Текст книги "Сети"

Автор книги: Юлия Бажова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Что за нравы у дикарей… Изнасиловать влюбленную в тебя девушку за жалкие три монеты, а потом называть ее потаскушкой… Варвары. Моргану вспомнилось, как начались их отношения с женой. Они купались с друзьями в озере. Идель запрыгнула на него сзади, обвив его шею руками, а талию ногами, не давая возможности ни сбросить себя, ни поцеловать, ни потискать. Они были едва знакомы, и Моргану симпатизировала эта рыжеволосая хохотушка из соседнего поселка. Пока он стаскивал ее с себя, прибегнув к испытанному веками способу – щекотке, чуть не оглох от ее визга. Идель утащила его на песчаный пляжик, где они вместе с ее кузеном, его подружкой и двумя кувшинами морошкового вина кувыркались до вечера. Потом Моргана по шею закопали в теплый песок, велели закрыть глаза и лежать смирно. Идель куда-то ускакала голышом, а Морган лежал и честно не открывал глаз – он все равно видел ее внутренним зрением. Вернулась она одна. Когда ему разрешили поднять веки, у него на груди красовался воткнутый в песок «лисий хвостик» – пушистый кустик оранжевого лишайника, означающий предложение соединиться кровью.

Обычно «хвостик» приносят тайком и прикрепляют к входной двери. Тот, кому он предназначается, по традиции должен найти второй «хвостик», связать их белой тесьмой и отправить обратно. Но этого почти никто не делает. Осчастливленный избранник является самолично, мужчина – с подарками родителям будущей жены. Это если ты согласен на брак. В противном случае кустик просто выкидывается. Придумавший этот обычай, очевидно, полагал, что безмолвный отказ избавит обе стороны от выяснения отношений и лишних страданий. Он ошибся. Были и скандалы, и драки, и месть, и самоубийства.

Они занимались любовью полночи, а остальные полночи бродили вокруг озера, потому что ни один из них не мог вспомнить, где бросил свою одежду перед тем, как залезть в воду. Его шмоток так и не нашли – их потом принес кто-то из ребят, и Морган предстал перед семьей невесты с голым задом, в набедренной повязке из папоротника.

Морган дернулся и растерянно заморгал. Задремал, окунувшись в тот счастливый вечер. За которым последовали три с половиной счастливых года. А потом… Свой собственный грех он так и не смог сжечь. Его вдруг охватило чувство одиночества и беспомощности перед мучительными воспоминаниями. Он перебрался к Марго. Девушка лежала на спине, склонив голову набок и приоткрыв губки. На ее лице блуждала безмятежность, какую тонкими белыми перьями рисует ветер на голубом холсте неба в летний день. Морган улыбнулся спящему личику. Сработало. Впрочем, выдумкой был только друг семьи. Остальное в той или иной степени соответствует реальности. Суры почитают огонь превыше других стихий – он считается земным воплощением Творца, очищающим от зла и рождающим жизнь. Странная девушка. Ее и дикаркой-то назвать язык не поворачивается. Скорее напоминает юного Сура, ищущего приложения своим талантам.

«А хорошо ты знаешь дикарей?»

До сих пор его контакты с дикарями ограничивались переговорами о ночлегах, торговыми сделками и потасовками в тавернах. А чаще всего он просто проезжал мимо верхом. Даже денег никогда не выбивал из попов – эта обязанность в отряде давно и прочно закрепилась за Леной. Отрядные сплетни, ядовитые насмешки Тайнера и собственные наблюдения наводили на мысль об отсутствии у дикарей каких-либо стремлений, кроме как есть, размножаться и вредить самим себе и всему, что их окружает. Правда, Тайнер утверждает, что попы, особенно городские, гораздо умнее своей паствы. Не будь нечисти, они бы давным-давно объединили свой народ против пришлых колдунов. И ничто не помогло бы Сурам выиграть эту войну – дикарей в сотни раз больше.

Морган уныло уставился на ботинки и подумал, как хорошо было бы разуться и дать натруженным ногам отдых. И помыться.

«Полежу пять минут и разуюсь. Всего пять минут».

Он прилег рядом с девушкой. Как только голова коснулась земли, он понял, что больше не встанет.

