не очень скучать по родине.

– Давай скорее послушаем – мне так интересно! – Глаза Энджел загорелись, но в следующую секунду снова погасли. – Но сначала кассету должен прослушать Керри.

– Что? – непонимающе уставилась на неё Ирина. – А, Керри… Так ведь это песни на русском языке. Он же ничего не поймёт. Какой же толк ему слушать?

– Точно! – опять ожила Энджел. – Давай её сюда.

Она вставила кассету в магнитофон и нажала «Пуск».

Ирина ожидала всего, но не того, что произошло в следующую секунду – внезапно тишину комнаты прорезал звук колокола.

Его появление здесь, в чужом мире, на чужой земле, показалось Ирине совсем неуместным. С каждой секундой он звучал всё отчётливее и смелее, затопляя всё окружающее пространство, подчиняя и захватывая сознание девушки и унося его куда-то далеко-далеко – на родную землю.

Потом послышался знакомый хриплый голос Игоря Талькова:

«Листая старую тетрадь расстрелянного генерала,

Я тщетно силился понять,

Как ты могла себя отдать

На растерзание вандалам…»

Эту песню Ирина слышала впервые.

В недоумении читая названия песен альбома на цветной вставке из подкассетника, она не находила ни одного, которое могло бы подходить под льющиеся из магнитофона слова.

«РА-ССИЯ», – грянул припев песни.

Подкассетник выпал из рук Ирины, а из глаз вдруг градом хлынули слёзы.

Она будто ослепла, не замечая больше ничего вокруг.

Внезапно её обжёг представший перед внутренним взором зов Родины, устремившей свой луч прямо к её томившемуся от одиночества сердцу.

Эта песня не просто брала за душу, она рассказывала Ирине – кто она и где её место, она давала почувствовать ту самую сокровенную связь, какую, должно быть, чувствуют мать и сын, когда матери приходится провожать сына на войну.

Ирина будто провалилась в раскрывшееся сердечное пространство, и благодарное сердце вылилось наружу обильным потоком столь долго сдерживаемых слёз…

Энджел сидела на кровати не шевелясь, выпучив глаза, не понимая, что происходит.

– Тааак, и что вы тут у нас слушаете? – заглянул в комнату Керри.

Видно, он решил вмешаться в слишком вольное поведение девочек. Но стоило ему увидеть глаза Ирины, он тут же изменился в лице. Всезнающий Керри вдруг растерялся.

Да, да, просто растерялся. Он никак не ожидал увидеть подобную реакцию, и теперь, уже чувствуя себя неловко, как будто вторгся в чью-то запретную зону, он пытался найти вежливый способ покинуть комнату. Но в голову его явно ничего не приходило, и он просто сделал шаг назад и закрыл дверь.

Ирина увидела Керри, но ей было не до него. Её сознание словно парило на неведомых ей прежде высотах. Она жадно впитывала каждую каплю всепроникающей, сильной песни. Словно в её сердечной пустыне пошёл проливной дождь…

Песня закончилась, Ирина очнулась и выключила магнитофон. Она не желала больше сюрпризов. Если песни на кассете не соответствуют тем, что записаны на обложке, то она очень хотела бы прослушать их в полном одиночестве, чтобы снова пролился этот чудный тальковский дождь, чтобы родина снова встала исполином в её сердце.

– Можно я возьму магнитофон? – спросила она у Энджел, вытирая слёзы.

– Конечно, возьми, – не найдя, что ещё добавить, ответила ошарашенная произошедшим Энджел.

Ирина взяла магнитофон и ушла к себе. До конца дня она слушала незнакомые песни, плакала и, как ей казалось, взрослела.

Что-то менялось в её сознании, в восприятии реальности, в отношении к новому миру, в который она прилетела с другого конца земли. Возможно, это прорастала в ней Родина, давая глубокие корни и оставляя кровоточащие раны.

Ирина не знала – ЧТО с ней происходит, но ни за что на свете не хотела выходить из состояния светлой грусти, вселенской тоски и глубокого чувства родства – как будто от этого зависел теперь смысл всей её будущей жизни.

Урок 2.

Родина – это не просто кем-то придуманное слово, это живая связь, которая даёт силы жить.

Глава 3. Путешествие по южному Орегону

Оставшиеся до школы дни каникул пролетели незаметно. Керри и Грэйс приобрели новый автомобиль – подержанный, но всё-таки в великолепном состоянии, блестящий синенький Ford. На нём они устроили Энджел и Ирине поездку по южной части Орегона.

Прежде всего Джонсоны хотели показать Ирине озеро Кратерное (Craterlake) – пожалуй, самую известную на весь мир достопримечательность Орегона. Это озеро образовалось в кратере древнего вулкана, и чтобы добраться до него, необходимо было преодолеть довольно внушительный подъём по склону горы.

Дорога к озеру петляла среди насыпей из застывших комков лавы: по этакой ужасающей сизо-чёрной пустыне. Ни растений, ни других горных пород – только угольно-чёрные, безжизненные комья бушевавшей когда-то стихии. Картина далеко не из приятных. Особенно когда из-за поворотов не видно других автомобилей.