Текст книги "Божественное безумие"

Автор книги: Юлия Фирсанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– "Некоторому" – сказано весьма скромно, – наставительно вставила Элия, не позволив магу принижать свои таланты. – У тебя уникальный нюх на выгоду и практическая сметка, дорогой! Более универсальное сочетание ландшафта, устроенного в соответствии с эстетическими предпочтениями, продуманными мерами безопасности и к вящей прибыли, еще поискать!

Судя по заинтересованным взглядам, многие принцы запланировали на самое ближайшее время визит в башню Эйрана и детальное изучение окрестностей. Рассказчик пожал плечами, но возражать сестре не стал, коротко закончив повествование:

– Мать покинула нынешнюю инкарнацию около ста двадцати лет назад вследствие неудачно или же напротив, чрезвычайно удачно проведенного эксперимента с Посохом Грома Кинтры. Ее останков не хватило даже для траурной урны. Упокоив родительницу в семейном склепе, я отверг приглашение Храма занять ее место и до недавнего времени продолжал вести уединенный образ жизни.

– А потом пришел кузен Нрэн и попытался снести тебе голову, – подсказал в некотором смысле "умиротворяющую" концовку истории Рик.

– Именно так, – серьезно согласился Эйран и, чуть помедлив, добавил: – Я ценю одиночество, но в последние годы начал слегка тяготиться им. Визит кузена стал весьма своевременным окончанием моего затворничества. Мне приятно не только знать, что где‑то далеко есть существа, родные по крови, но находиться среди вас, чувствовать свою принадлежность к семье. Это такое новое и очень приятное ощущение.

– Добро пожаловать домой, дорогой! – кивнула Элия.

– В наш большой сумасшедший дом, – гордо дополнил сестру Клайд.

– Поскольку я сын Лимбера и не менее безумен, чем вы, значит ничего более нормального, нежели мое новое положение, вообразить не смогу! – с легкой ехидцей улыбнулся маг.

Принцы засмеялись, окончательно уверяясь в принадлежности мэсслендского парня к их роду–племени.

Глава 3. Осенний Маскарад

После официального оповещения масс об очередном пополнении в звездном семействе короля Лимбера был объявлен праздничный бал, приуроченный не только к сногсшибательному признанию Эйрана из Мэссленда сыном монарха Лоуленда, но и к смене сезонов заодно. Недолго думая, мероприятие обозвали вполне традиционно – Осенний Маскарад. А название, как говорится, обязывает! Декораторы взялись колдовать над оформлением бальной залы, а дворяне – изобретать костюмы в ключе заданной темы.

К назначенному вечеру бальный зал стараниями магов–оформителей превратился в почти настоящий осенний лес. Колонны стали деревьями, стены – зарослями кустарника, ниши в них – таинственными гротами. Гладкий мраморный пол под туфельками дам и легкими полусапожками кавалеров шелестел иллюзией опавших листьев, журчали ручейками фонтаны, с потолка срывались и, медленно кружа, падали и падали листья, сквозь переплетение ветвей проглядывало укрытое серыми облаками живописно–печальное небо. Шелест листьев сливался с редкими криками птиц и шорохом дождя. Оркестр, устроившийся на балконе, словно стайка птиц–переростков в гнезде из иллюзорных веток, наигрывал что‑то ненавязчивое, сплетающееся с природными шумами.

Впрочем, очень скоро релаксационные звуки, умиротворяющие душу, перекрыл веселый гомон пестрой толпы дворян в эффектных костюмах ярких расцветок. Лорды и леди, коли их фантазия давала сбой, не мудрствуя лукаво просто обряжались в нечто яркое: красное, киноварное, багряное, рыжее, оранжевое, охристое, желтое, шафрановое, фиолетовое и синее – типично осенние цвета – и сами становились похожи на антропоморфное воплощение вороха листьев.

Элия никогда не являлась на бал точно в определенное время, и уж конечно каждый раз принцессу сопровождал новый кавалер, наиболее гармонирующий с выбранным ее высочеством образом. Сегодня богиня явилась одной из самых последних и в одиночестве не потому, что не нашлось желающих составить ей компанию. Костюм обязывал!