Марго проснулась среди ночи. Она лежала на животе, лицом к реке, уткнувшись в пропахшую дымом и усталостью ткань спальника. Какая-то тяжесть давила на нее сверху, а правая рука затекла так, что потеряла чувствительность. От костра осталось несколько мигающих точек. Неподвижно зависшая в воздухе пелена туманной сырости предвещала дождь. Тусклая луна, словно обгрызенная и закинутая на небо половинка яблока, бесшумно неслась сквозь рваные дыры облаков, роняя в воду серебристую изморось.

Тяжестью оказался Морган, который во сне навалился на нее всем телом, пригвоздив к земле. Марго чувствовала, как его медленное дыхание колышет ее волосы. Должно быть, замерз, раз так прижался. Высвободить онемевшую конечность, не разбудив Моргана, не удалось. Последовал обмен растерянными извинениями. Марго вытащила из-под спальника плащ и попросила Моргана прекратить испытывать себя на холодоустойчивость. Ей почудилась мимолетная улыбка в темноте. Морган взял ее бесчувственную руку, провел по ней ладонью от локтя до кончиков пальцев, легонько потряс.

– Ой… – Марго с удивлением пошевелила пальцами. – Как это у тебя получилось?

Он стряхнул с ее походного ложа нападавшие сверху колючие веточки и, сонно пошатываясь, побрел в кусты. Марго растянулась на спине, разглядывая на затянутом тонкими облаками небе виднеющиеся кое-где размытые пятнышки звезд. Если ветер не спустится на землю, к утру все затянет туманом, и им придется двигаться вслепую.

– Подъем! – Марго вздрогнула от громкого окрика. Морган выскочил из кустов. – Живо! Уезжаем!

Она ошалело приподнялась на локте:

– Чего?

– Обувайся! – прорычал Морган. Светлое пятно его рубашки метнулось к лошади.

Марго покорно выползла в ночную сырость и принялась натягивать ботинки.

«Спятил».

Пальцы еле двигались, веки слипались. Кого может бояться в лесу верзила со здоровенным ножом и топором? Волков? Разбойников? Марго напряженно вслушивалась в темноту – тихий плеск бегущей воды, да ветер крадется по верхушкам деревьев. Людей, тем более всадников, было бы слышно. Значит, волки или… Под мышки просунулись руки Моргана, и ее расслабленное тело резко приняло вертикальное положение.

– Брось! Обвяжи вокруг ноги, чтоб не слетел. – И добавил что-то себе под нос – обматерил, наверное.

Марго еле сдержала стон, когда ее измученная задница соприкоснулась с седлом.

– Держись очень крепко, – предупредил Морган. И не напрасно. Конь взял с места в карьер и за какие-то доли секунды набрал сумасшедшую скорость, заставившую Марго думать только о том, как не слететь. Треск кустов со всех сторон, хлесткие удары веток по спине, цепляющиеся за подол и волосы невидимые щупальца… Так спешит, что не стал выбираться на дорогу.

– Что случилось? – почти выкрикнула она.

Ответа не последовало. Не расслышал? Марго терпеливо дождалась, пока под копытами появится утоптанная земля, и предприняла вторую попытку достучаться до каменной глыбы.

– Нам угрожает опасность?

Глыба не отозвалась. Марго нахмурилась. Неужели так трудно выдавить из себя пару фраз? Очевидно, парню приснилось или почудилось, будто на них кто-то собирается напасть, и бедняга перепутал явь с навью.

В бешеной скачке Марго потеряла счет времени и ориентацию. Сначала они долго мчались по лесной тропе. Луна превратилась в мутный, как с похмелья, желтый глаз, а потом и вовсе зарылась в облака. От ужаса Марго зажмурилась. Каждый миг она ждала, что они вылетят из седла и покатятся кувырком, ломая кости. Но Морган, похоже, владел каким-то приемом, позволяющим ориентироваться в условиях нулевой видимости. Конь ни разу не споткнулся, они ни разу не налетели ни на поваленное дерево, ни на пень, не въехали в кустарник или заросли папоротника, не угодили в овраг. Наследие рыбачьего прошлого? Обдумав эту мысль, Марго нашла более простое объяснение: Морган неоднократно бывал здесь и хорошо знает местность. Но разве торговцы ездят охотничьими тропками? Марго всегда считала, что они перемещаются по трактам. Может, все дело в работе, которую он выполняет для Суров? Она начала перебирать варианты, кем могли его нанять жестокие могущественные колдуны. Тропа тем временем круто пошла под горку – от падения Марго спасла только рука Моргана, вовремя ухватившая ее за талию. Мысли высыпались из головы, как зерно из распоротого мешка. А могли бы высыпаться и мозги… Марго благодарно уткнулась Моргану в плечо, его рука еще крепче обвила ее; он прижимал ее к себе, как драгоценный груз, с которым соглашаются расстаться лишь ценой собственной жизни.

