Текст книги "Счастливая случайность (СИ)"
Автор книги: Янита Владович
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
– Что будешь играть? – спросила Мэри-Бет у Энцо.
– Пусть это будет сюрпризом для тебя, – улыбнулся он.
И пока Винченцо устраивался за роялем, остальные гости шумным потоком проследовали к месту вручения необычного подарка.
Когда полились первые звуки музыки, Мэри-Бет едва не впала в экстаз, услышав Рондо в турецком стиле. Это было одна из ее самых любимых вещей у Моцарта . Она прикрыла глаза, наслаждаясь удивительной мелодией, всегда будившей самые оптимистичные настроения в ее душе.
Закончив играть, Винченцо поймал благодарный взгляд именинницы.
Теперь, когда он знал, для кого играет, то совершенно по-иному относился к происходящему. Ради восхищения Лайзы, ради ее удовольствия он мог просидеть за роялем весь вечер.
Винченцо вновь обернулся к инструменту: бурные аккорды сменялись протяжными, похожими на плач, звуками.
Брамс! Мэри-Бет улыбнулась: она где угодно узнала бы волшебными ритмы Венгерского танца № 5. Ей захотелось очутиться в крепких объятиях умелого партнера, который бы закружил ее в вихре танца – чтобы дыхание сбилось, мысли смешались, а восторг затмил все неприятности. Мэри-Бет вздохнула: она так давно не вальсировала.
Мелодия закончилась высоким крещендо. Последний аккорд прозвучал и растворился в воздухе, вновь сменяясь обычной действительностью.
Поймав ненавидящий взгляд Колетт, стоящей напротив, Мэри-Бет вежливо улыбнулась своей мнимой сопернице, понимая, что это лишь только разъярит француженку. Неужели у нее появился враг? Это должно было напугать, но где же страх? Его не было. С недавних пор жизнь в окружении благоприятно настроенных людей казалась Мэри-Бет пресной. Ей хотелось накала страстей и вихря приключений, хотелось бурлящего адреналина в крови, хотелось жить, а не просто существовать.
Сегодняшний день возбудил в ней жажду к жизни.
Разве могла она представить, что в ее душе всколыхнется такая буря эмоций? Даже и не мечтала о подобном. Она и помыслить не могла, что это так захватывающе!
Винченцо поднялся и подошел к Мэри-Бет. Подхватив ее ладонь, он прижался губами к пальчикам девушки.
– Лайза, поздравляю. Хочу поделиться с тобой частицей своей души. Это отрывок из моего авторского произведения, – и вернулся к роялю.
Музыка освежала, словно морской бриз. Она захватывала и покоряла воображение. Под удивительные ритмы буйная фантазия Мэри-Бет рисовала страстные картины слияния женского и мужского тел – ее и Винченцо.
Когда пальцы пианиста вдруг замерли над клавишами, Мэри-Бет едва не застонала от отчаяния. Ее хотелось увидеть финал, но опять все закончилось на середине. Может, если удастся уговорить Винченцо продолжить игру, то…
Однако это было невозможно: вокруг него уже толпились другие почитатели музыки, стремившиеся выразить свое восхищение. Мэри-Бет вздохнула. Сейчас ей не пробиться к Винченцо, но они обязательно увидятся в субботу. И это успокаивало.
Ей казалось, что они с Винченцо знакомы всю жизнь. В какой-то мере это так и было, ведь она, как и тысячи других поклонников классической музыки, пристально следила за карьерой братьев Бальдуччи. Где-то в глубине души Мэри-Бет понимала, что это неправда. Не совсем правда. Ее личное знакомство с Винченцо состоялось при весьма странных обстоятельствах, а это отнюдь не добавляло оптимизма.
Желая хоть на время отрешиться от своих переживаний, Мэри-Бет оглянулась в поисках своих любимых родственников и друзей. Они были рядом: Ванесса и Себастьян стояли справа от нее, Даниэлла и Саймон – слева, а супруги Ньюберт – немного позади.
По очереди обняв каждого из участников маленького заговора, она поблагодарила их за вечеринку и, главное, за столь чудесный подарок. Сама идея была необычной, а, чтобы воплотить ее, требовались титанические усилия и немыслимая конспирация.
Вдруг кто-то коснулся ее локтя. Опять!