В пестроте яркого океана возникла фигура в длинном платье, укутанная серебристо–серыми туманами, вся невесомая, словно воздушная, тонко–печальная, осенняя. Нарисованная не безумными, подчас режущими глаз буйными красками, но нежно–пастельная и романтическая. Именно поэтому она сразу же стала центром всеобщего внимания. Принцесса и на сей раз нашла возможность выделиться из толпы, не кичливой экстравагантностью, а туманной загадкой.

Леди Осенних Туманов, как представил красавицу распорядитель, поплыла по залу, оглядывая осеннее убранство, а попутно и участников маскарада. Наметанный женский глаз привычно вычленял из толпы родственников. Маски и наряды не стали преградой для прозорливых очей богини.

Кричаще–яркие одеяния вездесущей парочки, с недавних пор ставшей трио, – Клайд, Рик и Джей – не претерпели особенных изменений по части интенсивности цвета. Боги лишь добавили в вышивку и ювелирные изделия, украшающие костюмы осенних мотивов в полном соответствии с выбранными образами из лоулендского трактирного фольклора. Братья разыгрывали трех персонажей: Сумасшедшего фонарщика, Лунного кота и Звездочета. Огромная шляпа–фонарь Джея, из‑под которой торчал только острый нос принца, свежевыращенные натуральные кошачьи усы, искусственный, но очень пушистый хвост и исконно–лукавые зеленые глаза Рика, а так же шикарная мантия Клайда с астрологическими символами, щедро заляпанными вином, вплетенные в медные косы бутылочные пробки и штопор ясно давали понять, кто есть кто.

Звездочет, приставив к глазу опустошенную бутылку, пытался разглядеть выделывающих вокруг него дикие прыжки Фонарщика и Кота. Публика весело подбадривала персонажей анекдотов.

"Только тот, кто по–настоящему силен, не боится казаться смешным", – тепло подумала богиня о любимых братьях.

Нрэн, не выносящий броских одежд, проявил воинскую смекалку. Бог выкрутился, облачившись целиком в коричневое. Даже белая рубашка мужчины на рукавах имела коричневые ветвящиеся полосы, что делало его похожим на одинокое высокое дерево, лишенное листвы. Впрочем, обреченно–мрачная, как обычно на балу, физиономия бога превращала его художественный образ не в дерево с опавшей листвой, а в погибающее на корню от неведомого недуга, но все еще могучее растение. Стоя в углу среди иллюзорных кустов, Нрэн почти терялся на их фоне.

Ноут и Ментор ограничились серо–коричневыми костюмами с кружевными жабо и небольшими зеленовато–коричневыми беретами, декорированными листьями, вероятно принцы изображали из себя парочку грибов. Всмотревшись более пристально, Элия нашла в нише по левую сторону зала и третий гриб из семейства опят – Тэодера. Однако, любому сведущему грибнику, коль таковые сыскались бы среди дворян, легкий серый кант на жабо принца подсказывал: перед наблюдателем не опенок, а его смертельно ядовитый брат, лишь прикинувшийся невинным грибом.

Справа, как раз между фонтаном и баром, замаскированным под грот, Кэлберт в темно–зеленом что‑то убежденно втолковывал трем братьям в разноцветных рубашках. Элтон облачился в оранжево–желтую с узором из листьев липы, Кэлер в винно–красную с кленовыми лапками, а Эйран в пурпурную. Венки из листьев этих оттенков украшали головы богов. Навострив ушки, богиня уловила смысл речи пирата. Кэлберт с апломбом объявлял:

– …Нет, это костюм, я не забыл про маскарад! Как называется? Самый Последний Зеленый Лист!…

Впрочем, красный цвет во всевозможных вариациях явно был королем сегодняшнего бала. Даже Лейм обрядился в карминные одежды. Он заложил за ухо веточку кариллы с мелкими красными листиками и черными терпкими ягодками и заткнул за пояс кнут–ветвь. Молодой бог изображал из себя Листопад, сказочный персонаж, кочующий по сказкам многих миров. Среди функций вечно юного Листопада числилось сбивание с ветвей листьев и изменение их окраски. То‑то зубоскал Элтон уже махал кузену рукой, призывая его отходить бока Кэлберта.