В конце спуска лес выпустил всадников из своих тенет. Обогнув невысокий, поросший хвойным молодняком холм, они помчались вдоль реки – той самой, судя по ширине, на берегу которой они так уютно устроились вчера на ночлег. У Марго вырвался жалобный вскрик, когда Даймон с ходу бросился в воду, обдав спину холодными шлепками брызг. Брод был без глубоких ям и крупных камней, но она промокла до нитки. Купание полностью развеяло сомнения в реальности погони, хотя уши по-прежнему не улавливали никаких признаков опасности.

Короткий пролесок вывел их на поле – капустное, судя по хрусту под копытами, за ним вырисовывались очертания дома, окруженного более низкими строениями. Всадников встречало собачье многоголосье.

«Ура!»

Если их действительно кто-то преследует, здесь они найдут убежище. Марго только открыла рот, чтобы поделиться радостью, как Морган отвернул коня прочь от фермы. Рот так и остался открытым, и на следующем же кочне Марго до крови прикусила язык.

«Чокнутый!»

Словно в подтверждение ее мысли поведение Моргана сделалось еще более загадочным. Проскакав около сотни ярдов, он так резко остановил коня, что бедняга затряс головой и фыркнул. Марго и вздохнуть не успела, как ее поставили на землю и сунули в руки мокрые ремни поводьев. Морган зачем-то облизнул указательный палец, поднял его вверх.

– Двигайся к тем деревьям. – И подтолкнул ее в сторону чернеющей стены леса – другой, не той, откуда они выехали.

– Морган, да объясни же, наконец!

– Сейчас преты тебе объяснят. Зубами и когтями. – Он растворился во мраке.

Преты… Марго в недоумении остановилась. Она впервые слышала о таких животных. Разновидность волков?

Глава 9

Сердце билось как молот. Морган тяжело дышал, пытаясь утихомирить панику. Громадная стая, тварей двести, не меньше. Почуяли легкую добычу, а он, сосредоточенный на поиске безопасного пути в темноте, случайно выскочил к жилью и подготовил для них пиршественный стол. Девять человек и скотина. Угощения хватит всем. Чем меньше становилось расстояние до дома, тем яснее проступала страшная мысль: людей не спасти. Высадить окно и быстро перерезать всем глотки? А потом наверстывать упущенное время, таща смертоносный шлейф дальше, к другим фермам? Сколько их там, впереди? От фермы к ферме, от хутора к хутору, оставляя на каждом по два-три десятка ненасытных глоток. Глядишь, к утру убегать будет не от кого. Нет! Слишком поздно. Морган развернулся и побежал назад.

Земля неприятно выскальзывала из-под ног. Еще девять трупов на его совести. Десятую жизнь преты не получат, она по праву принадлежит ему. Если сегодня карта ляжет так, что придется умереть, он заберет аромат цветущего луга с собой. Вот оно – решение проблемы с минимумом неудобств для всех! Бо, Иштван, подвыпившая компания на постоялом дворе – не многовато ли промахов за два дня? И, как венец, преты. Проклятая усталость! Он не имел права засыпать. «Не спи в дозоре» – первая заповедь воина, которую Морган неоднократно вдалбливал в головы молодым. Безмятежное спокойствие может смениться смертельной угрозой в один момент, и этот момент, подчиняясь некоему таинственному закону, обычно наступает именно тогда, когда теряешь бдительность. В свою собственную голову он так и не сумел это вбить. Как ни старался он оторваться от претов, выжимая все силы из Даймона и двигаясь по ветру, гонка проиграна. Преты лишены сверхчувственного восприятия, но их слух, нюх и зрение позволяют им преследовать добычу, как если бы они обладали Даром. Преты не остановятся. Они никогда не останавливаются. Они либо получают еду живой, либо гибнут за нее.

