Текст книги "Большая пайка"

Автор книги: Юлий Дубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 52 страниц)

Очередная записка приказывала ехать домой и ждать следующего звонка. На этот раз угроз не было. И не было никаких объяснений.

– Ладно, – сказал Руслан, прочитав записку. – Поехали.

Он отказался зайти в квартиру, продиктовал Сергею абонентский номер пейджера и укатил, разбросав в стороны дождевую воду.

На видеокассете был записан третьеразрядный американский боевик со стрельбой, горящими автомобилями и сокрушительным мордобоем. Название фильма отсутствовало. Да и сама копия была отвратительной: время от времени пропадал цвет, и по экрану постоянно бежали черные полосы. Сергей впился в экран телевизора. Рядом сидел недоумевающий Гена. Закончился фильм так же скоропостижно, как и начался, без финального поцелуя и надписи «конец».

– В сумочке больше ничего не было? – спросил Гена.

Сергей покачал головой, вытащил кассету из видеомагнитофона и протянул Гене.

– А мне она зачем? – Гена швырнул кассету на стол. – Непонятно как-то.

Может, надо было внимательнее смотреть?

– Они ведь сказали, что будут гарантии… – Сергей заметался по комнате. – Как же теперь… Гена, скажите, что они могли с ней сделать? Может, они просто перепутали кассеты? Хотели одну положить, но ошиблись и положили другую, а?

– Да нет, – сказал Гена. – Я в этих делах, вообще-то, не очень. Скорее всего, на нервы действуют. Ну что? С телефоном я закончил. Поеду. Будут звонить, дайте знать.

На следующий день меховой голос звонил еще дважды, и дважды Сергей, вызвав Руслана, летал по Санкт-Петербургу, посещая хаотически разбросанные адреса назначаемых встреч. Но результатов не было. А потом звонки прекратились. И Сергею пришлось-таки подчиниться категорическому приказу Ильи Игоревича.

Квартира заполнилась милиционерами.

К моменту их первого появления Сергей – впервые за эти два дня – осознал, что все кончилось. Насти больше нет. И ничего нельзя сделать. Неведомая сила, повинуясь своим внутренним законам, скомкала его жизнь, как ненужный обрывок бумаги. В самом начале первого допроса перед глазами у него все поплыло, Сергей почувствовал, как стремительно убегают вдаль голоса и звуки, сложился, как складной нож, и с грохотом обрушился на пол, потянув за собой накрывавшую стол скатерть, старательно отутюженную Настей.

Терьяна привели в чувство, куда-то позвонили, вызвали врача. Что-то еще спрашивали, записывали. Он отвечал машинально, чтобы отвязаться. Заметил, что их почему-то интересует Руслан. И видеокассета. Капитан, который вел протокол, несколько раз недоверчиво спрашивал, уверен ли он, что отдал им в точности ту кассету, которая была в сумочке. Сергея поили водой, капали капли. Он назвал фамилию Еропкина, рассказал про Алика. Несколько раз терял нить, возвращался к началу, повторял одно и тоже. Его поправляли, снова давали пить, тихо и вежливо спрашивали, в чем состояли обязательства его станции перед другими предприятиями, прежде всего перед Москвой, каково реальное финансовое положение.

– Это Еропкин, – упрямо шептал Сергей, боясь говорить громче, чтобы они не услышали, как рвется его голос. – Это Еропкин. Он хочет со мной посчитаться.

Арестуйте его. Он должен все рассказать. Иначе они ее убьют. У нас нет времени.

– Так, – гнул свою линию капитан, – что вам известно о друзьях и знакомых гражданки Левиковой?

Когда же они удовлетворили свое любопытство, осмотрели обе квартиры, пощупали дорогую ткань оконных гардин и кожу кресел, составили опись всего обнаруженного и капитан, взяв Настину записку, небрежно швырнул ее в картонную папку, туман, окружавший Сергея, на мгновение рассеялся, он вцепился капитану в горло и стал душить его с пронзительным и неразборчивым криком. Нельзя допустить, чтобы забрали единственное письмо, полученное им от Насти, нельзя, чтобы к этому письму прикасались чужие руки! Но Терьяна тут же скрутили, одели наручники, отчего он сразу обмяк, перетащили на диван, вызвали врача. Он еще помнил, как милицейский капитан что-то обиженно говорил, потирая горло, но потом в руку Сергея воткнули иглу, все поплыло перед глазами, забрякал металл, загремели выстрелы и посыпалось стекло.

