Текст книги "Большие дела маленького Микиня"
Автор книги: Юлий Ванаг
Жанр:
Детская проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Юлий Петрович Ванаг
Большие дела маленького Микиня
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
РАССКАЗЫ О СОБЫТИЯХ ОДНОГО ГОДА
УТРОНочью прошёл первый дождь.
Микинь проснулся очень рано. Быстро умылся, позавтракал, тепло оделся и вышел во двор.
Горячее солнышко светило вовсю.
Снег растаял.
В березняке перекликались грачи и галки.
За колхозными амбарами, на горе, рокотал трактор.
Мама сказала Микиню:
– Не ходи по лужам, сынок!
– Я буду канаву копать, – ответил Микинь.
Он взял в сенях лопату и побежал к большой луже посреди двора. В луже с криками купались гуси и утки. Микинь принялся копать канаву в сторону баньки.
За банькой, пенясь, шумел Студёный Ручей.
Когда канавка была готова, вся вода из лужи стекла в ручей. Гуси и утки, оказавшись на сухом месте, долго удивлённо переговаривались между собой, не понимая, что случилось…
ВСЁ ЕЩЁ ХОЛОДНОСтудёный Ручей разлился и ревёт, как река.
Чёрные ольхи у ручья стоят, как крепкие мужики, глубоко зашедшие в воду.
Окунув в тёмный поток пальцы своих оголённых веток, они пробуют воду, качаются на ледяном ветру и шепчут друг другу:
– Ещё холодно… Ещё холодно…
Микинь сдвигает шапку на затылок и смотрит на солнышко.
– Ничего, скоро потеплеет! – говорит он продрогшим деревьям.
Над кустами пролетает дикая утка.
– Где-где-где? – спрашивает она. – Где моё прошлогоднее гнездо?
Зелёная лягушка, выбравшись на серую кочку, злорадно квакает ей вслед:
– Прроп-пало! Прроп-пало!
Невидимый жаворонок взлетает высоко в небо и поёт:
– Скоро, скоро, скоро! Очень скоро все птицы совьют себе гнёзда!
На верхушке чёрной ольхи сидит ворон.
Кряхтя, он ищет в небе жаворонка:
– Дурррень! От ррадости ум за ррразум зашёл! Пррридётся тебе ещё кукушке-хитрушке яйца высиживать… Дурррень!
Солнце глядит в весёлый ручей и улыбается.
КУДА ТЕЧЁТ РУЧЕЙ?Вернувшись во двор, Микинь спрашивает маму:
– Куда течёт Студёный Ручей?
– К речке, сынок, к речке Авоксне. Она теперь за Циемской горой разлилась, как море… Крутит турбины новой электростанции. Даёт ток нашему колхозу…
– А куда течёт Авоксне?
– В Даугаву.
– А Даугава далеко?
– Далеко, сынок: за Бором Белых Грибов.
Микинь задумывается. Потом идёт в дровяной сарайчик, выбирает щепку, раскрывает нож, привязанный верёвочкой к поясу, и начинает стругать.
Мать говорит ему:
– Опять порежешь палец!
– Не порежу. Я уже большой.
– Что это ты там мастеришь?
– Лодку. Пусть плывёт в Даугаву.
Когда лодка готова, Микинь, крепко зажав её в руке, бежит к ручью.
Через мостки с шумом хлещет мутный поток.
Вода подхватывает лодку Микиня и, завертев её, уносит. Микинь бежит по берегу вслед, но лодка скрывается за поворотом и исчезает из глаз.
Далеко до Даугавы…
НАПИТОК СИЛЫВешние воды сошли, и снова стали видны мостки через Студёный Ручей.
Тёплым воскресным утром отец сказал Микиню:
– Сбегай-ка, сынок, в кладовушку да принеси бурав. За берёзовым соком пойдём!
И они зашагали по тропинке. Микинь несёт на плече большущий бурав, а отец – деревянное ведро и желобок.
Отец глубоко пробуравил берёзу, туго забил желобок, и вот чистой слезой берёзовый сок закапал в ведро.
Кап… Кап… Кап…
Микинь смотрел. Сок покрыл уже всё донышко.
Отец наклонил ведро и сказал:
– Пей, сынок! Это напиток силы – в нём вся мощь земли!
Микинь присел на корточки и стал пить сок большими глотками.
Сладко!
