Текст книги "Побег из преисподней"

Автор книги: Юлия Галанина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава четвертая Побег

Меньше всего Рету мечтал покинуть преисподнюю верхом на подставке для мантий Адских герцогов. Но выхода не было: запущенная в полет волей Муммульфа стойка неплохо справлялась с ролью метлы.

Покинув замок Падшего ангела, она пронеслась над огненным морем преисподней и стала петлять по таким извилистым лабиринтам, что Рету время от времени зажмуривал глаза в полной уверенности: сейчас их с жабкой расплющит об очередную скалу.

Очень скоро в свист лихо рассекающей воздух стойки вплелся низкий яростный вой.

Рету обернулся и увидел, что его преследуют Адские баронессы, те самые, что безжалостно выжигают земли и превращают в пепел всех на них живущих.

Они летели стаей и переговаривались между собой, собираясь окружить Рету, как окружают волки добычу.

Рету спасало то, что слишком узкими были тоннели, по которым они летели, негде было развернуться в загонную сеть.

Стойка, похоже, в прошлой жизни своей была проводником по адским территориям: она шла как по ниточке, не тормозя и не отклоняясь от какой-то одной ей известной цели. Баронессы не отставали, но и приблизиться не могли.

Лабиринты сменила цепь пещер, просторных, высоких, гулких. Пламя преисподней, прорывавшееся из многочисленных трещин, окрашивало их стены во все оттенки красного: от бурой запекшейся крови до чистого алого заката.

Вой баронесс стал торжествующим – они рассыпались веером, собираясь настигнуть Рету, но тут стойка для мантий лихо сделала мертвую петлю и нырнула в неприметную дыру на своде одной из пещер.

Это было похоже на бесконечный колодец, лаз, проделанный каким-то упрямым кротом в самые недра земли. Рету чувствовал, как волосы его и коленки чиркают по стенкам, он старался распластаться по стойке, стать таким же длинным и тонким. Иногда ему казалось, что он перепутал, и этот лаз ведет не на поверхность, а наоборот, к самому центру земли, где они с жабкой и застрянут навсегда, хуже, чем проклятый Бетрезен (да забудется его имя!), которого Всевышний поначалу заточил в кристалл.

И когда они все-таки вырвались на поверхность, Рету сначала и не понял, что преисподняя окончилась. Потому что на земле царила ночь, свистел ветер, и плотные грозовые тучи закрывали звезды.

Прячась в тучах, стойка понеслась прочь от дыры, куда– то на юго-восток.

Совсем немного отстав от добычи, Адские баронессы тоже начали вылетать одна за одной из лаза. Покружив над дырой и не обнаружив жертву поблизости, стая разделилась, беспощадные охотницы парами полетели на все стороны света.

Сначала ветер помогал беглецам из преисподней, дуя в спину и словно подгоняя, но затем коварно изменил, переметнулся на другую сторону – и небо начало постепенно очищаться.

Рету смотрел вниз и никак не мог понять, что за земли они пролетают. Горы остались позади, внизу была какая-то дикая мешанина из всего на свете. Терраморфингом, похоже, тут и не пахло, никакого порядка не наблюдалось, ничейные земли, кто сильный, тот и хозяин.

Ветер еще усилился, он гневно рвал в клочья последние тучи. Небо очистилось окончательно, нависло над головой бездонной чашей, украшенной мерцающими самоцветами. Выбралась затаившаяся луна, засветила ярко. Внизу, по земле, понеслась за летящим Рету темная тень, пугая выманенных луной оборотней. Заунывный вой тоскливо зазвучал над равнинами.

И погоня плотно села беглецам на хвост.

Это был длинный, нескончаемый кошмар. Чистое ночное небо озаряли огненные всполохи.

Две Адские баронессы мчались за Рету, пытаясь на ходу опалить и обездвижить его, чтобы торжественно кинуть затем к ногам Падшего ангела.

К ярости баронесс стойка для мантий оказалась серьезным противником: то набирала высоту, то камнем ухала вниз, а то начинала выписывать такие загогулины, что Рету давно бы слетел, если бы не упирался ногами в ножки подставки. И без таинственных заклинаний герцога Муммульфа здесь не обошлось: Рету словно кто приклеил к стойке.

