Текст книги "«Крысиный остров» и другие истории"

Автор книги: Ю Несбё

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Кто-нибудь, возможно, и попытается, – сказал я, – но потом они передумают и поищут добычу полегче.

– Я не про бандитов, – сказала она, – я про него. Про Колина. Он найдет нас.

– Если мы будем сидеть тихо, то нет.

Я обеспокоенно взглянул на детей. Они раскапывали холмик, где мы похоронили того темнокожего парня, Герберта. Брэд утверждал, будто не знает его фамилии, да и ладно, нам она все равно не пригодилась бы. Никакого креста, да и вообще ничего, свидетельствующего об убийстве, на могиле не было.

– Отец или мать всегда отыщут своего ребенка, – сказала Хейди.

Я не ответил. Знал, что она права.

На следующий день, когда я заглянул в полицейский участок, меня ждали там хорошие новости. Старший инспектор Гарделл выследила одного из членов «Хаоса», некоего Кевина Ванкеля. Это оказалось нетрудно – он все равно сидел в тюрьме. По словам Гарделл, Ванкеля недавно арестовали за ограбление и убийство полицейского. На допросе он сообщил, что состоит в «Хаосе». Но так как «Хаос» пожмотился и не подкинул ему деньжат на метамфетамин, Ванкель решил ограбить кого-нибудь в одиночку. Он ждал возле стриптиз-клуба, подошел к самому сытому и довольному посетителю и, приставив к его лбу пистолет, потребовал бумажник. Когда жертва, согласно свидетельским показаниям, довольно спокойно заявила, что он – полицейский и что лучше Кевину проваливать побыстрее, Кевин выстрелил. Спустя час его арестовали, когда он пытался купить метамфетамин прямо на улице. Судебный процесс против него уже завершился, его приговорили к пожизненному.

Гарделл показала мне фотографию Ванкеля, но лица его я не узнал, то есть в числе назвавших Брэда убийцей его не было.

– Я поговорила с ним, – сказала Гарделл, – он с превеликой радостью займет свидетельское место и подтвердит, что убийца – Брэд. Наша задача – всего лишь раздобыть ему капельку мета.

– В смысле?

– Я, разумеется, отказалась. Адель Матесон не станет выстраивать обвинения на показаниях, купленных за наркотики. Но мы можем попытаться купить Ванкеля, слегка скостив ему срок.

Я посмотрел на снимок и покачал головой:

– Его там вообще не было.

– Что-что?

Я пододвинул снимок обратно и показал на дату:

– Фото сделали за два дня до того, как мы переселились на виллу. Ванкель уже сидел в тюрьме. Ему только наркота нужна – он мать родную за грамм мета продаст.

– Вот дерьмище, – пробормотала Гарделл.

Разочарована она была не меньше моего.

Надежда, которая, появившись, вдруг исчезает, – штука странная. Хотя в участок я пришел, ничего не ожидая, уходил я оттуда расстроенным.

В ту ночь мы с Тупнем свалили с виллы и после этого поселились у Марии.

Не сказать чтобы она обрадовалась, когда я ей дополнительного гостя притащила, но все же смирилась с тем, что это условие договора. Договор же заключался не только в том, что мы делили крышу над головой, стол и постель, но и в том, что я защищала нас и – когда запасы заканчивались – шла добывать продукты. Как именно, Мария не спрашивала, а я особо не распространялась.

Мы придумали особую уловку: находили узкую дорогу, по которой ездит мало машин, и Тупень ложился на асфальт. Водители уже давным-давно прекратили останавливаться, увидев лежащего на дороге человека, однако скорость, проезжая мимо, все равно сбрасывали. В эту секунду с противоположной стороны появлялась я на мотоцикле, на дороге получалась маленькая пробка, и, пропуская меня, водитель все-таки останавливался. Если рассчитать время правильно, то останавливался он как раз рядом с Тупнем, тот вскакивал, хватал ствол, на котором лежал, разбивал стекло и орал: «Руки вверх!» – он эту фразу вообще обожает и выкрикивает к месту и не к месту. Так как водители не знали, заодно я с этим коротышкой или нет, они берегли меня и не спешили давить на газ, и этого секундного замешательства мне хватало, чтобы тоже вытащить ствол.