Дома он сказал матери:
– Теперь я буду очень сильным! Берёзка дала мне напиток силы…
ВОРОНИЙ ЯЗЫКОтец с матерью ушли на работу в колхозный посёлок. Пёс Дуксис, высунув язык, убежал куда-то по своим делам с кудлатым Кранцисом, а Минцис ушёл охотиться на полевых мышей… Микиню пришлось одному хозяйничать дома. Но он ничего не боялся. Он сильный – он пил берёзовый сок, силу земли.
В полдень во дворе закричал петух.
Бесстрашный Микинь выбежал из дому и увидел, что вороны, разогнав кур, дерутся возле куриной кормушки.
Схватив камень, Микинь запустил им в ворон и сердито закричал:
– Кыш! Кыш! Как вам не стыдно, воришки! Кыш!
Вороны взлетели на верхушку берёзы и раскричались оттуда:
– Скррряга! Скррряга! Крррошек жаль!
– Это не крошки, а куриный корм! – сказал Микинь.
Но вороны всё твердили:
– Скррряга! Скррряга! Скррряга!
Совсем рассердившись, они улетели прочь.
– Глупые! – сказал Микинь. – Только свой вороний язык и понимают!
КАК ВЕЛИК СВЕТ?Вечером отец жалуется матери:
– Плохо, что скотные дворы у нас так разбросаны. Полсвета обежишь, пока везде побываешь…
Микинь, немного подумав, спрашивает:
– Папа! А свет большой?
– Большой, сынок, большой! – отвечает отец. – Когда подрастёшь, сам увидишь.
– А я бегаю быстрее тебя… Если ты полсвета можешь, так я весь свет обегу, – говорит Микинь.
Отец смеётся и гладит Микиня по голове.
…На другой день Микинь идёт смотреть, велик ли белый свет.
Но сегодня бежать вокруг света Микиню некогда: опять надо за домом глядеть.
А ведь можно увидеть мир и с дерева.
Микинь карабкается на забор. Теперь следует ухватиться за нижний толстый сук берёзы. Вот так! А теперь – всё выше и выше.
Ветер свистит в ветвях и раскачивает берёзу. Микинь глядит вверх.
По небу плывут пушистые облака…
И вдруг Микиню кажется, что он вместе с берёзой несётся куда-то по небу.
В страхе он крепче прижимается к стволу и смотрит вниз: далеко ли до дома?
Но берёза стоит на старом месте, и дом его – рядом.
Тогда Микинь взбирается ещё выше, до самого скворечника.
Он смотрит в одну сторону – там серебрится притихший Студёный Ручей. Смотрит в другую – там, на горе, белеет новый колхозный посёлок…
А больше ничего и не видно.
Весь мир заслоняют деревья. Должно быть, белый свет очень большой.
Ну ничего, придётся всё-таки как-нибудь обежать вокруг света!
ВРЕМЯ СЕВАКогда на берёзе распустились листья, а колхозные поля покрылись нежной, трепетной зеленью, Микинь с матерью сажали на огороде картошку.
– Весной посадишь одну картофелину, – говорит мама, – к осени вырастет целая корзина…
Но вот посадили всю картошку, и мать заметила, что на ремешке Микиня нет ножика. Болтается одна верёвочка.
– Где твой ножик, Микинь? – спрашивает мама. – Потерял?
– Нет, не потерял, – отвечает Микинь. – Я его посадил. Пусть к осени вырастет целая корзина ножиков…
ПОРА ЦВЕТЕНИЯПервой зацвела черёмуха.
Словно снежными сугробами покрылся берег Студёного Ручья.
Украсилась цветами и старая вишня в саду.
Торопливо расцветали молодые яблоньки, боясь отстать от других деревьев.
И наконец, фиолетовым и белым покрывалом оделась сирень под окнами.
На лугу давно желтели лютики. Под ивами красовались фиалки, застенчиво склоняя свои головки. Под ольхой прятались белые ландыши.
Расцвёл весь мир. Микинь смотрит в зеркало и видит, что нос его покрылся золотистыми пятнышками.
– Мам! – говорит он радостно. – Посмотри, я тоже цвету!..
– Это веснушки, сынок! – отвечает мама.
– Значит, всё ещё весна? Когда же наконец лето начнётся?
– Вот отцветёт сирень, тогда и лето начнётся.
