Текст книги "Петербург 2020. Зомби-апокалипсис"

Автор книги: Юлиан Климович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Юлиан Климович
Петербург 2020. Зомби-апокалипсис

Наши недавние воспоминания несколько сумбурны и перемешаны, но в оправдание можно сказать, что на то есть серьезные причины.

Тогда, воскресным июльским утром, мы с женой проснулись в своем загородном доме от странной, пугающей тишины.

Наш дом находится на краю небольшого коттеджного поселка возле дороги, по которой постоянно носятся машины. Они ездят днём и ночью, с ревом залетая по дороге, круто забирающейся на горку, или, повизгивая тормозами, спускаясь к подножью, где стоит дом. В то время, когда мы покупали участок, машин почти не было. Отсутствие железной дороги в радиусе тридцати километров, обеспечивало малонаселенность нашего “медвежьего угла”. Полусонная двухполосная дорога проползала мимо, петляя еще километров десять по глухим лесам, затем сужалась и постепенно совсем исчезала среди деревьев, как исчезают реки в пустынях. Но когда в восьми километрах дальше по трассе построили большой дачный поселок, движение увеличилось в несколько раз. Не проходило и минуты, чтобы мимо не проносились какие-то коптящие, гремящие драндулеты и грузовики. Бюджетные участки по шесть соток привлекли много небогатого народа. Люди строились сами, привозя все материалы на своих машинах или нанимая задешево старый грузовик из ближайшей деревни, в которой сразу после возникновения поселка открылся большой строительный магазин. На ржавом бортовом ГАЗ-53 халтурили три местных алкоголика, зарабатывающих себе на водку доставкой кирпича, леса, мешков цемента и навоза. Да, грузовик был один, что совершенно не мешало их бизнесу, так как двое из троих обязательно находились в совсем нетрезвом виде после халтуры, поэтому работал один относительно трезвый в данный момент абориген. Это в нашем коттеджном поселке все строились быстро, за сезон поднимались дома в пару этажей, надворные постройки с баней, сауной, бассейном и гаражом на три-четыре машины, а в соседнем садоводстве процесс самостийного строительства не замирал ни на день, постоянно подпитываемый горбылем, гвоздями, шифером, старыми оконными рамами и черт знает чем еще, а также неуемной энергией самих дачников, высвобождаемой в отпусках и по выходным.

Сначала эти бесконечные машины сводили с ума, но спустя два года, отгородившись высоким плотным забором от дороги, мы привыкли засыпать под их приглушенный шум и вой.

То эпохальное утро, оглушило меня звенящей тишиной. Помню, мне тогда ещё подумалось: “Как у Uriah Heep в ”July morning”. Не знаю, почему я так подумал, но какая-то гармония витала в тихом утреннем воздухе. “Господи, что же произошло? Неужели, наконец, сбросили нейтронную бомбу на эти дачи? Неужели Ты, Боже, услышал мои молитвы?” – думал я с удовольствием, в тоже время с тревогой прислушиваясь к непривычной тишине и ожидая, когда мерзкий драндулет разорвет ее своим надрывным тарахтением, разрушая мою веру в способность Бога слушать. Но ничего, кроме пения птиц, не нарушало божественной тишины. “Спасибо, Господи, за то, что ты слышишь, думаешь о рабе своем”, – воздал я благодарность Создателю. Я спустил ноги и, нашарив тапочки, вышел на террасу, которая широкой полосой опоясывала с трех сторон второй этаж нашего дома. Из спальни на террасу вели широкие двустворчатые двери. На террасе напротив дверей стоял большой стол, шесть кресел, десять-двенадцать кадок с разными буйно произрастающими растениями, названий которых я никогда не помнил. Полосатая раздвижная маркиза и высокий стеклянный бортик по периметру защищали от ветра и дождя. Когда светило солнце, я убирал маркизу, и мы с женой загорали на двух из четырех шезлонгов, расставленных так, чтобы переходя от одних ко вторым вслед уходящему солнцу, ловить его редкие в наших широтах лучи. Пока еще невысокие липы, посаженные по углам сразу после постройки дома, цвели, насыщая воздух благоуханием и свежестью. Ветра не ощущалось. Тишина, ставшая после десяти минут ожидания подозрительной, порождала различные догадки. “Странно. Машин нет. Соседи, похоже, все спят. Обычно в это время сын Виктора уже выгоняет по-сумасшедшему трещащий квадроцикл из подземного гаража, чтобы с утреца полазить на нем по окрестным лесам и болотам. Хотя нет, наверное они вчера не приехали, поэтому и квадрик сегодня стоит без дела в гараже”. Посмотрев еще немного на утопающие в яркой зелени окрестности, я вернулся в комнату. Подойдя к двери туалета, щелкнул выключателем. Свет не зажегся, электричества не было. “Странно, обычно нас извещают об отключении заранее”. Я взял с прикроватной тумбочки смартфон и проверил входящие сообщения. Никаких оповещений не поступало. Мобильная сеть работала, но не было интернета. Это кое-что проясняло: у базовых станций есть резервное питание на несколько десятков часов для обеспечения работы голосовой связи. Я набрал номер председателя нашего коттеджного поселка и безуспешно прождал ответа, пока телефон не дал “отбой”. Тогда я набрал номер своего друга, который должен был быть сейчас в городе. Но и он не ответил. “Странно все это как-то. На нас сбросили нейтронную бомбу, все умерли, а мы остались?” – думал я, рассматривая мирно спящую жену. Тут я услышал звук со стороны дороги. Первый раз в жизни я обрадовался звуку оттуда. Сразу залаяли соседские собаки, огромные кавказские овчарки. Похоже, кто-то стучал в забор руками. Стук однообразно повторялся с равными промежутками времени. Спустя несколько минут добавился новый стук, как будто подошел еще человек и стал стучать кулаками в забор. Все это выглядело глупо, ведь забор, высокий и крепкий, мог выдержать удар легковушки на скорости 80 км/ч. С таким расчетом я его строил. Вернее попросил знакомого подрядчика, специализирующегося на работах по заливке бетона, возвести забор, который выдержал бы мощный удар, на тот случай, если одна из этих гребаных машин когда-нибудь сорвется с дороги и улетит ко мне на участок. В том, что это рано или поздно произойдет, я лично не сомневался.

– Эй, кто там! – крикнул я в сторону забора.

Ответа не последовало, звуки на мое удивление не прекратились, а даже усилились, и появился еще звук, будто кто-то скребется. “Коровы что ли?” – подумал я, безуспешно пытаясь разглядеть и понять, что происходит за забором. Спустившись вниз, я посмотрел в монитор внешнего наблюдения, он слепо смотрел на меня потухшим черным прямоугольником. Выйдя из дома и открыв калитку, я вышел на улицу. Мне пришлось пройти на середину дороги, чтобы увидеть, что между елками, служившими нам дополнительной живой изгородью, стоят два мужика и молча то ли колотят, то ли скребутся в наш забор.

– Эй, вы че тут делаете?

