Текст книги "Почти как в сказке"
Автор книги: Юлия Март
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Асино чудо
Зое Александровне давно уже трудно подниматься по лестнице. Дочь переживает за неё, а потому всё ругает: мол, пользуйся лифтом. «Да какой там лифт, второй этаж же, – оправдывается Зоя Александровна. И тихо добавляет: Пока могу. Вот не смогу, тогда…» А сама поднимается тяжело, подолгу отдыхает на каждой ступени лестницы. «Зато пока ещё могу, значит, жива», – виновато отдаёт зимнее пальто внучке в прихожей, улыбается правнучке сквозь одышку.
– Не торопись, бабуль! Мы с Асей только что ёлку нарядили, мама на кухне. А мужчины пошли докупать что-то из маминого списка, так что мы, так сказать, женским кругом. Вы с Асей идите к ёлке, а я пока маме помогу.
Правнучка Ася, пятилетний неугомон, вьётся вокруг прабабушки. Зоя Александровна всегда с подарками: то игрушку какую принесёт, то сладкое, то сказку расскажет.
– Женский круг – это хорошо. – Зоя Александровна вставляет отёкшие ступни в специально для нее приготовленные широкие большие тапки. – Пойдем, Асенька, я тебе принесла чего.
Прабабушка и внучка заходят в большую, ярко освещенную электрическим светом комнату. У окна стоит живая нарядная ёлка, блестящая пластиковыми небьющимися шарами, мишурой, переливающаяся огнями китайской гирлянды.
Возле нее стоит потертое, но любимое кресло Зои Александровны, в которое та медленно, с поддержкой внучки, опускается. Ася садится вниз, к ногам прабабушки, на недорогой ковер из «Икеа».
Переведя дух, Зоя Александровна достаёт из кармана своей вязаной шерстяной кофты сверток. Секунду держит его в руках, словно прощаясь, а затем бережно разворачивает старую газетную бумагу и вынимает потемневшую от времени деревянную ёлочную игрушку. Протягивает ее правнучке.
– Что это? – спрашивает Ася.
– Ангел.
Ася задумчиво вертит фигурку в руках, рассматривает.
– Он плохо сделан, – выносит вердикт ребёнок, – на ангела даже не похож. Буратино какой-то…
Зоя Александра беззвучно смеется. «Видишь, дед Матвей, я в её возрасте тебе сказала то же самое, а ты говорил, что я ничего не понимаю в ангелах!»
– Это особый Ангел. Его сделали во время войны, в Ленинграде. Он меня защищал во время блокады. Да и потом… Всю жизнь защищал. А теперь он – твой. Тебя будет защищать. Хочешь, повесь его на ёлку. Или под подушку положи. Только береги! Другого такого не найти, он единственный.
– А как он тебя защищал? Расскажи!
Зоя Александровна подалась из кресла вперед и нежно погладила Асю по белесой вихрастой макушке.
– Это он тебе сам расскажет, милая.
– Тогда я его сегодня на ёлку повешу, чтобы он ночью у нас в квартире освоился, а завтра к себе положу. А они с Дедом Морозом не поссорятся, когда тот ночью придет?
Ася бережно прицепила Ангела на ароматную еловую лапу, где вперемешку висели новые ёлочные игрушки и пластиковые шары.
– Ты что, нет, конечно. Они с Дедом Морозом старые друзья…
В прихожей хлопнула входная дверь.
– Папа с дедой пришли! – Ася вскочила и побежала встречать завьюженных с мороза мужчин.
Когда отгремели все салюты Нового года, а большая семья погасила свет в гостиной и уснула крепким сном, деревянный Ангел открыл глаза и огляделся. Кроме него, похоже, на ёлке не ожила ни одна игрушка. «Наверное, это потому, что их делала машина, а не тёплые человеческие руки. Души в них нет», – подумал Ангел и осторожно вышел из деревянного тела.
Размял затёкшие крылья. Всё-таки, дед Матвей очень торопился, когда строгал деревянные: маленькие совсем получились, тесные очень.
