Текст книги "О, это сладкая, сладкая месть (СИ)"

Автор книги: Юлия Панченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Я слушала Андрея, и с каждой минутой мрачнела все больше. Его слова никак не складывались у меня в голове в связное повествование. Наконец, смысл пробился к сознанию, и поток его речи утратил голосовой спектр. Он все так же говорил, но я его не слышала. Он просто беззвучно открывал и закрывал рот – такая на меня накатила волна негодования. Кровь стучала в висках, уши заложило от шума.

– Юля, ну что ты надулась? Я ведь только тебя люблю. Просто очень уж случай подвернулся удачный. Я смогу воплотить свою фантазию да и ты, наверняка, будешь довольна! Ты останешься моей любимой девочкой. Моим солнышком. Слышишь? – Андрей потрепал меня по плечу и сухо поцеловал в лоб. – Во вторник. Я хочу сделать это через два дня. Будь готова к восьми. – На этом он помахал мне рукой, легко поднялся со скамейки, где мы сидели, и направился к своей машине – Мерседесу «с» класса.

Я осталась в парке. Ситуацию необходимо было обдумать. Ее следовало разложить на логическую цепочку.

Вокруг носились детишки, подростки катались на роликах, было шумно и почему-то празднично. Отовсюду звучал звонкий смех. Только у меня на душе было мрачно. Больше того, злость так кипела в венах, что резко бросало в жар. Я тряхнула головой, поднялась, решив успокоиться и подумать на ходу.

Мы познакомились с Андреем более трех месяцев назад, на юбилее моего шефа. Тот справлял свой тридцатый день рождения, гостей было много, в том числе и бизнес партнеров. Одним из них и был Андрей. Высокий, эффектный брюнет с серыми глазами. Когда он появился в ресторане, женская половина отдыхающих жадно проводила его глазами. Одет он был неброско, но дорого. Темно-серый костюм, белая рубашка, платиновые запонки, со вкусом подобранный галстук, идеально начищенные туфли. Волосы в небрежном беспорядке. Этот мужчина знал себе цену и наслаждался подаренным вниманием.

Едва увидела его, фыркнула, запретив себе даже смотреть в его сторону. Он подсел сам, завязал разговор. Собеседником был приятным – слушал внимательно, больше интересуясь мной, чем рассказывая о себе. С праздника ушли вместе. Подвез до дома, на прощание поцеловал в ладонь и пожелал приятных снов.

Стыдно признаться, но думала о нем весь следующий день. Было в нем что-то, от чего дрожали колени. Злилась на себя за непонятную слабость и старалась не вспоминать о обжигающе горячих губах на своей ладони.

Вечером он ждал меня возле подъезда. Я вышла выгулять своего пса, а Андрей мягко, но настойчиво предложил свою компанию. Мы гуляли в парке возле дома и несколько часов пролетели как один миг. Андрей то и дело, словно невзначай, касался меня – то за локоть, то по плечу, то убирал волосы, что лезли мне в глаза. К финалу прогулки я поняла, что он мне нравится. Не как приятель. Как мужчина.

Уже возле парадного, прощаясь, он наклонился и поцеловал меня в губы. Нежно, но без ложной робости. В который раз за день ноги отказали мне. Прислонилась к железной двери подъезда, спиной чувствуя ее прохладу, в то время как его губы властно исследовали мои. Поцелуй был невинным, но чувственным. Уже отстраняясь, Андрей будто ненароком, коснулся груди. Провел по ней большим пальцем, а я с трудом отступила в сторону и попрощалась. Дома же долго расхаживала по квартире, вспоминая его прикосновения и взгляды.

Он ухаживал ненавязчиво, но упорно. Присылал дорогие букеты и шоколад. Сколько я себя не одергивала, в конце концов, призналась, что влюбилась. Так и закрутилось.

Время проводили у меня в квартире, или допоздна гуляя в парке по соседству. С Андреем было по-настоящему интересно. Он манил меня некой таинственностью, даже загадочностью. О себе говорил мало, больше расспрашивал меня. Вообще, казалось, нет такой темы, которую он не мог бы поддержать. Всегда вежливый, остроумный, нежный.

Мы встречались уже около двух месяцев. Отношения давно перестали быть платоническими. Любовником он оказался волшебным. Умелым. В нужные моменты, словно мысли читал, угадывая мои желания. Бывал ненасытным, порой даже жестким.

С ним было хорошо.

Время бежало, а я парила. Казалось, подпрыгни и полетишь.