В этот день мы как раз провернули эту штуку: чувак с поднятыми руками сидел в машине, Тупень приставил ему ко лбу пушку, а я обшаривала машину в поисках продуктов и заодно сунула короткий пластиковый шланг в бензиновый бак.

– Руки вверх! – в третий раз заорал Тупень.

– Так я же поднял! – В голосе водителя зазвенело отчаяние.

– Руки вверх!

– Тупень! – одернула его я. – Давай уймись.

Плотно обхватив губами свободный конец шланга, я принялась подсасывать бензин – собиралась перелить его в канистру, которую заранее поставила на асфальт. Я так сосредоточилась, что услышала их слишком поздно – лишь когда до боли знакомый голос громко проговорил:

– Я и не знал, что лесбиянки сосать умеют.

Я сглотнула, выплюнула бензин и, обернувшись, потянулась за «ремингтоном», хоть и понимала, что опоздала.

Их было трое. Один из близнецов О’Лири приставил пушку к голове Тупня, второй целился в меня из «калаша». На третьем – том, чей голос я слышала, – была красная кожаная куртка. Я знала, что на спине у нее дракон.

– Рагнар, – проговорила я, – давно не виделись.

– Но соскучиться не успела, да? – заулыбался он.

Я приподнялась.

– Постой-ка пока на коленях, Ивонн. Тебе идет. И пускай недомерок уберет пушку, а то мы тут всех перебьем.

Я сглотнула.

– Делай, как он говорит, Тупень. Что, решили нашу добычу забрать?

Рагнар покрутил в руках цепь.

– А ты бы иначе поступила?

– Это много от чего зависит. – Я пожала плечами.

– Если, например, напоролась бы на того, кто свалил, когда его корешей взяли?

– А ты бы иначе поступил?

– Ты нас кинула. «Хаос» не кидает «Хаос». Это правило номер один. Да, чуваки?

– Да, – хором ответили близнецы О’Лири.

– Мы тогда проиграли, – сказала я, – я вас все равно не спасла бы.

– Серьезно? Зато этого гнома спасла, – Рагнар кивнул на Тупня, – и выдрессировала. Я гляжу, он тебе и пользу приносит. Нам тоже такой не помешал бы.

– Как все тогда закончилось? – спросила я.

Рагнар заглянул в пакеты с едой, которые я оставила на дороге.

– Герберта вздернули, Брэда забрали. Остальных отпустили. Придурки.

– А, ну тогда, значит, ты уже снова напал на них.

Рагнар непонимающе смотрел на меня.

– Ну у них же Брэд, а «Хаос» друг друга не кидает, – пояснила я, – он ведь уже попытался Брэда освободить, да, чуваки?

На этот раз близнецы О’Лири не ответили.

Рагнар прищурился еще сильнее. Но меня уже несло.

– Как, нет? Так, может, тебе как раз и хотелось нас с Брэдом слить – ведь главным-то быть круто, да?

Рагнар стиснул цепь, и у него побелели костяшки пальцев.

– Ты всегда много трепалась, Ивонн. Тебе не говорили, что, когда перед тобой «калаш», лучше заткнуться?

Я сглотнула. Вспомнила про девушку по имени Эми. Жаль, я не дала ей тот же совет.

– Я говорил с папашей Брэда. Рассказал ему обо всем, что произошло. – Рагнар взглянул на близнецов, словно хотел убедиться, что они слышат. – Он сам разберется.

– Как это ты нашел папашу Брэда?

