Текст книги "Мои посмертные приключения"

Автор книги: Юлия Вознесенская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Юлия Вознесенская
Мои посмертные приключения

ТАЙНА СМЕРТИ

Вступительная статья

 
Душе моя, душе моя, восстами, что спиши,
Конец приближается, и нужда ти молвити:
Воспряни убо, да пощадит тя Христос Бог,
Иже везде сый, и вся исполняли.
Канон на разлучение души от тела
 

В наше время все больше людей, не удовлетворенных материалистическими описаниями мира, устремляются на поиски мира иного, духовного, или, как его еще называют, «потустороннего». Рекламная пропаганда средствами массовой информации всевозможных религиозных течений, сект, оккультных обществ и практикующих магов позволяет легко, без препятствий, проникнуть в жизнь любого из нас тех, кто в лучшем случае является аферистами, а в худшем – представителями сект и учений, которые могут навсегда погубить не только человеческую жизнь, но и человеческую душу.

Православная Церковь всегда предостерегает об этом своих чад, а также всех тех мирян, которые еще не обратились ко Христу. Некоторых толкает на поиски «духовности» любопытство, многие разочаровавшись в своей жизни, пытаются найти утешение в каком либо религиозном или оккультном учении, а многих толкает к этому какоелибо несчастье. Чаще всего такие люди лишились своих самых близких, самых дорогих людей – ребенка, мужа, возлюбленного… Страшно осознавать, что ты навсегда разлучен с дорогим человеком, что и тебя в конце концов ждет неминуемая смерть. Бессильное отчаяние охватывает человека при мысли о нелепости жизни, которая должна будет бесславно оборваться, в то время как можно было бы жить да жить…

 
Уж сколько их упало в эту бездну,
Разверстую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли. (…)
И будет жизнь с ее насущным хлебом,
С забывчивостью дня.
И будет все – как будто бы под небом
И не было меня!
 

– писала Марина Цветаева. И каждому из нас близки эти строки, понятно чувство, диктовавшее их. Все мы обречены умереть.

Но Христианство возвестило всему человечеству воистину благую весть – весть о нашем личностном бессмертии, о вечной жизни, о победе над смертью. Что это значит?

Именно в Христианстве находим мы учение о личном бессмертии, о вечном бытии индивидуальной человеческой души. Священное Писа– ние понимает телесную смерть как переход из одного состояния в другое, из одной формы бытия в другую.

Православная Церковь учит нас, что смерть человека есть разлучение души его от тела, и называется в Священном Писании разными именами: исходом, концом, изведением души из ее темницы, разрешением от уз тела, отшествием, успением и под. При этом разлучении двух составных частей из которых состоит человек, то есть души и тела, тело его как прах возвращается в землю, а дух – к Богу (Еккл. 12:7).

Причина смерти человека заключается в его грехопадении, так как человек своим непослушанием впустил смерть в мир. Смерть есть предел, которым оканчивается время подвигов для человека, и начинается время воздаяния, так что по смерти невозможно нам ни покаяние, не исправление.

Другими словами, смерть являет собой вовсе не исчезновение человека, а лишь переход в духовное состояние, которое и составляет конечную цель земной жизни. Со смертью прекращается нравственное развитие человека, исключается всякое дальнейшие изменение его, и начинается нравственное воздаяние за все, что мы совершили в своей жизни здесь, в этом мире.

Но наши бессмертные души и после смерти сохраняют в целостности свое самосознание, духовные силы и волю, помнят обстоятельства, лиц, события своей земной жизни. То есть, мы остаемся собою и после смерти, не растворяясь в безликое ничто и не исчезая без следа. Наши тела превратятся в прах, а души будут ожидать Страшного Суда, пребывая, в зависимости от своего духовного состояния на момент смерти, либо в раю, с душами праведников, либо в аду, вместе с демонами и душами грешников. Мы как одежды ветхой совлечемся своей плоти и перейдем в мир загробный, ожидая воскресения всех мертвых, когда «Воскресивший Христа из мертвых оживит и ваши смертные тела Духом Своим, живущим в вас». (Рим. 8:11)

Но смерть остается глубоко противоестественной. Она чужда нам, она вызывает ужас, ибо смерть не входила в предвечный замысел Божий о творении. Бог сотворил нас не для того, чтобы мы умирали, но чтобы жили. Более того, Бог сотворил нас как неделимое целое.