Мэри-Бет обернулась, и улыбка медленно сошла с ее лица. Перед ней стоял Родерик Бернс.
Гл. 6
Когда закрутилась вся эта история с девичником, шопингом и предполагаемым походом по клубам, воспоминания о Родерике Бернсе и его «друге» несколько поблекли. Потом был страх из-за того, что они собираются вломиться в чужой номер, и неподдельное удовольствие от чудесного праздника – поэтому эмоции попросту изгнали неприятные воспоминания из памяти.
Мэри-Бет даже не подумала, что Родерик в числе приглашенных. А должна была, поскольку родственники считали его наиболее подходящей кандидатурой если не в качестве мужа, то поклонника. Она же так увлеклась сыплющимися, словно из рога изобилия, поздравлениями, объятиями и поцелуями, что попросту забыла о желании Родерика все прояснить.
И вот теперь Родерик стоял перед ней. Похоже, разговора не избежать. Мысленно вздохнув, Мэри-Бет спросила:
– Проводишь меня на террасу?
– Хорошо, – покорно кивнул Родерик.
Он попытался подхватить ее под руку, но Мэри-Бет резко отпрянула. Не говоря ни слова, она развернулась и устремилась к лестнице, поэтому не видела скорбную гримасу, исказившую лицо мужчины. Больше попыток сблизиться он не делал.
Терраса была пуста: одни гости переместились поближе к знаменитым музыкантам, другие – просто общались, наслаждаясь вечеринкой. Мэри-Бет порадовалась, что больше никто не прельстился одиноким наблюдением за городскими огнями. Предстоящая беседа носила сугубо личный характер, поэтому свидетели им не нужны.
– Мне так жаль, что ты все узнала именно так, – Родерик печально склонил голову.
– Ты даже представить не можешь, как жаль мне, – возразила Мэри-Бет, акцентировав внимание на последнем слове.
– Позволь мне все объяснить, пожалуйста.
– Нет!
Родерик взирал на нее глазами побитой собаки, и в душе Мэри-Бет всколыхнулась волна жалости, но обсуждать данную тему на вечеринке в честь своего дня рождения она определенно не собиралась.
– Подъезжай ко мне завтра в полдень. Там и поговорим.
– Спасибо. Могу я попросить тебя еще об одной услуге?
В его глазах светилась мольба, и Мэри-Бет, не в силах больше изображать из себя стерву, уступила:
– Что ты хочешь?
– Ты никому ничего не рассказывала, ведь так?
– Никому и ничего, – подтвердила Мэри-Бет.
– Могу я надеяться, что все это останется между нами? Хотя бы до того момента, пока я не объяснюсь?
– Хорошо. Но и я тебя попрошу кое о чем.
– Да?
– Уходи! Я не желаю тебя видеть сегодня.
– Да, я понимаю.
Родерик ушел, но Мэри-Бет не спешила возвращаться на вечеринку. Любуясь видами ночного Нью-Йорка, оперлась на балюстраду. Пусть желание Ванессы посмотреть на город с высоты птичьего полета и было притворством, но обзор с террасы действительно открывался интересный.
И все же Мэри-Бет осталась равнодушной. Почти.
Да, она не представляла жизнь без удобств современной цивилизации, но ее всегда манила буйствующая зелень городских скверов, гладкие просторы лугов и загадочные тайны леса.
Невдалеке виднелся Центральный парк, но и он не сумел привлечь внимание Мэри-Бет. Ей никак не удавалось обуздать одну навязчивую мысль, которая снова и снова била по ее самолюбию. Как избавиться от этого яда, если его источник в душе?
Ну, почему мужчины упорно не желают видеть в ней женщину? Она привлекательна, умна, неназойлива, в конце концов! Но желаемого результата ее достоинства так и не принесли.
Жизнь ужасно несправедливая штука!
– Привет, – прозвучало совсем рядом. Мэри-Бет испуганно обернулась, но потом облечено вздохнула: пришел Винченцо. – Прости, не хотел пугать тебя.
– Забудем, – отмахнулась она.
– Ты была так далеко, – задумчиво проронил он, надеясь услышать о том, что заставило ее грустить в такой знаменательный день. – Что тебя тревожит?
– Пустое, – солгала Мэри-Бет и, надеясь сменить тему, кивнула на бокал с шампанским:
– Это мне?
– Держи. Это был он?