Рагнар пожал плечами:

– Он типа сам нас нашел. Ладно… – он вытащил из пакета яблоко и откусил от него, – это теперь не мое дело, – он сморщился и отшвырнул яблоко на дорогу, – а ты в курсе, что у сутенеров, которые возле пирса топчутся, карлики и сейчас ценятся?

Я не ответила.

– Помни, Ивонн Без Затычки, я сохранил тебе жизнь, – сказал он и, развернувшись, зашагал к перекрестку.

Похоже, именно там, за углом, они и оставили свои мотоциклы.

– Жратву не забудьте! – бросил он через плечо.

– Ага! – крикнул в ответ тот из близнецов, кто целился в меня. – А стволы тоже забрать?

– Сами-то как думаете?

Хотя близнецы забрали наши пушки, они, целясь в нас с Тупнем из «калашей», все равно пятились, пока не дошли до Рагнара. Я слышала, как заревел мотоцикл Рагнара, – ревел он по-особому хрипловато. А потом он выехал из-за угла. Мне понадобилось две секунды, чтобы догадаться, что будет дальше, но Рагнар уже взмахнул цепью. Я вскочила и велела Тупню бежать. Я опоздала секунды на две, не меньше. Чавкнув, крюк впился в плечо Тупня, и я увидела, как его острие показалось спереди, под ключицей. Тупень с протяжным стоном выпустил воздух. Он вцепился было в стекло, но его оторвало, он пару раз подскочил на асфальте и скрылся за поворотом. Я развернулась, собираясь вскочить на мотоцикл и метнуться следом, когда близнецы поравнялись со мной, а мой мотоцикл затрясся от пулеметной очереди.

Они скрылись из виду, дым развеялся, я опустилась на колени и уставилась на дыры в моем святом и проклятом мотоцикле.

– Подвезти тебя? – спросил водитель машины.

Он так никуда и не уехал.

Я закрыла глаза. Хотелось реветь. Нет, этот город – не место для слез, да и время сейчас неподходящее. Да-да. И все-таки я заревела.

Поздно вечером я возвращался домой, проведя еще один день в бессмысленных поисках членов банды «Хаос». Мне нужен был свидетель-очевидец, кто-то готовый указать на Брэда Лоува.

Проезжая мимо государственной прокуратуры, я заметил, что в некоторых окнах еще горит свет, и, движимый внезапной тягой, завернул на почти пустую парковку возле входа и позвонил в дверь. Мне ответили, и я попросил переключить меня на кабинет государственного обвинителя Адель Матесон. Немного погодя я услышал в селекторе ее голос.

– Я как раз пыталась с вами связаться, – сказала она, – я уже скоро домой собираюсь, подождете пять минут?

Через пять минут она вышла из здания. Одета Адель Матесон была так же, как и во время нашей прошлой встречи, – даже блузка та же. Адель Матесон зашагала к парковке. С внутренней стороны туфли у нее стерлись, отчего она казалась кривоногой.

– Вы поможете мне отыскать Брэда Лоува? – спросила она.

– Я же сказал…

– Ничего лишнего вы не сказали, и я попросила бы вас и дальше действовать так же. Вы постараетесь сделать так, чтобы он предстал перед судом, – да или нет?

– Да… – удивленно проговорил я.

– Хорошо. Его близких мы известили, что ему выдвинуто обвинение, а теперь сообщаем об этом и вам. Это означает, что вы и те, кто вместе с вами искал Эми, выступят свидетелями.

– Это означает?..

Мы остановились возле красного «феррари». Мне с трудом верилось, что эта спортивная машина, приземистая и сексуальная, принадлежит ей, однако Адель Матесон распахнула дверцу.

– Я ничего не обещаю, – проговорила она, – скажу лишь, что государственная прокуратура пришла к выводу, что у нас достаточно оснований обвинить Брэда Лоува в убийстве.

IX

Они напали перед самым рассветом.

Они были в полной готовности; судя по всему, ознакомились с планом дома и ожидали, что могут встретить сопротивление.