Мокрый подол противно связывал ноги. Марго остановилась, чтобы выжать его и зашнуровать наконец второй ботинок – каким-то чудом по дороге он удержался на ноге. Экая глупость – прятаться от хищников в лесу вместо того, чтобы попросить убежища на ферме. Там они могли бы обсохнуть и отогреться, после купания Марго колотило от холода. Похоже, у парня мозги шалят всерьез. Она огляделась в растерянности, вспоминая, в какую сторону шла.

Сзади послышался топот бегущих ног. Вынырнувшая из тьмы рука схватила ее за локоть и потащила за собой. Дальнейшие действия Моргана показались Марго полным безумием. В нескольких ярдах от леса он распряг Даймона, отстегнул седельную сумку, вытащил оттуда какой-то предмет. Саму сумку вместе с седлом швырнул в кусты. Большая черная тень метнулась в чащу, до Марго донесся быстро удаляющийся стук копыт. Потом Морган схватил ее за руку, и они побежали в темноту. Высоко задрав подол, Марго петляла между стволов. Тропы под ногами не было, ноги спотыкались о корни. Марго никогда не думала, что умеет бегать так быстро. Сколько продолжалась гонка – пять минут? десять? полчаса? Марго смертельно устала гадать и удивляться; единственное, о чем она мечтала, – проснуться на берегу тихой речушки, у погасшего костра, под шепот утреннего ветра, тихо поскрипывающего стволами деревьев.

– Лезь! – негромко скомандовал Морган.

Марго взмыла в воздух, руки запаниковали, ища, за что зацепиться, и промазали, но другие руки, твердые и надежные, не позволили ей пролететь и фута.

– Не бойся, я здесь. – Голос Моргана, прозвучавший непривычно мягко, вселил смелость, и дело пошло. И вот Марго уже нравится карабкаться вверх, глядя в черноту и ни о чем не думая, а только ощущая дерево, заботливо подставляющее ветку за веткой. Все выше и выше, так можно долезть до неба. Чего не бывает во сне.

– Ой! – Руки обхватили ее за талию и потянули вниз, задница с размаху опустилась на что-то мягкое. Марго поерзала, устаиваясь поудобнее у Моргана на бедрах. Плечи обнял согретый теплом его тела плащ.

– Постарайся уснуть, – пробормотал Морган.

«Сейчас?!»

Возмущение фонтаном хлынуло наружу.

– Кто такие преты?

– Ш-ш-ш. У них чуткий слух. Нечисть.

– О господи… – задохнулась Марго. «Демоны-вампиры действительно существуют?!» – Это что-то типа волков?

– Не совсем. У них массивное тело, огромный желудок и очень узкое горло. Чтобы выжить, они вынуждены все время есть.

– Людей? – вырвалось у Марго, хотя ответ был ясен и так.

– Животными они тоже не брезгуют.

– А растениями? Если они все время голодны, почему бы им не жевать траву, как коровам?

Морган горько усмехнулся про себя.

«Действительно, почему бы?»

Некоторое время оба молчали, вслушиваясь в лай собак. Воздух вокруг – и нервы Марго вместе с ним – дрожал. Сердце колотилось в ушах. Горло и грудь сдавило, приходилось хватать воздух открытым ртом. Очень хотелось спросить, почему они отпустили коня и залезли на дерево, и сделали это именно здесь, возле фермы, не раньше и не позже, но Марго боялась, что Морган сочтет ее дурой. Наверняка разгадка проста, просто затуманенное страхом сознание ее не видит.

– Добрались, – чуть слышно произнес Морган, нечаянно коснувшись губами ее виска. Лай заглушил визг – будто режут свиней, но еще более отвратительный, идущий из глубины гортани, нечеловеческий визг. Темнота взорвалась звоном бьющихся стекол. А потом лес затопили вопли. Марго мгновенно узнала их: так кричат собаки, когда им больно. Внутри все свело судорогой. Быстрее, чем Марго сообразила, что делает, и прилично ли оно, ее руки обвили шею Моргана.

– Они убивают сразу или как получится? – зашептала она, задыхаясь. – Они умеют лазать по деревьям?

– Ш-ш. – На затылок легла горячая ладонь, Морган прижал ее голову к своей груди. Марго почувствовала, как он выдохнул ей в волосы.

Морган накинул на обоих защитную сеть. Не затем, чтобы сделать себя и Марго незаметными для тварей, – с претами защитная сеть имеет смысл лишь в ближнем бою. Он отгородился от чудовищного потока боли тех, кого приговорил к мучительной смерти. Ближний бой тоже нельзя исключать. Наивно тешить себя надеждой, что твари, разделавшись с крестьянами, мирно удалятся восвояси. Успокаивает одно: вся стая на дерево сразу не заберется.

К крикам собак добавились душераздирающие крики людей. Марго явственно различила плач грудного ребенка. Она впилась зубами в кулак, чтобы не разрыдаться. Морган крепко прижал ее к себе и стал легонько покачивать, как ребенка.

– Мы ничего не могли для них сделать, Малыш. Ничего.

Совесть нашептывала другое: «Ты мог убить младенца. Оставить претам взрослых. Ты бы успел, если бы меньше суетился и отличал дикарей от их скотины».

Защитная сеть ограждала от страданий несчастных, но от эмоций Марго Морган спастись не мог. Его судья сидела у него на коленях, вцепившись в него мертвой хваткой: она насадила его на вертел и поджаривала как кабана. Больно. Но не оставлять же девушку наедине с охватившим ее смертельным ужасом.

Ребенок кричал и кричал – страшно, надрывно, отчаянно. Трясущимися руками Марго зажала уши и молила Бога об одном: чтобы Он прекратил агонию малыша. И Он прекратил. Но истошные вопли взрослых, мужчин и женщин, продолжались еще долго. Достаточно долго, чтобы Марго, обливаясь холодным потом, осознала: эти твари истязают свои жертвы, вырывая из тела по кусочку, который может пролезть в их узкое горло, и Морган пощадил ее, умолчав об этом.

Наступившая тишина, хоть и казалась могильной, подействовала успокаивающе. Тепло и запах мужского тела, обвивающие Марго руки, свисающие со всех сторон ветви создавали ощущение замкнутого пространства, словно мир сузился до размеров некоего кокона, где были только они с Морганом. Быть может, им повезет? Марго пошевелилась, отодвигаясь от чего-то твердого, врезающегося в ребро. Она осторожно ощупала предмет. Рукоять. К здоровенному ножу Моргана прибавился еще один. Приготовился к худшему. Марго закрыла глаза и уткнулась ему в плечо. Молиться, чтобы худшее не наступило…

* * *

Худшее наступило под утро. Марго угадала, что ночь на исходе, по сгустившейся тьме и свежим дуновениям ветра. У Марго затряслись поджилки, когда она услышала треск кустов. Треск приближался.

– Не бойся. Не бойся. – Крепкая ладонь сжала ее плечо. – Сиди здесь. – Морган аккуратно ссадил ее с себя.

– А ты? Морган! – Она потянулась вслед за ним и едва не соскользнула с ветки. Раньше, чем раздался скрежет когтей по стволу, сопровождаемый леденящим кровь храпом, Марго поняла: за добычей эти твари вскарабкаются куда угодно, хоть по гладкой отвесной стене.

«А вдруг они подгрызут или подкопают корни?»

Марго закусила кулак, чтобы не завизжать.

«Глупая! Не настолько же он идиот, чтобы обрекать себя на верную смерть. Раз он водится с Сурами, бродит по лесам и претов встречает явно не впервые, он должен знать и повадки этих тварей, и как их убивать».

Сердце забилось спокойнее. Марго прижалась к стволу. Она не сводила глаз со светлого пятна в переплетениях ветвей. Пальцы по привычке искали на груди ладанку с частицей мощей святого Аммоса. Марго носила ее с детства. Ладанка таинственно исчезла спустя четыре дня после прибытия в ледяные владения Иштвана. Не обнаружив ее в доме, Марго посчитала, что кожаный шнурок перетерся и ладанка выскользнула в снег. Какой же глупой она была! Иштван намеренно лишил ее защиты святого, чтобы ожерелье беспрепятственно творило свое черное дело! И она ничуть не поумнела, наступила на те же грабли: снова бежит неизвестно куда неизвестно с кем, только чудища уже не выдуманные, а настоящие. Марго обняла свободной рукой ствол и вздохнула. Дура или не дура, у нее нет выбора, кроме как передать свою жизнь в руки этого парня. И Бога.

Короткий яростный вопль вспорол воздух, отозвавшись в голове вспышкой. Несколько минут перед глазами плавали белые круги, будто молнией ослепило. Марго мертвой хваткой вцепилась в ствол. Главное – не упасть в обморок. Ужасный звук повторился, еще и еще раз; вместе с ним повторялись вспышки, но уже слабее, или, что вероятнее, Марго к ним привыкла. Она попыталась читать молитву о Милости Всевышнего. Слова, которые с детства отскакивали от зубов, кинулись врассыпную и разлетелись по веткам как воробьи. Запнувшись на второй фразе, Марго со стыдом призналась себе: все, что она в состоянии сейчас делать, – это дрожать и беспомощно таращиться вниз, в смертоносную шевелящуюся тьму.

Пепельный утренний свет явил ее взору кошмар, в сравнении с которым пресловутые черти, поджаривающие, по словам священников, грешников в аду, выглядели карикатурно. На волков преты не походили, скорее на медведей. Покрытое короткой бурой шерстью массивное тело на длинных мощных лапах сужалось к голове, напоминая по форме конус. Голова казалась маленькой, а шея узкой для такого объемистого туловища. Рысья морда с острыми стоячими ушами скалилась острозубой пастью. По ловкости преты рысям уступали, но не было в них и медвежьей неуклюжести.

Девять тварей лежали неподвижно. Уже девять! Марго окинула взглядом живое пространство вокруг дуба, впивающееся в нее десятками пар алых, без белков, глаз, и почувствовала, как внутренности завязываются узлом от ужаса. Всегодевять… Блеснул луч серебристого острия, и голова очередного уродца, пытающегося добраться до ветки, где закрепился Морган, отлетела в сторону, волоча за собой кровавый шлейф. Отвратительные создания отхлынули и тут же снова, извергая свои мерзкие горловые звуки, набросились на дерево, топча обезглавленное тело. Марго заметила, что нож Морган держит в левой руке и орудует ею не менее ловко, чем правой, убивая одним ударом. Он будет уничтожать их по одному, пока не перебьет всю стаю или… не выбьется из сил.

Марго снова попыталась молиться, на этот раз с большим отчаянием и усердием. Она просила о ниспослании чуда то Всевышнего, то святого Аммоса, представляя себя стоящей на коленях перед ракой, пока не задумалась, какое чудо может их спасти. В голове издевательски парил гигантский орел, уносящий их на крыльях. Никакое. Никто в здравом уме не сунется в этот воющий лес. Через несколько часов они просто перестанут быть, и это надо принять. Смерть без исповеди. Плохо. Впрочем, самый тяжкий грех вчера исповедан. Плохо, что их с Морганом не отпоют.

«Но ведь кто-нибудь рано или поздно наткнется на наши…»

Марго сглотнула. Едва ли останки можно будет опознать. Может, Морган догадается?

«О Господи Всемилостивый! Даруй мгновенную смерть! Мгновенную смерть обоим! Дай ему смелости на нас двоих, ибо я…»

Она осеклась. Не грешно ли молиться о самоубийстве? Марго попросила у Бога прощения и стала произносить обрывки всех молитв, какие удавалось вспомнить, путала слова и строки, но упорно продолжала, чтобы они неслись к Небесному Престолу и их услышал если не сам Господь, то хотя бы ангелы. Матушка Надия говорит, ангелы с нежностью и сочувствием наблюдают за людьми и записывают каждую искреннюю молитву, передавая ее Богу. А Он не оставляет Своих детей, даже тех, которые совершают много ошибок. А потом слова растаяли. Исчезли преты с их яростным воем, исчез отчаянный парень с бездонными глазами цвета ночного неба. Не осталось ничего. Ничего, кроме безмолвной мольбы и прижатых к груди ладоней.

