Текст книги "Аргентина - Ямайка (СИ)"
Автор книги: Юлия Гладкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Annotation
Финалист конкурса "Мир дозоров"
Гладкая Юлия Борисовна
Гладкая Юлия Борисовна
Аргентина – Ямайка
Маша подошла к краю крыши. Да, это самое верное решение, жизнь боль. Всё тлен. Девушка шмыгнула носом. Ветер путал волосы и подталкивал в спину. Маша взглянула вниз, темнота вовсе не манила, не была бархатной и ласковой, нет. Внизу пятнышки фонарей, люди, машины. У всех свои заботы, свои печали и радости, а у неё? А у неё ничего нет, нет ведь, правда? С небес упала первая дождевая капля, прямо на щеку, как слеза. «Это знак», – подумала девушка и как-то отрешенно, перестав грустить и думать, сделала шаг в пустоту...
За окном машины проносился ночной город, живущий по своим правилам, не спящий и яркий. Вадим очень любил этот момент, когда карета скорой помощи летит на вызов, рассекая темноту над головой, небо и звезды. Вокруг – светлячки окон, впереди – тайна. По радио передавали песню группы Чайф
Сегодня солнце зашло за тучи,
Сегодня волны бьют так больно,
Я видел, как умирала надежда Ямайки -
Моя душа плачет.
Зачем ты стучишь в мои барабаны,
Зачем ты поешь мою песню?
Мне и так больно.
Водитель – пожилой мужчина, седой как лунь, со смешливым лицом – молча крутил баранку. Фельдшер взглянул на помощницу: Катя дремала, прижавшись щекой к боковому стеклу. «Не простыла бы», – подумал мужчина, но будить не стал, ещё раз взглянул в карту вызова и задумался.
Вадим работал фельдшером на скорой помощи почти двадцать лет. Медиком он хотел стать ещё в детстве, жаль в их периферийном городке не было медицинской академии, только училище, или, как теперь его называют, колледж. Это учебное заведение он и закончил, и, ещё будучи студентом, устроился на скорую, временно, только попрактиковаться, а потом может в центр, в институт... Но нет ничего постоянее временного, и случай Вадима оказался не исключением. Казалось, жизнь имеет размеренный темп: сутки через двое на работе, в оставшееся время – выспаться, приготовить поесть, случалось даже добраться до друзей. Но чем дольше он работал на скорой, тем меньше было друзей и сна, и всё больше работы. Родители только вздыхали, что, мол, уже за тридцать, а семьи нет, даже девушки нет. Когда же ждать внуков? Вадим утешал, что всё ещё будет и снова уходил на смену.
На скорой Вадима любили: жалоб на него от больных не было, на вызова не опаздывал, спирт не пил, даже карточки заполнял понятным почерком. Чудо, а не человек! Несмотря на хорошее отношение начальства, Вадим нравился и сослуживцам: душа компании, работать с ним легко, будет надо – подменит или деньгами поможет. В общем, как ни крути, а Вадим был прекрасным работником. И до недавнего времени сам мужчина думал, что в этом и есть вся его жизнь: работа, дом, работа. А потом его инициировал Ночной дозор. Светлый Иной Вадим Рябинов, целитель, 6 уровень, но с хорошими перспективами. Ему даже предложили вступить в местный дозор, но Вадим отказался, прошел курс молодого бойца и снова вернулся на станцию скорой помощи. Кто, если не он, будет спасать больных? Конечно, целитель понимал, что не может использовать свой дар для всех, и это его угнетало. Но зато, как и прежде, он мог помочь даже словом. Облегчить боль прикосновением, убедить больного в необходимости госпитализации и многое другое. Поверьте, для скоровика это поистине неоценимые способности. Дни шли. А потом на станцию пришла она, студентка колледжа Екатерина, улыбчивая, чуть курносая, шустрая, похожая на Гайку из мультсериала "Чип и Дейл". Замечательная девушка, светлая иная.
– Меня ещё в детстве дозорные нашли, под новый год на празднике, представляешь? – рассказывала девушка, грея ладошки о кружку с чаем. – Мы с классом были на городской Ёлке, весело было. Подарки, хоровод. Там меня и заметили. А потом дозорные к нам пришли домой, что-то родителям говорили, а мне кулек с конфетами принесли. И девушка, на Снегурочку похожая, сказала, что настоящее волшебство мне покажет и мы с ней прямо под ёлку шагнули. Знаешь, какая новогодняя Ёлка в сумраке?
Вадим улыбался и отрицательно качал головой.
– Красивая! Светится вся! Снегурочка мне тогда сказала, что это желания, которые Дед Мороз исполняет, если дети себя хорошо ведут. Я обещала, что хорошо себя вести буду. Всегда.
Они пили чай в его однушке. Типичное холостяцкое жилье: немного мебели, ноутбук и творческий беспорядок. Катя рассказывала о себе, об учебе в Дозоре, где она была младше всех. А Вадим слушал и любовался ею. За окном шёл дождь, осень вовсю хозяйничала в городе, но здесь, на кухне, было тепло и светло для них двоих. С этого момента всё изменилось. Они гуляли с Катей в осеннем парке и наслаждались скудным октябрьским теплом. Жизнь стала другой, теперь, идя на смену, Вадим улыбался, видя, как солнце просвечивает сквозь красные и охристые листья. Странно, что он не замечал этого раньше.
– Ты никогда не хотел быть дозорным? – спрашивала Катя.
– Нет, – отвечал Вадим, – я давно нашел себя. Зачем искать что-то другое?
– А я хотела, – Катя останавливалась, смотрела в небо, на бегущие облака, – а потом перехотела. Мне всегда медицина нравилась и педагогика тоже, но медицина больше. Я вот поработаю на скорой год, подтяну химию и поеду в институт поступать. Как думаешь, поступлю?
Вадим соглашался, эту историю он слышал много раз, но всегда надеялся на то, что мечты сбудутся.
– Конечно, поступишь и станешь врачом.
– Неврологом хочу быть или даже нейрохирургом. Получится из меня нейрохирург? – говорила Катя, заглядывая в его серые, цвета осеннего неба, глаза.
– Даже не сомневаюсь! – говорил Вадим, держа её за руку.
Когда он попросил, чтобы Катю поставили его вторым номером, вопросов не возникло. Почему не пойти навстречу хорошему работнику?
Раньше Вадим даже не думал о том, как он одинок, теперь же, когда рядом в машине ехала Катя, всё было иным. Он улыбался, видя, как она дышит на стекло и выводит на нем буквы. Или как морщит лоб, формулируя диагноз или заполняя сопроводительный лист на госпитализацию. "Катя, Катенька, светлая моя, родная", – эти слова Вадим прокручивал в голове, и они грели его лучше всякого солнышка, давая силы и работать, и жить.
Машина подпрыгнула на лежачем полицейском, водитель тихо выругался. Эта встряска вернула Вадима в реальный мир. Судя по всему, они уже подъезжали к месту происшествия. Высотная травма значилось в карточке. Когда селектор проскрипел: "Сто вторая бригада, срочный вызов, Рябинов срочный вызов", – Вадим уже мчался к машине, у входа перехватил у Кати сумку с лекарствами и кислород. Диспетчер крикнула вдогонку: "Реанимация уже выехала".
Линии вероятности Екатерина умела просматривать лучше, сказывался опыт.
– Не успеем, – шепнула она, садясь в машину.
– Попробуем, – ответил он.
Несмотря на поздний час, зевак хватало. Один из худших моментов в работе скорой – это добрые люди. Каждый даст совет, задаст вопрос, а если что-то покажется добрым людям не правильным, так и растерзать могут. Вадим поймал тень от ресниц и взглянул сквозь сумрак: люди уже стали толпой, общая аура наливалась багровым и пульсировала, готова я взорваться.
– Пошли, на вопросы не отвечай, делай, что я говорю.
Они молча прошли мимо людей. Как бы ни была настроена толпа, место смерти люди чувствовали на уровне инстинктов, поэтому возле тела было пусто, словно его накрыла сфера отрицания. То, что девушка мертва, Вадим понял сразу. Не нужны навыки иного, хватает и человеческих. Сломанная кукла на асфальте. Светлые волосы, удивленно распахнутые глаза, струйка крови стекает по подбородку. Смерть никого не красит.
По протоколу проверил пульс на сонной артерии, приложил стальной кругляш фонендоскопа к груди. Пусто. Как там было в сказке про Буратино? Пациент скорее мёртв, чем жив. При чём тут Буратино? Вадим взъерошил пятерней волосы, чтобы прийти в себя. Что бы ни говорили, никогда не привыкаешь к такому зрелищу. Только прохожие льнут, как падальщики. Что, кто, откуда..
– Катя, отзвонись на станцию. Скажи, ремки не нужны, и принеси простынь. – Он обернулся как раз, чтобы увидеть, как глаза Екатерины наполняются слезами. Её рот некрасиво скривился. Девушка всхлипнула.
– Катя? Иди в машину. – Не обращая внимание на людей, он подошел к ней, чтобы увести с места трагедии, но она словно приросла к месту.
– Это ж Машка, не спасли, – услышал фельдшер сквозь всхлип.
– Что? – удивлено переспросил он.
– Это Машка, Маша Рудакова, с акушерского с нами на потоке учится, – заикаясь, сказала Катя.
– Хорошо, Катя. Мы знаем, кто это, иди в машину, возьми сумку и сиди там. – Вадим понимал, что это стресс, первый раз на суицидах и не такое с дежурантами бывает.
– Не спасли, проиграли, – снова шептала девушка.
Он встряхнул её за плечи.
– Катя, мы не можем всех спасти, иди в машину!
Из круга зевак выделилась старушка – божий одуванчик.
– Бессердечный какой! А еще дохтор! Не видишь – девочке плохо!
Вадим повысил голос:
– Товарищи, попрошу разойтись с места происшествия, сейчас прибудет наряд полиции. Если есть свидетели, останьтесь. Остальных просьба уйти.
Слова бабульки словно вывели студентку из оцепенения. Она вытерла слёзы ладошками, потом молча взяла сумку и ушла к машине. Водитель скорой принес простынь, укрыли тело. Словно получив сигнал, толпа стала расходиться. Вадим ходил кругами, посмотрел сквозь сумрак: никаких остатков заклятий, укусов и прочих тёмных следов нет. Впрочем, и светлых нет тоже. Скорее всего, прыгнула с этой высотки. Мужчина посмотрел наверх: крыша здания терялась среди низких грозовых туч. В сумраке здание было ниже, и, конечно, никто не стоял на крыше, злобно хохоча. Так бывает только в комиксах.
– Что же ты, Маша, – пробормотал фельдшер, снова присаживаясь рядом с телом.
Он вспомнил, что не закрыл девушке глаза: к чему им смотреть в ткань простыни? "Пусть отдохнет", – подумал он, проводя рукой по лицу, и вот тут его захлестнуло. Бездна отчаянья обрушилась на Вадима разом, словно он пережил всё человечество и стоит теперь на руинах один-одинёшенек, да и причиной всего этого стал он сам. И жить теперь не имеет смысла. Всё тлен. "Жизнь – боль", – пришли на ум новомодные выражения. С огромным трудом, словно поднять нужно было многотонную плиту, Вадим убрал руку с лица самоубийцы. Захотелось вымыть руки под проточной водой, чтобы смыть весь негатив. Жаль негде, даже дождя ещё нет. "В машине есть раствор, надо хоть им протереть", – подумал медик.
Дождь начался, когда приехала полиция.
Два дня выходных прошли как обычно: на улице лил дождь, совсем облетела листва. Вадим смотрел в окно на съёжившийся, серый мир, и в душу снова закрадывалось чувство пустоты и обреченности, словно там, на вызове, он подцепил невидимую заразу. Катя не приходила, по телефону грустно сказала, что похороны в среду, пойдут всем отделением. Вадим выразил соболезнования. В обще-то он пытался успокоить Катю ещё в машине по дороге на станцию, но та, словно ёжик, ощетинилась невидимыми колючками, закрылась и горевала. Только уже выходя из машины, грустно посмотрела на Вадима и сказала: "Ты не поймешь". А что тут не понятного? Ему, привычному человеку, тяжело, а ей студентке – и вовсе. Может, и передумает год на сокрой сидеть, сразу бы езжалая в институт поступать. Вадим вздохнул и налил себе ещё чая. Это человек душой черствеет, а им, светлым, такое не дано, может, и к лучшему...
В четверг, придя на смену, Вадим узнал, что к нему зайдет следователь. Это было немного странно, потому как следователи приходили по уголовным делам, тут же ничего криминального не было, чистый суицид. Следователь оказался примерным ровесником Вадима, не иной, обычный высокий мужчина в очках, он был похож на богомола. Задал несколько вопросов, пробежался глазами по карте вызова. В кабинет, где они беседовали, пару раз заглядывала главврач станции, но богомол каждый раз смотрел на неё молча, и та удалялась, не забыв улыбнуться.
"Мощно, – подумал Вадим. – Никакая магия не нужна, до того взгляд тренированный".
Уже под конец их недолгой беседы Вадим решил спросить сам:
– Вы меня извините, но это классический суицид. Почему у полиции вдруг возник интерес к делу?
Полицейский поправил очки, грустно посмотрел на фельдшера.
– Ну да, классический. К тому же у гражданки Рудоковой это была не первая попытка суицида. – Он пошелестел записной книжкой. – Да, не первая, но последняя. И чего им там на свете не живется? – произнес он уже как бы для себя.
Вадим напрягся.
– Кому это, им?
– Им, самоубийцам. – Следователь достал распечатку, листок был знакомый из их архива. – Вы же врач, знаете, сейчас осень. Это обострение, наверное. Но за последние два месяца на вашей территории это уже третий случай. А по городу и поболе будет. Вот, проверяем, может, наркотик какой новый завезли, с них такое бывает.
– Да-да, – подтвердил Вадим, – с некачественного товара всегда идет волна.
– Вот именно, волна. – Богомол собрал бумаги. – Спасибо, Вадим Викторович, за сотрудничество. С вашей напарницей и водителем я уже побеседовал.
– И какой вывод?
– Суицид – как и было сказано.
На том и распрощались.
Никогда не играл Вадим в детективов, но тут что-то царапнуло. Задумавшись на мгновение, он постучал в дверь архива.
– Войдите.
Пышная блондинка Лариса сидела в окружении гор карт вызова, забивая информацию в старенький компьютер. Периодически звонил телефон, и она уточняла, что с тем или иным пациентом, которого доставила скорая в приёмный покой.
– Извини, что отвлекаю, – Вадим вдруг стушевался, – но ко мне тут полицейский приходил.
– А это тот? По поводу суицидов? – Женщина отвлеклась от работы. – Позвонил вчера и, представляешь, информацию по всем суицидам за последние два месяца просил собрать. Два месяца! Это сколько же работы. – Она поджала губы – И никто спасибо не скажет!
– Лариса, хочешь я тебе спасибо скажу? Только ты мне распечатай такой же список. Если не трудно.
Блондинка улыбнулась и стрельнула глазами в холостого – неженатого.
– Не трудно, но позже. Сейчас дневной отчет составляю.
– Спасибо, я попозже зайду. Только не забудь!
– Да ты что, у мня память идеальная, так что жду тебя и "спасибо".
– Всё будет, – пообещал Вадим и ретировался из бумажного плена.
Катя говорила мало, всё больше смотрела сквозь мокрое стекло автомобиля на пробегавшие мимо машины. Дежурство выдалось хмурым, люди спешили по своим делам, закрываясь зонтами, словно щитами, от копий дождя. Вызовы сыпались, как из рога изобилия. Обычная работа скорой: давление, температура, боль в горле, ушибы. Всё, что мог бы вылечить участковый, но народ участковым упорно не доверял и потому вызывал скорую. Ближе к вечеру рация, заскрежетав, сообщила: «Примите вызов. Родниковая, дом три, порезал вены».
Катя глухо вздохнула:
– Опять?
– Не переживай, вены режут позёры. Вот увидишь, приедем, а там девочка, влюбленная, или мальчик, обиженный на родителей, решил продемонстрировать миру, как ему, миру этому, плохо без него будет.
Катя недоверчиво взглянула на Вадима.
– Думаешь, будет так?
– Просто уверен.
Екатерина прикрыла глаза – просматривает линии, понял Вадим. Девушка улыбнулась.
– Похоже, ты прав, и всё-таки, всё-таки...
Пока они шли из машины к подъезду, Вадим наконец решился спросить, хотя вопрос мучил его с прошлой смены:
– Ты в сумраке, ничего не заметила, там, у многоэтажки?
Катя задумалась.
– Нет, чисто было, ничего особенного.
– Кать. Маша, она наркотики не принимала?
– Вадим, вот ты туда же! – Возмутилась девушка. – Не принимала она ничего. Просто, глупая была.
– Мне полицейский сказал, что у неё была не первая попытка, правда?
– Может, и не первая. Она особо не рассказывала. – Катя отвернулась. – Какая теперь разница?
Подъезд пах кошками, в сумраке он ещё был покрыт, словно шубой, синим мхом. Видимо, жители подобрались эмоциональные. Нужная дверь была открыта нараспашку, и женский голос раздавался из глубины квартиры:
– Лёшка, зараза такая, открой двери! Вон, скорая приехала, открывай дурак, пока не сдох!
Вадим первым достиг источника звука. Им оказалась дородная женщина в старом махровом халате.
– Приехали, – ни то уточнила, ни то удивилась она, – а только, зараза эта, двери не открывает! Сил никаких нет! – завелась женщина с новой силой. – То таблетки глотает, то руки режет. Вот, дурак-то, дура-а-ак, – и сердитый крик перешёл в рыдания.
– Катя, поговори с женщиной, а я попробую увидеть Алексея.
Фельдшер постучал в закрытую дверь ванной.
– Алексей? Алексей, вы там? Я доктор, мы скорая помощь, откройте пожалуйста.
За дверью шумела вода, и больше ничего слышно не было. Вадим мог бы пройти сквозь сумрак, там этой двери попросту не существовало, но иным запрещалось это делать. Мог бы использовать морфея и усыпить и женщину, и её сына. Но всё это было иными методами, поэтому он чисто по-мужски дёрнул за ручку дверь ванной. Никто не ставит в ванной врезные или кодовые замки, тем более в обычных квартирах. Раздался треск, и шпингалет, не выдержав натиска, звякнув, упал на пол, а дверь открылась. Парень сидел на краю ванной, пол вокруг был заляпан каплями крови, тут же валялись осколки чего-то керамического.
"Копилка что ли?" – с удивлением подумал Вадим. Стены ванной комнаты и дверь тоже были испачканы кровью. Вадим почувствовал, как Катя смотрит через его плечо, и спокойно выдохнул: руки юноши были изранены мелкими порезами по тыльной стороне, словно он наносил разметку на них. Жизни ничего не угрожало.
– Привет, Лёш, я Вадим. Чего мать пугаешь? – перешел фельдшер в атаку.
– Я? – парень насупился.
– Ну а кто, я что ли? Давай выходи из ванной, подлечим тебя.
– А я вас приезжать не просил! – взвился Леха. – Она вызывала, – Он ткнул пальцем в ревущую мать. – Её и лечите!
– Да кто тебя лечит? – удивился Вадим. – Само заживет до свадьбы. Так что не валяй дурака, закрывай кран и пошли отсюда.
Парень взглянул на руки, на мать, перевёл взгляд на Вадима и сдался...
"Рутинная работа в сущности, – думал Вадим возвращаясь на станцию, – это только новички ждут чего-то нереального, а потом мечты о спасении мира разбиваются о быт". На обратной дороге они притормозили у ларька, и Вадим купил коробку конфет для Ларисы. Их бригаду как раз удачно вернули на ужин, можно передохнуть. Катя отправилась на кухню ставить чайник, а Вадим постучал в дверь архива.
– Открыто, – откликнулась Лариса.
Вадим зашел, улыбнулся и протянул коробку конфет.
– Как обещал! – добавил он.
Женщина удивлённо смотрела то на конфеты, то на мужчину.
– Вадик, мне, конечно, очень приятно, но напомни мне, когда ты обещал угостить меня конфетами?
Вадим оторопел. Может, он что-то не так понял?..
– Ну как же, я к тебе сегодня заходил, просил распечатать данные по суицидникам, такие же, как следователю, а ты сказала...
– Погоди, Вадь, ты что-то путаешь, наверное? Следователь приходил, просил данные по ДТП, я ему их распечатала. А тебя сегодня тут не было. Но я очень рада, что ты зашел.
– Как так – не было? – удивленно спросил Вадим, чувствуя, что сходит с ума.
– Ну вот так, не было – и всё! – хозяйка архива начинала сердиться. – У меня идеальная паять...
"Память идеальная" – эта фраза вывела Вадима из ступора. Он поймал тень от ресниц и взглянул на Ларису сквозь сумрак. Всё, вроде бы, нормально, но способности целителя возмущённо кричали, что нет. И точно, память была подчищена и скорректирована, тонко и умело. Он бы так не смог. А ещё чувствовалась от этого воздействия светлая сила. Вот так.
– Вадим, ну так что? Чай или кофе? – конечно, хранительница архива ничего не заметила. Она и не помнит ничего, но попытка не пытка.
– Лариса, а кто к тебе сегодня после следователя заходил?
– Да кто сюда заходит-то? Начальство заглядывало, диспетчер заходила, а ну и твой второй номер, Катя. Всё вроде.
– Катя? А чего хотела?
– Да ничего такого. – Блондинка махнула рукой. – Спрашивала, как работа, что тут делать надо, сильно ли устаю, – Лариса неожиданно хитро подмигнула и перешла на шепот: – Не иначе, как Катька твоя на лёгкий труд собралась.
Вадим даже не стал спорить, улыбнулся, покивал головой, отказался от чая и в подавленном настроении вышел из архива.
Уже на пороге Лариса его окликнула:
– Вадим, а статистика по самоубийствам-то тебе зачем?
– Работу на повышение квалификации по ним написать хочу. Соберёшь информацию?
– Чего хорошему человеку не помочь? Только не знаю, когда руки дойдут. Но ты заглядывай, можно с конфетами.
Спрашивать Катю, зачем она была в архиве, совершенно не хотелось.
Офис Ночного дозора находился в здании ЕРКЦ: в одну дверь входили люди, чтобы оплатить коммунальные услуги, а в другую – иные. Для людей на двери значилось: "Аварийный выход", а в сумраке висела офисная табличка. Состав дозора был не велик: четверо иных и пара свободных сотрудников.
Вадим поздоровался с дежурным магом и, уточнив, на месте ли глава, отправился прямо к нему. Дверь кабинета была оббита дерматином, сразу было понятно, что это крыло всё же принадлежало расчётному центру, правда ещё в советские времена.
Рябинов только собрался постучать, как из кабинета крикнули:
– Входите, открыто.
В этом кабинете Вадим был пару раз: первый, когда инициировали и привели показывать управление, и второй, когда он получил предложение, но отказался пополнить ряды дозорных.
Глава дозора Венер Латыпов ждал гостя, выйдя из-за стола. Был Венер из местных башкир с третьим уровнем силы. Жил тут, когда ещё и города не было. Да и городу даже ста лет ещё не стукнуло, о чём речь? В общем, коренной иной.
– Вадим! Как хорошо, что зашёл. Давно не было тебя. Может, передумал и решил нам помочь?
– А что, что-то случилось? – уточнил фельдшер.
– Нет, – улыбнулся пожилой хозяин офиса, садясь за стол, – но мы всегда на страже. Так чем могу помочь?
Жестом он пригласил Вадима сесть.
– У вас никаких нарушений не зафиксировано за последние пару месяцев? Может, вампиры или ведьмы шалят?
– Нет, не шалил никто. – Узкие глаза с интересом изучали фельдшера. – Ты поточнее говори.
Вадим задумался: "Стоит ли сообщать все? Да и что, в сущности, он может рассказать? Никакой конкретики. Но... всё же лучше, чем ничего".
Об этом он и поведал Латыпову. Только про историю в архиве умолчал.
– Суициды, значит? И никакой магии?
– Внешне не заметил, но такая тоска накатила, да что повторяться..
– Тоска, говоришь? Похоже на деморализацию, да только зачем? Может, у кого личные счёты с девочкой были?
– А другие случаи?
– Ну ты их не видел, не знаешь, была ли там тоска, но за звоночек спасибо. Будем иметь в виду.
Маг встал, как бы завершая разговор. Встал и Вадим.
– Спасибо, буду приглядывать за пациентами, – сказал он и направился к выходу.
– За Катей тоже приглядывай, – внезапно сообщил глава Ночного.
Вадим остановился как вкопанный, а Венер тем временем продолжил:
– Вот бывают удивительные вещи, иногда ни одного иного в семье, хоть оба родителя маги, а иногда у обычных людей оба ребёнка иные. Жаль только, что братишка Катин тёмный. Она тебе разве не говорила?
Вадим медленно повернулся.
– Нет, не говорила.
– Ну не говорила, так не говорила. И правильно! – Засуетился маг. – Тут нечем гордится. Ты, если что, меня в курсе дел держи, а я присмотрюсь к сводкам.
– Спасибо, – ещё раз поблагодарил волшебника Вадим и покинул офис. На душе было мерзко.
Тучи собрались на обсуждение, как сделать эту осень ещё более промозглой и злой. Ветер холодными пальцами лез за воротник. Вадим накинул капюшон и пошел на автобусную остановку. У Кати в гостях он не был ни разу, но адрес знал. Желтая газель лихо притормозила возле него, взвизгнув тормозами. До остановки было ещё метров двадцать, но водителя это не смущало. "Почему бы нет?" – решил Вадим и вошёл в открывшуюся автоматически дверь. В машине было малолюдно: кроме пожилой леди, сидящей с боку на одиночном, только пара юношей в конце. Маршрутка рванула с места, а Вадим вскинул руку, вспоминая фриз, пресс и, понимая, что всё равно не успеет...
Не было в газели людей: только иные, тёмные, пара оборотней и ведьма, сильная...
– Ах, молодой человек, прекратите, – Пожилая дама пренебрежительно махнула рукой. – Неужто вы всерьёз думаете, что если бы вам хотели причинить вред, то это выглядело бы так? Мы с вами, кстати, ещё незнакомы. Я Ноябрина Петровна, глава Дневного дозора. Может быть, слышали обо мне? А это стажеры, Сергей и Дмитрий, не обращайте на них внимания. Как вас зовут?
– Вадим, но, думаю, вы уже знаете, раз мы тут встретились.
– Ну знаю не знаю, правила приличия прежде всего. Есть такая шутка, знаете, какие три принципа в магии главные? – Ведьма с интересом смотрела на Вадима.
Чем-то она напоминала мисс Марпл, и видно было, что всё происходящее её развлекает.
"Ну что ж, – подумал Вадим, – приличие так приличие".
– И какие же? – учтиво спросил он.
Женщина подняла вверх указательный палец, став похожей на Макгоногал из Гарри Поттера, и столь же серьёзно произнесла:
– Вежливость, плавание и быстрый бег!
Вадим опешил.
– И где же тут магия?
– Ах да, и заклинания, конечно! – отозвалась ведьма и засмеялась. Шутка ей нравилась, оборотни тоже загоготали.
– Ладно, Вадим, – Из милой старушки она внезапно стала серьёзной и опасной. – Вернёмся к делу. Тут до меня слухи дошли, что светлые пошаливают.
– Светлые? – удивился Вадим. – Вы ничего не путаете?
– Не путаю. Со своими мы сами разберёмся, а ты к светлым приглядись, да если что заметишь, будь добр сообщи мне.
Вадим напрягся.
– Я не заключаю сделок с тёмными.
– Да какие сделки! – Всплеснула руками ведьма. – Об одолжении прошу. Если что заметишь, Венеру сообщи. Заметь, не мне, а вашему же магу. Вот и вся соль вопроса. Видишь, у меня даже корысти нет.
– С каких пор тёмные бескорыстно действуют?
– Да на нас наговаривают больше. Так-то мы такие же, как вы, только другие.
– Вот именно, что другие. Вы извините, но я, пожалуй, тут выйду. И позвольте мне самому решать без ваших советов.
– Куда ж ты выйдешь под дождь? – старушка удивилась. – Мы тебя до места довезем.
– Откуда вы знаете, куда мне... – начал Вадим и осёкся.
– Ах, Вадим, молодо-зелено, – ведьма улыбнулась – Но если решил выйти, не держу. Удачи!
На этих словах дверь распахнулась. Вадим, не заставляя пассажиров ждать, вышел. Стоя в луже и глядя на удаляющуюся маршрутку, он чувствовал, что ноги промокли. Всё-таки тёмные, они совсем не как светлые...
До дома, где жила Катя, Вадим дошел пешком, несмотря на дождь: злясь на себя, что попал на уловку с такси, злясь на Дозорных обоих цветов. Как, спрашивается, тёмные так быстро узнали о его визите в офис? Следили за ним? Или за офисом? И зачем это, спрашивается? Почему светлые это позволяют? С этими мыслями он дошёл до квартала и, наверное, прошел бы мимо, если б что-то не зацепило. Окинув сквозь сумрак взглядом двор, Вадим заметил автомобиль – редкий для их города кабриолет, прикрытый сферой невнимания. Внутри отчетливо ощущались ауры двух иных, светлых. И одна из них была знакомая, родная, Катина. Вадим поравнялся с автомобилем и задумался: то ли постучать, то ли мимо пройти, но его заметили. Дверцы отворилась, и Катя выбежала под дождь.
– Вадим? Что ты тут делаешь?
– Поговорить надо, – голос вдруг подвел и выдал хрипотцу.
– Сейчас? Я сейчас занята, но ладно, пойдем.
Девушка потянула его за рукав. Но Вадим стоял и смотрел на машину. В ответ на его взгляд из авто вышел молодой человек, симпатичный брюнет, таких можно увидеть на страницах модного журнала. Он подошёл к Вадиму, улыбаясь, и протянул руку для рукопожатия.
– Здравствуйте, вы Вадим? А я Игорь, друг Кати. Она мне про вас много рассказывала.
– А про вас нет, – почему-то огрызнулся Вадим и сам этого устыдился.
– Мальчики, а может, пойдём в квартиру? Чего мокнуть под дождем-то? – Катя вглядывалась в их лица, ища ответа.
– Нет, Катенька, мне пора ехать, – улыбнулся Игорь. – Рад был познакомиться.
И светлый маг укатил на автомобиле.
– Вадим, ну что ты, так и будешь стоять? Идём? – голос Кати уже звучал устало.
– Кать, а может, не стоит мне идти? Поговорить с другом уже помешал, а дома брат ещё не рад будет меня видеть. Такая концентрация светлых.
Катя отдёрнула руку, словно обожглась.
– Откуда ты? Следил или справки навёл? И что, что с того, что он тёмный? Он тоже человек, он мой брат.
– Он иной! Тёмный иной, а ты мне не сказала.
– А ты и не спрашивал! А Игорь, он вообще просто друг. Мы с ним ещё со школы в дозорах знакомы, он мне всегда помогает – и братом ни разу не попрекал!
– А я, значит, попрекаю? Я вообще, оказывается, ничего о тебе не знаю!
– А ты, кроме пациентов, ни о чём знать и не хочешь! Сашки вообще тут нет. Он у друга живет, не хочет со мной жить. Иди, проверь! Ленинградская, дом три, квартира сорок два!
– Не нужен мне его адрес!
Вадим вдруг почувствовал себя опустошённым. Не хотелось больше ничего знать, не хотелось копаться в чужих тайнах – ничего не хотелось. Он развернулся и побрёл по улице в сторону остановки. Катя, давясь рыданиями, смотрела ему в след, но звать не стала. Развернувшись, девушка зашла в подъезд. Деревья качали на ветру голыми, костлявыми ветвями, и никаких золотисто охристых листьев на них не было...
Придя домой, Вадим не стал зажигать свет. Сняв ботинки и кинув куртку на пол, он прошлёпал в комнату и уселся в кресло. Было стыдно и грустно. Зачем он начал придираться к Кате? Что ему сделал её брат? Ну тёмный – и что? Тёмных много. Обидно, что не рассказала. Ну так он, и правда, не расспрашивал о семье. А этот Игорь? Просто друг или нет? Да какая разница. Разозлившись на себя, Вадим решил вернуться к действиям, поэтому встал и пошёл на кухню ставить чайник. Зазвонил телефон
– Вадим, это Светлана.
Голос старшего фельдшера Вадим узнал сразу.
– Слушаю, Свет, что-то случилось?
– Видим, тут такое дело. Сегодня в ночь бригад не хватает. Может, выйдешь? У тебя же сутки послезавтра только.
Вадим взглянул на часы: было почти шесть.
– Не вопрос. Конечно, выйду.
– Спасибо, – он уже дослушивал, собирая сумку.
Приехав на станцию, он увидел возле диспетчерской Лидочку: та мяла в руках карточку и заглядывала в окошко.
– Тань, это же висяк, это надолго, а у меня смена кончается. Тань, может есть кто, а?
– Никого нет. Ни на станции, ни рядом, реанимация – и та на вызове! – сообщала сердитым голосом Таня.
– Ну Тань! – не унималась Лидочка. И тут она увидела Вадима. – Тань, Вадим пришёл! Тань, ну перебей карточку! Вадим, поедешь? А я самоубийц боюсь, правда боюсь.
Она заглянула ему в глаза, ища поддержки. Вадим возмущаться не стал.
– Тань, перебей на меня. Я сумку у тебя брошу, а в журналах позже распишусь.
Диспетчер, недовольно бухтя, что нечего бумагу тратить, кому дали, тот бы и ехал, изменила фамилию врача и подала новый лист. Лидочка уже убежала переодеваться. Второй номер Виталик уже спешил с сумками к машине. Вадим глянул в карточку на ходу.
