Текст книги "Кошки (СИ)"

Автор книги: Юлия Гладкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Гладкая Юлия
Кошки

Каждую ночь – я слышу -

Кошки идут по крышам.

Мягкие лапы – стальная душа...

Там, где кончается город и начинается небо, темными ночами можно услышать незримых обитателей этой части света. Спросите, почему услышать? Потому что они разговаривают друг с другом голосами луны и любви, в их песнях отражается весна, отражается, словно в зеркалах, в их зеленых глазах. Хотя, простите, их глаза не всегда зеленые, иногда они желтые, словно лунный диск, а иногда голубые или даже карие. Но мало кто это замечает. Увы, не все хотят подняться к той грани, на которой живут эти дивные создания. И еще меньше людей, которые захотят заглянуть им в глаза или услышать их песню. Но они поют, поют назло всем недоброжелателям, которые скрываются в душных квартирах серых домов, на зависть своим сородичам, которые делят эти комнаты с теми, кто называет себя их хозяевами. Поют, потому что жизнь идет вперед твердой поступью и не собирается стоять в стороне, если она кому-то не по нраву. Так было всегда, и так будет.

Первое, что Она сделала, войдя в комнату, это распахнула настежь окно, и легкий ветер с привкусом вечерней горечи ворвался внутрь. Вздох облаков, выдох неба, снова вздох..

Она откинула назад волосы. Пожалуй, самое лучшее, что было дома, это именно окно. Конечно, оно не могло похвастаться шикарным видом на реку или лес, поскольку смотрело на стену соседнего дома, тусклую, унылую стену, без окон, с отпечатками лет на серых щеках, с черной крышей, на которой туда-сюда сновали люди, по-видимому, ремонтируя её. Интересно, жильцы попросили или в ЖЭКе сами догадались? Хотя, какая разница, главное, чтоб крыша была.

Ветер еще раз скользнул по лицу и скрылся в недрах комнаты. Задернув занавески на окне, девушка пошла вслед за ветром на кухню. Странная это была кухня: ни то ботанический сад в миниатюре, ни то лес, ни то еще что. Всё свободное от кухонных принадлежностей место занимали разнообразные представители флоры. Горшки были на стенах, на столе и подоконнике. Вьющиеся стебли растений опутывали гардину и газовые трубы. Несколько побегов с распустившимися цветами свисали с люстры. В общем, джунгли, только крохотные. И посреди этого моря травянистых на кухонном столе, совсем маленьком, только для одного человека, лежала кошка. Совершенно черная, в позе сфинкса, будто и не в обычной квартире жила она, а при дворе фараона, поскольку именно таких кошек рисуют и изображают на фресках в Египте. И вот, словно сойдя с одной из них, черная, как смоль, бестия спала на столе. Хотя сказать, что спала, было бы преувеличением. Скорее подошло бы медитировала. В её полуприкрытых желтых глазах отражалась мудрость веков, как раз те знания, что кошки, в отличие от своих соседей людей, не утратили, а, наоборот, прибавили, потому что они никогда и ничего не забывали. Данная кошка, как говорится, даже ухом не повела при виде девушки.

– Ты вернулась? – пронеслось по кухне.

Постороннему зрителю стало бы непонятно, кто сказал мяу. Но это был не тот случай. Данное мяу сказала кошка.

– Да, вернулась, занятия закончились раньше. Как дела?

– Дела? Как обычно, все тихо, чинно и сонно. В общем, рассказывать нечего. Будь добра, погуляй пока где-нибудь, а я сейчас освобожусь.

– Да, конечно. Если что, то я в ванной.

– Мурр, – донеслось в ответ, и снова на кухне воцарилась звенящая тишина.

Девушка прошла в ванную, умылась, причесалась. Подумала о том, что стоит подкраситься, но было лень, поэтому, еще пару раз проведя щеткой по волосам, она ушла в комнату. Занавески мерно вздымались, когда ветер наполнял их. И сквозь их тонкие станы просвечивал антрацитово-черный облик кошки. Со стороны могло показаться, что это статуэтка, но девушку это не смутило.

– Ну что? Сеанс закончен?

– Можно сказать и так.

Кошка изящно потянулась и, спрыгнув с подоконника, подошла к её ногам.

– Что ты мне принесла?

– Ага! Вот как мы заговорили! То «будьте так добры – покиньте кухню», то сразу «что принесла». Милая моя, это наглость!

– Во-первых, радуйся, что заговорили. Во-вторых, могла сказать «выйди вон», а, в-третьих, это не наглость, это всего лишь обстоятельства, которые заставляют нас делить данное жилище, и, увы, оно не отличается размерами, когда мы могли бы друг друга не беспокоить. Ну а насчет «что принесла» можешь и не говорить. Все равно ты ЭТИ сардины есть не будешь, потому что у тебя на рыбу аллергия!

– О, боги! Умная, говорящая кошка – это что-то! Если ты знала, что это сардины, зачем спросила? Нет, можешь не отвечать, я точно знаю, что ты скажешь из вежливости, так?

– Умная девочка, конечно, так. Я все-таки кошка. Что же я по запаху не распознаю рыбку? мурррр...

– Нууу, когда этот момент наступит, то верно будет это одновременно с концом света, поэтому можешь обонять и осязать в том же духе.

– А вот теперь ты разговариваешь со мной не совсем в приемлемом для меня тоне, заметила? Но да ладно, молодая еще, глупая.

– Ай, перестань. Я, конечно, моложе тебя, но не настолько.

– Нет, не настолько, но вот твоя бабушка была женщиной более обходительной и понимающей.

Девушка села возле зеркала и замерла, глядя в него.

– Да уж, более, но, извини, времена не те.

Кошка запрыгнула ей на колени и по-хозяйски улеглась, выбрав позу поудобней.

– НЕ те, тут ты права, но 14-й век уж более не вернуть. Все же он мне нравился поболее, чем твой 17-й, и уж тем более, чем этот 21-й. Как-то раньше люди открытыми были, душа их была как на ладони, а теперь и не поймешь, что у твоих знакомых на уме. А уж об их отношении к кошкам я промолчу.

– Да, конечно, в 14-м веке люди были открытыми: скажут ведьма и сожгут на костре, то есть своих намерений не скрывали, не то что в 17-м и, уж тем более, в 21-м, когда всем глубоко фиолетово, разговариваю ли я с кошкой или по мобильному. Даже если кто и узнает, то скажет, круто и все. Так что можно понять, за что тебе не нравится это время АЙ! НЕ царапайся!

– А ты не язви. Плохо училась, девочка моя, плохо. Раньше люди верили, вот поэтому мы и могли разговаривать, а современные кошки... Им же приходится молчать, поскольку уши людские глухи к их словам! Они друг к другу то глухи, не то что к нам. Вон каждый вечер на соседней крыше что за серенады поют, и что? А ничего! Ругаются, кричат, толку, правда, от этого ноль. НО! Кошек расстраивает. Интересно бы было посмотреть на жильцов данного дома. Вот взять хотя бы рыжего с четвертого этажа. Он ведь, если на улице черную кошку видит, так и поплюёт, и зигзагом обогнет, ну, в общем, верит во все, что можно и нет. Да недавно час его мучила: он вправо – и я вправо, он влево – и я туда же. В общем, пока он домой ни вернулся, я его в покое не оставляла. Хотя я не об этом. Вот представь: у него свидание, вино и конфеты, цветы и сонеты. Ну, в общем, приготовился – и вот только он начинает свои сонеты читать возлюбленной, как на него мерзким голосом орут, не всегда в цензурных выражениях и, главное, кричат долго и упорно. Ну и что? Останется у него желание продолжать свидание? Вот не думаю. Но самое обидное, что люди не думают вообще и как только живут?

Девушка, поглаживая кошку, рассмеялась.

– Ну ты даешь! Вот не знала, что ты в твои-то годы еще и молодежь шугать можешь. Как нестыдно?!

– Нестыдно. Это был эксперимент, а не шуганье!

– Даа, а философия твоя о любви и цензуре? Это нормально?

– А думаешь, нет? Да, кстати, погладь за ухом – буду очень признательна.

– Ну, конечно, поглажу. Так, кстати, ты мне о соседях рассказываешь, а вот о чем сегодня договорились – молчишь.

– А что рассказывать, не маленькая – сама знать должна. Сегодня, как обычно, собираемся на соседней крыше.

– Так там же ремонт?

– Ремонт? Неет, это жильцы в ЖЭК нажаловались, и они там ловушки на кошек ставят. Будем их разочаровывать. Все уже продумано.

– Ловушки? Быть не может!

– Может, вечером увидишь, а сейчас хватит болтать, пойдем на кухню рыбку попробуем... мурр...

– Это я болтаю? На разговоры тебя потянуло, но мысль о кухне не дурна, пойдем и впрямь поужинаем, а то вечер скоро, а у нас, так сказать, дела.

Кошка, не дослушав последних слов, уже скрылась на кухне, где-то среди листьев бесконечного и такого крохотного леса.

Вечер выдался удачным: теплый, с легким ветерком, который приносит мысли о счастье и вечной любви – в общем, с ветром надежд. Солнце лениво уходило за горизонт, и хотя на небе уже пару часов была видна призрачная луна, все еще было светло и, так сказать, ночью не пахло, хотя запахов было хоть отбавляй: запах влажного асфальта и мокрых улиц, грустного дождика со снегом, что недавно только прекратил моросить, и много другого, что, конечно, кошкам ведомо лучше, чем нам. Кстати о них: наша знакомая эбонитовая статуэтка в это время, недовольно виляя длинным хвостом, прогуливалась возле входной двери, периодически заглядывая в комнату. Наконец, по-видимому не выдержав, кошка остановилась на пороге, глядя на девушку.

– Ну и сколько тебя еще ждать? Нельзя же столько времени тратить на то, чтоб казаться лучше, чем ты есть! Бери пример с меня.

– Ну, конечно, когда ты по два часа вылизываешься – это явная экономия времени.

– Вот именно, потому что я не занимаю душ, а неприхотливо довольствуюсь креслом и, даже заметь, не твоим любимым!

– Хм, а я ведь помню, что ты вполне можешь и душем пользоваться, только ты так привыкла быть кошкой, что в обратное сложно поверить.

– Зато ты слишком привыкла быть человеком, и в обратное уже так же сложно поверить.

– Ну извини, если тебе не нравится, что я учусь, работаю, покупаю еду, готовлю, а ты в это время решаешь глобальные вопросы человечества, то давай поменяемся местами!

– Я, конечно же, благодарна тебе за заботу о своей персоне, но это все-таки твой долг, но, знаешь, от данного предложения я не стану поспешно отказываться и подумаю над ним, когда будет время.

– То есть никогда, – подытожила девушка и, взглянув еще раз на свое отражение, отошла от зеркала.

Кошка, придирчиво оглядев её, ещё раз фыркнула.

– Ты так и пойдешь?

– А чем тебе не нравятся мои джинсы и футболка?

– Я не о них! И ты это знаешь. Ты ТАК останешься?

– Да, да и еще раз да для непонятливых. И, будь добра, перестань смотреть на меня, как на юродивую.

– Ну в каком-то смысле так и есть, и не надо пугать меня страшным лицом, а то вдруг такая и останешься, что в институте скажут!

– Ничего не скажут!

– Ага, от страха перед вами, леди горгона. Всё, молчу, иди, как хочешь, в чем хочешь и куда хочешь.

– Можно подумать, выбор велик!

– Можно и подумать, но не сейчас. Открывай дверь – нас уже ждут.

Они неслышно выскользнули из квартиры, словно две зыбкие тени. Не воспользовавшись лифтом, спустились по сбитым, исхоженным сотнями ног, ступеням и, отворив крепкую металлическую дверь, вышли во двор. Бледная луна казалась дрожащей из-за набегавших то и дело на её лик туч. Робкие лунные блики колыхались и то исчезали, то появлялись вновь, словно пытаясь найти себе место в этом мире. Мир спал тревожным весенним сном. Точно так же, как тысячи лет назад и на сотни лет вперед, спал и видел сны.

Девушка и кошка пересекли детскую площадку, состоявшую из песочницы и горки. В ночном освещении они были больше похожи на развалины чего-то глобально старого, на хребет дракона, проступившего сквозь песок, на руины башни, ну уж точно не на мирные детские развлечения. Проходя мимо горки, кошка успела потереться о неё, то ли по привычке, то ли оставляя знаки для пути домой. На самом деле, ни в подъезде, ни во дворе её почти не было видно, лишь два янтарных глаза, отражающих искорки света, иногда сверкали в темноте. Войдя в парадную соседнего дома, они так же бесшумно поднялись по лестнице до последнего этажа, затем прошли по грохочущим ступеням под самую крышу, туда, где открывался путь на чердак, и, распахнув низкую железную дверцу, наконец-то, вступили на крышу.

Веселый ветер дунул в лицо и запутался в её волосах. Девушка уже пожалела, что хотя бы не собрала их в хвост или не отрастила хвост себе, поскольку кошкам было начихать на ветер. Кошкам. Именно им, поскольку именно сейчас, присмотревшись к данной крыше, когда глаза привыкли к полумраку луны и отсутствию фонарей, ИХ стало видно. Хозяева своей вселенной, которая начинается с крыши каждого дома, с любого чердака. Жители невидимого людям мира.

Сегодня они все собрались тут, поскольку, как ни крути, но им был брошен вызов. Ловушки на кошек – это уже слишком. Здесь были кошки всех окрасок и пород, черные и белые, рыжие и голубые, короткошерстные и длиннохвостые, с глазами как сапфиры и как изумруды. Сегодня они все пришли сюда. Нет, не подумайте, что собрались кошки со всего города, отнюдь. Это были именно Хозяева и Хозяйки, которые правят своим миром в своей реальности.

Египетская черная лентой скользнула на ближайший выступ и обвела собравшихся восторженным лунным взглядом.

– Итак, Благородные, вы откликнулись на мой зов. Главы всех семей пришли сегодня сюда, чтобы решить, наше дальнейшее сотрудничество с людьми может продолжаться или должно быть прервано. Веками мы живем рядом с ними, сохраняем их очаги от эфемерного мира, который неведом людям. Мы ведем их по жизни и скрашиваем их быт. Но люди остаются всего лишь людьми. Считающими себя царями природы.

По кошачьим ряда пронесся удивленный и недовольный шепот.

– Да-да, не удивляйтесь, именно царями. И все то, что люди не могут понять, они пытаются отринуть. Так было всегда, но сегодня перешло все рамки: ловушки – на КРЫШЕ! Это посягательство не только на нашу жизнь, но и на наш мир. И на ваше решение выносится вопрос: простить или наказать.

Серая пушистая кошка элегантно вышла на середину круга.

– Многие из нас, королева, живут с людьми под одной крышей, и люди любят нас. О, да, конечно, они не понимают нашего языка, хотя есть и очень способные, но они служат нам. А те, кто возвысил себя до царей, всего лишь заблудшие души. Стоит ли их в этом укорять?

– Согласен с миледи, – крепкий кот голубой британской породы с разодранным ухом ответил с места.

– Люди сами не ведают, что творят. Они, как дети: их можно встретить повсюду, им все интересно. Уж сколько времени прошло, а им еще не надоело делать открытия. Они очень наивны и забавны, создают государства, устраивают войны. Называют это прогрессом, но сами, приходя в дом, идут к нам и рассказывают, что и как, потому что нужно же им кому-то выговориться, а мы понимаем их чаще, чем их собратья.

– Мяу! Я против. Люди глупы и жестоки, они неисправимы и несносны, а все ваше мурлыканье в их адрес говорит только о богатой пище в ваших мисках, стоящих, заметьте, на полу. Вы, благородные, сами забываете свое место, по своей воле, и люди указуют нам на это лишний раз, – пушистая белая кошка недовольно виляла хвостом, выказывая всю обиду на людской род и горечь за непонятливых соплеменников.

Девушка, до этого молча стоявшая в стороне, встала рядом с черной кошкой.

– Простите, но может, для начала, мы все же разберемся с ловушками? А потом вы предадитесь дальнейшим размышлениям о человечестве?

Только что прерванная ораторша, показательно громко фыркнув, отошла в сторону.

Взгляд желтых лун остановился на девушке.

– Хранительница права, что бы сейчас ни решили, крышу необходимо очистить, а затем, возможно, раздать подарки, оставленные для нас, добрым жильцам дома.

Кошки заворчали, замяукали и уже было развернулись, чтобы рассредоточиться по крыше в поисках обманок и прочих сюрпризов, как низкая дверца чердака с грохотом распахнулась. Секундное затишье. Кошки все в боевых стойках: спины выгнуты, хвосты распушены, глаза горят. Еще секунда – и из дверей вылетает портфель, старый детский портфель. С грохотом падает на крышу. Изумление в глазах, но уши прижаты, атака готова.

И тут из проема вылезает молодой человек. Даже сейчас, в темноте, понятно, что волосы его рыжие и взлохмаченные. На нем старая рубашка и брюки, в руках ведро. Он останавливается и удивленно смотрит по сторонам на кошек – на всех этих хищников, готовых напасть в любой момент. Тут его взгляд скользнул по девушке, и в нем, кроме удивления, появилась улыбка.

– Доброй Вам ночи. Это что? Неужели все Ваши будут? И Вы их каждую ночь выгуливаете? Или к ним еще и гости приходят?

Та, что назвали хранительницей, потеряла дар речи от удивления, но и кошки не спешили наступать.

– А я вот решил убраться тут на крыше. А то, блин, сказать стыдно: надо же, соседи нажаловались, и тут пакость всякую раскидали, чтоб кошкам мало не было. Нет, ну разве это нормально? Тоже мне люди!

Он говорил и, хотя оглядывался, но опустил ведро и хотел уже открыть портфель, но на крышку с изображением золотых рыбок поставил лапу мощный камышовый кот и, глядя в глаза рыжему парню, спокойно произнес:

– ВРЕТ.

Парень отпустил портфель.

– Кто врет? С чего вы это взяли?! – он взглянул на девушку. – Я сюда прибраться пришел!

Кошки, тем временем, начали медленно сжимать круг. Хранительнице показалось, что парень не осознал того, что кот говорит, зато стало обидно за себя. А кот и не думал успокаиваться.

– Я сейчас тебе ПО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ объясню, кто тут врет.

Кот сделал шаг назад, и уже через мгновение на портфеле была не лапа, а рука человека.

Рыжий парень офонаревши вытаращил глаза, еще пару минут он оглядывался, словно ища давешнего кота и не желая признавать, что сидящий перед ним молодой человек, в косухе и прочей одежде ни то неформала, ни то байкера, оным котом и является. Но, наверное, гордость взяла свое.

– Вот кота я бы не тронул, хоть сто раз он мне нахами. Все-таки говорящие коты не каждый день встречаются, а вы объяснитесь, почему смеете упрекать меня во лжи!

– Я сейчас тебе все объясню! Поди сам сюда этих палачей вызвал, а ночью решил проверить, все ли кошечки тут! А мы тебя и встретили!

Рыжий бросил взгляд на собравшихся кошек, на девушку и словно интуитивно обратился к черной кошке, изваянием застывшей на фоне луны.

– Если вы отказываетесь мне верить, то посмотрите, что в сумке! Если человек хочет вам помочь, это еще не значит, что он и виновен!

Кошка не шелохнулась, зато девушка, стоящая рядом, подошла к бывшему коту и, взяв его за руку, потянула в сторону. Тот взглянул на неё, улыбнулся и уже хотел было идти, но повернулся к парню и, показав тому кулак, сказал:

– Скажи спасибо королеве, а то полетели бы сейчас клочки по закоулочкам, – и, отвернувшись, ушел вслед за хранительницей.

Кошки сидели вокруг молча. Сколько их было? Много – это будет вполне верным ответом.

Рыжий уже хотел спросить у кого-нибудь из них, кто здесь королева, но, повернув голову в сторону черной кошки, успел заметить, как ту словно окутало сияние. И вот уже на месте кошки появилась девушка в деловом брючном костюме, с темными волнистыми волосами, в которых тут же запутался ветер. Её голос был мягким и тихим, словно журчание воды, словно касание лучей солнца. В нем жило умение повелевать и умение жить.

– Открой сумку, не бойся, мы тебя не тронем.

– Да я и не боюсь. Вот, пожалуйста, видите, тряпки принес, плоскогубцы, отвертки, чтоб разминировать тут все. Простите, не приоделся, не ожидал подобного приема. А так вот все для дела. Ну что, можно начинать?

Девушка улыбнулась и, шагнув к нему навстречу, сказала:

– Приношу свои извинения, небывалый случай, все на нервах. Но теперь, я думаю, мои друзья и сами справятся. А вас приглашаю в гости на чашечку, нет, ни молока, не улыбайтесь, а чая. Хотя можно и с молоком. Ну что, пойдете?

– А как же?

Он повернулся и увидел, что кошки разбежались по крыше, а кое-где ходили и вовсе люди, уничтожая плоды труда сегодняшних рабочих.

– Лихо! И часто вы так?

– Так? Нет, нечасто, сегодня особый случай. Ну что, идемте? За вещи не беспокойтесь, их ко мне занесут.

– А удобно? К вам ночью.

– Ну, мы же кошки – ночные жители, так что пойдемте.

– Ну раз ночные, тогда я приму ваше приглашение.

– Вот и замечательно!

– Но с одним условием!

– Да ну? Даже так? Интересно, с каким?

– Вы мне дорогу переходить не будете.

– А вы меня узнали?

– Конечно, таких эээ кошек нечасто видишь.

Девушка рассмеялась, её смех подхватил ветер и раскидал с крыши сотнями звенящих осколков.

– Обещаю, что не буду.

Последний день марта прощался с городом, он забирал с собой холод, оставляя взамен ветер и все еще нестаявший снег, чтоб и апрелю было чем заняться, и маю чем маяться.

Как и положено, перед своим уходом он кружился над миром, заглядывал в знакомые дворики и стучался в полюбившиеся окна, чтоб на целый год сохранить ощущение, что его ждут и поэтому он вернется снова. В этой квартире окно всегда открывали заранее. И шторы в нем давно привыкли к этой причуде хозяек. Март неслышно скользнул в комнату, но темноволосая девушка, сидящая за столом, все равно зябко поежилась и повела плечами так, как могла бы, наверное, кошка, если бы ей стало неуютно от ветра. Девушка накинула на плечи шаль, передвинула стопку бумаг, взяла какую-то книгу, но затем отложила и её. Март успел взглянуть на обложку, где было написано что-то о Египте. И новая книга недолго задержалась в руках хозяйки.

Вскоре девушка поднялась из-за стола и подошла к окну. Вечер уже брал свое, заменяя солнечный свет лунным, пряча тени, коверкая очертание предметов. Время текло не спеша, незаметно прошло несколько часов. За окном уже была ночь, густая и плотная, но при этом чистая и еще совсем новая. Такая ночь может быть только в начале своей весны. С соседней крыши раздались первые голоса, голоса, воспевающие любовь, свободу и радость бытия. Голоса кошек. Девушка стояла у окна и улыбалась чему-то своему, понятному, возможно, сейчас только ей, а кошки продолжали свой концерт.

Уже под утро раздалось царапание в дверь, и вошла кошка. Её пушистая шерсть нежного персикового цвета была в пыли, зато зеленые глаза щурились от удовольствия. Вслед за ней зашел камышовый кот и встал на пороге.

– Вернулись? Нагулялись? А я тут ночами не спи! А мне завтра на работу, мумии вас ждать не будут!

Персиковая кошка прыгнула на кресло.

– Не нуди, мумиям уже все равно, и к тому же я не так сильно задержалась, и меня проводили.

– Я вижу! Кот мартовский!

– Ну зато не заяц.

– И то хорошо.

Мартовский не заяц подал голос от дверей.

– Королева? Хранительница? Позволено ли мне будет откланяться, пожелав добрых снов?

– Позволено, Сир, можете идти. Благодарю за то, что заглянули в гости.

– Не за что, моя королева, мурррр.

И кот исчез за дверью.

– Ответь мне, киска, кто не хотел быть кошкой! И с чего теперь вы распеваете всю ночь песни?

– Да с того же, что и ты завтра снова идешь не только на работу, королева. Мяу.

Девушка улыбнулась и погладила засыпающую кошку, а затем закрыла дверь и еще раз взглянула в окно: над городом, золотя крыши, занималась заря. А вместе с ней в город входил апрель, его первый, юный и самый забавный день. День, который все переворачивает с ног на голову.