– Кто?!
– Парень, с которым ты разговаривала. Твой бывший?
Мэри-Бет могла солгать и на том покончить с неприятным разговором, но ведь и Винченцо поделился с ней своим секретом.
– Да. Но там все очень сложно.
– Что он хотел?
– Не знаю. – Винченцо напрягся, и она пояснила: – Я не стала его слушать. Не сегодня.
– Понятно. Кстати, твоя невестка пригласила меня на семейную встречу в воскресенье.
– Этого следовало ожидать. Ты согласился?
– Отделался неопределенными фразами. Прежде нам нужно согласовать наши действия.
– Да, сложная ситуация.
– Не то слово. Мне как-то не приходилось разбивать чьи-то отношения.
– Что?!
– Все твои родственники, наверное, считают, что я отбил тебя у этого ragazzo biondo /ит. белобрысый красавчик/.
– Они так не считают, – склонив лицо, сказала Мэри-Бет.
– Почему ты так думаешь?
– Потому, – она еще ниже опустила голову.
Винченцо шагнул ближе и, подцепив пальцем ее подбородок, потянул его вверх. Было темно, и все же он попытался прочитать ответ в ее глазах. Не получилось.
– Почему, Лайза?
– Потому… – Мэри-Бет кусала губы, не зная, как выговорить правду. – Родерик не был моим любовником.
Глядя на ее губы, Винченцо забрал ее нетронутый бокал и поставил на балюстраду, рядом со своим.
– Он большой глупец.
Его голова медленно склонилась, и Мэри-Бет замерла в ожидании.
Но вот его губы остановились в каком-то дюйме от цели, вынуждая Мэри-Бет сделать первый шаг. Она хотела этого поцелуя, но больше всего жаждала, чтобы инициатива исходила от мужчины. Мэри-Бет лишь судорожно втянула воздух. Потом соблазнительно облизала нижнюю губку. И терпение Винченцо иссякло!
Их уста слились в поцелуе – нежном, воздушном, но упоительно прекрасном. Она почувствовала, как сладкая дрожь прокатилась по телу. Ей хотелось большего, но на сегодня Мэри-Бет исчерпала лимит бесстрашия.
Словно почувствовав борьбу ее желания и неуверенности, Винченцо начал действовать. Он заключил лицо девушки в ладони и углубил поцелуй. Его язык легко скользнул между приоткрытыми губами, стремясь исследовать все ее тайны, желая подарить удовольствие.
Но когда-нибудь все заканчивается, даже такое прекрасное и желанное, как поцелуй Мэри-Бет и Винченцо. Тяжело дыша, они отпрянули друг от друга.
Но Винченцо не мог отпустить ее. Его ладони все еще баюкали ее лицо, а кончиками пальцев ласкали ее щеки, мочки ушей, волосы. Это было так глубоко эротично, и Мэри-Бет согласилась бы стоять так целую вечность. Увы, ее мнения никто не спросил.
А потом Винченцо вздохнул и отступил на шаг.
Чтобы сделать подобное, ему пришлось проявить всю свою выдержку, но выбора у него не было. Ему хотелось большего. Да что там, ему хотелось получить все. Но разве это возможно? Да, сейчас они одни, но там, за стеной, толпа людей, и у кого-то может возникнуть непреодолимое желание полюбоваться звездным небом.
Его сила воли слабела с каждой секундой, и Винченцо боялся, что она может иссякнуть прямо сейчас, поэтому предпочел немедленно удалиться. Однако прежде требовалось прояснить один вопрос.
– Так мы продолжаем играть?
– Что?!
Мэри-Бет нахмурилась. Разве они только что играли?!
– Изображать пару для моих и твоих родственников, – пояснил Винченцо.
– Хорошо.
– Тогда увидимся завтра. Приходи в гримерную сразу после концерта.
Винченцо развернулся, чтобы уйти, и оцепенел: у входа на террасу стояли кузина, невестка и подруга именинницы.
– Синьоры, – он кивнул женщинам и скрылся в помещении.
Мэри-Бет смотрела ему вслед, пытаясь осмыслить происходящее. Уже второй раз она загорается от поцелуя Винченцо. Это уже не похоже на случайность. Для закономерности этого, конечно, маловато, а значит, нужно продолжать исследования.