Больше ничего не было. Только чужие лица, прерывавшие своим появлением закольцованный сон, прохладное питье, частые трели телефона, напоминавшие ему о чем-то важном, торопливые шаги незнакомых людей… Потом неизвестно откуда возникло лицо Марка, он смотрел на Сергея с непонятной и пугающей жалостью, а рядом был еще кто-то, знакомый до боли…

– М-м-а-а-рик, – произнес Сергей, удивляясь, почему ему так трудно говорить, – М-м-а-а-рик, ты приехал. Видишь, я тут н-н-ем-н-ного т-того…

Он хотел сказать «здравствуй», но не смог выговорить. Ему показалось, что он махнул рукой, но рука висела бессильно, и только чуть пошевелились пальцы.

Потом снова обрушилась темнота.

Когда Сергей пришел в себя, то услышал гул двигателей. Поначалу показалось, что в маленьком самолете вообще нет ни одной живой души. Затем Терьян увидел Марка Цейтлина – он дремал в кресле по ту сторону прохода. Сам Сергей лежал на койке, укрытый пледом. Рядом послышался какой-то звук. Сергей с трудом повернул голову, увидел Ленку. Она смотрела на него и плакала.

Виктор, встретивший самолет в Шереметьево, не узнал Сергея. На носилках лежал седой старик с ввалившимися, заросшими сивой порослью щеками, перекосившимся ртом и бессмысленным взглядом гноящихся глаз, от которых тянулись мокрые дорожки. Старик тяжело, с присвистом дышал и пытался что-то сказать, но слова не получались.

Через три дня, когда выяснилось, что инсульта нет и транспортировка, с медицинской точки зрения, вполне допустима, Сергея на том же самолете перевезли в Австрию, в нервную клинику в Альпах. Платон распорядился не жалеть денег.

Настю так и не нашли. Никогда.

Конец дороги За проведенные в Австрии месяцы Терьян почти полностью восстановился.

Внешне он выглядел так же, как и до событий, только волосы стали совсем белыми, и немного изменилась походка. Он чуть-чуть приволакивал правую ногу, но врачи утверждали, что физиотерапевтический и витаминный курсы свое дело еще сделают.

Из клиники Сергея выпустили, переведя на амбулаторный режим. Жил он в Вене, в небольшой квартирке на Лангегассе, принадлежавшей «Инфокару». Терьян взял напрокат почти новый «рено» и ежедневно ездил на процедуры. Потом обедал на Мариахильферштрассе, возвращался на квартиру, два-три часа спал, пил чай и шел гулять по Рингу. Если уставал, то заходил в кино на Грабене, затем ужинал, возвращался домой, смотрел телевизор и ложился спать, открывая на ночь окно.

Врачи говорили, что свежий воздух и физические упражнения полезны для здоровья.

Повинуясь их указаниям, Сергей бросил курить и слегка поправился. Отказался от спиртного, позволяя себе лишь одну кружку пива по воскресеньям. Резко ограничил потребление мяса, перешел на овощи, которые придирчиво покупал на рынке, внимательно рассматривая каждую редиску и расспрашивая продавцов о местности, где был выращен урожай, и особенностях ведения хозяйства.

Раз в месяц приезжал Ронни Штойер, швейцарский партнер «Инфокара», привозил деньги. Сергей встречал его с удовольствием, поил чаем, внимательно, шевеля губами, пересчитывал купюры, потом рассказывал гостю о самочувствии, особо упирая на полезность вегетарианского питания и ежедневно ощущаемое улучшение самочувствия. Когда же Штойер уходил, Сергей поднимался из-за стола, внимательно оглядывал комнату, брал щетку на длинной ручке и тщательно протирал пол. Потом мыл чашки, насухо вытирая их пахнущим жасмином посудным полотенцем.

Ему нравилось, когда вокруг все чисто, а вещи находятся на своих местах. Даже в кафе, куда Сергей заходил выпить воды или сока, он тщательно изучал столик и иногда пересаживался, заметив на скатерти темную полоску или пятнышко.