Адские баронессы, выполняя волю своего повелителя, не отставали, брали беглеца в клещи.

Они сумели так приблизиться, что очередная вспышка слегка подпалила Рету волосы, а плащ его запылал, рассыпая колючие искры.

Уверенная, что огненный удар настиг цель, Адская баронесса в полете радостно вскинула свой жезл и издала торжествующий клич.

Но охотница несколько поторопилась праздновать победу.

Словно почувствовав опасность, стойка с мальчиком свечкой ушла в ночное небо, врезалась в единственное облако, до которого еще не добрался ветер.

Влажный туман окутал Рету с ног до головы. Намокли волосы, потух плащ. Стойка для мантий кружила внутри облака, как взбивалка в яичной пене, а баронессы закладывали петли сверху и снизу, карауля спрятавшуюся добычу.

Рету чувствовал, как хлопья тумана проникают за шиворот. Кругом была серая липкая пелена Жабка в мешке не подавала никаких признаков жизни. Уж что-что, а прогулка для нее получилась весьма необычная.

Адские баронессы, никуда не торопясь, летали вокруг облака и гортанно перекрикивались, сообщая друг другу последние новости. Они отдыхали.

Через некоторое время баронессам надоело ждать, и они изменили тактику: одна стала врезаться в облако, полосуя его, как нож масло, а вторая следила, не выскочит ли вспугнутая дичь.

Стойка для мантий, словно почувствовав это, резко набрала скорость, по-прежнему не покидая туманного укрытия.

Луна поднялась высоко, стала маленькой и ослепительно яркой, холодной. Сверху в ее свете облачная оболочка казалась тусклой, оловянной. Внизу тень от облака закрывала большое озеро и развалины старого храма на его берегу. Там, где на пути лунного света ничего не стояло, каждая травинка была хорошо различима и казалась вырезанной из серебряной фольги. Земля спала.

Адская баронесса пробивала облако, как пронзает пуховую подушку обоюдоострый кинжал, но добыча упрямо ускользала.

Вторая охотница расслабленно парила в вышине, готовая в любой миг коршуном ринуться на дичь.

Отчаянно мечась по облаку, Рету заметил кое-какие изменения, которые напугали его не на шутку: стойку начало потрясывать мелкой, противной дрожью. Еще не зная, к чему это приведет, Рету вполне догадывался, что скорее всего тот запас адских сил, что придал мирному предмету герцог Муммульф, не может быть бесконечным, и должен наступить миг, когда стойка станет тем, чем и была всю свою жизнь: деревянной подставкой под мантии, добротной, крепкой, но далеко не летучей. И очень скоро он, Рету, вывалится из спасительной туманности прямо в лапы Адских баронесс

Адские баронессы тоже это знали.

Одна устала колоть туман своим жезлом, вторая сменила ее. Она решила действовать по-другому: покружив сверху, баронесса заметила, когда стойка пробороздила поверхность облака, и нырнула вслед за ней на глубину, как альбатрос за рыбешкой, как акула за тюленем.

Вторая охотница оказалась куда опаснее первой. Она словно приклеенная неслась за Рету, и плотный туман был ей не помехой. Стойка уже не тряслась, она безостановочно дрожала, готовая взорваться в любой момент.

В тумане и так ничего не было видно, но Рету зажмурился. Крепко-крепко.

Стойка на мгновение остановилась, вздыбив переднюю часть, потом резко дернулась вперед, понеслась с удвоенной скоростью, ловко оторвалась от Адской баронессы, сделала лихую восьмерку во влажном тумане – и лоб в лоб врезалась в охотницу.

Точнее, не лоб в лоб, а лоб в верхнюю деревянную перекладину.

Ярчайшая вспышка пламени окутала темное облако.

Адская баронесса, парящая в небе, молнией кинулась вниз и испепелила выпавшую из облака тень.

Рету выбросило во время взрыва не вниз, а вверх, он пролетел по длинной дуге и упал в озеро.

Когда он, чихая и кашляя, выбрался на берег, то в камышах наткнулся на свой собственный дерюжный мешок. Слегка потрепанный, слегка обгорелый, без завязок, но целый и невредимый. В котором жалобно и обиженно урчала жабка с серебряной лапкой.