– Скорей бы отцветала! – вздыхает Микинь. – Я купаться хочу…
Мама грустно улыбается.
– Сынок, сынок! – говорит она. – Ты ещё не знаешь, как быстро проходит пора цветения!
– А вот и не быстро! – откликается Микинь. – Нос у меня всё лето цветёт!
ПЕРВАЯ ГРОЗАДень такой жаркий, что у Микиня обгорел нос и лоб, пришлось их помазать сметаной.
Дуксис, понурив голову, ел какую-то траву.
– Ты что, овцой стал? – спросил его Микинь. – Ну ладно!
Он нарвал целую охапку сочной, душистой травы и положил перед Дуксисом:
– Ешь, это самая хорошая трава!
Дуксис лежал, высунув язык, и отворачивал морду.
– Дурень ты, – сказал Микинь, – эту траву все коровы любят! Не понимаю, чего тебе ещё надо!
…Тем временем над Бором Белых Грибов появилась тёмная туча.
Она быстро разрасталась и скоро закрыла солнце.
Небо почернело. Воздух стал таким тяжёлым и душным, что даже лёгкие ласточки не могли подняться выше домов и со свистом летали над самыми крышами. На сумрачном небосводе сверкали далёкие молнии. Микинь обнял Дуксиса и молча глядел на чёрную тучу, которая всё шла и шла по небу. Впереди неё летело, как дымок из отцовской трубки, лёгкое белое облачко. По двору пронёсся шквал.
Берёзы склонились до земли и жалобно застонали. Все птицы куда-то попрятались. Только одинокая ворона, борясь с ветром, торопилась к своему гнезду на чёрной ольхе.
Вдруг земля словно раскололась… Весь мир наполнился белым ослепительным огнём. И Микинь закрыл глаза.
Громовой раскат разорвал тучи, и с неба сплошным потоком хлынула вода.
Микинь кинулся домой, позабыв обо всём на свете. А отец уже шагал ему навстречу с дождевиком и, улыбаясь, говорил:
– Первая гроза – дорога лету!
ОМУТТо место, где Студёный Ручей огибает луг и поворачивает к Бору Белых Грибов, люди называют Лесной Заводью.
В излучине заводи чернеет омут.
Один его берег песчаный, отлогий, весёлый; здесь хорошо купаться… А другой, со стороны леса, – высокий, обрывистый. В тёмную воду здесь уходят искорёженные, косматые корни деревьев. А из глубины тянутся кверху страшные, рукастые коряги.
Высокий берег весь изрыт норами, над водой в норах живут ласточки-береговушки, а под водой – скользкие налимы.
Тут водятся раки с такими клешнями, что мигом палец отхватят – только зазевайся…
А где-то в глубине, под мохнатым, замшелым корневищем, притаилась зубастая разбойница-щука.
Микинь ходит купаться только с отцом.
В омуте можно утонуть…
Кто же тогда будет делать большие дела?
БЕЛОЧКИНА БЕДАВысоко над омутом росла старая ель.
Рыжая белочка сделала в дупле гнездо.
Зимой Микинь затаив дыхание видел не раз, как весело белочка скачет по пушистым веткам ели. Но стоило ему шевельнуться, как она тотчас же, косясь на Микиня чёрным глазком, скрывалась в дупле.
Дуксис старательно лаял на белочку, но Микинь отзывал его.
…В тот день, когда гулкой грозой началось лето, ветер повалил старую ель, и белочкин дом угодил в омут.
Белочка вынырнула из глубины, выплыла на берег. Она жалобно сзывала своих детёнышей, а их уже не было.
Маленькие бельчата не умели плавать, и все утонули.
Когда кончилась гроза, Микинь позвал Дуксиса и побежал смотреть на поваленную ель.
Уже издали было видно, что она лежит поперёк омута, затонув расколотой вершиной.
А по берегу металась белочка и жаловалась:
– Утонули, утонули… Малыши мои утонули!
Дуксис не понял белочку.
– Гав! Гав! – залаял он громко.
– Молчи! – сказал Микинь. – Ты что, не видишь, какая у белочки беда?
ЩУКАПадение ели растревожило омут и вспугнуло его обитателей.
Плотички попрятались в траве. Голавли ушли в глубину. Раки, пятясь и угрожающе растопырив клешни, уползли в норы.
Щука выплыла из своего разбойничьего гнезда.
