Текст книги "Код Вечности"

Автор книги: Йон Колфер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Артемис ударил ногой по тележке, снимая тормоз, и быстро покатил ее в сторону кухни. Впрочем, несколько раз ему все же пришлось остановиться, чтобы убрать с дороги стонущих наемных убийц.

Машины “скорой помощи” и полиция наверняка уже едут сюда, петляя по узким улицам Найтсбриджа. Взрыв звуковой гранаты не мог не привлечь внимания людей. У Артемиса оставались считанные секунды, чтобы придумать правдоподобную версию происшедших здесь событий. Хотя лучше будет убраться отсюда до прибытия властей. Отпечатки пальцев особой проблемы не представляют: ресторан пользовался популярностью, и в нем всегда было много посетителей…

Кухонные полки, плиты и столы для разделки были засыпаны обломками камней и осколками посуды. Рыба билась в раковине, ракообразные ползали по каменным плиткам пола, а с потолка капала черкая икра.

Вот! У задней стены стояли большие холодильники, без которых не обходится ни один рыбный ресторан. Артемис с новыми силами приналег на тележку.

Самым огромным был изготовленный на заказ холодильник с выдвижными ящиками. Такие частенько используют в крупных ресторанах. Артемис выдвинул нижний ящик и быстро выселил оттуда лежавших на ледяной крошке лососей, морских окуней и парочку хеков.

Криогеника. Их единственный шанс. Тело неизлечимо больного человека можно заморозить, и в таком виде, пребывая между жизнью и смертью, человек будет ждать времени, когда медицина разовьется настолько, что сможет его оживить. Обычно отвергаемая медицинским сообществом, криогеника тем не менее вполне неплохо существовала на деньги эксцентричных богачей, которым и нескольких жизней не хватило бы, чтобы потратить свои миллиарды долларов. Криогенные камеры, как правило, изготавливались в строгом соответствии с техническими условиями, но сейчас Артемису было не до соблюдения стандартов. Холодильник хотя бы на время решит проблему. Главное – заморозить мозг Дворецки, чтобы предотвратить разрушение мозговых клеток. Пока в мозге протекают какие-то процессы, теоретически человека можно оживить, даже если сердце его остановилось.

Артемис подкатил тележку к открытому ящику холодильника, после чего, используя в качестве рычага большое серебряное блюдо, перевалил тело Дворецки на исходящий паром лед. Поскольку в ящике было тесно, Артемису пришлось немного согнуть ноги телохранителя. Затем Артемис забросал тело своего павшего товарища ледяной крошкой и настроил термостат на минус четыре градуса, чтобы предотвратить разрушение тканей. Сквозь слой льда на него невидящим взором смотрели глаза телохранителя.

– Я вернусь, – пообещал мальчик. – Спи спокойно.

Звук сирен приближался. Послышался яростный визг тормозов.

– Держись, Домовой, – прошептал Артемис и задвинул ящик холодильника.

Покинув ресторан через заднюю дверь, Артемис быстро смешался с толпой зевак и прохожих. Разумеется, полиция обязательно сфотографирует собравшийся народ, поэтому Артемис не стал задерживаться у полицейского кордона. Шагая прочь от ресторана, он даже ни разу не оглянулся. Добравшись до знаменитого универмага “Хэрродс”, Артемис направился прямиком в кафе на галерее и сел там за один из столиков.

С трудом убедив официантку в том, что он вовсе не ищет маму, и продемонстрировав ей купюру, которой с лихвой хватило, чтобы оплатить чашку чая “Эрл грей”, Артемис достал из кармана мобильный телефон и отыскал в записной книжке нужный номер.

После второго гудка он услышал ответ:

– Алле. Кем бы вы ни были, говорите быстрее. В данный момент я очень занят.

Артемис набрал номер инспектора детективного отдела Нового Скотленд-Ярда Джастина Барра. Голос инспектора до сих пор звучал хрипло – из-за раны в горле, нанесенной охотничьим ножом во время драки в баре еще в девяностые. Не окажись тогда рядом Дворецки, сумевшего остановить кровотечение, Барр так и остался бы сержантом, причем навсегда. Пришло время ответной услуги.

– Детектив Барр, говорит Артемис Фаул.

– Как поживаете, сэр? И как там мой старый приятель Дворецки?

Артемис потер лоб.

– Боюсь, не слишком хорошо. Он очень нуждается в ваших услугах.

– Ради этого здоровяка я готов на все. Чем могу помочь?

– Вы что-нибудь слышали о беспорядках в Найтсбридже?

После некоторой паузы до Артемиса донесся громкий треск отрываемой от факса бумаги.

– Да, только что получил сообщение. В каком-то ресторане вылетела пара окон. Ничего серьезного. Контузило нескольких туристов. Предварительный рапорт утверждает, что причиной всему – локальное землетрясение. Представляете, какие тупицы?! Мы уже послали туда две машины. Только не говорите, что за всем этим стоит Дворецки.

Артемис глубоко вздохнул.

– Мне очень нужно, чтобы ваши люди не подходили к холодильникам.

– Странная просьба, сэр. Но что такое лежит в этих холодильниках и что именно я должен там не заметить?

– Ничего незаконного в холодильниках нет, – совершенно искренне сказал Артемис. – Однако поверьте мне на слово, для Дворецки это вопрос жизни и смерти.

– Это не совсем в моей юрисдикции, но можете считать вопрос решенным, – ни секунды не колеблясь, ответил Барр. – Вам нужно будет достать из холодильника то, что я не должен видеть?

Детектив словно бы читал его мысли.

– И как можно скорее. Мне понадобится не больше двух минут.

Барр обдумал его просьбу.

– Хорошо. Тогда давайте согласуем график. Бригада криминалистов пробудет в ресторане пару часов. Тут я ничего не могу поделать. Но ровно в четыре тридцать в ресторане не останется ни одного полицейского, это я вам гарантирую. У вас будет пять минут.

– Этого более чем достаточно.

– Отлично. Передайте здоровяку, что мы в расчете.

– Конечно, детектив Барр, – ответил Артемис, пытаясь скрыть невольную дрожь в голосе. – Обязательно передам.

“Если только у меня будет такая возможность”, – подумал он.

Криогенный институт “Ледниковый период”, неподалеку от Харлей-стрит, Лондон .

Честно говоря, к знаменитой Харлей-стрит криогенный институт “Ледниковый период” не имел никакого отношения. На самом деле он прятался в одном из многочисленных переулков, что отходили от южного окончания этого лондонского бульвара, славящегося по всему миру своими медицинскими учреждениями. Впрочем, сей факт вовсе не помешал некоему доктору медицины по имени Констанция Лейн указать Харлей-стрит в качестве адреса на всех институтских бланках. Завоевать доверие таким образом довольно трудно, но представители высшего класса, увидев на визитной карточке волшебные слова, из кожи вон лезли, лишь бы заморозить свои бренные тела именно в этом заведении.

Артемис Фаул, разумеется, никогда не купился бы на такую очевидную уловку – просто у него не оставалось выбора. “Ледниковый период” был одним из трех криогенных центров в городе и единственным, в котором наличествовали свободные камеры. Хотя неоновую уличную рекламу, гласящую, что именно тут “Сдаются в аренду криогенные камеры”, Артемис счел некоторым перебором.

Да и само здание заставило Артемиса неодобрительно поморщиться. Фасад был отделан анодированным алюминием (видимо, тем самым проектировщик пытался сделать свое творение похожим на космический корабль), а двери раздвигались со свистом, как в известном фантастическом телесериале “Звездный путь”. И это вкус? Это архитектура? И как только выдали разрешение на строительство подобного убожества в историческом центре Лондона?

Приемом посетителей ведала медсестра в белом халате и треугольном чепчике. Хотя Артемис сильно сомневался, что сидящая перед ним женщина была настоящей медсестрой – против этого свидетельствовала зажатая между накладными ногтями дымящаяся сигарета.

– Мисс, прошу прощения… Медсестра с заметным усилием оторвала взгляд от журнала, открытого на разделе светской хроники.

– Да, малыш? Ты кого-то ищешь? Артемис сжал кулаки за спиной.

– Я хотел бы увидеть доктора Лейн, – как можно спокойнее произнес он. – Она работает тут хирургом, не так ли?

Медсестра потушила сигарету в переполненной окурками пепельнице.

– Тебе поручили в школе написать сочинение о нашем институте? Доктор Лейн строго-настрого запретила беспокоить ее по подобным пустякам.

– Обещаю, подобными пустяками я ее не побеспокою.

– А ты случаем не адвокат? – подозрительно осведомилась медсестра. – Ну, один из тех гениев, что получают ученую степень еще в пеленках?

Артемис устало вздохнул.

– Гений – да, адвокат – определенно нет. Я – клиент, мадемуазель.

Медсестра мгновенно преобразилась.

– А, клиент, что ж вы сразу-то не сказали? Немедленно вас представлю. Не желаете чая, кофе или чего покрепче?

– Мне тринадцать лет, мадемуазель.

– Тогда, может, сок?

– Подойдет чай. “Эрл грей”, если у вас таковой имеется. Естественно, без сахара. К вашему сведению, быть может, вам эта информация когда-нибудь пригодится, сахар не слишком полезен для здоровья.

Медсестра безропотно проглотила насмешку – ведь перед ней стоял клиент, готовый выложить живые деньги, – и быстренько проводила Артемиса в приемную, обставленную все в том же космическом стиле: огромное количество разноцветного велюра и направленных в вечность зеркал.

Артемис не успел сделать и пары глотков из чашки с мутной жидкостью, которая даже отдаленно не походила на “Эрл грей”, когда дверь кабинета доктора Лейн гостеприимно распахнулась.

– Э-э, прошу… – неуверенно произнесла выглянувшая из кабинета высокая женщина.

– Мне идти пешком? – саркастически уточнил Артемис. – Или вы меня телепортируете?

Стены кабинета были сплошь увешаны рамками. На одной стене сосредоточились всяческие сертификаты и докторские дипломы, большинство из которых, как подозревал Артемис, легко можно было получить за пару выходных, а на другой висели несколько больших фотографий-портретов, под которыми красовалась большая витиеватая подпись: “Тут спит любовь”. Если бы не отчаянное положение, Артемис тут же развернулся бы и хлопнул дверью.

Доктор Лейн села за стол. Она была очень привлекательной женщиной с пышными рыжеватыми волосами и тонкими пальцами художника. Рабочий халат от Диора лишь подчеркивал красивую фигуру. Даже улыбка Констанции Лейн была идеальной, слишком идеальной. Присмотревшись повнимательнее, Артемис понял, что своей красотой доктор Лейн целиком и полностью обязана пластической хирургии. Очевидно, эта женщина всю жизнь положила на борьбу со временем. Значит, он попал по адресу.

– Итак, молодой человек, Трейси сказала, что вы хотели бы стать нашим клиентом? – Доктор Лейн попыталась улыбнуться, отчего кожа на ее лице растянулась и заблестела, будто резиновая.

– Это не совсем точная информация, – ответил Артемис– Но я хотел бы взять в аренду одну из ваших камер.

Констанция Лейн достала из ящика рекламный проспект и обвела красным фломастером некоторые цифры.

– Наши расценки достаточно высоки. Артемис даже не взглянул на буклет.

– Деньги не имеют значения. Я немедленно переведу их вам со своего счета в швейцарском банке. Через каких-нибудь пять минут сто тысяч фунтов будут ваши, и только ваши. А мне нужна криогенная камера. На одну ночь.

Названная Артемисом сумма произвела должное впечатление. Констанция быстро прикинула, сколько морщин можно будет удалить с помощью таких деньжищ. И все же она сомневалась.

– Ну, вообще-то лицам, не достигшим совершеннолетия, не разрешается помещать в камеры своих родственников… Видите ли, это запрещено законом…

Артемис наклонился к ней.

– Доктор Лейн. Констанция. Моя просьба и в самом деле не совсем законна, но можете мне поверить, ничего преступного я не замышляю. Всего одна ночь – и вы богатая женщина. А завтра в это же время ваша камера снова будет свободна. Никаких тел, никаких претензий.

Доктор Лейн задумчиво провела пальцем по подбородку.

– Стало быть, одна ночь?

– Да. Всего одна. Вы даже не заметите нашего присутствия.

Констанция достала из ящика стола зеркальце и внимательно осмотрела лицо.

– Звоните в свой банк, – решительно сказала она.

Стоунхендж, Уилтшир

На юге Англии выходили на поверхность две шахты. Одна располагалась в самом центре Лондона, но, к сожалению, совсем недавно ее пришлось закрыть, поскольку футбольный клуб “Челси” обустроил свои поля прямо над терминалом, куда причаливали шаттлы.

Второй терминал находился в Уилтшире, совсем неподалеку от местечка, называемого вершками Стоунхенджем. У вершков существовало несколько теорий происхождения данного сооружения: кто-то говорил, что это бывшее место посадки космических кораблей, кто-то настаивал, что раньше здесь поклонились языческим богам. Действительность была куда менее романтической. На самом деле Стоунхендж некогда являлся продуктовой лавкой, которая специализировалась на продаже разнообразной пищи, аккуратно уложенной на плоских лепешках из теста. Или, говоря человеческим языком, тут некогда торговали пиццей.

Гном по имени Топ первым подметил, что туристы очень любят покушать и очень не любят возить с собой всякого рода еду. Поэтому Топ и открыл свою лавку прямо рядом с терминалом. Дело оказалось весьма доходным. Подходишь к одному из окошек, называешь начинку – и через десять минут можно набивать брюхо.

Конечно, как только вершки научились говорить связными предложениями, Топу пришлось перенести свою лавку под землю. Впрочем, об этом он не сильно горевал. Земля вокруг пиццерии к тому времени настолько пропиталась сыром, что пара стен с раздаточными окошками даже обрушилась.

Обычным гражданам подземной страны было трудно получить визы на посещение Стоунхенджа из-за того, что вокруг этого “памятника” всегда крутилось множество вершков. (Хотя, допустим, те же хиппи видели волшебный народец практически ежедневно, и сообщения об этом никогда не попадали на первые страницы газет. ) Но у Элфи, как у офицера специального подразделения Подземной полиции, проблем с визой не возникло. Стоило только показать значок Корпуса – и путь на поверхность был открыт.

Однако если не намечается выброса магмы, тут никакой значок не поможет, а шахта Стоунхенджа “молчала” на протяжении вот уже трех столетий. Ни единой искры, не говоря о каких-либо выбросах. В связи с отсутствием “экспресса” Элфи пришлось подниматься на поверхность на борту обычного пассажирского шаттла.

Билеты на ближайший рейс были проданы, но в самый последний момент одно место освободилось, и Элфи не пришлось прибегать к своим полномочиям и выселять какого-нибудь беднягу-туриста.

Шаттл представлял собой пятидесятиместный комфортабельный лайнер, подавляющее большинство пассажиров которого были членами так называемого Топового братства, совершающими паломничество к основанному их святым покровителем заведению. Эти жители подземной страны, в основном гномы, целиком и полностью посвятили свои жизни пицце и каждый год в день открытия знаменитой лавки фрахтовали шаттл, чтобы устроить на поверхности небольшую пирушку. Основными блюдами в меню были: пицца, пиво из пиццы и мороженое, политое расплавленным сыром. А ходить на ежегодном праздновании полагалось в специальном берете, сделанном под большую пиццу.

Таким образом, Элфи целых шестьдесят семь минут пришлось просидеть между двумя гномами, поглощающими в огромных количествах пиво и распевающими гимн пицце:

 
“Пицца, пицца,
Нельзя не насладиться!
Вкусная, мягкая,
Сочная пицца!”
 

В гимне было целых сто четырнадцать куплетов, и особой оригинальностью ни один из них не отличался. Элфи никогда и не предполагала, что испытает такую радость, увидев посадочные огни Стоунхенджа.

