355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ю Несбё » Не было печали (Богиня мести, Немезида) » Текст книги (страница 2)
Не было печали (Богиня мести, Немезида)
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 04:55

Текст книги "Не было печали (Богиня мести, Немезида)"


Автор книги: Ю Несбё



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Именно для того, чтобы иметь возможность довести до конца дело Эллен, Харри добился перевода обратно в Отдел по расследованию убийств после кратковременного пребывания на самом верхнем этаже здания Управления в Службе внутренней безопасности. Там его уход все восприняли с радостью. Мёллер радовался не меньше, заполучив его снова к себе на шестой этаж.

– Смотаюсь-ка я с этой штукой наверх к Иварссону, в Отдел грабежей и разбойных нападений, – буркнул Харри, помахивая видеокассетой. – Он хотел просмотреть пленку с очередной девчонкой-вундеркиндом, которую ему недавно удалось заполучить.

– О? И кто такая?

– Летний выпуск Школы полиции; наверняка уже раскрыла не меньше трех ограблений только на основании просмотра видеозаписей.

– Угу. Симпатичная?

Харри вздохнул:

– Эх, молодо-зелено… Как же вы все предсказуемы. Надеюсь, она дельный сотрудник, остальное меня не волнует.

– Но это точно женщина?

– Конечно, папаша и мамаша Лённ могли быть шутниками и дать мальчику имя Беате.

– Нутром чую – симпатичная.

– Не думаю. – Пронося сквозь дверной проем свои сто девяносто пять сантиметров, Харри привычно пригнулся.

– Что так?

Ответ прозвучал уже из коридора:

– Хорошие полицейские все уроды.

По первому взгляду на Беате Лённ трудно было судить, симпатичная она или дурнушка. Уж точно не уродина – некоторые даже сочли бы ее кукольно красивой. Главным образом из-за того, что все у нее было слишком миниатюрным: лицо, нос, уши, фигура. Однако прежде всего в глаза бросалась ее бледность. Кожа и волосы были настолько бесцветными, что Харри вспомнилась утопленница, которую они с Эллен выловили в Буннефьорде. Однако между ними было одно существенное различие: Харри чувствовал, что стоит ему отвернуться, и он тут же забудет, как выглядит Беате Лённ. Сама она от этого, по-видимому, не очень бы расстроилась, судя по торопливости, с которой пробормотала свое имя и отняла у Харри влажную ладошку, едва позволив ее пожать.

– Знаешь, Холе у нас здесь – что-то вроде ходячей легенды, – сказал начальник отдела Руне Иварссон, стоя спиной к ним и поигрывая связкой ключей. В верхней части серой металлической двери, находящейся прямо перед ними, красовалась выполненная готическими буквами надпись: «Камера пыток». Под ней значилось: «Кабинет № 598». – Верно, Холе?

Харри не ответил. Не приходилось сомневаться, какого рода легенды имеет в виду Иварссон. Он никогда и не скрывал, что считает Харри Холе позором для всего личного состава полиции, и давным-давно ратовал за его скорейшее изгнание из рядов.

Между тем Иварссон отпер дверь, и они вошли внутрь. «Камера пыток» была специальным помещением, служившим отделу для изучения, монтажа и копирования видеозаписей. Помимо большого стола в середине комнаты здесь было оборудовано еще три рабочих места. Окон не было. Стены украшала полка с видеоматериалами, дюжина наклеенных листочков с фотографиями находящихся в розыске налетчиков, большой экран, занимающий одну из торцевых стен, карта Осло, а также множество трофеев, захваченных во время удачных операций по задержанию бандитов. К примеру, рядом с дверью висели две вязаные шапочки с прорезями для глаз и рта. Интерьер дополняли серые компьютеры, черные мониторы, VHS– и DVD-проигрыватели и великое множество прочей аппаратуры, в назначении которой Харри не разбирался.

– Ну и что же удалось выудить из этой записи убойному отделу? – поинтересовался Иварссон, плюхаясь в кресло. Произнося «убойному», он намеренно протянул «ой».