Вынырнув из глубины, она кинулась на бельчат, упавших в воду, и, – раз! два! – проглотила их…
А потом залегла спать тут же, под ветками ели.
Утром Микинь вместе с отцом купался на песчаном берегу омута. Отец поддерживал его под грудь. Микинь изо всех сил болтал ногами и шлёпал по воде ладошками. И чуть-чуть не поплыл. Потом они уселись на песке погреться на солнышке.
Микинь строил из песка крепость.
Вдруг что-то тяжёлое плеснуло в воде.
– Это Дуксис нырнул? – закричал Микинь.
А Дуксис и не думал нырять. Он лежал в кустах и виновато помахивал хвостом в репьях.
– Это щука, – сказал отец. – Схватила рыбу.
Микинь поднялся и сердито посмотрел в тусклую воду омута.
– Эх! Была бы у меня подводная лодка, – сказал он, – я бы этой щуке задал!
БОЛЬШОЙ УЛОВОтец смастерил Микиню удочку.
Микинь с Дуксисом пошли к Студёному Ручью…
Вдруг оттуда послышались радостные возгласы Микиня и визг Дуксиса.
Отец отложил в сторону газету и прислушался.
Микинь бежит к отцу. Он весь сияет.
– Поймал! Вот такого пескаря! – кричит он и широко разводит руки в стороны.
– Где же пескарь? – спрашивает отец.
– Сорвался и упал в воду…
Отец смотрит на удочку:
– А крючок где?
– Утащил Дуксис, – опечаленно говорит Микинь.
Вечером, когда с большим трудом удалось вынуть крючок из лохматого уха Дуксиса, отец говорит:
– Ох, сынок, ты, видно, ещё маловат для рыболовных дел!
Микинь молча смотрит на Дуксиса. Дуксис вдвое больше его.
– Я большой! – говорит Микинь.
Но отец забросил удочку на чердак.
КОСИ, КОСА, ПОКА РОСА!Мать будит Микиня:
– Проснись, сынок. Солнце встаёт, на покос пора!
– Встаёт, встаёт… – шепчет Микинь – Я сейчас быстренько посплю и встану.
Он поворачивается на другой бок. Сон так сладок!
Скрипит дверь. Сильные руки отца поднимают Микиня.
– Вставай, косарь! Мы тебя ждём!
Микинь совсем просыпается и бежит умываться.
Во дворе стоит грузовик. Бригада косарей собралась на Дальний Луг.
У Лесной Заводи уже звенят косы. На другом берегу весело стрекочет сенокосилка.
Старый Мартынь окликает Микиня:
– Какой же ты колхозник, если в сенокос так долго спишь! Разве ты не знаешь, что по росе косить легче?
Он даёт Микиню маленькие, сверкающие грабельки.
– Я не сплю. Я колхозник! – говорит торопливо Микинь и прижимает к себе свои красивые грабли.
Кто-то подхватывает Микиня под мышки, и вот он уже в машине.
– Поехали, – говорит Микинь. – По росе косить легче.
ВОБЩИМИ СИЛАМИДальний Луг косят три дня.
Спят под навесом на свежем, пахучем сене. Еду варят на костре, и похлёбка приятно отдаёт дымком. В полдень купаются в речке Авоксне. Вечером поют песни, и далёкое эхо где-то подпевает косцам.
– Не жизнь, а малина! – говорит старый Мартынь.
Но у Микиня и здесь немало забот.
Надо сено ворошить, чтобы лучше подсыхало, надо натаскать хвороста для костра, на полдник набрать земляники, следить за жерлицами на перекатах, где водится много щук… Как одному управиться с таким множеством дел?
Хорошо, что иногда помогают Юрис и Сармите.
У Юриса свободного времени мало: он ездит на конных граблях. Юрис помогает только собирать хворост и следить за удочками в тихих камышах.
Зато Микинь помогает ему свозить сено к стогам. Ведь Юрис – пионер и выполняет ответственное задание!
Старый Мартынь разводит жаркий огонь, на котором весело булькает вкусная похлёбка для косарей. Он вставляет новые зубья в грабли. У некоторых торопливых косцов они цепляются за кочки и ломаются слишком часто.
Сармите собирает ягоды быстрее всех.
Микинь ещё не распробует как следует землянику, а у Сармите уже полное лукошко красных ягод. После похлёбки косари будут есть землянику с молоком.
Так общими силами они справляются со всеми большими делами.
ГРАБЛИЮрис ездит по покосу на конных граблях, только частые, длинные зубья сверкают на солнце… Он сидит высоко, на железном кресле, будто катается.
Микинь работает своими маленькими граблями.
Сгребает, сгребает, разбрасывает сено во все стороны и потом снова сгребает.
А грабли не слушаются его.
Куда ни взглянешь – всюду неубранные валы сена.
Что делать?
Микинь говорит:
– Юрис! Юрис! Прокатись-ка ты тут на своих конных… У моих граблей что-то зубьев не хватает!
ГОЛАВЛЬ УШЁЛ НАПИТЬСЯВ полдень косари отдыхают. Кто-то даже сладко похрапывает. Старый Мартынь сидит на перекате с удочкой и ловит голавлей.
Микинь – в кустах – не сводит с Мартыня глаз. Подходить нельзя. Говорить тоже.
Чуть Микинь шевельнётся, Мартынь уже грозит ему своим корявым, негнущимся, пожелтевшим от табака пальцем и говорит свистящим шёпотом:
– Тих-ха! Голавль, брат, это такая рыба!..
Он страшно дымит трубкой, но комары вьются и вьются над ним. Мартынь не спускает глаз с поплавка – поплавок прыгает, словно живой.
Комары жалят и Микиня. Он хлещет по голым ногам берёзовой веточкой…
И вдруг Мартынь вскакивает и ловко подсекает голавля. Удилище выгибается дугою.
– Готов! – цедит Мартынь, не выпуская трубки изо рта, и вытягивает на берег сверкающую рыбу.
Микинь бежит к Мартыню.
Так вот он какой, голавль! Больше селёдки, пожалуй…
Мартынь снимает голавля с крючка, бросает в тень под куст и раскуривает погасшую трубку.
– Пойду на другой перекат! – говорит он. – Тут клёва больше не будет.
И пробирается через ольшаник, чуть дальше.
Голавль, изгибаясь, бьётся в траве.
Микинь остаётся стеречь голавля.
Томительно жарко…
Голавль утихает. Он только изредка широко раскрывает жабры.
Микинь смотрит, смотрит. Ему становится жалко голавля. Он бежит к Мартыню и негромко кричит ему:
– Голавль просит пить, дядя Мартынь!
Но старый Мартынь, не слушая Микиня, грозит ему пальцем.
И Микинь бежит обратно.
Голавль еле дышит. Жабры его обсохли, и рот раскрыт. Воды бы ему!
Микинь берёт голавля обеими руками и несёт к реке.
Он опускает голавля в воду и шепчет:
– Пей, пей, голавлик! Такая жара… Пей!
Голавль пьёт, пьёт. Жабры его открываются и закрываются всё быстрей…
Вдруг он с силой бьёт хвостом – раз! – и вырывается из рук Микиня. Ах-х!..
Вот какой хитрый! Поплыл в глубину, где вода прохладней. И вот его уже не видно.
Как теперь быть?
Пусть Мартынь опять забросит удочку…
ХОРОШАЯ КОПНАМикинь складывает сено на волокушу.
Мартынь учит его:
– Клади ворох сена на одну леснику, следующий – на другую. А третий – сверху. Вот так! Хорошую копну легче везти.
А у Микиня никак не получается.
Опять на помощь приходит Мартынь.
– Всё дело в лесниках! – говорит он. – Если они не будут ветвистыми и одинаковой длины, то копна получится кривая и на первой же кочке развалится. Давай складывать сначала!
Наконец копна готова.
Юрис впрягает лошадь в волокушу и охватывает копну вожжами. Лошадь трогается. Копна скользит, как на полозьях. Ай да мы!
Микинь уже на коне.
Он сидит даже выше Юриса!
ХЛЕБ, ЗАРАБОТАННЫЙ СВОИМИ РУКАМИКогда прошли большие дожди, колхозники стали убирать хлеба.
Комбайн плыл по пшеничному полю, как корабль по синему морю. А Микинь, Сармите и другие ребята собирали на стерне колоски.
До полдника Микинь собрал целый ворох колосков. И ещё один.
Отец сказал ему:
– Вот, сынок, ты и заработал сам себе хлеб.
Микинь ответил:
– Мне бы лучше пирог с ветчиной!
