Текст книги "Молекулярный вес Койна Джилберта"

Автор книги: Ю. Клеманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Ю. Клеманов
Молекулярный вес Койна Джилберта

Выходя из кабинета редактора, репортер Койн Джилберт не мог скрыть довольной улыбки.

В последнее время его не очень-то баловали интересными заданиями. Потерпев несколько неудач, например при описании вернисажа модного художника Чипплза, о картинах которого он искренне сообщил, что ничего в них не понял, а также при репортаже с бейсбольного матча, который показался ему чересчур членовредительным, Джилберт был признан в редакции «старомодным» и давно уже пробавлялся лишь мелкими новостями второго сорта.

На этот раз фортуна, видимо, обернулась к нему.

– Послушайте, Джилберт, – сказал шеф, вызвав его в кабинет. – Вы ведь закончили колледж и, возможно, помните кое-что из того, что проходили?

Джилберт криво усмехнулся. До сих пор эта деталь его биографии лишь вредила ему при исполнении служебных обязанностей.

– Так вот что, – продолжал шеф, – есть одно задание специально для вас. Надо будет проинтервьюировать одного крупного ученого. Как вы насчет науки?

Джилберт насторожился. Ученые до сих пор не были в орбите внимания его газеты.

– Однако, шеф, – сказал Джилберт угрюмо, – это же, наверное, дьявольски скучно.

– Возможно, – пробурчал редактор. – Но нам это усиленно порекомендовали, ясно? – добавил он многозначительно и усмехнулся: – Говорят, он там выдумал что-то умопомрачительное… Нечто опровергающее «Капитал» Маркса. Сделайте две тысячи слов и диктуйте прямо на линотип.

Адрес профессора Стюарта Джилберт получил не сразу. В справочном бюро ему с усмешкой сказали, что профессор обитает на планете, наиболее близко расположенной к Солнцу. При этом девушка в бюро как-то странно хихикнула и сказала:

– В общем это где-то за Гудзоном, в пригороде Ныо-Арк, Стам-стрит, пять.

Когда Джилберт, найдя по этому адресу профессора, рассказал ему о загадочном замечании девушки, Стюарт даже не улыбнулся.

– Это верно, – сказал он. – Пригороды есть не что иное, как планеты по отношению к солнцам-городам. Я так и написал в заявлении в адресный стол.

– Гм… Очень остроумно! – поспешил расположить к себе собеседника Джилберт. – Оригинально и смешно!

– Не вижу в этом ничего юмористического, – сухо заметил Стюарт. – Эта аксиома выведена из всей моей теории.

– Гм… Да, да! Я ведь как раз и пришел по поводу вашей теории, профессор, – затараторил Джилберт. – Меня так и тянет поскорее узнать, что вы там такое придумали.

С присущей людям его профессии развязностью он уселся в кресло и деловито вынул из кармана «вечное перо».

– Ваше личное тяготение равно вашему желанию заработать и предметом моего исследования стать не может, – наставительно продолжал Стюарт. – Я вывожу законы тяготения человеческих масс, а не отдельных индивидуумов. Впрочем, в качестве молекулы вы, естественно, этим законам тоже подвержены…

– Мо… молекулы?

– Да! Кто вы по специальности?

– Жу… журналист, – сказал Джилберт, инстинктивно отодвинув кресло ближе к выходу.

– Журналист? О, тогда у вас есть определенный молекулярный вес. На составленной мною таблице этот элемент расположен между Гангстером и Конгрессменом…

– О! Надеюсь, все-таки ближе к последнему, – попытался улыбнуться Джилберт. «Какая скотина, оказывается, мой шеф, – подумал он озлобляясь. – Кажется, он прислал меня к сумасшедшему…»

– Все зависит от того, в какой газете вы работаете, – невозмутимо продолжал Стюарт. – Но в общем ваш молекулярный вес не превышает единицы.

– Что за бред! – вскипел Джилберт. – Что вы себе позволяете, чорт возьми?

– Не кипятитесь. Ваш молекулярный вес от этого не изменится. Вес веществ до реакции в точности равен весу веществ, получившихся после реакции.

Обрывки каких-то неясных воспоминаний промелькнули в мозгу у Джилберта.

– Позвольте… Я где-то уже слышал нечто подобное… – пробормотал он.

– Надеюсь, – заявил Стюарт саркастически. – Это закон сохранения веса веществ. Я его применяю к анализу общественных отношений.

Джилберт неопределенно хмыкнул.

– Общество развивается в точном взаимосоответствии с законами химии, физики и математики, – продолжал Стюарт. – Оно тяготеет к Земле согласно закону Ньютона; разлагается на классы под влиянием изменения внешней среды; классифицируется по таблице, подобной таблице химических элементов; кипит, как перегретая вода в Папиновом котле; увеличивает свой объем на ¹/_²⁷³ часть прежнего объема в условиях мирного времени; трудно переносит переход из ламинарного состояния в турбулентное, причем число Рейнольдса, характеризующее этот переход, должно оцениваться в миллиардах долларов чистой прибыли за вычетом налогов…

«Вот негодяй! – думал о своем шефе-редакторе взбешенный Джилберт. – Умышленно послал меня к какому-то сумасшедшему для того, чтобы сделать потом посмешищем в редакции. Ну, погоди!..»

– Люди женятся в зависимости от присущих им валентностей, – продолжал тем временем излагать свою теорию маститый профессор. – Брак есть функция валентных возможностей и должен рассматриваться как цепная реакция, влекущая за собой спорадическое развитие…

– Простите, профессор, – деловито перебил его Джилберт. Он живо вспомнил некоторые обстоятельства, при которых получил «двойку» на переэкзаменовке в Принстоунском колледже. – А… а как насчет… гм… квадратуры круга?

– О, конечно! – засиял Стюарт. – Вы коснулись самой чувствительной струны моего сердца! Это же и есть главная проблема, над которой я сейчас работаю!..

– Применительно к развитию общества? – почти сочувственно спросил Джилберт. Он уже составил себе совершенно ясное представление о характере материала, который он продиктует прямо на линотип. О, это будет замечательный фельетон! Можно себе представить, как будут хохотать читатели…

И серая шляпа Джилберта мелькнула в дверях мезонина одного из материков на планете Ныо-Арк, что вращается вокруг Солнца под названием Нью-Йорк.

По дороге в редакцию Джилберт решил забежать к своему давнишнему школьному приятелю, Фрэнку Уиллингтону, работавшему в качестве лаборанта на одном из заводов фирмы «Дженерал продактс».

«Надо полагать, он чаще освежает в своей памяти законы физики, которые мы оба изучали в Принстоуне», – подумал Джилберт, подымаясь в лифте.

Уиллингтон был у себя.

– Послушай, Франк, мне тут подвернулась занятнейшая «стори» на две тысячи слов! – немного важничая, начал Джилберт. – Но… понимаешь ли, требуется знать, хотя бы понаслышке, о каком-то Рейнольдсе и вообще… не путать сероводород с тухлыми яйцами.

– Рейнольдс – это ученый, который вывел коэфициент, характеризующий условия перехода жидкости из ламинарного движения в турбулентное… Так называемое число Рейнольдса, – улыбнулся Уиллингтон. – Уже все забыл, старина?

– Угу! – сознался Джилберт. – Ну, а этот… как его… Папин?

– Да зачем тебе все это понадобилось? Тебя выгнали из газеты, и ты решил срочно переквалифицироваться в корифея науки? Предупреждаю: все места заняты генералами!

– Да нет, пока еще не выгнали, – сказал Джилберт.

И он рассказал Уиллингтону о профессоре Стюарте.

– Подумаешь! – сказал Фрэнк, – Я знаю случаи похлеще.

– То есть? – ревниво спросил Джилберт. Его репортерское самолюбие было задето. – Что ты имеешь в виду?

– Десятки случаев подобного же циркачества на арене нашей науки, – просто сказал лаборант. – Это сейчас очень модно.

– Модно?

– Ну, конечно! Ты, очевидно, совсем не читаешь научных журналов. Впрочем, нередко об этом сообщает и общая пресса…

– Я газет не читаю, – признался Джилберт. – Только заголовки. Заголовки – это лучший вид литературы среди всех мне известных.

– Но разве ты не читал, скажем, о новых работах доктора Миллса?

– Что-то припоминаю, – сказал Джилберт. – «Миллс устанавливает очереди в истории!» Так, кажется?

– Да, он исследовал зависимость между развитием цивилизации и… ростом температуры на земном шаре. Неужели не читал?

– Между чем и чем? – искренне удивился Джилберт. – Повтори!

– Считают, что подъем температуры на Земле начался две тысячи лет тому назад. И Миллс подметил, что за это время все великие цивилизации распространялись от экватора к северу: Египет, Рим, затем Франция, Англия, наконец Россия…

– Гм… – заметил Джилберт.

– Ну вот, – продолжал Уиллингтон. – А поэтому, мол, нечего удивляться, что Советский Союз выдвинулся сейчас на первое место. Просто его очередь в истории. Не заслуга его народа, а закономерный результат общего подъема температуры на Земле..

– Слушай, по-моему, это у твоего Миллса поднялась температура! Такой бред можно произносить только в лихорадке, а?

Уиллингтон засмеялся.

– Насколько мне известно, профессор Миллс пребывает в добром здоровье. И его работы получают одобрение в определенных кругах,

– Угу! Я знаю, кто ему может аплодировать. Белые медведи на Северном полюсе. Они чувствуют себя обнадеженными продвижением цивилизации в указанном Миллсом направлении.

– Не только, не только, – сказал Уиллингтон. – Ну, а о «колумбийском масле» ты слышал?

– Нет, я пока питаюсь обыкновенным, – сказал Джилберт. – Правда, чертовски дорого… Опять подорожало на восемьдесят центов!

– Советую переходить на новый сорт, – саркастически улыбнулся Уиллингтон. – Приготовлено на чистейшем коксе.

– Кок… се? Что за чушь?

– Не чушь, а официальная информация вице-президента информационной службы США Чарльза Халтена, опубликованная 26 января 1952 года.

– Ах, это уже было в печати? – разочарованно протянул Джил-берт. – Тогда чорт с ним, с этим коксом… Впрочем, интересно, как же это… кокс и масло?..

– Целая история! Немецкий химик Иммхаузен разработал способ превращения отходов коксового производства в синтетические парафины. Достаточно к ним прибавить некоторые красящие и душистые вещества, чтобы получить нечто вроде маргарина. Пища богов!

– Слушай, мы немного отклонились от темы… Таких-то случаев сколько угодно. Это не сенсация!

– Да, пожалуй, – согласился Уиллингтон. – Давай, я тебе лучше расскажу о докторе Леоне.

– Леоне? – Джилберт с сомнением покачал головой. – По-моему, мы этого вообще не проходили.

– Нет, нет, не проходили, – успокоил его Уиллингтон. – Доктор Леон является сейчас профессором Технологического института в Массачузетсе. Он изобрел особый прибор для механического измерения человеческих убеждений на предмет установления степени «отравления» коммунистическими идеями.

– Неужели есть такой прибор? – испуганно спросил Джилберт.

– Не бойся! Насколько я тебя знаю, такие измерения тебе ничем не грозят.

– Ну, видишь ли… – неуверенно сказал Джилберт. – Сейчас все так сложно… Вот я, например, не совсем понимаю, на кой чорт нам сдалось изобретать всякую чушь, вроде «социальной физики»?

– А это вроде кино, – просто сказал Уиллингтон. – Или, например, вроде мюзик-холла, открыток «комикс», газетных сенсаций и так далее. Отвлекает людей от тяжелых мыслей, от борьбы за улучшение условий существования. Туманит мозги…

Он помолчал немного и сказал:

– А ты думаешь, твоя газета имеет какие-нибудь другие цели? То же самое! Искусственное производство сенсаций в интересах правящего класса.

– Это я без тебя знаю! – усмехнулся Джилберт. Он вдруг заспешил, вспомнив, очевидно, о своем прямом задании. Но в дверях он остановился на минуту и, подавив озорную улыбку, сказал:

– А знаешь, я все-таки сделаю из этого фельетон…

– Попробуй! – с сомнением в голосе посоветовал Уиллингтон. – Тем более, что об этом юродивом пишут пока что отнюдь не в юмористических тонах.

– Как пишут? – воскликнул, побледнев, Джилберт.

Он содрогнулся, в одно мгновение представив, что сенсационные две тысячи слов могут очень быстро упорхнуть из его кармана.

– Пока только короткое сообщение о лекции твоего Стюарта, напечатанное в сегодняшнем номере «Нью-Йорк геральд трибюн».

Джилберт дрожащими руками взял из рук Уиллингтона газету и впился глазами в следующий текст:

«…С лекцией выступил д-р Стюарт (Нью-Арк). В результате многолетних наблюдений и исследований он создал новую науку, так называемую „социальную физику“, в которой распространяет многие физические и химические законы на развитие человеческого общества. Аудитория с живым интересом прослушала оригинальные выкладки лектора».

– Та-ак! – глухо сказал Джилберт, оторвавшись от газеты и подумав с минуту. – Это еще ничего не значит! Здесь все изложено слишком вяло и… гм… поверхностно! – Он взглянул на Уиллингтона, слегка покраснел, встретив его насмешливый взгляд, и добавил с кривой усмешкой: – Ты не находишь?

– А как же насчет фельетона? – прямо спросил Уиллингтон.

– Видишь ли… Поскольку «Нью-Йорк геральд трибюн» относится положительно… – Но, не выдержав тона, вспылил и крикнул: – И вообще… Понимать надо, чорт возьми! – С этими словами он выскочил из комнаты.

…Первые десять из двух тысяч слов, напечатанных за подписью Койна Джилберта в газете, были:

ФЕНОМЕНАЛЬНОЕ АМЕРИКАНСКОЕ НАУЧНОЕ ОТКРЫТИЕ!

ПРОФЕССОР СТЮАРТ СТАВИТ ФИЗИКУ НА КОЛЕНИ!

Остальные тысяча девятьсот девяносто слов, мало чем уступая первым в выразительности, подробно освещали взгляды профессора Стюарта, помноженные на эрудицию журналиста Джилберта.

Статья Джилберту явно удалась, и его «молекулярный вес» в редакции значительно повысился.

Нелишне добавить, что Уиллингтон уже не смог познакомиться с этой статьей поскольку периодические издания не входят в круг чтения заключенных нью-йоркских тюрем.