Потянулся. Руки деревянные тоже только намёком вышли, вдоль туловища вытянуты.
Хорошо хоть ступни ног дед большие сделал. Можно сразу идти.
Ангел зашагал по квартире.
Заглянул в спальню к дочке Зои Александровны, нашептал её мужу на ухо, как правильно комплименты говорить, а то за 20 лет без подсказки так и не справляется.
Зашел в маленькую комнатку рядом, поправил одеяло внучке Зои Александровны, строго глянул и на её мужа. Кивнул. Хороший мужчина, для семьи старается.
Медленно, чтобы не разбудить дремлющего на батарее кота, побрёл в комнату, где сегодня спали маленькая Ася и его маленькая Зоя.
Конечно, Ангел знал, что Зоя – уже давно Зоя Александровна, но так приятно было видеть её такой же маленькой, озорной и белобрысо-кудрявой, как юная Ася.
Две девочки тихо спали возле друг друга: пятилетняя Ася в кроватке, а восьмидесятипятилетняя Зоя – на диванчике рядом, как будто их не разделяло четыре поколения. Нежные лица: одно совсем гладкое, второе – в морщинах, в каждой из которых – целая жизнь. Обе видели цветные новогодние сны, об этом Ангел позаботился.
Чудесная ночь, волшебная. Ничто не могло помешать семье Зои Александровны видеть прекрасные сны.
Но кое-что он просто обязан был сделать.
Ангел сел на пол между двух своих подопечных. И соединил сны Аси и Зои.
За окном снова бумкнуло. Судя по звуку – далеко. Сидя на темной кухне, Зоя зябко сжалась в маленький комочек: воды не было, света тоже, топили одной буржуйкой две квартиры. Мама пока еще не вернулась из госпиталя, где помогала, а дед Матвей пропадал где-то, хотя время близилось к десяти часам вечера, комендантскому часу – значит, скоро прийти должен. Мало кто осадной зимой будет ходить после десяти вечера: холодно, с Невы тянет ветром, темно, только по светящимся в темноте глазам и узнаешь редкого прохожего. А еще ночью ярко видны зарницы вокруг города, словно на небе – стена и не выйти за неё.
Зое стало совсем тоскливо от одиночества и противно от ноющего чувства голода: в детсаду, конечно, выдавали паёк, но этого было так мало, что к вечеру – хоть вой. Пашка, ее друг, говорил, надо попить тёплой водички и спать ложиться пораньше, а вставать попозже – пока спишь, вроде, и есть не хочется. Но сегодня был канун Нового 1944 года, совершенно не хотелось спать. Хотя и новогоднего настроения не было. Как и ёлки.
Дед Матвей подошёл неслышно, пока Зоя незаметно для себя придремала спиной к двери, положив голову на руки. Поставил на стол несколько оплавленных свечей, зажег. Выложил из карманов пару кульков, обёрнутых тряпками. Взял с пустой газовой плиты чайник, и, поскрипывая ручкой, пошёл к соседям – греть. Газа тоже не было.
Зое приснился густой запах хвойных веток: смолисто-сосновый, свежий. Она открыла глаза и решила, что всё ещё спит: перед ней на столе стояла сосновая ветка, на которой висели несколько новогодних шаров и деревянный ангел. Рука сама потянулась к ангелу, сняла его с ветки. Зоя удивленно ощупывала пальцами строганное дерево, кидая взгляды на ветку. Новогоднее чудо, не иначе!
За спиной Зои ахнула вернувшаяся из госпиталя мама.
– Откуда ж такое чудо?
– Дед Мороз принёс, наверное, – прошептала Зоя.
В дверях послышались чуть шаркающие шаги и скрип ручки жестяного чайника.
– Дед Матвей, скорей уж, – улыбнулась мама.
Зоя, наконец, налюбовалась веткой и повернулась к вошедшим на кухню.
– Все деды друг друга знают! Не даром же меня на фронт не взяли: чтобы я тут помогал добрым силам! – подмигнул Зое дед Матвей. – Сейчас будем праздник делать!