Он с удовольствием вспоминал, как в клинике, в первые недели, его привозили в специальную палату со светло-зелеными стенами и исходящим откуда-то рассеянным светом, включали тихую музыку и оставляли на полчаса одного. Уезжая из клиники, Терьян спросил у врача, что это была за музыка, аккуратно записал в блокноте название, потом купил несколько кассет и теперь по субботам, перед сном, регулярно и ровно на полчаса включал магнитофон. Потом ложился, натягивал до подбородка одеяло, аккуратно клал сверху руки и думал о чем-нибудь приятном.

Например, о планах на воскресенье. С утра надо будет сделать зарядку. Потом принять душ. Позавтракать. Потом, скорее всего, музей. Или пойти в скверик, послушать музыку, сидя под памятником Штраусу. В ресторанчик на Университатштрассе завезли отличные артишоки, там можно будет пообедать.

Потом… потом часок поспать… Он беззвучно зевал и, вытянув по бокам руки, погружался в здоровый семичасовой сон без сновидений.

Ему совсем перестали сниться сны, воспоминания тоже не тревожили.

Воспоминания были вредны для здоровья, от них пропадал аппетит, ухудшалась работа желудка и учащался пульс. А доктор Шульце специально советовал избегать ненужных волнений. Он правильно говорил, что нужно внимательно относиться к организму, не допускать перегрузок. Больше гулять. Поменьше эмоций. Правильно прожитый день, наставлял доктор Шульце, это увеличение жизни еще на три дня. А не правильно прожитый день – наоборот. И разумному человеку должно быть совершенно точно понятно, что надо выбирать. Сергей соглашался с ним, потому что доктор Шульце был прав.

Однажды, пролетая откуда-то куда-то, к Сергею заскочил Платон, спросил с порога, как дела. Терьян обстоятельно рассказал, что ему уже лучше, он много гуляет, сон наладился. Подробно описал ежедневные процедуры, в чем они заключаются и как действуют на организм. А когда через час Платон испарился, Сергей с удовлетворением отметил, что о жизни в Москве и о делах в «Инфокаре» не было сказано ни слова. Значит, он и вправду поправляется. Надо будет рассказать доктору Шульце. Может быть, пора пригласить его на ужин. Лучше всего это сделать, когда в следующий раз появится Штойер. Можно будет говорить по-русски, а Штойер возьмет на себя роль переводчика. Да и деньги окажутся кстати. Штойер ежемесячно привозил Терьяну по сорок тысяч шиллингов. Сергей аккуратно отсчитывал десять тысяч, распределял их по дням, а остальное убирал в секретер. Никаких особых планов на остававшиеся деньги у него не было, просто не хотелось зря транжирить. Потом можно будет приобрести что-нибудь солидное и полезное.

Дня за три до приезда Штойера Сергей, стоя перед зеркалом, с неудовольствием осмотрел свои волосы. Ему не так уж много лет, да и чувствует он себя уже вполне удовлетворительно. Может, пора привести голову в порядок?

Недалеко от Лангегассе была небольшая парикмахерская, и уже неделю, проходя мимо, Сергей останавливался и внимательно ее изучал. Ему понравилась чистота в зале, он оценил белизну халатов на мастерах, и ему показалось, что к своей работе они относятся ответственно. Хотелось бы знать, сколько здесь стоит постричься и покрасить волосы. Вполне возможно, что придется обойти еще несколько заведений, прежде чем удастся выбрать наиболее приемлемое, но потом Сергей решил, что в случае необходимости он сможет внести соответствующие изменения в свой ежедневный рацион, если цена вдруг окажется выше, чем он предполагает.

После парикмахерской можно будет прокатиться в какой-нибудь пригород Вены, например, в Лаксенбург, и погулять там по парку, про который рассказывал доктор Шульце. Спустившись вниз, Сергей одобрительно осмотрел свой «рено», стер специальной тряпочкой каплю голубиного помета с дверцы, включил двигатель и немного подождал, пока он прогреется, прислушиваясь к урчащему на холостых оборотах мотору. Пристегнулся и медленно поехал к парикмахерской. Припарковался у входа, вышел из машины, проверил все двери и багажник, потом зашел внутрь.

Он решил слегка укоротить волосы и покрасить их в коричневый цвет.

Когда-то они были совсем черными, но Сергей предпочитал что-нибудь посветлее.

Волосы будут отрастать, и снова появится седина. Тогда их придется подкрашивать, и лучше это делать реже, чтобы не расходовать попусту деньги на краску.

Им занимались около часа. Когда все закончилось, Сергей одобрительно посмотрел в зеркало. Совсем другое дело. Он выглядит намного моложе своих сорока с большим хвостиком лет. Даже моложе сорока. Теперь надо будет только лучше следить за собой, не допускать преобладания седины и поддерживать хорошее состояние прически. Да! Надо сразу же запастись правильной краской для волос.

Купить побольше, чтобы был запас.

Неуверенно выговаривая немецкие слова и мешая их с английскими, Терьян попросил мастера записать на бумажке название краски и все необходимые реквизиты, расплатился, оставив пять шиллингов на чай, и вышел к машине, испытывая удовольствие от хорошо начавшегося дня. Магазин, в котором продавалась краска, находился тут же, за углом. Но чтобы подъехать к нему нужно было, из-за одностороннего движения, обогнуть два квартала. Сергей немного подумал, вынул из нагрудного кармана пиджака дымчатые очки, надел их и не спеша двинулся в сторону магазина пешком.

Народу в магазине было мало. Сергей дал стоявшей за прилавком девушке записку от парикмахера и стал с интересом изучать названия выставленных в витрине косметических и фармацевтических препаратов. Ему нравилось, что здесь продается много полезных витаминов, которые благотворно действуют на общее состояние организма. Он даже достал из кармана ручку и записал названия двух из них, чтобы в понедельник посоветоваться с доктором Шульце.

Когда девушка упаковала пакетики с краской и, сделав книксен, сказала Сергею «данке шен», он расплатился и неторопливо направился к выходу. У двери Терьян столкнулся с входящим в магазин молодым человеком в черной кожаной куртке.

– Пардон, – сказал молодой человек так, как говорят только русские. – Ай эм сорри.

Сергей недовольно буркнул, вышел через стеклянную дверь, направился в сторону «рено» и вдруг встал как вкопанный. Молодой человек был похож на кого-то, виденного им в прошлой жизни, и с ним было связано нечто страшное, о чем Сергей давно забыл, что осталось там, далеко позади, в городе с дворцами, шпилями и разбитыми мостовыми, где ветер с моря бросал в лицо дождевые брызги и через разобранные крыши домов тянулись вниз столбы солнечного света.

Что-то странное случилось с Сергеем, потому что на какое-то время он перестал воспринимать происходящее вокруг и не мог вспомнить, каким же образом он подогнал к магазину «рено» и припарковался на противоположной стороне улицы, на «елочке», нарисованной на асфальте. Что-то ему мешало – это были очки, Сергей сорвал их и бросил на заднее сиденье, туда, где лежал пакет с купленной зачем-то краской для волос. Терьян пристально, до боли в глазах всматривался в людей, проходивших мимо магазина, особенно в тех, кто выходил из дверей, но не отдавал себе отчета в том, зачем он это делает. Только смутное беспокойство из-за участившегося сердцебиения, которое может свести на нет усилия доктора Шульце, овладевало им все сильнее и сильнее.

Время исчезло, и только тихий звон, раздавшийся в ушах, когда молодой человек в кожанке наконец-то покинул магазин и подошел к сверкающему никелированному дугами джипу, вывел Сергея из оцепенения. «Узнал! – с жутким весельем прокричал он. – Узнал!» И крутанул ключ зажигания, вдавив педаль газа в пол так, что непривычный к подобному обращению «рено» взревел, как реактивный самолет.

– Посмотри сюда! – крикнул Сергей в открытое окно машины водителю Алику на той стороне улицы. – Сюда смотри! Помнишь меня?

И через мгновение рванувшийся на таран «рено» размазал владельца черной кожанки по вдавившейся от удара двери джипа.

Непонятно откуда взявшаяся кровь заливала Сергею глаза. Он вытер ее рукавом пиджака, переключил передачу и подал «рено» на метр назад. Открыл дверцу и подошел к джипу. Расплющенное тело Алика надежно удерживалось в огромной вмятине. На асфальте образовалась лужа крови, в ней шевелилась постоянно увеличивающаяся в объеме куча серо-перламутровых змей. Остекленевшие глаза услужливо смотрели прямо в лицо Терьяну, как бы спрашивая – в котором часу подавать завтра, Сергей Ашотович? Сергей плюнул в лицо убитому, повернулся, сел за руль «рено» и погнал машину на предельной скорости…

* * *

Информация из австрийских газет просочилась в Россию, была перепечатана в «Известиях», где фамилии убийцы и убитого, в результате обратного перевода на русский язык, были безбожно перевраны, и на этом все закончилось. Объявленный на водителя Александра Ивановича Дружникова розыск закрыли в связи со смертью разыскиваемого.