Рядом с другом ошивался герцог Лиенский, в винно–красном одеянии, увитом лозами спелого винограда – одного из непременных атрибутов осени. Вероятно, Элегор пошел в выборе костюма от противного. Решив, что останется не узнанным, коли напялит на себя тряпки с опостылевшими мотивами лоз. В подобных костюмах крутилось на балу почти с десяток дворян.

Оставив сие спорное инкогнито на совести буйной фантазии авантюриста, Элия завершила обзор бальной залы, повернувшись лицом к входным дверям. Там как раз появились последние, традиционно запаздывающие посетители. Энтиор, подобно Лейму, ударился в мистицизм и красовался в черно–красном одеянии мифического Осеннего Охотника, собирающего жатву жизни в Сезон Увядания. Мелиор же в узких лосинах, перламутрово–переливчатой тоге с тонким рисунком листьев миссунари на щеках и ногтях изображал самое элегантное из всех возможных деревьев.

– Любуешься, дочура? – прервал беглую ревизию обстановки голос Лимбера.

Обернувшись к отцу, Элия улыбнулась. Король, весь в спелых колосках, пестрых листьях, плодах, ягодах и осенних овощах явно постарался изобразить некое символическое и весьма близкое ему (если подсчитать количество произведенных на белый свет отпрысков) понятие "урожай". Даже в этих колоритных одеяниях монарх Лоуленда был вполне узнаваем, и нахлынувший было вал кавалеров, жаждущих пообщаться с прелестной Леди Туманов, поспешно откатился назад.

– Есть чем, папа, но, оказывается, я не видела еще самого неотразимого! – весело смеясь, покачала головой женщина, положив руки на талию и разглядывая эффектный костюм главы семьи.

– Плутовка, – довольно ухмыльнулся монарх Лоуленда, погрозив дочери пальцем, – знаешь, чем порадовать отца.

– И с радостью делаю это, – заверила родителя Элия, приобнимая Лимбера, – ведь ты единственный, кто не станет сутками искать в моих комплиментах потаенного романтического смысла!

– Вот уж точно, единственный, – гордо подтвердил родитель красавицы и с небрежной заботой мотнул головой в сторону весело смеющегося шутке Элтона мага из Мэссленда. – Парень освоился?

– Полагаю, что так, – согласилась принцесса. – Братья хорошо приняли его.

– Удивительно, как только в процессе устроенного знакомства они не разнесли по камушку и щепочкам твои комнаты! – ухмыльнулся король, зная буйный нрав отпрысков семейного древа.

– Наверное, лишь потому, что в моей гостиной они только начали знакомство, а продолжали его в других частях замка, а потом вовсе перекочевали в город. Посему жалобы и астрономические счета за учиненные разрушения придут в казну чуть позднее, – нашла разумное оправдание уцелевшим апартаментам принцесса. – Кстати, о комнатах, Бэль уже спрашивала у Эйрана, где он будет жить. Пора выделить ему постоянное помещение, а не гостевые покои.

– Твоя правда, – кивнул Лимбер, перехватывая бокал с вином с подноса снующего по залу официанта. – Может, отдать ему покои Моувэлля?

– Нет, – пожалуй, излишне резко мотнула головой женщина и тут же поспешила подвести под свои возражения логическую базу, – лучше апартаменты Элвы. Они в изрядном удалении от большинства покоев. Эйран привык к уединению, так ему будет спокойнее, да и магические опыты безопаснее проводить подальше.

– Будь по–твоему, – решил Лимбер, осушил бокал и распрощался с дочерью: – Ну больше не стану, детка, распугивать кавалеров, развлекайся!

– И тебе того же, папа, – искренне пожелала богиня,

Стоило Лимберу, игравшему роль сдерживающего фактора, удалиться на несколько шагов от Элии, оглядывая зал в поисках подходящей мишени для флирта, как прелестную Леди Туманов окружила целая толпа ухажеров в пестрых одеяниях. Всевозможные "деревья", "цветы", "грибы", "ягоды" и персонажи легенд наперебой пытались предложить что‑нибудь красавице, окутанной серой дымкой, привлечь ее внимание, добиться хотя бы одного взгляда из‑под полумаски или хотя бы улыбки.

Богиня очаровывала всех, но не отдала предпочтения никому из многочисленной свиты поклонников. Когда зазвучали аккорды приглашения к первому танцу, объявленному Правом Дамы, Элия проскользнула сквозь толпу кавалеров, ожидавших ее выбора, словно вампиры крови, и телепортировала тонкую паутинку–перчатку в руку Тэодера.

Приятно удивленный приглашением сестры, мужчина покинул свое укромное убежище, из которого так удобно было наблюдать за залом, и, приблизившись к кузине, с поклоном вернул ей предмет туалета.

– Дорогая, – Тэодер поклонился женщине. – Право, ты сделала странный выбор.

– Я поступила так, как мне захотелось, – серая дымка тумана, окутавшая полуобнаженные плечи богини, на мгновение разошлась, открывая взгляду восхитительное декольте. – Между прочим, интересный костюм.

– Ты оценила, – на мгновение в прорезях полумаски принца, ведущего свою партнершу в церемонном неспешном танце, промелькнул жесткий мрачноватый огонек.

– Обожаю шутки для избранных, – кивнула Элия.

– И я, – шепнул мужчина на ушко богини. – Впрочем, тебе тоже удаются шутки такого рода, милая. Сегодня ты заставила всех нас почувствовать себя пестрокрылыми аранийскими попугаями.

– Их – быть может, но не тебя, дорогой, – отметила богиня.

Родственники улыбнулись друг другу и в умиротворенном молчании сообщников продолжили танец. Попусту трепать языком им не хотелось, а обоюдную симпатию, нежность и радость близости прекрасно выражали движения. Именно за этот разговор без слов богиня любила балы, а не только за возможность в очередной раз свести с ума всех мужчин Лоуленда, как злобно судачили леди, не обладающие талантами Элии, а посему смертельно завидующие ей.

На следующий танец богиня приняла приглашение Эйрана, дав понять родичам, что она ценит нового брата, но в то же время не настолько, чтобы уделять внимание лишь ему. Сей тактический ход еще более укрепил симпатии мужчин к новому родственнику и успокоил ревнивые души.

Третий, провозглашенный распорядителем маскарада танец, гости встретили радостным оживлением. "Фанторика" требовал наличия трех танцоров одновременно, а не обычной пары. Принимая приглашение Джея и Клайда, нахально распихавших локтями, плечами и пинками исподтишка прочих претендентов, принцесса хитро подмигнула братьям и в знак утешения мимоходом почесала за ушком Лунного Кота Рика:

– Не расстраивайся, котик, ты обязательно отыщешь сегодня свою кошечку!

Рик "оскорбленно" забил хвостом и зашипел вслед более везучим братьям и легкомысленно отвергшей его даме.

Музыка увлекла троицу в самую гущу танцующих. Зажигательные громкие звуки флейт, скрипок и тамбурина позволили заговорщикам не только насладиться танцем, но и перемолвиться словечком без помех. Кружась вокруг Элии, Джей радостно бросил:

– У нас все готово!

– Связист сетку еще раз проверил, дело только за приманкой! Ты не передумала? – уточнил Клайд, сменяя брата.

– Всегда рада поучаствовать в ваших шутках, мальчики! Будет Рику кошечка к "горячим танцам", – протягивая партнерам обе руки, заверила Элия.

– Значит, ты опять не танцуешь? – разочарованно протянул Бог Воров.

– Джей, сколько можно об этом спрашивать, – фыркнула богиня, щелкая брата по носу. – Такие танцы не для балов, даже не для маскарадов, они слишком откровенно чувственны. А в моем исполнении и вовсе будут выглядеть явным приглашением. Ну сведу я с ума всех дворян Лоуленда разом, а что потом делать буду?

– А потом ты их будешь лечить, – дал справку Клайд, – и скрываться от гнева папы под личиной монашки из ордена Благословенного Целомудрия.

– Ладно, ладно, но помечтать‑то можно, – уступая, проворчал принц. И без этих увещеваний прекрасно понимавший, чем может обернуться его прихоть, но совершенно не собиравшийся отказываться от своих мечтаний о приватном танце сестры. Когда‑нибудь она все‑таки соизволит понять его намеки.

– Можно, – великодушно разрешил вместо принцессы Клайд. – Вон фонтанов сколько, водица прохладная. Мечтай на здоровье, если что, окунем.

Джей зыркнул на брата и, демонстративно сбившись с такта, наступил тому на ногу. Астролог вытащил из‑за пояса телескоп и наподдал Сумасшедшему Фонарщику по тощему заду. Дальнейшему продолжению шуточной дуэли, грозящей перерасти в настоящую потасовку, помешало завершение танца.

Подтвердив свое участие в проказе, Элия целиком окунулась в веселую чехарду маскарада. Соскучившись за время летнего перерыва в балах, она готова была плясать всю ночь напролет. Принцесса принимала приглашения братьев, высоких лордов королевства и просто приглянувшихся ей мужчин, не особенно вдаваясь в подробности их родословной и не интересуясь величиной состояния, главное, что заботило богиню – насколько хорош ее кавалер в танце. Поэтому Элия с удовольствием отправилась танцевать с Кэлером "Паутинку". Незамысловатый, но весьма забавный танец, сопровождавшийся быстрой сменой партнеров, позволял составить впечатление сразу о многих.

В последней фигуре танца, промелькнувшего пестрой чередой композиций, мужчины в последний раз обменялись дамами, и Элия застыла в легком реверансе перед стройным, узкобедрым брюнетом в костюме паука – вестника осени. Серебристые цепочки–паутинки вызванивали нежную мелодию, пока танцор с удивительной грацией выполнял заключительные па.

В свою очередь склонившись перед богиней в благодарность за танец, случайный компаньон вкрадчиво шепнул:

– Прелестная леди, не могу сдержать своей радости от нашей новой встречи!

Удивительно музыкальный голос – даже шепот танцора звучал гармоничнее песни – очаровал и заинтриговал Элию.

– Новой? – переспросила богиня, поглядев в лицо партнера.

Раскосые синие и блестящие, как сапфиры, глаза, обладающие темной глубиной бездны, действительно были знакомы принцессе. Еще секунда, и женщина вспомнила, где и при каких обстоятельствах состоялась первая встреча с их обладателем.

– Я не мог не исполнить ваше желание станцевать со мной, – томно прибавил господин, взмахнув длинными ресницами.

– Туолис? – выдохнула принцесса, веря и не веря глазам своим.

С одной стороны, она была убеждена, что не обозналась, а с другой – ни разу не слышала, чтобы демоны–пауки Межуровнья обладали талантом к перевоплощению, были способны принять облик бога и объявиться на Уровне. Зато Элия уже давно поняла: ее повседневная жизнь невероятнее самых завиральных легенд, и привыкла принимать удивительные события как должное. Если демону вздумалось прибыть на бал–маскарад, значит, так тому и быть.

– Я счастлив, вы запомнили меня, – пропел арад.

– Как Богиня Любви я не могла не обратить внимание на столь прекрасного мужчину, – улыбнулась Элия, увлекая демона к свободному диванчику у стены, загороженному фантомными деревьями, чтобы он не слишком бросался в глаза. – Я храню ваш дар, Туолис.

– Мое сердце поет от радости, прекрасная леди, – расплылся в улыбке демон, усаживаясь рядом с принцессой. Казалось, все происходящее донельзя занимает арада, он радовался как ребенок, оказавшийся среди кучи новых игрушек.

– Признаться, я не ожидала увидеть вас на балу, архонг. Ведь образ представителей рода арадов столь неразрывно связан с Межуровньем, что почти неотделим от него. На нашем маскараде бывали разные гости, но такой как вы присутствует здесь впервые, – начала прощупывать почву любопытная богиня, кокетливо обмахиваясь веером. Попутно этот аксессуар, вернее, его положение ясно давали понять самым назойливым ухажерам, что их приближение крайне нежелательно.

