Текст книги "Мастер и Виктория (СИ)"
Автор книги: Юлия Данцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
Я кивнула и вдруг поняла: я не почувствовала привычного возбуждения от ожидания завтрашней сессии. Что-то во мне сломалось.
Засыпая, надеялась, что это просто стресс. И завтра все будет по-старому.
Но по-старому не было. Я выполняла приказы Исповедника машинально, как заводная кукла. Он менял игрушки и девайсы, пробовал другие воздействия. Но все было тщетно. Впервые за столько месяцев ему так и не удалось заставить меня кончить. Ни разу. За всю сессию.
Он отпустил меня домой, понимая, что ничего не добьется.
В четверг после занятий в кардиозале Алиса спросила, что со мной творится. Я сказала, что впервые в жизни хочу напиться до полусмерти. И мы напились. У нее дома. Да так, что обе в пятницу на работе представляли из себя ходячие трупы бледно-зеленого цвета. Это было мое первое похмелье.
К Исповеднику я приехала, все еще мучаясь от головной боли и ощущения сжавшегося в комок желудка.
– Ты что, пила? – изумленно и осуждающе спросил он и тут же предупредил: – Только не смей мне врать!
Моя задница слишком хорошо знала цену лжи.
– Да, монсеньор. Вчера мы напились до чертиков с подругой. Смиренно прошу о наказании.
Он поджал губы. Поиграл желваками на скулах.
– Думаю, что ты права. Хорошая порка приведет тебя в чувство.
Вздрагивая под ударами хлыста и считая вслух свои двенадцать, я видела опять лицо Владлена, слышала его крики. И разрыдалась. Горько, навзрыд. Всхлипывая и подвывая.
Исповедник отвязал меня от банкетки и обхватил лицо ладонями:
– Виктория? Тебе очень больно?
Я покачала головой, продолжая рыдать.
А потом произошло невероятное. Исповедник прижал мое лицо к своей груди, поглаживая по волосам и успокаивая.
– Тише, тише, – шептал он. – Моя Виктория, моя девочка. Тише. Я с тобой. Не плачь, пожалуйста. Ты разрываешь мне сердце.
Я подняла на него глаза и замерла от нежности, которая была в его взгляде. Он снова взял мое лицо в ладони и поцеловал в губы. Впервые за все время нашего знакомства. Долго, сладко. А потом поднял на руки, отнес на кровать и занялся со мной любовью. Именно любовью. Ванильным сексом. Не связывая меня. Страстно, нежно, отчаянно. Я умирала в его руках, возрождаясь из пепла и снова сгорая. Это было невероятно. И как-то щемяще грустно. Он словно со мной прощался.
Я уснула у него на плече, совершенно обессиленная и счастливая.
А наутро он сообщил мне, что больше не сможет продолжать наши отношения. Объясняться со мной он посчитал излишним. Сказал, что я сама должна понять. И что он больше ничему не сможет меня научить.
Я молчала. Было ли мне больно? Пока я не чувствовала боли. Собрала вещи и молча пошла к выходу. Уже взялась за дверную ручку, когда он остановил меня, взял за плечи и тихо произнес, дыша в затылок:
– Ты всегда можешь на меня рассчитывать. Ты необыкновенная девушка. Удивительная. Ты должна знать себе цену. Если надумаешь остаться в Теме, пожалуйста, выбирай себе верхних тщательно. Если с первого взгляда не возникло желание подчиняться – это не твой вариант. «Ацкие аспода», любители ломать своих сабов, – не для тебя. А вообще, ты вполне можешь жить без Темы. Найди хорошего парня. Влюбись. Ты заслужила счастье, Виктория.
– Спасибо, монсеньор, – прошептала я, еле сдерживая слезы. – Я не забуду ваших уроков. Не забуду Вас.
Склонив голову к его руке на моем плече, я прижалась к ней губами. В глубине души надеялась, что он повернет меня к себе и снова поцелует, как вчера.
Но руки на плечах исчезли. Мне показалось, что он коснулся губами моих волос, вдохнув мой запах, будто хотел его запомнить. Я открыла дверь и вышла навстречу январскому морозному утру.
Так закончилась часть моей жизни под названием «Исповедник».
Глава 6. Мастер
Только после разрыва с Исповедником я поняла, что и Зимин, и Алиса были правы насчет того, что эта связь станет поворотной в моей судьбе. Он сделал меня другим человеком. Уверенным в себе, знающим себе цену. Конечно, он не решил всех моих психологических проблем: слишком глубоко пустили корни в моей душе страх, ненависть и самоуничижение. Но благодаря ему, я перестала винить себя во всем плохом, что со мной случалось.
Алиса оказалась очень хорошей подругой. Она умела выслушать, а редкие советы, что она мне давала, часто оказывались крайне ценными.
Мы вместе продолжали ходить в тренажерный зал. Хотя это и не было больше моей обязанностью, мне нравилось поддерживать себя в форме. Да и тусоваться там было приятно. Наш инструктор Артур, гей, тоже имел отношение к Теме, причем был свитчем, то есть нижним и верхним попеременно. Поэтому прекрасно мог понять нас, сабочек, «послушных сучек». Вроде меня. И Алисы.
Моя подруга уже три года была с парнем, которого сама ввела в Тему и сделала его своим Домом. Они не жили лайф-стайлом, то есть постоянно в своих ролях, но регулярно устраивали сессии. Алиса считала, что это самый лучший вариант – оттолкнуться в Теме от симпатии и влюбленности. Это сразу решало проблему доверия, которая всегда была слабым звеном сессионных отношений. А для меня доверие и вовсе было определяющим в выборе верхнего.
Я решилась на поиски новых отношений не сразу. Какое-то время после разрыва с Исповедником Зимин даже не заговаривал со мной. Но однажды все-таки вызвал к себе.
– Вик, детка, – начал он без обиняков, – Исповедник прислал мне твое резюме. С такими рекомендациями к тебе скоро выстроится очередь. Он считает тебя талантливой, подающей надежды, гибкой, имеющей способности к быстрому обучению, не боящейся расширения границ. Но также отмечает твою сильную волю, гордость и склонности к доминированию. Оказывается, ты свитч. А прикидывалась чистой сабочкой.
– Я не свитч, – глянула на него исподлобья и поджала губы. – И в ближайшее время искать никого не намерена.
– О’кей! – Зимин поднял руки вверх, соглашаясь. – Но если будут интересные предложения, я буду скидывать тебе на мыло.
– Ладно, – согласилась я.
Еще через неделю мне позвонили из компании «Эдельвейс». Предложили занять должность помощника руководителя. А потом мне на почту пришло письмо. Оно было подписано генеральным директором – Надеждой Бранд. Я усмехнулась. Без Исповедника не обошлось.
Я съездила собеседование, подумала и согласилась. И дело было не только в зарплате, которая превышала мою нынешнюю в разы. В этой строгой, властной женщине чувствовалось нечто родственное. То самое глубинное чувство доверия, руководствоваться которым мне, расставаясь, рекомендовал Исповедник. Тематического интереса я для Надежды не представляла, так как она предпочитала мужчин. Но изредка составляла ей компанию в походах на тематические вечеринки. А дважды участвовала в групповых сессиях под ее началом в качестве ее ассистентки.
К счастью, Владлена я больше никогда не видела. Надежда зачем-то решила мне рассказать, что его сдал на перевоспитание собственный отец. Он иногда заказывал через Зимина себе рабынек, и пожаловался ему на то, что его сынок сел на иглу. Господин Зимин порекомендовал ему госпожу Бранд. Папаша Владлена надеялся, что рабство вылечит его от наркозависимости. Но не случилось. Владлен пробыл в подвале Надежды несколько дней и едва не умер от ломки. Госпожа Бранд не хотела неприятностей и отказалась продолжать. Что с ним было дальше, ее не интересовало. Да и меня тоже.
Работа в компании «Эдельвейс» мне нравилась. В первый день Надежда оглядела меня с головы до ног, вздохнула, выдала корпоративную кредитку, озвучила довольно приличную сумму, которую я могла потратить и отправила по магазинам менять гардероб. Она очень подробно проинструктировала меня о том, каких брендов и какого стиля мне нужно купить одежду, в которой можно будет приходить на работу. Потом сказала с ироничной улыбкой:
– Мне проще было бы самой купить тебе все необходимое. Мне, да и тебе, скорее всего, так привычнее.
Я опустила глаза, понимая, что она намекает на мой статус в Теме.
– Но я не хочу лишать тебя радости шопинга, – продолжила госпожа Бранд. – Иди, девочка, оторвись.
Эта фраза прозвучала так знакомо, что я вздрогнула. Но Надежда ободряюще, как-то по-матерински, мне улыбнулась. Теплое чувство доверия и благодарности заставило улыбнуться в ответ.
Правда, удовольствие оказалось довольно сомнительным. Манерные девицы в бутиках, названия которых я записала на бумажке, чтобы не забыть, окинув меня презрительным взглядом, делали вид, что я – пустое место. Я стиснула зубы и с деланным спокойствием просматривала стеллажи с одеждой. Через три часа мучений я, наконец, с кучей пакетов пришла домой.
Надежда была требовательным и строгим начальником. Но моих способностей хватило, чтобы довольно быстро научиться готовить кофе именно так, как она любила, опыт работы официанткой помогал подавать его непринужденно, не роняя подноса и не расплескивая напитки. Еще спустя месяц я перезнакомилась со всеми девочками из бухгалтерии и отдела маркетинга, с некоторыми почти подружилась. А однажды, в период эпидемии гриппа, даже помогала готовить годовую отчетность. Надежда была этим довольна, но отпускать от себя не захотела. Ей, видимо, нравилось то, что ее личный помощник тоже имеет отношение к Теме.
Мне не хотелось заводить никаких романов, хотя некоторые мужчины в компании, в том числе водитель Надежды, молчаливый и застенчивый Леша, явно проявляли ко мне интерес. Но, во-первых, я точно знала, что госпожа Бранд не одобрит этого, во-вторых, мне было страшно. Перспектива отношений без рамок и правил, без договоров и четких ограничений, меня пугала.
А однажды и вовсе случилось то, что надолго отвратило меня от мысли хотя бы попробовать завязать «ванильный» роман.
Была середина рабочей недели, то ли среда, то ли четверг. Госпожа Бранд с самого утра укатила на какие-то важные переговоры, дав мне указание встретить своего заместителя, Николая Бородина, который должен был к трем часам прийти к ней с докладом о командировке в Хорватию, где фирма «Эдельвейс» собиралась строить отельный комплекс.
Бородин появился в приемной ровно в три, однако госпожа Бранд еще не вернулась. Окинув меня масляным и слегка пренебрежительным взглядом, он потребовал проводить его в кабинет и приготовить кофе. Возражать я не посмела.
Когда я внесла в кабинет поднос с дымящейся чашкой, сахарницей и молочником, Бородин сидел, вальяжно развалившись в кресле у окна. Поставив перед ним на низкий столик кофе, я собиралась уже уйти, но он вдруг больно сжал мою руку, в которой я держала пустой поднос. Пальцы непроизвольно разжались, и поднос упал с глухим стуком на толстый ковер.
– Такая хорошенькая! – ухмыльнувшись, сказал Бородин. – Плохо быть секретуткой у бабы? Никто не приласкает, да?
– Отпустите, – тихо попросила я.
– Да не ломайся, – он грубо дернул меня за руку, усаживая на колени и пытаясь облапить грудь. – Я давно на тебя смотрю. Такая тихая, послушная девочка. Не бойся, будет приятно.
Мной вдруг овладела дикая, почти неконтролируемая ярость. Этот похотливый самец с пивным брюшком и пухлыми липкими пальцами, не имел на меня никаких прав. И я не обязана была ему подчиняться!
Взвизгнув, словно разъяренная кошка, я полоснула его ногтями по щеке и, вырвавшись, выбежала из кабинета.
Пробежав по коридору до туалета, влетела в него и закрыла дверь на задвижку.
В выдраенном до блеска зеркале видела свое отражение – горящие глаза, искаженное ненавистью и страхом лицо, белые трясущиеся губы… Все… теперь меня вышвырнут вон. Слезы поднимались откуда-то изнутри, горячие и жгучие, но пролиться им я не позволила. Эта мразь не заслуживала моих слез. И пусть… пусть… Не умру с голоду. Вернусь к Зимину.
В туалете я просидела, видимо, довольно долго, так как в дверь постучали. Несколько раз судорожно вдохнув и выдохнув, открыла дверь и увидела перед собой Надежду. Захотелось умереть на месте от нестерпимого стыда.
– Мне, – запнулась, голос дрогнул, – собирать вещи?
– Зачем? – удивилась госпожа Бранд.
– Я же уволена? – глаз я поднять на нее не могла. Было нестерпимо стыдно и гадко, словно меня облили с ног до головы помоями.
– А есть за что? – ответила вопросом на вопрос Надежда и я, наконец, осмелилась посмотреть ей в лицо. Выражение было непроницаемым, но в уголках глаз притаилась улыбка.
Я молча хлопала ресницами. Госпожа Бранд кивнула мне, приказывая следовать за ней.
В приемной сидел Бородин, прижимая к щеке платок. Его лощеное пухлое лицо пошло красными пятнами. Увидев меня, он прошипел:
– Ну все, сучка, вылетишь отсюда.
– Виктория, – спокойно сказала Надежда, – иди, позови мне начальника отдела маркетинга.
Потом жестом указала Бородину на свой кабинет.
Когда я вернулась в приемную, то столкнулась с ним в дверях. Злой, красный как рак, он вылетел, брызгая слюной и матерясь.
Не чувствуя под собой ног, прошла к своему рабочему месту и не успела присесть на стул, как услышала по селектору спокойный голос госпожи Бранд.
– Виктория, зайди.
Я снова судорожно вздохнула и отправилась в кабинет Надежды, будто на эшафот.
Она сидела не за столом, как обычно, а в том самом кресле у окна. Задумчиво дымила тонкой сигаретой, изящно держа ее между ухоженными пальцами с безупречным маникюром.
– Сядь, – приказ был мягким. Но это был приказ.
Я неловко присела на самый краешек глубокого кожаного кресла.
– Ты думала, я тебя уволю, за то, что ты расцарапала морду этому …?
Впервые я слышала от госпожи Бранд ругательство. Молча кивнула.
Надежда стряхнула пепел с сигареты в бронзовую пепельницу с затейливой чеканкой и посмотрела на меня. Она была серьезна, но глаза улыбались.
– Я уволила трех твоих предшественниц, после того, как они переспали с Бородиным и прибежали жаловаться, когда он их вышвырнул наутро как использованные презервативы.
Посмотрела мне в глаза. Усмехнулась, затушила сигарету в пепельнице. Потом накрыла своей ладонью мою. Рука была теплой и сильной. Отчаяние, страх и стыд испарились куда-то, и мне вдруг стало жутко и весело одновременно.
– А ты молодец, – сказала Надежда. – К сожалению, Бородин мне нужен. Он хороший аналитик, и чутье у него прекрасное. А так, давно бы выгнала взашей. Эти ванильные мужики… Никаких тормозов, правил, рамок. Беспредельщики. Виктория, теперь ты понимаешь, почему я так люблю пороть мужчин кнутом?
Она рассмеялась, тихим приятным грудным смехом. Я тоже нервно хихикнула.
С этого дня наши отношения с госпожой Бранд стали более теплыми.
Спустя полгода я встретила в клубе Исповедника. С ним была новая сабочка. Хрупкая брюнетка с большими темными глазами, скромно потупившая взор. На ее изящной шейке поблескивал серебряный ошейник. Исповедник мягко мне улыбнулся и протянул свою прохладную твердую ладонь. Я уважительно ее пожала, а потом поднесла к губам. Когда я подняла глаза, мне показалось, что в его карем глазу блеснула слезинка. Но мне только показалось. Нижнюю свою он мне не представил, видимо посчитав это излишним. А я поймала себя на мысли, что завидую ей.
Этим же вечером я решила-таки разобрать свой заваленный письмами электронный ящик.
Позвала Алису, чтобы обсудить с ней возможные кандидатуры. Мы заказали еду из «Суши-хауса», сделали «Мохито» и веселились от души, читая письма от чайников, возомнивших себя мастерами. Некоторые прямо начинались с фразы: «Сука, встань на колени, пока читаешь это письмо». Был даже любитель исконно русских развлечений с розгами, вымоченными в рассоле, и сессий, проводимых в русской бане.
Из почти полсотни подобных манифестов мужественности и доминирования по-настоящему нас заинтересовали только три.
Одно письмо было подписано ником Вольф. Сухо и кратко он сообщал, что он зрелый, уверенный в себе мужчина, любящий жесткое доминирование, гетеросексуален, моногамен, не приемлет публичного унижения и не склонен к садизму. В своей нижней ценит уважительность к господину и самой себе, а также беспрекословное послушание. Склонен к неизменным ритуалам. Прилагавшийся список жестких ограничений почти в точности повторял мой.
Второе было от некоего Падшего Ангела. Содержало призыв к нежной, не лишенной романтики девушке довериться сильным рукам, которые подарят ей океан наслаждений в обмен на послушание и служение своему господину.
Третье написал Алексей. Он признавался, что в Теме недавно и ищет девушку, которая сможет помочь ему состояться как Доминанту. Список ограничений был очень обширен, противоречив и выдавал новичка. Несмотря на то, что с неопытными топами я предпочитала дела не иметь, что-то заинтересовало меня в этом письме. Оно было переслано Зиминым, а значит, ему стоило уделить внимание.
Я отправила три одинаковых письма с предложением встретиться и списком моих жестких ограничений.
После личных встреч со всеми тремя Падший Ангел оказался фетишистом, фанатиком шибари – изощренной японской разновидности бандажа, связывания веревками и подвешивания, которая всегда вызывала во мне неосознанный страх.
Вольф представился Игорем. Ему было около тридцати. Светло-русые волосы, серо-голубые глаза. Высокий, широкоплечий, подтянутый. От него веяло спокойствием и силой. Но он не был нарочито строг и не проявлял подчеркнутой властности, не старался меня подавить или напугать. Проявлял сдержанный интерес и уважение. Спрашивал, что я люблю есть, какое вино предпочитаю, какие люблю цветы. Как провожу свободное время, какую слушаю музыку. Мы говорили о литературе и кино. Я провела с ним прекрасный вечер и чувствовала, что пресловутая «химия» между нами возникла точно. Прощаясь, он задержал мою руку и сказал, тихо и проникновенно, что хотел бы видеть меня своей.
Алексей не произвел на меня такого впечатления, как Вольф. Ему было лет двадцать пять. Немного застенчивый и неловкий. Никогда не сказала бы, что этот человек имеет наклонности топа. Скорее, он походил на абсолютно ванильного парня, пришедшего на первое свидание. Он подарил мне трогательный букетик из ромашек и васильков с колосками и томно смотрел на меня темными, будто маслины, глазами. Сказал, что по матери в нем течет греческая кровь. Он был милым и понравился мне. Но я никак не могла понять, что влечет его к Теме. Наконец, я не выдержала и спросила. Он смутился. Помолчал. А потом сказал, что всегда был слишком застенчив с женщинами. И чувствует себя уверенно, только когда знает, что девушка добровольно передала власть над собой ему. Это меня разочаровало.
Таким образом, выбор был сделан в пользу Игоря – Вольфа.
Местом встречи он назначил приват-комнату в одном из клубов, который принадлежал московскому сообществу. Мне это не понравилось, так как обстановка таких «номеров» напоминала бордель, но возражать я не стала.
Игорь ждал меня в холле. Взял у портье ключ и, сжав мою руку в своей, повел по полутемному коридору. Перед дверью вложил мне в руку ключ, давая понять, что открыть ее я должна сама.
В комнате была кровать с металлическими поручнями в изголовье и в изножье, с припаянными к ним кольцами, комод с игрушками, стеллаж с девайсами для порки. У стены деревянный крест с ремнями для креплений. К потолку крепилась балка с блоком и веревкой для подвешивания. Я бросила на веревку косой взгляд. Связывание с подвешиванием не было для меня даже легким ограничением. Я его просто не любила. Но Игорь мой взгляд поймал. Правда, по его лицу я не смогла понять, какие выводы он для себя сделал.
Вольф приказал мне снять одежду, забрал ее у меня вместе с туфлями и сумкой. Закрыл в шкаф. Обошел кругом, не прикасаясь, просто разглядывая меня. Осведомился, какой способ контрацепции я использую, понадобятся ли ему презервативы. Я ответила, что нет, так как я использую таблетки. Он удовлетворенно улыбнулся и признался, что терпеть не может резинки, так как они сбивают весь настрой.