Вскрик. Человека, не прета. Марго вылетела из молитвенного забвения, как морковка из земли. Она свесилась с ветки. Прислонившись к стволу, Морган прижимал к себе левую руку, превратившуюся в кровавое месиво. Проехались когтями. От рукава остались клочья. А вон и виновник, со вспоротой глоткой. Во рту пересохло, живот свела судорога. Марго снова понесло по бушующему морю паники. Оставаться на месте или спускаться к нему? А чем она может помочь?

Морган резко выбросил вперед правую руку. Вниз посыпались искры и с шипением, словно на горячие угли плеснули воду, вспыхнули на шкуре тварей зелено-голубым пламенем. Все вокруг взорвалось оглушительным воем. Преты не могли затушить пламя ни о стволы деревьев, ни катаясь по земле – оно намертво прилипло к огромным телам, убивая медленно и мучительно. Марго испугалась, не перекинется ли странный злой огонь на ствол – если он так беспощадно пожирает плоть, почему бы ему не полакомиться и деревом? – но, приглядевшись, заметила, что горит строго в тех местах, куда попали искры. Уж не из руки ли он их извергает, как тот музыкант-фокусник? Марго перелезла на ветку пониже, откуда Морган виден лучше. Воспользовавшись временным смятением в рядах противника, он задрал голову и, скривив губы то ли в улыбке, то ли от боли, поднял окровавленную руку, потряс ею в воздухе, пошевелил пальцами – мол, я в порядке. Марго с укором покачала головой. Показушник.

Рана заставила Моргана сменить тактику. Марго разглядела, что смертоносные искры вылетают из небольшого металлического цилиндра, который он сжимает в раненой руке, переместив нож в правую. Уложив двух-трех претов, Морган разбрызгивал вокруг себя искры: зелено-голубое кольцо вокруг дуба давало ему возможность отдышаться. Ряды претов заметно поредели, но и движения Моргана уже не были такими быстрыми. Она привалилась спиной к стволу. Продолжать ждать… С черной кожи плаща крохотными ручейками скатывались капельки. Небо оплакивает двух попавших в беду путешественников? Скрежет когтей по стволу, алчный храп, серебристая молния клинка, визг, вой, искры, зелено-голубое пламя, удушающий запах паленой шерсти… Не будет же этот кошмар продолжаться вечно. Когда-то он закончится. Хоть чем-нибудь. Марго чувствовала странную опустошенность и равнодушие, будто ее высосали изнутри. Молиться нет сил, а тело, похоже, израсходовало запас дрожи. Не удивляет даже диковинный способ розжига огня и странный цвет пламени. Тем, для кого лес – второй дом, все время нужен огонь. Покупают у Суров какую-нибудь пакость, чтобы разжигать костер при любой погоде. Колдуны продают много разных вещиц – странных и опасных, как они сами. Вот и вся тайна.

Пространство сотряс очередной взрыв воплей. Что там? Придумал новое оружие? Марго наклонилась и застыла. Твари сбегались со всех сторон, ломая кусты, втаптывая в землю останки своих сородичей, свирепо скаля слюнявые пасти. Вторая стая. Тело онемело. Марго не могла ни вздохнуть, ни сглотнуть, ни оторваться от немигающих, терзаемых яростным голодом алых глаз. Низ живота пронзила боль, по ноге побежала горячая струйка. Не в силах прервать ее, Марго перекинула правую ногу на соседнюю ветку и присела, задрав подол. Не попасть на Моргана, а капли сойдут за дождь. Прижав ладонь к раскаленному лицу, она всхлипывала в истерическом хохоте. Позорище. Морган, если на него что-то и попало, не подал виду. Не отреагировал он и на появление второй стаи. Парень невозмутимо перерезал еще две глотки и вытряхнул искры, потом еще две и снова стал разбрызгивать огонь. Он разбрызгивал и разбрызгивал, окружая дуб зелено-голубыми кольцами пламени. А потом бросил цилиндр вниз и убрал нож в ножны.

У Марго поплыло перед глазами. Медленно, как во сне, она осенила себя знамением, бросила короткий взгляд на небо и сложила перед грудью ладони. Он все предусмотрел. Два ножа: один для претов и один для нее и себя.

«Господи, пускай оно закончится побыстрее. Прими наши души, не отвергни!»

