Текст книги "Тургеневская барышня бальзаковского возраста"

Автор книги: Юлия Еленина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Я здесь выйду. Спасибо.

Только потянулась к ручке на двери, радуясь, что все-таки не маньяк попался на пути, как на мое левое запястье легла рука.

– Как вас хоть зовут?

Точно! Самое странное знакомство. Обычно люди сразу представляются друг другу, а потом уже читают стихи и подвозят до дома.

– Лола, – повернулась я к нему.

И снова в серых глазах удивление.

– Однако… – протянул Григорий Александрович. – Необычное имя для необычной девушки. И почему ваши родители его выбрали?

Обычно ответом на такой вопрос было лишь пожимание плечами и что-то вроде «ну, так бывает». Только история с именем на самом деле довольно глупая вышла. И хорошо, что я еще была не в том возрасте, чтобы слышать, как орала мама на папу.

– Знаете… – начала я, но тут же замолчала. Вот как-то же этот мужчина заставляет меня откровенничать. – Мама отправила отца регистрировать ребенка, а он, уже больше недели отмечая мое появление на свет, еще опохмелился где-то по дороге и забыл, какое имя выбрали. Мобильных телефонов, конечно, тогда не было у всех, так что пришлось импровизировать. А тогда был довольно популярен «Кабаре-дуэт «Академия»» и, соответственно, Лолита Милявская. Пока папа задумчиво потирал затылок, заполняя бумаги, как раз и заиграла их песня. Вот так и получилась Лолита.

Кажется, в этот раз Григорий Александрович шокирован еще больше, даже мое последнее стихотворение не произвело такого впечатления.

Жаль, конечно, что папа не был знаком с творчеством Набокова и не подумал, как будет выглядеть подобное сочетание.

ГЛАВА 5

Григорий

Я ее узнал в магазине только по росту и добрым карим глазам. Она как будто из другого времени, а уж в определении хронологических рамок я был, возможно, лучшим. А как стихи читает… Как будто отдает частичку себя, до дрожи пробирает.

Еще тогда, возле ресторана, понял, что это написала она сама, а потом корил себя, что не настоял на продолжении знакомства, которое бы заключалось в совсем невинной поездке до ее дома. Но у нее было такое выражение лица, как будто я повинен в убийстве Кеннеди, в падении Римской империи, в расколе церкви и казни царской семьи Романовых.

Я и не настаивал, но судьба вновь столкнула нас. И когда она прочитала то стихотворение, да еще прямо в магазине, я удивился. Не просто удивился, а можно даже выразиться более емко. А потом снова смутилась немного. Как будто закрылась.

Но мне почему-то хотелось провести с ней больше времени. Она не была похожа на других: и разговаривала интеллигентно, и вела себя не вызывающе, и даже не пыталась флиртовать.

Интересная барышня. Очень.

А потом она сказала имя. Лола. Лолита… Кажется, я мысленно произнес это так же, как было в романе Набокова, в первой главе. Давно читал, дословно не вспомню. Надо будет перечитать – книга в библиотеке есть.

И что сейчас делать? Предложить ей выпить кофе? Чувствую себя идиотом. За середину четвертого десятка перевалило, а как будто подросток, ей-богу, не могу девушку пригласить куда-нибудь.

– Может, с пакетами помочь? – спросил я, выйдя следом за ней из машины.

– Спасибо, что подвезли, но не стоит.

И прозвучал ее ответ не так, как будто она старается от меня отделаться, а так, как будто в квартире прячет парочку незарегистрированных таджиков. Ну и чем она еще меня шокирует? Стихотворение странное прочитала, про нестандартный подход отца к выбору имени рассказала…

– Григорий Александрович, – улыбнулась она, – у меня сосед в запое и поет русские народные песни на всю квартиру, жена его пилит за это, но гармошку не отбирает. Второй сосед смотрит футбол на полную громкость, а трехлетний ребенок носится по коридору, снося все на своем пути.

Я понял – коммунальная квартира. Слышать доводилось, но прочувствовать – нет. Я всю жизнь провел в пятикомнатной квартире родителей-профессоров, так что коммуналки видел только по телевизору. Но ведь не в жилплощади дело. Можно жить друг у друга на головах, но быть счастливыми. А можно в хоромах тащить на плечах багаж прошлого и страдать.

– Лола, не хотите через часа два выпить кофе? – все-таки спросил я и понял, что волнуюсь.

Я действительно как будто не дышал, пока ждал ее ответа. Она наморщила лоб – думает. А потом пожала плечами и улыбнулась:

– Давайте.

– Чудесно! – обрадовался я так, что карий взгляд снова стал недоверчивым, даже не удивлюсь, если она сейчас передумает. – Выбирайте место, – добавил, чтобы она больше на меня настороженно не смотрела.

– Здесь недалеко есть кофейня, – кивнула она куда-то в сторону. – На выезде направо и остановка вперед. Слева от дороги.

– Буду ждать вас через два часа там. И надеюсь не только на кофе, но и на минуту поэзии.

Лола кивнула и, подхватив пакеты, пошла к подъезду. Я смотрел ей в спину, пока она не скрылась за дверью, а потом снова сел в машину и усмехнулся. В последний раз на подобное свидание я ходил еще студентом. И тогда я это свиданием не посчитал. А в итоге женился.

Дома было пусто. Только дурацкие антикварные часы, подаренные мамой, нарушали тишину в квартире. Я сложил свои немногочисленные покупки в холодильник и почувствовал короткую вибрацию в кармане.

Вот же… А я ведь у Лолы даже не взял номер телефона. Мало ли, как у нее планы могут измениться. Мало ли, она передумает.

Я достал телефон и прочитал сообщение:

«Получил разрешение от Академии наук. Завтра прилетай в Минск».

Отлично! Просто день сюрпризов, причем довольно приятных. Только огорчало, что снова придется уехать, и в этот раз даже не знаю, на какое время затянется моя командировка.

Отправил в ответ:

«Бронирую билет. Жди».

Я думал, что разрешение от этих бюрократов получу ближе к лету. Но тогда бы мы и начали сам процесс уже к осени. А погода уже не та. В нашем климате у нас есть от силы пять месяцев для полевой работы.

Открыв ноутбук, понял, что он разрядился. Можно было забронировать и с телефона, но мне неудобно. Подключив зарядное устройство, зашел в пустую соседнюю комнату и покачал головой. Дети и порядок – понятия малосовместимые. Завтра придет Елизавета Сергеевна и наведет порядок… Но как можно было за два дня сделать из комнаты непонятно что?

Компьютер был в спящем режиме, так что включил я его быстро. У меня никогда не было привычки нарушать личное пространство других людей, даже если это мой собственный ребенок, но он сам виноват, что не закрыл переписку на своей странице «ВКонтакте». Я хотел закрыть вкладку, но натолкнулся на имя собеседника.

Да черт возьми! Пора мне хотя бы в школу наведаться. Неужели этот… Я даже подходящего эпитета не нашел… Неужели он переехал сюда, да еще и его сын попал в один класс с моим?

Совпадение? Или он собрался и дальше вставлять мне палки в колеса и портить жизнь?

ГЛАВА 6

Его предложение было сколько ожидаемым, столько и неожиданным. Странная дилемма. И хоть я сомневалась, но все же согласилась. А почему бы и нет? Поход в кофейню ни к чему не обязывает. Да и намеков двусмысленных я не заметила. Кажется, вполне приличный мужчина.

Едва хлопнула входная дверь, как в коридоре тут же раздался топот маленьких ножек.

– Леля! – закричал Тимофей. – Дай, дай, дай!

Шоколадное яйцо было где-то на самом дне пакета, но заставлять ждать ребенка с такими умоляющими глазами невозможно. Я присела на корточки, даже не раздевшись, и начала искать. Через минут пять, когда уже один пакет подхватил вышедший из комнаты Витька, нашла. Тимофей повис на моей шее, едва не завалив на пол от неожиданности, и звучно чмокнул в щеку, а потом серьезно сказал:

– Леля, я тебя люлю.

– Я тебя тоже, – улыбнулась в ответ, погладив его по пухлой щеке.

Час пролетел как-то незаметно. Все толкались на кухне, распределяя покупки, я считала мелочь, раздавая сдачу. Потом пыталась незаметно отдать дяде Коле спрятанный за тумбочкой для обуви алкоголь.

Я бы даже не обратила внимания на время, если бы не посмотрела на экран телефона, как только зашла в подъезд. Не люблю опаздывать. Тем более на «несвидание». А как это назвать? Творческий вечер? Очень смешно. Встреча с любимым автором? Еще смешнее. Просто кофе…

Меня просто пригласили выпить кофе, а я, наверное, как любая обычная женщина, начала готовиться так, будто бы сегодня мы закончим вечер в одной постели. И это, в принципе, нормально для взрослых людей, хоть я и не собираюсь. Судя по внешности, Григорию Александровичу лет тридцать пять. Кольца обручального нет, как я заметила. Знаю, что многие его просто не носят, но о семейном положении можно и спросить, хотя это кажется всегда неудобным. Как будто я строю дальнейшие планы.

Только не в этом дело. Будь я чьей-то женой, мне бы не понравилось, даже если бы мой муж просто ушел вечером выпить кофе с какой-то малознакомой девушкой…

«Женщиной», – поправил меня внутренний голос, и я даже дернулась, неровно нарисовав подводкой тоненькую стрелку.

Нет, все-таки во мне живет неисправимый романтик. Вроде и стараюсь думать логически, не строю никаких планов, а воображение все равно рисует что-то лирично-романтичное с нотками… Чего-то еще воздушного, легкого, но очень эмоционального. Может, и стоит быть более прагматичной, вроде и стараюсь – не витаю в облаках, но все равно хочется думать, что осталось место для высоких чувств в наше время. Не знаю, глупо ли это, но можно ведь просто мечтать, а не строить иллюзии.

А между мечтами и иллюзиями тонкая грань. Когда-то я была только в последних, пока меня не опустили с небес на землю. Ну, это дело прошлое… У всех подростков бывают, кажется, глубокие чувства, которые потом быстро забываются. Но только именно благодаря своей давней влюбленности я и оказалась в этом городе, спеша после школьного выпускного деть себя на любой филфак, но только не в родном городе.

Я отвлеклась от зеркала и снова посмотрела на цифры на смартфоне. Осталось полчаса.

Вроде готова. К «несвиданию».

До кофейни я шла пешком. В соседнем дворе встретила своего ученика, который курил за углом дома. Он быстро выбросил окурок и, выдыхая дым, который тут же пытался разогнать рукой, сказал:

– Здравствуйте, Лолита Ивановна.

– Привет, – отозвалась я. – Куришь?

– Нет, что вы…

– У нас завтра литература? – спросила, хотя и так помнила прекрасно.

– Да вроде бы, – как-то неуверенно отозвался парень, потирая затылок.

– Отлично. Тогда подготовь мне реферат на тему «Вредные привычки русских классиков».

Сейчас у несчастного было такое лицо, как будто он не никотином баловался, а лимон съел.

– А предкам не сдадите? – с мольбой спросил он.

– Не сдам. Иди готовиться.

– До свидания.

– До завтра.

Может, я и сама не образец для подражания: и курю иногда, и выпить могу, и даже нецензурные слова знаю. Но это все вне школы. Если бы я сейчас завела лекцию о вреде курения, то парень бы посчитал меня занудной училкой и вряд ли услышал хоть слово, а с моей стороны это было довольно лицемерно. А так… Может, пока готовиться будет, что-то в голове и отложится.

Знакомую машину я увидела на парковке возле кофейни, когда переходила дорогу. И как-то даже немного заволновалась. Вот тебе и «несвидание». И эта встреча какая-то другая. Сейчас я вряд ли смогу читать стихи.

Остановившись возле машины, я выдохнула и постучала в окно, потому что Григорий Александрович что-то весьма увлеченно изучал в телефоне. Интересно, во сколько он приехал, если даже я пришла раньше?

Он вышел из машины и улыбнулся, спросив:

– Идем на кофе?

И в этот момент я поняла, что дается ему все так же непросто, как и мне. Неужели на «несвидания» так давно не ходил? Или боится услышать очередное стихотворение и разочароваться в моем творчестве?

Ну вот как?.. Как могут в одном мозге сосуществовать романтик и саркастичный человек?

– Давайте на кофе, – ответила я.

– Хотя у меня есть предложение лучше.

Я вопросительно посмотрела на этого «героя нашего времени».

– И что это? – спросила, ожидая чего угодно, но только не того, что он сказал:

– Вы меня познакомили с творчеством, а я вас познакомлю с наукой. Может, не очень интересной, но все же…

Может, наука и не была такой интересной, как он сказал, но все же заинтересовать меня получилось. И это не было похоже на банальный, как сейчас выражаются подростки, подкат.

– Давайте, – кивнула я.

Григорий Александрович улыбнулся и обошел машину, открыв переднюю дверь.

– Я за кофе, подождите меня пару минут.

Сев в машину, поняла, что даже не сказала, какой мне кофе принести. В этой кофейне выбор большой, а у него даже моего номера телефона нет, чтобы позвонить и спросить. А машину открытой я тоже не брошу.

Григорий Александрович вернулся с двумя стаканчиками в картонном подстаканнике и с маленьким бумажным пакетом.

– Подержите? – спросил, открыв дверь.

– Конечно.

Взяла из его рук кофе, пакетик был заброшен на заднее сидение, и мы тронулись с места. Я даже не спрашивала, куда мы едем. Но заметила, что направляемся к выезду из города. И что это значит?

– Кофе остынет, – прервала я наше молчание.

– Нам еще минут десять. Или вы меня боитесь?

Какой проницательный мужчина! Я не боялась, но как-то чувствовала себя… Странно, что ли?

– Нет, – замотала головой. – Просто я не понимаю, куда мы едем и что вы мне хотите показать.

Свернув с трассы на проселочную дорогу, Григорий Александрович уверенно направил машину к лесу. Я сжала крепче стаканчики, но промолчала. Это был не лес, а скорее небольшая лесополоса, минув которую, мы выехали к берегу небольшой речки. Дорога здесь не очень, тем более в марте, так что я все боялась, как бы мы не увязли в грязи.

Мы проехали еще немного вдоль берега, остановившись на подъеме. Я вообще не представляла, что мы здесь забыли. Но цивилизация была недалеко. С пригорка, на котором остановилась машина, виднелась деревня. И довольно большая.

И вот вопрос… С чем же меня тут хотят познакомить: агротуризм, сельское хозяйство, лесничество?

Григорий Александрович потянулся к стаканчику и спросил:

– Выйдем?

Я кивнула и, взяв второй стакан, открыла дверь. Для подобных поездок март не самое подходящее время. От реки дул холодный ветер, сапоги утопали в сырой земле, а в надвигающихся сумерках возле леса было неуютно. Да, Лола, занесло же тебя однако.

Набросив капюшон, сделала глоток кофе. Черный, с корицей и ванилью. Интересное сочетание. И довольно вкусно. Обхватила руками стаканчик, жалея, что не захватила перчатки, и сделала несколько шагов, остановившись рядом с Григорием Александровичем перед капотом.

– Знаете, я уже считаю, что было глупо везти вас сюда.

– Почему?

– Боюсь, что вам станет скучно.

– Пока не скажете, зачем мы сюда приехали, не узнаете.

– Лола, вы любите историю?

Я задумалась. Вопрос вроде бы простой, но не знаю, как ответить на него.

– Если бы вы спросили, люблю ли я литературу, то получили бы незамедлительно утвердительный ответ. История же… Допустим, в школе она мне нравилась, да и узнавать подробности биографии писателей мне интересно. А чем это не история? Но знать, в какой последовательности правили династии в Китае, мне не надо. Поэтому я даже не знаю, что ответить.

Может, и не стоило говорить так, потому что вопрос явно был лишь прелюдией к какому-то рассказу. И возможно, сейчас я отбила желание продолжать.

– А я мало интересовался историей, пока однажды не приехал в эту деревню. Мне было лет шестнадцать, и здесь у моего одноклассника жила бабушка. Я даже не помню, какое строительство здесь затевалось, но, когда начали рыть котлован под фундамент… Вон там, видите? Хотя он уже и порос травой.

Я посмотрела в ту сторону, куда указывал пальцем Григорий Александрович, и даже не подумала бы, что там что-то хотели строить. Списала бы на особенности рельефа.

– Вижу, – кивнула, все равно еще не понимая, к чему идет разговор.

– И в один день строительство превратилось в раскопки, когда ковш вместе с землей вытащил скелет. Конечно, в деревне слухи быстро разлетелись. И нам, само собой, захотелось взглянуть, что здесь происходит. Ночью мы с другом пробрались на место раскопок. Только ничего интересного не нашли, зато нас здорово оттаскал за уши археолог, который ночевал в палатке.

Представить этого мужчину шелудивым мальчишкой было сложно. Но я все-таки не сдержала улыбку. И даже начала догадываться, зачем он мне все это рассказывает.

ГЛАВА 7

Григорий

Захотелось мне привезти ее сюда, когда я уже подъезжал к кофейне. Странное желание, но очень острое.

Лола хмурилась всю дорогу, даже немного нервничала, но не просила развернуться и поехать обратно в город. Я ее понимал. Какой-то едва знакомый мужик, хотя нет, можно сказать, что и совсем незнакомый, везет девушку в безлюдное место. Какие мысли могут посетить в данном случае? О хорошем люди думают в подобной ситуации редко.

Но по мере того, как я говорил, будто чувствовал, как она расслабляется. Может, я так хотел тоже поделиться чем-то личным, как она со мной своим творчеством? Да, скорее так и есть.

Здесь со мной была только жена. Но она была сама историком, так что ей было интересно слушать меня. А сейчас не очень понятно. Я то и дело косил взгляд в сторону Лолы, но из-за капюшона не мог понять, интересно ли ей меня слушать. Не хотелось бы, чтобы она меня слушала только из вежливости. Но в ее ответе про любовь к истории была искренность. Поэтому надеюсь, что ей интересно.

– И что было дальше? – спросила Лола, когда я замолчал.

– А дальше, – усмехнулся я, – это археолог, Виктор Михайлович, вдоволь поиздевавшись над нашими ушами, показал неизвестный мир. Хороший мужик был, очень своим делом увлеченный. Мы просидели с ним до утра, пока слушали рассказы о том, как прошлое влияет на настоящее. Он показал нам находки, которые удалось найти за пару дней. И это было так странно… Когда держишь эти вещи в руках, кажется, как будто прикасаешься к чему-то таинственному. И я почему-то отчетливо представил, кем были эти люди, о чем мечтали, на что надеялись. Утром у бабушки моего одноклассника я узнал, кто в этой деревне может помнить те времена. Как сказал Виктор Михайлович, найденные вещи, скорее всего, относятся к периоду Великой отечественной войны. Останки пока были отправлены на экспертизу, а ни о каких боях в этих местах известно не было. И я нашел трех человек, которые помнили войну. Их рассказы были такими яркими, как будто все происходило вчера, но при этом такими далекими. Как просмотр фильма или прочтение книги, только осознание того, что все это происходило в реальности, никак меня не отпускало. Я каждый день, пока был здесь, приходил к Виктору Михайловичу, интересовался результатами. И даже сам не понял, насколько это меня затянуло, хоть бюрократии в этой работе больше, чем истории. Нужно снять каждый слой почвы, задокументировать результаты… Но это не очень интересно. Не знаю, почему этот археолог терпел вопросы мальчишки, да еще и терпеливо все объяснял, но он мне позвонил, когда были опознаны останки. Не без помощи тех старожилов, с которыми я разговаривал. Не стану забивать вам голову историческими фактами, но останки были опознаны. И у них остались родственники, их смогли похоронить с должным почтением, написать имена. Некоторые были отправлены в Германию. И ниша в истории была заполнена. Ощущение того, что я приложил к этому руку, вдохновляло.

– Вы историк, – не спросила, а скорее констатировала Лола.

– Вроде того.

– Это очень интересно и… так впечатляюще. Даже если мы больше не увидимся, этот кофе останется незабываемым.

Она теперь повернулась ко мне, так что я мог видеть – она не скучает. Я все-таки не ошибся, привезя ее сюда. И даже поцеловал бы с удовольствием, но… Она не такая барышня, судя по всему, как бы по-идиотски это звучало.

И да, мне этот кофе (она даже не сказала «свидание») тоже запомнится. Все необычное запоминается. А более необычного знакомства и кофе у меня еще не было.

– Поедем обратно? – спросил я.

– Да, мне завтра на работу.

– Мне тоже, причем очень далеко.

Лола села в машину и сбросила капюшон, повернувшись ко мне:

– Спасибо.

– И вам спасибо.

Да уж… Ведем светскую беседу, как будто живем не в двадцать первом веке.

Лола уткнулась в телефон, что-то набирая, судя по всему, и смогла отвлечься, только когда я остановился там же, где и в прошлый раз.

Подняла голову и посмотрела на меня:

– Извините, просто после вашей истории у меня родилась идея, вот я поспешила ее реализовать.

Я улыбнулся в ответ. Это радует. А то я уже подумал, что она действительно слушала мою историю, просто потому, что этого требуют некие социальные нормы.

– Прочитайте, – кивнул я на смартфон.

– Я… Такого я раньше никогда не писала, но как-то само родилось. Правда, еще сырое.

Раньше она так не боялась читать стихи. И почему-то еще больше захотел услышать. Положил свою руку на ее ладонь и попросил:

– Пожалуйста.

Она смотрела в телефон, читая это стихотворение, но оно меня тронуло. И почему так не хотела? Дело в тексте или во мне?

У старой деревенской печки двое…

Была холодная и вьюжная зима.

Его дыхание слабело, чуть живое…

Йодом рисовала на груди ему жена.

– Моя родная, – еле слышно он сказал, -

Ей-богу, хватит. Этим не помочь.

Налей стакан воды – в груди пожар.

Я не смогу прожить и ночь.

В её глазах отчаянье и страх…

Неужели сегодня его потеряет?

Еле поднявшись на ватных ногах,

Зубы до хруста сжимает.

– А помнишь ли те фронтовые дороги?

Печалей немало тогда повидали,

Несли от усталости еле мы ноги,

Отставших друзей по ночам вспоминали.

Голос его слабей с каждым словом.

Агония рвет на куски изнутри…

Скоро постель его станет гробом,

Не дождется он новой зари.

– Если бы я хоть минуту… секунду забыла.

Тихонько положила голову на грудь.

Секунда… Десять… И глаза закрыла,

Вполголоса сказав: "Ещё б чуть-чуть".

Ей не хватило и пятидесяти лет с ним рядом,

Так почему сейчас любовь мы ищем в каждом?