Одетые в камуфляжную форму, они неслышно скользили через стену, словно дельфины по воде.

– Это профи, – сказал Даунинг, откинувшись на спинку кресла и глядя на экраны.

Меньше двух минут прошло с того момента, когда сработали беззвучные индикаторы тревоги, установленные на внешней стороне стены, и до того, когда дежуривший сегодня Даунинг разбудил нас и собрал в подвале. Женщины и дети заперлись в убежище напротив камеры Брэда, а мы с Даунингом, Чангом и Ларсеном расположились в контрольном пункте в противоположном конце подвала.

Наши замаскированные камеры – обычные оптические прицелы с функцией ночного видения – смотрели на захватчиков, которые, собравшись возле стены, тут же рассыпались по участку, окружая дом со всех сторон.

Новые бойцы не появлялись.

– Примерно тридцать человек, – прикинул Даунинг, – оружие разное, но в основном легкие автоматические винтовки. Ни ручных гранат, ни огнеметов я не вижу, значит готовятся действовать ювелирно. Погибнут только те, кто должен погибнуть.

Все, кроме Брэда, подумал я, но промолчал.

– И приборы ночного видения, того же типа, что и у меня. Это, ребята, опытные ветераны, хуже противника не придумаешь.

– Их так много, – выдавил Ларсен. Судя по голосу, он дрожал. – Может, мины активируем?

– Это сценарий номер два, – ответил Даунинг, легко постукивая пальцами по столешнице возле клавиатуры, – а что это означает, Ларсен?

Ларсен сглотнул – с бульканьем, какое издает бутылка.

– Что мины и самострельные ружья активируются только после нападения, – прошептал он.

– Вот именно. Чанг?

– Да, – подал голос Чанг.

Он отлучался проверить, все ли женщины и дети укрылись в убежище, и только что вернулся.

– Когда сработают мины и самострельные ружья, включаешь ток в стене. Сбежать отсюда никто не должен.

– Ясно.

– Адамс, отвечаешь за дрон и докладываешь обстановку.

– Принято. – Военный полужаргон я уже освоил.

– Ларсен, пулеметы готовы, так?

– Ага. – Ларсен уселся удобнее и потянулся к пульту управления.

Всем нам хотелось выглядеть храбрее, чем мы были на самом деле. И в то же время, по-моему, все мы отчасти радовались: то, к чему мы готовились и на что настраивались, наконец-то происходит.

– Отлично, значит, сценарий два. Когда они двигаются, я начинаю обратный отсчет с трех, дохожу до нуля – и активируем. Вопросы есть?

Молчание.

– Готовы?

«Да» – в три голоса.

В жизни многое происходит не так, как в кино.

Но у нас все было именно так, как в фильмах.

Следующие секунды – потому что, как показали потом видеозаписи, длилось это всего несколько секунд – были такими же ненастоящими, как если бы я наблюдал за происходящим по телевизору.

Когда они напали и мы включили прожекторы, когда мины стали рваться, а части тел – разлетаться в разные стороны, когда самострельные ружья начали поражать одного бойца за другим, когда многие из захватчиков, отчаявшись, отступили и бросились карабкаться по находящейся под током стене, а я, наблюдая в камеру дрона, как валятся на землю тела, как они трясутся и как пули из ларсеновского пулемета заставляют эти тела замереть, – в эти секунды сложно было поверить, что все это происходит наяву.

Потом взрывы и выстрелы умолкли и все неожиданно стихло.

Кто-то из раненых громко звал на помощь. Ларсен – сидевший возле Даунинга и управлявший пулеметом при помощи джойстика, как в компьютерной игре, – прекратил стрельбу. Он смотрел на мониторы, в том числе и тот, куда передавалось изображение с моего дрона. Вглядевшись в него, он прицелился. Теперь Ларсен ограничивался лишь короткими очередями. После каждой очереди крики о помощи раздавались все тише.

Вскоре над виллой повисла тишина.

Мы смотрели на монитор. Трупы валялись повсюду.

– Мы их разбили, – осторожно сказал Чанг, будто и сам не верил собственным словам.

– Йу-ху! – Ларсен вскинул руки.

В его глазах словно включили выключенный давным-давно свет.

Я переправил дрон через стену. В сотне метров вниз по холму стояли три мощных броневика с заведенными двигателями. И еще внедорожник, показавшийся мне знакомым.

– Снаружи их кто-то ждет, – сказал я, – включим громкоговоритель и скажем, что откроем ворота и пускай заберут мертвых?

– Погоди, – сказал Даунинг, – смотри.

Он показал на индикаторы тревоги. Один из них светился.

– Кто-то выбил окно в кухне, – добавил он.

Я вернул дрон обратно. И правда, ставню перед окном, видимо орудуя ломом, свернули в сторону.

– Это свободный художник, – сказал Даунинг. Он водрузил на себя прибор ночного видения и схватил ружье. – Адамс, за старшего тут.

В следующую секунду он скрылся в темноте коридора.

Мы переглянулись. Свободными художниками, как мы знали, называются солдаты, действующие независимо от остальных. Приказов они иногда не дожидаются и молниеносно реагируют, если представится возможность. Мы прислушались, но шагов Даунинга не услышали. Он успел показать нам технику ниндзя, позволяющую бесшумно передвигаться, однако времени потренировать приемы ближнего боя у нас не было – вся наша подготовка основывалась на убеждении, что в дом никто не проникнет.

Раздался выстрел, мы вздрогнули.

А потом такой звук, словно кто-то покатился по лестнице.

Мы выжидали. Я с такой силой вцепился в ружье, что рука заболела.

Я досчитал до десяти, но Даунинг все не возвращался, поэтому я обернулся к остальным:

– Даунинга подстрелили.

– Этот свободный художник до убежища не доберется, – уверенно заявил Чанг.

– Но он может Брэда освободить, – сказал я, – я пойду.

– Ты чего, спятил? – прошипел Ларсен. – У свободного художника прибор ночного видения. У тебя нет шансов, Уилл!

– Как раз это-то и есть мой шанс.

Я удостоверился, что оружие заряжено и снято с предохранителя.

– В смысле?

Я показал на панель управления, на выключатель, отвечающий за свет во всем доме.

– Как только я выйду, включи свет, а через восемь секунд выключи и после включай и выключай каждые пять секунд.

– Но…

– Делай, как он велит, – сказал Чанг.

Он, похоже, все понял.

Открыв дверь, я выскользнул в темноту. В доме зажегся свет. Я бросился к лестнице. Если я и смахивал на ниндзя, то на ниндзя-носорога. У лестницы лежал Даунинг. За очками ночного видения глаз не разглядишь, но я знал, что он мертв: во лбу у него зияла дыра. Я отсчитал про себя несколько секунд и снял с него очки. Приближение врага я скорее не слышал, а ощущал и надеялся лишь, что свет задержал его и что он снял очки.

Шесть, семь.

Я едва успел надеть очки, как свет погас. Теперь я слышал шаги – они удалялись. Он отступает, собирается опять надеть очки.

Я двинулся на звук. Ступать я старался осторожно, но полагал, что сейчас, когда он сам шагает, слышит меня не так отчетливо.

Я приблизился к концу коридора, где справа располагалось убежище, а слева – винный погреб, в котором сидел Брэд. Я принялся считать. Три, четыре. Я сдвинул на лоб очки и свернул за угол, направо, как раз в тот момент, когда включился свет.

Пусто.

Я обернулся, и там – в семи или восьми метрах от меня, возле двери в погреб Брэда, стоял он. Одетый не в камуфляж, а в черное. Он повернулся ко мне на звук, потому что видеть уж точно ничего не мог, и поднял руку, чтобы снять очки ночного видения.

