Текст книги "Царствие благодати"

Автор книги: Йорген Брекке

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Но его все-таки разбудили. И вот теперь, спустя пять лет, он опять сидит в участке. Его опять привлекают к расследованию дела об убийстве. И опять ему известны вещи, о которых он не осмелится рассказать полиции. Наконец, самое важное: в этот раз преступник тоже снял кожу со своей жертвы, но теперь Ваттен отнюдь не уверен в том, что полиция не докопается, как он связан с убитой. Здесь ему не поможет ни снотворное, ни Эстмаркская больница.

Так он и сидел, глядя на готовые сойтись белые стены. И в то же время как будто лежал в обитом шелком гробу и видел, как медленно закрывается его крышка. Зажмуривая глаза, он даже ощущал, как колышется и покачивается гроб, опускаемый в открытую могилу. И слышал стук земли, которую бросают на гробовые доски.

Когда Синсакер вошел в комнату, ведя следом за собой начальницу, горло Ваттена уже свела судорога и стало трудно дышать. Но он справился и усилием воли отогнал грызущую его фантазию.

Глава пятнадцатая

Допрос Йуна Ваттена

Присутствуют:

Гру Браттберг, руководитель группы по расследованию актов насилия и преступлений против нравственности полицейского управления Тронхейма;

Одд Синсакер, следователь;

Ваттен, ранее подозревавшийся в совершении убийства.

Место действия: комната для допросов в центральном полицейском участке Тронхейма. Стены выкрашены в белый цвет. В одной из стен – окно из зеркального стекла, благодаря которому каждому находящемуся в комнате все время кажется, будто за стеклом кто-то стоит и наблюдает, по крайней мере когда жалюзи не опущены. Прежде чем сесть, Синсакер опускает жалюзи. Ваттен уже сидит по другую сторону белого ламинированного стола. Он выглядит подавленным. Полицейские включают цифровой диктофон марки «Олимпус». Перед началом допроса старшему следователю Синсакеру поступает два телефонных звонка подряд. Один от его сына Ларса. Другой – от Владо Танески из «Адрессеависен». Полицейский сбрасывает оба вызова и отключает мобильный телефон (перед допросом он обязан это сделать). Сцена начинается с тишины, воцарившейся после оборванных мелодий звонка.

С и н с а к е р ( в диктофон). Допрос Йуна Ваттена. Сегодня пятое сентября 2010 года. Расследуется смерть Гунн Бриты Дал. Ваттен привлечен к делу в качестве свидетеля ( смотрит на Ваттена). Ну вот, с формальностями покончено. Вы готовы?

В а т т е н. Да.

С и н с а к е р. Это Гру Браттберг, мой начальник. Она будет присутствовать на некоторых частях вашего интервью.

В а т т е н. Интервью?

С и н с а к е р. Допроса, если хотите. Но напоминаю вам: на данный момент вы привлекаетесь как свидетель. Это значит, в частности, что вы не имеете права лгать в отличие от подозреваемого, который может лгать для самозащиты. Разумеется, у вас есть право отказаться от дачи показаний или потребовать присутствия адвоката. Считаете ли вы это необходимым?

В а т т е н. Мне нечего скрывать.

С и н с а к е р. Отлично. Мы с вами, Ваттен, уже встречались. Будете это отрицать?

В а т т е н. Вы меня уже допрашивали раньше.

С и н с а к е р. Не возражаете, если мы вернемся в прошлое и немного поговорим о тех обстоятельствах?

В а т т е н. Не вижу, как это может быть связано с делом.

С и н с а к е р. Я и не утверждаю, что эти два дела связаны, во всяком случае, напрямую. Давайте не устраивать здесь дешевого театра. Вы второй раз оказываетесь поблизости от места серьезного преступления. Сначала это было исчезновение, теперь – убийство. Думаю, вы отдаете себе отчет, как важно полиции установить, есть ли связь между этими преступлениями. Вы оказали бы полиции большую любезность, разрешив все основные недоразумения.

В а т т е н. Да, конечно. Просто я стараюсь не думать о том деле.

С и н с а к е р. И как, удается?

В а т т е н. Нет, конечно.

С и н с а к е р. Полагаю, некоторые вещи никогда не теряют своей остроты. Я хотел бы поговорить о вашем велосипеде.