– Кое-что, – сказал Харри, отходя к полке с видеокассетами.

– Кое-что?

– Не особо много.

– Жаль, никто из вас не удосужился поприсутствовать на докладе, который я делал в сентябре в помещении столовой. Если не ошибаюсь, там были представители всех отделов, кроме вашего.

Иварссон был высокого роста, длиннорукий и длинноногий; из-под уложенных красивой волной светлых волос на собеседника смотрели ярко-голубые глаза. Мужественное лицо напоминало лица манекенов немецкой фирмы «Босс»: на нем все еще виднелись следы загара после долгих часов, проведенных Иварссоном летом на теннисном корте, а может, и в солярии физкультурно-оздоровительного центра. Короче, Руне Иварссон был прекрасным примером понятия «симпатичный мужчина», тем самым подкрепляя теорию Харри о взаимосвязи между внешностью и деловыми качествами следователя. Отсутствие сыщицкого таланта, однако, с лихвой возмещалось у него тонким политическим чутьем и способностью безошибочно угадывать, к какой из группировок в иерархии Управления полиции выгоднее примкнуть в данный конкретный момент. Кроме того, врожденную самоуверенность Иварссона многие воспринимали как доказательство его лидерских качеств. Между тем упомянутая самоуверенность основывалась исключительно на том, что Иварссон, к счастью для себя, абсолютно не замечал собственной ограниченности. Не приходилось сомневаться, что данное обстоятельство непременно будет сопутствовать продвижению по службе и рано или поздно сделает его начальником Харри – прямым либо косвенным. Вообще-то Харри вроде бы не приходилось жаловаться, что такая посредственность благодаря карьерному росту оказалась отлученной от следственной работы. Однако опасность субъектов, подобных Иварссону, как раз и заключается в том, что они, как правило, воображают, будто обязаны вникать во все и руководить действиями тех, кто в самом деле умеет вести расследование.

– И что же, мы пропустили что-то важное? – спросил Харри, проводя пальцем вдоль ряда кассет с написанными от руки наклейками.

– В общем-то нет, – язвительно бросил Иварссон. – Действительно, кого могут интересовать такие пустяки, как расследование преступлений?!

Харри удалось побороть искушение ответить, что на тот доклад он не пошел намеренно, прослышав, будто все сводится к похвальбе Иварссона, что, с тех пор как он вступил в должность шефа Отдела грабежей и разбойных нападений, раскрываемость ограблений банков возросла с 35 до 50 процентов. При этом ни единым словом не упоминалось, что назначение это совпало с увеличением численности сотрудников вдвое, расширением их полномочий при выборе методов ведения расследования, а главное, отдел наконец-то избавился от своего худшего сотрудника – следователя Руне Иварссона.

– Меня это вроде как интересует, – сказал Харри. – Расскажи-ка, к примеру, как вам удалось распутать вот это. – Он наполовину вытянул с полки одну из кассет и прочел вслух надпись на наклейке: – «20.11.94, Сберегательный банк «НОР», Манглеруд».

Иварссон усмехнулся:

– С удовольствием. Их мы установили старым проверенным способом. На свалке в Алнабрю они сменили автомобиль, а тот, что оставили, подожгли. Однако он сгорел не полностью. Мы нашли перчатки одного из налетчиков со следами ДНК. Потом мы сравнили их с ДНК тех наших старых знакомых, кого, после просмотра видеозаписи, осведомители назвали в качестве наиболее вероятных участников ограбления, и данные одного из них совпали. А поскольку этот идиот в ходе ограбления еще и выстрелил в потолок, ему дали четыре года. Еще что-нибудь интересует, Холе?

– М-м-м… – Харри покрутил в руках принесенную им кассету. – А что это были за следы ДНК?

– Я же сказал, совпадающие. – Уголок левого глаза Иварссона нервно дернулся.

– Прекрасно, но что именно это было? Частицы омертвевшей кожи? А может, ноготь? Кровь?

– Разве это так уж важно? – Голос Иварссона стал резким, в нем явно слышались нотки нетерпения

Харри подумал, что ему, пожалуй, стоит заткнуться. К чему сражаться с ветряными мельницами? Люди, подобные Иварссону, все равно никогда ничему не научатся.

– Да в общем-то нет, – услышал Харри собственный голос. – Разумеется, если не интересуешься такими пустяками, как расследование преступлений.

Харри ощутил на себе тяжелый взгляд Иварссона. От тишины, повисшей в специальном звуконепроницаемом помещении, закладывало уши. Иварссон открыл рот, собираясь что-то сказать.

– Суставной волос.

Мужчины, как по команде, повернулись к Беате Лённ. Харри и думать забыл о ее присутствии. Она же, переводя взгляд с одного из них на другого, почти шепотом повторила:

– Суставной волос. Это такие волоски на фалангах пальцев… их называют…

Иварссон откашлялся:

– Абсолютно верно, это был волос. Однако – хоть, может, и не стоило бы уточнять – это был волос с тыльной стороны кисти. Не так ли, Беате? – Не дожидаясь ответа, он легонько постучал указательным пальцем по стеклу своих массивных часов. – Ну, мне пора бежать. Приятного вам просмотра.

Не успела дверь за Иварссоном закрыться, как Беате выхватила у Харри кассету, которую вмиг с мягким жужжанием проглотил плеер.

– Два волоска, – сказала девушка. – В левой перчатке. С фаланги пальца. И свалка была не в Алнабрю, а в Карихэуген. А насчет четырех лет – все правильно.

Харри с удивлением посмотрел на нее:

– Разве это не было задолго до тебя?

Передернув плечами, она нажала на «плей»:

– Просто надо читать отчеты.

– Хм, – Харри попытался внимательнее приглядеться к собеседнице, поудобнее устраиваясь в кресле. – Давай-ка посмотрим, не оставил ли и этот тип нам чего-нибудь вроде суставного волоса.

В видике что-то тихонько скрипнуло, и Беате выключила свет. Пока Харри разглядывал появившуюся на экране синюю заставку, он вдруг ощутил, как в сознании его мелькают кадры другого фильма. Фильм был короткий, длился лишь несколько секунд. Вся увиденная им сцена утопала во вспышках голубоватого света, перемежавших полумрак «Вотерфронта», давно уже снесенного клуба, некогда располагавшегося в фешенебельном районе Акер-Брюгге. Тогда он еще не знал ее имени. Женщина со смеющимися карими глазами что-то крикнула ему, стараясь перекричать ревущую музыку. Играли композицию в стиле панк. «Green On Red». Джейсон и «The Scorchers». А Харри все подливал «Джим Бим» себе в колу, и ему было глубоко наплевать, как ее зовут. Он узнал это лишь на следующий день, когда, решительно отдав швартовы, они пустились в первое свое плавание на кровати со спинкой в форме безголовой лошади. Харри снова ощутил прилив блаженной истомы, как и накануне вечером, когда он услышал в телефонной трубке ее голос.

Однако на экране уже возникло изображение.

Старик начал преодолевать непростой для себя маршрут от входной двери до банковской стойки. Через каждые пять секунд угол съемки менялся.

– Торкильдсен с ТВ-2, – заметила Беате Лённ.

– Нет, это Август Шульц, – поспешил поправить Харри.

– Я о монтаже, – откликнулась она. – Похоже, работа Торкильдсена с ТВ-2. Кое-где отсутствует раскадровка по десятым секунды.

– Отсутствует? Но как ты…

– Здесь много всего. К примеру, обрати внимание на задний план. Видишь красную «мазду» на улице перед банком? Она в самом центре кадра. Теперь камера сменилась, а она по-прежнему в центре. Но ведь объект не может находиться в двух местах одновременно.

– Считаешь, кто-то напортачил с записью?

– Да нет. Все, снятое шестью внутренними и одной наружной камерой, переписывается на одну пленку. На исходной записи в момент смены камеры вместо изображения на мгновение возникает слепая вспышка. Поэтому, чтобы не нарушать взаимосвязь деталей эпизода, необходим монтаж. Иногда, когда мы не можем справиться своими силами, нам приходится прибегать к помощи телевизионщиков. А они, как в данном случае Торкильдсен, часто мухлюют с тайм-кодом, чтобы картинка не дергалась, стала лучше. Мне кажется, это у них на уровне профессионального невроза.

