355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юлия Андреева » Двойник Жанны де Арк » Текст книги (страница 4)
Двойник Жанны де Арк
  • Текст добавлен: 7 сентября 2016, 17:46

Текст книги "Двойник Жанны де Арк"


Автор книги: Юлия Андреева



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Битва при Сен-Лу

Весть о блестящим подвиге рыцаря Жака ле Феррона сразу же облетела Нанси и вышла за городские стены. Местная знать начала наперебой приглашать к себе графа Гийома ля Жюмельера и его юного зятя, устраивая в их честь пиры и охоты. Анна тяготилась этими светскими обязанностями, так как всерьез опасалась, что среди гостей могут оказаться люди, знавшие брата лично, и тогда ей уже несдобровать. Граф же чувствовал себя на светских раутах, точно рыба в воде. Он рассказывал о подвиге Жака так, словно сам совершил его или, по крайней мере, присутствовал во время сражения.

Сьер Гийом был воистину прекрасным рассказчиком. Он, описывая в картинах блистательный поединок, показывал ужас, охвативший оруженосцев и невольных зрителей.

«Когда вдруг победа уже почти что досталась Божьему Наказанию, великан занес свой меч над головой отважного Жака ле Феррона, прозвучали громовые раскаты колокола, услышав которые сьер Жиро выпустил из рук свой ужасный меч и упал на колени, прикрывая голову руками.

Должно быть, в этот момент ему показалось, что сам Господь Бог разговаривает с ним! После мой благородный зять поднял меч гиганта и подал его господину де Вавиру с грацией и изяществом, от которого я невольно прослезился, сраженный благородством и простотой юного рыцаря.

Не веря в свою удачу, великан Жиро де Вавир принял из рук Жака свой меч, в тот же момент в его глазах заиграло адское пламя, рот искривила ядовитая усмешка.

– Ты не убил меня, когда я был в твоих руках! – заорал сьер Жиро. – Ну, а теперь прощайся с жизнью. Я не буду таким благородным и разделаюсь с тобой.

В тот же момент он занес над головой огромный меч и с чудовищной силой опустил его перед собой, рассекая воздух. Меч вошел в камень, на котором стоял великан, застряв в нем. Тогда мой благородный зять быстрее молнии направил свой удар снизу вверх, пропоров противнику брюшину, достигнув сердца.

Но должно быть, у проклятого де Вавира было два сердца, потому что тот только засмеялся, отплевываясь кровью, и, выхватив из-за пояса длинный нож, бросился на Жака».

Взоры присутствующих обратились на Анну, и та невольно залилась краской, проклиная старого болтуна. От раза к разу повествования графа становились все более и более кучерявыми и долгими. Все больше поединок напоминал какую-то полузабытую сказку, к которой реальность не имела ровным счетом никакого отношения.

Всем своим видом Анна показывала, как ей неприятно говорить о недавних событиях, уступая, таким образом, эту возможность болтливому графу.

Тем не менее нельзя же вот так переходить из дома в дом, не проронив при этом ни единого слова. Поэтому, когда местная знать уразумела, что юный рыцарь Жак ле Феррон не хочет рассказывать о поединке, его начали пытать о событиях, происходящих вокруг снятия осады с Орлеана, о которых он, как рыцарь из отряда маршала де Рэ, должен был знать не понаслышке.

В один из таких дней, находясь в гостях у коменданта Нанси, Анна рассказала о битве за крепость Сен-Лу.

На самом деле ей было сложно начать рассказ, так как не было до конца понятно, как объяснить, отчего вообще Жанна направила свои войска против одного из самых укрепленных фортов лорда Тальбота сразу после того, как ее войска освободили Орлеан и не успели даже как следует отдохнуть.

Говоря по правде, никуда она их не посылала и не собиралась этого делать. Юная, но мудрая Дева прекрасно разбиралась в военном деле и не стала бы до времени трогать своих людей, но они…

Семь долгих месяцев длилась осада Орлеана, в течение которых город находился в состоянии жестокой блокады. Семь долгих месяцев запертые за своими стенами французы могли только обороняться. Дети забыли, что такое зеленые поля и чистые реки, город был серым от пыли, уставшим и изможденным.

Давно уже никто не пел веселых песен, молодые люди не назначали свиданий, не играли свадеб. Не было достойных поединков – это невозможно, когда каждый человек на счету! В общем, люди застоялись в блокаде, подобно тому, как благородное вино задыхается в непрочной бутылке, превращаясь в уксус.

И вот в один прекрасный день появляется благословенная весть о том, что к Орлеану спешит во главе могучего войска посланная Богом Дева! Потом в город поступает продовольствие. Горожане видят Жанну и понимают, что уже очень скоро сумеют посчитаться с англичанами.

Жанна вновь зажгла сердца этих людей, вдохнула в них смелость и воинскую доблесть. Поэтому неудивительно, что горожане Орлеана и особо отчаянные и недисциплинированные солдаты Жанны решились собственными силами взять находящийся по соседству Сен-Лу.

Ничего никому не говоря и не дожидаясь разрешения, они вышли из ворот Орлеана и неорганизованно пошли на Сен-Лу, где их поджидал боеспособный гарнизон, состоящий из ветеранов-англичан. Предприятие было неоправданным риском, тем более что англичане уже привыкли к виду спин бегущих от них французов и без колебаний вышли навстречу атакующим.

В поле тут же закипела суровая военная работа, привыкшие к победам англичане оскорбляли атакующих, смеясь им в лицо и осыпая их откровенными издевательствами. Мечи сталкивались с боевыми топорами, копыта коней топтали пехотинцев, визжали мортиры. Устроившиеся за укреплениями арбалетчики расстреливали французов на расстоянии.

Увидев с высот своих башен, какая каша заварилась в поле, на помощь англичанам пришли свежие силы из форта Париж и обратили часть французских воинов в бегство.

Жанна пришла на подмогу своим людям, когда они уже были обречены на поражение. Со знаменем в руках, в развевающейся на ветру епанче Дева неслась во главе конницы. Она сразу же врезалась в самую гущу дерущихся, размахивая своим знаменем и призывая французов не сдаваться. Захваченная боем, она продиралась сквозь толпу народа и на какой-то момент оказалась отрезанной от своего же войска.

И тут кто-то из офицеров Жанны приказал встать кольцом вокруг нее, что было сразу же и сделано. Ощетинившись копьями и мечами, этот живой круг бился, пульсируя и отражая немыслимые выпады англичан, желающих только одного – добраться до «французской колдуньи».

Слава создателю! Этот круг существовал всего несколько минут, стоивших многим достойным рыцарям жизни, очень скоро на помощь прорвались основные силы, которые и смели англичан. Дождавшись подкрепления, Жанна повела французов на штурм Сен-Лу, у стен которой все еще шли ожесточенные бои, в то время как большая часть англичан успела скрыться за крепостными стенами, впервые за весьма долгое время готовясь к обороне.

В тот день Анна была одета в отличную от Жанны броню, так как войско не должно было увидеть сразу же двух «Дев». Пробивая себе дорогу к стенам крепости, Анна старалась не выпускать Деву из поля зрения.

В какой-то момент, отражая удар палицы, Анна заметила, как рядом с Жанной мелькнул черный с блесками плащ сьера Дюнуа, бастарда Орлеанского, в следующее мгновение она увидела и его самого.

Дюнуа что-то доказывал Деве, показывая на Орлеан. Анна увидела, что Жанна решительно качала головой, показывая в сторону крепости, за стенами которой скрылись англичане. Ее глаза светились радостью и воинским задором.

Анна была вынуждена отвлечься от Жанны, чудом увернувшись от пущенного в нее дротика, рухнула на землю среди трупов, изо всех сил пихая сапогом подлетевшего к ней с ножом в руках английского солдата.

В этот момент прозвучала труба. Анна различила команду «На приступ», в тот же момент Жиро де Вавир опустил свою железную палицу на голову напавшего на Анну воина и, расквасив этим ударом череп под шлемом, отсалютовал ей.

Да, теперь она это точно вспомнила, это был именно Божье Наказание – один из лучших французских воинов, спасший в тот день ей жизнь. Почему-то после взятия Сен-Лу Анна позабыла об этом эпизоде, и только теперь он всплыл в ее памяти с неожиданной силой и остротой.

Снова зазвучали трубные звуки, и армия ответила им боевым кличем. Кричала и Анна. Не просто кричала, она орала, что было сил, несясь в атаку теперь уже на своих двоих.

К стенам были приставлены лестницы, по ним полезли охочие до поживы воины. Но, как это обычно случается, первые лестницы были сброшены вниз, ломая кости смельчакам. Снова лестницы. Жанна выстроила арбалетчиков, приказав им снимать всех показывающихся на стене воинов. Это значительно упростило задачу.

Полбеды было с солдатами, которые скидывали лестницы, не давая смельчакам прорваться в Сен-Лу. Куда больше неприятностей приносили те, что кидали со стен огромные камни, убивающие сразу же по несколько человек. За попадание в этих геркулесов маршал де Рэ обещал награду, так что арбалетчики могли, даже не влезая на крепостные стены, получить свои барыши.

Бой длился три часа, за которые волны человеческого моря то накатывали на отчаянно защищавшуюся крепость, то были вынуждены отступать прочь. Наконец на подмогу Жанне подоспел преданный ей капитан Ля Гир со своим отрядом, который и нанес англичанам сокрушительный удар, после чего французская армия взяла крепость.

Наконец-то воины узрели настоящую добычу, за самое короткое время из крепости Сен-Лу было вынесено все, что только можно было вынести, как говорили тогда, все, что не приколочено. Орлеанцы пополняли свои запасы, радуясь добыче, как дети подаркам на Рождество, воины Жанны тащили мешки и тюки, улыбаясь друг другу, – мол, «с добром уходим, зла не держим».

Проклиная несправедливую судьбу, хромой арбалетчик, рана которого не позволила ему пробраться в город, теперь был вынужден бродить по полю, грабя мертвых и извлекая свои и чужие арбалетные дротики из трупов и еще живых врагов. Двоих воинов, отказавшихся идти в крепость, так как во время сражения им посчастливилось взять в плен двух дворян-англичан, которых они боялись оставить без присмотра, Ля Гир теперь велел повесить в назидание остальным.

Их добыча по наследству перешла к нему.

Потом Анна была призвана сопровождать Деву, так что о дальнейшем разрушении крепости и судьбе ее защитников могла передать лишь то, что слышала от других.

Но в этом не было ничего особенного – крепость была разрушена и сожжена. Народ? Ну, что народ, кто с ним особо будет возиться? Нет людей, нет проблемы. Тех, что могли представлять какую-нибудь ценность, взяли в плен, остальных порешили за ненадобностью. Война…

Правда, Жанна спасла несколько священников, говоря, что не может поднять руки на служителей Господа. Но это же ее право.

В пылу рассказа Анна совсем забыла, что не знает, где именно в этот момент были люди де Рэ, так что, услышь ее рассказ кто-то из ветеранов битвы за Сен-Лу, могли бы возникнуть ненужные вопросы. Но таковых в гостях у коменданта Нанси в тот день не оказалось. И она с успехом закончила свой рассказ.

О том, как Анна ле Феррон чуть не погибла за Жанну Деву,
и о счастье, которое ниспослал ей Господь

Все хотели услышать продолжение, но этого как раз Анна и не могла рассказать. Дело в том, что измученные боем свыше меры, они все вернулись за стены Орлеана, где спали несколько часов, даже не потрудившись поесть или привести себя в божеский вид.

Паж Жанны Леонель разбудил Анну, сообщив, что Дева желает пить, и она как телохранитель обязана испробовать предназначенные для Жанны кушанья.

Уставшая и не выспавшаяся Анна поднялась со своего ложа и, качаясь, проследовала в соседнюю комнатку, обычно занимаемую офицерами стражи, где осушила кубок вина и немного поковыряла предназначенную для Девы еду.

Какая ужасная ошибка, глупая небрежность, чуть не стоившая ей жизни. Обычно во время снятия пробы с еды, предназначенной для Жанны, она, так же как и другие девушки, пользовалась жабьим камнем, который следовало опустить в напиток. В этот раз Анна была настолько утомлена, что мало что соображала, двигаясь точно сомнамбула и, конечно, не вспомнив ни о каком жабьем камне. Кивнув стражникам, что все в порядке, она хотела отправиться в свою каморку, как резкая боль поразила ее предательским, невидимым кинжалом в живот.

Анна поперхнулась и скорчилась, опрокидывая на себя поднос с завтраком для Жанны.

Тотчас был вызван лекарь, одновременно с тем стража бросилась на кухню в поисках отравителя. Обливаясь потом, Анна лежала на своей постели, ее внутренности пылали огнем, пронзая тело жуткой болью.

Три дня длилась болезнь. Наконец дежурившие у постели лекари сообщили Жанне, что опасность миновала, и сильный молодой организм ее телохранительницы справился.

Еще неделю Анна не касалась никаких дел, отдыхая после перенесенного несчастья.

Любопытно, что именно благодаря отравлению и последующему излечению Анна и узнала по-настоящему Жиля Лаваля и полюбила его.

Но об этом она не могла ничего рассказать собравшимся у коменданта гостям. А жаль. Жанна по своей доброте и благородству приравняла отравление Анны к ранению, вынеся ей благодарность и впервые при всех назвав своей подругой. А это чего-то да стоит! Стоит самых больших наград, стоит земель, титулов и денег! Честь быть другом Жанны, честь умереть за нее! Честь, о которой Анна должна была молчать, но которую не променяла бы на все золото мира!

Некоторое время выздоравливающую Анну никто не трогал. Пара улыбчивых служанок, которые ухаживали за пострадавшей, нахальный смазливый паж, служивший прежде у кого-то из генералов и отданный Анне для срочной связи со штабом и передачи сообщений от Девы, вот и вся нехитрая свита.

Анна почти ничего не ела, но зато на второй день лекарю Леопольду Тирсе удалось-таки остановить ужасную рвоту, и за это ему уже следовало сказать спасибо. Утомленная, обессиленная Анна лежала в своей комнате, изредка и при помощи все тех же служанок поднимаясь по нужде.

Через неделю ей сделалось лучше, и она смогла, одевшись, прогуляться по дому коменданта. Теперь у нее было время и желание рассмотреть его. Дом был старым и заслуженным, точно бывалый, но еще крепкий вояка. Парадные залы отделаны новыми матерчатыми обоями, на окнах свежие, дорогие гардины. На полу были расстелены ковры, в приемном зале вязанный красный, в будуаре дочери коменданта – пушистый и мягкий.

Во всех комнатах, кроме помещений для стражи и казарм, была довольно-таки изящная мебель, резные стулья и кресла, небольшие, но удобные кровати. Повсюду были расставлены и развешены недорогие, но симпатичные подсвечники. Литые приборы для письма были сделаны таким образом, что ни даме, ни рыцарю, если только они имели навык письма, было бы не зазорно пользоваться такими приятными и красивыми вещами.

В оружейной комнате царил полнейший порядок и чистота. Любая вещь, даже мизерикордия, с помощью которой дед нынешнего градоначальника избавил от предсмертных мук своего старшего брата, после которого все состояние семьи досталось ему, сияла и сверкала, точно прославленный воин мог вернуться с того света и взять ее в руки.

Правда, здесь почти не было доспехов, но комендант объяснил Анне, что доспехи находятся в комнатах рыцарей, которым они принадлежат, за исключением снаряжения, пожертвованного храмам после ранений, как это было принято с незапамятных времен.

Комендант лично препроводил Анну в замковую церковь. На стенах ее действительно висели великолепные доспехи. С замиранием сердца Анна трогала латы героев, о которых она слышала от отца, представляя, что разговаривает с их бывшими владельцами.

По словам Дюнуа, бастарда Орлеанского, в то время, когда город находился в осаде, доспехи были выставлены в главном соборе, где им поклонялись воины и простые люди. Так, считалось, что если женщина оботрет платком нагрудник на доспехах и затем протрет этим же платком грудь своего мужа, то ему не страшна целый месяц стрела неприятеля или удар каким-то другим оружием. То же говорили о шлемах, наколенниках, боевых перчатках и сапогах. Поэтому все латы были исправно обтерты заботливыми руками женщин.

Мужчины клялись пред доспехами, что будут защищать Орлеан и его жителей до последней капли крови. Детям показывали вооружение знаменитых рыцарей прошлого, надеясь, что это вдохнет в них мужество.

Не имея еще достаточно сил для того, чтобы выйти в город, Анна гуляла по замку в ночное время, когда было меньше шансов встретиться с другими людьми. В последнее время ее все раздражало, она словно хотела чего-то, стремилась к недостижимому свету, который постоянно ускользал от нее, не давая даже как следует разглядеть себя.

Анна жаждала любви, а любви не было. Конечно, она была окружена блистательными рыцарями, каждый из которых мог составить ей великолепную партию. Но она чувствовала, что все это было не то.

Прикрываясь долгом службы, она отклоняла сыпавшиеся к ее ногам титулы и земли, обижала прославленных воинов и влюбленных в нее или, точнее, в тень великой Жанны, вельмож.

«Что же я делаю? – в ужасе спрашивала она себя, глядя в зеркало, когда придворный цирюльник в очередной раз подстригал ее темно-каштановые волосы. – Сейчас я красива, молода, похожа на Жанну. Любой неженатый щеголь, любой генерал Жанны может быть моим. Но я не могу выбрать ни одного из них. Не могу, потому что жду чего-то другого, кого-то другого. Но кого? Жду любви, будь она проклята».

В ту памятную ночь Анна дождалась, когда прислуга уляжется спать, и поднялась с постели. Надела бархатный костюмчик, один из тех, которые помогали ей достичь наибольшего сходства с Жанной, шапочку с павлиньим перышком, которая ей так шла. Бросив взгляд в зеркало, она отметила, что если не считать некоторой бледности и худобы из-за болезни, то выглядит она очень даже хорошенькой. Особенно понравились ей глаза – блестящие с колдовской поволокой, как у самой Жанны.

Крадучись, Анна вышла из комнаты. Дом коменданта она изучила, как свои пять пальцев. Больше всего в доме ей нравилась небольшая, совершенно пустая галерея с коричневыми колоннами, выполненными из яшмы. Здесь гулял ветер и жило эхо. Через эту галерею можно было попасть в коридорчик с гостевыми комнатами, где жила Жанна и две телохранительницы. По причине нездоровья Анну поселили в комнате большего размера, нежели она занимала здесь – поближе к лекарю, подальше от возможных неприятностей, которые поджидали Деву и ее «отражения».

Мягкие сапожки касались каменного пола почти бесшумно. Анна вспомнила, как хозяин дома рассказывал о том, что в этой галерее несколько раз видели призраков, и перекрестилась.

Наверное, было глупо идти сюда, где стража охраняет личные покои Девы и где ее могут поймать или, того хуже, пристрелить. Анна хотела уже повернуть обратно, когда ей послышался какой-то шорох, и тут же ледяное дуновение ветра, точно рука призрака, дотронулось до ее лба, шевельнув перышко на шляпе.

Анна прижалась к колонне, читая молитву и жалея, что не прихватила с собой оружия, хотя какое оружие может пронзить призрака? Кто-то коснулся ее плеча.

Анна резко обернулась, но этот кто-то нежно и властно запечатал ее губы поцелуем. Мгновение девушка старалась вырваться из объятий незнакомца, а после обмякла в них, смирившись с неизбежным.

Неожиданно она оказалась свободной. Анна хватала ртом воздух, перед ней стоял красивый, словно молодой Аполлон, Жиль де Лаваль.

– Как ты похожа на нее, прекрасная Анна! – он отстранился от девушки, рассматривая ее с ног до головы. – Ты совершенна, как только может быть совершенен земной человек, земная женщина. Я люблю тебя, – он тихо рассмеялся и, видя, что Анна зарделась и пытается уйти, нежно взял ее за руку и поцеловал.

– Что вы делаете, благородный рыцарь?! – Анна хотела кричать, но вместо этого зашептала, не умея скрыть охватившего ее смущения. – Да если я пожалуюсь Жанне…

– Пожалуйся, несравненная. Как еще я могу доказать тебе свою любовь? Только умереть с твоим именем на устах. С твоим поцелуем на устах.

Анна отвернулась, не в силах скрыть предательскую улыбку.

– Прошу вас, сьер де Лаваль. Оставьте меня, сюда в любой момент могут выйти офицеры стражи или слуги, – пролепетала Анна, чувствуя, как ее собственные, вдруг разбуженные чувства объявляют о своей полной и безоговорочной капитуляции.

– Я уйду, только если ты согласишься прийти еще раз, милая Анна, война есть война – мы оба можем погибнуть, и что тогда? Всю жизнь сожалеть о том, что из-за глупой осторожности не вкусил счастья?

– Но слуги, – Анна повернулась к Жилю и тут же ткнулась лицом в его грудь. Мягкие, теплые объятия скрыли ее от остального мира, его губы нежно и ласково целовали ее глаза, щеки, подбородок. Истомленная в неведомых ей до этого момента ласках Анна чуть не потеряла сознание, держась на плаву лишь мыслью, что в галерею в любой момент может кто-нибудь войти. – Постойте, Жиль, побойтесь слуг…

– Чтобы Жиль де Лаваль, маршал де Рэ, боялся слуг?! – он засмеялся, запрокинув голову, и тут же снова принялся целовать Анну. – Нет, слуг я не боюсь, их господ тоже. Не боюсь ни черта, ни дьявола.

– Но огласка… – простонала Анна, отвечая на поцелуи и желая только одного – умереть прямо сейчас в объятиях Жиля.

– Неужели ты думаешь, что я позволил бы ославить имя женщины, которую люблю? Я убил бы любого, кто застал бы нас вдвоем. Вот и все. Как видишь, все просто, твоя честь не пострадает!

Их первая встреча в продуваемой всеми ветрами галерее, подобно прекрасной драгоценности, навсегда сохранилась в сердце Анны.

Почему-то так получалось, что чем больше балагурил и хвастался граф Гийом ля Жюмельер, тем задумчивее становилась Анна, ведь на всякую побасенку «будущего тестя» у нее была своя, известная только ей правда, тем не менее она вовсе не стремилась раскрывать ее перед случайными знакомыми графа или гостями коменданта Нанси.

Кроме того, она боялась слишком часто показываться на публике. Поэтому, не дав словоохотливому графу допеть своей лебединой песни, Анна засобиралась домой. Несчастный сьер ля Жюмельер был вынужден сопровождать своего будущего зятя, не без основания опасаясь, как бы тот не перепутал дороги и не свернул в сторону от его замка.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю