Текст книги "Супруга джинна"
Автор книги: Йен Макдональд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Теперь же за место в городе бьется новая раса бесплотных. Если джинны сотворены из огня, а люди – из глины, то искусственный интеллект – творения слова. Пятьдесят миллионов этих созданий кишат на делийских бульварах и площадях: регулируют движение, торгуют акциями, поддерживают обеспечение энергией и водой, отвечают на запросы, предсказывают судьбу, составляют календари и журналы, занимаются решением текущих вопросов в области медицины и юриспруденции, играют в сериалах, анализируют септиллион сообщений, ежесекундно струящихся по нервной системе Дели. Этот город – великая мантра. Начиная от роутеров[26]26
Роутер (маршрутизатор) – устройство, обеспечивающее трафик между локальными сетями, имеющими разные сетевые адреса.
[Закрыть] и роботов-ремонтников с интеллектом, который недалеко ушел от уровня животного (хотя у каждого зверя понятливости предостаточно, спросите любого орла или тигра), до изощренного уровня 2,9, представители которого 99,99 % времени неотличимы от людей. Они – молодая раса, активная, полная энтузиазма и настолько юная для этого мира, что еще не совсем осознала свое могущество.
С крыш и минаретов тревожно взирают на них джинны: отчего столь могущественные создания слепо служат глиняным творениям? В отличие от людей, джинны предвидят времена, когда бесплотные прогонят их из столь любимого ими города и займут их место.
Тема дурбара Ниты и Прии – самая популярная мыльная опера «Город и деревня», интерес к которой вовсе не ослабел после обострений отношений между Авадхом и Бхаратом. Мы будем отличненько возводить платину, несмотря на танки Бхарата; пусть они клянчат воду, которая теперь наша, сколько угодно, и тут же: а что вы думаете о Веде Пракаше, разве не возмутительно то, что творит эта Риту Парваз? Некогда весь Авадх насмехался над сериалом и его зрителями, но теперь это неуместно, и Аниты Махапатры и Бегума Вора все мало. Некоторые все еще отказываются смотреть сериал, но зато покупают ежедневные краткие обзоры серий, чтобы на светских раутах вроде свадебного дурбара Ниты и Прии не выглядеть белой вороной.
А дурбар воистину великолепен, он последний перед муссоном – если сезон дождей, конечно, случится на этот год. Нита и Прия наняли лучших бхати[27]27
Бхати – зд.: служитель.
[Закрыть] для обеспечения сигналов, улавливаемых наушниками гостей. Еще тут есть климат-контроль, натужно пытающийся охладить ночной зной. Аша чувствует, как его ультразвуковые колебания унылым гудением отдаются где-то за молярами.[28]28
Моляры – шестые, седьмые и восьмые зубы постоянного зубного ряда с каждой стороны обеих челюстей.
[Закрыть]
– Лично я считаю, что пот превращается в тебя, – говорит Эй Джей Рао, считывающий основные показатели жизненно важных функций организма Аши с наладонника.
Невидимый для всех, он движется подле нее через толпу гостей, превратившихся в персонажей сериала «Город и деревня». По традиции последний дурбар сезона становится балом-маскарадом. Среди представителей среднего класса современного Дели это означает то, что все надевают создаваемую компьютером личину персонажей мыльной оперы. На самом деле люди одеты по последнему слову моды, но внутреннему взору они представляются Апарной Чавлой и Аджаем Надьядвалой, лихим Говиндом и равнодушным доктором Чаттерджи. Здесь целых три Веда Пракаша и столько же Лалов Дарфансов – это актер-ИИ, который играет Веда Пракаша в созданном компьютером сериале. Даже парк при загородном доме жениха Ниты превратился в Брахмпур, вымышленный город, где разворачивается действие сериала. Когда же Нита и Прия решат, что приглашенные вдоволь натусовались в обличье киногероев, то подадут сигнал, и все гости снимут маски и вновь станут оптовиками, поставщиками и хозяевами контор программного обеспечения. Затем поисками невесты начнется свадебная программа. А пока, никем не узнаваемая, Аша может бродить в компании приятеля-джинна.
За последние недели она немало блуждала по раскаленным от зноя улицам и древним уголкам города, глядя на родной город глазами существа, живущего во многих местах и временах. В сикхской гурдваре[29]29
Гурдвара – храм.
[Закрыть] она видела Тегха Бахадура, девятого гуру, обезглавленного стражниками Аурангзеба. Безумное движение вокруг Виджай Чук как-то раз превратилось в кавалькаду «бентли» лорда Маунтбаттена, последнего вице-короля Индии, когда он навсегда покидал свою колоссальную резиденцию. Однажды вокруг Кутуб Минара не осталось и следа от толпы туристов и продавцов сувениров, был 1193 год, когда муэдзины первых завоевателей-Моголов впервые выкрикнули адхан.[30]30
Адхан – в исламе: призыв к молитве.
[Закрыть] Иллюзии. Маленькая ложь. Но когда влюблен, кто же против? Любви все средства хороши. «Можешь ли ты читать мои мысли?» – спрашивает Аша, шагая подле своего невидимого провожатого среди толпы на улицах, которые с каждым днем становятся все менее шумными, менее реальными. «Знаешь ли, что я думаю о тебе, бесплотный Рао?» Мало-помалу она ускользает из мира людей в город джиннов.
У ворот шумиха. Мужчины, звезды сериала «Город и деревня», вьются вокруг женщины в расшитом блестками платье цвета слоновой кости. Весьма ловко устроено: она пришла в облике Яны Митра, самой-самой новоявленной и популярной певицы. А певицы, как и танцовщицы катхак, очень популярные личности, не важно, что у Яны лишь компьютерная аватара гостьи на дурбаре.
Эй Джей Рао рассмеялся:
– Если бы они только знали. Очень умно. Нет лучшей маскировки, чем быть самим собой. Она и в самом деле Яна Митра. Аша Ратхор, что случилось, куда ты пошла?
«Зачем ты спрашиваешь, – думает она. – Разве тебе не все известно? Например, что здесь так жарко и шумно, и от ультразвука моя голова просто раскалывается, и всем им есть дело только до одного: ты замужем? Ты помолвлена? Ты встречаешься? Лучше бы я не приходила сюда, лучше бы просто отправилась куда-нибудь с тобой, и этот темный уголок под кустами гулмохара укроет от всех этих глупых-глупых людей».
Нита и Прия знали, каков маскарадный костюм Аши, а потому громко окрикнули ее:
– Послушай, Аша, мы наконец познакомимся с твоим мужчиной или нет?
Он уже ждет ее среди золотистых цветков. Джинны перемещаются со скоростью мысли.
– Что такое, что случилось?.. Аша шепчет:
– Знаешь, порой мне так хочется, действительно очень хочется, чтобы ты принес мне какой-нибудь напиток.
– Ну конечно, я позову официанта.
– Нет! – Слишком громко. Подумают, что она с кустами разговаривает. – Нет, я имею в виду, чтобы ты дал мне его. Просто дал. – Но он не может и не сможет никогда. – Ты знаешь, что я начала учиться танцевать в пять лет? Наверное, да, ведь ты все обо мне знаешь. Но уверена, что подробности тебе неизвестны: я играла с девочками, танцевала у пруда, когда к моей матери подошла пожилая женщина из гхараны[31]31
Гхарана – школа танцев.
[Закрыть] и пообещала ей сто тысяч рупий, если она отдаст свою дочь. Сказала, что сделает из меня танцовщицу и, возможно, если я приложу старания, обо мне услышит вся Индия. Мать спросила ту женщину, почему она выбрала именно меня. Знаешь, что та ответила? Потому что во мне она увидела врожденный талант к движениям, но в основном потому, что мать желала продать меня за лакх[32]32
Лакх – 100 000 единиц – монет или чего-нибудь другого.
[Закрыть] рупий. Старуха принесла деньги и забрала меня в гхарану. Некогда она была великой танцовщицей, но потом заболела ревматизмом, не могла больше двигаться и потому постоянно пребывала в прескверном расположении духа. Она била меня, я вставала до рассвета и готовила для всех чай и яйца. Она заставляла меня тренироваться до тех пор, пока ступни не начинали кровоточить. Мои руки просовывали в петли и заставляли оттачивать мудры, после этого опустить их я могла лишь с истошным криком. С тех пор я ни разу не побывала дома – и знаешь что? Я ни разу не захотела там оказаться. И несмотря на все это, я постаралась и стала великой танцовщицей. И знаешь что? Никому нет дела до этого. Семнадцать лет я овладевала тем, на что всем наплевать. И стоит только появиться девчонке-певичке, сверкнуть зубками и продемонстрировать бюст…
– Ревнуешь? – мягко спросил Эй Джей Рао.
– А что, нельзя?
И тут на перчатке наладонника высвечивается надпись: «Ты моя Сония» – сигнал к завершению маскарада. В восхищении хлопая в ладоши и что-то напевая, Яна Митра с любопытством глядит на то, как окружающие ее великолепные звезды сериала превращаются в обычных бухгалтеров, инженеров и косметических микрохирургов, тают и исчезают розовые стены и сады на крышах и несметное количество звезд Старого Брахмпура.
Все толпятся вокруг знаменитости, и Ашей овладевает знакомое по детству в гхаране безумие. Ощутимый укол ревности, и она выхватывает у официанта бокал, стучит по нему, залезает на стол. По крайней мере замолкла та сучка-певичка. Все взгляды прикованы к ней.
– Леди и особенно джентльмены, хочу сделать объявление. – Кажется, даже город за противошумовой завесой затаил дыхание и ждет ее слов. – Я помолвлена и выхожу замуж! – Открытые от изумления рты. Охи-ахи. Вежливые аплодисменты и вопросы: «Кто она, не телезвезда ли она, может, какая-то артистка?» Позади всех с округлившимися от изумления глазами застыли Нита и Прия. – Я очень-очень счастлива, потому что мой будущий муж сейчас находится здесь. На самом деле он весь вечер провел со мной. Ой, какая же я глупенькая. Ну конечно же, я совсем забыла, что не все могут его видеть. Любимый, ты не возражаешь? Джентльмены и леди, надеюсь, вы не против ненадолго надеть ваши наушники. Думаю, мой замечательный, замечательный жених не нуждается в представлении – Эй Джей Рао!
И она поняла по глазам, округлившимся ртам, приглушенному шуму голосов, раздавшимся и стихшим аплодисментам, потом подхваченным Нитой и Прией и превратившимся в настоящие овации, что подле нее они увидели Рао, который накрыл ее руки своими. И видели они его таким же статным, элегантным и красивым, каким он представлялся ей самой.
Той певицы нигде не было видно.
Всю дорогу до дому, пока они ехали в патпате,[33]33
Патпат – моторикша.
[Закрыть] Рао был на редкость тих. И теперь, в доме, он тоже очень сдержан. В бунгало они вдвоем. Нита и Прия должны были бы уже давно приехать домой, но Аша знает, что они боятся ее.
– Ты какой-то тихий.
Кольца сигаретного дыма поднимаются вверх, к потолочному вентилятору, Аша выдувает их, лежа на кровати. Ей нравятся биди: она курит настоящие ядреные сигаретки, а не какую-то там продукцию знаменитых западных торговых марок.
– За нами следили, когда мы ехали с торжества. За твоим патпатом присматривал самолет ИИ. Система сетевого анализа вынюхивала в Сети моего роутера, пытаясь определить наш канал связи. Я точно знаю, что за нами следили камеры на улицах. А тот полицейский Кришны, что посадил тебя в машину в Красном Форте, маячил в конце улицы. Не скажешь, что он профессионал своего дела.
Аша подходит к окну, чтобы увидеть копа Кришны, окрикнуть и потребовать ответа на вопрос, что он себе позволяет и что тут делает.
– Он давно ушел, – говорит Рао. – Ты уже некоторое время находишься под облегченной системой наблюдения. Думаю, сегодняшнее заявление повысит твой рейтинг.
– Они были там?
– Как я уже сказал…
– Облегченная система наблюдения.
Пугающее, но волнительное чувство поселилось глубоко в муладхара-чакре,[34]34
Муладхара-чакра – «корень жизни» – зона копчика.
[Закрыть] над йони[35]35
Йони (санскр. «чрево», «место рождения») – термин, часто используемый для обозначения влагалища, вульвы, матки. В индуизме йони олицетворяет женское воспринимающее начало.
[Закрыть] красная пульсация. Тот же прилив красного безумия, заставивший ее сболтнуть о предстоящем браке. И это чувство нарастает столь быстро, оно всеобъемлюще. И нет дороги назад.
– Ты не дала мне возможности ответить, – говорит бестелесный Рао.
«Ты можешь читать мои мысли?» – посылает мысленный вопрос Аша.
– Нет, но некоторые операционные протоколы у меня общие с теми ИИ, которые пишут сценарий к мылу «Город и деревня», – в некотором смысле они часть меня низшего порядка, – а они сделались весьма неплохими предсказателями поведения человека.
– Действительно, чем я отличаюсь от сериала?
Аша откидывается на кровати и смеется, смеется, смеется, ей уже дурно от смеха и хочется перестать, каждый новый всплеск хохота – удушье, ложь, плевок в те ухищрения шпионов под медлительные повороты вентилятора на потолке, перемешивающего жару, включающие громадные тепловые излучения, которые изгоняются из колоссального теплового купола Дели, заговор джиннов.
– Аша, – зовет ее Эй Джей Рао, и он ближе, чем когда-либо. – Полежи спокойно.
Она мысленно задает вопрос: «Почему?» И слышит раздающийся в голове шепот «Ш-ш-ш, не разговаривай». В то же мгновение словно желток накаляется и взрывается чакра, посылая жар в йони.
– О, – восклицает Аша, – о! – И клитор словно поет. – О-о-о-о! Как?..
И опять раздается голос, заполняет всю голову, каждую клеточку тела – ш-ш-ш. Что-то нарастает в ней, нужно что-то сделать, ей хочется двигаться, потереться о согретую дневным зноем кровать, надо завести руку вниз и сильно, сильно, сильно…
– Нет, не прикасайся, – останавливает Эй Джей Рао, и вот она уже не может шелохнуться.
Ей нужно взорваться, она должна взорваться. Череп просто не вынесет этого. Крепкие мускулы танцовщицы напряжены до предела. Больше она не вынесет, нет, нет, нет, да, да, да!.. Теперь она вскрикивает, колотит кулачками по кровати, но это только спазмы, ничто ей не подчиняется. И вот накатывает взрыв и следом другой, громадные медленные взрывы на небесах, и Аша проклинает и благословляет каждого индийского бога. Теперь идет на убыль, но все еще толчок следует за толчком, один за другим. Слабеет… Слабеет.
– О-о-о. О. Что? О боже, как?
– Устройство, которое ты носишь за ухом, может добраться глубже, чем слова и видения, – говорит Эй Джей Рао. – Ну что, ты получила ответ?
– Что?
Кровать промокла от пота. Вся она липкая, надо пойти принять душ, переодеться, хотя бы шелохнуться, но ее все настигают отголоски того дивного чувства. Неимоверно прекрасные, прекрасные цвета.
– Вопрос, на который ты так и не дала мне возможности ответить. Да. Я женюсь на тебе.
– Глупая, ничтожная девчонка, да ты даже не знаешь, какой он касты.
Мата Мадхури курит восемьдесят сигарет в день через пластиковую трубку, крючком проходящую в горло старухи сквозь аппарат искусственного дыхания. Зараз она выкуривает три штуки. «Проклятая машина отфильтровывает все самое приятное, – объясняет она. – Последнее оставшееся на мою долю удовольствие». Раньше она подкупала сиделок, но теперь они сами приносят старухе сигареты из страха перед ее характером, который становится все более и более мерзким по мере того, как тело постепенно сдается на милость машин.
Не дожидаясь ответа Аши, старуха резко разворачивает кресло жизнеобеспечения и выкатывает в сад:
– Не могу курить взаперти, нужен свежий воздух.
Аша идет вслед за ней на ровную, засыпанную гравием площадку классического чарбагхи.
– Больше никто не женится в соответствии с кастой.
– Не умничай, глупая девчонка. Да это все равно что выйти замуж за мусульманина или даже христианина, прости господи. Господь Кришна, защити меня! Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Ты собралась стать женой несуществующего на самом деле человека.
– Девушки помоложе меня выходят замуж за деревья и даже собак.
– Ах, как умно! В жуткой дыре вроде Бихара или Раджпутаны, или где там еще, они даже считаются богами. Каждый дурак это знает. Ах, прекрати немедленно! – ругается старая развалина на приставленный к ее креслу ИИ, который раскрывает зонтик от солнца. – Солнце, мне нужно солнце, я и так скоро сгорю, причем на костре из сандалового дерева, слышишь? Мой погребальный костер будет из сандала. Если ты поскупишься на сандал, я непременно узнаю об этом.
Мадхури, старая, искалеченная болезнью учительница танцев, по обыкновению, так заканчивает неприятный ей разговор: «Когда меня не станет… устрой мне достойный погребальный костер…»
– Что такого может сделать бог, что не под силу Эй Джею Рао?
– Ай! Негодная девчонка, как смеешь святотатствовать? Я не желаю слушать твои бредни, разве ты еще не замолчала?
Раз в неделю Аша приходит в дом престарелых навестить то, что осталось от женщины, погубившей себя нечеловеческими нагрузками, предъявляемыми танцовщицей к человеческому телу. Созерцая длительное разрушение организма старухи на пути к смерти, она испытывала вину-нужду-ярость-негодование-гнев-удовольствие, потому и являлась сюда. К своей единственной матери.
– Если ты посмеешь выйти замуж за это… нечто… то сделаешь ошибку, которая разрушит всю твою жизнь, – заявляет Мадхури и быстро удаляется по дорожке между каналами.
– Не нужно мне твоего разрешения! – кричит ей вслед Аша. Кресло Мадхури разворачивается вокруг своей оси.
– Да что ты? Не лги. Тебе нужно мое благословение. Но ты его не получишь. Не желаю иметь с твоим сумасбродством ничего общего.
– Я выйду замуж за Эй Джея Рао.
– Что ты сказала?
– Я. Выйду. Замуж. За. ИИ. Эй Джея Рао.
Мадхури смеется предсмертным пронзительным смехом, полным дыма биди.
– Тебе почти что удалось меня удивить. Бросить вызов. Хорошо, хоть какая-то сила духа проявилась. Всегда это было твоим слабым местом, ты постоянно искала одобрения, ждала разрешения, нуждалась во всеобщей любви. Именно поэтому ты не стала великой, ты знаешь это, девочка? Ты могла бы стать деви,[36]36
Деви (санскр.) – богиня.
[Закрыть] но всегда мешкала, потому что боялась неодобрения. Поэтому стала всего лишь… хороша.
Внимание пациентов, персонала и посетителей приковано к ним. Повышенные тона, накал страстей. Но ведь здесь дом спокойствия и медленного механизированного угасания. Аша низко склоняется к наставнице и шепчет:
– Я хочу, чтобы ты знала: я танцую для него. Каждую ночь. Как Радха[37]37
Радха (инд. миф.) – главная возлюбленная-пастушка бога Кришны.
[Закрыть] для Кришны. Я танцую для него одного, а потом он занимается со мною любовью. Он заставляет меня кричать, это от страсти я кричу и ругаюсь, словно проститутка. Каждую ночь. Погляди! – Теперь ему уже не надо звонить: он вмонтирован в завиток наушника, который Аша постоянно носит, не снимая. Аша поднимает взгляд: вон он, в строгом черном костюме стоит, сложив на груди руки, среди прогуливающихся посетителей и жужжащих инвалидных колясок. – Вон он, видишь? Мой возлюбленный, мой муж.
Протяжный жуткий вопль, словно скрежет поломанного механизма. Иссушенные руки Мадхури взлетают к лицу. Дыхательная трубка заполнена табачным дымом.
– Чудовище! Чудовище! Несносное дитя, ах, лучше бы я оставила тебя в том змеюшнике! Прочь отсюда, прочь, прочь, прочь!
Аша попятилась от безумной ярости старухи, а медперсонал уже спешил через палящий зной лужайки к ней навстречу: колыхание белых сари.
В каждой сказке непременно должна быть свадьба.
Конечно же, эта свадьба стала событием сезона. Обветшавшие сады Шалимар с помощью целой армии моли превратились в дивный, зеленеющий и основательно политый сад из фантазии махараджи – со слонами, павильонами, музыкантами, всадниками, кинозвездами и роботами-барменами. Нита и Прия в потрясающих туалетах ужасно неуютно чувствовали себя в роли подружек невесты; чтобы благословить союз женщины и искусственного интеллекта, наняли великого брахмана. Каждый телеканал послал своих репортеров: людей и ИИ. Блестящие распорядители отмечали новоприбывших и уходящих гостей. Толпы папарацци мечтали сделать снимки. Несмотря на натянутые отношения между двумя странами, с тех пор как бульдозеры Авадха сгребали пески Ганга для постройки земляного вала, прибыли даже политики из Бхарата. Но в основном собрались люди страны-захватчицы, теснящиеся на дорожках между охранниками и вопрошающие: «Она выходит замуж за что? И какой в этом смысл? А что дети? И кто она, собственно? Ты что-нибудь видишь? Я ничего не вижу. Разве есть на что смотреть?»
Но гости и знаменитости были оснащены наушниками и аплодировали жениху в золотом одеянии, сидящему верхом на белом жеребце, выступающем по разровненным граблями дорожкам с изяществом отлично выезженного коня. И потому как гости были известные и званые, никто из них не сказал, что там никого нет, хотя бесплатное французское шампанское от известного сомелье лилось рекой. Никто даже вовсе не удивился, когда после отъезда невесты в длинном лимузине послышался сухой разреженный гром, и сошлись тучи, и знойный ветер разметал по дорожкам карточки приглашений; все заторопились к своим машинам.
Все газеты кричали об этом.
Звезда катхака сочеталась браком с возлюбленным-ИИ!!! Медовый месяц в Кашмире!!!
Над площадями и минаретами Дели джинны сошлись на совещание.
Он уводит ее из галереи «Туглук», куда Аша пришла за покупками. Прошло три недели, но продавщицы все еще кивали на нее друг дружке и перешептывались. И это ей нравилось. Но совсем не пришлось по душе, как они глазели на нее и хихикали, когда полицейские Кришны увели ее от прилавка японской фирмы «Черный лотос».
– Мой муж – аккредитованный дипломат, и это – дипломатический инцидент.
Женщина в скверном костюме аккуратно подталкивает ее, заставляя сесть в машину. Министерству не нужны претензии о личной ответственности.
– Конечно, но вы-то не дипломат, госпожа Рао, – говорит Тхакер и устраивается рядом с ней на заднем сиденье. От него по-прежнему несет дешевым одеколоном.
– Ратхор, – поправляет Аша. – Я сохранила свое сценическое имя. Посмотрим, что скажет мой муж о моем дипломатическом статусе. – Она поднимает руку и делает мудру, чтобы поговорить с Эй Джеем, как теперь называет его. Тишина. Она вновь повторяет движение.
– Машина экранирована, – объясняет Тхакер.
Как и все здание, куда ее везут. По наклонному съезду машина въезжает прямо внутрь и останавливается на парковке в цокольном этаже ничем не примечательного сооружения из зеркальных панелей и титановых блоков на улице Парламента, мимо которого она тысячи раз проезжала по дороге в магазины на площади Коннахта и ни разу не обращала на него внимания. Офис Тхакера находится на пятнадцатом этаже. Помещение весьма опрятное, и вид на древнюю астрономическую обсерваторию Джантар Мантар прекрасный, только едой пахнет: на столе недоеденный тиффин.[38]38
Тиффин – завтрак.
[Закрыть] Аша смотрит на фотографии, наверное, на них дети и жена. Но на снимках только сам Тхакер, в отглаженных белых брюках перед крикетным матчем.
– Чай?
– Пожалуйста.
Ее начинает раздражать безликость здания госслужбы: город в городе. Теплый и сладкий чай принесли в маленькой одноразовой пластиковой чашке. Улыбка Тхакера с виду тоже теплая и сладкая. Он сидит в конце стола, повернувшись к ней, и словно сошел с иллюстрации руководства по поведению для копов Кришны под названием «политика неконфронтации».
– Госпожа Ратхор. Так?
– Мой брак заключен законно…
– О, я знаю, госпожа Ратхор. В конце концов, мы живем в Авадхе. Ну что ж, женщины порой даже выходили замуж за джиннов, и на нашей памяти тоже. Я не об этом. Речь идет о международных отношениях. Объясню. Вода: мы принимаем ее как должное, пока она есть, так? То есть пока не иссякла.
– Всем известно, что мой муж все еще пытается договориться о решении проблемы Кунда Кхадара.
– Да, конечно. – Тхакер берет со стола конверт из оберточной бумаги, заглядывает в него с жеманным выражением лица. – Как же тогда быть с этим? Госпожа Ратхор, рассказывает ли вам муж о своей работе?
– Данный вопрос неуместен…
– Да-да, простите, но потрудитесь взглянуть на эти фотографии.
Большие глянцевые снимки хорошего разрешения, гладкие, только что отпечатанные и потому сладковато пахнущие. На аэроснимках лента сине-зеленой воды, белые пески, рассеянные непонятные фигуры.
– Мне это ни о чем не говорит.
– Допускаю, так оно и есть. На этих снимках, выполненных беспилотными летательными аппаратами, мы видим боевые танки, роботов-разведчиков и зенитные батареи, нацеленные на сооружения в Кунда Кхадаре.
Такое чувство, что под ней провалился пол и она летит в такую бескрайнюю пустоту, что ощущает лишь чувство падения.
– Мы с мужем работу не обсуждаем.
– Конечно же. Ой, госпожа Ратхор, вы раздавили чашечку. Позвольте принести вам другую.
Тхакер отсутствует намного дольше, нежели требуется на то, чтобы взять на кухне чай. Возвратившись, он небрежно задает вопрос:
– Приходилось ли вам слышать об Акте Гамильтона? Ах, простите, я думал, что в вашем положении вы непременно… очевидно, я ошибся. В сущности, это серия международных соглашений, разработанных в Соединенных Штатах, ограничивающих разработку и распространение искусственных интеллектов высокого уровня, точнее сказать, гипотетических интеллектов третьего поколения. Нет? И об этом он вам не говорил?
Одетая в итальянский костюм госпожа Ратхор скрещивает тонкие лодыжки и думает, что этот умник здесь может делать все, что хочет, просто абсолютно все.
– Как вы, вероятно, знаете, мы классифицируем и лицензируем ИИ по уровням в соответствии с их возможностями действовать наподобие людей. Уровень один обладает базовым интеллектом животных, достаточным для выполнения определенных задач, таких никогда не спутать с человеком. Многие из них даже не могут говорить. Впрочем, от них этого и не требуется. Представители уровня два и девять, такие как ваш муж, – на этом слове он ускоряется и словно пролетает его – так колесо «Шатабди Экспресса» постукивает по стыковому зазору между рельсами, – человекоподобны с расхождением до пяти процентилей.[39]39
Процентиль – мера расположения данных выборки или распределения. N-й процентиль – это такое значение, ниже которого расположено n процентов наблюдений данной переменной.
[Закрыть] Поколение три в любых обстоятельствах неотличимо от человека – фактически их интеллект может превосходить наш собственный во много миллионов раз, если только есть способ его замерить. Теоретически мы даже не можем осознать столь великий разум, мы лишь увидим интерфейс поколения три, так сказать. Акт Гамильтона призван контролировать технологии, которые могут дать толчок развитию ИИ третьего поколения. Госпожа Ратхор, мы действительно полагаем, что поколение три представляет собой большую угрозу нашей безопасности – как нации, так и всему человеческому роду в целом, – не сравнимую ни с какой другой опасностью.
– Что же мой муж? – Такое добротное, комфортное слово. Искренность Тхакера пугает ее.
– Правительство готовится к подписанию Акта Гамильтона взамен кредитных поручительств на сооружение плотины в Кунда Кхадаре. Когда Акт будет ратифицирован – а это стоит на повестке дня текущей сессии Лок Сахба, – все то, что ниже уровня два и восемь, будет подлежать строжайшему освидетельствованию и лицензированию под нашим надзором.
– А что же с уровнем выше два и восемь?
– Признают нелегальным, госпожа Ратхор. Их надлежит безжалостно уничтожать.
Аша скрещивает и распрямляет ноги. Ее ответа Тхакер будет ждать вечно.
– Чего вы от меня хотите?
– Эй Джей Рао занимает в администрации Бхарата высокий пост.
– Вы просите меня шпионить… за искусственным интеллектом.
По лицу собеседника она поняла, что тот явно ожидал услышать слово муж.
– В нашем распоряжении приборы, сигналы… Они вне уровня сознания ИИ Рао. Можно вживить устройство в ваш наушник. Не все в департаменте неумелые тугодумы. Подойдите к окну, госпожа Ратхор.
Аша слегка касается пальцами прохладного стекла – поляризованный сумрак против ясного дня. Над смогом атмосферной дымки пышет зной. Она с криком в страхе падает на колени. Небеса полны богов, выстроившихся рядами согласно положению: ряд над рядом, ярус над ярусом возносятся они над Дели по грандиозной спирали, громадной, как облака, как страны, а с наивысшей точки, словно склонившиеся луны, на них взирает тримурти, индуистская троица: Брахма, Вишну и Шива. Пред ней предстала ее собственная «Рамаяна»,[40]40
«Рамаяна» (санскр.) – приключения Рамы, одна из двух эпических поэм древней Индии.
[Закрыть] колоссальный ведический боевой порядок выстроившихся в тропосфере богов.
Тхакер помогает ей подняться на ноги.
– Простите меня, я позволил себе глупость и непрофессионализм. Хотел порисоваться и произвести впечатление имеющейся в нашем распоряжении системой бесплотных.
Рука Тхакера поддерживает ее дольше, чем позволяют приличия. И боги внезапно исчезли.
– Мистер Тхакер, – говорит Аша, – вы хотите поместить передатчик в моей спальне, в моей постели, между мной и мужем?
Именно это вы предлагаете сделать, внедрившись в каналы между мной и Эй Джеем.
Но рука Тхакера все еще поддерживает Ашу, пока он ведет ее к креслу, усаживает и предлагает холодной воды.
– Я ведь только спросил, и мною движет желание действовать в интересах страны. Я горжусь своей работой. Когда дело касается безопасности нации, все средства хороши. Вы меня понимаете?
Аша напускает на себя самообладание танцовщицы, оправляет платье, смотрится в зеркальце.
– Тогда наилучшее, что вы можете сделать, – прислать мне автомобиль.
Этим вечером она, словно язычок пламени между сумеречных колонн, кружится под звуки табла и шехнаи[41]41
Шехнаи – индийский духовой язычковый инструмент.
[Закрыть] по нагретому за день мрамору Диван-и-Аама, дворца джайпурских правителей. Замершие зрители едва осмеливаются дышать. Среди адвокатов, политиков, журналистов, звезд крикета, индустриальных магнатов замерли менеджеры, превратившие дворец раджпутов[42]42
Раджпуты – представители одного из военных сословий, военно-аристократических семей, проживающих на территории индийского штата Раджастхан со столицей в Джайпуре.
[Закрыть] в отель мирового уровня, и знаменитости. Нет никого, кто мог бы сравниться известностью с Ашей Ратхор. Теперь Пранх может отбирать только самые заманчивые приглашения. Ведь она нечто большее, чем восьмое чудо света. Аша знает, что все восхищенные зрители не забыли надеть наушник в надежде хоть мельком узреть ее мужа-джинна, танцующего с ней меж теней колонн.
Позже, когда Пранх несет в апартаменты Аши полные охапки цветов, он говорит:
– Знаешь, я хотел бы поговорить с тобой о повышении комиссионного вознаграждения.
– Ты не посмеешь, – шутит Аша и видит испуг на лице ньюта. Выражение мелькнуло и пропало. Но он боится.
Когда Аша вернулась с озера Дал, оказалось, что Нита и Прия переехали. Они не отвечали на звонки. В последний раз Аша навещала Мадхури семь недель назад.
Обнаженная, она раскинулась на подушках джарока – настоящего произведения искусства с филигранной резьбой по камню. Через решетку крытого балкона она смотрит, как разъезжаются гости. Отсюда легко наблюдать за происходящим, не видимой никому, словно пленница в старинной зенана.[43]43
Зенана – женская половина дома.
[Закрыть] Сокрыта от мира.
Отлучена от плоти человека. Она встает, прижимается к хранящему дневное тепло камню; касается его сосками и лобком. «Видишь ли ты меня, ощущаешь ли мой запах, чувствуешь ли меня, знаешь, что я сейчас здесь?»
Вот он. Ей даже необязательно видеть его, она ощущает его присутствие по волнующему покалыванию внутри головы. Он является сидящим на низкой резной кровати тикового дерева. «Ведь он запросто мог появиться прямо в воздухе перед балконом», – думает Аша.
– Похоже на то, что ты расстроена, сердечко.
В этом помещении он слеп, здесь нет глазков камер, направленных на ее украшенную драгоценностями кожу, но он видит ее дюжиной чувств, мириадами обратных связей через ее наушник.
– Я устала, я раздосадована, я танцевала хуже, чем могла бы.
– Да, мне тоже так показалось. Может, на танце отразилось посещение копов Кришны?
Сердце стучит что есть силы. Он может считывать ее сердцебиение. Пот. Уровень адреналина и норадреналина в мозгу. Если она солжет, он узнает. Необходимо сокрыть ложь в правде.
– Скорее следовало бы сказать, что я беспокоюсь. – Стыда он понять не может. Странно, и это в обществе, где люди умирают от жажды уважения. – Нас ждут неприятности, существует некий Акт Гамильтона.
– Знаю, – смеется он. Теперь у него получается делать так в ее голове. Ему кажется, что ей нравится близость и по-настоящему приятная шутка. Но она этого терпеть не может. – Отлично знаю.