Возможно, Бетрезен с избытком вложил в своих Адских баронесс способностей к быстрому полету и поливанию огнем всех, кто подвернется под горячую руку. Но мозгов в головках, украшенных рогами на манер чалмы, было все ж таки не так много, как в других адских созданиях.

Оставшаяся баронесса не сразу сообразила, что в запале сожгла свою напарницу. А когда выяснила, не стала возиться с обездвиженной, обезображенной подругой, рухнувшей на землю, а просто прекратила ее мучения, спикировав вниз и вонзив крылатый жезл прямо в сердце.

Вокруг поверженной охотницы раскинулся клочок покрытой огненной лавой земли, умерла она на родной территории. Жезл власти выполнил и свою основную миссию.

Мокрый Рету, затаившись тише мыши, лежал в прибрежных кустах и поглаживал жабку прямо через мешок. От этого жабка замолкла, перестала урчать и лишь довольно сдувала-раздувала пузечко.

Баронесса покружилась над озером, никого не увидела и полетела обратно в преисподнюю.

Поникшая и насмерть испуганная вернулась она в адские подземелья. И предстала перед прекрасными очами Падшего ангела. Ей пришлось доложить повелителю, что беглец упущен. О смерти напарницы она равнодушно промолчала

Долго мучиться ей тоже не пришлось: раздосадованный Адский ангел легко махнул огненным крылом – и на полу перед белоснежными сапожками осталась лежать только кучка костей и обугленный череп.

Бетрезен задумчиво его попинал, размышляя над непростой задачей: кто же сможет теперь отыскать беглецов? Кого послать? Потом наподдал хорошенько изящной ногой – череп вылетел в стрельчатое окно и вспыхнул адским пламенем.

Бетрезен ласково улыбнулся. Пепел к ангельскому сапожку не пристал.

Глава пятая У озера

Рету лежал в кустах на берегу озера, клацал зубами от холода и радовался, что пока живой.

Баронесса кружила в небе, выискивая непостижимо как улизнувшую жертву.

Когда адская охотница улетела, мальчик выволок мешок с жабкой в сухое место. Предстояло еще как-то дожить до рассвета, а это исстари было очень сложным делом в Невендааре. Для начала требовалось найти укрытие. И понадежнее.

Рету разделся, отжал хорошенько одежду. Оделся заново. Проверил клинок. К счастью, огниво тоже было на поясе, разве что трут подмок.

Он выпустил жабку из мешка, чтобы она глотнула свежего воздуха. Фиолетовая тушка тяжело упала на траву, серебряная лапка красиво замерцала в лунном свете. Жабка огляделась кругом, скуксилась, – и решительно залезла обратно в мешок.

«Пусть так», – решил Рету и принялся внимательно осматриваться в поисках подходящего убежища

Ветер затих, и широкое озеро, расстилавшееся перед ним, было спокойно. На той стороне Рету различил очертания могучих крон. Очень похоже на эльфийские заветные леса.

С этой стороны озера леса не было. Поросшая отдельными купами деревьев равнина тянулась вплоть до гряды невысоких холмов. Оттуда брала начало речка, впадавшая в озеро неподалеку от того места, где Рету бухнулся в спокойные воды.

А в устье речки чернели развалины.

По равнине неторопливо бежала стая волков, проверяющая свои охотничьи угодья. Их логово было в укромной ложбине меж холмов неподалеку отсюда.

Луна светила ярко, в ее свете останки крылатой баронессы, пронзенной жезлом, находящиеся в мерцающем лавовом пятне, виднелись далеко вокруг.

Привлеченные запахом адской крови волки направлялись прямо к останкам, пока еще не замечая Рету на берегу озера

И требовалось быстро решить, что же делать и где опасней находится: в камышах или в развалинах. Конечно, будь его воля, Рету бы просто забрался на какое-нибудь дерево и отсиделся бы там до утра, но деревьев поблизости не было.

В развалинах могла скрываться всякая дрянь, начиная от орков и заканчивая какой-нибудь нежитью. А в камышах было мокро и холодно. В развалинах тоже было отнюдь не жарко, но если бы волки каким-нибудь чудом убрались, там можно наломать кустарника и развести огонь.