В а т т е н. Велосипеде?

С и н с а к е р. Да, верно, о велосипеде. В тот день, пять лет назад, вы сели в автобус, чтобы добраться из Драгвола домой, и не нашли там ни жены, ни ребенка. Но на работу тем утром вы приехали на велосипеде, не так ли?

В а т т е н. Именно так.

С и н с а к е р. Значит, приехали. Я проверил это по старым протоколам допросов. Но вот чего не помню, так это того, спрашивали ли мы вас когда-нибудь, почему вы не поехали домой на велосипеде.

В а т т е н. Я был пьян.

С и н с а к е р. Именно. Вы опьянели после одного стакана виски: вы гиперчувствительны к алкоголю, так?

В а т т е н. Так и есть.

С и н с а к е р. Тогда объясните мне, как это получается. Гиперчувствительность к алкоголю, я имею в виду. Такое не часто услышишь. Девочки-подростки, окосевшие от одной бутылки пива, – это да. Но гиперчувствительность? Это медицинский диагноз?

В а т т е н. Если и диагноз, то мне об этом ничего не известно. Но я разговаривал с врачами – этому феномену есть медицинское объяснение. И даже не одно.

С и н с а к е р. И на что они опираются?

В а т т е н. Очевидно, у меня не вырабатывается один или несколько пищеварительных ферментов. Эти ферменты препятствуют всасыванию алкоголя. Однако их эффективность ограниченна – они могут справиться только с небольшими дозами спиртного, – поэтому большинство людей заметно пьянеют после трех-четырех бутылок пива, а не после первых двух. А если у кого-то нет этих ферментов, весь алкоголь с первой капли попадает прямо в кровь. Вы тут вспоминали девочек-подростков. Так вот доказано: у женщин этих ферментов вырабатывается меньше, чем у мужчин. Поэтому они быстрее напиваются. А у девочек-подростков к тому же масса тела меньше, чем у дам постарше.

С и н с а к е р. Вы, Ваттен, конечно, не атлет, но, простите, и не девочка-подросток.

В а т т е н. Я и не притворяюсь. Видимо, в моем случае отсутствие ферментов сочетается с другими факторами.

С и н с а к е р. Например?

В а т т е н. Например, разные физиологические особенности. Индивидуальные особенности биохимии мозга. Честно говоря, не знаю.

С и н с а к е р. То есть правда в том, что ваша способность сильно пьянеть от одного стакана виски не может быть подтверждена медицинской экспертизой?

В а т т е н. Если поставить вопрос ребром, то да. Но не кажется ли вам странным, что я сочинил такую нелепую историю? Мне было бы куда проще сказать, будто я выпил больше одного стакана и опьянел самым обычным образом.

С и н с а к е р. Мы смогли бы это проверить, как вам хорошо известно. Где бы вы взяли остальные стаканы? У вашего коллеги? Или пошли в кафе в Драгволе и купили там пива? В таких вещах нетрудно установить истину.

В а т т е н. Уверен, вам это под силу. И тогда вы уличили бы меня во лжи. А я не лгал. В тот раз вам было не так уж важно, почему я сел в автобус. Загвоздка оказалась в том, что я все-таки в нем ехал, и вам никак не удавалось доказать обратное.

С и н с а к е р. Следует ли вас понимать в том смысле, будто такие доказательства существуют?

В а т т е н ( тяжело вздыхает). Мы опять ходим по кругу. Я не говорил, будто эти доказательства существуют. Я ехал в том автобусе. А сегодня я добровольно пришел на допрос по поводу совершенно другого дела. Может, мы наконец начнем разговор по существу?

Б р а т т б е р г. Да, давайте начнем. Верно ли, что это вы обнаружили Гунн Бриту Дал мертвой в книгохранилище?

В а т т е н. Правильно. Я был вместе с коллегой.

Б р а т т б е р г. Кто из ваших коллег был с вами?

В а т т е н. Сири Хольм. Новый библиотекарь.

С и н с а к е р. Что за дело привело вас в книгохранилище?

В а т т е н ( после короткой паузы). Мы пришли, чтобы проверить новый код Сири.

С и н с а к е р. Новый код Сири?