Розовые очки упорно заслоняли мне обзор. До некоторого события.

В тот вечер Андрей приехал раньше обычного, с неизменным букетом желтых роз. Поцеловал на пороге – страстно, глубоко. Швырнул цветы в прихожую и потянул в спальню. Я, шутя, отбрыкивалась, но потом притихла.

В этот раз Андрей был другим. Глаза лихорадочно блестели, руки были жадными, сжимали до боли, до хруста в костях. Он кинул меня на кровать и тот час навис, опираясь на сильные руки – мышцы бугрились, от чего были видны дорожки вен. Одежду не просто снял – испортил. От блузки, которую не успела сменить после рабочего дня, полетели брызги пуговиц. Юбку задрал на пояс, трусики нетерпеливо стянул и вошел.

Резко и больно.

После соития отвернулся, закурил. А я лежала, приходя в себя. Завернулась в простыню и вышла в ванную. Там, отбросив ткань, осмотрела себя. На руках и шее наливались синяки. На груди засосы, а из влагалища кровь.

– Что это было? – спросила Андрея. Он переместился на кухню, а я успела накинуть халат.

– Ты видишь? – и я показала ему на красные отметины.

– Разве тебе не понравилось? – хрипло спросил он и прочистил горло.

– Нет, – категорично заявила я, и вышла из кухни.

На следующий день Андрей не позвонил, а я мучилась – вдруг обидела его? Через три дня он вновь возник на пороге. В этот раз принес красные розы. Штук пятьдесят, не меньше.

– Прости, – едва касаясь, поцеловал в щеку и, потеснив меня, вошел в квартиру.

– Соскучилась? – шлепнул по заду. Я только растерянно моргнула.

Он переменился. Больше не осторожничал, брал меня жадно, не заботясь о моем удовольствии. После наших встреч приходилось надевать блузки с длинными рукавами, а шею прятать под легкими шарфами. По утрам из зеркала на меня смотрела незнакомка. Ранее жизнерадостная, веселая, я превратилась в тень. Похудела, в глазах появился нездоровый блеск, а под ними залегли темные круги. Губы бледные, почти бескровные. Даже золотые волосы, которыми я всегда гордилась, потеряли свой блеск.

Попытки игнорировать возлюбленного рассыпались в пыль – стоило ему невзначай меня коснуться – кружилась голова, а ноги делались ватными. Разговор по душам тоже ничего не дал. Андрей был отстраненным и немногословным. Пообещал быть аккуратнее, а я потом половину ночи проплакала. Было невыносимо жалко себя, но больше всего я злилась. Не на него. На собственный идиотизм.

За то, что влюбилась как кошка, за то, что прощаю.

В очередной раз, занимаясь сексом – любовью теперь это было сложно назвать, Андрей поставил меня на колени и хрипло сказал на ухо:

– Хочу сзади. Дашь? – я отчаянно мотнула головой, отказывая, и он, рыкнув, продолжил двигаться, обхватив при этом шею руками. На этот раз сильнее во сто крат. В глазах потемнело. Отчаянно не хватало воздуха. И только когда я по-настоящему стала задыхаться, он меня отпустил.

Наутро шею опоясывали синие следы рук. На работу не пошла, сказавшись больной, а сама просидела у окна на кухне до сумерек. Курила и думала. Вспомнила, что ничего толком не знаю о любимом. Не знаю где живет, в какой кампании трудится и что у него за бизнес. Не знаю о его детстве, родителях. Он оказался белым листом. А заполнила я его своими романтическими бреднями.

И если раньше мне нравилась некоторая недосказанность, сейчас все это меня откровенно пугало.

Но, я простила и это. Он выглядел таким виноватым – прятал глаза, целовал руки. И даже старался любить как раньше – нежно и бережно.

И вот сегодня. Тот самый день, когда пелена влюбленности развеялась окончательно.

Я увидела его суть. Поняла, наконец, с кем связалась. И знание это мне не понравилось. Оно меня напугало.

Мы встретились утром в парке, где я гуляла с собакой – была суббота, я планировала погулять подольше. Спешить было некуда, я была в отпуске и все домашние дела успела переделать.

Отпустив Мику с поводка, ждала Андрея на лавочке и грелась на солнце. Синяки почти сошли, остались лишь некрасивые желтые пятна и я подставляла горло под теплые лучи. Приехал Андрей, мы поговорили «ни о чем», а после он рассказал о своих планах, о фантазии, которую собирался воплотить. Он хотел секса втроем. Секса дикого, на грани жестокости.

