Текст книги "Ученье – свет, а богов тьма"
Автор книги: Юлия Жукова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Юлия Жукова
Ученье – свет, а богов тьма
Глава 1
С тех пор как наш и без того разнообразный быт пополнился норовистым подростком, каждое утро начинается с краткого гуйхалаха неизвестно кому, чтобы сегодня день прошел мирно и не слишком угрюмо. Честно говоря, когда я обнаружила, что у моего мужа есть ребенок от прежней невесты, я ожидала, что это мне будет тяжело с ним выстроить отношения, а получается вовсе наоборот: со мной у Кира контакт, мир и довольство, а с Азаматом не пойми что. Вчера вот опять были проблемы, не знаю, может, Азамату удастся воспользоваться моим методом трудотерапии… Хорошо хоть наш младшенький папу неизменно радует, а то совсем бы мой муженек загрустил. Ну, совсем-то загрустить я ему не дам, в конце концов, не только в детях счастье, как мы вчера неоднократно установили.
Завтрак Азамат приносит мне в постель, как в старые добрые времена.
– Я смотрю, тебе вчера понравилось, – сонно хмыкаю я.
– Конечно, понравилось, – бодро отзывается он, деловито размешивая мне сахар в кофе. Такой муж мне нравится существенно больше, чем то, что бродило с невидящим взглядом по дворцу последнюю пару недель. Протягиваю руку и глажу его по щеке – она еще бугристая, но уже почти нормального цвета. Азамат целует мою руку.
– Ты сегодня в хорошем настроении, – замечаю я.
– Я последовал твоему совету, – улыбается он, подавая мне чашку. – Попросил Кира помочь. Это и правда творит чудеса: он немедленно стал вести себя нормально.
– А к чему ты его припахал? – интересуюсь, кроша на одеяло печеньем. Все равно сегодня все стирать, можно и помусорить.
– Готовить завтрак Алэку. Мне мать рассказала несколько отличных рецептов такого пюре, как ты с Гарнета заказываешь. Алэк уплетает за обе щеки!
Я с трудом проглатываю печенье.
– Ты не мог бы показать мне эти рецепты прежде, чем проверять их на ребенке? И, надеюсь, ты проследил за Киром, когда он готовил?
Волосы Азамата резко становятся пышнее – как будто хотят встать дыбом, но не могут из-за длины.
– Лиза! Ты что! Кир не причинит вреда Алэку, как ты можешь такое предполагать?!
Ясно. Уровень адекватности: ноль целых хрен десятых.
– Я не имела в виду нарочно, – поясняю по слогам. – У Кира представления о санитарии даже по твоим меркам дикие. Применительно к целительству он, кажется, уразумел, что к чему, но на еду это вряд ли перенес.
– А… – Муж немного теряется. – Извини, я тебя неправильно понял.
– Да, я заметила, – киваю, недоуменно его рассматривая. – И судя по твоей реакции, у тебя у самого были опасения по этому поводу.
– Ну, – Азамат на секунду опускает глаза, – он, конечно, немного завидует Алэку. Но я абсолютно уверен, что Кир не станет ему нарочно вредить. Я понимаю, если бы Алэк был постарше, а так – младенец, ну что с него взять?
– Да нет, они вроде нормально друг к другу относятся. Но ты бы все-таки за Киром присмотрел, мало ли где он напортачит. Будет хуже, если он что-то сделает не так, а мы никак не сможем узнать, была ли это ошибка или умысел.
– Естественно, я за ним присмотрел, – заверяет Азамат. – Я и овощи вымыл, и все необходимое ему сам выдал. А рецепты, я думаю, хорошие. Ма по ним меня в детстве кормила, видишь, выжил. Да и вообще, она плохого не посоветует. Ты сама говорила, что у нее хорошая интуиция в делах здоровья. У Алэка покупной еды одна баночка осталась, остальное все скисло. Я не хотел тебя будить…
– Ну ладно, живи. А с матерью ты сегодня уже разговаривал, что ли?
– Да, она звонила спросить, как там Аронова девочка. Боялась сразу ему набрать, мол, вдруг дочка не выжила.
Я тяжело вздыхаю. Ийзих-хон могла бы и побольше верить в мои способности.
– Так что, Кир тебя послушался и даже не устроил скандал?
– Именно! Да не просто послушался, мне кажется, он с удовольствием взялся за дело. Видно, и правда ему нравится приносить пользу.