– Именно потому, что я архонг, Приближенный Повелителя, мне позволено и по силам многое, недоступное простым арадам, – довольно промурлыкал Туолис, любуясь собеседницей, как одним из драгоценных камней своей обширной коллекции. Тонкими пальцами демон извлек из вазы спелую вишню на веточке. Отправил ее в рот (вместе с веточкой), пожевал, хрустнул косточкой, задумчиво оценил вкусовые ощущения и, сочтя их вполне приемлемыми, взял на пробу фрукт.

Умилившаяся принцесса заботливо уточнила:

– А Повелитель не препятствовал вашему визиту в Лоуленд?

– Я служу Дракону, но сам тку сеть своего бытия, – откинувшись на спинку диванчика и поглаживая большим пальцем бархатный бочок золотистого персика, заявил Туолис. – Если Повелитель будет мной недоволен, в его власти наказать меня. Только зачем? Я гуляю и не собираюсь вкушать или одарять ядом никого из ваших сородичей. Я люблю музыку, танцы, переливы ярких красок и красоту. Даже по вашим странным меркам, есть ли в моей тяге нечто плохое? – вопросил Туолис.

– Нет, будьте моим гостем, дорогой друг! – покачала головой принцесса, изумляясь удивительной чистоте сознания странного великого демона и испытывая неожиданное чувство сродства с ним. Арад смотрел на богиню, как она сама на прекрасный цветок, без всякого плотского желания и жажды обладания. Он просто любовался ею, как и она любовалась пауком Туолисом, принявшим облик мужчины. Вот сейчас, съев персик опять вместе с косточкой, демон, заинтересовавшись платьем принцессы, состоящим из мягчайшей тонкой ткани и иллюзии тумана, протянул вперед руку, чтобы пощупать привлекший его внимание материал.

Элия весело рассмеялась, позволяя араду такую вольность, за которую любой ухажер моментально получил бы хлесткий удар веером по загребущим пальцам.

Богиня и демон так увлеклись общением, что совсем перестали обращать внимание на происходящее в зале. Да было ли им дело до злобных, любопытных или ревнивых взглядов? Принцесса не заметила, как все более мрачнеющий и морщившийся, словно от непрекращающейся головной боли, Лейм почти перестал слушать Элегора, предпринимавшего тщетные попытки развлечь друга.

Обычно милое, даже в минуты упрямства, обиды или во время острых приступов хронического трудоголизма лицо бога затвердело в какую‑то хищную, беспощадную маску. В глубине глаз вспыхнул и, разгораясь все ярче, засиял рубиново–красный свет.

С каждой минутой, проведенной на маскараде, Лейм все более выходил из себя, он старался сохранить спокойствие, цепляясь в этом океане красного цвета за стройную фигуру в серых туманах, воплощенный идеал женственности и красоты, но теперь уже это зрелище не могло утешить его. Когда Туолис потянул руки под юбку Элии, принца обдало горячей волной ненависти, а потом она схлынула, уступая место беспощадной расчетливой жажде крови.

Даже не шестым чувством, а каким‑то звериным чутьем Элегор, возвращавшийся к Лейму с прихваченными из бара бутылками вина, уловил: с другом творится что‑то неладное. Его буквально распирало от странной, чужой и злобной силы. Взгляд бога прикипел к Элии, милующейся на диванчике с каким‑то очередным смазливцем. "Ревнует, бедняга", – решил Лиенский и, забыв про бутылки, герцог протянул руку, чтобы ухватить принца за плечо и хорошенько встряхнуть, пока очумевший от ревности мужчина не наделал бед. Но не тут‑то было!

Отмахнувшись от друга, как от надоедливой букашки, Лейм рыкнул:

– Отстань, – и какой‑то новой, скользящей походкой, настолько стремительной, что глаз терял исчезающее в пространстве тело, направился к кузине.

Сила небрежной отмашки молодого Бога Романтики оказалась такой мощной, что у Элегора мигом заныла и почти отнялась рука от пальцев по самое плечо. Остановить его сейчас было, пожалуй, так же "легко", как вырвавшуюся из зачарованной клети гигантскую разъяренную мантикору. Герцог поискал глазами братьев принцессы. Если дело примет нехороший оборот, одному ему не справиться, – решил бог, но пока вмешиваться не решился. – Кто их знает, этих влюбленных? А вдруг его помощь только к худу обернется?

Лейм пронесся через зал, словно тень возмездия, и остановился перед кузиной и ее ухажером. Рдеющие красным очи впились в синие глаза арада, на секундочку отвлекшегося от Элии. Демон вскинул голову и поглядел на разгневанного мужчину, как на новую забавную головоломку, все еще не понимая, что бог с Уровней собирается предпринять и зачем явился сюда.

И тут слово "головоломка" обрело свое исконное значение не игрушки, но действия.

– Она моя! – проревел Лейм, его руки с изумительной даже для бога скоростью метнулись к шее арада и сжались на ней, как раз над крупным сапфиром, скреплявшим кружевной галстук. Сжались, безжалостно давя мягкие ткани, мышцы, хрящи, кости. Послышался хруст, тело демона задергалось, словно отплясывая диковинный танец; отставив одну руку (второй он все еще продолжал давить Туолиса), принц нанес несколько точечных ударов пальцами по торсу врага…

– Лейм, прекрати! Немедленно! – испугавшись за брата, закричала Элия, но тот ее не услышал, зато услышали многие другие.

Напружинились принцы, заинтересовались лорды, вылупили глаза и восторженно заахали дамы. Шутка ли, младший, самый кроткий кузен богини при всем честном народе отворачивает голову ее поклоннику. Отвлекшись от благосклонных прелестниц, бокалов с вином, веселого трепа и танцев, принцы начали действовать. Часть из них осталась поодаль, чтобы не подпустить любопытных ближе, другие кинулись к бесноватому брату.

Но кое‑кто успел раньше. У диванчика в вихре взметнувшегося холодной волной мрака возник кобальтовый силуэт гигантского дракона, в долю секунды обретший вполне узнаваемую весьма привлекательную, но от того производящую не менее ужасающее впечатление мужественную плоть. Явился Повелитель Межуровнья. Казалось, сама структура мира не выдерживает, прогибается от его присутствия, а мраморный пол вот–вот треснет под тяжестью шагов. В том месте, где предстал Злат – Повелитель Путей и Перекрестков, сам создающий себе дороги и разрушающий самые надежные из путей, – чары осеннего леса в считанные секунды распались на части. Заклинания, над которыми корпели лучшие маги–иллюзионисты, повисли кусками старых обоев.

Одежды грозно нахмурившегося черноволосого красавца полыхали малахитовым пламенем, гневно подрагивали тонкие ноздри хищного носа. Повелитель пребывал не в лучшем расположении духа. Во властно протянутой руке Лорда Злата появилось агатовое кнутовище, развернувшееся в черную, извивающуюся, словно голодная тварь, плеть.

– Оставь моего архонга! – громыхнул голос Дракона Бездны. Окружающие пошатнулись, будто от удара, многие не удержались на ногах.

– Да забирай, не жалко, – хищно усмехнулся Лейм, бросив к ногам Злата обмякшее, безвольное тело Туолиса.

Очертания неподвижной мужской фигуры арада уже начали мерцать, темная дымка с синими проблесками заволакивала его, словно растворяя. Сквозь туман начали проступать совсем иные контуры чего‑то огромного, ощетинившегося чешуей и когтями, прочным, как броня, хитином, но по–прежнему недвижимого. Опомнившись, завизжали дамы. Этот неприятный звук словно подстегнул Злата.

– Мальчишка! – сурово бросил Повелитель Межуровнья и взмахнул кнутом, намереваясь проучить зарвавшегося негодника.