Я подошел поближе и остановился шагах в десяти от них. Как по команде мужики повернулись и уставились на меня красными глазами без зрачков и радужной оболочки. Душа моя даже не ушла “в пятки”, она отлетела, я застыл, как статуя дедушки Ленина на площади над станцией метро “Московская” с безвольно протянутой неизвестно для чего рукой. Передо мной стояли два аборигеноалководителя. Спустя мгновение, “мужики”, как по команде, одновременно пошли ко мне, благоразумно огибая елки и молча протягивая руки. В этом безмолвии, когда кроме звука шаркающих, плохо сгибающихся ног красноглазых “мужиков” не было слышно ни крика, ни даже дыхания, меня парализовал ужас. За несколько секунд прекрасное июльское утро со всей своей свежестью и обворожительными запахами превратилось во что-то мерзкое и противоестественное, бросившее прямо в середину всего этого благолепия двух ходячих мертвецов, которые теперь пытались схватить меня. Ощущения, которые я испытывал тогда, можно, наверное, сравнить с чувством, когда ты перепрыгиваешь на другой берег живописного ручья, а вместо того, чтобы благополучно приземлиться на твердую землю, поросшую зеленым травяным ковром, внезапно проваливаешься в вонючую трясину, подернутую красивой, но такой предательской ряской. Я ожидал увидеть все что угодно: коров, овец, собак, этих пьяных мерзавцев, наконец, но только не мертвых, идущих за моей кровью, мясом, мозгами, или что они там едят. Судите сами, ну какой нормальный человек может представить себе, что прекрасным субботним утром он встретит возле своего дома зомби вместо двух, пусть плохо знакомых, слегка бестолковых, совершенно беспутных людей? Мир тут же перевернулся, представ всего лишь зловещей декорацией к моему личному фильму ужасов. Где-то на краю сознания крутилась мысль, что в фильмах зомби рычат и издают какие-то нечленораздельные звуки, а эти совершенно беззвучны. Я понял, что значат книжные выражения: “испытать леденящий душу ужас”, “кровь стыла в жилах” и тому подобное. Когда их жадно сжимающиеся и разжимающиеся пальцы с черными поломанными ногтями, уже чувствовали добычу, с балкона истошно закричала жена. Проснувшись и не найдя меня в спальне, она с балкона увидела, как зомби идут на меня. Ее крик пришелся как нельзя кстати, с меня тут же слетело оцепенение, и я бросился к спасительной калитке. Я бежал, подстегиваемый животным ужасом так, что меня уже никто не мог догнать, ни зомби, ни сам дьявол. В три прыжка оказавшись у калитки, я влетел внутрь и мгновенно захлопнул ее за собой. Через несколько секунд в дверь с силой ударилось два тела. Толстые доски отозвалась гулким “бум”, но даже не задрожали. За дверью слышалась безмолвная возня зомби. Жена перестала кричать. Но только я поднял на нее глаза, чтобы удостовериться, что с ней все в порядке, как она начала истерически визжать, указывая рукой уже в сторону наших соседей. Проверив, надежно ли заперта калитка, я бросился наверх. Соседские собаки захлебывались лаем, добавляя безумия в окружающий мир. Буквально взлетев по лестнице на второй этаж, я выскочил на балкон. Пытаясь успокоить, я взял жену за руку и посмотрел в том направлении, куда она указывала, и уже второй раз за утро меня сковал страх. По дорожке от дома ближайшего соседа Виктора, ковыляя и слепо спотыкаясь, к нашим воротам гурьбой шла его большая семья вперемежку с таджиками, бригада которых вот уже два месяца строила ему зимний сад. Хорошо, что я в свое время обнес не только сторону, выходящую к дороге, но и весь участок таким крепким забором, что никакая толпа зомби теперь не могла его сломать. Это успокаивало, но от ужаса, внушаемого противоестественным видом толпы мертвых, когда-то добрых соседей, рвущихся к тебе по зову какой-то неведомой силы, волосы зашевелились у меня на голове. Впереди, весь изодранный, с распоротым животом, из которого вывалились кишки, шел Виктор. Видимо, ему сильно досталось от двенадцати домочадцев, пока они тоже не обратились. “Как у Блока”, – невпопад подумалось мне. “Только вместо “белого венчика из роз” – черная вмятина в черепе с торчащими белыми костями. Хотя тогда тоже все закончилось большой кровью”, – машинально отметил я про себя. Тем временем семья Виктора с таджиками собралась перед нашими воротами. За массивные сдвижные ворота я не беспокоился, но мне стало теперь совершенно непонятно, как выбраться за периметр ограждений, если оба выхода блокированы зомби. Как рачительный хозяин, который не надеется на наших энергетиков и газовиков, периодически отключающих то одно, то другое, я имел свою водозаборную скважину, небольшой газгольдер и дизель-генераторную установку. Запас газа и солярки обеспечивал автономность на четыре месяца, при условии, что сентябрь будет теплым, и нам не придется включать отопление. Запасов еды тоже хватит на три-четыре месяца. Будучи современным человеком, пересмотревшим немало фильмов про зомби-апокалипсис, я понимал, что нам придется тяжело, и надеяться на помощь извне глупо. Никто не придет и не спасет нас.

“Возможно, я ошибаюсь, и нам помогут, ведь не может эта дичь случиться везде, но как-то верится в это с трудом…”, – признал я про себя наше безвыходное положение, а вслух произнес:

– Надя, нас спасут. Если не сразу, то очень-очень скоро. Нам на три месяца всего хватит…

Я осекся, потому что услышал шум летящего, как показалось, вертолета. В подтверждение моей догадки через несколько секунд из-за горы действительно возник вертолет МЧС. Как в голливудском фильме он появился в самый нужный момент, когда надежда на спасение стала таять, и также как в каком-нибудь триллере он неожиданно на глазах у нас совершенно по-идиотски врезался в вышку связи, стоящую на вершине, взорвался, и ярким факелом рухнул на деревья под ней. Через полсекунды до нас докатился звук взрыва. Собаки, все как одна, перестали лаять и завыли, предвещая нечто совсем нехорошее, хотя куда, казалось бы хуже.

Истерика Нади не дала мне договорить. Она осела на пол и, закрыв лицо руками, в полный голос зарыдала. Этот вертолет в нашей жизни просуществовал не более десяти секунд, за которые мы испытали, пожалуй, весь спектр чувств: от радости близкого спасения до отчаяния.

– … а я за это время найду и людей и припасы! – прокричал я со злостью в сторону вышки, объятой пламенем, пытаясь задавить приступ отчаяния. – На заправке полно соляры и бензина! – продолжал я кричать, но уже тише. – Надо только прорваться через наших мертвых, но активных соседей. Все будет хорошо, только вот связи больше нет… . – Последние слова я произнес из последних сил уже почти шепотом, как будто из меня, как из шарика, выпустили весь воздух.

При этих словах Надя уже тихо плакала. Ее красивое, еще нестарое лицо искривилось, на шее и висках синими нитями вздулись вены. Все пережитое за это короткое утро выливалось слезами. Надя плакала от неизвестности, страха за наших детей и осознания ужаса одиночества живого человека среди мертвецов.

Наши дети: сын и дочь живут в Америке. Сын уже больше пяти лет работает в одной известной нью-йоркской юридической конторе, а дочь учится в престижном колледже на Восточном побережье. Мой небольшой строительный бизнес позволял дать хорошее американское образование сыну и дочери. С ними в первую очередь я хотел связаться. Но сначала необходимо было выяснить, что же произошло, и каковы масштабы катастрофы, а потом выработать план, как найти связь.

Зомби-соседи вместе с мертвыми таджиками безуспешно толкались в ворота, а два бывших алкоголика – в калитку. Оставалось перебраться через забор в месте, где поблизости нет зомби, и… Что делать дальше, я не знал. То есть я мог в мельчайших подробностях распланировать свои действия до момента приземления за забором, но что делать дальше, я не представлял. Я совершенно не представлял, что ждет меня за благословенным забором. Зародившийся за пределами нашего участка хаос рвался к нам, но мы, слава богу, пока были надежно ограждены от его деструктивного воздействия. У меня возник вопрос: почему мы с Надей не превратились в зомби? Ведь деревенские водители-алкоголики, викторовские таджики, да и сам Виктор обратились. Правда, у тел Виктора и членов его семьи были видны следы укусов. Виктору выпустили кишки, всех остальных успели даже обглодать. Таджики и алконавты, насколько я мог разглядеть их, были без каких-либо повреждений. Из чего я сделал вывод, что на Виктора и его семью напали, и напали, по всей видимости, их рабочие. Но эти умозаключения не давали ответ на вопрос, почему мы не обратились. Фактов пока не хватало.