В а т т е н. Именно. Как я вам уже говорил на месте, чтобы открыть книгохранилище, нужно два кода. Один известен мне, другой – библиотекарям.

Б р а т т б е р г. Всем библиотекарям?

В а т т е н. Нет, только одному, доверенному библиотекарю.

С и н с а к е р. И эта Сири Хольм только что получила такой код? Она узнала его от Гунн Бриты Дал? Которая как раз закончила у вас работать, не так ли?

В а т т е н. Правильно.

С и н с а к е р. Но вы сказали, что Сири Хольм – новенькая. Она поступила на место Дал?

В а т т е н. Именно так.

С и н с а к е р. То есть это был ее первый день на работе?

В а т т е н. Да, разумеется.

С и н с а к е р. А не приходила ли она раньше в библиотеку?

В а т т е н. Я встретил ее в субботу.

С и н с а к е р. В субботу. Не тогда ли, когда вы встретили Гунн Бриту Дал?

В а т т е н. Тогда. Они были вместе. Гунн Брита проводила краткий инструктаж.

С и н с а к е р. Понимаю. Часто ли бывает, что код в книгохранилище доверяют такому неопытному сотруднику, как Сири Хольм?

В а т т е н. Нет, это необычно. Не знаю, почему Хорнеман выбрал именно ее. Но с ним никогда не знаешь, чего ждать.

С и н с а к е р. Известно ли вам точное время, когда Хорнеман сообщил Сири Хольм код от книгохранилища?

В а т т е н. Думаю, в понедельник утром, прямо перед тем как мы пошли его открывать.

С и н с а к е р. А тогда, в субботу, вы увидели Сири Хольм в первый раз?

В а т т е н. Да, она только что закончила библиотечное училище в Осло. Сама из Эстланна.

С и н с а к е р. И до утра понедельника вы больше ее не видели?

В а т т е н. Это имеет отношение к делу?

С и н с а к е р. Нам важно задокументировать все перемещения сотрудников в выходные. Ведь нам пока неизвестно, когда произошло убийство.

В а т т е н. Мы случайно встретились в воскресенье, когда она выгуливала на Кухаугене свою собаку. Оказалось, она живет неподалеку от того места, где мы столкнулись, и она пригласила меня выпить чаю.

С и н с а к е р. В котором часу это было?

В а т т е н. В первой половине дня. Возможно, около полудня. Я вскоре ушел.

С и н с а к е р. А что так? Чай был невкусный?

В а т т е н. Ничего не могу сказать про чай. Он был зеленый.

С и н с а к е р. Говорят, он очень полезен для здоровья. Способствует выведению шлаков из организма. Но вернемся к субботе. Вы что-нибудь пили в тот день?

В а т т е н. Чай, и тогда тоже. Чай и кофе.

С и н с а к е р. Нет, я имею в виду что-нибудь с градусом?

В а т т е н. После того раза я не пью ничего спиртного.

С и н с а к е р. То есть, если наши криминалисты прочешут ваш кабинет, они ничего не найдут? Ни капли спиртного, никаких пустых бутылок и даже застарелых пятен на полу?

В а т т е н. Я в этом уверен.

С и н с а к е р. А где-нибудь в библиотеке можно что-либо найти? В других местах?

В а т т е н. Алкоголь? Не могу вам сказать. Не в обычаях Библиотеки Гуннеруса пить на работе. Но никогда не знаешь, чем народ занимается.

С и н с а к е р. А если я вам скажу, что мы получили предварительные результаты анализа некоторых красных пятен, обнаруженных недалеко от входа в книгохранилище, и это красное вино, как вы это объясните?

В а т т е н. Ничего про это не знаю.

С и н с а к е р. Понятно, я так и думал. В Библиотеке Гуннеруса установлена система видеонаблюдения, так?

В а т т е н. Так. Работает пять камер: одна в книгохранилище, одна – на служебном этаже, одна – в Кнутсоновском зале, еще по одной – в читальном зале и снаружи у главного входа.

С и н с а к е р. И в ваши обязанности входит за ними следить?

В а т т е н. У меня есть доступ к системе. Но это не значит, что я неотрывно сижу и наблюдаю за происходящим. Ведется запись на DVD. Потом информация переписывается на жесткие диски. Мы можем хранить данные полгода, затем они удаляются. Идея в том, чтобы мы могли пересмотреть записанное, в случае если произойдет нечто незаконное.

