Текст книги "Оборотень третьего рода (Ментоморфозы)"

Автор книги: Юлия Черных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Юлия Черных
Оборотень третьего рода (Ментоморфозы)

Когда возвращаешься в дом за забытой вещью, надо непременно посмотреть в зеркало, иначе пути не будет. Я никогда так не делаю. Потому что не знаю, кого увижу в темной стеклянной глубине на этот раз.

Сегодня я буду Троллем. Зубы чистить не обязательно, вода вредна, точит камень, а мыло вообще буржуйская затея. За ночь наросло щетины вроде мелких сталагмитов. Провожу по роже бритвой, она ломается в руке пополам. Опять не свою схватил. Пес с ним, я и так красивый – все девки в обмороке.

На завтрак позавчерашняя горбушка с твердым сыром. Одеваюсь, собираюсь, выхожу. Уже закрыв входную дверь, вспоминаю, что забыл. Возвращаюсь, хватаю картуз, и бегом наружу. Никаких зеркал!

В двери на лестничную клетку болтается связка ключей. Наверняка Тамарка курит. Так и есть. Соседка, пухленькая красотуля, смолит сигаретку у мусоропровода и приветствует меня взмахом руки. Подхожу.

– Что ж Вы, Тамара, так неосторожно себя ведете, ключи где попало оставляете. Допустим, выйдет из лифта преступник и осуществит преступное посягательство на Ваше здоровье и имущество.

– Это как? – теряется Тамара.

– Изнасилует и ограбит, – поясняю.

– Изнасилует… – мечтательно тянет Тамарка. Вот дуреха!

– Кхм! Придется мне сегодня вечером провести среди Вас профилактическую беседу.

Тамара согласно кивает.

На службе едва успеваю к утреннему разводу. Майор Дубинин пожимает мне руку и смотрит в глаза – так он определяет, на какой фронт борьбы с преступностью меня отрядить. Троллю положено бороться за общественную безопасность в патруле или охране. Бывают еще спецзадания, где не обойтись без моей силы и неуязвимости.

– Акимочкин, в шестую группу.

О, с этими я ездил, неплохие ребята, особенно капитан Бобров, их старший.

Когда я прохожу по коридору мимо контрольного отдела, до меня доносится: «оборотень в погонах». Настораживаюсь, прислушиваюсь. Нет, это не про меня. Это про тех, кто в бандюки подался, не меняя профессию, или кому сначала дают на лапу, а потом дают по рукам. Про Тролля, Скорпиона и Умника знает только Дубинин. Он меня оберегает от излишнего внимания, даже адрес в отделе кадров липовый.

Едва начали объезд района – вызов. Вооруженный захват заложников, вот оно как. Громко звучит, так и чудятся кадры из хроники: самолеты, банки, группа Альфа мужественно выручает почти без потерь… Да нет, откуда в нашем подмосковном захолустье международные террористы? Какая-нибудь сволочь, допившись до зеленых слонов, терзает семью.

Так и оказалось. Во дворе посреди затоптанного лужка труп собаки, под прикрытием котельной под мелким дождиком ежится участковый и сдержанно матерится. На безопасном расстоянии собралась небольшая толпа зевак. За действием наблюдают из фургончика «Дежурной части» – когда успели? В окно третьего этажа время от времени высовывается лысоватый мужик с ружьем и что-то орет. Завидев патруль, он первым делом стреляет по машине. Не на тех напал, у нас не просто УАЗ-3160, а оперативно-служебный автомобиль УУМ, в «Спецтехнике» делали!

Подъезжаем к котельной. Участковый докладывает, обильно пересыпая речь неуставными выражениями, что гражданин Пилипец терроризировал беспробудным пьянством весь подъезд три недели, а сегодня окончательно распоясался, застрелил собаку гражданки Лукиных и ранил ее саму и случайного прохожего. На данный момент заперся в квартире, взял в заложники жену и детей и требует чемодан долларов и вертолет.

– Дети большие?

– Пять лет и годик.

Бобров смачно сплевывает.

– А если подстрелить? – это Костик, сержант, он у нас недавно.

– Говна не оберешься. Забыл, как по прокуратурам таскался?

Костик уже кого-то «подстреливал», якобы при задержании. Потом полгода оправдывался и в итоге перешел к нам в горотдел с понижением.