– Я нашел девушку, согласную на этот опыт. Ее зовут Полина, ей восемнадцать лет. Все произойдет на съемной квартире, я потом скажу тебе адрес.

– Шутишь? – едва не рассмеявшись, спросила я. Ответом был холодный взгляд, и я поняла, что все серьезно. Спорить не стала, хотя кровь бурлила. Хотелось отхлестать его по самодовольному лицу поводком, что держала в руках, только бы стереть эту предвкушающую улыбку.

– Тебе понравится, – заявил он уверенно. – Представь, она, перед тобой на коленях, согласная на все. Мы получим удовольствие, детка, не сомневайся. Ты же знаешь, как я люблю тебя и не хочу обижать, а с ней могу делать все, что захочу. И она явно будет не против.

Именно после этих слов я и перестала его слушать. Злоба накатила яростной волной, а перед глазами, словно багровая стена встала.

Сейчас, я шла не торопясь, прокручивала всю историю снова и снова. Мика послушно шагала рядом. Мне же хотелось орать в голос, топать ногами и рвать на себе волосы. Злилась, что была слепа, не разглядела в садисте его истинного, уродливого лица.

А еще было страшно. Казалось, если не приду на встречу, Андрей мне отомстит. Или накажет. Как именно, я представить не могла, но отметины на шее вдруг неприятно заныли. Я сама дала ему власть над собой, над своей жизнью. Позволила ему доминировать. И у меня есть всего два дня.

Два дня, чтобы найти подходящие аргументы для разрыва.

Он позвонил в понедельник вечером.

– Ну как ты там? Готовишься? – так и видела, как он растягивает губы в предвкушающей улыбке. – Сегодня не приеду, дела. На завтра же все в силе. Не опаздывай, детка. – Судя по интонации, он намеревался завершить разговор.

– Постой, – перебила его я. – Ты толком не объяснил ничего. – В волнении я запустила руку в волосы, взъерошив их.

– А что непонятного? Хочу, чтоб мы, как следует, развлеклись. Секс в последнее время был такой себе – неважный. – После этих слов мне захотелось разбить телефон. Если бы видела Андрея воочию – расцарапала бы лицо. Он меня топчет. Это самодовольное животное давит меня.

– Да? – не прошептала, прошипела я. Могла бы, плюнула б ядом.

– Солнышко, только без обид. Ты сама все знаешь. Я хотел, чтоб ты попривыкла ко мне. Но, ты долго отходишь. Я устал сдерживаться. Но я люблю тебя, слышишь? Как и ты меня. Пока, зайчонок. – И он положил трубку.

Приходила в себя долго. Отдышавшись и запретив себе плакать, увидела, что еще держу телефон в руке. Так крепко, что пальцы побелели.

Ночь провела на кухне. Сидела на широком подоконнике и опять курила. А между прочим, бросила уже три года как. А сорвалась с ним. Он виноват. Он деспот. Ненавижу. Когда в пепельнице не осталось места, а от никотина замутило, заварила кофе и, не торопясь, выпила.

Слез не было. В глаза, словно песка сыпанули – даже моргать было больно. Я поняла, что значит быть пустой. Когда в душе не остается ни единой эмоции. Когда видишь себя со стороны. Когда на все плевать с вершины Джомолунгмы.

Уснула под утро – забылась тревожной, зыбкой дремой.

На работе сидела как на иголках. Не отвлекали ни бумаги, ни интернет. Косилась на часы и невольно считала время. Ровно в пять покинула офис.

А в восемь стояла на пороге незнакомой квартиры.

Дверь открыла Полина. Невысокого роста, худенькая, темноволосая. Выглядела она лет на пятнадцать.

– Привет, – робко улыбнулась она. Я кивнула и вошла в квартиру.

– Где Андрей? – спросила, снимая туфли.

– В ванной. Сказал, чтоб я ждала у двери – не пропустила твой приход.

– Как вы познакомились? – мы прошли на кухню, я открыла окно и закурила.

– В интернете, – ответила Полина и опустила глаза.

– Сколько он тебе заплатил? – выдохнула дым и зло струсила пепел.

– Много, – девушка подняла на меня глаза и прикусила губу. После подошла ко мне вплотную и шепнула на ухо: – Я боюсь. Это мой первый раз. Не в том смысле, что в втроем, а вообще. – И она обхватила себя руками. На щеках выступили неровные красные пятна, а губы побелели.

– Ты невинна? – почему-то тоже шепотом спросила я. Она кивнула.

Я снова налилась пустотой. Только сердце стучало гулко и часто. Времени почти не оставалось. Андрей вот-вот выйдет из душа. Перевела взгляд на свои руки – они мелко дрожали. Щелчком отправила окурок в вечернюю темноту, выдохнула дым и схватила Полину за плечи. Она стояла покорно и не удивилась моему порыву.

– Он знает, где ты живешь? – она отрицательно мотнула головой. – Тогда слушай. Немедленно забирай все свои вещи, и быстро иди домой. Там стирай всю информацию о себе в интернете. Что бы ни одна живая душа тебя не нашла. Поняла? Удаляешься из сети, и сидишь тихо. Эта мразь мстительна. – Она закивала как китайский болванчик и прикусила губу. После рывком схватила сумку и обула балетки. Уже на пороге я ее окликнула. Вышла вслед на ней на площадку, плотно прикрыла дверь.

– Больше не играй в эти игры. Что ты вообще думала, дура? Решила продать девственность взрослому дяде? – злым шепотом возмутилась я. Схватила ее за руку и больно сжала. – Никакие деньги не стоят унижений. Сколько он заплатил?

Запинаясь на каждом слоге, девушка ответила:

– Три тысячи долларов. Отдал сегодня, – и она прижала сумку к груди.

– Ступай, – подтолкнула ее я. – И если хочешь жить, не озираясь по сторонам, и не мучиться кошмарами – перестань играть. Повзрослеть всегда успеешь.

Полина кивнула, я увидела в ее глазах облегчение. Она была рада, что избежала того, на что заведомо была согласна. Когда ее шаги на лестнице стихли, я вернулась в квартиру.

И вовремя. Шум воды из ванной смолк. Дверь открылась, и появился Андрей. Полотенце на бедрах, сам насвистывал мудреный мотивчик. Волосы мокрые, зачесаны назад. На лице предвкушение.

– Пришла? Познакомилась с девочкой? – Андрей поцеловал меня в висок и оглянулся. – А где малявка?

– Отправила ее за сигаретами, – глядя ему в глаза, ответила я. – Волнуюсь.

Андрей скептически хмыкнул и сказал:

– Расслабься. Говорю, тебе понравится. Девочка что надо.

– Ты даже не спросил – хочу ли я участвовать?! – яростно жестикулируя, воскликнула я.

– Это и так понятно. Солнышко, ты же знаешь, как я люблю тебя. И знаю, что ты так же любишь меня. Неужто откажешь мне в удовольствии? – Схватив меня за руки, зло ответил Андрей.

Мы молча смотрели друг на друга. Он изучал меня как букашку под микроскопом. Я же смотрела на него по-новому. Как со стороны – бесстрастно. Где-то в глубине мелькнула мысль: «И это твой любимый? Тот, за которым была готова на край света? Посмотри на него внимательно». И я посмотрела.

Высокий, сильный. Я едва доставала ему до плеча, хотя была отнюдь не мелкой.

Красивое лицо. Выразительные глаза, в которых сейчас застыл лед. Он смотрел на меня холодно, губы кривила насмешка. Я поняла, что он раздражен – на скулах играли желваки.

Он не просто меня не любил. Он меня презирал. За слабость. За трусость. За то, что не дала ему достойного отпора. И эта мысль вдруг меня успокоила.

Когда он повернулся и направился в спальню, я, все так же отстраненно наблюдая за собой со стороны, сняла с полки тяжелую хрустальную вазу. Покрутила ее в руках, выгребла из нее мелочевку – старую монетку, кусок ваты и пожелтевшую детскую соску. Взвесила ее в руке, перехватила поудобнее, и, догнав в два шага Андрея, что есть силы ударила по голове.

Он замер на секунду, потом повернулся ко мне, в глазах застыло удивление и почему-то восхищение. Хотя, может мне тогда только показалось. Он даже успел шагнуть ко мне, но я, быстрым движением снова ударила. Он моргнул и упал. Полотенце некрасиво соскользнуло к ногам, а я отвернулась. Аккуратно пристроила невредимую вазу на прикроватный столик. Сходила за сумкой, достала шприц и вернулась к Андрею. Он лежал неподвижно. Я подняла полотенце, прикрыла ему бедра. И присела рядом. Опустила руки на шею – пульс был ровным, прощупывался хорошо. Я хмыкнула – а что такому детине сделается? Ну, помучается мигренью, подумаешь? Взяла Андрея за руку и ввела снотворное. Доза была большой, но для любимого ничего не жалко. Выждала еще полчаса и ввела атропин. Подняла Андрею веко – зрачок был расширен, это означало, что препарат начал действовать.