– Ну пойдем, – говорю я, выскребаясь из кровати, – посмотрим на это чудо.
Внутренне мне все же не по себе, я еще никогда не оставляла Кира с Алэком наедине. Вроде последнее время Кир Алэка принял. Но все равно не по себе.
На кухне моему взору представляется столь умильная сцена, что все сомнения отпадают: Алэк сидит, по всей форме укомплектованный в детский стульчик, а Кир кормит его с ложечки детским пюре, бормоча себе под нос всякие поговорки и прибаутки типа «бог в дом зашел – Алэка нашел, его оглядел и поесть ему велел». Мелкий радостно разевает рот и очень старается ничего не потерять.
– Уть-ти госьпади, – всплескиваю руками. – Прелесть какая.
Кир отвлекается от своего бормотания и как-то виновато смотрит на меня.
– Доброе утро… я тут… э…
– Ты тут молодец, это я вижу, – улыбаюсь и иду налить себе сока.
Азамат отклеивает от холодильника липкий листок и протягивает мне – там несколько рецептов пюрешек. Я прочитываю и одобряю.
– Чем сегодня будем заниматься? – спрашиваю.
– Надо съездить в табун, – задумчиво произносит Азамат, располагаясь на диване под окном. – Через несколько дней приедет Арон, пойдем на охоту. Но я не хочу идти в лес, чтобы нашего мохнатого соседа не беспокоить. А в степи без лошадей никак. Вот, надо выбрать несколько да перегнать сюда. У Кира вообще собственного коня нету…
– Я не хочу на охоту, – тихо говорит Кир.
Азамат на мгновение закрывает глаза, видимо подавляя какой-то порыв.
– Ну, это ты сейчас не хочешь, – говорю. – Погоди, Арон приедет, рассказов понарассказывает, глядишь, и захочешь.
– Лошадь тебе нужна в любом случае, – подхватывает Азамат. – В табун мы поедем все вместе, а одного я тебя дома не оставлю. А будешь капризничать, – Азамат строго сдвигает брови, – заставлю объезжать молодых жеребцов!
Кир не пугается, только морщит нос и отворачивается.
– Это ведь опасно, – неуверенно говорю я. – Лошадь ведь может сбросить и копытом наподдать… и вообще.
– Конечно, опасно, – соглашается Азамат. – Поэтому я очень надеюсь, что Кир будет вести себя хорошо. – Он многозначительно смотрит на сына. Кир снова корчит рожу.
– Ну нет, дорогой, так не пойдет, – мотаю головой. – Еще покалечишь мне ребенка! За плохое поведение будет навоз убирать за этими самыми лошадьми. Безопасно, зато противно. Но вообще я не вижу, почему бы это Кир вдруг стал плохо себя вести. Подумаешь, не хочет человек на охоту. Я вот тоже не хочу, меня же ты не станешь за это заставлять объезжать лошадей.
– Да тебя и заставлять не надо, – хохочет Азамат, вероятно вспомнив нашу весеннюю вылазку. – Я вообще не знаю, стоит ли тебя в этот раз к лошадям подпускать, еще разбегутся, ищи их потом по степи!
– Я могу и дома посидеть, – говорю.
– Да нет, – вздыхает Азамат. – Не сердись, Лиза. Я хотел тебя попросить обратно унгуц отогнать, потому что мы-то верхом вернемся. Не Алэка же за руль сажать.
– Ладно, – милостиво соглашаюсь. – Так и быть, поработаю пилотом. С тебя ужин и сказка детям на ночь.
– Обязательно, – склабится Азамат.
В степи ветрено и зябко, на траве то ли снег, то ли иней, но лошади еще пасутся. С одного из шатров сорвало часть внешней обивки, и двое пастухов под аккомпанемент цветистых выражений закрепляют все обратно. К нам выбегает мужик из Долхота, который в свое время восхищался Азаматовыми боевыми навыками. Он, кстати, воевал, пока война шла на планете, получил награду и потерял палец на руке. Я же ему протез и ставила.
– Ахмад-хон! – радостно восклицает он на бегу к нам. – Простите ради небес, у нас тут небольшая авария… Хотон-хон! Да благословят вас боги! Я уж думал, вы тут больше не появитесь.
Добежав, он кланяется, заложив руки под мышки. Потом вынимает и разводит ими:
– Ба-а, да и оба князя с вами!
– Счастлив будь, – приветствует его Азамат и подталкивает Кира, который быстро кивает. Алэк, примотанный к папе, машет кулачком.
– Как палец? – спрашиваю я.
– Отлично! – Пастух улыбается так широко, что зубы мудрости видать, и выставляет вперед грязноватую пятерню. Палец и правда неотличим от других, даже уже пожелтел от табака. – Я о нем и помню-то только потому, что положил себе за правило каждый вечер возносить гуйхалах за вашу целительную силу, Хотон-хон!
– Спасибо, – киваю я.
Кир с интересом рассматривает руку пастуха и косится на меня.
– Ну что. – Азамат окидывает взглядом пасущихся лошадей. – Показывай прошлогодних жеребцов побойчее, надо сыну подобрать достойного спутника.
Кир пригибает голову, но пастух не замечает: рассыпается в уверениях, что у них все лошади первоклассные, а потом увлекает нас за собой в гущу копытных.
– А что у него было с пальцем? – тихо спрашивает Кир у меня.
– Лазером отрезало, – пожимаю плечами. – Я бы просто пришила его обратно, но эти идиоты потеряли сам палец, так что пришлось ставить искусственный.
Кир поудобнее складывает брови и делает вид, что ему все понятно.
Внезапно из-за шатров раздается визг и лай.
– Филин!!! – вопит Кир и уносится на звуки.
– Ох ты ж… – оборачивается Азамат. – Как бы этот пес с местными не подрался, я и забыл о нем совсем. Пойдемте посмотрим…
Мы довольно резво добегаем до шатров и видим там эпическую картину: Кир в окружении местных собак одной рукой вцепился в ошейник рвущегося в бой Филина, другой сжимает какую-то длинную железяку и грозит ею пастушьим собакам.
Азамат выкрикивает раскатистую команду, так зычно, что эхо от гор возвращается. Местные псы поджимают хвосты, отбегают и ложатся. Филин облизывается, садится и машет хвостом как ни в чем не бывало.
– Давай-ка его на поводок, – уже человеческим голосом предлагает Азамат.
Кир косится на него с таким видом, что, если бы у него был хвост, обязательно бы поджал, но поводок достает.
– Да сам уже понял, – бурчит под нос.
– Ишь ты какой у вас пес! – ахает пастух. – Никак худульский горный?
– А то! – ухмыляется Азамат. – Дворняг не держим.
– Вот это кто-то одарил своего Императора! – продолжает восхищаться пастух, обходя вокруг Филина, который склонил голову набок и смотрит вопросительно, мол, чего ходишь, может, вкусное что предложишь?
– Это князя пес, – качает головой Азамат.
– И где ж вы его взяли, Нойн-хон? – допытывается пастух.
– Нашел в лесу, – кратко отвечает Кир. – Мамку медведь задрал.
Пастух отрывается от созерцания пса и переключается на Кира.
– Одна-ако, Нойн-хон хорошо знает леса…
Кир ощетинивается и отворачивается.
– Ладно, – прерывает их Азамат. – Ты хотел нам показать жеребца. Пойдемте, а то уже за полдень.
– Так Филин – породистый? – спрашиваю я Кира.
– Угу.
– А что, это какая-то редкая порода? – продолжаю я.
Кир смотрит на меня, как будто заподозрил у меня Альцгеймера.
– Естественно. Это же худульский горный пес.
– А чего Гхан с ним так обращался тогда? – недоумеваю я. – Он ведь дорогой, наверное.
– Ну я что, дурак, Гхану говорить, что у меня пес породистый! Он бы его продал сразу, и все. Я и сам двух других щенков продал, которых нашел.
– А, так Гхан не знал?
– Конечно нет, – нетерпеливо вздыхает Кир. – С его ногой только в окна заглядывать, смотреть, как богатые люди живут!..
Кир осекается, поняв, что ляпнул лишнего. Я кладу ему руку на плечо.
– Азамат работает над тем, чтобы в приютах стало лучше жить.
– Знаю, – буркает Кир и поддергивает поводок покороче, чтобы Филин не запутался в лошадиных ногах вокруг.
– Ну вот, например, – громко произносит пастух, останавливаясь около горы рябого меха. – Второгодочка, быстрый, как стрела. Небольшой, мальчику подойдет.
– Мы не на год коня подбираем, – замечает Азамат. – Князь скоро с меня ростом будет, куда ему небольшого конька?
Скотина обиженно фыркает. Кир старательно изображает, что его это все не касается.
– Ну вы хоть прикиньте… – разводит руками пастух. – Зверь-то правда хороший. Давайте я собачку подержу.
Кир хмурится и отдает поводок Азамату. Обходит лошадь спереди, трогает за морду. Мне даже на это смотреть страшно – щас этот конь его как укусит! Но ничего, вроде обошлось. Кир кладет руку скотине на хребет, примеривается и запрыгивает. Конь оборачивается посмотреть, что это за дрянь прилипла у него к спине. Кир отдает тихую команду, и конь нехотя трогается с места. Филин понимает, что хозяин уезжает без него, и заливается испуганным лаем. Со стороны шатров ему откликаются местные. Алэк решает немного похныкать.
– Спокойно! – с нажимом приказывает Кир. – Я никуда не ухожу.
Лучше всего это действует на Алэка. Мы с Азаматом хихикаем.
– Ишь ты, как пес переживает, – раздается у нас за спиной голос другого пастуха, который с севера.
– Да, они такие друзья, звездолетами не растащишь, – довольно отвечает Азамат, не отвлекаясь от созерцания Кира на коне.
Северянин здоровается со мной и присматривается к Филину.
– Неужто худульский горный?..
– Он самый! – поддакивает второй пастух.
– Вот это да… За сколько ж вы его купили, Ахмад-хон? Если не секрет?
– Его сын в лесу нашел, – бездумно отвечает Азамат, внимательно следя, как Кир спорит с конем о скорости перемещения. Животное ленится переходить на галоп.
Пастухи переглядываются. Я с интересом изучаю их мимику – вроде как свои люди, не станут же они красть собаку своего князя, правда? Но какой-то заговор тут явно происходит.
Кир возвращается рысью и спрыгивает с лошади.
– На этом ездить – только ругаться, – сообщает он.
– А, так вам послушного надо? – с плохо скрываемой усмешкой спрашивает северянин. – А мы думали быстрого…
– Ему хорошо бы неленивого, – отрезает Азамат. – Конь должен сначала переходить на галоп, а потом уже спрашивать зачем. А этот только и оборачивается, мол, уверен наездник? А может, еще порысим?
Кир улыбается в воротник, пастухи снова переглядываются. Да что такое, не пойму?
Пастух-северянин подводит нас к другому коню, побольше. Мне против света вообще не видно, где он там заканчивается. Шерсть у него белая с серым. Наверное, если бы был короткошерстным, был бы в яблоках, а так просто рябой. Кир рассматривает его безо всякого энтузиазма, выслушивая похвалы пастуха. Как и с первым, знакомится, погладив по морде. Потом заходит сбоку, подпрыгивает, чтобы дотянуться до хребта, и подтягивается на руках. Конь издает возмущенное кудахтанье и дергает с места куда-то в бескрайние просторы. Киру удается его притормозить примерно через полкилометра.
Азамат качает головой.
– Вы чего, лошадей нормально объездить не можете? Куда это годится?
– Да он послушный, только пугливый немного, – оправдывается северянин.
– Да? – грозно переспрашивает Азамат. – И почему ты решил, что сыну Императора подойдет пугливая лошаденка? Мне что, приплатить вам нужно, чтобы лучшего коня получить?
Кир возвращается и спрыгивает на землю, даже не пытаясь высказаться по поводу лошади: Азамат и так за него говорит.
– Ну, ну, не кипятитесь, Ахмад-хон! – Пастух поднимает ладони. – Давайте я вам самого-самого послушного коня покажу. Вот, пожалуйста.
Он подзывает зеленовато-бурую скотинку с несчастными глазами. Кир глубоко вздыхает и тихо-тихо говорит:
– Отец… А можно мне… покрасивее?
Азамат хмыкает и хлопает Кира по плечу.
– Пройдись-ка ты вокруг, сынок, да присмотри себе сам какого хочешь.
Кир забирает у него Филина и уходит в гущу лошадей, а мы остаемся отчитывать пастухов. Минут через пятнадцать ребенок возвращается верхом и вполне довольный. Скотина под ним черная с ярко-рыжими гривой и хвостом, как у моего Пудинга, Филин трусит рядом, довольно погавкивая.
– Вот. – Кир демонстративно объезжает вокруг нас. – Этого хочу.
Азамат хлопает коня по шее:
– Да, неплохо, неплохо. Полуторалетка, да?
– Ему год и семь, – говорит пастух-долхотчанин. – Но этот с норовом, абы кого к себе не подпускает.
– Сын у меня тоже с норовом, – усмехается Азамат. – Достойная пара.
Кир напрягается, пытаясь понять, похвала это была или укор.
– Хороший, хороший, – заверяю его я. – Ты, Кир, я смотрю, вообще со зверьем легко ладишь.
Ребенок смущенно кивает.
К нам приближаются остальные два пастуха, наконец-то сладившие с шатром.
– Здоровья вам, Ахмад-хон, Хотон-хон, – в унисон желают они, кланяясь. – Извините, что сразу не подошли, – продолжает один. – Видите, на этом ветру чуть крышу не унесло.
– Да я смотрю, она у вас закреплена как-то хлипко, – замечает Азамат. – Так на малых шатрах крепят, на большом и не будет держаться. Вы бы…
Дальше он пускается в объяснения технологии, которых я не понимаю, так что я переключаюсь на Кира. Он довольно гладит по гриве своего нового коня.
– А тебе не нравятся такие серебристые, как у Азамата? – спрашиваю.
Кир невнятно поводит плечом.
– Я пойду еще проедусь, – говорит он вместо ответа и отчаливает под веселый лай Филина.
– Хотон-хон, – негромко окликает меня пастух-долхотчанин. – Может, вы знаете, почем собачку-то покупали?
– Да не покупал ее никто! – пожимаю плечами. – Чего вы зациклились? Мы Кира вместе с собакой нашли, с собакой и забрали.
– А-а… – странным тоном протягивает северянин. – Ну тогда конечно, приходится говорить, что нашел, это понятно. Императорский сын все-таки, негоже…
– Думаете, я не слышу?! – вопит у меня за спиной Кир. – Я его не крал! Я знаю, что все думают, что я его украл, но я не крал!!!
Он подлетает к нам и спешивается, на щеках красные пятна, в глазах слезы. Я беру его за локоть – ишь как его проняло!
– Кир, успокойся, чего ты так переживаешь?
– Того! – Ребенок разворачивается ко мне и продолжает тем же громким, надорванным голосом: – Меня это уже достало! Все думают, что я вор! А я его не крал!!!
– На меня-то не кричи, – говорю. – Я знаю, что ты его не крал. Что ты так нервничаешь из-за двух идиотов, которые только и годятся коров пасти?
Кир замолкает неожиданно для самого себя, зато я замечаю, что Азамат больше не обсуждает устройство крыши, а наблюдает за развернувшейся сценой, одной рукой покачивая Алэка.
– Я слышу, – говорит он негромко, но угрожающе, – что моего сына здесь обвиняют во лжи и воровстве. Уж не потому ли были такие проблемы с подбором лошади, что вы считаете князя недостойным своего титула?
– Прощения просим, Ахмад-хон! – выпаливает долхотчанин, низко кланяясь. – Никого не хотели обидеть, удивились неуместно, не гневайтесь!
Азамат кивает и отворачивается обратно к работягам. Долхотчанин тычет северянина под ребра, мол, тоже неплохо бы извиниться.
– Да ну к шакалу, – шипит северянин. – Какой он ему сын? Шваль безродная!
Кир бросается на него, но не успевает ничего сделать, потому что кулак Азамата, внезапно оказавшегося очень близко, прилетает пастуху в ухо. Он валится на землю. Повисает неприятная тишина. Я осторожно носком ботинка подталкиваю тело – оно стонет.
– Не убил, – с ироничным сожалением говорю я.
– Еще чего, – огрызается Азамат. – За такую падаль компенсацию платить. Пускай своим потом зарабатывает. Только не здесь.
Я беру за локоть Кира, который нервно сглатывает, переводя взгляд с разгневанного отца на побитого обидчика. Азамат подает не лучший пример своим поведением. Кира я пыталась отучить ровно от этого, а его образец для подражания внезапно выкинул тот же самый номер. Ну зато теперь видно, в кого мальчик растет.
– Еще кто-то из присутствующих хочет высказаться по поводу моего сына? – тихо интересуется Азамат.
– Отличный парень! – выпаливает долхотчанин. Двое других молчат, опустив головы.
Азамат задумчиво кивает и оборачивается к долхотчанину.
– Тебе поручаю найти замену этому недоумку. Чтобы завтра его уже тут не было. Вы двое, – бросает он остальным пастухам, – приведите мне двух послушных серебристых коней лет пяти. Послушных. Серебристых. Лет пяти. Двух. С первого раза справитесь?
Он так зыркает на пастухов, что даже мне делается жутковато, несмотря на общую комичность Азамата в пестром слинге с сонным младенцем. Кир весь напрягся. Пастухи вообще того и гляди обделаются – кивают, как болванчики, и бегом кидаются выполнять приказ. Через две минуты перед нами образуются заказанные кони. Азамат берет их за подбородки обеими руками и ведет прочь, туда, где стоит наш унгуц. Я, Кир, Филин и Киров жеребец плетемся следом. Алэк, которого перестали покачивать, принимается хныкать.
Когда мы отходим на изрядное расстояние от пастухов, Азамат немного расслабляется и перестает испепелять взглядом траву под ногами.
– Не расстраивайся, малыш, – неожиданно дружелюбно говорит он Киру. – Идиотов вокруг много, и ты, конечно, еще натерпишься оскорблений. Но помни, что подобные высказывания позорят не тебя, а того, кто их делает. Ты конем доволен?
Кир кивает, почесывая гигантское копытное под мордой.
– Вот и отлично, – улыбается Азамат. – Тогда, я думаю, пора домой. Лиза, ты не возьмешь маленького в унгуц? Я боюсь, он устал и хочет вернуться поскорее.
– Давай.
Кир наблюдает за передачей Алэка, постепенно приходя в себя. У меня на руках мелкий начинает намекать, что нехреново бы пожрать.
– Подожди немного, – говорю. – Тут лететь десять минут, дома поешь.
– Отец… – тихо окликает Кир.
– Ау? – оборачивается Азамат, закрепляя на мне концы слинга.
– Вы… вы верите, что я не крал?..
– Конечно, верю, – не задумываясь отвечает Азамат. – Ты мне до сих пор никогда не врал, так почему я должен сомневаться?
Кир пожимает плечами, но на лице его хорошо заметно облегчение. Я глажу его по руке.
– Филин к тебе так привязан, что сразу видно, ты его из беды выручил, – говорю. – Он с вами побежит?
– Да, – несколько раз кивает Кир. – Он может сколько угодно бежать, до дома – это вообще легкотня.
– Ну ладно, тогда мы с Алэком полетели. И да, Азамат, спасибо за демонстрацию. Теперь я знаю, как ты «объясняешь подоходчивее».
Азамат смущается.
– М-да, немного не сдержался, вообще, конечно, мне не подобает лично силу применять. Прежние Императоры на такой случай с собой стражу таскали, но мне это как-то не очень удобно… Да и кто бы мог предполагать…
Алэк принимается скулить, и я поспешно вставляюсь за руль. Кажется, Кир снова голову повесил, ну ладно, приедут – тогда и будем разбираться.
Дома я первым делом кормлю Алэка. Он уже вовсю ревет, так что готовить или греть утреннее некогда, обхожусь молоком. Зубы пока не начали резаться, так что мне ничто не мешает. Алэк вообще развивается во вполне земном темпе, разве что чуть-чуть ближе к верхнему порогу нормы. Хоть и муданжец наполовину, все же не такой неторопливый, как местные дети.
Однако ребенок что-то оголодал на совесть: выпил все, что было во мне, и потребовал еще. Я, правда, сегодня почти ничего не ела, только печенье утром. Видимо, молока было мало. Приходится достать из морозилки и разогреть пакет со сцеженным молоком. Оно не такое вкусное, да и вообще, скорее всего, кто-то просто выпендривался: пару глотков сделал из бутылочки, и все, больше не хочет. Вот переводчик продукта маленький! И уже хнычет, изворачивается, пора спать.
Уложив мелкого, устраиваюсь на кухне с остатками вчерашнего супа и раздумываю, что делать с целой бутылкой теплого молока. Снова замораживать – нехорошо, в следующее кормление я бы лучше свеженького мелкому дала. Не блины же на нем печь…
Азамат с Киром добираются до дома довольно быстро. Я слышу ржание лошадей на улице, лай Филина. Табун пришел к нам домой, да. Высовываю нос за дверь.
– Вы бы уняли зверье, – говорю. – Мелкий спит.
– Да-да, извини, – быстро кивает Азамат и машет Киру, чтобы шел за ним располагать коней в стойлах на стоянке унгуцев.
Филин залезает в свою конуру, и я ставлю размораживать для него кусок мяса.
Кир заходит в дом радостно-возбужденный, без напоминания моет руки и раскрасневшееся лицо.
– Там в микроволновке еда для твоего драгоценного пса, – говорю. – Я не стала его кормить, подумала, ты сам захочешь.
– Спасибо, – скалится ребенок и бежит к конуре.
– Ну что. – Азамат тоже моет руки и распахивает холодильник. – Как насчет хшур?
– Отлично! – в один голос одобряем я и вернувшийся Кир.
– Поможешь? – лукаво спрашивает Азамат через плечо.
– Ага! – с готовностью соглашается Кир. Потом заглядывает сбоку от Азамата в холодильник. – А можно чего-нибудь быстренько перекусить? Может, сыр какой-нибудь завалялся?
– Моего молока хочешь? – усмехаюсь я, поскольку так и не придумала, что с ним делать.
– Вашего? Это как? – не понимает Кир.
– Ну, грудного. Вон в бутылке стоит. Я для Алэка сцеживаю, а он не допил.
Кир смотрит на меня так, как будто у меня выросло три головы.
– А что, можно?
– А почему нет? – пожимаю плечами. – С ним ничего не сделаешь. Правда, предупреждаю, оно не очень вкусное. Азамату, например, не нравится.
Азамат следит за Киром с ухмылкой. Алэк не первый раз молоко не допил, и я уже пыталась заставить Азамата его утилизировать. Он сначала бормотал, что это как-то неправильно, а потом попробовал и долго мучился, как необидно мне сказать, что это ужасная гадость – сладкое молоко, фу-у-у. Я могла бы и сама догадаться, что он будет плеваться. Мне-то тоже не очень нравится. Вот теперь Кира честно предупреждаю.
Кир оборачивается к отцу:
– Правда можно?
– Да пей уже, если так хочешь, – усмехается Азамат, снимая с бутылки соску. – Но оно действительно… э-э… специфическое.
Кир благоговейно берет бутылку и осторожно отпивает из горлышка, закрыв глаза. Потом некоторое время ждет. Потом открывает глаза и счастливо смотрит на меня.
– Оно прекрасное. Спасибо. Можно я допью?
– Пей, господи, сиротинушка, – прыскаю я. – У меня еще целый ящик в морозильнике этого добра, и свеженькое на подходе.
Кир медленно, небольшими глотками и причмокивая употребляет всю бутылку, потом еще несколько раз благодарит меня и почему-то Азамата. Муж тем временем принимается рубить мясо для хшур. Покончив с молоком, Кир берется за тесто. А я сижу и кайфую: мужики работают, ребенок спит, лошади в стойле, пес в конуре, куница в вольере, котята на диване. Да еще в доме прибрано – уборщик приходил. Лепота.
После ужина я усаживаю Кира разматывать нитки, а сама продолжаю вязать. Под это дело ставлю следующую передачу про тритонов и саламандр. Азамат сидит с нами и отвечает на письма. Прекрасный вечер в кругу семьи. Кир навостряется разматывать нитки не глядя и жадно читает субтитры. Даже выучивает несколько слов на всеобщем.
На ночь Азамат читает нам всем сказки, как и обещал. В том числе странную сказку с сюжетом вроде «О царе Салтане», только вместо одного Гвидона в ней фигурируют золотой мальчик и серебряная девочка. Муданжские сказки вообще странные, но эта особенно удалась: мать главных героев злые враги живьем зарыли в землю, однако лет через двадцать раскаявшийся муж ее откопал, и она неплохо сохранилась. Принялась петь и танцевать, уговорила плодоносить какую-то засохшую яблоню и напоила своих взрослых женатых детей медом из грудей. Я понимаю, конечно, почему сегодня Азамат выбрал именно эту сказку, но как бы мне кошмары сниться не начали от таких сюжетов. На Кира, впрочем, кажется, впечатления не произвело.
– Последняя сказка была ужасная, – сообщаю мужу, укладываясь в постель.
– Да-а, – урчит Азамат. – Она очень древняя, а в древних сказках больше символов, чем красоты. Но я подумал, что Киру будет полезно ее послушать. Материнское молоко – это очень важный символ на Муданге. Ты ведь знаешь, у нас женщины редко кормят сами, так что это своего рода благословение Богини-Матери. Спасибо тебе, что его угостила. Я подумывал тебя попросить, но решил, что это будет уже слишком, ты и так его очень хорошо приняла.
– Он поэтому десять раз разрешения просил? И потом благодарил тебя за что-то? Я уж так и подумала, что тут какое скрытое значение.
– Да уж какое скрытое, – хмыкает Азамат. – Его родная мать ему ни капли не дала в свое время, а тут вдруг ты, чужая, в общем, женщина, предлагаешь целую бутылку. Вот это я понимаю, прием в семью.
– Давно бы сказал, – пожимаю плечами. – Может, он бы быстрее к нам привык.
– Я думаю, если бы ты ему прямо сразу молока предложила, он бы решил, что мы опасные безумцы, – смеется Азамат. – По-моему, все вышло просто отлично, потому что не нарочно. Может, он теперь успокоится наконец. Эх-х… – Азамат подгребает меня поближе и трется щекой о мою макушку. – Может, кончились наши невзгоды, как ты считаешь?
– Не загадывай, – кривлюсь я. – Нас так просто в покое не оставят.
Лошадь – это не только средство передвижения и спутник жизни, это еще и классная увлекательная игрушка, навроде нового телефона. И мои мальчики явно в детстве не наигрались. Вот уже полдня выгуливают своих скотов, меряются, чей выше прыгает, и учат мелкого командам. Он, правда, визжит все что угодно, только не то, что нужно, и лошади немного нервничают.
Я постояла понаблюдала за этим развлечением минут двадцать, зевнула и пошла домой консультировать страждущих на форуме. И вот как раз когда я обдумываю, как бы потактичнее и попонятнее объяснить некоему зажиточному фермеру, что с его сыном все хорошо, а вот у него самого запущенная паранойя, мне звонит Алтонгирел.
То есть звонит он не совсем мне, а просто на местный большой бук, которым мы с Азаматом пользуемся неразличимо.
– А, – говорит, – это ты. Здравствуй. Где Азамат?
– Выгуливает детей и зверей, – отвечаю. – И тебе привет.
Алтонгирел откачивается сначала в одну сторону, потом в другую, как будто хочет удостовериться, что муж не стоит у меня за спиной, подслушивая разговор.
– Да нету его, – говорю. – Он на стоянке.
– Угу. – Алтонгирел усаживается поудобнее и вдруг пригибается к экрану и спрашивает шепотом: – Ну как они ладят?
– Последние пару дней ничего, – задумчиво склоняю голову. – Хотя Кир по-прежнему странноватый. Вроде все хорошо, всем доволен, вдруг смотришь – опять надулся. Вчера, например…
Я кратко пересказываю вчерашний эпизод с побитым пастухом. Алтонгирел смотрит на меня пристально и корчит самые невообразимые рожи. В конце он страдальчески потирает лоб и некоторое время молчит.
– Что скажешь, духовник? – спрашиваю.
– Наверное, хорошо, – медленно начинает Алтонгирел, – что Азамат двинул этому полудурку.
– Конечно, хорошо, – удивляюсь я. – Есть сомнения?
– Я в том смысле, – продолжает Алтоша, – что раньше бы он так не сделал. До твоего появления он принимал оскорбления как должное, никому даже в голову не приходило, что ему обидно…
Я нетерпеливо вздыхаю.
– Ну естественно, у него с тех пор повысилась самооценка! Если ты не заметил, его вообще-то Императором сделали, а такие вещи обычно влияют на отношение к себе, знаешь ли. Я поражаюсь, как этот козел посмел рот открыть. Это ж надо быть таким кретином, чтобы опустить сына Императора в его присутствии! На что он рассчитывал, интересно? Что Азамат глухой?
– В том-то и дело, – хмурится Алтонгирел. – Если бы этот мужик самого Азамата оскорбил, Азамат бы сдержался. Он вспылил из-за мальчишки. Это, конечно, тоже кое-что говорит об этом… как ты его называешь… самомнении. Пастух, конечно, идиот, но сама ситуация показательна: народ не принимает безродного князя.