Возможно, это из-за маски мне было так легко, не знаю, но я опустился на колено и выстрелил в него. К моему удивлению и ужасу, похоже, ни одна из пуль в цель не попала. Он сбросил очки, так что те отлетели в сторону, и открыл огонь. Коридор наполнился грохотом выстрелов. Боли я не чувствовал, лишь удар в левое плечо, как будто после дружеского тычка, однако рука обессилела, и ружье упало на пол.

Свободный художник видел мою беспомощность, но вместо того, чтобы палить в меня, он вскинул оружие к плечу. Судя по всему, для него было делом принципа поразить врага выстрелом в лоб.

Я поднял правую руку, и на секунду он замешкался, словно этот общеизвестный вневременной жест, свидетельствующий о капитуляции, пробудил в нем некие инстинкты. Потому что мне нравится думать, что великодушие – это инстинкт.

Пять…

Дом погрузился в темноту, я распластался на полу и откатился в сторону, а он выстрелил. Я надвинул очки на глаза и, увидев в болотно-зеленом свете его фигуру, поднял правой рукой оружие и надавил на спусковой крючок. Один выстрел, и еще один. Второй попал в цель. И третий. Четвертая пуля пролетела мимо и срикошетила от стены у него за спиной. Зато пятая, кажется, угодила куда надо. И шестая.

Пока я расстреливал всю обойму, свет гас и загорался дважды. Позже, когда они уже забрали своих убитых и раненых, а я снял очки, меня вдруг осенило: а ведь меня не тошнило и голова, как прежде, не кружилась. Совсем наоборот – никогда еще я не чувствовал себя более уравновешенным и собранным.

На рассвете, впервые с того дня, когда исчезла Эми, Хейди забралась ко мне в кровать и обняла меня. Я поцеловал ее, а затем мы – правда, с большей осторожностью, чем обычно, – занялись любовью.

Х

Спустя несколько дней после того, как мы отразили нападение, я снова наведался на Крысиный остров. Колин снова ждал меня на пристани. Он похудел. Не постройнел, а именно похудел.

Пока мы шли к зданию бывшей тюрьмы, мимо нас сновали крысы.

– Их больше развелось. – Я посмотрел на валуны на берегу.

В прошлый мой приезд они были белыми, но сейчас почернели, однако не потому, что их намочили волны, как я предположил, разглядывая берег с лодки, а оттого, что на них сидели крысы.

– По-моему, они ночью приплывают, – Колин проследил за моим взглядом, – они боятся.

– Чего же?

– Других крыс. На материке еда скоро закончится, и крысы начали пожирать друг дружку. Поэтому более мелкие крысы бегут сюда.

– То есть друг дружку есть они не станут?

– В самом крайнем случае.

Мы вошли в тюрьму, в ту ее часть, что была оборудована как богатое жилище, похожее на средневековую крепость. Лайза ждала меня на площадке лестницы, ведущей на второй этаж. Она пожала мне руку. Прежде мы при встрече обнимались. После пандемии этот обычай стерся из правил этикета, и все же не прикасаться друг к другу мы старались не только поэтому. Отсутствие Эми и Брэда словно сделало их чересчур настоящими.

Лайза сослалась на дела и исчезла, а мы с Колином прошли в просторную, но скромно обставленную столовую, и как раз вовремя: в противоположную дверь выбежала на удивление крупная крыса.

– Охренеть, какая огромная, – удивился я.

– Но это она от нас убегает, а не наоборот, – сказал Колин, но тут же вздохнул. – Хотя это, пожалуй, вопрос времени.

Мы сели, а двое официантов положили нам на колени белые салфетки. Еду нам накладывали прямо из кастрюли.

– На блюде подавать нельзя, – пояснил Колин, – крысы повсюду, и стоит им увидеть еду, как у них все страхи исчезают. Они плодятся быстрее, чем мы успеваем их истреблять.

Я взглянул на куски мяса в тягучем коричневом соусе. Разумеется, мясо принадлежало животным, которыми мы привыкли питаться, однако мысль мне в голову уже заронили, и дальше фантазию было не остановить.

– Спасибо, что согласился приехать, – сказал Колин, у которого, похоже, тоже аппетита не было, – учитывая все случившееся.

– Ты напал на нас, – проговорил я, – и убил одного из наших.

– А ты убил девятнадцать наших и держишь в плену моего сына.

– В предварительном заключении, – поправил его я, – в ожидании справедливого судебного разбирательства. От государственных обвинителей ты узнал, что Брэд предстанет перед судом, и все равно напал. Потому что знаешь – его признают виновным.

– Ты ставишь себя превыше закона.

– А я думал, ты в закон не веришь.

– Нет, но ты-то утверждаешь, будто веришь. И упрекнуть человека можно, только когда он предал свои собственные принципы, а не чужие.

– Или когда у него вообще нет принципов.

Колин едва заметно улыбнулся. Я понял почему. Такие словесные перепалки мы вели в далекой юности, в дальнейшем развили это искусство, блистая в школьном клубе ораторов, а впоследствии прибегали к ним, когда моей работой стало оказывать сопротивление его чересчур торопливому уму. Как обычно, последний укол остался за Колином.

– Не иметь принципов – это тоже принцип, Уилл. Например, строго придерживаться убеждения, что никакие принципы не должны мешать жизни – твоей собственной и твоих близких.

Я посмотрел на руки. Обычно они у меня дрожат – это началось примерно в то же время, что и пандемия. Но теперь не дрожали.

– Чего тебе надо, Колин?

– Мне нужны Брэд и твоя вилла.

Я не засмеялся и даже не улыбнулся. Я лишь положил салфетку на стол и встал.

– Погоди, – Колин тоже встал и поднял руку, – ты не знаешь, что я предлагаю.

– У тебя, Колин, нет ничего, что мне понадобилось бы. Неужели тебе это не ясно?

– Тебе, может, и нет, а Хейди и Сэму? Вдруг я способен дать им новую жизнь, лучше этой, шанс построить общество, в котором правит закон? Ты слышал про авианосец «Новые рубежи»? Отплытие уже скоро, и на борт он примет только три тысячи пятьсот человек. У меня есть три билета на этот корабль, за них я некоторое время назад целое состояние выложил. Сейчас билетов уже не достать, сколько ни предложи. В обмен на Брэда и виллу я отдам тебе мои три билета.

Я помотал головой:

– Оставь свои билеты себе, Колин. Позволить Брэду избежать наказания – оскорбление памяти Эми.

– Смотрите-ка, а вот и наш великодушный Уилл Адамс. То есть главное – это все-таки не принципы правового государства в масштабах человечества, а отомстить за собственную дочь.

– Это фигура речи, Колин. Да и что бы я там ни думал, Хейди на такой обмен ни за что не пойдет.

– Женщины в таких вещах часто бывают прагматичнее нас, мужчин. Они прикидывают, что будет выгоднее, и смеются над нашей глупой зацикленностью на гордости и чести.

– Значит, мне следует дать ответ, опередив ее. Ответ – нет.

Когда Колин пошел проводить меня до лодки, крысы разбегались из-под наших ног довольно неохотно.

– Ты не испугался, что я схвачу тебя и потребую обменять на Брэда?

Я покачал головой:

– У нас существует договоренность, что, если я не вернусь, никаким формам давления поддаваться нельзя. И хотя я не давал им никаких указаний, как в этом случае поступить с Брэдом, думаю, нам с тобой обоим понятно, что именно они сделают.

– Перед судом бы он тогда не предстал.

Естественно, он все понимал.

– Это из-за крыс ты хочешь отсюда переехать? – спросил я.

Колин кивнул: