Текст книги "Шерлок Холмс, которого придумал Конан Дойл"

Автор книги: Юлий Кагарлицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Но вот что удивительно: Шерлок Холмс, каким он явился нам в первой повести, и герой последующих повестей и рассказов не распадаются на два образа. Мы узнаем больше и больше все о том же Шерлоке Холмсе. Конечно, для этого ему приходится быстро повзрослеть. В "Этюде" он представлен молодым человеком, в последующих повестях и рассказах ему, судя по всему, под сорок. Поскольку Уотсон довольно скоро женился и зажил своим домом, они прожили вместе совсем недолго. А между тем, за этот короткий срок Шерлок Холмс не просто успел каким-то фантастическим образом проскочить добрых полтора десятилетия своей жизни, но и заметно изменить свой образ жизни. Миссис Хадсон (ее имя так и остается нам неизвестным) из квартирной хозяйки превращается в заботливую и преданную домоправительницу (дом как-никак принадлежит ей, а она готова терпеть и пальбу в собственной гостиной, и клубы дыма от трубки своего постояльца, уверенного, что неумеренное курение помогает ходу его мысли, и всех его бесчисленных посетителей), у бедняка Холмса появляются богатая библиотека, мальчик-слуга, хорошо разработанная картотека преступлений.

Видно, Конан Дойль замечал кое-какие из этих несообразностей, ибо в дальнейшем объяснил нам, что Холмс начал заниматься своей профессией еще в студенческие годы, но, может быть, он просто хотел расширить временные рамки своего все разраставшегося повествования, ибо он не был внимательным читателем собственных рассказов и кое-что мог просто забыть. Он, например, не помнил названия самого любимого своего рассказа "Пестрая лента" и ссылался на него как "на тот, где о змее". Комментаторы, да и просто внимательные читатели не раз уличали его во множестве мелких ошибок, таких, например, как то, что герой "Знака четырех" Джонатан Смолл был в начале повести маленького роста, а в конце большого, причем, вопреки законам природы он вытянулся в длину отнюдь не в ходе лет – в конце повести, как помнит читатель, речь идет о достаточно давних событиях. В рассказе "Установление личности" Шерлок Холмс говорит Уотсону, что король Богемии прислал ему золотой портсигар "в благодарность за... помощь в деле с письмами Ирен Адлер", но в рассказе "Скандал в Богемии", где речь идет об этом происшествии, говорится не о некоем "деле с письмами", а о "деле с фотографией" – королю надо было отобрать у своей бывшей любовницы фотографию, на которой они были изображены вместе. От рассказа к рассказу Конан Дойль способен забывать, как зовут тех или иных второстепенных действующих лиц – и так без конца.

Так почему все-таки мы не склонны замечать все эти несообразности и, напротив, с большим доверием следуем за мыслью Конан Дойля? Конечно, герои в ходе повествования слегка меняются, но могли бы меняться и больше. Это неважно, поскольку не меняется автор.

Классическая эстетика считала, что цельность произведения может быть обеспечена только за счет трех единств – единства места, времени и действия. В повестях и рассказах о Шерлоке Холмсе есть намек на одно из этих единств. Штаб-квартира великого сыщика остается всегда одной и той же. Его адрес – Бейкер-стрит, 221 б. Этот адрес и не может измениться как бы иначе жертвы злоумышленников знали, куда им обращаться за помощью? Но главное единство в этих повестях и рассказах все-таки иное.

Назовем его условно "единство автора".

В начале этого очерка упоминался рассказ Эдгара По "Убийство на улице Морг". В этом рассказе убийцей оказывается сбежавший от своего владельца орангутанг. Повлиял ли этот сюжет на Конан Дойля? Бесспорно. Но сколь опосредовано это влияние! В "Пестрой ленте" речь у него идет о змее, в "Серебряном" – о лошади, в "Знаке четырех" – о ловком малорослом дикаре, в рассказе "Горбун" он уже почти пародирует По. Увидев следы какого-то зверя на занавеси, Холмс готов приписать ему убийство, но скоро выясняется, что следы оставила всего-навсего мангуста.

Конан Дойль очень самостоятельный и очень своеобразный писатель. Его никто еще не называл великим писателем – он не поставил достаточно глубоких проблем, но его не раз называли великим рассказчиком. Существует почему-то приписываемое А. П. Чехову, его повторившему, замечание Г. Ибсена о ружье, которое, если оно в первом действии висит на стене, в последнем действии должно обязательно выстрелить. Так вот, у Конан Дойля не одно ружье, а целые их арсеналы, и каждое ружье обязательно должно выстрелить, хотя (и в этом одно из условий достоверности) не обязательно каждый выстрел попадет в цель. Время от времени нам рассказывают и о неудачах Шерлока Холмса, хотя чаще всего лишь упоминают о них, и эти рассказы не просто нацелены на утверждение достоверности. В них при желании можно прочитать и более важную мысль о том, что жизнь изобретательнее всяких, самых искусных выдумок.

Собственно говоря, Шерлок Холмс каждым своим расследованием словно бы специально подтверждает эту идею, ибо ход его мысли не просто логичен, но и парадоксален, а потому сопоставим с парадоксальностью жизни. Когда доктор Уотсон говорит, что в лице Шерлока Холмса наука потеряла тонкого мыслителя, он открывает, походя, что-то от самой сути этого образа. Каждое большое научное открытие связано с неожиданностью хода мысли ученого. И это верно не только по отношению к природе вне человека, но и по отношению к человеческой природе. В этой области и делает свои открытия Шерлок Холмс. В рассказах о нем мы за сцеплением обстоятельств видим еще и людей.

В английском художественном мышлении заключен немалый элемент парадоксальности. За двадцать с лишним лет до момента, когда английская публика познакомилась с Шерлоком Холмсом, она свела знакомство с Алисой, героиней сказок Льюиса Кэррола (1832 – 1898) "Алиса в стране чудес" (1865) и "В Зазеркалье" (1871). Это было высшее в минувшем веке воплощение английского художественного мышления, и к этим же книгам не раз потом обращались ученые, которым оказался очень близок ход мысли Кэррола – тоже, кстати говоря, ученого-математика. Так что Шерлок Холмс внедрился в сознание английского, а потом и мирового читателя в самое для себя подходящее время, когда начали стираться какие-то (далеко не все, разумеется!) грани между научным и художественным исследованием мира. Он был из тех героев, которые приходят в нуждый день и час, а потому остаются с нами на десятилетия, если не на столетия.

И еще была у Шерлока Холмса одна черта, которая сделала его близким сердцу многих людей, – его демократичность. Он попадает во все более и более высокие сферы, но совершенно этого не ценит, а уж о какой-либо корысти и вовсе не подумывает. Он только однажды берет за свое расследование крупную сумму, да и то у министра и с единственной целью наказать его.

Шерлок Холмс – человек трезво мыслящий и уже поэтому никак не Дон Кихот, а доктор Уотсон нисколько не напоминает деревенского увальня Санчо. И все-таки перед нами донкихотская пара, потому что Шерлок Холмс защитник слабых, странствующий рыцарь, пусть и вооруженный не копьем, а лупой.

Профессор, доктор филологических наук

Ю. И. КАГАРЛИЦКИЙ