Но чудо запаздывало, а волки тем временем приближались. Волею богов они привыкли питаться всем, что подвернется на пути. И павшая баронесса была не самым необычным блюдом на этой нейтральной равнине.

За право первому отведать свежую добычу завязалась драка. Волчата учились вырывать свое из чужих пастей. Шум свары далеко разнесся по долине.

Пользуясь тем, что волки заняты, Рету решил перебраться. Он подумал, в развалинах надежнее – там хоть спиной к каменной стенке можно прижаться. Так ли оно было на самом деле, вопрос спорный. Но Рету подхватил мешок, обнажил клинок и стал осторожно перемещаться к развалинам.

Если смотреть от озера, они казались обманчиво близки, но на деле путь до развалин был перерезан многочисленными оврагами и промоинами. Какие-то из них помогали Рету, он делал в них передышку. Жабка, хоть и маленькая, была довольно увесистой. Были бы завязки подлиннее, Рету примостил бы ее на спину, но они обгорели во время взрыва стойки для мантий. Только жабкина цепочка не пострадала.

До развалин оставалось совсем немного, когда в очередной ложбине Рету нос к носу столкнулся с волком.

И волк прыгнул.

Рету, еще не сообразив, в чем дело, треснул волка мешком с жабкой и отскочил назад. Жабка взвыла дурным голосом. Рету, с клинком наготове, попятился.

Волк, припав к земле, приготовился броситься вновь. Это был чужак: не из тех волков, что терзали останки Адской баронессы. Он был ранен и очень голоден, а стая его вчера погибла, столкнувшись с орками. Увидев мальчика, волк не выдержал и обнаружил себя.

Жабкин вопль не остался незамеченным чуткими ушами.

Волк, вздернув верхнюю губу, тихо и люто рычал, готовясь кинуться. Рету, используя мешок как щит, а клинок как меч, отступал. И когда выбрался на ровное место, боковым зрением заметил, что попал в кольцо.

Привлеченные непонятным шумом волки бросили недоеденную баронессу и окружили ложбинку, с холодным любопытством наблюдая за поединком мальчика и чужака. Чтобы потом напасть на победителя.

Это понимали и Рету, и волк-чужак. При любом исходе итог означал одно: гибель.

Луна светила ярко. Мальчик в кольце волков был хорошо различим издалека. Волки начали петь.

Черный нос чужака подрагивал. Чужак думал о том, что если не убивать мальчика сразу, а наносить ему раз за разом небольшие раны, запах свежей крови может заставить стаю потерять терпение. Они не удержатся и тоже кинутся на него. И появится небольшая, но все-таки возможность улизнуть, скрыться, затаиться. Они будут сытые и тяжелые. Они будут добрые. Может быть…

Резкий бросок – и Рету почувствовал, как волчьи зубы полоснули его по икре. Стало горячо, штанина набухла от крови.

Волки-наблюдатели угрожающе заворчали.

Ногу жгло. Мешок с жабкой оттягивал левую руку. Липкий пот тек по спине. И смерть смотрела на Рету дюжиной глаз и нетерпеливо облизывалась. Луна светила ярко, а вот была ли сейчас на небе счастливая звезда всех подкидышей, посылала ли свой отсвет на землю – Рету не знал.

Второй бросок волка он все ж таки встретил как надо, острой сталью, – ив холодном ночном воздухе теперь пахло волчьей кровью.

Стая одобрительно рыкнула. Это было хорошее развлечение. Замечательное развлечение. Шерсть на волчьих загривках вставала дыбом от удовольствия, от предвкушения свежей еды. Ночной воздух теперь пах кровью – волчьей и человечьей.

Кровь текла, капала на землю. Рана не запекалась, и кровотечение не останавливалось. И в голове Рету зазвучала музыка. Странная, необычная, он такой никогда не слышал. Словно гремели вдалеке глухо барабаны и в их буханье вплеталась простая, незатейливая мелодия флейты. Рету отстраненно подумал, что из-за потери крови он, видно, слышит, как сердце стучит в ушах.

В напевы флейты, в глухой стук барабанов вплелся новый звук: сухой резкий присвист.

Волк, сидевший за спиной чужака, упал. В боку его торчала длинная стрела.

Чужак не видел этого: он снова бросился на Рету. Сбил его с ног, нацелился на горло. Рету, отшвырнув мешок с жабкой, из последних сил встретил волка клинком. Чужак напоролся на кинжал, который Рету обхватил обеими руками и выставил перед собой.

Лежа на земле, Рету понял, что ошибался: не грохот барабанов звучал у него в голове, а топот копыт. Оставшиеся в живых волки разбежались кто куда

Рету не мог пошевелиться, придавленный убитым волком. Спине было очень холодно, а раненой ноге – горячо. Широко раскрытыми глазами он смотрел на бездонное небо, на луну. Справа надвигалась какая-то тень. Рету огромным усилием повернул голову и увидел, как, медленно переступая копытами, подходит громадный на фоне звездного неба кентавр. Как спускает тетиву – и еще одна стрела несется вслед убегающей стае и вырывает свою добычу – в это Рету не сомневался.

Кентавр резко выдернул очередную стрелу, наложил на лук, развернулся к Рету боком. На спине кентавра грациозно сидело юное создание с острыми ушками. Волосы эльфийской девы тепло мерцали в лунном свете Огромные, чуть раскосые глаза со спокойным любопытством рассматривали все: и волков, и Рету, и мешок, в котором жалобно приквакивала жабка.

Рету подумал, что создание похоже на цветок. Он и не догадывался, что эльфы могут быть такими красивыми. Такими нечеловечески красивыми.

Девочка-эльф легко спрыгнула со спины кентавра.

Подошла к Рету. Он почувствовал, как в запах грязной волчьей шерсти, в запах крови и земли вплелся тонкий и свежий аромат эльфийских трав, сочных яблок и солнечных бликов на воде.

– Я выиграла, – сказала кентавру девочка – С тебя золотой! «Это гоблин, это гоблин!» – ехидно передразнила она. – Это человеческий детеныш, как я и говорила.

Кентавр переступил громадными копытами, навис над Рету.

– А может быть, это все-таки гоблин? – с надеждой спросил он, разглядывая мальчика. – Смотри, он какой-то зеленоватый…

– Это он в лунном свете от потери крови зеленоватый, – быстро определила эльфийка – Жгут на ногу наложить, кровь остановится. Ну и что мы с ним делать будем? Нужен нам раненый или проще добить?

– Это уж тебе решать, детка, – прогудел кентавр. – Ты у нас целительница.

Ответа прекрасной эльфийской принцессы Рету не расслышал – слабость окутала его теплым покрывалом, глаза закрылись, и он уплыл в равнодушное забытье.

Глава шестая Королевский клен

Лидриэль была солнечной танцовщицей. И она была младшей в семье.

Полуночный ветер качал кроны эльфийских деревьев, когда она сбежала из дома на кентавре.

Семья Лидриэль по знатности стояла в лесном Альянсе наравне с королевским родом. Но держалась обособленно, в стороне от прочих. Старшие сестрицы Лидриэль занимались такими делами, о которых эльфы осмеливались лишь только перешептываться тише шороха листьев. Им подвластна была магия, им подвластны были стихии. Им подвластны были чувства – и горе тому, кто попадал под холодный насмешливый взгляд эльфийских чаровниц Освободиться от этих чар было невозможно.

Семью Лидриэль уважали и боялись: бабушка Лидриэль была подругой светлой богини Солониэль, вернувшей сердце любимому, но обгоревшей заживо.

И бабушка Лидриэль вместе со своей госпожой не простила эльфийского бога, отвернувшегося от обезображенной любимой, и добровольно ушла за Мортис в царство Нежити.

А родители Лидриэль погибли во время столкновения с Горными Кланами, когда эльфы бежали через их земли от огня Легионов Проклятых.

Вот так три сестрички – Таниэль, Илиэль и Лидриэль – остались одни. Старшие сестры заботливо опекали младшую.

Пока младшей это окончательно не надоело.