Сама мысль о продолжении вызвала неимоверную слабость, и Мэри-Бет оперлась спиной о балюстраду. Ей хотелось закрыть глаза и помечтать о том, что будет завтра. Но времени на грезы у нее не осталось – любопытная троица жаждала поговорить.
– Итак?
Ванесса, как всегда, взяла на себя роль лидера. Кэмерон и Даниэлла замерли по обе стороны от нее, готовые в тот же миг рвануться в бой.
– А в чем, собственно говоря, дело?
Мэри-Бет, пытаясь сыграть искреннее недоумение, мило улыбнулась. Она пока еще не готова поделиться своими сокровенными мыслями, поскольку и сама не знала, каков финал будет у этой истории.
– Мы не понимаем, что происходит. И это, милочка, нас очень раздражает.
– Ничего особенного. Как я уже говорила, мы с Энцо встретились в отеле. Взаимное притяжение оказалось достаточно сильным, мы не стали противиться ему. Да и зачем, мы же взрослые люди?
– Ты переспала с ним? – ахнула Кэмерон.
– В течение часа после знакомства? – изумилась Даниэлла.
– Нет! – так далеко в своем обмане Мэри-Бет заходить не собиралась.
– Но почему-то Колетт Бальдуччи считает по-другому, – прищурившись, спросила Ванесса.
– Понятия не имею, – пожала плечами Мэри-Бет, надеясь, что это выглядело естественно. – Когда Колетт пришла, в моей одежде наблюдался некоторый беспорядок, – она даже удивилась, как это молния не поразила ее за столь откровенную ложь, – но чего не было, того не было.
– Но…
– Хватит, Ванесса. Когда все свершиться, я первая прибегу к вам похвастаться, потому что, как мне кажется, все будет божественно. Но вам, как и мне, придется подождать, поскольку Энцо – мужчина сдержанный. А сейчас я пойду наслаждаться своей вечеринкой.
Ее столь откровенное заявление имело эффект разорвавшейся бомбы, и это позволило Мэри-Бет протиснуться между женщинами. Как оказалось, парализующий эффект был непродолжительным, и почти сразу на нее посыпались вопросы:
– Какие у вас планы?
– А как же Родерик Бернс?
Мэри-Бет обернулась и пропела:
– На устах моих печать, – и вошла в здание.
Она подумывала, не запереть ли дверь, однако сразу отказалась от этой идеи, мужья этих настырных дамочек все равно разыщут их. Так что Мэри-Бет не оставалось ничего иного, как весь оставшийся вечер скрываться в толпе гостей. Это оказалось несложно, учитывая размеры помещения и количество приглашенных.
И все же, если бы Ванесса, Кэмерон и Даниэлла поставили бы себе целью отловить ее для повторения допроса, но уже с пристрастием, ее ничего бы не спасло. Мэри-Бет лишь надеялась, что они запасутся терпением и подождут. Она ведь ждет!
Остаток вечера именинница посвятила общению, стараясь не думать о разговоре с Родериком и свидании с Винченцо: и то, и другое будет завтра. Значит, завтра она и будет об этом волноваться.
А сегодня она просто наслаждалась жизнью и шумной компанией.
Гл. 7
Ожидая появления Родерика Бернса, Мэри-Бет бездумно кружила по квартире. Присела на софу. Встала, прошлась по гостиной. Выглянула из-за портьеры на оживленную Сприг-стрит.
Ей не давал покоя предстоящий разговор, хотя, казалось, о чем тревожиться, и так все ясно. Конечно, оставался крошечный шанс, что она все неправильно истолковала. Однако в чем там можно было ошибиться?
Взглянув на механические часы, Мэри-Бет удивилась, как медленно движутся стрелки. Казалось, уже целая вечность пролетела с того момента, как она в последний раз проверяла время, но прошло не более девяноста секунд. А до полудня вообще оставалось еще целых двадцать четыре минуты тягостного ожидания.
Мэри-Бет снова прошлась по комнате, завернула на кухню, раздумывая, не заварить ли чай. Но Родерик мог неправильно истолковать ее гостеприимство, а ей не хотелось, чтобы он подумал, будто все прощено и забыто.
Вернулась в гостиную, Мэри-Бет присела на софу и чинно сложила руки на коленях. Не прошло и секунды, как она вскочила, намереваясь опять выглянуть в окно. Звонок домофона возвестил о приходе гостя.
На часах без четверти двенадцать! И это вечно пунктуальный Родерик Бернс? Видимо, ему тоже не терпится поскорее покончить со всем этим.
Решив не тратить время на разговоры, Мэри-Бет нажала нужную кнопку на блоке управления парадной дверью.
Родерик уже бывал в ее квартире. Во время их встреч, она даже в мыслях не могла называть их свиданиями, он почти никогда не заезжал за ней: чаще всего они встречались на месте. И даже когда он провожал ее домой, они всегда прощались на улице: Мэри-Бет не приглашала его подняться, а мужчина и не настаивал.
Дверной звонок возвестил о том, что гость успешно преодолел подъем по лестнице. Мэри-Бет открыла дверь.
– Заходи, – вместо приветствия произнесла девушка.
– Итак? – спросила Мэри-Бет, прервав затянувшееся молчание.
Она сидела в мягком кресле, но вдруг бархатная обивка стала жесткой будто асфальт. Родерик, сидящий напротив, чувствовал себя столь же неуютно.
– Даже не знаю с чего начать.
– Как ни банально это прозвучит, расскажи все с самого начала.
– Когда я ехал к тебе, то придумал с десяток оправданий, но сейчас они кажутся лишенными всякого смысла.
Мэри-Бет лишь вежливо улыбнулась.
– Почему бы не сказать правду?
– А ты готова ее услышать?
– Еще вчера утром я бы ответила отрицательно, сегодня же все я хочу все узнать.
– Понимаю, – задумчиво сказал Родерик. – Что ж, я – гей. Впрочем, я пытаюсь убедить себя, что бисексуален, но в последние годы даже мне в это верится с трудом.
– Ты же не вчера это понял.
– Еще во время учебы в колледже, – вздохнул Родерик. – Но я привык скрывать свою сущность и не представляю, как жить по-другому.
– А как со всем этим связана я?
– Чтобы поддерживать образ гетеросексуального мужчины, мне приходится появляться на публике с женщинами. Когда они стают уж очень навязчивыми, я нахожу других.
– Я стала твоей ширмой?
– Мне было хорошо с тобой, даже интересно, у нас общие взгляды на многие вещи. Ты не поднимала вопрос секса, и меня это больше всего привлекало в наших отношениях. – Родерик понимал, что его слова обидят Мэри-Бет, но она сама хотела услышать правду, не так ли? Значит, готова ее услышать. – Прости, но ты стала удобным прикрытием.
– Понятно.
Мэри-Бет больше не могла смотреть на гостя, она вскочила и метнулась к окну. К глазам подступили слезы. Они не были порождением ревности или злости, ведь Родерик никогда и не принадлежал ей. Их вызвала жалость. Жалость к себе, поскольку мужчины всю жизнь пытались использовать ее, не задумываясь, что у нее тоже есть чувства.
Сначала Майлс, считавший ее полным ничтожеством. Ему было наплевать на желания супруги, он всего лишь решал свои финансовые проблемы.
Потом Родерик. Да, он возродил веру Мэри-Бет в себя, помог ей вернуть утраченное достоинство, гордость. Предпочтя мужчину, Родерик поставил под угрозу намного большее: она не чувствовала себя желанной.
Сейчас в ее жизнь ворвался Винченцо. Он подарил надежду на нечто прекрасное, но каковы его мотивы? Что движет им – подлинная страсть или же стремление отделаться от Колетт?
– Мэри-Бет, – Родерик нерешительно шагнул вперед.
Мэри-Бет обернулась.
– Думаю, ты хочешь узнать, не собираюсь ли я и дальше играть роль твоей ширмы? Мой ответ – нет.
– Жаль, мне казалось, мы стали друзьями.
– Друзьями?! – возмутилась Мэри-Бет. – Если тебе хотелось стать моим другом, то мог сообщить, что для наших отношений существует предел. Я рассчитывала на нечто большее!
– Да, в последний месяц я чувствовал некие флюиды с твоей стороны.
– Ты чувствовал флюиды?!
Мэри-Бет ошеломленно смотрела на Родерика. Он, видите ли, чувствовал какие-то флюиды!
Это же нужно быть таким абсолютно бесчувственным! Боже, да он зациклен на своей персоне! Как же она раньше не замечала, что Родерик считает себя центром мироздания?
– Думаю, тебе стоит уйти, – сказала Мэри-Бет. Иначе ей не сдержать гнев, уже сейчас грозящий перелиться через стену ее самообладания.
– Послушай, ты не виновата в том, что я не хочу тебя, просто…
– Ты думаешь, я чувствую себя виноватой? – возмутилась она. – Обманутой? Да! Отвергнутой? Да! Использованной? Определенно да! Но никак не виноватой!
– Мэри-Бет…
– Помолчи! Если бы в начале нашего знакомства, даже еще несколько месяцев назад ты все мне рассказал, моя реакция была бы совершенно иной. Я продолжала бы тебе помощь. Как друг, понимаешь? Подожди! – воскликнула Мэри-Бет. – Теперь я желаю объясниться. Я бы помогала тебе, ничего не требуя взамен. Но ты подарил мне надежду на что-то большее. И я захотела этого. А ты даже не потрудился намекнуть, что мне не стоит мечтать. Ты предал меня, понимаешь? Предал, и это больно.
– Я…
– Хватит, – Мэри-Бет не интересовали его оправдания. – Я не желаю больше ни видеть, ни слышать тебя. Уходи!
– Мне…
– Не переживай, я не собираюсь рассказывать твою историю журналистам. Не настолько я мелочна, так что мстить подобным способом не буду. Если же вдруг это все окажется в таблоидах, знай, это пошло не от меня. Может быть, это твоему другу надоело пробираться в отель в женском платье. Или вас застукает кто-то другой.
Родерик больше не пытался ничего сказать. Он считал Мэри-Бет неуверенной особой, да еще несколько дней назад она была именно такой, и не понимал, как можно столь кардинально измениться за такой короткий срок.
А Мэри-Бет решительно прошагала к двери и, широко распахнув ее, сказала:
– Прощай, Родерик!
***
Таунхаус семейства Декруа сотрясся от радостного девичьего визга.
Мэри-Бет со снисходительной улыбкой взирала на племянницу, прижимающую к груди афишный лист с автографом Винченцо Бальдуччи. Любовь к классике была в крови у всех представителей семейства Декруа, а у этой малышки присутствовал еще и небывалый талант.
Моника не пошла на поводу у современной музыкальной культуры, и с возрастом ее страсть к классике не притупилась, лишь стала еще сильнее. Мэри-Бет знала, что для племянницы ее подарок будет поистине бесценным. Вдруг девочка, словно опомнившись, бросилась к тетке, крепко обняла ее, изливая поток благодарностей и клянясь в вечной любви.
Вдруг дверь в музыкальную комнату распахнулась, и в помещение влетел встревоженный Милдс. Мэри-Бет впервые видела, что дворецкий утратил свою привычную невозмутимость.
– У нас все хорошо, просто Никки очень понравился подарок, – пояснила она.
– Понятно, – буркнул мужчина и степенно удалился.
Похоже, его смутила собственная несдержанность. По словам Никки, Милдс все время разыгрывает из себя этакого стоика. И то, что всегда невозмутимого дворецкого поверг в панику девичий крик, могло быть смешным, если бы все это не выглядело так необычайно мило.
Следующей на пороге возникла Даниэлла: в халате, не накрашенная – она даже волосы не расчесала. Ее хмурое и чуть помятое лицо свидетельствовало о том, что хозяйка дома только встала с постели, хотя полдень уже давно миновал.
– Неужели, мы тебя разбудили, Элла? – Моника, глядя на мачеху, невинно хлопала глазами.
– Мы?! – опешила Мэри-Бет. Но кто ее слушал?
– Что это был за жуткий крик?
Даниэлла потерла переносицу, пытаясь прийти в себя. Будучи хирургом, она умела быстро просыпаться, если, конечно, не кутила всю ночь напролет.
– Элла, представляешь, тетя принесла мне автограф самого Винченцо Бальдуччи! – в голосе одиннадцатилетней девочки прозвучал неподдельный восторг. Даниэлла, не такая страстная любительница классической музыки, лишь вздохнула. А Моника взахлеб продолжала: – Ты знаешь, что он в шестнадцатилетнем возрасте получил первую премию Бузони*. Там участвуют только профессионалы.
– А тетя не сказала, что хорошо знакома с твоим кумиром? И в разговоре запросто называет его по имени?
Мэри-Бет прищурилась, пытаясь разгадать подоплеку вопроса: изощренная месть Даниэллы за то, что ее разбудили, или же невестка всего лишь пытается поддержать разговор?
– Правда?! – Моника смотрела на тетку широко раскрытыми глазами, и Мэри-Бет поняла, что ее рейтинг взлетел едва ли не до небес.
– Да, – ответила она, радуясь, что хоть Моника не станет выяснять интимные подробности ее знакомства с Винченцо.
Зато девочку интересовало все остальное. Вопросы вылетали со скоростью звука, и Монику даже не смущало, что тетя не отвечает. Допрос продолжался. Где и как познакомились? Какой он вблизи? Есть ли у него акцент? Нравится ли ему, когда его называют Энцо? И еще много всяких мелочей.
Мэри-Бет пристально оглядела невестку, склоняясь к версии, что это все же была месть за беспричинно прерванный сон. Однако Даниэлла пожала плечами и покинула комнату.
Моника нетерпеливо потянула тетку за рукав, пытаясь вернуть себе ее внимание. Девочка хотела узнать все-все о знаменитом пианисте.
Вдруг Мэри-Бет посетила замечательная мысль. Племянница жаждала попасть на выступление братьев Бальдуччи, но в качестве наказания за какой-то давний проступок (жалуясь на деспотизм отца, Моника не соизволила поделиться подробностями) ее лишили возможности реализовать эту давнюю мечту.
А у Мэри-Бет имелось два билета на сегодняшний концерт: отдавать второй Родерику она не собиралась, поэтому могла взять с собой племянницу. Мэри-Бет надеялась, что ей удастся выбить у Саймона амнистию на оставшиеся три недели из двухмесячного запрета на любые развлечения дочери. Если же нет – она собиралась взять в сообщницы Даниэллу, которой (по рассказам Моники!) удавалось настоять на своем в большей части супружеских противостояний.
Мэри-Бет поделилась планами с племянницей – и очередной вопль сотряс дом.
На этот раз никто не явился узнать, что послужило его причиной.
Гл. 8
Первое отделение концерта по праву старшинства открыл Винченцо. Он сыграл «Времена года» Чайковского, отдавая дань уважения гению-композитору и выказывая почтение удивительному по своей акустике и биографии месту.
Во втором отделении уже Витторино впечатлял своими талантами, подарив слушателям современную аранжировку первых двенадцати каприсов Паганини.
В третьем отделении был представлен дуэт братьев Бальдуччи: Винченцо сидел за традиционно черным «Стейнвейем» , а Витторино, как было написано в программке, играл на скрипке, сделанной самим Джузеппе Гварнери.
Особенно Мэри-Бет понравилось исполнение вокализа Рахманинова.
А в четвертом отделении снова выступал Винченцо. Он представил на суд слушателей свое авторское произведение. Итальянец, как всегда, поразил слушателей своей игрой – эмоциональная отдача во время выступления у него была возведена в некий культ. Казалось, что Винченцо Бальдуччи – это музыка, а музыка – это Винченцо Бальдуччи.
Но старший из братьев не уставал удивлять публику. Как оказалось, мощь таланта Винченцо не имела границ: кроме одаренного пианиста, еще существовал и гениальный композитор.
Зал ловил каждый звук, каждый пассаж. А Винченцо, колдуя над клавишами, то таился в обманчивом пиано, проникая звуком под кожу, то взрывался, уходя в стаккато, чтобы затем снова откатиться нежной волной.
В тишине растворились последние аккорды, секундная заминка и под высокие своды большого зала Карнеги-холла вознеслись бурные аплодисменты. Публика поднялась, желая отдать должное таланту Винченцо Бальдуччи. Находясь под впечатлением услышанного, Мэри-Бет, продолжая рукоплескать, тоже вскочила.
После восторженных «браво» и настойчивых «бис», Винченцо сыграл «Бурю» Бетховена и «В пещере горного короля» Грига: произведения были исполнены в джазовой манере, и зал снова взвыл от восторга. Под конец братья совместно исполнили Девятую сонату Бетховена.
Бальдуччи откланялись. Покинули сцену. Все, концерт окончен. Лишь одинокий «Стейнвей» своим присутствием напоминал о недавнем действе.
Бурный восторг публики не стихал: ценители музыки, потихоньку пробираясь к выходу, эмоционально делились впечатлениями. Мэри-Бет взяла племянницу за руку и повела в противоположном направлении, к сцене.
Вскоре они уже стояли у гримерной братьев Бальдуччи. Секунду поколебавшись, Мэри-Бет постучала. Дверь открыла Колетт. Радость, освещавшая лицо француженки, вмиг исчезла.
– Входите, мисс Декруа. Энцо вас ждет.
– Спасибо. Вы можете называть меня Мэри-Бет, – предложила она, понимая, что ее приветливость не добавит радости на лицо невестки Винченцо.
И оказалась абсолютно права. Глаза Колетт сверкнули непонятным блеском, и все же она ни слова не сказала в ответ, лишь отступила, пропуская посетителей в комнату.
– Добрый вечер, – громко произнесла Мэри-Бет.
В гримерной, кроме Колетт, находились оба брата Бальдуччи, они еще не переоделись после концерта, и Ник Фарина.
– О, Лайза, я так рад тебя видеть.
Винченцо вскочил со стула и бросился к гостье. Он остановился перед Мэри-Бет и потянулся к ее губам, как вдруг заметил высокую девочку с каштановыми кудрями. Она смотрела на него так, словно он был богом. И это напомнило Винченцо первую реакцию Мэри-Бет.
– Твоя дочь? – его бровь лихо поползла вверх.
– Нет.
Мэри-Бет пыталась взять себя в руки. Когда Винченцо бросился к ней, она позабыла обо всем, желая поскорее вкусить сладость его губ, но пора возвращаться к действительности.
– Энцо, позволь тебе представить Монику Декруа, мою племянницу. Никки, это Винченцо Бальдуччи.
– Очень рада с вами познакомиться, синьор Бальдуччи, – серьезным тоном произнесла девочка.
– Я тоже рад встрече с тобой, Моника. Думаю, ты желаешь получить еще и автограф моего брата?
– Это было бы круто, – не веря своему счастью, сказала Моника.
– Пошли, я тебя представлю.
Винченцо протянул руку смущающейся девочке и, когда она с неимоверной осторожностью вложила свои пальчики в его ладонь, повел знакомиться с присутствующими в комнате людьми.
Когда Моника получила автограф Витторино, прореагировав более спокойно, нежели дома, Мэри-Бет заявила:
– Нам пора уходить.
Девочка приуныла, у нее оставалось еще столько вопросов. Вспомнив наставления мачехи, она заулыбалась.
– Синьор Бальдуччи, Элла просила узнать, что вы решили по поводу завтрашнего дня.
Винченцо изумленно замер. Его поразило коварство Даниэллы Декруа. Разве он мог отказать этому милому ребенку, похожему на ангела?
– А что будет в завтра, Энцо? – поинтересовался Вито.
– Семейный обед! – торжественно объявила Моника. – Было бы чудесно, если бы вы тоже присоединиться к нам.
– Предложение очень заманчивое, – сказал Ник Фарина, – но ли это уместно?
Он взглянул на Мэри-Бет.
– Это будет замечательно.
– А там будет Кэмерон? – не унимался Ник.
– Я попрошу Эллу внести Кэм в список гостей. И ее мужа – тоже.
Увидев вытянувшуюся физиономию любвеобильного итальянца, Мэри-Бет сдержала так и рвущийся наружу смех, хотя ее губы все же растянулись в невольной улыбке.
– Значит, вы придете? – Моника по очереди оглядела потенциальных гостей.
– Конечно! – пылко заверил Ник.
– Мы будем, – пообещал Витторино Бальдуччи, лукаво поглядывая на брата. Колетт дергала его за руку, желая изменить решения мужа, но тот был непоколебим.
– Кажется, вы забыли о завтрашнем концерте. Он закончится слишком поздно для ужина.
– Понятно, – грустным голосом произнесла девочка.
Мэри-Бет встретилась взглядом с Винченцо и поняла, что ему не хочется обижать свою маленькую поклонницу, но так складываются обстоятельства. Решение проблемы пришло неожиданно, о чем она сразу же сообщила присутствующим.
– Ленч? – задумчиво произнес Винченцо.
– О, тетя, ты – гений! – и Моника с нетерпением взглянула на Винченцо, который должен был озвучить итог переговоров.