Вольф решил начать сессию с легкой порки хлыстом, как он сказал, не для наказания, а для удовольствия, чтобы понять мой болевой порог. Зафиксировал меня на кресте. Провел ладонью по моей щеке, будто пробовал меня на ощупь. И, глядя мне в глаза, сказал, что я очень красива и потрясающе желанна.
Хлыстом он владел прекрасно. Удары были ровно настолько сильными, чтобы я балансировала на тонкой грани боли и удовольствия, как канатоходец, и сорвалась в пропасть оргазма довольно скоро. А поскольку мы договорились, что на первой, пробной, сессии контролировать мое освобождение он не будет, я могла позволить себе это столько, сколько смогу.
У него были сильные и умелые руки. Красивое подтянутое тело, спортивное и мускулистое. Мне нравилось, как он сдержанно рычал, когда я ласкала его ртом. Была приятно удивлена, когда он снова стал твердым довольно быстро и отдал мне должок, умело приведя нас почти синхронно к прекрасному, яркому оргазму. На этом он решил закончить, сказал, что я ему очень нравлюсь, и если захочу продолжать, то должна прийти в этот же клуб в восемь вечера через неделю, в субботу. Отдал мне оба ключа – от шкафа и игровой, карточку с адресом своей электронной почты. На комоде он оставил для меня кожаный ошейник с такими же наручами и поножами и комплект зажимов для сосков, очень изящных, украшенных сверкающими камешками. Сказал, что мы не будем пользоваться ими, пока я сама не захочу. Но ему было бы приятно увидеть на мне эти вещицы.
Вернулась домой, первым делом позвонила Алисе, рассказала о своих впечатлениях, изменила свой статус на всех сайтах, где тусовалась, на «занята», отправила сообщение Зимину. А еще нашла в почтовом ящике письмо от Алексея, в котором он сообщал, что сильно огорчен моим отказом, будет ждать столько, сколько потребуется мне, чтобы передумать. Я усмехнулась той наивной самоуверенности, с которой это было написано.
Алиса, которой я показала подаренные зажимы, восхитилась их изяществом и сказала, что мне стоит попробовать. Сама она была поклонницей таких игрушек, а полгода назад сделала пирсинг на сосках и клиторе. Говорила, что ощущения, когда ко всем трем колечками пристегнута цепочка, просто непередаваемые.
С Вольфом я встречалась около полугода. Он не был столь хорош, как Исповедник. Не изумлял меня, не приводил в благоговейный трепет. Когда, следуя его любимому ритуалу, голой стояла перед ним на коленях и целовала его руку, сжимающую хлыст, я лишь исполняла его правила. Но он давал мне то, что мне было нужно – контроль и удовольствия, приправленные болью ровно настолько, чтобы оставаться удовольствиями. За шесть месяцев у него не возникло ни одного повода меня по-настоящему наказать. Либо не было такого желания. Меня это устраивало. Его тоже. Мы расстались, когда он потребовал от меня провести сессию втроем с его другом, зная, что передача меня другим топам – мой хард-лимит. Возможно, так он дал мне понять, что наши отношения исчерпали себя.
Вскоре я снова почувствовала пустоту и одиночество. Алиса уехала со своим уже молодым мужем в свадебное путешествие на Бали, оставив меня одну в плавящейся от июльской жары Москве. Надежда улетела в Испанию на свою виллу. Она звала с собой, но у меня не была открыта шенгенка, а ждать госпожа Бранд не пожелала. Я была зла на саму себя, и мне срочно был нужен тот, кто выбьет из меня эту злость.
Снова полезла в свой почтовый ящик и нашла там сорок писем от Алексея. И сдалась.
Алексей оказался сомневающимся свитчем и постоянно метался от желания подчинять к потребности подчиняться. Сначала мне было трудно подстроиться к резкой смене его настроения, но потом мы договорились, что приняв в начале сессии роль топа или боттома, мы не будет изменять их до конца. Так было гораздо удобнее. Но с каждым разом Алекс все больше входил в роль подчиненного, а, испытав пару раз сабспейс, стал называть меня Прекрасной Принцессой и отказался полностью от доминирования. Я начала видеть в его глазах безумную рабскую покорность, вспоминала Владлена и испытывала чувство гадливости. Мы расстались в середине октября. Госпожа Бранд с радостью приняла его в свои крепкие объятия. И иногда приглашала меня в качестве подарка своему новому приобретению, когда была особенно им довольна.
Несколько месяцев я провела в свободном дрейфе, тусуясь на вечеринках, просиживая вечерами на любимых форумах, споря до исступления и матерясь, ругая админов, которые грозились меня забанить, пикируясь с завсегдатаями, философствуя и вздыхая с другими сабочками о своем, единственном и неповторимом Мастере. Было несколько не слишком удачных связей, оставивших лишь разочарование и неудовлетворенность.
И опять щемящая пустота начинала завладевать мной, требуя сильной мужской руки.
Пока однажды он не нашел меня сам. Мой Мастер.
Мы познакомились на тематической вечеринке в одном из моих любимых клубов, в котором я регулярно оставляла свою анкету, когда была свободна. Хотя в обычном смысле назвать нашу встречу знакомством было сложно. Тогда я уже две недели как рассталась со своим последним доминантом. Его звали Максим. Мы провели четыре сессии, и каждую заканчивала я. Произнеся стоп-слово. Я поняла – правда слишком поздно, что Максим – банальный садист, которых я всегда опасалась. После того, как он нарушил одно их моих жестких ограничений – игры с затруднением дыхания, все было кончено. Увлекшись, Макс едва не задушил меня телефонным проводом. Чудом вытолкнув кляп и просипев стоп-слово, я уже почти потеряла сознание и думала, что он не остановится. Но, похоже, Макс испугался сам. Хотя Зимину, по наводке которого я познакомилась с Максом, я все равно донесла.
В тот вечер я не собиралась искать нового Дома. Я вообще не верила в случайные знакомства в клубах. Просто цедила свой «Мохито» и поглядывала на сцену, где в полутьме, в острых красноватых лучах софитов парень в черной маске и кожаных штанах на шнуровке, предварительно связав и подвесив на страшноватого вида крюк, увлеченно стегал «кошкой» по пухлым ягодицам с признаками целлюлита блондинку в ярко-красном латексе. Блондинка повизгивала, но как-то ненатурально. Мне вскоре наскучил этот фарс, и я собралась уходить. Улыбнувшись бармену и расплатившись за свой коктейль, я лениво встала с высокого барного стула и направилась было к выходу, когда почувствовала, как твердые сильные пальцы сжали мое предплечье.
– Не оборачивайся, – властно произнес тихий низкий голос мне на ухо. – Мне сказали, что ты свободна и ищешь доминанта. Я читал твою анкету. Ты мне подходишь. Хочу провести с тобой пробную сессию.
Я стояла словно пригвожденная к месту, не в силах ни пошевелиться, ни разомкнуть губ, чтобы ответить. Этот низкий, властный голос будто гипнотизировал меня. Но незнакомец и не ждал моего ответа.
– Я вышлю тебе на имейл свой договор и список ограничений. Прочти и отправь свой. Потом я сообщу время и место.
Пальцы так же внезапно разжались, и незнакомец, прикусив мочку моего уха, прошептал совсем тихо:
– У тебя замечательные духи. Ты мне нравишься, девочка.
Я любила «Флору» Гуччи. Многим моим домам не нравился этот землянично-цветочный аромат, они предпочитали нечто более тяжелое, вязкое, вульгарное.
Через три дня я приехала в его дом. Не слишком большой. Но достойный. Два этажа и один цокольный. Не дворец, но и не типовой дешевый таунхаус. Я подъехала к воротам, и они открылись. Он ждал меня. Загнала машину в гараж, следуя его указаниям. И несколько минут сидела, прижав руку к груди. Слушая, как бухает сердце и начинает падать куда-то в сосущую пустоту. Я ничего о нем не знала. Я никому не сказала, куда еду. Если со мной что-то случиться – никто не будет знать, где меня искать. Мне стало страшно. Но я вспомнила его низкий хрипловатый голос. И решительно открыла дверь. Сняла куртку, оставила в машине свою сумочку вместе с документами и мобильным. Прошла по коридору, почти темному. Остановилась в нерешительности. Потом увидела открытую дверь в конце. Так я оказалась впервые в его комнате для игр. В ней не было почти никакого особого антуража. Низкое окошко, забранное решеткой. Пол, выложенный каменными плитами. С потолка спускаются цепи. Из приспособлений – только деревянный крест с ремнями для фиксации и обитая искусственной кожей скамья для порки. Мне снова стало страшно. Ведь из этого подвала я могла и не выйти. Но трусливо сбежать было стыдно. Нервно сглотнула и, прижав руку к груди, чтобы не выскочило сердце, вошла внутрь.
Я сделала все так, как было указано в его инструкциях. Сняла одежду, сложила ее на стуле. Встала на колени на специально приготовленную кожаную подушечку, спиной к закрытой двери, завела руки за спину. Опустила голову. И стала ждать.
Горло пересохло, сердце выпрыгивало из груди. Как правило, прежде чем провести сессию, я знакомилась со своими Доминантами лично. И впервые нарушила свои же правила. Правда, я навела справки о моем загадочном Господине через клуб и сайты с хорошей репутацией, где я была завсегдатаем. Его знали многие. Но информацией о нем почти не располагали. У него было немного нижних. И все, будто сговорившись, отзывались о нем с благоговейным трепетом.
Когда мне на плечо опустилась сухая, жестковатая ладонь, я вздрогнула, словно от удара.
– Не бойся, девочка, – тихий хрипловатый голос, показавшийся смутно знакомым, от которого по телу пробежали мурашки. – Я свято соблюдаю правила. И жду от тебя того же. Я ценю и уважаю твое доверие и то, что ты добровольно отдаешь мне себя. Обещаю не употреблять эту власть тебе во зло. Хочешь сама выбрать стоп-слово?
Я покачала головой, не решаясь говорить. Отчего-то одно его присутствие у меня за спиной повергало меня в трепет.
– Хорошо. Тогда будем использовать стандартные. Светофор. Зеленый, желтый и красный. Кивни, если согласна.
Я послушно кивнула. И внезапно мне ужасно захотелось увидеть обладателя этого волнующего голоса. Я осторожно повернула голову и скосила глаза. Но задохнулась от боли. Он грубо схватил мои волосы в кулак и сжал второй рукой мой подбородок, фиксируя лицо.
– Нет, – строго приказал он. – Моего лица ты не увидишь.
Мне на глаза легла плотная шелковая повязка.
Потом он надел на меня кожаные наручи и ошейник и начал сессию. Он был так спокоен. Уверен в своей непогрешимости. Иногда жесток и груб, всегда властен и требователен. Он не входил в раж, не заигрывался, как тот же Максим. Он причинял мне боль, но никогда не переходил границы. Мастерски мешал ее с удовольствием. Сплетал ажурной вязью сценарии, доводя меня до исступления. Я чувствовала, что ему нравится моя реакция, нравятся мои слезы и мое молчание. Нравятся следы, что оставляет на моей коже его хлыст. И очень нравятся мои стоны и крики, когда он доводил меня до грани. Я потеряла счет оргазмам. Даже не догадывалась, что могу испытать их в таком количестве и такой силы. Я кончала, и кончала, и кончала. Он брал меня бессчетное количество раз – спереди и сзади, я обслуживала его ртом, его губы и язык дразнили, зубы прикусывали соски, оставляли метки на груди и бедрах. Пальцы гладили, жестко сжимали, врывались внутрь. Ладони больно, до слез, шлепали и тут же ласкали горящую кожу. Это было невероятно, непередаваемо. Когда он закончил, я уснула обессиленная на полу. А проснулась в другой комнате, в кровати, укрытая бережно одеялом. Рядом лежала моя одежда. Поверх – кожаный ошейник, на металлическом кольце которого была выгравирована буква ‘М’ из пересекающихся сабель. «Как у профессора Мориарти», – подумала я. И распечатанный договор. Пробежав его глазами, я, не вдумываясь, поставила свою подпись. Потом собралась и уехала. Чтобы всю неделю ждать, когда вернусь снова.