В тот вечер они снова поругались. Не отказывая себе ни в чем, Таниэль и Илиэль почему-то считали, что младшей еще многое рано. Лидриэль так не считала Она не понимала, почему сестрам можно носить та-а-а-акие платья, с та-а-акими вырезами, а ей нет. Почему сестрам можно равнодушно улыбаться, глядя на страдания влюбленных вассалов леса и архонтов голубых кровей, а ей пока и помучить-то никого нельзя. Где справедливость?

Старшие сестрицы только звонко, как серебряные колокольчики, смеялись.

Они давно не верили ни в справедливость, ни в любовь, ни в честь, ни в совесть, слишком часто на их глазах эта вера приводила к гибели. Все, творящееся вокруг, забавляло их, но не более. Они были умны, холодны и любопытны. Но не болтливы.

И не вмешивались в чужие безумства, предпочитая заниматься своими делами.

Поэтому и пережили королеву Таладриэль, принцессу Друлли'ан и еще очень, очень многих своих соплеменников.

То, что их семью ненавидят, Лидриэль прекрасно знала с рождения. Кавалеры – за высокомерие сестер, дамы – за врожденную способность очаровывать кавалеров. Это придавало дополнительную пряность жизни, это нравилось всем трем.

Но Лидриэль считала, что теперь все должно быть поровну.

А сестры так не считали.

Эльфийский королевский клен, служивший родовым замком трех сестер, привычно готовился к наступлению ночи. Звучала в его кроне тихая музыка. Сумрак окутывал землю. Туман наползал от реки, неспешно поднимался от корней к кроне. Качалась на цепях сфера магии, пробегали по цепям шаровые молнии.

Около дерева светился зеленым Круг леших. Острые, как клыки дракона, камни ограничивали его, сдерживая рвущуюся наружу силу.

Мерцали разноцветными огоньками покои дриады Таниэль на северо-западной ветви клена.

Илиэль, как всякая сильфида, предпочитала хорошенько искупаться перед сном и ныряла у водопада.

Изящный терем Лидриэль был на восточной ветке, ей нравилось, когда первые солнечные лучи проникали сквозь полог листвы, сквозь узорчатые окна спальни, золотили копну ее волос и зажигали под спящими веками костры, пробуждая ото сна. Тогда она легко и радостно вскакивала и прямо босиком бежала танцевать на Огненной земле, приветствуя солнце.

Ей нравилось, что она, Лидриэль, солнечная танцовщица, что она способна исцелить почти любого и пламя ей не враг, а друг. Илиэль посмеивалась над нею и, возвращаясь из алтаря Галлеана, всегда стряхивала на сестренку несколько капель воды, утверждая, что гасит пожар, чтобы не заполыхал дом.

Тем вечером в тереме Лидриэль было темно. Солнечная танцовщица смотрела в окно на подступающий снизу туман, на утопающие в его клубах висячие лестницы, мостики между ветвями, цепи с фонариками. Губы ее обиженно кривились, а глаза были мокрыми.

Илиэль не будет дома до рассвета: около водопада сестрицу поджидает свежий любовник, дикий эльф. Не будь он диким эльфом, не считайся эта связь в нынешнее время глубоко порочной и незаконной, Илиэль в его сторону и не посмотрела бы, уж Лидриэль-то точно знает. И еще неизвестно, удосужилась ли в этот раз Илиэль спросить имя у своего нового возлюбленного, иногда она себя этим совсем не утруждает.

Таниэль тоже до утра не появится, улетела куда-то по своим загадочным делам,

А Лидриэль должна учиться. И засыпать с закатом. А потом учиться. Бесконечно учиться. Ну уж нет!

Она стремительно вскочила с плетеного кресла, хлопнула дверью терема и побежала подвесными тропами на юго-западную ветвь дома.

Там было пусто, как Лидриэль и предполагала. Каждая деталь убранства покоев старшей сестры говорила об отточенном, безупречном вкусе. Только хозяйка чувствовала себя там легко и свободно, все остальные резко ощущали свое убожество.

Но сейчас Лидриэль было не до приступов самоуничижения. Она бурей пронеслась по покоям, распахнула дверь гардеробной, придирчиво перемерила ворох платьев и безжалостно выбрала самое лучшее, опалово-молочное, тонкого переливающегося шелка, с золотыми вышивками, с мерцающими цветами из драгоценных камней по горловине и поясу.