Надя по-прежнему плакала. Я ничего не мог ей сказать обнадеживающего, хотя для нее сейчас это было очень необходимо. Присев рядом, я обнял ее и начал гладить по голове, успокаивая. Мало-помалу Надя стала затихать. Плач перешел в глухое всхлипывание, а затем она заснула. Солнце уже припекало вовсю, из-за пережитого сумасшедшего стресса я тоже, не поняв как, отключился.

Мне снилось, что я ношусь над землей, разглядывая внизу толпы непонятных людей, которые смотрят на меня и завидуют. Я не знал, откуда мне известно, что они мне завидуют, но точно это понимал. Они тянули ко мне руки, чтобы поймать и сделать так, чтобы я больше не летал, а я не хотел, но терял высоту. Когда я уже снизился настолько, что меня уже почти схватили чьи-то мертвые руки, я проснулся от выстрела.

Надя смотрела на участок наших вторых соседей, который находился по одну сторону с владениями Виктора. Участок принадлежал Олегу, которого мы между собой называли просто “егерь”. Возможно он и работал в этой конторе или служил, не знаю как это правильно называется. Огороженный невысоким, в полтора человеческих роста глухим деревянным забором, его дом отстоял от нашего метров на сто. Олег, возвышаясь над своим забором, прицеливался в жену Виктора, которая тянула к нему руки, как те люди из моего сна. Рядом с ней валялся труп таджика в залитой кровью вытянутой футболке и старых спортивных штанах. Егерь прицелился и выстрелил своей соседке в голову. Серо-красная масса фонтаном вылетела из ее затылка, путаясь в распущенных волосах, крупными брызгами покрывая ровную песчаную дорогу. Оставшиеся зомби почему-то не торопились идти на звук выстрелов, как я ожидал. Они стояли возле моих ворот и продолжали скрестись.

– Здорово живешь, Михалыч! – крикнул мне Олег и в знак приветствия поднял руку, в которой держал карабин.

То что это карабин, а не охотничье ружье, я определил по стволу. Я мало общался с Олегом, но я знал, что у него много разного оружия. Мы считали его несколько простоватым и небогатым, поэтому наши короткие разговоры сводились к нейтральным темам о погоде и новостям нашего поселка. Всегда веселый, Олег и сейчас улыбался нам. Его белозубая улыбка, задорно светящаяся над двумя трупами с развороченными мозгами, один из которых недавно был нашей соседкой, сначала напугала меня не меньше, чем зомби, но затем мысль, что мы вот не одни в страшном мире живых мертвецов, начала опять вселять надежду в благополучном исходе всей этой дичайшей истории.

– Привет, Олег! Как видишь, не очень! Я же не егерь, как ты, поэтому стрелять в…, – тут я немного запнулся, потому что вслух произносить слово “зомби” язык не поворачивался, и, не подыскав никакой подходящей замены, сказал, – в “этих” возможности не имею! – прокричал я в ответ и встал на ноги, одновременно поднимая за руку Надю.

Меня снова озадачило поведение зомби, которые не бросились в сторону Олега, реагируя на его голос и звуки выстрелов, как я того ожидал, а продолжали методично скрестись в наши ворота, также как и парочка с дороги, штурмующая калитку. По всем законам масскульта, зомби должны реагировать на шум, но этим, похоже, было глубоко плевать на все кинематографические и книжные штампы. В их поведении прослеживалось некое рациональное начало. Во-первых, они не кидались на любой посторонний звук. Во-вторых, ломясь именно к нам, они стремились достичь какой-то цели, о которой ни я, ни Надя не имели представления. Эта их устремленность именно к нам не на шутку насторожила меня. Не знаю, что ими двигало, но что они действовали вразрез с нашими стандартными представлениями о зомби, я видел со всей очевидностью. Механическое, машинальное стремление к нам, пугало не на шутку. Вспоминался первый, второй и прочие “Терминаторы”. Олег, вроде бы тоже еще живой, но почему-то его тело, не так привлекало бывших, а ныне покойных соседей, как мы.

– Михалыч, они прям к вам лезут, будто у вас медом намазано, – тоже подметив эту странность, с каким-то недоумением, прокричал Олег.

Его перевозбуждение вполне объяснялось обстоятельствами, в которых мы сейчас находились. Ни один человек только что застреливший близкую соседку, даже егерь, не мог добродушно рассуждать о странностях поведения зомби. Олег вскинул карабин, тщательно прицелился и выстрелил в толпу у наших ворот. Один из таджиков, не вовремя отделившийся от основной группы, оказавшийся ближе всех к Олегу, дернулся. Пуля из его груди вырвала небольшой кусок мяса, что-то вроде сгустка уже давно запекшейся крови, разорвала футболку. Таджик дернулся и, не оглядываясь на Олега, сместился от него подальше почти на самый край ворот. Если бы я не знал, что таджик уже несколько часов как умер, я бы подумал, что он что-то понимает. Олег громко выругался, видимо он целился в голову, но промахнулся. Он снова прицелился и выстрелил. Основную массовку от нас скрывали ворота и забор. Судя по тому, что Олег снова выругался, он опять промахнулся.

– У тебя патронов много?! – поинтересовался я.

– На этих жмуриков хватит! – зло отозвался Олег, после очередного промаха. – С такого расстояния сложно попасть по этим болванам, они все время вошкаются. И карабин плохо пристрелен, я его недавно купил! – как бы оправдываясь, продолжил он.

– Олег, ты тогда отстреливай их, а нам надо обсудить как дальше быть! Забыл спросить, у тебя тоже ведь мобильный не работает?!

– Не! – подтвердил Олег, перезаряжая карабин. – Все сдохло вместе со всеми! – мрачно пошутил он.

Мы зашли в спальню. Чудесный летний день абсолютно не обращал внимания на человеческую трагедию, которая разворачивалась здесь, сейчас и, по-видимому, далее везде. Солнце весело светило в окна, легкий ветерок играя занавесками, приглашал на свежий воздух, а птицы, ненадолго замолкающие после каждого выстрела, беззаботно галдели в сочной листве лип и яблоневого сада. В этот момент я остро ощутил насколько мы не незаменимы на матушке-земле, что ей в принципе глубоко плевать на своих неблагодарных детей, которые так долго ее мучали, загаживали, а теперь вдруг превратились в безобидные для нее ходячие овощи. Она ласкала и играла с другими своими детьми, оставив человечеству прерогативу разбираться со своими проблемами самому. “Наверное, когда все превратятся в зомби, она опять начнет нас любить”, – невесело подумал я, прислушиваясь к расстроенным возгласам нашего соседа, который, похоже все мазал и мазал.

– Юра, что нам делать? – жена смотрела на меня с надеждой и одновременно отчаянием. – Мы умрем, и превратимся в этих…? – Она неопределенно махнула в сторону улицы, откуда теперь слышалось только как мертвяки скребутся в ворота.

– Все будет хорошо, родная, – успокоил я ее. – А почему выстрелы замолчали, не знаешь?

– Не знаю, – растерянно ответила Надя на мой дурацкий вопрос.

Я выглянул из двери. Мне не хотелось выходить на балкон и лишний раз дразнить мертвяков. Но так я не видел Олега. Мне пришлось выйти в коридор и из торцевого окна, которое как раз выходило на дома Виктора и Олега, посмотрел туда, откуда пять минут назад стрелял Олег. Его самого я не увидел. На дороге под забором лежал его карабин. Рядом по-прежнему лежало два мертвых мертвяка.

“Какая все-таки тавтология”, – подумалось мне. “Строго говоря, их нельзя называть мертвыми, они пока двигаются, скорее, недомертвые, или, как сейчас модно говорить, альтернативная форма жизни”. Больше никого и ничего не было. Я открыл окно и позвал:

– Олег, ты где? Что-то случилось?

Никто мне не ответил. Сзади подошла Надя и посмотрела в окно из-за моего плеча.

– А где Олег?

– Не знаю. Вот видишь ружье валяется, а самого нет.

– Может в дом пошел за дополнительными пулями?

– Ага, ружье попросил зомби посторожить, а сам за патронами ушел. Нет, Надь, тут что-то произошло. Но что? Я зову, а он не отзывается.

– Может его зомби схватили?

– Надя, он стоял за высоким забором с карабином, жмурики быстро не двигаются, прыгать, насколько я успел заметить, не могут. Нет, здесь что-то другое произошло.

– Может его изнутри схватили?

– Один он ночевал. Я вчера видел, как он приехал. Мы парой слов перекинулись. Жена с детьми в Крым поехала отдыхать, а его с работы не отпустили.

– Может зашли зомби откуда-нибудь?

– Надь, ну откуда они могут зайти? Это мы на углу живем, и я калитку сделал, а больше калиток ни у кого нет. У Виктора и Олега только ворота. Перелезать мертвяки не умеют или не могут. Нет, здесь что-то другое. Надо к нему сходить.

– Юра, ты с ума сошел?

– Надя, ты собираешься здесь сколько сидеть? – я внимательно посмотрел ей в глаза.

“Конечно, смелости у нее за последние десять минут не прибавилось. Она до безумия боится остаться одна, но так не может продолжаться вечно”, – подумал я, и начал излагать Наде доводы в пользу моего выхода.

– Давай смотреть правде в глаза – нас никто не будет спасать. “Спасение утопающих – дело рук самих утопающих”, – поставив этой сакраментальной фразой точку в нашем счастливом избавлении от зомби “волшебником из голубого вертолета”. Когда-нибудь у нас закончится солярка, потом вода, потом еда, и я волей-неволей буду вынужден идти добывать все это. – Излагая свои доводы, я завел Надю обратно в спальню и усадил на незаправленную кровать. – Если смотреть вперед на несколько месяцев, то для зимовки необходимо много горючки для котла. Оставить отопление, например, всего в одной комнате и кухне невозможно, внутренние стены не все капитальные, это всё равно что отапливать улицу. Надо будет законсервировать второй этаж, перекрытия у нас железобетонные, тогда такая мера даст хорошую экономию. Как везти солярку, тоже вопрос. Вообще-то, если топить дровами, то на зиму хватит банных запасов нашего поселка, но ведь не все, наверное, обратились?

На этом месте моих рассуждений Надя испуганно бросила взгляд за окно, но я не обратил на это внимания. Вообще-то, я тоже находился в состоянии аффекта, и мой словесный поток лился, не останавливаясь.

– Конечно, сейчас многие дома пустуют, люди уехали на море, но кто-то, наверняка, остался. Вот мы же остались. Потому что запланировали на октябрь поездку во Флориду, где собираемся встретиться с детьми.

Последним моим словам Надя так удивилась, что перестала испуганно смотреть в окно. Она с недоумением взглянула на меня. Естественно, Надя знала почему мы сейчас не поехали на море, ведь она же все с Флоридой и организовала. Недоумение на ее лице сменилось вопросительным выражением. Может моя адекватность и вызывала вопросы, но сильно удивляться этому в нашем положении было сложно.

– Некоторые, как Виктор с семьей, постоянно живут здесь. А главное, как отбиваться от мертвяков? – внезапно перескочив с одной темы на другую, спросил я жену. – Если даже сейчас я доберусь до карабина Олега, то надо еще найти патроны у него в доме, а это проблемка не на пять минут, как ты понимаешь, а очень даже большая такая задачка…

– Юра, милый, не торопись сейчас идти, ладно? – Надя совершенно пришла в себя и теперь уже попыталась успокоить меня. – Ведь ворота и забор крепкие, зомби сюда не пройдут? – Я утвердительно кивнул. – Значит мы можем немного посидеть и обдумать ситуацию.

– Надя, мы, конечно, можем обдумывать ситуацию, но это ничего не изменит. Мы даже можем три месяца здесь сидеть и ничего не делать.

– Вот, вот так и надо поступить, – оживляясь, согласилась Надя и в подтверждение этой мысли, как бы погрозила мне указательным пальцем, – посидим, подождем как дальше все пойдет. Зачем рисковать?

– Может ты и права, но вот Олег, например, куда делся? Неужели ты не хочешь выяснить? Может ему требуется помощь?

– Нет! – категорично воскликнула Надя, – Нужна была бы помощь, попросил бы. Не хочу выяснять, и тебе не позволю. – Она решительно встала и загородила собой дверь в коридор. – На улице творится черт знает что, люди превращаются в живых мертвецов, которые охотятся за живыми людьми, а ты хочешь туда выйти?

Моя жена уже исполнилась уверенностью в собственной правоте и теперь митинговала, убеждая себя и меня. Очень хорошо зная ее, я молчал. Я сидел и прикидывал, как перебраться к Олегу на участок. Слушать все то, что Надя говорит, не имело никакого практического смысла, хотя иногда у нее проскакивали кое-какие светлые мысли, которые я машинально отмечал, обдумывая план десанта. Дав выговориться ей минут пятнадцать и все обдумав, я встал, поцеловал жену в щеку, отодвинул от двери и вышел в коридор.

Пройдя до окна и выглянув, я еще раз убедился, что Олега нигде не видно. Надя догнала когда я уже шел к лестнице. Мы спустились на первый этаж в столовую. В это время года она казалась совершенно средиземноморской. Ветви винограда, увивающие фасад дома, обращенного в сад, отбрасывали зеленоватую тень в комнату через высокое, на всю ширину столовой, панорамное окно. Дубовый сервант, купленный за большие деньги, посверкивал гранями своих старинных стекол, за которыми тихо ждали разнообразные бутылки с водкой, виски, вином. Большой овальный стол в окружении восьми старинных стульев, увенчанный двумя массивными серебряными подсвечниками, как хозяин этого пространства гостеприимно встречал нас. Все казалось вечным, нерушимым. Сев на свой стул во главе стола, я ощутил уверенность, которая исходила от этих старинных, переживших не одно человеческое поколение, предметов. На самом деле, каждый раз, когда я садился за стол, я чувствовал нечто, дававшее мне силы для ежедневной борьбы, называемой жизнью. Правда, я никогда не придавал этому ощущению особого значения, относясь к нему как к приятной обыденности. Сейчас эта уверенность явилась спасительной, пресекшей в самом начале зарождающуюся панику. Надя тоже совершенно успокоилась, войдя в столовую, она деловито стала осматривать темные внутренности холодильника.

– Юра, давай хотя бы поедим, – попросила Надя, поняв, что несмотря на ее категорический запрет, я собрался идти к дому Олега.

– Поесть будем опосля, – произнес я какую-то несвязицу, примеряя на себя одну из ролей героя коммуниста стандартного советского фильма про войну или революцию, отложившихся в подсознании огромным пластом “юрского периода”, образы которого иногда всплывали в мозгу по делу и без, как теперь.

Я действительно сейчас почувствовал себя неким, если не героем-одиночкой, то отважным сталкером точно. Если бы организм не отключился на пару часов от сильнейшего нервного перенапряжения, не знаю, что бы сейчас было с нами, но природа, умнейшим образом устроившая нас, каждый раз спасает, предоставляя возможность отдохнуть и переварить события, погружая в сон. Отдых и обстановка столовой дали мне не только возможность прийти в себя, но и логически, без паники, обдумать создавшееся положение. А положение наше было незавидным. Если бы, допустим, неизвестный вирус, выкосив людей, выжег бы им полностью мозги, то так выжить было бы несравненно легче, чем в нынешних условиях, когда враждебные, явно что-то соображающие зомби, целенаправленно охотятся за нами. Продовольствие, горючее надо добывать с серьезным риском для жизни, что значительно снижает шансы на выживание. Возможность кооперировать свои действия с другими выжившими тоже под вопросом, так как не все люди готовы делить ограниченные ресурсы с другими живыми, пусть редкими, но всё же конкурентами. Многие предпочтут скормить вас зомби, а запасы забрать себе, что не удивительно в такой обстановке. Отвратительно, низко, подло, но не удивительно.