Больше всех пострадал доктор Шульце, которого долго допрашивали и упоминали в газетах, а однажды назвали даже врачом русской мафии, что не могло не отразиться на репутации клиники.

Вот и все. Только как-то раз к воротам кладбища в Вене подкатили два «мерседеса» с берлинскими номерами. Оттуда вышли трое, поговорили со сторожем, подошли к могиле Терьяна, немного постояли. Один из них – среднего роста, очень подвижный, с черными волосами – положил букет ромашек. Потом достали плоскую бутылку, разлили по пластмассовым стаканчикам, выпили, не чокаясь. А один стакан так и оставили на могиле, прикрыв сверху куском черного хлеба. Еще через какое-то время у этой же могилы появились две молоденькие девушки, очень похожие одна на другую. Они стояли у могилы долго, о чем-то тихо разговаривали, старшая, в черном платке, плакала. Потом девушки ушли, и больше к этой могиле никто не приезжал.

* * *

В институте, откуда Терьян ушел навстречу «Инфокару», Насте и смерти, случившееся обсуждали шепотом. Никаких траурных некрологов не вывешивалось. А оттиски терьяновских статей, которые продолжали выходить в международных журналах, все так же поступали на институтский адрес вместе с приглашениями на конференции.

«Инфокар», в котором новый сотрудник провел всего несколько дней, утраты не почувствовал. Только Ленка походила несколько дней с заплаканными глазами, да бухгалтерии было дано указание оплатить его дочкам поездку в Вену и, до выхода замуж, назначить им небольшое содержание.

А в Питере заместитель Сергея по строительству, проворовавшись окончательно, был с позором изгнан. И новым генеральным был назначен Саша Еропкин, на чем настоял Ларри. В конце концов, предъявить ему, по большому счету, было нечего. А делать бизнес он вполне может. Только надо его жестко контролировать. Шаг влево, шаг вправо… Ларри слетал в Санкт-Петербург, провел там три дня, обозначил условия.

– Давно бы так. И спасибо тебе большое, – сказал ему на прощание Еропкин.

Так порвалась первая ниточка, соединявшая коммерческое настоящее с академическим прошлым. И невидимая рука стала выводить на стене огненные буквы непонятных и зловещих слов великого пророчества. Ибо экспансия – подлинный смысл жизни – может быть остановлена единственно смертью. А иных преград нет. И все в нашей власти. Поэтому – только вперед! Что там, за горизонтом? Добежим – увидим.

Часть вторая

Виктор

Наряд милиции, появившийся одновременно с бесполезной уже «скорой помощью», так и не смог проникнуть в квартиру покойного через бронированную дверь. Пришлось спускаться с верхнего этажа по тросу, тем более что трос никто не убирал – он по-прежнему был зацеплен крюком за батарею в квартире соседа.

Один из милиционеров съехал вниз и открыл дверь остальным. При осмотре места происшествия было обнаружено: ключи от квартиры лежали на тумбочке в коридоре; на письменном столе в кабинете стояли две бутылки из-под водки: одна пустая, вторая – опорожненная на три четверти; рядом с компьютером – стопка старых писем и кредитная карточка. Денег или каких-либо ценностей не найдено. На огромной кровати было постелено чистое белье, одеяло откинуто, из чего следовало, что покойный собирался ложиться спать. Судя по всему, перед сном ему, на пьяную голову, взбрело вынести мусор, а ключи остались в квартире – не то покойный забыл их, не то дверь взяла и захлопнулась от сквозняка. Вместо того чтобы спокойно подождать до утра, протрезветь и вызвать слесаря из ДЭЗа, покойный решил обратиться к соседу этажом выше и спуститься с его балкона по буксировочному тросу. Дальше все ясно. Встал на свои перила, посмотрел вниз, голова закружилась, отпустил трос – и ухнул. Остальное медики доскажут. В общем, классический случай. Наворуют денег, нажрутся до зеленых чертиков – вот и результат.