В окне сменяется экспозиция. За спиной террориста показывается встрепанная женщина с младенцем на руках. Видимо, она что-то ему говорит. Мужик вскидывается, оборачивается и стреляет внутрь квартиры. Слышится детский крик. Участковый бледнеет с лица. «Говорил дуре, сажать надо», – шепчет он с досадой.

Бобров смотрит на меня.

– Надо брать. Ты как?

– В форме, как всегда! – это у меня каламбур такой.

В подъезде за нами увязывается оператор «Дежурной части». Посторонних мы не любим, но этот профессионал, мешать не должен.

Дверь железная, хорошая. То есть для нас плохая. Я разбегаюсь и луплю в районе замка. Ах ты черт! Замок выбило, но у мужика стоят упоры в пол и потолок.

– Всем отойти! – ору, снова бью в верхний угол двери и влетаю внутрь. Пилипец стоит посреди комнаты с ружьем на перевес. Бах! – пуля рикошетирует от каменной груди Тролля и попадает в буфет. Пилипец оглядывается на звон, я бросаюсь на него, вырываю ружье, ломаю об коленку, хватаю мужика, скручиваю, тоже, кажется, что-то ломаю. В комнату протискивается Бобров и Костик в бронежилете, надевают на мужика наручники и от избытка чувств пинают неуставными десантными ботинками. Финиш.

После, когда преступника забрала служба конвоирования, жену и детей увели из разгромленной квартиры и погрузили в Скорую, ко мне подошел парень из «Дежурной части».

– Сержант, ты в порядке? Мне показалось, что этот мудак стрелял в упор.

– Пуля отлетела от нагрудного знака, который я ношу во внутреннем кармане в качестве талисмана, – дурачусь я. – А вообще, он просто промахнулся. Третью неделю с перепоя, руки-то дрожат.

Возвращаемся в отдел, докладываем с Бобровым майору Дубинину.

– Я уже в курсе, – вид у майора недовольный.

По телевизору идет «Дежурная часть». Мелькает моя перекошенная рожа, разбитая дверь и Пилипец с ружьем. Шустрые ребята! Корреспондент повторяет мою хохму про нагрудный знак, от которого отлетают пули, и вдохновлено врет, что знак мне якобы вручил некий шериф за особые заслуги.

– Бобров, готовьте рапорт о задержании правонарушителя и на поощрение сотрудников, кого считаете нужным. Можете идти. А Акимочкин мне сейчас доложит, какие такие шерифы раздают нагрудные знаки сотрудникам нашего горотдела.

Я краснею как юная девушка.

– Виноват, товарищ майор! Прикололся неудачно. Преступник стрелял с двух метров и если бы попал, никакой нагрудный знак не спас бы.

– То есть, он промахнулся?

– Так точно!

– А дырочку в кителе ты для ордена проделал?

Хватаюсь за грудь. Блин, не заметил!

– Тебя на всю страну показали с дымящейся дыркой в кителе. Ты даже не подумал ее чем-нибудь завесить! Хорошо, хоть соврал к месту. – Дубинин встает, обходит стол и обнимает меня за плечи. – Игорь, я обещал твоей маме, что буду присматривать за тобой, но я не могу вечно тебя прикрывать и водить за ручку. Будь внимательней.

– Есть быть внимательней! – говорю я, разворачиваюсь и выхожу, прижимая к левой груди папку для доклада с Дубининского стола. Там, наверно, важные документы, но мне по фигу, надо срочно менять китель на куртку.

В кабинете, где стоит мой стол, Костик говорит по телефону. Завидев меня, он чуть не бросает трубку. Я машу рукой: «Звони, звони». Костик продолжает:

– Да, мама… Нет, мама… Я кого-нибудь попрошу. Да вот Игоря, хотя бы (прикрыв трубку рукой) Игорь, поможешь мне шкаф перетащить?

Я киваю. Почему бы нет, мама это святое. Тамарка подождет с вечерней лекцией.

Костикова мама живет в кирпичном доме вполне буржуйского вида, рядом с Цыганским парком. Надо же, а он плел, что предки в деревне прозябают.

Поднимаемся на двенадцатый этаж. Костик звонит. Открывается двойная стальная дверь, мы заходим. Через просторную прихожую, отвернувшись от зеркала, через широкий коридор мимо кабинета с книжными полками прохожу за Костиком в гостиную. Там, в большом кресле сидит смутно знакомый седоватый человек, а по бокам имеются двое бойцов в черном и при каждом по собачке породы восточноевропейская овчарка. Ситуация перестает мне нравиться.