Сестра его не успела надеть, только-только приготовила к очередному празднеству, на которое нужно было появиться при королевском дворе.

Лидриэль забрала роскошное платье.

Сделав одно черное дело, она легко и изящно перебежала по раскачивающимся лестницам в домик второй сестры, нависший над водой. Там она позаимствовала чудесные туфельки. Усеивавшие их бриллианты мерцали, как капли воды на солнце. Илиэль любила бриллианты – они ей напоминали о радуге над водопадом.

Вернувшись к себе, Лидриэль решительно выгребла из своей шкатулки все драгоценности, высыпала их на покрывало и придирчиво составила три кучки: в первую попали те, что ей самой очень нравились, во вторую те, что совсем не нравились, ну а в третью отправилось все остальное.

Задумчиво трогая самоцветы пальцем, Лидриэль размышляла, что же дальше.

Она решила уйти из дома, не знала только, куда податься. Куда ей хочется податься.

Появилась мысль уйти в разбойники.

Если прийти в лачугу шершней, которые так ловко маскируются, что от кустов не отличишь, они могут показать путь в укрытие. В укрытиях живут разбойники. На узких лесных тропинках с ними лучше не встречаться, они влет бьют все живое.

Настоящего разбойника сразу видно по роскошному шлему, сделанному из рогатой головы оленя. Из-под шлема так смешно торчат уши… У разбойника шарф цвета морской волны, блямба с пятиконечной звездой на шее, замшевые перчатки и амулетница с бахромой по низу. Они живописны.

Глаз у Лидриэль зоркий, если купить хороший лук, она вполне может стать великолепным стрелком… Вот тогда сестрицы ногти-то узорчатые и пообкусают с досады. А Лидриэль станет знаменитой разбойницей. Да. С алым шарфом. Алый шарф выше зеленого.

Речной туман уже начал заползать в терем, стелился по полу, подбирался к ложу.

Лидриэль поразмышляла дальше и поняла, что в разбойники не уйдет: разъяренные кражей сестрицы быстро ее разыщут даже на потайных тропинках, в эльфийских лесах для них нет преград, нет тайн и неприступных мест. И сделают посмешищем на весь Альянс, они такие. Надо вообще выбраться из эльфийских земель, посмотреть большой мир.

Тем более это даже проще сделать, чем искать лачугу шершней.

Лучше быть не разбойницей, а странницей. Это куда интереснее. И звучит роскошней. И на пути странников всегда попадается больше замков, чем на пути разбойников. А в замках балы, пиры, в общем, все, что позволит покрасоваться в бриллиантовых туфельках, а иначе зачем их красть?

Определив свой дальнейший жизненный путь, Лидриэль стала решительно собираться, отправив третью кучку драгоценностей обратно в шкатулку. В дорожную сумку вошли и платье, и туфельки, и драгоценности. И кое-что по мелочам.

Покончив со сборами, солнечная танцовщица покинула терем и начала спускаться к корням клена. Это было погружение на дно тумана. Мягкие замшевые сапожки Лидриэль, словно стачанные из осенних листьев, ступали на гладкие деревянные дощечки висячих троп, украшенные тонко вырезанными завитками, кругами и лепестками, – и оставляли влажные отпечатки маленьких ножек поверх узоров. Вверху просвечивал сквозь туман алтарь Галлеана, странно массивный на ажурных ветвях. Над ним крутились лопасти элементариума

В птичнике было на удивление тихо, видимо, грифоны спали, убаюканные туманом. Лидриэль расстроилась, что не поднялась туда, не почесала мягкие перышки на шее своего любимца, но, вспомнив, что отныне она знаменитая странница, все повидавшая, надменная и невозмутимая, обругала себя за детские привычки.

Висячая тропа закончилась у подножия клена, пошла обыкновенная дорожка.

В тумане слабо мерцал огонек конюшен у воды. Туда и нужно было попасть. Лидриэль требовался Файнос, предводитель кентавров. За ним с давних времен числился один должок. Пришло время его отдать.