С и н с а к е р. Вот как теперь?

В а т т е н. Да, как теперь.

С и н с а к е р. Тогда не проводите ли вы меня обратно в библиотеку и не поможете ли ознакомиться с этими записями, когда мы тут закончим?

В а т т е н. Само собой. Но боюсь, часть выходных оказалась не записана.

С и н с а к е р. А почему так?

В а т т е н. В субботу я вспомнил, что накануне, меняя болванки для записи, забыл вставить новую. И с вечера пятницы до вечера субботы, когда я обнаружил ошибку, система работала вхолостую.

С и н с а к е р. Вечер субботы. Разве вы не говорили, что в субботу были в библиотеке в первой половине дня?

В а т т е н. Я просидел там до вечера. Случается, я задерживаюсь, чтобы немного почитать.

С и н с а к е р. И когда вы собирались нам сообщить об этом? Ведь вы находились в библиотеке значительную часть того времени, когда могло быть совершено убийство, так получается?

В а т т е н. Я сидел в совершенно другой части здания. Оттуда я никак не мог следить за происходящим на административном этаже.

С и н с а к е р. А где вы были?

В а т т е н. В библиотечной башне, наверху магазина.

С и н с а к е р. Магазина?

В а т т е н. Места, где хранятся книги. Я люблю читать. И провожу свободные вечера за чтением. Я одинокий человек. Вам это кажется странным?

С и н с а к е р. Не особенно. Но почему вы об этом ничего не сказали, когда я с вами беседовал в первый раз?

В а т т е н. Наш разговор был коротким. И я вам рассказывал, где и когда в последний раз видел Гунн Бриту.

С и н с а к е р. Что вы делали после того, как ушли из магазина?

В а т т е н. Поехал домой.

С и н с а к е р. Не заходя к себе в кабинет?

В а т т е н. Нет, я туда заглянул.

С и н с а к е р. А в комнату возле книгохранилища?

В а т т е н. Только в кабинет.

С и н с а к е р. И тогда-то вы и вставили новый диск?

В а т т е н. Верно.

Б р а т т б е р г. Это означает, что если убийство было совершено после вашей встречи с Дал в первой половине дня, но до того, как вы вечером зашли к себе в кабинет, то у нас нет никаких записей.

В а т т е н. Именно так.

С и н с а к е р. Как удобно для убийцы.

В а т т е н. Конечно, я виноват и приношу свои извинения. Но ошибки случаются.

С и н с а к е р. Ошибки вроде той, когда кого-то убивают в библиотечном книгохранилище?

В а т т е н. Могу вас заверить: я к этому убийству не имею никакого отношения.

С и н с а к е р. Мне кажется, я это уже слышал.

Б р а т т б е р г. Так мы никуда не продвинемся. Синсакер, берите с собой Ваттена, отправляйтесь в библиотеку и просматривайте записи. Проверьте новый DVD-диск, который был вставлен в субботу вечером. Если последняя запись покажет, что тело уже находится в книгохранилище, мы по крайней мере будем знать точнее, когда совершено преступление. В противном случае у нас будет снятый на камеру убийца. Конечно, если господин Ваттен сказал нам правду.

С и н с а к е р. Хорошо, если так.

Глава шестнадцатая

По вечерним пробкам они ползли через центр города к Библиотеке Гуннеруса как улитки.

В кабинет им удалось пройти, никого не встретив по дороге. Ваттен включил монитор и ввел в программу видеонаблюдения логин и пароль.

– Почему вы не пишете данные сразу на жесткий диск? – спросил старший следователь Синсакер, осматривая комнату.

– Система несколько устарела. Но мы используем для записи DVD-диски, регулярно переносим данные на жесткий диск, и к тому же запись получается хорошего качества.

В DVD-плейере, пристроившемся около монитора, что-то зажужжало. Синсакер стоял и ждал, что сейчас будет. Возможно, они увидят снятое на камеру убийство. Чудовищное убийство, с которым не могло сравниться ничего из того, что ему доводилось расследовать. Возможно, они увидят его на экране прямо сейчас. И это в первый рабочий день после продолжительного отпуска по состоянию здоровья.

– «Суббота, 22:21», – вслух прочитал Ваттен и щелкнул мышкой. Жужжание сделалось тише, и началось воспроизведение записи. На экране монитора появилось книгохранилище. Представшая мизансцена обоим оказалась знакома. Комната с распростертым на полу изуродованным трупом Гунн Бриты Дал. Вывод напрашивался сам собой:

– Значит, ее убили в субботу раньше 22:21, когда вы вставили этот диск в компьютер?

– Значит, так.

– То есть в то время, когда вы были в библиотеке?

– Да, похоже, что так, – покорно согласился Ваттен.

– То, что мы сейчас видим в записи, можно было увидеть с этого монитора в прямой трансляции?

– Разумеется. Я могу сидеть в кабинете и наблюдать все, что «видят» наши пять камер. Но смысл не в этом. Система видеонаблюдения нужна в первую очередь для документирования событий.

– Поэтому в субботу вечером, когда вы ставили болванку в компьютер, монитор не был включен?

– Нет, конечно. Иначе я бы увидел труп в хранилище.

– Думаю, вам лучше всего вернуться вместе со мной в участок, – сказал Синсакер, осторожно кладя руку Ваттену на плечо. Тот тяжело вздохнул. Запустил руку в гриву волос. И не сказал ни слова.

«Он постарел на пять лет, – подумал Синсакер, – а волосы все такие же густые. И вздыхает так же тяжело, как тогда».

В ходе короткого совещания в участке, на котором, кроме Браттберг, Йенсена и Синсакера, присутствовал прокурор Кнутсен, Ваттена перевели на положение подозреваемого. Но пока надежных улик против него не было. Хотя его объяснение сильно хромало, они не могли найти нестыковок. Факты, которыми они располагали, сводились к следующему: во-первых, он находился в библиотеке в то время, когда Гунн Бриту Дал лишили жизни; во-вторых, он был одним из очень немногих, кто мог попасть вместе с ней в книгохранилище, и, в-третьих, ранее он оказался замешан в деле о предполагаемом убийстве. На допросе им немного повезло – они выудили признание в том, что именно он отвечает за систему видеонаблюдения и как раз во время убийства в компьютере отсутствовал диск, куда могла быть записана трансляция с камеры в хранилище. Естественно, возникал вопрос – халатность это или злой умысел. По мнению прокурора, осторожного лысого человека, которому до пенсии оставалось еще меньше, чем самому Синсакеру, строить обвинение на таких уликах – занятие весьма сомнительное.

– Значит, даем ему побыть на свободе еще день или два, – подвела итог Браттберг. – Да, прежде чем он уйдет, мы должны взять у него пробу слюны.

– Думаю, у нас есть данные с прошлого раза, – сказал Йенсен. Он сидел за столом и смотрел в раскрытый ноутбук, осторожно поводя мышью. Торвальд Йенсен, как и Синсакер, относился к тому поколению следователей, которые чувствуют себя неловко, когда им приходится обращаться за помощью к персональному компьютеру. У нового поколения все не так. Молодежь скачет по сайтам и пребывает в уверенности, что можно раскрыть дело, не выходя из Интернета.

– Да, все необходимые данные по Ваттену мы получим: полный анализ ДНК, отпечатки пальцев и все остальное, – через некоторое время подтвердил Йенсен.

– Отлично! А то из больницы Святого Олафа уже просочилась информация, что обнаружены улики биологического происхождения, – отозвалась Браттберг.

– То есть речь идет о…

– Сексуальном контакте, – сухо констатировала Браттберг.

Этим коротким ответом она в то же время почти незаметно сумела выразить свои истинные чувства: отвращение к преступлению, скорбь, сострадание и незаурядное понимание слабостей человеческой природы. Синсакер подумал, что именно это нравится ему в шефе больше всего. Суховатый деловой стиль, скрывающий мудрость и человеколюбие; этими качествами мало кто обладает.

– Само собой, окончательный отчет о вскрытии мы получим через некоторое время. Тело поступило в распоряжение патологоанатомов меньше часа назад. Анализ ДНК может занять дни, если не недели. То, что уже есть, пригодится на следующем допросе, чтобы немного расшевелить Ваттена. Но не следует забывать и о других ниточках. Прежде всего супруг, Йенс Дал. Мне кажется, эта Сири Хольм тоже может представлять интерес. Ведь она была в библиотеке перед самым убийством. Но если Ваттен не ошибается и она действительно недавно приехала из Осло, вряд ли к ней потянется горячий след. Йенсен, ты продолжаешь опрашивать сотрудников библиотеки. На этот раз постарайся незаметно наводить разговор на Ваттена. Да, Синсакер, твой блеф о найденных Гронстадом маленьких красных пятнах, оставленных вином, похоже, произвел на него определенное впечатление. А теперь вот выяснилось – это вовсе не блеф. Пришли настоящие результаты анализов: действительно вино. Пятна довольно свежие. Вполне возможно, их оставили в субботу. Но с этим мы подождем, пока криминалисты не накопают побольше. Кроме того, в книгохранилище найдены отпечатки пальцев. Вот увидите, скоро у нас будет что выложить на стол. А до тех пор ты, Синсакер, занимаешься мужем и новенькой библиотекаршей.

– Ay, ay, sir [20]20
  «Есть, сэр» – уставной ответ в американском флоте ( англ.).


[Закрыть].

– Ay, ay, madam [21]21
  Есть, мэм ( англ.).


[Закрыть], – с улыбкой поправила начальница.

– А как поступить с прессой? – допытывался Торвальд Йенсен. – Дело уже стало главной темой во всех сетевых газетах; растрезвонили даже о том, что мы забирали Ваттена на допрос. Сомневаюсь, чтобы журналистам оказалось трудно разговорить библиотечный народ.

– С прессой стараемся общаться как можно меньше. Пусть ждут: завтра будет пресс-конференция. Если повезет, мы сможем сообщить им о Ваттене значительно больше, – ответила Браттберг.

– Еще одна вещь.

Все уставились на Синсакера.

– Есть ли у нас в Норвегии специалисты по серийным убийствам?

– А зачем они нам? – резко спросила Браттберг. – У нас одно убийство, никакой серии нет.

– Верно, но меня смущает способ, которым совершено убийство. Кроме того, осталось старое дело Ваттена.

– Есть один полицейский в Осло. Не помню, как его зовут, – сказал Йенсен. – В девяностые годы он успешно расследовал серию убийств и изнасилований в Австралии. С тех пор никак не расстанется с бутылкой.

– То есть слывет не вполне надежным?

– Попытка не пытка. – Йенсен со своим всегдашним оптимизмом не признавал драм.

– Такую попытку мы испытывать не будем, – решила Браттберг. – Это только в американских сериалах полиция вызывает эксперта по серийным убийствам сразу после первого трупа. У нас, во всамделишной Норвегии, расследование так не ведут.

Синсакер достаточно долго знал Гру Браттберг, чтобы понимать: этот мяч не просто улетел в аут, но отмечен, взвешен и никогда больше не войдет в игру. Стыд и срам! Он почти радовался предполагаемому знакомству с этим непросыхающим типом.

А вероятность знакомства между тем висела в воздухе. Когда Браттберг была уже в коридоре, Йенсен заговорил:

– Очень мило, что Браттберг не придает большого значения специализации сотрудников, но все-таки есть один вопрос, ответ на который я очень хотел бы знать.

– И это?

– Что, черт побери, он собирается делать с ее кожей? – Йенсен недоуменно развел руками и последовал за начальницей.

Синсакер еще немного постоял, размышляя о его словах. Интуиция подсказывала ему, что Торвальд задал важный вопрос. Возможно, даже более важный, чем ему хотелось думать.

После совещания Синсакер позвонил сотруднику, который должен был сообщить Йенсу Далу о несчастье. Тот сказал, что они застали его дома: когда они пришли, он как раз собирался на работу. Дома он оказался один. Все выглядело так, будто сообщение о бесчеловечном убийстве его жены сильно потрясло его. По словам полицейских, он обещал им оставаться дома до тех пор, пока они снова с ним не свяжутся.

Прежде чем отправиться к Далу, Синсакер решил поискать что-нибудь о нем в Интернете. Результаты недвусмысленно показывали: Йенс Дал – ученый. Кроме обязательных ссылок во всяких телефонных справочниках и бесполезных сведений о месте, занимаемом Далом в реестре налогоплательщиков (довольно высокое место, надо сказать), все результаты касались научных публикаций, семинаров, конференций и лекционных курсов. Всплыло и что-то из ежедневной хроники. Большая часть информации выглядела невыразимо скучной, особенно для человека, который остался без своей дозы аквавита, да к тому же расследует самое хреновое дело за всю свою службу в полиции, насколько об этом позволяла судить сотворенная скальпелем пустота в черепной коробке.

Одна статья заинтересовала его больше других. Она была написана по-английски и лежала на сайте, который с чисто академической скупостью предоставлял общественности доступ всего к одной странице. Чтобы ознакомиться со всей статьей, нужно было оплатить абонемент, а его могли себе позволить только самые рьяные поклонники науки и официальные организации. Синсакеру хватило и заголовка: «Forensics of time» – «Современное расследование». Прочтя аннотацию, он понял: теперь ему есть о чем поговорить с Йенсом Далом.

Вопреки кричащему названию статья оказалась посвящена раскопкам на полуострове Фосен, проводившимся лет двадцать назад. Археологи работали со старыми захоронениями, датированными поздним Средневековьем. Уже в первых абзацах Дал делал полицейское заявление, как следует сдобренное академическим хладнокровием. Он утверждал, что, судя по повреждениям множества найденных скелетов, эти останки принадлежат жертвам убийств. На костях остались следы рубящих ударов и зверских пыток. Для захоронений той эпохи это не так уж необычно – если верить Далу, времена были жестокие и убийства являлись совершенно заурядной причиной смерти. Особенность этого захоронения, продолжал автор, не теряя ученой осторожности, заключается в следующем: на многих останках наблюдается разительное сходство травм. Предложение, на котором заканчивалась бесплатная страница, наконец разожгло любопытство старшего следователя Синсакера: «Возможно, в этом случае мы имеем дело с безымянным серийным убийцей из прошлого».

Обед давным-давно миновал. Машина Йенса Дала, сверкая после мытья, по-прежнему стояла на подъездной дорожке. От утреннего путешествия по грязи не осталось и следа.

Синсакер позвонил в дверь. Пока он ждал, ему вспоминался утренний разговор. Тогда Йенс Дал казался таким крепким и довольным жизнью; Синсакеру никак не удавалось вспомнить его другим. Во время их немногочисленных бесед он всегда выглядел как психически здоровый норвежец. Хорошо одетый тип, у которого под воротничком рубашки даже белье высшего класса. Из тех, кто, отправляясь на выходные за город, легко превращается из конторской крысы в заядлого походника.

Прошла почти минута, прежде чем по ту сторону двери раздался звук шагов. Он спал? Щелкнул замок, и дверь медленно открылась. Синсакер ожидал увидеть удивление на лице Йенса Дала. Ведь до сих пор следователь оставался дня него просто соседом, от случая к случаю проходящим мимо. Однако ничего похожего Дал, по-видимому, не ощущал.

Йенс Дал выглядел раздавленным. Даже яркий дневной свет не мог согнать с его лица тень, залегшую во всех вдруг обозначившихся морщинках и складках. «А он старше, чем я думал», – вдруг пришло в голову Синсакеру. Йенс Дал являлся отцом двух детей-школьников, но только сейчас следователь сообразил, что Дал – сравнительно пожилой отец. Пожилой и печальный. И хотя ему и раньше случалось встречать убийц, бывших чьими-то отцами и мужьями и убедительно скорбевших, когда им сообщали о гибели их собственных жертв, он по-прежнему не считал, что перед ним убийца.

– Извини, что я так долго шел. Чем могу помочь?

– Спасибо, ничем, – ответил Синсакер. – Это я пришел помочь тебе.

– Ах вот как. А о чем идет речь?

– Не знаю, рассказывал ли я когда-нибудь о себе, но я полицейский. И я пришел поговорить с тобой о твоей жене и о случившемся с ней. – Говоря это, он не сводил глаз с Дала. Его удивило, как мало изменилось лицо соседа. Оно осталось таким же темным и мрачным.

– Так ты полицейский? – только и спросил он.

– Да. Есть у тебя время со мной поговорить?

Йенс Дал широко открыл дверь и сделал шаг в сторону.

– Проходи.

Внутри оказалась прихожая в состоянии ремонта: обшивка из ели требовала доделки, на полу не хватало половиц. Стало ясно: ремонт Дал делает своими руками. И вряд ли закончит, пока дети не подрастут. В обычной ситуации ремонт послужил бы отличным поводом, чтобы завязать разговор: они поговорили бы о размере досок и прочем, но всему свое время.

– Соболезную, – сказал Синсакер. – Ты в шоковом состоянии, мы понимаем.

Йенс Дал посмотрел на него из-под набрякших век.

– Не знаю, что сказать, – ответил он. – Честно говоря, я до сих пор жду, что она вот-вот придет с работы. Когда ты позвонил, я лежал на диване и спал. Мне снилось, будто я готовлю для нее еду. Рыбный суп. Она любит рыбный суп, и я готовил его для нее, хотя знал: дети будут протестовать. Давно не видел во сне таких повседневных мелочей.

Синсакер испугался, что Дал не так адекватен, как ему показалось сначала, и, желая убедиться во взаимопонимании, сказал:

– Все это немного странно, ведь мы и раньше общались друг с другом, но теперь очень важно, чтобы ты ясно понимал: я старший следователь Одд Синсакер. И я пришел как представитель полиции Тронхейма поговорить об убийстве твоей жены, Гунн Бриты Дал.

Йенс Дал немного встряхнулся.

– Я в шоковом состоянии, но с ума не сошел. Я отлично осознаю, кто ты такой, – произнес он.

– И ты готов ответить на несколько трудных вопросов?

Подумав, Синсакер добавил:

– Хотя с этим, конечно, можно подождать. Но чем раньше ты будешь в состоянии с нами сотрудничать, тем скорее расследование сдвинется с мертвой точки.

– Я охотно отвечу на твои вопросы прямо сейчас, – согласился Дал. – Присядем?

Хозяин провел следователя в кухню. Здесь ремонт закончили. Дуб и белый ламинат. Сделано со вкусом. Была видна рука профессионалов, и это свидетельствовало о том, что у Дала есть не только тяга столярничать своими руками, но и неплохие финансовые возможности. Они уселись за массивный дубовый стол, занимавший большую часть кухни.

– Кофе? – вежливо предложил хозяин.

– Только если тебе самому хочется.

– Я не знаю, чего мне хочется. – Он подошел к встроенной кофе-машине, и не из дешевых. – Эспрессо?

В данных обстоятельствах Синсакеру вопрос показался совершенно нелепым. Ему вдруг пришел на ум их с Аниккен старый спор. По его мнению, слово «эспрессо» по-норвежски следовало произносить «экспрессо», как произносят «эксплицитно» и «экспресс», поскольку все эти слова происходят от латинского глагола «expressare», означающего «выражать» и «выдавливать». Вполне приемлемый аргумент Аниккен состоял в том, что «эспрессо» – итальянское слово, поэтому его следует говорить по-итальянски, а не по-латыни. Но она соглашалась, что он по крайней мере придумал изощренное обоснование для своего варварского произношения. А теперь он сидел и размышлял, зачем Йенсу Далу, произносящему «эспрессо» как заправский итальянец, беспокоиться и подавать гостю нечто отличное от черного норвежского кофе. Тем не менее он согласился на эспрессо и поблагодарил. Пока Дал варил двойной кофе, в машине звонко хлюпало и хрипело. Взяв стакан воды, он вернулся за стол.

Прежде чем начать разговор, Синсакер еще раз рассмотрел безутешного супруга. Рубашку и галстук, бывшие на нем утром, Дал снял и переоделся в свободный свитер из тонкой шерсти с открытым горлом. Немного смешно мыть машину в рубашке и при галстуке, а потом переодеваться в старый свитер. Но Синсакер мог себе представить, как все происходило. Когда он встретил Дала утром, тот собирался быстро помыть машину и отправиться на работу. Одеваясь, он еще не знал, что сегодня на работу не пойдет. «Но кто идет переодеваться сразу после того, как ему сообщают об убийстве его жены?» – подумал Синсакер. По опыту он знал: размышления на подобные темы редко приводят к логическому объяснению. Не существует однозначного ответа на вопрос, что должен делать человек, узнав об убийстве своей жены.