– Ну, и где шкаф? – спрашиваю я тоном Буратино на Поле Чудес. Седой улыбается, молодые ржут в голос, овчарки переглядываются.

– Славянский шкаф уже продали, не беспокойтесь, юноша. Но у меня к Вам есть интересное предложение. Как насчет перевода в Москву? Офицерская должность, работа не пыльная, зеленый район недалеко от центра.

– А, шкафа нет, – перебиваю. – Ну, я пошел.

Разворачиваюсь и устремляюсь к выходу. Собаки с лаем бросаются за мной – да что они мне сделают! – боевики спешат следом. В коридоре устраивают кучу-малу, пытаясь меня задержать, расталкиваю всех локтями, собак отшвыриваю не глядя, бегу к двери…

И тут падает сетка.

Она накрывает меня со всех сторон. Пытаюсь ее скинуть, разорвать, но только больше запутываюсь. Заставляю себя успокоиться и не трепыхаться. Сетка наша, противопобеговое заграждение «Паутина», сам ее испытывал, разорвать даже Троллю не под силу.

Краем глаза замечаю, что бойцы в черном подбираются со спины со стропой руках. Думай быстрее, мудило каменное! Эх, был бы я Умником. Да даже если бы Скорпионом… Стоп. Зеркало. В прихожей.

Осторожно, насколько позволяет сетка, продвигаюсь к выходу. Кто-то из бойцов суется под руку и получает локтем в лицо. Другой, посообразительней, пытается сбросить меня на пол, дергая сетку, но я уже ухватился за край косяка, я уже вижу свое отражение. Ну же!

Мы с отражением встречаемся глазами. Зеркало на мгновение мутнеет и возникает страшная белесая морда с тонкими усиками, черными жвалами, глазами на стебельках. Скорпион! Тоже не фигово. Ну, хватит любоваться.

Резким движением клешней разрезаю кевларовую сетку и вываливаюсь наружу. На дверь времени нет. Пробегаю мимо застывших от неожиданности врагов, мимоходом хлестнув хвостом Седого, врываюсь в кабинет. Там хватаю какую-то папку и бросаю в окно. Стекло со звоном лопается. Взмахнув рудиментными крылышками, я выпрыгиваю наружу и цепляюсь всеми шестью лапами за стену. На землю летят осколки разбитого стекла и бумаги, осыпая куртку и хитиновый панцирь.

Наверно, со стороны удивительное зрелище – из окна двенадцатого этажа выпрыгивает милиционер и повисает на стенке головой вниз. Опять прокол, а что делать? Спишем на секретные технологии.

Однако, бойцы сейчас опомнятся и начнут палить или побегут внизу встречать. Панцирь Скорпиона так просто не прострелишь, но машиной догнать и задавить легко.

Добираюсь до пожарной лестницы и соскальзываю вниз. Руки покрываются ржавчиной и голубиным пометом. На бегу вытираю их о бумажки, высыпавшиеся со мной из окна. Перемахнув через дорогу, вбегаю в мелкий хаотичный осинник, стремительно, насколько позволяют кусты, несусь через овраг и скрываюсь в гуще бурелома. Все ребята, хрен поймаете, я дома.

Цыганский парк так зовется, потому что здесь периодически цыгане шатры раскидывают. Для города это и бедствие и удовольствие. Для горотдела бедствие однозначно. Впрочем, сейчас цыган нет. Проскакиваю поляну в овраге, где шатры стояли, выдавливая по дороге из брюшка капли тягучей жидкости, забираюсь в кусты, падаю и задними ногами забрасываю себя листвой. Глаза на стебельках оставляю снаружи, чтобы ориентироваться в ситуации.

Блин, какое брюшко, лапки, глаза на стебельках! Ничего этого у меня нет, и в то же время есть. Внешне я выгляжу всегда одинаково: крепкий светловолосый парень Игорь Акимочкин. Скорпионом я себя называю условно – настоящие скорпионы не такие, у них восемь, а не шесть конечностей и никаких крылышек. Но мой организм ведет себя так, как будто у него есть эти усики, глазки, липучки на лапках. И вот сейчас, уткнувшись лицом в мокрую августовскую траву, я вижу все, что происходит снаружи.

В отдалении слышу возбужденные голоса и собачий лай. За мной, что ли? Точно, я их чувствую. Сейчас будет кино. От слова «кинология».

Здоровенная овчарка, резво бежавшая в мою сторону, вдруг завертелась на месте, заскулила, обделалась и бросилась обратно. Другой пес учуял меня раньше – я слышал вой и ругань довольно далеко. Собаки – они не люди, собаки знают, с кем не стоит связываться.

Через несколько минут на поляну, тяжело дыша, выскакивает Седой и предатель Костик.

– Он где-то здесь. Собаки дальше не пошли. Можешь его обнаружить?

Костик поводит носом и оглядывается.

– Нет, Виталий Семенович, не чую. Цыгане махорку у шатров рассыпают, чтобы анаша не пронюхивалась.

– Тьфу, – расстроено говорит Седой. – Ну и что от тебя толку? Ты хотя бы понял, кто это?

– Игорь Акимочкин, наш сотрудник, я привел, как велели…

– Дурак, какая метаморфема?!

Костик пожимает плечами.

– А я знаю? Вам виднее. Вы же их лепили.

В кустах сижу до темноты, не столько опасаясь нападения, сколько привыкая к Скорпиону. Превращения днем опасны тем, что не успеваешь настроиться на новый образ. Спроси сороконожку: как она ходит, и сороконожка не двинется с места.

Они очень разные, мои зеркальные сущности. В юности Умник прочитал про оборотней все, что достал и узнал, что бывает два рода: истинный оборотень и оборотень второго рода. Истинный широко описан в литературе, от древних китайцев до Проспера Мериме. Под действием луны оборотень превращается в зверя и кушает всех подряд. Оборотень второго рода придумали опять-таки китайцы, а эстафету подхватили писатели-фантасты. Как лисы Поднебесной, оборотни второго рода сохраняют личность и помнят все свои приключения.

А я – оборотень третьего рода. Я тоже все помню, сохраняю личность, но у моих ипостасей совершенно разные характеры, способности и особенности. Мы даже по-разному двигаемся. Тролль ходит на двух ногах, он неповоротлив и тяжеловат, а Скорпион бегает на четырех. В результате возвращаюсь домой короткими перебежками от столба к столбу, подавляя в себе желание поднять средние ножки и идти на нижних. Запоздалые прохожие имели возможность полюбоваться зрелищем изрядно поддатого мента в мятой и грязной форме. Боюсь, этим вечером я здорово подорвал доверие населения к милиции.

Прихожу ночь-заполночь, голодный, как стая тараканов, выедаю в холодильнике все мясопродукты, а потом заваливаюсь на диван и перебираю в уме прошедшие события. Ждали явно Тролля. Его можно взять только сетью или обернув чем-либо плотным. Почему-то Тролль совершенно теряет способность к сопротивлению, оказавшись, образно говоря, под одеялом с головой. Ни Скорпиона, ни Умника сетью не возьмешь. Зато меня можно придавить чем-нибудь тяжелым или задавить машиной, а Умник боится всего острого.

Да, сумбурный получился денек, чувствую, расхлебывать мне и расхлебывать. Но особенно тревожил один момент.

…Когда я, опутанный сеткой, смотрел на себя в зеркало в прихожей, краем глаза видел отражение того, кто стоял за моей спиной.

И это был не человек.

Просыпаюсь Умником, злым, как сто чертей. Ну ладно, Тролль тупее надгробного памятника и вечно ставит меня в дурацкие ситуации, но Скорпион мог бы вести себя похитрее. Не домой надо было бежать, а к майору и немедленно докладывать. Хотя… Костика-то на работу Дубинин брал, с выговором и судом в перспективе. Нет, никому нельзя верить, придется самому выкручиваться.

Долго стою в душе, наслаждаясь струями прохладной воды, потом разглядываю в потном зеркале мятую физиономию, плоскую, как детский рисунок. Не помню, когда я осознал себя нелюдем. Вообще-то я посмертный ребенок: отец, уходя в последнюю экспедицию, сдал сперму в Банк репродукции. Мать ждала его год, а потом родила меня. То ли условия хранения в Банке подкачали, то ли с отцом что-то было не так… Теперь уже не спросишь.