ХЛЕБОРОБЫСармите падает. Корзинка её опрокидывается. И все колоски, собранные Сармите, рассыпаются в высокой траве. А у ребят соревнование: кто соберёт колосков больше всех. Самых прилежных будут катать на разукрашенном автомобиле. А лентяи пешком пойдут.
Сармите хмурится. Она не хочет, чтобы её называли ленивицей. Она готова заплакать. Ведь она так хорошо работала!
Слёзы уже дрожат на её ресницах.
Микинь подходит к Сармите.
– Не плачь. Я помогу тебе, – говорит он.
И берётся за работу.
Слёзы сразу высыхают на глазах Сармите. Ей становится легче. Ведь вдвоём собирать колоски куда быстрей.
Вот и опять корзина её полна!
Вечером Микинь и Сармите вместе едут домой на трёхтонке, лёжа на мешках с зерном.
На борту машины полощется на ветру красный плакат: «Привет хлеборобам!»
Микинь и Сармите поют изо всех сил.
Но грузовик так грохочет, что ничего не слышно…
ПШЕНИЦА ПОЛЕГЛАНа лучшем поле полегла пшеница.
Она даже не походит на пшеницу – не поймёшь, где колосья, где стебли, всё перепуталось.
Комбайнер спрашивает:
– Что это у тебя такое, бригадир? Пшеница или овчина? С какого края подступиться, не знаю!
– Овчина не овчина, – говорит отец Микиня недовольно, – а придётся косить против шерсти.
Так и сделали.
И начисто скосили полёгшую пшеницу, хотя комбайнер и помучился.
В субботу мама отвела Микиня в парикмахерскую.
Взъерошенные пшеничного цвета вихры Микиня торчали во все стороны. Ему, занятому большими делами, некогда было и причесаться всю эту неделю.
Парикмахер сказал:
– У тебя, Микинь, волосы не волосы, а овчина. Не знаю, с какого боку и подступиться…
Микинь посмотрел в зеркало.
– Придётся косить против шерсти! – сказал он недовольно.
Парикмахер так и сделал.
И начисто выкосил голову Микиня.
СЛОВО МУЖЧИНЫПосле уборки хлебов пошли другие дела.
Уже в субботу вечером Микинь с отцом уговорились, что завтра они пойдут в Бор Белых Грибов.
Мать будит их очень рано.
В мокрые окна смотрится слабый серый рассвет. Ночью шёл проливной дождь.
Микинь усердно трёт глаза, но веки у него слипаются и слипаются.
– Так рано! – чуть не плачет Микинь.
– Давай, давай быстро! – торопит отец.
Выйдя во двор, Микинь поёживается.
Холодная, злая сырость забирается за воротник, под рукава.
Со всех деревьев капает, капает…
– В такую погоду – по грибы! – ворчит Микинь.
Отец не оглядывается. Большими шагами он идёт по росистой траве в сторону леса. Зелёная дорожка тянется за ним.
– После дождя боровики хорошо растут! – слышит Микинь его голос.
Микинь, стиснув зубы, чтобы сдержать дрожь, молча шагает следом.
Надо держаться, раз уговорились. Даже если на глаза навёртываются слёзы.
БОР БЕЛЫХ ГРИБОВБор глухо шумит.
В зарослях ходят какие-то тени. Там живут разные звери. Даже рыси и волки.
Микинь крепко сжимает в руке раскрытый нож. На душе спокойнее, когда в руках оружие. Кроме того, нож нужен, чтобы подрезать боровики. Без ножа про иной гриб и не узнаешь, какой он, стоит ли класть его в корзинку! Взять хотя бы этот – коричневый, большой, блестящий, а перерезал пополам – всё нутро червивое… Ах, какой обманщик!
Жалко! Такой большой гриб – шляпку его хоть на голову старому Мартыню надевай… Сразу на полкорзины бы.
Самые красивые, боровички, попрятались во мху.
Вот ведь какие хитрые!
Уселись в кучку, сговариваются о чём-то и укрыли коричневые головки зелёным моховым платком.
Микинь поднимает край мохнатого платка – и сразу находит один гриб. И второй. И третий…
Он очищает ножом их белые ножки от земли и поёт песенку:
– Ах ты, бор-боровик! Боровик – белый гриб…
Тёмный-тёмный-тёмный бор. Белый-белый-белый гриб!