Сам терминал был достаточно обширным и включал в себя три полосы визового контроля, центр развлечений и магазин беспошлинной торговли. Самым модным из сувениров считалась кукла-хиппи, которая, если нажать ей на живот, вскидывала вверх два пальца и говорила: “Мир, мужик”.

Элфи пробилась сквозь очередь на таможенный контроль и поднялась в лифте для персонала наверх. Последнее время выход на поверхность Стоунхенджа был значительно облегчен тем, что вершки возвели вокруг огромных камней специальную ограду, думая, что охраняют свое наследие. В этом все вершки: их больше беспокоит прошлое, чем настоящее.

Элфи пристегнула крылья и, как только система контроля разрешила выход, покинула воздушный шлюз, стремительно взмыв на высоту семи тысяч футов. Облачность была плотной, и тем не менее Элфи прибегла к защитному экрану. Теперь ее точно никто и ничто не засечет. Она стала невидимой не только для человеческих, но и для механических глаз. Лишь крысы да обезьяны всего двух видов способны были видеть сквозь защитные экраны волшебного народца.

Переключив вмонтированный в крылья компьютер на автопилот, Элфи расслабилась. И все-таки приятно было снова оказаться на поверхности, тем более на закате. Ее любимое время суток. Элфи улыбнулась. Несмотря на всю серьезность ситуации, она была абсолютно уверена в собственных силах. Это ее судьба, ее жизнь. Чтобы ветер бил в забрало шлема, а миссия была практически невыполнима.

Найтсбридж, Лондон

Четыре часа пятнадцать минут пополудни. Прошло почти два часа после того, как застрелили Дворецки. Обычно момент остановки сердца от момента смерти мозга отделяет около четырех минут, однако это время могло быть увеличено за счет понижения температуры тела умирающего. К примеру, утонувшего человека возможно спасти даже в том случае, если с момента его мнимой смерти прошел целый час. Артемису оставалось только молиться о том, чтобы его самодельная криогенная камера справилась со своей задачей. Главное – побыстрее переместить Дворецки в одну из специально оборудованных палат “Ледникового периода”. Криогенный институт имел в своем распоряжении специальную передвижную установку для транспортировки усопших в частных клиниках пациентов, оборудованную автономным генератором и полностью укомплектованной операционной. Пусть даже почти все врачи считали криогенику чистым безумием, этот фургон отвечал самым жестким требованиям современной медицины. Оборудование было на высшем уровне, а гигиена поддерживалась идеальная.

– Каждый из таких фургонов стоит почти миллион фунтов стерлингов, – похвасталась Артемису доктор Констанция Лейн, когда они расположились в белоснежной передвижной операционной.

На стоявших между ними носилках покоилась криогенная капсула.

– Машины изготавливаются по заказу в Мюнхене и защищены специальной броней.

Наш фургон может наехать на мину и даже не заметит этого.

Однако сейчас Артемис не был заинтересован в сборе информации.

– Приятно слышать, доктор. Кстати, ваша хваленая супермашина не может ехать быстрее? Время моего товарища истекает. Уже прошло сто двадцать семь минут.

Констанция попыталась было нахмуриться, но после стольких подтяжек кожа на ее лбу наотрез отказывалась натягиваться сколько-нибудь больше.

– Два часа? Еще никого не удалось реанимировать после такого срока. Впрочем, после пребывания в криогенной камере тоже никого не удавалось реанимировать…

Уличное движение в Найтсбридже было, как всегда, хаотичным. В “Хэрродсе” объявили однодневную распродажу, и весь квартал был осажден толпами покупателей, штурмующих шикарный универмаг. К служебному входу в “Ле Плавник” криогенный фургон подъехал лишь через семнадцать минут.

Было четыре тридцать пополудни, и, как было обещано Артемису, все полицейские уже ушли. За исключением одного: инспектор Барр лично охранял служебный вход. Джастин Барр был поистине гигантом – и потомком племени зулусов, согласно словам Дворецки. В какой-нибудь дикой африканской прерии он и Дворецки очень неплохо смотрелись бы вместе.

Фургон удалось припарковать на диво быстро, и Артемис стремительно выпрыгнул из салона.

– Криогеника… – протянул Барр, увидев эмблему на борту фургона. – Думаете, это ему поможет?

– Стало быть, вы все-таки заглянули в холодильник?

Детектив кивнул:

– Ну разве я мог удержаться? Любопытство – мое ремесло. Но сейчас очень жалею, что сунул туда свой нос. Он был хорошим человеком.

– Был и есть, – поправил его Артемис. – Я еще не готов прощаться с Дворецки.

Барр отошел в сторонку, пропуская в ресторан двоих санитаров “Ледникового периода”.

– Согласно докладу моих подчиненных, группа вооруженных бандитов пыталась ограбить ресторанчик, но им помешало внезапно случившееся землетрясение. Готов съесть собственный значок, если все было именно так. Может, вы прольете хоть какой-то свет на произошедшее?

– Мой конкурент не согласился с предложенной мною деловой стратегией и чересчур разозлился. Последствия вы можете наблюдать сами.

– Кто нажал на курок?

– Арно Олван. Новозеландец. Крашеный блондин, серьги в ушах, татуировки на шее и на теле. Не хватает большей части зубов.

Барр записал все услышанное в блокнот.

– Я разошлю это описание по аэропортам. Кто знает, быть может, нам удастся его поймать.

Артемис устало потер глаза.

– Значит, он все-таки выжил… Очень жаль. Знаете, детектив, Дворецки ведь спас мне жизнь. Эта пуля предназначалась мне.

– Ничего другого я от него и не ожидал, – одобрительно кивнул Барр. – Я могу вам чем-нибудь еще помочь?

– Я сразу же дам вам знать, если в этом возникнет необходимость. Ваши офицеры поймали преступников?

Барр снова заглянул в блокнот.

– Нет, в ресторане были только несколько посетителей и официанты. Всех проверили, после чего отпустили. Нападавшим удалось ускользнуть до нашего появления.

– Неважно. Думаю, я лучше сам займусь розысками этих негодяев.

Барр изо всех сил старался не замечать того, что происходило на кухне.

– Сэр, но вы можете гарантировать, что меня не будут мучить угрызения совести? В конце концов, речь идет об убийстве.

Артемис посмотрел Барру прямо в глаза, что, честно говоря, было весьма непросто.

– Инспектор Барр, как говорится, нет тела – нет дела. Я гарантирую, что к завтрашнему утру Дворецки будет жив и здоров. И попрошу его позвонить вам, если вам так будет спокойнее.

– Я с радостью снова услышу его голос.

Санитары выкатили лежащее на тележке тело Дворецки. Лицо телохранителя сплошь покрывал лед. Пальцы посинели – значит, ткани уже начали отмирать.

– Хирург, который воскресит его, должен быть настоящим волшебником.

– Отчасти вы правы, инспектор Барр, – пробормотал Артемис, отводя глаза. – Здесь действительно потребуется волшебство.

В фургоне доктор Лейн сделала Дворецки внутривенную инъекцию глюкозы.

– Это нужно для того, чтобы предотвратить разрушение клеток, – пояснила она, массируя грудь слуги Артемиса, чтобы лекарство распространилось по телу. – В противном случае вода в крови замерзнет и кристаллики льда повредят стенки клеток.

Дворецки лежал в открытой криогенной капсуле, слегка покачивающейся на гироскопах. Его уже успели облачить в специальный серебристый костюм для замораживания, а капсула была доверху заполнена пузырями со льдом.

– Но ведь вода в любом случае замерзнет, разве не так, доктор? – удивился Артемис– Никакая глюкоза не сможет этому помешать.

Констанция была приятно удивлена этим замечанием. Как правило, клиенты старались пропускать технические объяснения мимо ушей, однако этот странный юноша с бледной, словно у вампира, кожей схватывал все буквально на лету. Даже она за ним не поспевала.

– Разумеется, вода все равно замерзнет, но уже не кристаллами, а в виде микроскопических капель, которые смогут свободно проходить между клеток.

Артемис сразу ввел информацию в свой компьютер.

– Небольшими каплями, – кивнул он. – Понимаю.

– Глюкоза – это лишь временное средство, – продолжила доктор Лейн. – Следующим этапом станет операция. Необходимо промыть его вены и заменить кровь консервантом. После чего мы сможем понизить температуру тела пациента до минус тридцати градусов. Но все это можно проделать только в институте.

Артемис выключил компьютер.

– Операция не потребуется, доктор. Главное – поддерживать его тело в нынешнем состоянии до завтрашнего дня. А потом уже будет все равно.

– Молодой человек, похоже, вы не понимаете, – покачала головой доктор Лейн. – Медицина в ее нынешнем состоянии никак не сможет вернуть вашего друга к жизни. Рака смертельная. И если мы не введем в его вены консервант, замораживать тело будет бесполезно.

Фургон подпрыгнул на одном из многочисленных лондонских люков. Рука Дворецки дернулась, и Артемису на мгновение показалось, будто его верный слуга по-прежнему жив.

– Это уже мои проблемы, доктор.

– Но…

– Сто тысяч фунтов стерлингов, доктор. Просто повторяйте про себя эту цифру. Остановите фургон рядом с институтом и обо всем забудьте. Утром нас уже не будет. Обоих.

– Рядом с институтом? – удивилась доктор Лейн. – А как же камера?

– Этой капсулы более чем достаточно, – заверил ее Артемис– Мой… гм, врач не любит бывать в помещениях. Он работает либо у себя в кабинете, либо на свежем воздухе. И еще одна просьба. Вы не разрешите воспользоваться вашим телефоном?

Воздушное пространство над Лондоном

Огни Лондона, над которым пролетала Элфи, очень походили на звезды какой-то беспокойной галактики. Как правило, офицерам Корпуса строго-настрого запрещалось летать над большими городами, тем более над Лондоном, который окружали целых четыре аэропорта. К примеру, капитана Трубу Келпа как-то раз едва не сбил аэробус, направлявшийся из Лондона в Нью-Йорк. После этого случая все летные маршруты над мегаполисами утверждал лично Жеребкинс.

– Жеребкинс, есть какие-нибудь рейсы, о которых мне следует знать? – произнесла Элфи в микрофон шлема.

– Сейчас настрою радар. Так, посмотрим. На твоем месте я спустился бы до пятисот футов. Через пару минут появится “Боинг-747”, следующий из Малаги. Столкновения не произойдет, но компьютер твоего шлема может повлиять на работу навигационной системы самолета.

Элфи выдвинула закрылки, чтобы опуститься до нужной высоты. Над ее головой с ревом пронесся огромный реактивный лайнер. Элфи лишилась бы барабанных перепонок, если бы не сработали ушные фильтры.

– Отлично. Столкновения с набитым туристами лайнером удалось избежать. Что дальше?

– А дальше будем ждать. Как только получу важную информацию, сразу с тобой свяжусь.

Ждать пришлось недолго. Не прошло и пяти минут, как Жеребкинс нарушил радиомолчание.

– Элфи, нам удалось кое-что получить.

– Еще одно зондирование?

– Нет. Пришла информация от одной из наших охранных систем. Погоди, я пошлю файл на компьютер твоего шлема.

На забрале шлема прямо перед глазами Элфи возникло изображение звукового файла, очень напоминающее показания какого-нибудь сейсмографа.

– Это что, информация с подслушивающего устройства?

– Не совсем. Ты видишь один из миллиардов временных файлов, которые охранные системы посылают нам ежедневно.

Охранная система под кодовым названием “Страж” состояла из серии устройств контроля и слежения, которые Жеребкинс подключил к устаревшим спутникам США и России. В ее функции входил полный контроль за всей системой телекоммуникаций вершков. Естественно, невозможно было отследить каждый телефонный звонок. Таким образом, компьютер был запрограммирован на поиск определенных ключевых понятий. Если в разговоре встречались такие слова, как “волшебный народец”, “Гавань” или “подземный мир”, компьютер сразу помечал такой вызов. Чем больше связанных с подземными жителями фраз использовалось в разговоре, тем более высокий приоритет присваивался полученной информации.

– Звонок был сделан из Лондона всего несколько минут назад. Он буквально перегружен ключевыми словами. Никогда ничего подобного не слышал.

– Воспроизвести, – отчетливо произнесла Элфи, отдавая команду голосом.

Вертикальная линия курсора стремительно пробежала по изображению звуковых волн.

– Волшебный народец, – промолвил искаженный помехами голос. – Полиция Нижних Уровней, магия, Гавань, терминалы, шаттлы, эльфы, Б'ва Келл, тролли, временное поле, Корпус, Атлантида.

– И это все?

– А тебе мало? Такое впечатление, что сделавший звонок человек пишет новейшую историю волшебного народца.

– Но это же просто набор слов. Никакого смысла.

– Что ты со мной-то споришь? – возмутился кентавр. – Я просто собираю информацию. Но наверняка этот звонок как-то связан с тем зондирующим устройством, которое мы засекли. Такие события не происходят случайно, причем в один день.

– Хорошо, хорошо. Тебе удалось засечь источник?

– Вызов поступил из одного лондонского криогенного института. Качество сигнала не позволило сделать спектрограмму говорившего. Мы знаем только, что звонили из самого института.

– Но кому был адресован звонок?

– Вот тут совсем темный лес. Звонили по “горячей” линии отдела кроссвордов газеты “Таймс”.

– Может быть, эти слова – ответы на сегодняшний кроссворд? – с надеждой спросила Элфи.

– Нет, эту версию я уже проверил. В кроссворде нет ни одного связанного с нами понятия.

Элфи перевела крылья в режим ручного управления.

– Что ж, уговорил. Проверим, что там задумал этот странный абонент. Передайка мне координаты института.

Элфи даже не сомневалась, что тревога окажется ложной. Каждый год поступали сотни подобных звонков, однако Жеребкинсу, страдающему острой формой паранойи, чудилось вторжение вершков при каждом упоминании слова “магия”. Тогда как в связи с установившей в последнее время модой на фильмы и видеоигры в жанре фэнтези число упоминаний связанных с магией слов возросло многократно. Офицеры Подземной полиции тратили сотни часов на слежку за домом, откуда был сделан звонок, а потом вдруг выяснялось, что “коварный злоумышленник” – это какой-нибудь мальчишка, поигравший в компьютерную игру и решивший обсудить ее с друзьями.

Скорее всего, странный набор слов был результатом неисправности на линии. Или, допустим, это мог быть работающий под прикрытием агент Легиона, которому взбрело в голову позвонить домой. Но именно сегодня такую информацию нельзя было оставить без проверки.

Элфи согнула ноги в коленях и вошла в крутое пике. Кстати, уставом такой маневр был строжайше запрещен. Устав гласил: приближаться к цели надо незаметно и соблюдая максимальную осторожность. Но что за радость летать, если ты не можешь ощутить, как воздушный поток дергает тебя за пальцы ног?

Криогенный институт “Ледниковый период”-, Лондон

Артемис присел на задний бампер криогенного фургона. Странно, как быстро меняются личностные приоритеты. Еще утром он долго ломал голову над тем, какие мокасины лучше подойдут к костюму, а спустя всего несколько часов мог думать лишь о том, что сейчас на весы положена жизнь его лучшего друга. И чем все закончится, не известно никому.

Артемис стер корочку льда со стекол очков, которые достал из кармана своего телохранителя. Очки эти были не совсем обычными. Дворецки обладал идеальным зрением и легко читал самую нижнюю строчку в офтальмологической таблице, которую вешали на противоположном конце большого зала. Эти же очки были специально переделаны под фильтры, снятые с шлема одного из представителей Легиона подземной полиции, и позволяли видеть сквозь защитные экраны волшебного народца. Дворецки постоянно носил очки с собой – с тех самых пор, как Элфи удалось захватить его врасплох, и не где-нибудь, а прямо рядом с родовым поместьем Фаулов.