Форменная куртка после вчерашней заварушки мокрая и грязная. Проверяю карманы, чтобы запихнуть ее в стирку и обнаруживаю мятый листок бумаги, покрытый рыжими пятнами. А, это я руки вытирал. На листке отрывок из отчета, или научной статьи. «…по личному поручению Президента, ВНИИ МВД России разрабатывалась НИР «Зоопарк». Результаты научных исследований показали, что…» Дальше безнадежно заляпано. На полях ручкой накарябано: «Игорь Акимочкин» и вопросительный знак. Вот, значит, как. Всероссийский научно-исследовательский институт. Профессора-теоретики. А им-то что от меня надо?

Звоню Дубинину и прошу разрешения съездить в Москву поработать с делами. Когда бывает День Умника, я часто так делаю. Майор разрешает, но я поеду не в Архив с жутковатым названием ЦРЖПРиАИ[1]1
  Центр реабилитации жертв политических репрессий и архивной информации.


[Закрыть], а в спецфонд ВНИИ, на Поварскую.

Выхожу на лестничную площадку. Там опять дежурит соседка Тамарка, волоокая девица с обводами малого рыболовецкого траулера. Тролль к ней, кажется, вожделеет.

– Что это Вы не зашли вчера, Игорь Александрович? – кокетливо говорит она, неумело выставив круглую коленку. Тролль умер бы от счастья.

– Поздно вернулся. Служба.

Прыгаю в лифт стремительно, как Дон Жуан от надоевшей любовницы. Плохо быть нелюдем. «Ни объятья невозможны, ни измена».

Во ВНИИ идет вечный ремонт. Пробираюсь в спецфонд мимо завалов коробок, досок и мешков с цементом. У лестницы возле заляпанной краской двери с надписью «Буфет» сложена зеркальная плитка, обхожу ее стороной.

В библиотеке тихо и сравнительно пустынно. Худенькая девушка в очках приносит отчет на НИР «Зоопарк», открывает, проводит пальчиком по листку и качает головой.

– Вас нет в списке допущенных.

Этого я и боялся!

– Неужели я прикоснулся к государственной тайне?

– Гостайны в спецбиблиотеке. А это отчет ограниченного распространения, по списку. Вот, смотрите.

В списке человек пятьдесят. Мелькает знакомая фамилия. Ух ты, как интересно.

Лихорадочно соображаю, как поступить. Тролль стукнул бы девушку по голове, Скорпион выхватил бы папку и убежал, но это не мои методы.

Опираюсь на барьер и вкрадчиво говорю:

– Вы удивительно удачно географически расположены.

– Да?! – девушка удивленно поднимает брови.

– Именно. В одну сторону киноцентр, в другую – Центральный дом литераторов. В глубине Ваших прекрасных глаз я вижу благородный интерес к мировым культурным ценностям. Как насчет того, чтобы озарить одинокую жизнь молодого человека сегодня вечером?

– Сегодня вечером я буду озарять Московский университет. Некоторые бесцеремонные молодые люди могут повторить попытку в пятницу. А отчет я Вам не выдам.

Меня сзади мягко берут за локоть.

– Выдайте, Мариночка, выдайте. Я разрешаю. В конце концов, молодой человек некоторым образом причастен к разработке.

Оборачиваюсь. Седой! Подмигивает и уходит, прихрамывая. Марина вкладывает на стойку тяжелый том в синем переплете.

– Кто это? – спрашиваю шепотом.

– Зам по науке, Гадкевич, – тихо говорит Марина. – Страшно умный, только, по-моему, ненормальный.

Устраиваюсь в уголке, еще раз просматриваю список. Нет, я не ошибся. Дубинин А.М., номер удостоверения… Что ты скрываешь от меня, майор Дубинин, дядя Леша, добрый ангел нашей семьи?

Открываю отчет, читаю раздел «Общая часть», продираясь сквозь полузнакомые термины. И шалею.

В середине прошлого века органы внутренних дел охватил кадровый голод. Когда подняли социальную планку, выйти на пенсию стало выгодней, чем работать. Старые специалисты разбежались, а молодые не научились ориентироваться в специфике милицейской работы. Преступность взлетела до небывалого уровня, а раскрываемость держалась на уровне преступлений, когда ловили с поличным.

Правительство забило тревогу. Была спешным порядком разработана Федеральная программа реформирования милицейской службы, выделены приличные, по тем временам, средства. В рамках этой программы ВНИИ удалось протащить свою тему – создание универсального милиционера, который с равным успехом мог работать по линии общественной безопасности, криминальной милиции и расследовать преступления. Методами генной инженерии в человеческий материал внедрялись гены животных, растений или искусственно подобранный набор. В Банке репродукции подменяли пробирки и оплодотворяли ни о чем не подозревающих женщин. За опытными образцами велось негласное наблюдение, время от времени детей собирали в спецлагере для исследования. В конечном итоге планировалось формирование идеальных милицейских династий.

Не представляю, как научники из ВНИИ смогли пробить этот бред, попахивающий евгеникой. Видимо, с милицейскими кадрами было совсем туго, и хватались за любую соломинку, шли даже на явные нарушения прав человека.

Эксперимент не дал желаемого результата. Оказалось, что вместо гармоничного совмещения в одном человеке, внедренные существа проявляются по очереди, смена образов происходит во сне. При этом для посторонних человеческий облик не меняется ни на вид, ни на ощупь. Про эффект зеркала ничего не сказано. Не знают, что ли? Или это мое, индивидуальное?

…Лагерь я помню. Последний раз я там был лет в двенадцать. Нас действительно постоянно чем-то просвечивали, измеряли, заставляли решать тесты и колупаться на тренажерах. Умник с удовольствием решал загадки и шарады, Тролль предпочитал тренажеры, а Скорпион убегал и прятался. У нас считалось западло выдавать взрослым свои отличительные качества. По-моему, они меня ни разу Скорпионом не застали. Нет, был случай! Как-то мы с одним таким же мальчиком бегали по стенке наперегонки, пришел старший вожатый, увидел и начал орать. Постой, постой… Старший вожатый! Седой! Вот где я его видел!

Листаю дальше. Приложение к отчету: «Дневник наблюдений». Некоторое время смотрю в окно, не решаясь перевернуть страницу.

Как же нас много! С замиранием сердца рассматриваю фотографии детей, рисунки геноморфов. Вот Сережка, который мог летать – недалеко, как белка-летяга, но с дерева на дерево перепрыгивал легко. Вот Павлик, он дышал под водой но почему-то не умел плавать. Зато, когда нас застукали ночью на пруду, он спрятался от вожатых на дне, дошел пешком до другого берега и прибежал в палату.

Костика я тоже вспомнил. Он был из младшей группы, на спор находил спрятанные вещи по запаху и хвастал, что в детстве переболел чумкой.

А вот и я, маленький Игорь Акимочкин, при мне Умник и Тролль. Родился… рост, вес, больший, чем положен при таком росте. Ага, значит я родился Троллем. Результаты тестов… отмечается скачкообразное развитие… Хм! Смотря кого тестировали. Ясное дело, Умник лучше решает задачи, чем Тролль.

Перелистываю дальше. Последняя запись – рост, вес, развитие, результаты тестов, а дальше прилагается справка куратора. В глаза бросается подпись: Дубинин А.М.

Вот значит как. Куратор. Улыбчивый участковый, навещавший нас раз в неделю, как по расписанию. Он читал мне книжки про дядю Степу, водил в зоопарк, покупал Троллю леденцы, Умнику мороженое, а Скорпиону орешки. Доставал путевки в лагерь – мама очень радовалась, что летом не надо меня никуда пристраивать. Дал направление в школу милиции, устроил на работу к себе в райотдел. Когда я стал осознавать свою непохожесть на других детей, и спросил об этом у него – кого же еще? – он крепко-накрепко внушил, что мне нельзя никому, ни при каких обстоятельствах показывать свои диковинные таланты. А когда я вырос и начал баловаться пивом, запретил мне пить спиртное. «Тебе нельзя терять контроль над собой».

Куратор. Неприятное какое-то слово.

Заканчивался том дела финансовым отчетом. Мое внимание привлекла накладная на исходные генные материалы. Кого здесь только нет. Звери, птицы, насекомые, даже растения. Интересно, из чего я собран? Креветка-медуза-железное дерево? Или броненосец-камыш-богомол? Надо спросить у Седого и заодно выяснить, что ему от меня надо.

Сдаю Марине отчет, выспрашиваю, как найти Гадкевича и после некоторых блужданий по лабиринтам среди заваленного строительным хламом коридора нахожу приоткрытую дверь с табличкой «Заместитель по научной работе…». Нерешительно берусь за ручку. Что-то мне подсказывает: не стоит соваться в пасть незнакомому льву.

Приоткрываю дверь и слышу, как в кабинете звонит телефон.

– Здравия желаю, товарищ генерал! Так точно, товарищ генерал. Нет, этот вопрос решался на уровне департамента. Разрешите доложить лично? Есть!

Шарахаюсь к стенке. Прихлопнув меня дверью, из кабинета выскакивает Гадкевич с папкой «На доклад» и быстрыми шагами удаляется по коридору.

Пять минут у меня есть. Бросаюсь к столу, быстро перебираю бумаги. Указания, письма, аналитические справки… Скорпион скривился бы, Тролль зевнул «Тоска-а-а», но Умник как дома в бумажном море. Отчеты, планы, тематические задания… Вот оно! «Зоопарк»!

Докладная на имя Министра. «Полагаю целесообразным продолжить… перспективные разработки… в соответствии с Постановлением Правительства… информационные материалы прилагаются». Приложение на 5 листах, в 1 экземпляре, только в адрес. Лихорадочно роюсь на столе, но приложения не нахожу. Оборотка – быстро – исполнитель Фазанова Н.И., телефон… отдел… файл. Записать. Под руку попадается квиток для резолюций «В.С. Гадкевич». Сойдет, так даже лучше. Привести все как было. Нет, минутку.

Снова проглядываю текст докладной. Глаз привычно выхватывает из тяжеловесных глыбах канцелярита значимую информацию. «Дислокация… в здании «Темп», строение 3-а, режим содержания опытных образцов «на особом положении», круглосуточно».

Сука ты, Гадкевич!

Собственно, он почти не соврал. Должность и правда офицерская, капитанский потолок. Но! Здание «Темп» находится в комплексе «Спецтехника» на территории заброшенного завода. Почти в центре – две остановки на метро от кольца – зелени там полно: мало того, что асфальт – некоторые крыши березками проросли. Вот только «строение 3-а» – подземный бункер. И о круглосуточном режиме содержания Седой не заикался.

Складываю документы на место, вдруг в ворохе бумаг улавливаю свою фамилию. «Прошу Вас дать указание откомандировать в распоряжение ВНИИ старшего сержанта И.В.Акимочкина». Виза начальника ГУВД: «Не возражаю». Вот как. Без меня меня женили.

Опасливо выхожу в коридор.

От любопытства кошка сдохла, вы что-нибудь об этом слышали? Вместо того, чтобы делать ноги, снова иду в библиотеку. Мимо двери с надписью «Начальник ОНРиО» Фазанова Н.И.» проскальзываю на цыпочках.

– А, кавалер вернулся! – встречает меня Марина. – Уже с билетами?

– Хуже. С поручением.

– Что такое?

– Да вот, Гадкевич просил у Фазановой файл переписать, она исполнитель по документу, а ее нет на месте…

– Откуда у Фазановой файлы? – удивляется Марина. – Она руководитель, а не исполнитель. Это у Маши или Кати надо смотреть. А какой файл?

Показываю Марине квиток.

– О, так он в общей папке. Сейчас найду. Есть дискета, куда записать? Нет? Будешь должен с процентами.

На деятелей из ВНИИ я просто поражаюсь. Поместить файл с конфиденциальной информацией в общую папку! Это чисто их стиль работы. Однажды нам прислали открытой почтой, даже не фельдсвязью, справку – психологический портрет серийного насильника, которого я тогда разрабатывал. С данными из уголовного дела, со всеми подробностями. Как Дубинин тогда орал на начальника отдела ВНИИ, и не поленился ведь позвонить! «А если конверт потеряется?! А если конверт не по адресу придет, его случайно вскроет какая-нибудь бабка, будут обсуждать на лавочке?! А если маньяк на почте работает?!!».

Маньяк работал не на почте, я его вычислил не без помощи аналитиков ВНИИ. И на том спасибо.

Марина дает мне дискету с файлом, церемонно целую тонкие пальчики и иду к выходу.

Внезапно распахивается дверь. Мне навстречу шагают знакомые парни, сегодня они в лейтенантской форме. За спинами маячит Гадкевич.

– Осторожно! Это ценный экземпляр.

Как-то не привык я чувствовать себя экземпляром. Проскальзываю между лейтенантами и бегу к лестнице. Они разворачиваются и несутся за мной. Увы, физкультура не входит в достоинства Умника. Меня догоняют, прижимают к стене. Не давая мне выскользнуть, один из парней приставляет к шее бритву. Я замираю.

Самое страшное для Умника – это порезаться. Видимо, к этому геноморфу прилагается гемофилия, кровь невозможно унять, пока не перекинешься. Послушно следую за парнями. Меня ведут по коридору мимо мешков с цементом и заляпанной двери с надписью «Буфет». Ага!

Делаю вид, что поскользнулся, неуклюже прыгаю в сторону блестящей плитки. Бритва вскользь рассекает мне кожу на шее, но это уже не важно. Секунда – и в зеркальном квадрате возникает переполошенная физиономия Тролля. Отлично! Разворачиваюсь и с размаху бью парня с бритвой. Он без звука рушится на мешки с цементом. Второй отступает в коридор. Догоняю его в прыжке и бью по голове. Готово.

Хватаюсь за перила, раздается треск и я кубарем качусь вниз по лестнице, сжимая в руке обломок перил. Эй, Тролль, балда каменотесанная, осторожней после Умника, ты не бабочка, чтобы порхать.

Я никогда не теряюсь в сложных ситуациях. Не знаю, чего там Умник сомневался, а у меня есть куратор, пусть он за меня и думает. Без приключений возвращаюсь в городок, добираюсь до горотдела и докладываю Дубинину произошедшие события.

– Значит, Гадкевич опять взялся за эту тему, – задумчиво говорит майор. – Фанатик, но казался безобидным. Давай-ка, езжай на курсы переподготовки от греха куда подальше.

И я уехал в Пятигорск.

Курсы переподготовки – это нечто! Марш-броски по горам с полной выкладкой, полоса препятствий, командно-штабные учения крепко врезались мне в память. Вот когда я пожалел, что не могу управлять своими сущностями. Мне еще повезло, штабное учение Умнику досталось. А вот на трехдневной вылазке, когда сменялись Тролль, Скорпион и Умник, ребята удивлялись: то парень по три рюкзака прет, то по скалкам бегает, то в хвосте плетется, но анекдоты травит.

Народ подобрался неплохой, в основном русские, ингушей человек пять. В основном, ребята были постарше, с высшим образованием, но дедов из себя не корчили. Даже то, что я не пил со всеми разведенный спирт, не очень вредило моей репутации. Мусульмане тоже не пили. Некоторые.

Ближе всех я сошелся с Талгаром Кодзоевым, моим ровесником по кличке Матроскин – он любил ходить в затрепанной тельняшке и развесил у себя над койкой календари с кошечками.

С Талгаром случилась странная история. Как-то на вылазке в горах мы пошли за водой. Ручей журчал вдоль отвесных скал и крутых травянистых склонов метров на сто ниже лагеря, спускаться приходилось по козьим тропам. Я замешкался, Матроскин убежал вперед, я прибавил шагу и вдруг увидел, как его макушка исчезает за краем обрыва. Я бросился вперед: тридцать метров гладкой стены, потом россыпь камней и перегиб. Талгара не было видно. Хорошо, что я был в тот день Скорпионом! Как есть, головой вниз я рванул по скалам, вглядываясь и боясь увидеть следы крови на камнях, изломанное тело…

Матроскин стоял на нижней тропе и курил. Там же стоял парень из местных и что-то ему втолковывал. До меня доносились обрывки фраз на гортанном языке вперемешку с матом.

Талгар покачал головой. Парень резко сказал: «Ш-шайтан!», как выплюнул, повернулся и резво поспешил вниз по ущелью. Я вышел на тропу.

– Быстро ты спустился, – сказал Матроскин. – А я вот с братом поругался. Родичи мечтают меня к делу пристроить. Не могу я. И не хочу! У меня отец в милиции работал, там у вас, в Домодедово. Геройски погиб, я медаль у матери отобрал, сам храню. А они хотят, чтобы я анашу через перевалы возил! – Талгар сплюнул и тоскливо оглядел горы. – Я так и сказал: попадешься – не посмотрю, что родственник! А он: овца паршивая. Я не овца, я милиционер!