Текст книги "Плачущие тени (СИ)"

Автор книги: Юлия Бузакина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

– А ради кого я там торчу с утра до вечера?! – возмущенно воскликнула Наталья Петровна.

– Все равно, так жить нельзя, – чуть миролюбивее заявил Платон. – Надо еще чем-то увлекаться. Иначе можно свихнуться.

– У меня завтра встреча. Старый приятель пригласил на чашку кофе. Так что, можешь быть спокоен. Я не свихнусь.

– А этот твой приятель, тоже юрист, наверное? – хихикнул Платон. – Будете вместе уголовное право обсуждать? Бла-бла-бла, статья сто семнадцатая гласит примерно следующее… Нет, что вы! Она имеет совершенно иное значение!

– Вот тебе не стыдно, сынок? – уже по-настоящему расстроилась Наталья Петровна.

– Ни капельки! – весело отозвался Платон и вышел из кухни.

Но даже сын с его ехидством не смог испортить Наталье Петровне настроение на следующее утро. К встрече с Сашей она готовилась с такой тщательностью, будто ее запертая на долгие годы внутри женская натура решила вырваться из заточения и покорить всех вокруг.

– Не многовато ли стараний для какого-то задерганного жизнью юристика? – брезгливо высунулся из своей комнаты Платон.

– Тебе-то что до этого? – вспыхнула Наталья Петровна.

– Да ничего. Просто я тебя такой вижу впервые.

– А меня и на кофе пригласили чуть ли не впервые.

– Да ладно! Можно подумать, папа тебя никогда не звал никуда!

– Дай-ка, вспомню… звал, да. В последний раз мы с ним вместе пили кофе в уличном кафе как раз перед тем, как идти в ЗАГС, документы о разводе подписывать. – Нервно засмеялась Наталья Петровна. Но это был смех сквозь слезы.

В этот момент у нее зазвонил телефон. Приехал Александр Велюров.

– Все, до встречи! – Накинула на плечи коричневую норковую шубку Наталья Петровна и подхватила сумочку. Платон пробурчал что-то невнятное в ответ.

Александр Велюров стоял возле своей чисто вымытой роскошной машины, скрестив руки на груди. На этот раз он оделся не так официально – белая водолазка, темно-синие джинсы и короткая дубленка цвета кофе с молоком, отороченная по краям мехом. Заметив Наталью Петровну, он приветливо взмахнул рукой и распахнул перед ней дверцу.

– Добро пожаловать в мой экипаж, мадам!

– Ты ни капли не изменился, – улыбнулась она и села в машину.

…Они пили кофе в «Ретро». Саша рассказывал о службе. Это было так похоже на него – все время что-то говорить, без умолку. Наталье Петровне казалось, что она снова вернулась на семнадцать лет назад, в ту весну на первом курсе. Они только познакомились, и Саша все говорил, говорил. Заметив в ее лице благодарную слушательницу, он часто рассказывал ей свои истории. Пока на него не положила глаз дочь замдекана.

От неприятных воспоминаний Наталья Петровна вздрогнула, и сознание тут же услужливо вернуло ее к реальности.

– Наташ, а давай в планетарий сходим? Мы же там так и не были! – Вдруг пришла в голову Александру идея. – Помнишь, мы на втором курсе группой собирались туда идти, а потом не сложилось что-то со временем?

– Помню… – смеялась она. И будто не было семнадцати прошедших лет. – С каких это пор ты решил все забытые мечты воплотить в реальность?

– С тех пор, как позавчера встретил тебя на улице. Встречи ведь случайными не бывают. – Многозначительно посмотрел на нее он.

К планетарию по аллее парка они шли, держась за руки. Александр все говорил, Наталья Петровна, затаив дыхание, слушала. Еще никогда мужчина не казался ей таким близким и родным. И звезды в планетарии сияли особенно ярко.

– А еще мы не катались на колесе обозрения! – уже на выходе из парка Горького дернул ее за руку он. И вот они сидят в противно скрипящих, поржавевших кабинках, а колесо обозрения поднимает их все выше. Родной город виден, как на ладони.

Холодный февральский ветер продувает открытую кабинку насквозь, и Наталья Петровна инстинктивно прижимается к Сашиному сильному плечу. Он улыбается и пытается согреть ее руки в своих ладонях.

– Сегодня был самый лучший день в моей жизни! – с умилением шепчет она, прикрывая глаза от удовольствия.

Вот и машина, на которой он привез ее в парк. Наталья Петровна без лишних слов забралась внутрь – слишком холодно было наверху.

– Я уезжаю на несколько дней в Краснодар. Служебная проверка, – остановив машину возле ее многоэтажки, сообщил Саша. – Как приеду, позвоню.

– Ну, хорошо… – не очень понимая, что надо говорить в таких случаях, согласно кивнула Наталья Петровна.

Он галантно поцеловал ее руку на прощание, и она вышла из машины.

Это был очень странный сон. Наталья Петровна лежала в своей комнате на диване, натянув одеяло до самой шеи, и пыталась вспомнить, отчего же ей было так тоскливо и жутко в этом сне. Но воспоминания не шли. Из окна в комнату светил мягкий свет уличных фонарей. Она прислушалась. Платон тихо сопел в своей комнате.

Где-то снаружи посигналила и промчалась редкая в предутренние часы легковая машина. Свет фар осветил на мгновение стены, а потом исчез.

Наталья Петровна вздохнула и закрыла глаза. Сон не шел. Она ворочалась с боку на бок, объятая необъяснимой тревогой. За свое будущее, за будущее сына.

Спустя час машины за окном стали мелькать все чаще. Их фары пробегали светом по стенам, оставляя на мгновение след из теней. Наталье Петровной показалось, что это призраки прошлого заполняют собой комнату, оживают и сползают по стенам в виде образов. Воображение играло с ней злую шутку – тени плясали на стенах свой дикий, необузданный танец, всхлипывали и стонали. Они напоминали ей людей. Вот декан факультета презрительно усмехается ей в лицо, не веря в потенциал Платона. А вот Сергей Владимирович, со своей вечной бравадой и рыжей, падающей на широкий лоб челкой. Позади маячила прихрамывающая и жалкая тень сына.

Тени плясали свой танец. Они перестали стонать и теперь дико хохотали. Наталья Петровна вскрикнула и натянула одеяло на голову. В следующее мгновение тени исчезли. Будто и не было их вовсе. Комната снова погрузилась в полумрак.

Именно в этот день Наталья Петровна проспала. Собираясь на работу с бешеной скоростью, она чуть не забыла распечатанную статью в журнал, и теперь неслась к автобусной остановке, размахивая статьей в файле. Маршрутное такси ушло прямо у нее из-под носа, проспект Буденовский стоял сплошной пробкой, и Наталье Петровне пришлось выскакивать на обочину дороги и нырять в пешеходный переход. Так у нее появлялся шанс добраться до работы быстрее. В такие моменты она очень жалела, что пришлось продать машину. Как не крути, а без машины в большом городе не обойтись.

– Ну, сколько можно ждать Вашу статью? – недовольно фыркала главный редактор за большим столом, заваленным книгами и папками. – Я принимаю так поздно в последний раз! Иначе – ждите очереди в следующий номер!

Наталья Петровна подкатывала глаза и кивала. Она не испытывала симпатии к грузной редакторше, возомнившей себя центром вселенной. Но впереди ее ждали три пары занятий со студентами, и тратить энергию на препирательства не имело смысла.

После обеда ей удалось добраться до родной кафедры. Рядом с Марьяшей чинно распивал кофе Сергей Владимирович, и Наталья Петровна подловила себя на мысли, что ее это раздражает.

– Наталья Петровна! – Оживился заместитель декана. – А я Вас жду. Декан к себе вызывает, у нее есть к Вам личный разговор.

– Что-то серьезное? – нахмурилась Наталья Петровна.

– Мне не докладывали. – Пожал плечами он.

– Уже иду. – Положив папку с материалами для лекции на стол, Наталья Петровна двинулась в деканат.

– А, Наталья Петровна! Хорошо, что Вы подошли! – декан факультета натянула дежурную улыбку и приветливым жестом указала на стул. – Присаживайтесь!

Наталья Петровна понуро устроилась напротив декана. Начало беседы не сулило ничего хорошего, и она приготовилась к самому худшему.

– Наталья Петровна, я хочу, чтобы вы знали – факультет гордится вашими достижениями и теми усилиями, которые вы вкладывали в его развитие все эти годы. Но в нашем ВУЗе сложилась очень неоднозначная ситуация. За счет уменьшения количества студентов сокращается нагрузка. Держать две отдельных кафедры со следующего года не имеет под собой никаких оснований. Ваш контракт заканчивается в июне. Скорее всего, вас оставят преподавать ваши дисциплины. Увы, в новом контракте вы не будете значиться заведующей. Мне жаль. Я всеми силами стараюсь сохранить людям работу. Я стараюсь быть объективной. Но мне все равно не удастся спасти всех. Поверьте, это страшное бремя – вытаскивать одних и оставлять тонуть других. – Декан тяжело вздохнула и поднялась со своего места. Подошла к окну и выглянула в него, будто ища поддержки.

Наталья Петровна молчала. У нее не было сил что-то возразить или противопоставить.

– Вы знаете, за годы моей работы на посту декана факультета я всеми силами старалась поддерживать преподавательский состав. И мне сейчас очень тяжело делать выбор. Вам я хотя бы сохраню рабочее место. Многие уйдут, не получив даже этого. Возможно… Возможно, спустя некоторое время все поменяется. Но не сегодня.

– А как же… мой Платон? – выдавила из себя Наталья Петровна, и в горле образовался неприятный ком.

– За место Платона нам придется сражаться. Но давайте хотя бы в этом случае верить в хорошее. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы он прошел отбор. С вашей стороны потребуется идеально сдать ЕГЭ.

– Спасибо… – шепнула Наталья Петровна и медленно поднялась. Темы для приватного разговора были исчерпаны.

– Мам! Но так нельзя! – восклицал Платон за ужином. – Зачем убиваться из-за этого? Ты отличный преподаватель, и необязательно быть военачальником!

– Это же… вся моя жизнь! Научные работы, исследования! – горько всхлипывала Наталья Петровна. – Я так много материала собирала для твоих будущих работ! Чтобы тебе было легче защищать диссертацию!

– Мам, да кто тебе сказал, что я захочу защищать диссертацию? У меня совсем другие планы на мою профессию!

– Да какие, Плато-оша? – навзрыд протянула она. – Что ты будешь делать, если не преподавать?

– Устроюсь юристом в какую-нибудь строительную компанию. Мне архитектура нравится!

– Да выбрось ты из головы эти глупости! – доведенная почти до нервного срыва, прокричала Наталья Петровна. – Я не знаю никого в этой отрасли! А если меня не будет рядом, тебя некому будет прикрыть!

– А зачем меня прикрывать, мама? – холодно поинтересовался Платон. – Ты думаешь, что я не смогу справиться сам?.. Постой-ка, ты же не веришь в меня, да?

Он нерешительно замер посреди кухни, поразившись своей догадке.

– Как же не верю? Конечно же, верю! – тут же принялась отчаянно лгать Наталья Петровна. – Просто я думала, что там, где есть я, тебе будет проще устроиться!

– Мне не нужна твоя опека, мама. – Метнул в ее сторону полный презрения взгляд Платон. – Я сам хочу свою жизнь строить.

– Но если я буду рядом, тебе будет намного проще! – с отчаянием воскликнула она. – Как же ты этого не понимаешь…

– Это потому, что я хромой, да? – ощетинился сын.

– Но это есть, сынок! С этим надо как-то жить!

– А папа говорит, что это можно исправить.

– Папа?.. А когда ты с ним разговаривал?

– Сегодня утром.

– Но мы же договаривались – папы больше не существует! – захлопала мокрыми от слез глазами Наталья Петровна.

– Для тебя, может, и не существует. А для меня он есть и будет всегда. И папа, в отличие от тебя, в меня верит.

Платон развернулся и похромал из кухни в свою комнату.

– Платон! Платоша!.. Но так нельзя, сынок! – прокричала ему вслед мать.

Сын демонстративно хлопнул дверью комнаты.

Наталья Петровна осталась на кухне одна. Она громко плакала, уронив голову на стол. Она чувствовала себя несчастной и одинокой. Ей казалось, собственный сын только что предал ее идеалы.

Пятница не предвещала ничего хорошего. Совещание в кабинете у декана затянулось на два часа, и от обсуждений будущего дисциплин и нагрузки у Натальи Петровны разболелась голова. Теперь, для того, чтобы остаться на своем рабочем месте, преподаватели должны будут выдержать конкурс. Доказать свое профессиональное мастерство и набрать необходимое количество баллов. «Мы обязаны состязаться друг с другом… как это ужасно! Нас, благородных представителей интеллигенции, будто выбросили на арену древнего Рима, как гладиаторов, и теперь требуют, чтобы мы перегрызли горла один другому…» – чуть не плача, рассуждала Наталья Петровна по дороге на кафедру.

На кафедре было тихо. Марьяша что-то быстро печатала за компьютером. На окне в видавшей виды вазе одиноко стояли белые тюльпаны.

– Что, Сергею Владимировичу больше заняться нечем, как за подснежниками в лес ходить? – зло уставилась на цветы Наталья Петровна. – Ему, конечно, о своем будущем волноваться нечего! Отчего же по лесу не побродить?

– Это… не Сергей Владимирович, – оторвалась от компьютера Марьяша и как-то странно посмотрела на Наталью Петровну.

– А кто же тогда? – насмешливо покосилась на тюльпаны та.

– Это вам принесли. Вернее, принес.

– Кто принес? – удивленно распахнула глаза Наталья Петровна.

– Такой мужчина… очень привлекательный, в кашемировом пальто. Спрашивал вас, а я сказала, что вы на заседании и будете нескоро. А он протянул мне тюльпаны. Говорит: «передайте тогда ей вот это… как самой обаятельной заведующей». Он на службу спешил и поэтому ждать вас не остался. Да там записочка на окне лежит, в ней все написано.

Наталья Петровна замерла. Только сейчас позади вазы она заметила сложенный вдвое листок бумаги. Быстро подхватила его и раскрыла. Руки противно подрагивали от волнения. «Ната! Я очень хотел сделать тебе сюрприз. Купил в переходе тюльпаны, волновался, как мальчишка. К сожалению, тебя не застал. А меня ждут неотложные дела. На выходных позвоню. Саша Велюров» – гласил размашистый почерк.

Наталья Петровна судорожно сглотнула и быстро спрятала листок в сумку. Растерянно посмотрела на тюльпаны, чувствуя себя полной дурой. В ее возрасте глупо радоваться подаренным цветам. Даже если они от того самого Саши Велюрова, которым она грезила в юности.

– Это так романтично, – мечтательно произнесла Марьяша и приложила ладони к сердцу. Наталья Петровна промолчала. Ответить на это лаборантке ей было попросту нечем.

Дома она бережно поставила тюльпаны в самую красивую хрустальную вазу, успевшую покрыться слоем пыли за годы забвения. Ей казалось, что лучше этих цветов нет в целом свете.

Платон вернулся поздно. Он небрежно сбросил в прихожей куртку, презрительно хмыкнул в сторону цветов и похромал в свою комнату.

– Платоша…как дела, сыночек? – заискивающе улыбаясь, встала в дверях его комнаты Наталья Петровна.

– Нормально дела. – Снимая свитер, буркнул сын.

– А я там котлеток нажарила. Салат сделала. Не хочешь поужинать?

– Поужинать не откажусь.

– Ну, вот и отличненько. Тогда я уже стол накрываю, – поспешила на кухню Наталья Петровна.

Ужинали в полном молчании.

– Мам, я тут хотел тебя предупредить… Я в мае к папе в гости поеду.

– Как в гости?! – подскочила она от удивления. – Ты вообще представляешь себе, что это такое, в другую страну лететь?!

– Да, конечно. Папа сейчас оформляет для меня официальное приглашение на десять дней.

– Только на тебя одного?! – обезумев от беспокойства, почти прокричала Наталья Петровна. – А я теперь не в счет? Со мной он посоветоваться забыл?!

– Он тебе два раза по скайпу звонил. Тебя же дома нет постоянно! – развел руками сын.

– Так, все! С меня довольно! Я должна поговорить с ним немедленно! Мы не можем позволить себе путешествия накануне твоего поступления!

– Мам, успокойся… тебе пора седативные средства принимать. Только посмотри на себя!

Наталья Петровна оттолкнула сына и устремилась к компьютеру. Вид у нее и вправду был обезумевший – глаза от страха расширились и стали огромными, волосы стояли почти дыбом. Платон похромал следом.

Ей казалось, компьютер загружается чудовищно медленно. Его, будто заморозили злые пляшущие тени, недавно поселившиеся в ее комнате, и теперь никак не хотели отмораживать.

– Толя! – без приветствия накинулась на немного опешившего бывшего мужа в компьютере Наталья Петровна. – Ну, разве так можно?! Какое приглашение накануне ЕГЭ и вступительных экзаменов?! Ты представляешь себе, сколько стоит билет на самолет?!

– Натка! Сколько лет, сколько зим! – почему-то обрадовался бывший муж. – Тебе же дозвониться невозможно! Я уже официальное приглашение составил, как раз в начале мая Платончика к себе заберу! Да ты за деньги не беспокойся! Я все расходы на себя возьму! И перелет, и проживание! У меня как раз отпуск на май выпадает, и мы с Платоном столько всего посмотреть успеем!

Наталья Петровна набрала в легкие побольше воздуха, собираясь сбить пыл с довольного супруга, живущего в параллельной реальности, как вдруг за ее спиной раздался возглас Платона:

– Я так хочу к тебе, папа! Я так давно не видел тебя! У меня загранпаспорт без дела уже второй год пылится!

У обоих мужчин – совсем поседевшего отца и внезапно повзрослевшего сына – горели глаза от нетерпения и предвкушения скорой встречи. Наталья Петровна почему-то осеклась на полуслове и осторожно выдохнула. В горле образовался ком.

– Это самое глупое решение из всех, что мне доводилось принимать, – молвила она и медленно встала. Платон тут же занял ее место и принялся весело обсуждать подробности будущей поездки с отцом.

Остаток вечера Наталья Петровна судорожно проплакала в подушку. Она даже не могла уловить нить своего отчаяния, настолько все запуталось в последние дни. Ее переживания по поводу работы, скорое поступление сына, а тут еще и поездка в Германию, как снег на голову. Ей казалось, путешествие – это страшно глупое и неоправданное решение, угроза ее собственной целостности. Инстинктивно она ощущала тревогу, когда не могла опекать Платона. А сын всеми силами пытался вырваться, вдохнуть свободной грудью. Ей казалось, он неоправданно рискует, поддаваясь порывам юности. Ее сценарий его будущей жизни был просчитан и продуман. Материалов для его будущей научной диссертации она набрала столько, что хватило бы на собственную докторскую. На собственную… которую не создала, беспокоясь о Платоне. Эх, если бы у нее на руках была докторская диссертация, ей бы не грозило увольнение. С ней бы больше считались на родном факультете. Ее бы не лишили должности заведующей так легко. А сейчас с ней нянчатся лишь из жалости и сострадания к Платону. Какой жуткий поворот! На факультете с ней поступают точно так же, как и она всегда поступала с сыном. А теперь ее сын жаждет свободы. Он еще не высказывает открыто свой протест материнскому сценарию собственного будущего, но незапланированная поездка к отцу – это первый тревожный звонок.

К середине ночи Наталья Петровна с удивлением обнаружила, что у нее кончились слезы. Сдавленные рыдания продолжали давить спазмами, но глаза теперь были сухими и красными. По стене снова пробежала таинственная темная тень – след от фар мелькнувшего в темноте улицы автомобиля. «Не хочу…Я не хочу смотреть этот спектакль!» – с горечью натянула она на голову одеяло и вскоре заснула.

Воскресенье выдалось хмурым и пасмурным. С самого утра накрапывал дождик, по улице торопливо бежали, прячась под зонтиками, одинокие прохожие. Прямо на бульваре стоял торговец с коробкой маленьких разноцветных букетиков. Четырнадцатое февраля – день влюбленных. Наталья Петровна, обделенная мужским вниманием, относилась к подобным праздникам с тихой ненавистью и считала их выдумками иностранной буржуазии, не знающей, чем еще себя развлечь. Для нее не было большого различия между днем Валентина и Хеллоуином. Разве что во времени года.

Она закуталась в плед и отошла от окна. Утро казалось омерзительным.

Неслышно открылась дверь. В комнату, бережно сжимая в руках бумажное сердечко, заглянул Платон.

– Надеюсь, ты припасла для меня Валентинку, мама?

– Я забыла ее на юридическом факультете. Извини, там нас не учат нежностям, – холодно произнесла Наталья Петровна. Но бумажное красное сердечко с нарисованным котенком приняла.

– Жаль, что вас там этому не учат, – грустно вздохнул Платон. – Я надеялся, что ты вспомнишь про валентинов день. Думал, мы с тобой купим пирожные или тортик, и попьем вместе чаю.

– Отпразднуем твой отъезд в Германию? – колко отозвалась мать.

– Ой, ну далась тебе эта Германия! Разве ты никогда не допускала мысли, что я могу скучать по папе?

– Как можно скучать по тому, кто предал? Он бросил нас здесь, а теперь живет там припеваючи, и тебя переманивает! Разве он может понять, как нам здесь тяжело сейчас?

– Он хочет помочь! Но ты всегда гордо отказываешься! Сколько раз он предлагал оплатить моих репетиторов?

– Нам не нужны его жалкие подачки!

– Гордыня грех, мама. А ты нос задрала выше всех, и строишь из себя жертву, благородно взошедшую на эшафот! Если бы мы не отказывались от материальной помощи папы, нам не пришлось бы продавать машину!

– С каких это пор ты меня поучать решил?! – взорвалась Наталья Петровна.

– Я не поучаю тебя. Просто говорю то, что думаю. Не хочешь пирожные с чаем, и не надо. – Обиделся Платон и пошел собираться к репетитору.

Наталья Петровна поднялась с постели и направилась в душ. Настроение было испорчено. Его не поднимали даже струи горячей воды.

Она уже вытирала голову полотенцем, когда зазвонил сотовый телефон. Сердце удивленно подпрыгнуло – это был звонок от Саши Велюрова.

– Ната, приветик! Ты какие пирожные любишь?

– Привет… Пирожные? – растерялась она. – Не знаю. Никакие. Всякие.

На другом конце провода раздался бархатистый смешок.

– Ну, тогда я всяких куплю. Через двадцать минут буду у тебя. Ставь чайник!

Будет у нее?! Вот так просто, без договоренностей заранее?! Наталья Петровна бросилась в свою комнату. Молниеносно собрала постель. Раздвинула тяжелые гранатового цвета портьеры, придвинула журнальный столик к дивану. Комната быстро превращалась в гостиную. Не успев отдышаться, она метнулась к комоду. Нервно подкрасила глаза и губы, нанесла румяна на скулы.

– Платон! Чайник поставь! – крикнула в коридор, и только тут заметила, что стоит, завернутая в полотенце. Кинулась к шкафу. Не найдя ничего подходящего, дернула с вешалки свой алый шелковый халат. Подумала, что это несусветная глупость – встречать гостя в халате, и снова распахнула шкаф. В этот момент раздался протяжный звонок в дверь. Осознав, что гостя все же придется встречать именно так, Наталья Петровна затянула потуже пояс длинного шелкового халата и поспешила в прихожую.

Он стоял в дверях и улыбался. Жутко привлекательный, пахнущий дорогими духами и дождем. Его руки были заняты двумя крепко перевязанными картонными коробками из кондитерского магазина и букетом роз нежного персикового оттенка.

– Ну, приветик, – по-хозяйски шагнул он в прихожую. – Какая ты… яркая. Похожа на весну.

Наталья Петровна отступила на шаг назад и судорожно сглотнула. Губы предательски дрогнули и расплылись в улыбке.

– Привет.

В проходе нерешительно замаячил Платон.

– Мам, а кто это? – нахмурившись, спросил сын.

– Александр Константинович, – бодро протянул руку юноше Саша Велюров.

– Платон, – недоверчиво пожал руку тот.

– Платоша, мы с Александром Константиновичем учились на одном курсе. Вот, недавно снова встретились, – заискивающе улыбаясь, поспешила объяснить Наталья Петровна. – Саш, давай пальто, а то оно мокрое совсем.

– А-а, снова юридический факультет… – разочарованно потянул сын.

– Юриспруденция, молодой человек, это область неисчерпаемых возможностей, – протягивая хозяйке цветы и коробки с пирожными, произнес Александр.

Наталья Петровна унесла угощение и цветы на кухню и быстро вернулась. Помогла гостю повесить влажное пальто на вешалку и пригласила в гостиную.

– Ты располагайся, я сейчас чай принесу. – Суетилась она. – Платон! Ты с нами чай пить будешь?

– Нет, мне уже пора! – отозвался из прихожей сын. – Вернусь к вечеру!

– Зонт возьми! А то промокнешь ведь… – произнесла она вслед хлопнувшей двери.

На подносе появились красивые чашки и блюдца, сахарница, горка из разных пирожных и ароматный чай с мелиссой. Наталья Петровна внесла все это великолепие в гостиную и поставила на журнальный столик перед Сашей. Немного замешкалась, наливая чай ему в кружку.

– Наташ, прекрати суетиться! – улыбаясь, поймал ее за руку он. – Сядь уже рядом. Расскажи, как у тебя дела.

– Да, что дела! – махнув рукой, присела рядом Наталья Петровна и осторожно взяла горячий чай. – Нагрузку сокращают, преподавателей будут увольнять… Со следующего учебного года я уже не заведующая кафедрой. Каждый день происходит что-то из ряда вон выходящее, такое, что уже нельзя как-то исправить или изменить. И приходится трястись за свое место. Ведь от этого зависит будущее Платона.

– Почему? – удивленно посмотрел на нее Саша.

– Что «почему»? – не поняла она.

– Почему от твоей работы зависит будущее сына?

– Но… А как же иначе? – ужаснувшись его непонятливости, пробормотала Наталья Петровна.

– То есть? – хмыкнул Саша и весело отправил себе в рот маленькое пирожное «картошка».

– Как он сможет поступить и учиться дальше без моей поддержки?

– А у него, что, имеются серьезные отклонения в интеллектуальном развитии? – округлил глаза Саша.

– Нет, что ты! Он круглый отличник!

– А к чему ему тогда твоя поддержка? Он же почти мужчина, Ната! С поступлением, да, согласен, подстраховать надо. А дальше – только сам. Иначе ты своей опекой ему всю жизнь поломаешь. Ну, Наташа! Ты же педагог! Доктор юридических наук!

– Я не доктор. Я только доцент. – Растерялась она.

– Восемь лет назад на научной конференции в Ереване ты, мне помнится, готовила материалы для докторской… – теперь уже растерялся и Саша.

– Готовила. Только потом понеслось – развод, размен квартиры, отъезд мужа в Германию. Да много ли надо для того, чтобы предать забвению свою мечту? – отчего-то Наталье Петровне стало очень обидно от того, что у нее до сих пор не написана докторская.

– А сейчас? Разве тебе что-то мешает заняться этим именно сейчас? – ободряюще улыбнулся ей Саша.

– А как же… Платон? – глотнула немного остывший чай из кружки Наталья Петровна.

– А Платон, слава Богу, вырос, – подмигнул ей Саша. – Слушай, а давай на Левый берег в ресторан рванем? Шашлык закажем, посидим в свое удовольствие! Как тебе идея?

– Ну… не знаю даже.

– Поехали! Собирайся! Я пока такси закажу, – уже загорелся новой идеей Саша.

– Ладно, поехали… – робко согласилась Наталья Петровна и поставила чашку на поднос.

В «Левбердоне» работал зимний сад, и они заняли столик рядом с прудиком, в котором водилась живая форель. Сделали заказ.

– Ты коньяк будешь? – предложил Саша.

– Лучше бокал сухого вина, – все еще чувствуя скованность, поправила светлое шерстяное платье с объемным воротником Наталья Петровна.

Время летело незаметно. Саша, как всегда, много говорил. А под коньяк и шашлык он говорил еще больше. О юридических казусах в работе прокуратуры и о смешных случаях из жизни. Наталье Петровне нравилось его слушать. Когда Саша говорил, она успокаивалась. Но исполняя роль благодарной слушательницы, мысленно она все время возвращалась к их разговору в квартире. В сердце разгоралась необъяснимая тревога.

– Все, я больше не могу! – запротестовала она, когда принесли десерт. – Так много еды в меня попросту не влезет!

– Да ладно! Съешь хотя бы ложечку! – смеялся Саша, запихивая ей в рот чайную ложку мороженого, щедро посыпанного шоколадной крошкой.

– Отстань! – давясь и смеясь одновременно, мычала она.

– Хорошо. А хочешь на Пушкинскую? Погуляем рядом с Публичной Библиотекой. А если проголодаешься снова, там есть кондитерская «Итальянский квартал», – заулыбался он и подозвал официанта.

Перекресток на Пушкинской встретил их сыростью и ветром. Но гулять под руку с Сашей было прекрасным само по себе, и погода в такие мгновения не имела никакого значения. Наталья Петровна еще никогда не чувствовала себя настолько счастливой. Ей казалось, что годы растворились, и время не властно над чувствами. Саша шутил, она смеялась. Весело подтрунивая друг над другом, они дошли до Публичной Библиотеки.

Несмотря на холод и дождь, возле библиотеки царило оживление.

– Почему здесь так людно? – нахмурилась Наталья Петровна.

– Так это манифестанты! Митинг против разрушения Парамоновских складов, – пояснил Саша и указал на плакаты. «Родник на Парамонах для всех!» «Родник на Парамонах – живое сердце Ростова!» – гласили самодельные надписи.

– Боже мой! Ну, кому это все нужно? – закатила глаза Наталья Петровна.

– Тогда, когда любовей с нами нет,

Тогда, когда от холода горбат,

Достань из чемодана пистолет.

Достань. И заложи его в ломбард.

Купи на эти деньги патефон

И где-нибудь на свете потанцуй! – громко процитировал Иосифа Бродского не очень трезвый мужской голос за ее спиной.

Саша насмешливо хмыкнул и отвел Наталью Петровну в сторону.

– Думаю, Ната, если народ собрался, то ему это нужно. Но идем дальше. Побродим еще немного – и в «Итальянский квартал», греться.

Она с готовностью шагнула за ним следом, и вдруг ее взгляд зацепился за что-то знакомое. Среди манифестантов ясно прорисовывался силуэт Платона. Сын весело балагурил с парой молодых людей и чувствовал себя как рыба в воде. Наталья Петровна окаменела.

– Саша…это же Платон там! – указала она рукой в сторону сбитой вручную трибуны.

– Как, Платон? Ты же его к репетиторам отправила? – обернулся в указанном направлении ее спутник и тоже удивленно замер.

В кондитерской было тихо. Наталья Петровна и Платон сидели за столиком, сверля друг друга взглядами. Саша заказывал кофе и булочки.

– Как же это так, сынок? – с горечью восклицала Наталья Петровна. – Ты прогулял занятие у репетитора и ничего мне не сказал?

– А разве ты бы смогла это понять?! – отчаянно вскинув руки, почти прокричал Платон. – Ты вообще способна хоть что-то видеть, кроме своей науки и факультета?

– Я же деньги репетиторам плачу за эти занятия! Немалые деньги, между прочим!

– Так не плати. Кто тебя заставляет? Все равно зачисление идет по результатам ЕГЭ.

– Эх, молодой человек, негоже так с матерью разговаривать. – Садясь за столик, нахмурился Саша. – Где это видано, чтобы юные создания так неуважительно со старшими себя вели?

– А вы кто вообще? – ощетинился Платон. – Разве вас касаются наши с мамой отношения?

– Платон, достаточно! – резко одернула сына Наталья Петровна. – Александр Константинович имеет полное право высказать свое мнение!

Но ее фраза уже не могла спасти ситуацию. Она тяжело вздохнула и отвернулась к окну. Свидание было безнадежно испорчено.

После кофе такси везло их домой. Дорога прошла в полном молчании. Возле остановки Платон шумно вышел, а Наталья Петровна неловко улыбнулась своему галантному кавалеру.

– Мне так жаль, Саш… Я все испортила, – скомкано проговорила она. Саша подмигнул ей в ответ, но вышло это как-то не весело.