В сочетании со снотворным, алкалоид дает воистину крепкий сон.

И как бонус – реалистичные зрительные галлюцинации, а также потерю памяти.

Снова прощупала пульс. Он значительно поднялся. Я кивнула, поднялась, убрала за собой, зачем-то вымыла вазу, протерла дверные ручки и вышла из квартиры, захлопнув дверь.

Домой добралась быстро, собрала вещи, заскочила к соседке – отдала Мику, и поехала на автовокзал. Взяла билет до ближайшего побережья и через пару часов уже глазела в окно. Всматривалась в темноту и старалась унять дрожь в руках. Было страшно. Что если я его не просто отключила, а убила? Что если он проснется и все вспомнит? Что будет ждать меня дома, когда я вернусь?

Не верилось, что я на самом деле все это провернула. Оглядывалась назад и в ужасе замирала. А если бы Полина отказалась уйти? Если бы дверь открыл Андрей? Чем бы все закончилось тогда? По сути – половина дела была импровизацией. Наверняка я наследила как слон – меня видели соседи или вездесущие бабушки, что сидят у окон до темноты.

Аптекарь, что продавала мне препараты – все странно косилась. Я оставила след в интернете, прочесывая медицинские сайты…

Когда я уже смирилась со всеми последствиями, шевельнулась совесть. Кольнула в самое сердце. Что такого он тебе сделал? Ну, разнообразила бы свой интимный опыт. И что?

Но я зло скрипнула зубами на эти мысли. Нет. Он получил по заслугам. Он открыл ящик Пандоры, который я так бережно хранила закрытым. Он делал мне больно. Намеренно. Заставил подчиняться, топтал мою гордость. Он убил во мне доброту. Воистину нет страшнее врага, чем обиженная женщина. Пусть пожинает плоды.

Поездка на юг не принесла мне удовлетворения. Ежесекундно я думала об Андрее. Думала о своем поступке. То винила себя, то оправдывала. Когда настало время, и я вернулась – вздохнула с облегчением.

Наконец-то узнаю, во что вылился мой поступок.

Я забрала свою собаку. Мика радостно облизала мне лицо, а хвостом махала так, что я думала – оторвется. Дома меня ждал толстый слой пыли и размороженный холодильник. Кое-как управившись с делами и выгуляв Мику, устроилась за компьютером. Включила телефон. Было много пропущенных звонков, но, ни одного от Андрея. На следующий день вышла на работу. Коллеги хвалили загар, а я весь день была как на иголках, совершенно не понимая, чего жду.

Возле подъезда увидела машину Андрея, и сердце пропустило удар, а потом понеслось как бешенное. На ватных ногах поднялась к себе на этаж и увидела возлюбленного возле своей двери. Он курил и о чем-то думал, хмурясь. Обернулся ко мне и еще плотнее сдвинул брови к переносице. Я замерла и, не дыша, посмотрела ему в глаза.

В них не было гнева. Не было бешенства. Они были пустыми.

– Ваша квартира? – думая о чем-то своем, спросил он, а я кивнула.

– Странно, – протянул он и шагнул ко мне. – Мы знакомы? – спросил с надеждой и даже поднял руку, чтобы прикоснуться к лицу.

А я, чувствуя как камень, до сей поры лежавший на сердце – испаряется, отрицательно мотнула головой и отступила. Протиснулась мимо Андрея, достала ключи и открыла дверь. Затем обернулась и, глядя ему в глаза, спросила:

– А что? Вы кого-то ищете?

– Нет, – несколько потерянно ответил он и шагнул к лестнице.

Я торопливо шагнула к себе домой и всем телом навалилась на дверь. По спине стекали холодные капли пота, во рту было сухо.

Неужели такова на вкус победа? Гадко. Как же гадко.

И все же я облегченно прошептала:

– Он меня забыл.

С тех пор прошло три года. С Андреем мы больше не встречались. Я поменяла работу, переехала в новый район. Удачно вышла замуж.

И только иногда, в мои сны возвращается память. Руки Андрея у меня на шее, нехватка кислорода и боль. Я просыпаюсь в слезах, иду на кухню курить, по пути бережно укрывая мужа, чтобы не замерз. И до утра всматриваюсь в темноту за окном. Повторяя, как Отче наш – все это было, но давным-давно прошло.

И ни о чем не жалею. Если бы вернулась в прошлое, поступила бы точно так же.