Мама Зои погрустнела:
– Да какой уж тут праздник, дед Матвей!.. Зачем всё это?
Тот глянул на неё строго:
– Праздник да молитва придают нашей жизни смысл. В праздник люди добрее друг к другу, в молитве – душа к Богу стремится. Без добра и Бога – какой в жизни смысл? А в доброте да в Боге – кого нам бояться?
Эти слова, так же, как запах сосновых веток и ощущение деревянного ангела в ладони, навсегда врезались в память Зои. И в самые тяжёлые свои моменты, она возвращалась в те секунды снова и снова, ощущая себя маленькой девочкой, внезапно почувствовавшей, как на плечи ей ложится невидимая защита, а на сердце разливается благость и уверенность, что всё будет хорошо.
Тот Новый год запомнился как самый чудесный: дома была сосновая ветка, на столе – откуда только дед Матвей раздобыл? – каша с кусочком масла, немного супа и чёрный чай, а в руке – подаренный ей дедом Морозом деревянный самодельный ангел, ее персональный хранитель и друг. Зоя загадала, чтобы поскорее кончилась война и с неба больше не падали бомбы.
27 января 1944 блокада Ленинграда была снята, а позже с войны вернулся живой папа. И это было настоящее чудо.
Солнечным утром первого января, пока все домашние ещё спали, Ася проснулась и на цыпочках пошла проверять подарки под ёлкой.
На ветке, слегка покручиваясь на длинной нитке, висел деревянный ангел. Девочка бережно сняла его с ветки и положила в ладонь. Теперь его немного неуклюжее деревянное тельце показалось Асе родным и уютным.
– Спасибо, – едва слышно прошептала ему Ася, – за всех нас. Я видела тебя сегодня во сне…
Волшебный чулок
У Кати спустился чулок, на который она спустила половину зарплаты.
Выше него, под изящным кружевным платьем, чисто символически прикрывали попу и грудь вторые «ползарплаты» от Ла Перла. Катя собиралась на новогоднюю корпоративную вечеринку, где ее ждал Идеальный Мужчина, и тщательно наносила макияж.
Всё должно было быть идеально: и ее внешний вид, и вечеринка, на организацию которой у Кати ушли почти все нервы и остаток бюджета PR-мероприятий. Но чулок ее предал. За что был натянут торопливо, резко и отрывисто, без всякого уважения к люксовому итальянскому бренду. Идеальные красные ноготки чиркнули по ткани с противным звуком, и чулок капитулировал окончательно, выдав длинную стрелку.
Катя зашипела.
Вселенная бодро ответила ей смс-кой: «заказанное такси ожидает у подъезда».
Катя взвыла. Но поскольку времени на разборки со Вселенной уже не было, как и запасных чулок, просто сняла оба, скатала в шарик и бросила в сумочку с надеждой, что все каким-нибудь чудом образуется.
После сорока минут стояния в пробке, у такси спустило колесо. Да, не стоило, конечно, орать на таксиста, но опоздать на устроенный тобой же корпоратив – что может быть неидеальнее?
Таксист высадил скандальную пассажирку и уехал.
Катя стояла на автобусной остановке, в ультрамодном норковом полушубке, голосуя озябшей рукой. В чёрных лодочках от «Прада» босые ноги предательски холодели.
Мелко дрожа, Катя всерьёз задумалась о метро, но в этот момент рядом с ней затормозила машина.
– Район метро «Охотный ряд», у меня только 200 рублей, – выпалила Катя в опустившееся окно, с трудом двигая замерзшими губами.
– Садитесь, – ответил ей уставший мужской голос, – только не назад! Там ёлка. На пассажирское спереди.
В такси Катя садилась только назад. Но сейчас она запрыгнула бы даже к черту на шею, лишь бы тёплую.
На переднем сидении оказалось до того тесно, что Катя почти целовала собственные коленки, если бы не личная сумка и два пакета с корпоративными сувенирами, которые плотно легли между девушкой и торпедой.
– Извините, что тесно: ёлку вот везу сзади, даже кресло не отодвинуть… – попытался оправдаться водитель.
«А зачем тогда пассажира взял?» – злобно подумала Катя, но решила не скандалить, как с таксистом, и тихо пробормотала с растерянной улыбкой:
– Ничего, здесь недалеко.
На светофоре машина пару раз чихнула, резко ткнулась носом вперёд и заглохла. Катя, пытавшаяся в этом момент найти в сумочке кошелёк, больно ударилась лбом о торпеду. Водитель чертыхнулся, заметался, дернул несколько раз рычаг скоростей, нервно поворачивая ключ зажигания. Машина завелась, обиженно взвыла и, под недвусмысленные сигналы клаксонов сзади, медленно поползла в горку.
– Простите ради Бога, это машина родителей! Я просто вот ёлку согласился перевезти…
Катя молча кивала, отрешенно глядя сквозь лобовое стекло: идеальный вечер сыпался на московскую дорогу, как мелкий колкий снег.
Конечно, он проехал нужный дом, хотя Катя не представляла, как можно заблудиться на Тверской улице.
Дрожащими от гнева руками она едва нашла в сумочке кошелёк, бросила деньги на торпеду и, усилием воли разжав губы в улыбку, не поднимая глаз, выбралась из машины и побежала.
До официального начала корпоратива оставалось 15 минут. Остальное для Кати уже не имело значения.
Канун Нового года набирал обороты.
Под водительским креслом лежал скомканный чулок со стрелкой.
– Ты вообще куда смотрел, когда выбирал эту ёлку? – кипятилась Варвара. – Ее даже в вытрезвитель поставить жалко, потому что столько выпить невозможно!
– Игрушки повесим, – устало пытался оправдаться Ким.
– Жалко игрушек. И мишуры. И меня жалко. Достал ты меня, Ким!
Варвара обиженно отвернулась и поджала пухлые, только что от хирурга, губы.
– Приехал на какой-то развалине, привёз не пойми что, все соседи теперь надо мной смеяться будут. Как тебя только охрана в посёлок пустила! Если не можешь сам, попросил бы водителя или секретаршу! Позоришь меня.
Ким хотел ответить, что это ещё спорный вопрос, кто кого позорит, но не хотелось ругаться при прислуге. Открыл дверь загородного дома, вышел на воздух. Подумал секунду и сел в дедову машину, советскую, с механической коробкой передач: совсем отвык от такой за годы комфорта. Улыбнулся детским воспоминаниям, выдохнул.
Хлопнула дверь и рядом с ним плюхнулась Варвара.
– Не смей сбегать, иначе папа разорвёт помолвку! Господи, как же здесь тесно!!
Варвара заёрзала, ища кнопки управления пассажирским креслом.
Ким молчал, наблюдая за ней и думая, что Варвара ни разу в своей финансово обеспеченной с рождения жизни не сидела в советском автомобиле.
– А знаешь, это ведь часть моей жизни… – начал Ким, вздрогнув от щелчка резко отодвинувшегося назад кресла. Варвара кинула на него странный взгляд, продолжая шарить руками под креслом, а затем что-то мять в ладонях.
– М-м-м?
– Ты меня слышишь, Вар? Эта рухлядь – часть моей жизни! Будущая жена должна уважать часть жизни мужа!
– А это я тоже должна уважать?!
Перед носом Кима возник скомканный женский чулок.
– Что это?
– Часть твоей жизни, видимо. Её я тоже должна уважать?!
Ким растеряно посмотрел на Варвару.
– Не знаешь, что сказать?
– Где ты это нашла?
– Здесь, под сидением. Пока искала рычаг. Видимо, у неё тоже были проблемы.
– У кого?
– У той, что порвала чулок в части твоей жизни! – взвизгнула Варвара. – Теперь мне всё ясно с ёлкой – времени не было найти нормальную, да? А я-то дура!
Скомканный чулок полетел в Кима, тот машинально подобрал его и сунул во внутренний карман пиджака.
– Вар, стой!
Дверца машины громко хлопнула, но не закрылась. Уходящая Варвара обернулась, вернулась, заглянула в машину:
– Всё, прощай, Ким, достал!
И, отведя душу ещё одним громким хлопком двери, размашистым шагом удалилась в коттедж. Шумно грохнула входная дверь.
У Кима зазвонил телефон.
– Ким, дружище, ты где? Ты помнишь, что у нас сегодня званый корпоративный вечер? Все топы собрались. Ты будешь?
Ким задумчиво посмотрел на дверь коттеджа.
– Через часик, как пробки. Ждите.
Запасных колготок ни у кого не оказалось.
Чёрные лодочки на босу ногу натирали так, что Кате хотелось кричать при каждом шаге. Но количество директоров на квадратный метр ресторанной площади зашкаливало, поэтому Катя являла миру голливудскую улыбку, стараясь меньше ходить и меньше морщиться. Успокаивало лишь то, что благодаря активной мимике ее нельзя было заподозрить в применении ботокса, а значит в свои тридцать с небольшим она свежа и натуральна, как деревенское яблоко.
Впрочем, все мелкие неприятности, случившиеся с Катей по дороге, меркли в предвкушении чудесной ночи, которую, как Катя запланировала, они с Идеальным Мужчиной впервые проведут вместе. Недаром же в течение года она получала от него столько невербальных сигналов! А последний раз, когда носила бюджет ему на подпись? Как долго он не отпускал ее из кабинета, как многозначительно смотрел в глаза… Но где же он? С минуты на минуту должен появиться.
– Катька, привет! Я тебе тут бокал шампанского захватил… – Вадим. Коллега. Катя досадливо дернула плечиком, стараясь не отводить взгляд от входа в зал. Машинально забрала предложенный бокал, сыронизировала:
– О, где взял?
– Где взял, там уже нет! Мало заказала, хозяюшка!
Катя вспыхнула, но подвыпивший Вадим не заметил, что шутка не удалась. Наоборот, приободрился.
– Пойдём к нашему шалашу, там все сейлзы, байки травят: обхохочешься. Или ждёшь кого?
– Жду.
– Кого? Подружку? Ты ж вроде сама по себе.
– Константина Семёновича жду! Бумаги подписать надо! – рявкнула Катя.
– Тише, тише! – Видим шутливо поднял руки ладонями вверх, удерживая, впрочем, бокал с шампанским двумя пальцами. – Расслабься, трудоголик, его не будет.
– Как? Не будет? – опешила Катя.
– Он звонил нашему, сказал, что дико извиняется, но улетает с женой и детьми отдыхать. Семья превыше всего, – подмигнул Вадим Кате, всем своим видом намекая, что он тоже уважает семейные ценности и вообще – выгодная партия.
Но Катя не заметила намёка.
Она вообще перестала замечать происходящее.
Почему ей никто не сказал? Конечно, у неё не было на работе подруг, да и заглядывать в личное дело ей казалось стыдным, но… у него ведь не было кольца! Он всегда допоздна засиживался на работе… столько было признаков, что он одинок, и вдруг… Жена! Дети!
Катя почувствовала, как укоризненно врезается в кожу под платьем овеществлённая в «Ла Перла» половина зарплаты. Вторая половина в виде одного чулка, тянула плечо лямкой сумочки.
– Ну, ты чё, Кать? Все нормально? – напомнил о себе Вадим.
– Я… сейчас, да, приду. В дамскую комнату – и к вам!
– А-а-а-а, – с облегчением протянул Вадим, которого вполне устроило простое объяснение изменившегося Катиного лица. – Давай быстрей, пока есть!
Он потряс бокалом.
Но Катя уже двигалась к выходу из зала, машинально улыбаясь в ответ на улыбки коллег, даже не замечая боли в ногах.
Вышла из банкетного зала, спустилась по лестнице вниз, почти пробежала мимо указателя женской комнаты к лифту, ведущему на подземную парковку.
Спустилась и, едва вдохнув тяжелый воздух парковки, медленно, прихрамывая, побрела куда глаза глядят, ощущая, как по щекам текут беззвучные слёзы. Дошла до стены, села, сбросила ненавистные туфли и, глядя на красные растертые пальцы, разрыдалась в голос.
– Вам не холодно?
Уставший мужской голос вывел Катю из небытия.
– Девушкам вредно сидеть на холодном полу: потом замучаетесь ходить к доктору.
Голос был смутно знакомым, Катя открыла глаза и повернула голову от стены, в которую она почти вросла, отрыдавшись.
– Простите, вы со мной говорите?
Над ней стоял приятный мужчина, одетый в дорогой костюм.
– Вроде бы здесь нет других босых и заплаканных девушек… К тому же, вы сидите почти под моей машиной.
Катя почувствовала, что ее щеки заливает краска, а уши начинают гореть от стыда.
– Извините… я…
– Не извиняйтесь. Меня вполне устроит, если вы просто встанете с холодного пола.
Катя торопливо поднялась, машинально отряхиваясь, поправляя платье и прическу. Как выглядит макияж после слёзной истерики, старалась не думать.
Мужчина молча наблюдал, как она подбирает туфли, морщась и ойкая, обувается, опираясь о стену.
– Вы сильно растерли ноги. Могу вас подвезти.
Мужчина кивнул на темную высокую машину представительского класса. Катя горько усмехнулась.
– Ну, хотя бы без ёлки…
– Что, простите?
– Простите, глупая шутка. Меня сегодня уже подвезли. В комплекте с ёлкой. И, скорее всего, я там потеряла чулок. И, вот, растерла ноги.
Мужчина как-то странно посмотрел на Катю, отчего та почувствовала себя окончательно растоптанной: мало того, что сидела на полу в гараже, как последняя пьянчужка, так теперь ещё несёт ахинею про какие-то чулки и ёлки.
– Садитесь в машину.
Мягкий голос мужчины обрёл стальные нотки.
Катя, сама не веря себе, молча подчинилась.
Мужчина открыл ей переднюю дверь. Катя села, отметив про себя, что второй раз за вечер нарушает своё правило: в машину к незнакомцам садиться только назад.
Мужчина сел за руль, молча бросил быстрый взгляд на Катю, завёл мотор.
– Куда вам?
– Ясенево.
– Неблизко. Но мне по пути. Вернуться не хотите?
– Нет. Не хочу сотрудникам компании «НДЗ» портить праздник.
Мужчина ещё раз странно взглянул на Катю, и машина плавно поплыла из гаража.
– Какой у «Крузера» ровный ход! – решила сделать комплимент водителю Катя.
– Лучше советских развалюх, правда? – с непонятной иронией ответил мужчина.
Катя неуверенно улыбнулась.
Перед выездом машина остановилась.
– Шубу будете забирать?
– Глупо, но она не моя. Я ее одолжила. И вернула хозяйке.
– А обратно домой как собирались ехать?
– Обратно домой я сегодня не собиралась… Знаете, я не безумная, не истеричка и не наркоманка, я… у меня просто жизнь разваливается! – Внезапно вырвалось у Кати.
Мужчина внимательно посмотрел на неё. На этот раз Катя не отвернулась. Глаза мужчины показались ей смутно знакомыми, словно она с ним уже встречалась раньше. Его взгляд излучал уверенность и какое-то непонятное тепло. Катя смутилась.
– Пристегнитесь. Навигатор показывает 40 минут без пробок. «Релакс.фм» – не возражаете?
Катя кивнула.
Мужчина включил радио и молча сосредоточился на дороге.
Плавный ход машины, тепло и мелькающие фонари умиротворяли и убаюкивали Катю. Салон пах новой машиной и немного – терпковато-мускусным запахом мужского одеколона. Мужчина молчал. А Катя все больше и больше проникалась к нему благодарностью и ещё чем-то, в чем очень не хотела себе признаваться и что старалась не пускать к себе в мысли и чувства.
Зазвонил телефон.
Мужчина мельком взглянул на притворившуюся спящей Катю и включил громкую связь.
– Ким! Ты куда пропал? Тебя все ищут, никто найти не может! – ворвался в салон громкий мужской голос, вместе с фоновой музыкой.
– Я уехал.
– Ты что-то рано нас бросил! Тут Константин Семёнович подъехал, у него рейс задержали, в Абу-даби погода нелётная! Все директора, кроме тебя, на месте… Возвращайся!
– Хорошо, я перезвоню.
Ким бросил взгляд на Катю. Молодая женщина уже не притворялась спящей, а сидела столбиком, как сурикат. Кусала губы.
– Вы вернётесь?
– А вы? Мы ведь, оказывается, коллеги с вами, ведь так?
Катя опустила голову.
– Вы меня поэтому подвезли, Ким Генрихович?
– Почему?
– Потому что Константин Семёнович вернулся?!
Ким удивился. Катя взмолилась, чтобы её прямо сейчас похитили инопланетяне, иначе она просто сгорит от стыда.
– Нет. Потому что вы сказали, что работаете в «НДЗ». И вы меня не узнали…
– Вы ведь недавно в должности… – пролепетала Катя, прикидывая, можно ли выглядеть ещё более глупо и жалко.
Оставшаяся дорога прошла в полном молчании.
«Ланд Крузер» припарковался точно возле Катиного подъезда.
– Ким Генрихович! Спасибо вам огромное за всё. Мне очень стыдно… Ещё раз спасибо!
Катя почти мгновенно выскользнула за дверь, но не успела ее закрыть.
– Как вас зовут? – крикнул ей вслед Ким.
– Чулкова. Катя, – мучительно краснея, ответила Катя.
И тут Ким рассмеялся.
– Держите, Чулкова, это, кажется, ваше, – Ким достал из внутреннего кармана пиджака и протянул Кате нечто скомканное. Катя взяла это и застыла в недоумении.
– Всё, закрывайте дверь! Мне ещё на нашу общую ёлку вернуться надо. Хотя моя ёлка, по вашей милости, теперь меня не ждёт.
«Ланд Крузер» уехал, а Катя, полностью растерянная, ещё пару минут стояла возле подъезда, зажав в руке свой рваный чулок.
– Ма-а-а-ам! Никита опять какую-то гадость у тебя из ящика стащил и жуёт!
– Вынь изо рта и неси сюда вместе с Никитой.
Послышалась возня, затем – протестующий детский вопль, топот шагов по деревянной лестнице, и в каминную вошла Катина десятилетняя дочь, держа в руках брыкающегося полуторагодовалого брата и скомканное, обслюнявленное нечто.
Нечто тут же полетело в Катю, а брат и сестра, расцепившись, понеслись к большой пушистой новогодней ёлке: считать подарки. А кто не умеет считать – хватать и жевать.
Катя задумчиво развернула нечто в руках и рассмеялась.
Ким оторвался от ноутбука, посмотрел сперва на жену, затем на предмет в её руке.
– Ты всё ещё хранишь этот рваный чулок?
Катя нежно улыбнулась мужу. Сзади подошла дочь и остановилась послушать.
– Это не «рваный чулок». Это – волшебный чулок. С него началась наша семья!
Ким улыбнулся.
– Нет, наша семья началась с узкого советского автомобиля и тихой, вежливой девушки, с улыбкой сносившей эти неудобства. Я тогда подумал, что женился бы на такой.
– Ты была тихая, мам? – изумилась дочь.
– Нет. Я была до того зла, что не могла говорить. Но папа, к счастью, решил, что скромная.
– И ты тоже сразу влюбилась в папу?
Ким снова отвлёкся от экрана ноутбука и с интересом посмотрел на жену поверх очков.
– Нет. В папу я влюбилась немного позже, когда он отдал мне этот чулок, как туфельку Золушке.
– Значит, он и правда волшебный, – усмехнулся Ким, – Котёнок, повесь его на ёлку! Пусть висит, как часть чудесной семейной легенды.