Смертью человек болезненно рассекается на две части, его составляющие, и по смерти уже нет человека, отдельно существуют его душа и тело. Разделяя тело и душу, смерть тем самым насильственно разрушает единство нашего человеческого естества. Да, смерть ожидает нас всех, но Православная Церковь говорит нам – смерть противоестественна. Она чудовищна и трагична, когда мы видим ее со стороны, она вызывает протест всего нашего естества, безысходный ужас, когда мы сами оказываемся перед ее лицом. Сам Христос молился об избежании ее, плакал над умершим Лазарем. Мы живем в мире насквозь пропитанным смертью, смертью, которая пришла вслед за отпадением нашим от Источника Вечной Жизни – от Бога.

Почему же Господь допустил смерть?

Смерть – это дар Бога людям. Это дар Его милосердия и сострадания. Для нас, людей, вечная жизнь, отравленная страданием и грехом, превратилась бы в вечную муку. Мы бы, не сдерживаемые ничем, все больше и больше погружались бы в пучину греха, вызванного к жизни нашей же волей. Мы уподобились бы самому сатане и его демонам, что превратило бы вечную жизнь в вечную смерть и нескончаемую муку. Ведь именно эта вечная, отравленная грехом жизнь-страдание и постигнет тех, кто на Страшном Суде окажется по злым делам своим неспособным к жизни с Богом. Каждый человек после смерти останется таким, каким она его застала, ибо эта наша земная жизнь определена нам для испытания того с кем мы: с Богом и святыми, или с сатаною и демонами.

И вот, Бог дал нам выход. Он разделяет союз души и тела, чтобы затем воссоздать его заново, воссоединить в воскресении телесном в день Страшного Суда, и таким образом вновь привести обновленного человека к полноте жизни. Как однажды сказал епископ Диоклийский Каллист (Уэр): «С помощью телесной смерти Господь возвращает домой свое дитя».

И пусть смерть сама по себе отвратительна, ненормальна, противоестественна, но христиане видят в ней надежду и благословение Божие – ведь она возвращает нас в дом Отчий. И недаром в православной традиции мы называем смерть успением. Тихим сном тела, пока душа ожидает славного воскресения в свой День.

И все в жизни настоящего христианина – ожидание смерти и подготовка к ней, ведь она исход наш и разрешение от уз тела. Отдых от духовной брани и встреча со Христом и с отшедшими ранее нашими близкими. Там муж встретится с женой, а мать – с ребенком. Там мы узрим во славе нашего Бога, Творца и Спасителя.

И вся жизнь христианина – следование этому упованию, путь к Богу, возвращение странника домой.

Что же ждет душу после смерти? По учению и Преданию Православной Церкви, после смерти наши души ожидает частный суд, отличный от всеобщего Страшного Суда, имеющего быть при кончине мира. Как происходит частный суд, Священное Писание не излагает. Но образное представление этого суда, основанное на Священном Предании и согласное со Святым Писанием, мы находим в учении о мытарствах, издревле существующем в Православной Церкви.

Сущность учения мы находим в слове св. Кирилла Александрийского о исходе души, отрывки из которого мы процитируем: «При разлучении души нашей с телом, предстанут пред нами, с одной стороны воинства и силы небесные, с другой – власти тьмы, злые миродержители, воздушные мытареначальники (мытарь – сборщик налогов. Прим. О. Г.), истязатели и обличители наших дел… Узрев их, душа возмутится, содрогнется, вострепещет, ив смятении и ужасе будет искать себе защиты у ангелов Божиих, но, и будучи принята святыми ангелами, и под кровом их протекая воздушное пространство и возносяся на высоту, она встретит различные мытарства (как бы некие заставы или таможни, на которых взыскивают пошлины), кои будут преграждать ей путь в Царствие, будут останавливать и удерживать ее стремление к оному. На каждом из сих мытарств востребуется отчет в особенных грехах. (…) Кратко сказать, каждая страсть души, всякий грех подобным образом будут иметь своих мытарей и истязателей (…) И если за благочестивую и богоугодную жизнь свою она окажется достойною, то ее воспримут ангелы, и тогда она уже небоязненно потечет к царствию, сопровождаемая святыми силами. (…) Напротив, если окажется, что она проводила жизнь в нерадении и невоздержании, то услышит оный страшный глас: да возьмется нечестивый, да не видит славы Господней (Ис. 26:10) (…); тогда оставят ее ангелы Божий и возьмут страшные демоны (…); и душа, связанная неразрешимыми узами, низвергнется в страну мрачную и темную, в места преисподние, в узилища подземные и темницы адские.»

Митрополит Макарий (Булгаков) в своем Православно-догматическом Богословии пишет: «Отсюда очевидно, что мытарства представляют собою неизбежный путь, которым совершают свой переход от временной жизни к вечному жребию все человеческие души, как злые, так и добрые; что на мытарствах, во время этого перехода каждая душа, в присутствии ангелов и демонов, без сомнения пред оком Всевидящего Судии (курсив мой, О. Г.), постепенно и подробно истязуется во всех ее делах, злых и добрых; что в следствие этих истязаний, этого подробного отчета каждой души в ее прежней жизни, души добрые, оправданные на всех мытарствах, возносятся ангелами прямо в райские обители, а души грешные, задержанные на том или ином мытарстве, обвиненные в нечестии, влекутся по приговору невидимого Судии демонами в их мрачные обители. И, следовательно, мытарства – это не что иное, как частный суд, который совершает над человеческими душам и невидимо сам Господь Иисус посредством ангелов, допуская к нему и клеветников братии нашей, злых духов, – суд, на котором припоминаются душе и беспристрастно оцениваются пред ней все ее дела, и после которого определяется ей известная участь. (…) Должно однако же заметить, что, как вообще в изображении предметов мира духовного для нас, облеченных плотью, неизбежны черты более или менее чувственные, человекообразные, – так в частности, неизбежно допущены они и в подробном учении о мытарствах, которые проходит человеческая душа по разлучении с телом. А потому надобно твердо помнить наставление, которое сделал ангел преподобному Макарию Александрийскому, едва только начинал речь о мытарствах: «Земные вещи принимай здесь за самое слабое изображение небесных. Надобно представлять мытарства не в смысле грубом, чувственном, а, сколько для нас возможно, в смысле духовном, и не привязываться к частностям, которые у разных писателей и в разных сказаниях самой Церкви, при единстве основной мысли о мытарствах, представляются различными.»

В заключение рассуждений о частном суде над умершими можно добавить очень интересную мысль святителя Феофана (Говорова) Затворника: «Как ни дикою кажется умникам мысль о мытарствах, но прохождения их не миновать. Чего ищут эти мытники в проходящих? Того, нет ли у них их товара. Товар же их какой? Страсти. Стало быть, у кого сердце непорочно и чуждо страстей, у того они не могут найти ничего такого, к чему могли бы привязаться; напротив, противоположная им добротность будет поражать их самих, как стрелами молнийными. На это один из немало ученых вот какую еще выразил мысль: мытарства представляются чем-то страшным; а ведь очень возможно, что бесы вместо страшного представляют нечто прелестное. Обольстительнопрелестное, по всем видам страстей, представляют они проходящей душе одно за другим. Когда из сердца в продолжении земной жизни изгнаны страсти и насаждены противоположные им добродетели, тогда что ни представляй прелестного, душа, не имеющая никакого сочувствия к тому, минует то, отвращаясь от того с омерзением. А когда сердце не очищено, тогда к какой страсти наиболее питает оно сочувствия, на то душа и бросается там. Бесы и берут ее, будто друзья, а потом уже знают, куда ее девать. Значит очень сомнительно, чтобы душа, пока в ней остаются сочувствия к предметам каких-либо страстей, не постыдилась на мытарствах. Постыждение здесь в том, что душа сама бросается в ад.» (Свт. Феофан Затворник. Толкование на 118 псалом.) Обобщая изложенное, можно с уверенностью заявить, что после смерти наши души действительно ожидает частный суд в виде мытарств, где нам будет предоставлена возможность осознать всю свою жизнь, и где мы будем обличаемы прежде всего сами собою, – своею совестью и своими делами. Если не очистим здесь, в этой жизни, души своей покаянием и не оставим злых дел своих, то последуем за демонами в ад, потому что их дела мы творили, их волю исполняли, к им прилепились сердцем.

И наша Церковь напоминая нам за литургией о смерти и о суде, молится Пресвятой Троице:

Прочее время живота нашего в мире и покаянии скончати, у Господа просим.

Христианския кончины живота нашего, безболезненны, непостыдны, мирны, и доброго ответа на Страшнем Судищи Христове просим.

Для оставшихся здесь на земле, для живых, – смерть есть разлука. Но православная вера учит нас, что разлука эта – временна, и все мы надеемся соединиться вновь в Господе нашем Иисусе Христе. Для Церкви, в Церкви, – живые и умершие – это члены одной семьи. Пропасть смерти не является непреодолимой в силу того, что все мы, и живые и умершие, живы во Христе, и души усопших слышат наши молитвы. Как будто близкий нам человек просто находится в отлучке, там, куда мы не можем написать или позвонить.

Но мы можем молиться о нем, а он – о нас.

Как поддерживать общение с умершими?

Есть ложный путь. Это путь оккульных наук, путь спиритизма и некромании. Православная Церковь предупреждает нас об опасности и неприемлимости этого пути. Подобные попытки могут ввергнуть наши души во власть демонов, ведь мы добровольно призываем их, пытаясь узнать чтолибо об умерших. В своих «Записях» о. Александр Ельчанинов писал: «Мы должны смиренно принять существование Тайны, и не пытаться пробираться по черной лестнице, чтобы подслушивать под дверью».

Из жизни святых мы знаем, что иногда умершие общаются с живыми в снах или видениях. Но с нашей стороны не должно быть попыток навязывать подобные контакты. Любые способы такого духовного вымогательства и шантажа противны христианской совести и не пойдут нам на пользу. Наше общение с умершими происходит не на душевном, а на духовном уровне, и мы встречаем друг друга не на приеме у оккультиста или экстрасенса, а в храме, при совершении Евхаристии. Мы молимся об усопших, а они – о нас, и в таком молитвенном заступничестве мы объединены, мы побеждаем смерть. Наша молитва за усопших – выражение нашей любви и заботы о них, и это главная ее причина и объяснение. Каким же образом действует наша молитва нам знать не дано, как не знаем мы, по какому принципу действуют все наши молитвы. Но мы знаем, и это многократно подтверждалось в откровениях святых, что умершие получают облегчение от нашего молитвенного ходатайства за них.

И поминовение усопших есть непременный долг любви для тех, кто живет здесь, на земле есть подвиг благочестия каждого православного христианина. Все мы уповаем на милость Божию и молимся о том, чтобы всякая душа спаслась.

Ибо за смертью ждет нас пасхальная радость Воскресения!

Где твое, смерте, жало; где твоя, аде, победа;

Воскресе Христос, и ты иизверглся ecu. Воскресе Христос, и падогиа демоны. Воскресе Христос, и радуются ангелы. Воскресе Христос, и жизнь жительствует. Воскресе Христос, и мертвый ни един во гробе; Христос бо востав из мертвых, начаток усопших быстъ. Тому слава и держава, во веки веков,

Аминь.[1]1
  «Слово на Пасху» свт. Иоанна Златоустого


[Закрыть]

* * *

Книга, которую вы держите в руках, «Мои посмертные приключения», – это попытка возвестить читателю благую весть о том, что мы созданы не для смерти. О том, что у нашей жизни есть смысл, и все люди, которые когда-либо жили на нашей земле, не исчезли бесследно. О том, что и мы «не умрем смертию», потому что для человека смерть – не уничтожение, а переход в иную жизнь, жизнь после смерти.

Есть много способов и приемов обратиться к человеческой душе, призвать ее к осмыслению своей дальнейшей судьбы. По силе воздействия одним из первых всегда выступала художественная литература. Книга может оказать на мысли и чувства огромное воздействие, герои любимых книг надолго запечатлеваются в сердцах.

Именно поэтому многие писатели выбирали художественное слово для выражения своих мыслей, облекали в художественные образы опыт, которым могли поделиться с читателем.

«Мои посмертные приключения» – попытка увлечь нас размышлениями о краткости человеческой памяти и скудости наших знаний о тайнах души. По жанру и стилю она, пожалуй, ближе всего к замечательным, добрым христианским книгам К. С. Льюиса «Расторжение брака», «Письма Баламута», или к книгам нашего современника писателя Николая Блохина «Глубьтрясина», «Бабушкины стекла». Жанр этих книг можно обозначить как «христианское фэнтэзи», но лишь условно, потому что повествуемое в них – не выдумка, но символический рассказ о духовной реальности.

Чудеса и удивительные события, происходящие с главной героиней книги, сотканы из реальных эпизодов, имевших место в жизни автора «Моих посмертных приключений» и ее близких. Юлия Вознесенская прибегает к художественным образам, метафорам, сравнениям, пытаясь передать чувства души, встречающей Бога. Судьба героини книги Анны – неприхотливый вымысел автора, а попытка в форме фантастической притчи рассказать читателю о нашей посмертной жизни, знания о которой хранит святоотеческий опыт и Предание Православной Церкви.

«Мои посмертные приключения» призывают каждого из нас задуматься о значимости и цели земной жизни, осознать ответственность за всякий помысел и поступок, оценить нашу жизнь по совести и в свете заповедей Господних.

Ольга Голосова

МОИ ПОСМЕРТНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ

Вам дано знать тайны

Царствия Божия,

а прочим – в притчах.

Господи, благослови!

Лк. 8:10

Глава 1

Мои посмертные приключения начались с того, что я упала с четвертого этажа и разбилась.

У полиции, как я потом узнала, возникло две версии – просто самоубийство и убийство, замаскированное под самоубийство.

Обе версии ничего общего с действительностью не имели и даже в качестве предположительных не многого стоили, поскольку строились исключительно на показаниях моих эмигрантских подруг. Версия самоубийства была проста, как женский роман, и в двух словах сводилась к тому, что меня бросил муж, а я в ответ бросилась с балкона. Если бы я в самом деле так реагировала на измены Георгия, во всем нашем многоквартирном доме не хватило бы балконов.

Вторая версия-убийство, замаскированное под самоубийство – не подходила по той простой причине, что Георгий не годился на роль убийцы: как почти все блудники и любимцы женщин, он был, в сущности, взрослым ребенком, капризно ищущим восхищения и ласки, слабым и немного истеричным, а по существу, беспомощным и добрым. От опасностей на своем жизненном пути он уходил, препятствия обходил и никогда не доходил до крайностей.

Все было гораздо проще. Наш кот Арбуз любил ходить в туалет на природе, а таковой ему служили мои ящики с цветами, подвешенные к балконной решетке – сверху и снизу. Стоило ровно на минуту оставить балконную дверь открытой, как он тут же прокрадывался в роскошные заросли петуний и там с наслаждением гадил. И это бы еще полбеды: но, сотворив непотребство и чуя расплату, мерзкий осквернитель невинных цветочков трусливо пытался скрыть следы преступления, при этом комья земли и поруганные веточки петуний летели в разные стороны.

Никакие воспитательные меры вплоть до битья по голове сложенной вчетверо «Русской мыслью» не могли излечить кота от излюбленного порока.

В то злополучное утро я несколько раз выходила на балкон, чтобы не проворонить заказанное с вечера такси, и попросту забыла в последний раз затворить за собой балконную дверь. Блудный муж подхватил дорожную сумку с заграничными подарками для своей, конечно, мне неизвестной, московской подружки и отправился к лифту, а я проводила его за дверь с привычными напутствиями: не вздумай возвращаться и не забудь перед посадкой надеть теплый свитер – в Москве по прогнозу холод и дождь. Он так же привычно бросил, что все будет хорошо, свитер он наденет и позвонит, когда его встречать. После этого я пошла в спальню, немного поревела и уснула, поскольку позади у меня была почти сплошная ночь выяснения отношений.

Разбудило меня истошное мяуканье Арбуза. Я сорвалась с постели и бросилась на балкон, откуда летели его вопли о помощи.

Кот-охальник, воспользовавшись открытой дверью и тишиной в доме, в этот раз добрался до нижнего ящика, сделал там свое грязное дело, а назад выбраться не сумел: толстый живот, за который в сочетании с полосатостью он и был прозван Арбузом, не дал ему пролезть между прутьями решетки, а перелезть через верх мешали развесистые петуньи. Я перегнулась через перила и ухватила кота за шкирку, а он был так перепуган, что для верности извернулся и вцепился в мою руку всеми двадцатью когтями. Я дернулась от боли и, попытавшись подхватить его другой рукой, слишком сильно перевесилась через перила: ноги мои почти оторвались от пола, а перетрусивший Арбуз, дрянь такая, в этот решительный момент не растерялся и сиганул по моим плечам и спине наверх и этим спас свою полосатую шкуру, меня же подтолкнул вниз. Я окончательно потеряла равновесие и полетела с четвертого этажа вниз головой. Спешу успокоить ревнителей благополучия домашних животных: после того, как меня на машине скорой помощи с завываниями увезли в больницу, а в квартиру вломились полицейские, бедного осиротевшего котика взяла под опеку наша соседка фрау Гофман, и у нее ему было неплохо.

Плохо было ее гераням.

Куст сирени, в который я, по счастью, угодила, был старый и развесистый – может быть, это слегка смягчило удар. Ведь я не разбилась всмятку, а лишь переломала половину костей и разбила голову под орех.

Когда я очнулась в палате реанимации и в зеркальном потолке над собой увидела свои бренные останки, окруженные медиками, я в который раз восхитилась успехами немецкой медицины: целая бригада врачей обрабатывала мои несчастные члены! Одни пристраивали обратно в грудную клетку выломанные ребра, торчащие из нее, как пружины из старого канапе, другие ввинчивали в рассыпавшиеся кости моих ног какие-то винтики и шпунтики, третьи копались в приоткрытом животе и что-то там сшивали, – а я наблюдала за всем происходящим в зеркале над собой и не чувствовала ни боли, ни страха – только полный и абсолютный покой.

Я взглянула на отражение своего лица, когда оно показалось между зелеными макушками склонившихся надо мной врачей: мне захотелось увидеть, насколько соответствует мой облик этому медикаментозному блаженству, – и вот тут-то все началось по-настоящему. Я увидела свое лицо, но это было лицо трупа: белое до синюшности, нос заострился, синие губы прилипли к зубам, между которыми торчала прозрачная трубка, а в ней что-то сипело и булькало. Я почувствовала к себе отвращение – меня всегда пугали лица мертвецов, а тут еще мое собственное… Но самое страшное было в том, что глаза мои были закрыты – так каким же образом я все это вижу?!

С перепугу я дернулась в сторону и… оказалась висящей между двух ламп под потолком. И в одно мгновенье все перевернулось: не было надо мной никакого зеркала – это я сама была наверху и глядела оттуда на распростертое внизу собственное тело. Я не испугалась, поскольку мысль о смерти меня еще не посетила, но испытала легкое разочарование: получается, что немецкая медицина тут ни при чем, а за избавление от боли я должна благодарить природу и какие-то собственные защитные механизмы. Ну вот, теперь все ясно: это сон, это бред, я летаю во сне. В таком случае, почему бы не полетать где-нибудь в более приятном месте? Так я подумала и тут же свое намерение осуществила, вылетев через открытую кем-то дверь в больничный коридор.

Оказавшись под потолком коридора, – почему-то меня все время тянуло вверх, – я обнаружила, что от меня через дверь реанимации тянется довольно толстый светящийся шнур. Я подумала, что нечаянно уволокла за собой какой-то шланг от реанимационной аппаратуры.

Интересно, а как я вообще-то выгляжу?

Я попробовала оглядеть себя, и хотя у меня явно было зрение, причем даже более зоркое, чем наяву, и своих глаз я не ощущала, но стоило только пожелать, и я увидела себя со стороны: это былая, но только полупрозрачная, что-то вроде воздушного шарика в форме моего тела. Пришедшее на ум сравнение еще подчеркивалось этим шнуром, выходившим из середины моей грудной клетки, кстати сказать, в этом облике не имевшей ни торчащих ребер, ни каких-либо других повреждений. Напротив, я ощущала себя абсолютно здоровой и полной бодрости.

В дальнем конце коридора было большое окно, я решила слетать к нему. Парить под потолком было одно удовольствие, но дальше середины коридора улететь мне не удалось: шнур, к которому я была привязана, натянулся, и я почувствовала жгучую боль в груди, когда попыталась оторвать его от себя.

Пришлось покориться и повернуть в обратную сторону.

Я пролетела мимо реанимации и завернула за угол коридора. Здесь был уголок для посетителей: журнальный столик, диван и два кресла. В одном из них сидела моя подруга Наташа и разговаривала с кем-то по мобильнику, проливая обильные слезы и жадно куря сигарету. Конечно, разговор шел обо мне:

– Врачи сказали, что надежды практичес ки нет. Бедная Анька! Я всегда знала, что этот брак кончится катастрофой!..

– Наташка, кончай трепаться, угости луч ше сигареткой! – весело крикнула я из-под потолка. Не обратив на меня ровным счетом никакого внимания, она продолжала разго вор. Я опустилась пониже, помахала рукой перед ее носом, потом тронула за плечо – и моя рука прошла сквозь него, как солнечный луч сквозь воду. Очень удивившись, я оставила свои попытки и стала прислушиваться к Наташкиной болтовне.

– Ну, конечно, она лежит в реанимации и к ней никого не пускают. Она без сознания.

Георгия здесь нет, никто вообще не знает, где он. Видимо, скрылся, подлец. Меня полиция нашла по ее записной книжке, я все рассказала об их семейной жизни, и теперь его разыскивают как возможного убийцу. А я считаю, что он убийца даже в том случае, если Анна сама покончила с собой, вот что я тебе скажу, моя дорогая…

Мне стало скучно и противно – и это моя лучшая подруга! Сидит тут уже пару часов, судя по количеству окурков с губной помадой в пепельнице, рыдает по мне, а все равно сплетничает. Я взяла и улетела.

Мне стало тошно. Болтаться под потолком уже наскучило, сон этот мне надоел, но я не знала, как мне из него проснуться. Небывало острое чувство одиночества охватило меня. Я решила вернуться в реанимационную палату, поближе к своему телу, и мне это без труда удалось.

В палате врачей уже не было, только за столиком в углу сидела дежурная сестра. Мое тело лежало очень спокойно, грудь равномерно поднималась и опускалась, но, поглядев на опутавшие меня провода и трубки, я поняла, что жизнь в этом теле теплится только благодаря медицинской аппаратуре. Светящийся шнур соединял меня с моим неподвижным телом внизу, и тут только до меня дошло: никакой это не сон и не бред, это все происходит на самом деле.

Мне стало ясно, что фактически я умерла, в моем теле поддерживается искусственная жизнь, а душа моя, то есть драгоценное мое Я, уже его покинуло, и только эта светящаяся нить меня с ним еще связывает. И мне стало так жаль лежащую там внизу Анну, беспомощную, обвязанную бинтами и утыканную иглами и трубками! Но помочь себе я ничем не могла, и мне снова захотелось оказаться подальше от себя, и я опять вылетела в больничный коридор, чтобы еще острее ощутить охватившее меня кромешное одиночество.

Они появились в дальнем конце коридора, там, где было окно. Сначала я услышала их голоса, очень странные голоса: это было похоже на то, как если бы группа взрослых совещалась о чем-то очень важном писклявыми детскими голосами. Я поглядела в ту сторону и увидела сначала только темные силуэты на фоне окна, невысокие, не выше метра, приземистые и горбатые. Они двинулись в мою сторону и оказались под светом коридорных ламп, и тут я их разглядела и сразу же решила: инопланетяне![2]2
  У о. Серафима Роуза, в книге «Душа после смерти», подробно рассматриваются посмертные опыты, в которых наши современники видели именно инопланетян, «светящихся существ» и т д. О. Серафим объясняет, что «причина в том, что ожидает и готов увидеть умирающий. Христиане прошлых веков, которые имели живую воду «веры·, боялись ада, и чья совесть в конце концов обличала их, часто перед смертью видели бесов, «…» современные же «просвещенные» люди видят то, что согласуется с их комфортабельной жизнью и убеждениями, исключающими страх ада и веру в бесов. В действительности сами бесы предлагают такие искушения, которые соответствуют духовному состоянию или ожиданиям умирающих». (Цит. по: о. Серафим (Роуз). Душа после смерти. – СПб., 1994, с. 44). – Здесь и далее примечания Редактора.


[Закрыть]

Верила я или не верила в НЛО до этой встречи, не знаю, скорее, просто не особенно задумывалась, но информации на эту тему в моей голове накопилось, осело порядочно, как у всякого современного читателя и телезрителя. Страха, во всяком случае, эти существа у меня не вызвали, скорее любопытство, чуть-чуть окрашенное тревогой. Если допустить, что такие встречи бывают, то почему бы однажды такому не случиться и со мной?

Обнаженные коренастые тела инопланетян были покрыты довольно неприятной на вид серо-розовой складчатой кожей, крупные головы глубоко сидели в плечах, а впереди переходили в вытянутые лица, которые точнее было бы определить словом «рыла».

На первый взгляд они напоминали каких-то экзотических животных, что-то вроде помеси свиней с волками, но в больших круглых глазах, окруженных темными складками кожи и лишенных ресниц, определенно сверкал острый интеллект.

Пришельцы стояли подо мной и продолжали совещаться, что-то лопоча на своем визгливо-сиповатом языке, даже отдаленно не напоминающем ни один из слышанных мною земных языков. Речь явно шла обо мне, поскольку они не только глядели в мою сторону, но и указывали на меня верхними конечностями, похожими на детские ручки в карнавальных волчьих перчатках с когтями, довольно, надо сказать, устрашающими на вид.

Почувствовав некоторое отвращение, я строго себя осадила: но-но, только без космического расизма, пожалуйста! Мне ведь неизвестно, как я сама выгляжу на их взгляд, но и на взгляд человеческий я сейчас, надо полагать, больше похожа на человекообразную медузу, чем на недурно сохранившуюся женскую особь сорока с небольшим лет.

Один из пришельцев, бывший на голову выше других, сделал шаг вперед и заговорил со мной по-русски, произнося слова механически, как робот:

– Мы пришли за тобой. Ты должна немедленно отправиться с нами.

Я молчала, не зная, что ответить. Он тоже помолчал, потом произнес без всякого выражения:

– Мы очень рады встрече с тобой. Мы полны дружелюбия.

Очень мило! Сначала приказ отправляться с ними неведомо куда, а уже потом приветствие. Я решила проявить независимость:

– Пока я не узнаю, кто вы и куда меня приглашаете, я с места не двинусь. Кроме того, я к нему привязана. Не к месту, а к мое му телу.