– Профессионального невроза, – повторил Харри. Странно было слышать этот в общем-то старомодный термин из уст такой юной девушки. Или она не столь уж молода, как ему показалось с первого взгляда? Когда свет потух, кое-что в ней изменилось. Тело как будто расслабилось, жесты стали свободнее, голос тверже.

В помещении банка появился налетчик и выкрикнул свою английскую фразу. Голос звучал глухо и словно издалека, как будто доносился из-под толстого одеяла.

– А об этом ты что думаешь? – спросил Харри.

– Норвежец. Говорит по-английски, чтобы невозможно было узнать диалект, акцент либо характерные слова, которые мы, возможно, могли бы связать с ранее совершенными им ограблениями. Одежда, не оставляющая волокон, которые мы потом могли бы найти в сменных автомобилях, на конспиративной квартире или у него дома.

– Хм-м. Что-то еще?

– Все края одежды тщательно подклеены скотчем, чтобы нигде не оставить следов ДНК. Видишь, штанины притянуты к сапогам, а рукава – к перчаткам. Не удивлюсь, если он обмотал скотчем всю шевелюру, а брови залил воском.

– Стало быть, профи?

Она пожала плечами.

– Восемьдесят процентов ограблений банков планируются менее чем за неделю и совершаются лицами, находящимися под воздействием алкоголя или наркотиков. В нашем случае преступление выглядит прекрасно подготовленным, а грабитель – трезвым.

– С чего ты взяла?

– Если бы у нас было хорошее освещение и камеры получше, можно было бы увеличить отдельные кадры и рассмотреть его зрачки. Но поскольку всего этого нет, я сужу по его жестам. Движения спокойные, тщательно выверенные, видишь? Если он что и принимал, то не амфетамин или что-то подобное. Скорее транквилизаторы – к примеру, рогипнол. Они это любят.

– Почему?

– Ограбление банка – экстремальная ситуация. Оказавшись в ней, ты не нуждаешься в том, чтобы тебя что-то подстегивало. Скорее наоборот. В прошлом году один вооруженный автоматом субъект ворвался в отделение Норвежского банка на площади Солли, изрешетил потолок и стены и выбежал из банка, так и не взяв денег. Судье он сказал, что ему просто необходимо было дать выход той дозе амфетамина, которую он принял. Честно говоря, я предпочитаю, когда налетчики принимают рогипнол.

Харри кивком указал на экран:

– Посмотри на плечо Стине Гретте в первом окошке. Видишь, сейчас она нажимает тревожную кнопку? Звук на записи становится намного лучше. Почему?

– Сигнализация соединена с видеомагнитофоном, и, когда она включается, запись в несколько раз ускоряется. Улучшается качество изображения и звука. Он становится таким отчетливым, что вполне можно провести звуковой анализ. Теперь ему не поможет даже то, что он говорил по-английски.

– А что, это и вправду такая верная штука, как говорят?

– Звук, записанный на пленку, – это те же отпечатки пальцев. Если мы сможем предоставить специалистам из Технического университета десяток произнесенных грабителем слов, записанных на пленку, они проведут сравнительный анализ его голоса с точностью до девяноста пяти процентов.

– Хм-м. Но не при таком качестве звука, как до включения сигнализации, да?

– В этом случае точность уменьшается.

– Так вот, значит, почему он сначала кричит по-английски, а потом, когда считает, что сигнализация включена, заставляет говорить вместо себя Стине Гретте.

– Так оно и есть.

Они молча просмотрели, как одетый во все черное налетчик перемахнул через банковскую стойку, приставил ствол к голове Стине Гретте и принялся шептать ей на ухо.

– А что ты думаешь о том, как она реагирует? – спросил Харри.

– Что ты имеешь в виду?

– Выражение ее лица. Тебе не кажется, что она выглядит относительно спокойной?

– Мне ничего не кажется. Как правило, выражение лица не дает достоверной информации. Могу поспорить, пульс у нее сейчас близок к ста восьмидесяти.

Они наблюдали, как Хельге Клементсен беспомощно суетился на полу перед банкоматом.

– Надеюсь, потом ему дадут возможность пройти необходимый курс реабилитации, – покачав головой, тихо сказала Беате. – Я видела, как после подобных ограблений у людей просто не выдерживала психика.

Харри промолчал, однако про себя решил, что фразу эту она, по всей видимости, позаимствовала у кого-то из старших коллег.

Налетчик повернулся лицом к камере и показал им шесть пальцев.

– Интересно, – пробормотала Беате и, не глядя, сделала какую-то пометку в лежащем перед ней блокноте. Краем глаза Харри наблюдал за молоденькой коллегой и видел, как, заслышав сухой щелчок выстрела, она подскочила на стуле. Когда грабитель на экране перепрыгнул в очередной раз через стойку и, прихватив свою сумку, направился к двери, миниатюрный подбородок Беате задрался вверх, ручка выскользнула из пальцев.

– Последний фрагмент мы не стали помещать в Интернет и давать телевизионщикам, – сказал Харри. – Смотри, вот его снимает наружная камера.

Они увидели, как грабитель торопливо пересек на зеленый свет по пешеходному переходу улицу Бугстадвейен и поспешил вверх по Индустри-гате. Затем он скрылся из виду.

– А что полиция? – спросила Беате.

– Ближайший полицейский участок расположен на Сёркедальсвейен прямо за шлагбаумным пунктом платного проезда всего лишь в восьмистах метрах от банка. Тем не менее после сигнала тревоги им потребовалось около трех минут, чтобы прибыть на место происшествия. Так что у грабителя было по меньшей мере две минуты для отхода.

Беате в задумчивости смотрела на экран, на котором, как ни в чем не бывало, продолжали сновать люди и автомобили.

– Свой отход он продумал так же хорошо, как и само ограбление. Вероятно, его машина стояла прямо за углом, вне пределов досягаемости камер наружного наблюдения банка. Удачно.

– Может быть, – откликнулся Харри. – С другой стороны, он совсем не похож на того, кто рассчитывает только на удачу. Не так ли?

Беате пожала плечами:

– Большинство удачных ограблений банков выглядят тщательно продуманными.

– О'кей, но тут у него было гораздо больше шансов, что полиция опоздает. Ведь в пятницу все патрульные машины этого района были задействованы совсем в другом месте…

– …вблизи резиденции американского посла! – закончила за него Беате, хлопнув себя по лбу. – Анонимный звонок об автомобиле со взрывчаткой. У меня в пятницу был выходной, но об этом сообщали в теленовостях. Сейчас, когда повсюду царит такая паника, неудивительно, что все ринулись туда. [4]4
  События романа относятся к 2002 г., когда весь мир находился под впечатлением террористических актов 11 сентября 2001 г. в США.


[Закрыть]

– Никакой бомбы так и не нашли.

– Разумеется. Классический трюк – что-нибудь выдумать, чтобы перед самым ограблением направить полицию подальше от места преступления.

Оставшуюся часть записи они просмотрели молча. Август Шульц, застывший у пешеходного перехода. Светофор успел несколько раз переключиться с зеленого на красный и обратно, а старик так и не двинулся. «Чего он ждет? – подумал Харри. – Пока зеленый установится надолго? Сбоя в работе светофора, который может случиться раз в сто лет? Ну вот. Похоже, дождался». Издалека донесся звук полицейской сирены.

– Что-то здесь не стыкуется, – сказал Харри.

– Всегда что-то не стыкуется, – с усталым старческим вздохом заметила Беате Лённ.

Запись окончилась; на экране замелькала пурга.

Глава 4
Эхо

– Снег?

Вспрыгивая на край тротуара, Харри едва не кричал в трубку мобильника.

– Ну да-а-а. – Связь с Москвой была плохая. Словам Ракели вторило трескучее эхо.

– Алло?

– Тут жутко холодно…о. И на улице, и в гостинице…це.

– А как с атмосферой в зале суда?

– Тоже ниже нуля. Раньше, когда мы жили здесь, его мать сама мне твердила, чтобы я забирала Олега и уезжала. А теперь сидит как ни в чем не бывало со всеми остальными и испепеляет меня ненавидящим взглядом…дом.

– Но дело-то хоть движется?

– Откуда мне знать?

– Как это – откуда? Во-первых, ты юрист, во-вторых, знаешь русский.

– Видишь ли, Харри, подобно ста пятидесяти миллионам русских, я ничегошеньки не смыслю в здешней системе правосудия. Понятно…о?

– Понятно. А как там Олег?

Харри дважды повторил вопрос и, так и не дождавшись ответа, взглянул на дисплей телефона, проверяя, не прервалась ли связь. Секунды на табло, однако, продолжали сменяться, и он снова приложил трубку к уху:

– Алло?

– Алло, алло, Харри, я тебя слышу…шу. Я так скучаю по тебе…бе. Ты что смеешься…ся?

– Просто у тебя это смешно выходит. Эхо.

Подойдя к дому, Харри достал ключ, отпер дверь подъезда и вошел внутрь.

– Ты считаешь, я хнычу?

– Да нет же, конечно нет.

Харри кивнул Али, который, обливаясь потом, пытался протащить финские сани через дверь подвала.

– Я тебя люблю. Слышишь? Я тебя люблю! Алло!? Алло!?

Растерянно посмотрев на отключившийся телефон, Харри поднял глаза, и тут же взгляд его натолкнулся на сияющую улыбку соседа-пакистанца.

– Ну разумеется, Али, тебя я тоже люблю, – пробормотал он, снова пытаясь набрать номер Ракели.

– Кнопка повтора, – сказал Али.

– А?

– Да так, ничего, проехали. Слушай, если появится желание сдать свой чулан в подвале, скажи мне. Ты ведь им почти не пользуешься, верно?

– А что, у меня есть там чулан?

Али молитвенно закатил глаза к небу:

– Сколько лет, как ты здесь живешь, а, Харри?

– Я же сказал, что тоже тебя люблю.

Али с вопросительным видом уставился на Харри, который отмахнулся от него, жестом давая понять, что снова дозвонился, и помчался вверх по лестнице, держа перед собой на вытянутой руке, как лозоходец свою лозу, ключ от квартиры.

– Ну вот, теперь мы можем разговаривать, – сказал Харри, входя в свою по-спартански обставленную аккуратную двухкомнатную квартирку, купленную им за бесценок еще в конце восьмидесятых, когда на рынке жилья царил полнейший застой. Иногда Харри казалось, что этой покупкой он исчерпал лимит удач, отпущенных ему судьбой.

– Как бы мне хотелось, Харри, чтобы ты мог сейчас быть с нами. Да и Олег по тебе соскучился.

– Он что, так прямо и сказал?

– Ему и говорить ничего не надо. Вы ведь с ним так похожи.

– Слушай, я как раз говорил, что люблю тебя. Успел повторить это три раза – сосед свидетель. Знаешь, чего это тебе будет стоить?

Ракель рассмеялась. Харри был влюблен в этот ее смех с тех самых пор, как в первый раз его услышал. Подсознательно он ощущал, что готов сделать все, лишь бы слышать его как можно чаще. Лучше всего – каждый день.

Сбрасывая на ходу ботинки, он обратил внимание, что на автоответчике в прихожей мигает красный сигнал. Харри улыбнулся: и не будучи ясновидящим, он знал – Ракель днем уже пыталась связаться с ним. Его прозорливость объяснялась очень просто – никто другой Харри Холе на домашний номер не звонил.

– Признавайся, откуда ты взял, что меня любишь? – ворковала между тем в трубке Ракель. Эхо, к счастью, пропало.

– Знаю, потому что чувствую, как у меня потеплело на… как это называется?

– На сердце?

– Да нет, сзади и пониже. Как же это?.. Почки? Печень? Селезенка? Ага, вот! Чувствую прилив тепла к селезенке.

На другом конце провода Ракель то ли всхлипнула, то ли рассмеялась. Так толком и не поняв, Харри нажал на кнопку автоответчика.

«Привет, это снова я…»

Харри ощутил, как сердце будто всколыхнулось, и среагировал прежде, чем успел о чем-то подумать, – отключил телефонную приставку. Но было поздно: слова, произнесенные чуть хрипловатым женским голосом с вкрадчивыми интонациями, продолжали витать в воздухе, эхом отражаясь от стен комнаты.

– Что это там у тебя? – спросила Ракель.

Харри с трудом перевел дух и наконец нашелся, что ответить, хотя и понимал, что уже слишком поздно:

– Да так, радио. – Откашлявшись, он продолжал: – Когда будешь знать, сообщи, каким рейсом вы прилетаете, – я вас обязательно встречу.

– Разумеется, сообщу. – В голосе ее по-прежнему сквозило недоумение.

Повисла неловкая пауза.

– Ну ладно, мне пора, – сказала наконец Ракель. – Давай созвонимся вечером, часиков в восемь.

– Отлично! То есть нет, я буду занят.

– О-о! Надеюсь, чем-то приятным?

– Ну-у… – Харри слегка замялся. Затем, набрав побольше воздуха, он выпалил: – Во всяком случае, мне предстоит встреча с женщиной.

– Вот даже как! И кто же эта счастливица?

– Беате Лённ. Новый инспектор Отдела грабежей и разбойных нападений.

– И по какому поводу?

– Надо побеседовать с супругом Стине Гретте, той, которую застрелили во время ограбления на Бугстадвейен. Помнишь, я тебе рассказывал? А еще с заведующим отделением банка.

– Ладно, удачи. Созвонимся завтра. Погоди, тут Олег хочет пожелать тебе спокойной ночи.

Харри услышал торопливый детский топот, и в трубку тяжело задышали.

Положив трубку, Харри еще некоторое время стоял в прихожей, разглядывая свое отражение в зеркале над телефонным столиком. Если следовать его теории, сейчас оттуда на него смотрел хороший полицейский. Налитые кровью глаза, крупный нос, украшенный причудливой сетью синих прожилок, кожа с глубокими порами, костистое лицо. Морщины на нем выглядели глубокими зарубками, произвольно нанесенными на кусок бревна. Как же так получилось? В зеркале он видел у себя за спиной висящую на стене фотографию смеющегося загорелого мальчугана с сестренкой. Однако вопрос, который задавал себе Харри, относился отнюдь не к тому, куда девались прежние юность и красота. Сейчас его мучило совсем другое. Вглядываясь в собственные черты, он искал то, что изобличало бы в нем лгуна, предателя и труса, каким он себя ощущал после того, как только что нарушил одно из немногих обещаний, что дал себе сам: никогда, ни за что и ни при каких обстоятельствах не врать Ракели. В основе их непростых отношений, где и так существовало немало подводных камней, просто не должно оставаться места для лжи. Так почему же он все-таки солгал? Действительно, они с Беате собирались встретиться с мужем Стине Гретте. Но почему он не рассказал, что после этого договорился о встрече с Анной? Старая пассия – что тут такого? Бурный краткий роман, после которого, разумеется, в душе остался след, однако отнюдь не рана. Они просто поболтают, выпьют по чашечке кофе, расскажут друг другу, как они «жили-после-того-как». На том и разойдутся.

Харри вновь нажал на кнопку автоответчика, чтобы дослушать сообщение до конца. Прихожую опять наполнил голос Анны: «…жду нашей встречи сегодня вечером в «М». Да, кстати, две небольшие просьбы. Не мог бы ты по дороге заглянуть в мастерскую «Замки» на Вибес-гате и забрать ключи, которые я там заказала? Они работают до семи, и я предупредила, чтобы готовый заказ отдали тебе. И еще – будь добр, надень, пожалуйста, те джинсы, которые мне всегда так нравились!»

Низкий, чуть хрипловатый смех. Казалось, вся комната вибрирует в такт ему. Нет сомнений, она все та же.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю