Текст книги "Палач, сын палача"

Автор книги: Юлия Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 20
Донос

Бывают такие женщины, которые стали ведьмами вследствие нужды и лишений, сманенные другими ведьмами и потерявшие частью или полностью веру. Таких, еще не полностью испытанных, ведьм, черт оставляет во время суда без поддержки. Поэтому они легко признаются.

Генрих Инститорис, Якоб Шпренгер «Молот ведьм»

Тюрьмы были битком набиты пойманными после рейдов женщинами, которые, в свою очередь, оговаривали под пытками своих товарок и соседок. Петер Миллер разрывался между приказом гроссмейстера ехать в Ортенау и желанием остаться, защищая от других судебных исполнителей арестованных.

И было от чего защищать. Согласно приказу бургомистра, пытки, содержание под стражей и казни оплачивались за счет близких родственников арестованных, при этом, если десятую долю от полученных сборов получали судебные исполнители, стражники и судьи, девяносто процентов отходило в казну бургомистра, и это был единственный и постоянный источник доходов всего города. Поэтому бургомистр давил на судей, а те, в свою очередь, на судебных исполнителей.

Во время перерывов на отдых и сон судебные исполнители лакали купленное на деньги арестованных вино, подсчитывая барыши. Каждый день в церквях проходили мессы, на которых святые отцы объясняли пастве, насколько важно вырвать из общества семена зла.

Проповедники обращались непосредственно к пришедшей послушать их пастве с пламенными речами. Иногда кто-нибудь из них просил подниматься на кафедру сидящих в зале людей, спрашивая их, богоугодное ли дело – нахождение и обличение ведьм? И когда тот, окруженный знакомыми и соседями, перепуганный таким явным вниманием к своей скромной персоне, говорил «да», ему тут же задавали второй вопрос. Но, если зло засело в твоем доме, чем ты готов поступиться, для того, чтобы очистить свое жилище от скверны и избавить свою семью от дурной и заразной болезни, имя которой колдовство?

Готов ли ты отдать за это свою жизнь? Честь? Имущество?

Когда же напуганный горожанин отвечал, что согласен на все, проповедник тут же призывал собрание произнести хвалу господу и успокаивал окончательно сбитого с толку прихожанина тем, что избавляющая от скверны церковь не требует отдать за это самое избавление жизнь, достаточно только заплатить положенное за проверки, пытки и казни. Что, в сущности, дороже: несколько вязанок дров в этой жизни или спасение души и жизнь вечная? Смешной вопрос!

Все это раздражало Миллера, заставляя его жить, ощущая под ногами клокочущий и брызжущий искрами и каплями расплавленного металла ад. Впрочем, ад был, как обычно, внизу, под землей, но в эти дни, он вдруг словно начал расширяться, поднимаясь все выше и выше к земле, пока его отдельные искры не начали прорываться на свет божий, зажигая живые факелы во славу преисподней.

В один из таких «горячих» дней Миллера вызвал к себе судья фон Канн. Полагая, что речь опять пойдет о необходимости отъезда в Ортенау и о водной пробе, Петер шел в дом судьи, заранее продумывая, какими словами будет отказываться от предложенной ему чести. Та же горничная открыла ему дверь, кокетливо поправляя чепец и приглашая палача пройти в кабинет господина. Миллер галантно поклонился красотке и тут же встретился с повелительным взглядом экономки, которая присела перед палачом в реверансе с таким видом, словно делала ему великую честь.

Услав служанку, грозная дама сама провела гостя по лестнице ведущей в кабинет судьи, освещая путь свечой. Из-за холодного времени года ставни были закрыты, поэтому свеча не была лишней.

Поравнявшись с дверью в кабинет, экономка постучала и, услышав ответ, кивнула Миллеру. Проходя мимо дамы, Петер машинально бросил взгляд на держащую канделябр руку и отметил, что у судейской экономки нет среднего пальца и все ногти на руке должно быть несколько лет назад были безжалостно выдраны.

Эта пикантная подробность заставила было его помедлить, но судья тут же нетерпеливо позвал его. Подсвечник дрогнул в руках экономки, и Миллер заметил, как она покраснела, пряча глаза, и поспешно ретируясь в темноту лестничного проема.

Себастьян фон Канн ходил из угла в угол своего кабинета, его красивый каштановый парик небрежно валялся на столе, бант на шее был слегка ослаблен, а зеленый камзол выглядел весьма неопрятно.

Прижимая палец к губам и косясь на дверь, судья взял Миллера под руку и провел его к окну, где усадил на изящный плюшевый диванчик, устроившись рядом.

– Дражайший господин Миллер! – начал судья, дергая ртом, как это случалось у него в момент наивысшего волнения. – Я вызвал вас столь спешно, потому что дело не терпит отлагательств.

– Вы хотите поговорить об отъезде? – палач попытался встать, но судья предусмотрительно усадил его обратно. – Я не могу уехать, потому что сейчас я, как никогда прежде, нужен здесь. Как вы не можете понять?!

– Я понимаю, я все прекрасно понимаю, господин Миллер, но…

– Послушайте, господин судья, вы же все знаете, – Петер попытался предать голосу как можно больше мягкости, – вы же понимаете, что я главный палач, и в тюрьме я единственный человек, который может опровергнуть любые результаты дознания и, если это необходимо, поставить под сомнение действия любого из судебных исполнителей. Ввиду моих особых заслуг, мне разрешается перепроверять любую пробу, не позволяя закрывать дело. Если хотите знать, с начала проведения проклятых рейдов я почти что живу в тюрьме, где я постоянно кому-нибудь нужен и где ждут меня мои подопечные и…

– Вот именно о подопечных я и хотел поговорить с вами, любезнейший господин Миллер. Петер, признаться, я отношусь к вам как к сыну и то, что я должен сказать вам сегодня, разрывает мое сердце. Послушайте, не далее как сегодня ко мне поступил донос на вашу супругу, вашу Грету. Миллер!

Услышав имя жены, Петер вскочил, как если бы его ошпарили. Его лицо почернело, глаза метали молнии.

– На мою жену?! – взревел он. – Кто посмел клеветать на мою Грету?!

– Не столь важно, кто это сделал, – скривился судья, – конечно, я могу уничтожить донос, порвать бумагу, будто ее и не было никогда. Но, наш бургомистр…

– Неужели на меня клевещет кто-то из людей бургомистра? – взорвался Миллер. Сорвавшись с места, он начал расхаживать по комнате, как до этого делал судья. – Потому что я мешаю им казнить этих несчастных женщин, лишаю их кровавых денег! Гадость!

– Успокойтесь, дорогой мой! – судья поспешно поднялся, пытаясь взять Петера за руку, но тот ходил по комнате, ругая под нос оффенбургского сюзерена. – Послушайте, что я должен открыть вам. Постойте же хоть минутку на месте, признаться, я не могу ни угнаться за вами, ни кричать на весь дом. Здесь тоже, сударь мой, есть уши, и я не хочу оказаться на месте ваших подопечных. Посему умоляю, сядьте и поговорим, как нормальные люди. То, что пришел донос на фрау Грету, полбеды.

Наконец, ему удалось усадить неугомонного Миллера на диванчик и сесть самому, переводя дух.

– Так вот, это полбеды, потому что я могу и потерять этот самый донос, да и самого доносчика можно случайно потерять, не суть. Найдется другой подонок, придет другой донос. Но я хотел поговорить с вами совсем о другом. Дело в том, что не далее как вчера наш бургомистр надумал качественно изменить рейды. То есть, если раньше судебные исполнители брали людей на улицах или обходили дом за домом, теперь он хочет, чтобы испытания прошли все жены чиновников. А чтобы народ меньше роптал о творимых в застенках ужасах, начать будет приказано с жен и дочерей самих судебных исполнителей!

Услышав это невероятное известие, Миллер снова попытался подняться, но умудренный опытом судья предусмотрительно остановил его порыв.

– Завтра, после полудня, вы знаете, как у нас любят пунктуальность, бургомистр прикажет приводить в тюрьму по одной из жен судебных исполнителей с тем, чтобы они прошли проверки и доказали свою невиновность. Посему, я предлагаю вам уже сегодня посадить жену в карету и уехать вместе с ней в Ортенау. Куда вы отправляетесь по моему личному предписанию для ознакомления с технологией проведения водной пробы.

Уже в Ортенау, вы найдете возможность увезти госпожу Миллер так далеко, как это только вам удастся. Ну что, вам нравится мой план?

* * *

Какое-то время Миллер сидел молча, обдумывая сказанное, его лицо при этом оставалось темным, глаза блистали, как у больного лихорадкой.

– Если вы соберетесь быстро, то успеете уехать вместе с комиссаром, с которым вы договаривались об этом путешествии заранее. Никто не посмеет обвинять вас в том, что вы увезли из города жену, так как вы выезжаете под покровительством святой церкви, по повелению верховного судьи и за день до того, как бургомистр объявит о своем решении. То, как вы будете затем объяснять, отчего фрау Грета осталась в Ортенау или уехала к родственникам – ваше дело. Главное, чтобы она была как можно дальше от этого проклятого города.

– Да, вы правы, главное, чтобы моя Грета успела убраться из Оффенбурга. Жена и сын – это все, что у меня есть.

– Я понимаю вас, как я вас понимаю, только мой вам совет, – судья поднялся и, напялив на голову парик, вернулся к Миллеру, – не везите с собой сына. Если вы вдруг решились прокатить с собой жену – одно дело, но если вы разом вывезете отсюда всю семью, боюсь, кое у кого возникнут ненужные подозрения, и тогда сам господь Бог не сумеет вызволить вас из беды. Поверьте мне драгоценный господин Миллер, ваш сын вне опасности, а вот жена, с женой все плохо. Увозите жену, и, если хотите, мы спрячем ее под защитой ордена. Я же прямо сейчас иду, нет, бегу к нашему бургомистру, чтобы черти его в аду припекли на сковородке, и выправляю для вас подорожные.

Глава 21
Водная проба

Судья не должен требовать обвинительного акта и формального введения в процесс. Он обязан прекращать возникающие во время суда излишние словопрения, тормозящие разбор дела апелляции, пререкания защитников и вызывания излишних свидетелей.

Генрих Инститорис, Якоб Шпренгер «Молот ведьм»

Ноябрь 1628 года выдался достаточно теплым и спокойным, деревья еще были одеты разноцветной праздничной листвой, а дороги, хоть местами и разжижились после недавних дождей, все равно были еще вполне сносными.

Миллер не сказал жене, что она уезжает из Оффенбурга на долгое время, и теперь лихорадочно думал, как будет объяснять – отчего той придется разлучиться с сыном.

Грету Петер рассчитывал передать под покровительство ордена, который должен был заботиться о ней и, по мере надобности, защищать.

Для всех остальных его Грета уезжала в Кельн ухаживать за внезапно заболевшим отцом. В случае, если бургомистр Оффенбурга станет требовать ее ареста, занятый устройством и распределением на новые места жительства бежавших из под присмотра церковного или светского суда по делам о ведовстве женщин святой отец Фридрих фон Шпее, с которым Миллер намеревался встретиться в Вюрцбурге, должен был обеспечить ее необходимыми подорожными и рекомендательными письмами, крышей над головой и деньгами на первое время. Сам Петер уже начал подумывать о необходимости принятия на себя должности проверяющего суды и тюрьмы инспектора или, как говорили тогда, комиссара. Ведь только так он мог безбоязненно покинуть город вместе с сыном и нажитым добром. Только приняв должность, причем по приказу свыше. В противном случае, Миллер рисковал и сам угодить на дыбу.

Первым делом Петер позаботился о безопасности жены, специально свернув с дороги и отправившись короткой дорогой в Вюрцбург, где сразу же по прибытии явившись в дом к фон Шпее и вручив ему письмо от гроссмейстера.

Затем, оставив Грету устраиваться в ее временном доме, он погнал коней в Ортенау, где видные ученые Эдвард Иленшфельдт и Карл Альберт Кольрен проводили инструктаж по водной пробе. Переживая за супругу, Миллер старался действовать, как это только возможно, спокойнее, так чтобы, если даже за ним и была установлена слежка, соглядатаи не смогли бы усмотреть в его действиях явной измены. Подумаешь – большое дело, отвез жену в дом к знакомому духовнику, не в суд же ее с собой тащить, в самом деле?!

* * *

В большом зале суда собралось человек десять судебных исполнителей из разных городов, а так же судей, различных чиновников, представителей духовенства и ученых богословов. Ввиду особого расположения, двоюродный племянник правителя города всемилостивейшего герцога Аугуста Годельшаль сюзерена Ортенау граф Альберт Годельшаль разрешил допустить на лекцию желающих ознакомиться с практической стороной нового метода студентов юридического, медицинского и богословского факультетов, которые также стекались в Ортенау в изобилие.

Лекции проходили каждую пятницу в здании суда и через вторник непосредственно в замке графа, который славился своей ученостью, так как не сторонился нового в науке и щедро покровительствовал людям знания.

Лекция, которая изначально планировалась, как практический инструктаж судебных исполнителей, пользовалась ошеломляющим успехом именно из-за ее практической стороны, так как во второй части лекции ученые мужи приглашали слушателей пройти с ними к озеру в парке, где со специальных мостков можно было пронаблюдать за проведением этой самой водной пробы.

Письмо, данное Миллеру бургомистром Оффенбурга и верховным судьей, давало ему некоторые преимущества перед другими слушателями, поэтому сразу же после лекции палачу было передано приглашение от его сиятельства графа Альберта Годельшаль на обед, устраиваемый сразу же после проведения показательной водной пробы.

Понимая, что знакомство с графом может помочь ему в дальнейшем и лишний раз подтвердит его нахождение в Ортенау, Миллер сразу же согласился, не преминув выразить восторг по поводу внимания к его скромной персоне такого прославленного человека и передового мыслителя, как Его сиятельство.

Слуга тот час передал ответ Миллера графу, и тот остался им весьма довольным. Сам граф присутствовал на лекции, сидя подле ученых мужей и, казалось, мысленно повторяя за ними каждое произнесенное слово. Что было не мудрено, так как лекции велись чуть ли не два раза в неделю, и охочий до научных экспериментов граф бывал практически на всех из них.

Поговорив немного о пользе нового метода и вызвав в качестве свидетелей нескольких судебных исполнителей из городов, в которых водяная проба практиковалась уже по несколько лет, ученые предложили собранию проследовать в графский парк, на озере которого можно было увидеть проверку в подробностях.

Миллеру велели подойти к графу, так как с его места все было видно куда как лучше, нежели из толпы. Болтая о пустяках и расспрашивая Петера о порядках судопроизводства в Оффенбурге, граф забавлялся батистовым платком, который то подбрасывал в воздух, то ловил, прижимая к губам. Должно быть, платок был получен им в дар от какой-нибудь прекрасной дамы, но Миллер не знал Ортенау и не имел еще возможности приобщиться к местным сплетням. Тем не менее, он старался выглядеть веселым и беззаботным, поддерживая светские разговоры. Понимая, что, если придет такое время, когда ему придется подыскивать себе работенку, не лишним будет знать лично хотя бы несколько вельмож, под крылышком которых, возможно, удастся когда-нибудь устроиться.

По аллеям парка ходили бабы с корзинами полными пирожков, тут же торговали цветами две миловидные девушки. Помощник аптекаря выставил на всеобщее обозрение переносной лоток с нюхательной солью. Должно быть, во время проведения водной пробы здесь нет-нет, да и падали в обморок, а, следовательно, лекарства здесь были более, чем кстати.

Бряцая броней и оружием, на дорожке, ведущей к озеру, появилась стража, за которой следовали три босые женщины, на ногах которых грустно позвякивали цепи. Еще две, должно быть, с изуродованными испанскими сапогами ногами, сидели на телеге.

Завидев ведьм, толпа возбужденно заверещала. Миллера попытались было затереть в задние ряды, но телохранитель графа отогнал тростью зарвавшихся судебных исполнителей, расчищая поле обзора для своего господина и его гостя.

Это было не лишним. Женщин загнали на помост у воды, после чего помощники палача сорвали с них рубища. В толпе довольно загоготали, в то время как палач невозмутимо осмотрел тела своих жертв на предмет обнаружения у них амулетов дьявола. Как будто во время допросов в тюрьме этого не было сделано раньше.

Осмотрев женщин, палач поклонился графу и лекторам, после чего слово взял один из ученых. В воцарившейся тишине Эдвард Иленшфельдт велел положить самую молоденькую и прелестную из ведьм на помост, под его строгим руководством судебный исполнитель согнул ее ноги в коленках.

В толпе раздались смешки и рукоплескания. С равнодушным лицом мужчина скрестил уже согнутые ноги изрядно напуганной девчонки, после чего привязал большой палец ее правой ноги к большому пальцу левой руки и большой палец левой ноги к большому пальцу правой руки, так что получилось, будто ноги ведьмы скрещены, как у турка на базаре.

Но это было еще не все. Обездвижив ведьму таким ловким способом, судебный исполнитель привязал ей на талию еще одну веревку, после чего легко поднял ее, держа под мышки.

Довольные лицезрением девчоночной дырки студенты счастливо лыбились, потирая руки и подталкивая друг дружку в бока. Миллер внимательно следил за способом завязывания узлов, придя к выводу, что оказавшаяся в воде девка без сомнения тут же начнет биться и вывихнет себе все пальцы. Но, на это можно было пойти, зная, что такой небольшой жертвой она, возможно, сумеет сохранить себе жизнь.

Гер Кольрен тут же объяснил, перекрикивая хрюкающую и улюлюкающую толпу, что веревка на талии ведьмы поможет палачу вытащить ее из воды, едва только будет установлено, что она действительно пошла ко дну, дабы не дать ей утонуть, и, одновременно с тем, не подвергать самого палача опасности простудиться во время проведения казни из-за того, что ему придется лезть за ней в воду.

Это замечание было встречено одобрительным гулом и редкими аплодисментами со стороны судебных исполнителей.

После чего, стражник слегка потеснил толпу для того, чтобы как следует размахнуться и бросить испытуемую в воду.

Здоровенный палач легко поднял девку и, слегка раскачав ее на руках, швырнул в воду. Истошный визг, плеск воды. Какое-то время девка барахталась на поверхности, выставляя на всеобщее обозрение мохнатый лобок, после чего начала погружаться в воду. Когда она опустилась на дно, палач потянул ее за веревку, другой конец которой для страховки крепился на его поясе, и вытащил изрядно нахлебавшуюся воды девушку.

– Оправдана всемогущим господом! – весело воскликнул граф. Миллер отметил, что правая рука Его светлости во время всей проверки неустанно нашаривала что-то в кармане штанов. Это объясняло неиссякаемое желание ближайшего родственника хозяина города лично присутствовать на всех водных пробах, проводимых в Ортенау.

Едва только прозвучал оправдательный вердикт, как тут же несколько студентов бросились с медяками к аптекарю, покупая флакончики с солью и оказывая помощь не успевшей еще очухаться после перенесенного ужаса девице.

– Все-таки, в каком еще пресвященном городе можно вот так сначала посмотреть представление с обнаженной натурой, а потом еще и пощупать пульс, склонившись над самым лоном только что вынутой из воды блестящей красотки? – ядовито пошутил кто-то из толпы за спиною Миллера. Но Петер сделал вид, что не расслышал упрека, продолжая наблюдать за происходящим.

Тем временем граф велел тащить вторую ведьму и толпа занялась ею, оставив на время все еще связанную и, по всей видимости, недостаточно хорошо понявшую, что же произошло, девушку.

В результате были проверены все ведьмы, только одна из которых осталась на плаву.

Возбужденная толпа кричала хвалу устроившему представление графу. Судебные исполнители развязывали спасенных женщин, стараясь не повредить при этом веревки. Миллер ухмыльнулся, понимая, что за веревки эти ребята платили сами, посему берегли их. Совсем по-другому обстояло дело с пальцами оправданных. Они были черными или синими, вывинченными и переломанными. Но, Миллер понимал, что это ничто по сравнением с мучением на костре. И за небольшую плату палач тут же вправит суставы. А, следовательно, проба водой была более полезна, чем вредна.

Глава 22
Окончательная проба

Некоторые считают возможным, чтобы судья обещал такой ведьме жизнь, но смертный приговор обязан вынести уже другой судья, а не тот, который уверил ее в сохранении жизни.

Генрих Инститорис, Якоб Шпренгер «Молот ведьм»

После проведения испытания слуги графа пригласили ученых мужей Эдварда Иленшфельдта и Карла Альберта Кольрена, Миллера и еще нескольких почетных гостей в замок, где в их честь были вызваны музыканты и поданы изысканные яства.

Петер приметил среди гостей коренастого человечка с совершенно черной бородой и такими же черными кустистыми бровями. Господин был весьма низок ростом. Но это нисколько не мешало ему, так как все присутствующие при виде коренастого низко кланялись ему, выражая знаки внимания и своего расположения.

Петер Миллер сидел за длинным столом рядом с палачом из Кельна, он старался, по возможности, не обращать на себя внимания, спокойно наблюдая званый обед, угощаясь и слушая разговоры.

Подняв бокал с малагой, ученый Эдвард Иленшфельдт продолжил расхваливать преимущества водной пробы, утверждая, что это наилучший из способов, при помощи которых можно с точностью определить степень виновности обвиняемой.

С ним спорил коренастый, превозносивший пробу взвешиванием, которая вот уже три года практиковалась в его родном городе Оудевотер. Проба эта была дороже, нежели проба водой, так как для ее проведения в Оудевотере пришлось приобрести и установить специальные весы, при помощи которых и определялось, является ли взвешиваемый прислужником дьявола или он честных христианин.

– Как всем известно, черти носят ведьм по воздуху, следовательно, ведьмы должны быть легче добрых христиан, – вещал коренастый. – Нашими учеными установлен минимальный вес истинного христианина, он составляет пятьдесят фунтов и, если проходящий взвешивание не соответствует этой мере, следовательно, он или она должны быть сожжены.

– Вы сами сказали, уважаемый доктор Пенкштак, – подал голос Карл Альберт Кольрен, – что весы стоят денег, а кто будет платить? Если за водную пробу мы можем получить деньги с родственников испытуемых. Кто, скажите за милость, согласиться заплатить за огромные весы для взвешивания живых людей?

– Во имя господа городской совет Оудевотера пожертвовал необходимую сумму из своей казны, не вводя дополнительных налогов, – расплылся в улыбке Гер Пенкштак, – но зато, теперь к нам едут из других городов и стран, чтобы пройти взвешивание и получить сертификат, о проведении пробы.

За каких-нибудь полгода весы оправдали себя полностью и теперь приносят деньги в казну. Кроме того, я не особо верю этой вашей знаменитой водной пробе, потому как, если баба сильно бьется на воде, она может и не утонуть, в то время как, если она сразу нахлебается воды, то пойдет ко дну. Зная это и обладая маломальской выдержкой, можно обмануть следствие и уйти от возмездия. В то время как вес подделать более, чем сложно.

– Если невидимые черти сядут на весы вместе с ведьмой, ее вес сделается больше на то количество чертей, сколько оказалось вместе с ней. – попытался опровергнуть пробу взвешивания граф, весело подмигивая Миллеру. – К тому же проба водой куда как более зрелищна! С тех пор, как с благословения господа,в Ортенау проводят пробу водой, у нас по пятницам и вторникам стало меньше разбоев на улице, все насильники ходят на лекции!

Заявление графа вызвало волну смеха, после чего Эдвард Иленшфельдт предложил провести еще одну водную пробу, используя для этого дела всего двух ведьм: одну, о которой доподлинно известно, что она ведьма и достойна костра, и вторую – самую чистую и невинную во всем Ортенау девицу.

Идея понравилась графу и он повелел привести из подвала, приготовленную к казни на костре ведьму, отравившую собственную семью и признавшуюся в этом. В качестве же непорочной девицы он предложил, дабы не мучиться с поисками, схватить первую попавшуюся цветочницу на улице. Что было сделано.

Так что, выбравшись из-за стола, компания вновь отправилась на то же самое озеро для проведения еще одной проверки.

Приговоренная к сожжению на ближайшем аутодафе ведьма поражала безобразием своего облика: это была огромная, большеголовая баба с опаленными огнем волосами, синими от непрестанных пыток руками. Ее рубище было все в дырах, крови и копоти, из под которого проглядывало черное от синяков и запекшихся ран тело. Все пальцы на ногах ведьмы были черно-синими, большие пальцы были выдраны. Тем не менее, исчадье ада твердо стояло на своих ногах, богохульничая и сверкая на судебных исполнителей и гостей графа полными бешенства глазами.

Цветочницу взяли прямо возле озера. Одну из девушек, торгующих здесь во время проведения водной пробы. Несчастную тут же раздели и, связав, бросили рядом с приговоренной к сожжению ведьмой.

По сигналу графа два судебных исполнителя подняли здоровенную ведьму и, размахнувшись и чуть было сами не угодив в озеро, бросили ее в воду. Но, вопреки ожиданию, мерзавка сразу же камнем пошла ко дну, так что палачам пришлось ее спешно поднимать на поверхность воды.

Второй в воду была брошена цветочница, которая вдруг осталась на поверхности воды, сверкая мокрой промежностью и воя от страха.

– Что же это получается, ваше сиятельство, – Миллер позволил себе придвинуться к не меньше его озадаченному графу. – Теперь вы что же отпустите эту… эту отравительницу? А девушка, девушка ведь вообще была выбрана случайно? Что же…

Граф стоял, теребя реденькую бородку, положение действительно было более, чем щекотливое. Перед ним на досках валялась огромная, страшно изуродованная баба с опаленным лобком и переломанными пальцами, которая поносила бога, но которая была оправдана перед свидетелями в результате демонстративно проводимой пробы. И, с другой стороны, девушка, на которую не поступало ни одного доноса и которая проходила пробу просто для примера. Наконец, он принял решение. Граф поднял руку, приказывая, таким образом, остальным помолчать.

– Что ж, обе эти женщины должны быть сожжены на ближайшем аутодафе, – изрек граф Годельшаль. – Цветочница будет сожжена как ведьма, потому как она не прошла водной пробы, а значит, сам бог указал на нее, как на виновную, чудным образом приведя ее в наши руки. Что же касается этого отродья, то она умрет, потому что… – он сделал королевскую паузу, слушая, как плещется о деревянный мостик вода. – Она умрет, потому как я уже давно отдал такое распоряжение, а отменять собственные приказы – не мой стиль.

Сказав это, граф победно оглядел собрание и, пригласив еще раз своих гостей вернуться в замок, где их ждал квартет специально приглашенных музыкантов, взяв под руку одного из ученых мужей, отправился во главе процессии.