– Малыш… – У Моргана не хватило духу произнести правду вслух; он просто не отрываясь смотрел в ее глаза. – Не смотри вниз. Не надо. Они больше не смогут причинить нам вреда.

Лицо девушки побледнело, губы дрогнули и приоткрылись. Морган ожидал паники, слез, крика, а она просто упала в его объятия. У него подогнулись колени: проехав спиной по стволу, он опустился на ветку. К нему доверчиво прижималось теплое женское тело; в грудь упирались мягкие упругие округлости. Руки Марго обвивали его так крепко, что ему было трудно дышать.

«Ну что, доигрался?»

Похоже, у смерти вся эта свистопляска сидит в печенках.

– Ветер предал нас. Если бы он не изменился, нас бы не почуяли. Ты ничего не почувствуешь, обещаю, – услышал Морган собственный голос – он лился зловеще-убаюкивающей мелодией. – Ты просто уснешь. Уйдешь в сон. И я вслед за тобой. – «Спасти жизнь, чтобы ее отнять… Насмешка Богов». Морган заставил пальцы перебраться на шею девушки. Но пальцы объявили протест: вместо того чтобы нажать на сонную артерию, они ласкали нежную кожу. Морган бросил взгляд на претов, неуклюже форсирующих нижние ветки. «У нас есть еще пара минут». – Малыш, ты знаешь какие-нибудь песни?

– Нет… Да… Одну.

И она запела. Первые слова прозвучали полушепотом, а потом, словно подхваченные ветром, взметнулись в небо. Грубоватые и шероховатые на слух, они не принадлежали Всеобщему языку и не имели ничего общего с кружевной мелодикой Дэвов. Но в каком бы мире и в какое бы время ни жили сочинители этой баллады, она, несомненно, воспевала воинов – их мужество, отвагу и непобедимость.

«Ну все. Довольно мучить ее и себя».

Пальцы резко сжали хрупкое плечико в основании шеи. Последние слова вырвались из горла девушки хрипом, ее руки соскользнули вниз, оставив на рубашке мокрые следы от ладошек.

«Вчера ты хотел задушить ее. Как же это просто!»

Морган обнаружил, что прижимается губами к ее лбу. Он задержал дыхание и стиснул зубы. Твердый холод ножен. Щелчок рукояти, обнажившей жезл. Тишина. Шелест утреннего ветра в листве. Сердце ухнуло вниз, кожа покрылась обильной испариной.

«О Боги. Не песня же их распугала».

Прижимая к себе обмякшее тело, Морган перегнулся через сук. Земля вокруг являла собой густую грязно-бурую жижу, перемежающуюся бесформенными мохнатыми кучами. Пламя, которым он окольцевал дуб, чтобы выиграть время на бегство в небытие, дожирало останки, превращая их в зловонные дымящиеся лужи. Морган сбросил защитную сеть, и мир снова приобрел привычный вид, вспыхнув радужным сиянием Манны, пронизывающей все вокруг. Твари мчались прочь.

Голова запрокинулась на ветку. Лучи солнца ласкали листья, вспыхивая в невысохших еще капельках дождя. Лиловая с золотым краешком полоса туч на востоке, нежно-голубая лазурь и длинные полосы солнца, пропущенные сквозь белое кружево облаков. Какая красота… Пальцы впились в ямки между большими и указательными пальцами девушки.

«Просыпайся! Да просыпайся же!»

Казалось, прошел час, прежде чем она зашевелилась и начала слабо цепляться за его рубашку. Морган улыбнулся.

– О чем твоя песня?

Марго пожала плечами, незабудковые глаза медленно моргали.

– Я слышала ее в Погибшем мире. – Язык у нее заплетался. – А потом попросила Иштвана… Он где-то раздобыл слова и написал нашими буквами. И я заучила. Ее пели те фокусники с огнем. Она про море. Когда ее начали петь, самый тощий из них приволок лодку, забрался в нее и… отправился в плавание. По залу. Лодку передавали из рук в руки, и она будто плыла. По головам. Морган… У меня что-то с глазами. Вокруг все белое. И раскачивается. Ты плачешь? – Прохладный палец робко мазнул влагой по его щеке. – Уже… Еще не все?