У кентавров тоже было свое деление на тех, кто попроще, и тех, кто выбился в люди.

Простым кентаврам хватало ложбины у корней дерева. Многие так и спали на свежем воздухе, опершись на копье.

В конюшне же селилась голубая кровь, кентавры-латники и кентавры-герои. Там уже не стояли кучей, у каждого было свое стойло.

В конюшне царил густой, сложный аромат: конский запах мешался с казарменным, создавая могучую бронебойную комбинацию. Кентавры травили разные байки перед сном и играли в кости на круглом каменном столе посреди конюшни. Хохот, такой же мощный, как и запах, стоял над столом.

Чтобы привлечь к себе внимание, Лидриэль звонко постучала чьим-то копьем по чьему-то нагруднику. (Все это, тщательно начищенное, было развешено по стенам.) Хохот стих.

– Миледи? – цокая копытами, двинулся к солнечной танцовщице дежурный по конюшне.

– Вызови предводителя. Я снаружи подожду, около Круга леших, – приказала Лидриэль.

– Сейчас сделаю.

Лидриэль вышла из конюшни. Почти на ощупь пошла по склону вверх, в сторону зеленого мерцания. В Круг леших туман не просачивался, словно камни были надежной защитой от его щупалец.

В Круге было хорошо, сила струилась из земли, наполняла каждый кусочек тела Лидриэль стояла в центре круга, закрыв глаза и раскинув руки, и впитывала зеленоватое свечение.

Туман смягчал звуки, а склон был травянистым, поэтому стук копыт Файноса был почти не слышен.

Могучий кентавр возник в проеме между двумя каменными клыками. Остановился на границе, не осмеливаясь ступить дальше. Грива волнами струилась на круп. Мощную грудную клетку украшало ожерелье из зубов. На торсе был укреплен широкий пояс с металлическими бляхами. Массивные браслеты, украшенные самоцветами, обхватывали запястья.

– Да, моя госпожа?

Лидриэль открыла глаза

– Мне нужна твоя помощь, Файнос.

– Всегда готов, – пробасил кентавр.

– Мне нужна твоя помощь в счет старого долга, Файнос, – промурлыкала Лидриэль.

Кентавр нахмурился.

– Я слушаю, миледи.

– Мне надо убраться отсюда Как можно дальше.

– Зачем? – вырвалось у кентавра.

– Фа-а-айнос… – укоризненно сказала Лидриэль, подходя к кентавру. – Мне нужна твоя помощь, а не глупые вопросы.

Кентавр задумался.

– Мне нужно покинуть Альянс, – пояснила Лидриэль. – Прямо сейчас. Как лучше это сделать?

Кентавр переступил передними ногами.

– Вокруг ничейные земли, – пробурчал он. – Покинуть Альянс несложно. Миледи хочет попасть в какое-то определенное место?

– Не знаю. Пока. Я хочу посмотреть мир. Я теперь странница, Файнос. Понял?

– Не понял. Не вижу топора, – нахмурился Файнос.

– Какого топора? – на мгновение растерялась Лидриэль.

– Если кентавр становится странником, то он уже не полагается на копье, он берет себе во-о-от такую секиру, чтобы отмахаться от любого, кто захочет посягнуть на его имущество, жизнь, а иногда и на добродетель, и поверь мне, эта предосторожность отнюдь не лишняя, – любезно разъяснил солнечной танцовщице предводитель кентавров. – Странствия в Невендааре – штука бесконечно опасная даже для кентавров. Есть, знаешь ли, любители-извращенцы, стерегущие нас на опасных дорогах…

– Значит, так, – взъярилась Лидриэль. – Мы немедленно покидаем Альянс. Несмотря на отсутствие топора.

– Лидри… – начал кентавр.

– Я тебе не Лидри!

– Простите, принцесса Мне нужно кое-какой скарб собрать.

– Только побыстрее, – жалобно попросила Лидриэль. – Я темноты боюсь…

– Подожди меня на Огненной земле. Там тепло. Странница…

Предводитель кентавров ушел

Лидриэль знала – если Файнос сказал, значит, сделает. Сейчас соберется и увезет ее отсюда. Навсегда. Назло всем им. Вот так.