Лейм не дрогнул. Расхохотавшись с каким‑то веселым, жестоким безумием, бог выхватил из‑за пояса свой кнут и изготовился к продолжению сражения. Желая остановить сумасшедшего, пока он не натворил чего‑то непоправимого, Элия поспешно метнула в кузена спутывающее заклятье. Даже не обернувшись к принцессе, мужчина отбил искусные чары, рассыпая их на обрывки чистой энергии. С кривоватой хищной усмешкой Лейм бросил:

– Прибереги свое желание узреть меня связанным для любовной игры, малышка! – и взмахнул кнутом. Плеть Злата, точно живая, устремилась ему навстречу. Лента черного как сам мрак пламени встретилась в воздухе и перевилась с другой, алой, как свежая кровь. Кончики плетей, однако, остались свободными и из последних сил стремились добраться до добычи, попробовать ее на зуб. Черное пламя с тихим шелестом погладило кнутовище принца, разрубив его как раз посередине, но и алая плеть достигла цели, почти нежно лизнула, смахнув навершие у кнута Повелителя Межуровнья.

Здесь и сейчас, в бальном зале королевского замка Лоуленда творилось нечто несусветное. Простой бог, пусть и из Мира Узла, пусть даже угодивший в когорту Карт Творца, осмелился поднять руку на Повелителя Межуровнья, и у него что‑то получилось!

Дуэлянты лишились своих орудий. Дело приняло довольно паршивый оборот, но одновременно и упростилось. Отбросив бесполезный кусок палки, Лейм холодно улыбнулся, поманил Злата рукой и сжал кулаки. В малахитовых глазах рядом с гневом Лорда Бездны промелькнуло неподдельное удивление и скверный интерес. Он ответил Лейму холодной полуулыбкой и шагнул навстречу.

Как раз этот момент, как наиболее подходящий, выбрали наблюдатели за поединком, чтобы перейти от созерцания к усмирению драчунов. Первыми и с наивысшей скоростью к дуэлянтам, изготовившимся к кулачному бою, метнулись Элегор и Нрэн.

Бог Войны уже пробовал драться со Златом и понимал, с Драконом Бездны ему не совладать. Печальный опыт Новогодья, когда Нрэн получил удар плетью, пошел воителю на пользу. Поэтому мужчина решил повязать взбесившегося младшего братишку. Элегор же вообще почти ни о чем не думал, он видел перед собой цель: помешать Повелителю Межуровнья сделать из друга отбивную, а потому, ничего не просчитывая, с разбегу сиганул на спину Лорду Злату. Одновременно Нрэн продемонстрировал профессиональный захват сзади на Лейме. Дальнейшие действия участников забавы также были совершены на диво синхронно, словно "па" отработанного на совесть боевого танца, демонстрируемого для забавы публики.

Милый юноша Лейм, преобразившийся всего несколько минут назад в страшного зверя, способного конкурировать по части наведения ужаса с арадами и Драконом Бездны, изогнулся дугой и чуть приподнялся на носках, одновременно выворачиваясь чуть вправо. Голова Бога Романтики впечаталась в нос Нрэна, превращая его в кровавую кашу. Характерный хруст показал, что удар достиг цели. Злат в это время стряхнул с себя Элегора, словно тигр досаждающую блоху, и отшвырнул прочь. Лейм последовал примеру противника. Высвободившись из захвата и проведя свой, он ухватил за правую руку старшего брата, изогнул ее под причудливым углом, дождался треска и отправил приставучего родственника в полет.

Нрэн приземлился аккуратно в чашу фонтана, приложившись затылком о декоративный столб–цветок и взметнув тучу розовых брызг. Элегору повезло больше, его падение смягчила троица не успевших прыснуть в стороны особенно любопытных дамочек, пытавшихся подобраться поближе, чтобы занять местечко в партере поудобнее и рассмотреть драку во всех подробностях. Леди явно не рассчитали радиус поражения дуэлянтов. На счастье герцога, одна из зрительниц оказалась весьма пышных форм, что спасло уцелевшие ребра от дополнительных переломов. Выпутавшись из многочисленных юбок девиц и, разумеется, как всегда, ухитрившись получить живописную царапину на скуле, порезавшись об острый край броши, укрепленной на лифе спасительницы, Элегор пошатнулся. Встал на ноги. Сморщившись от боли в ребрах, поклонился поднимающимся с пола девицам, в первую очередь полненькой, и промолвил: