Текст книги "Как-то раз под Новый Год 2020 (СИ)"

Автор книги: Яна Ясная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

О швабрах и соседях

Когда, наконец, машина остановилась, плавно завернув на парковочное место, я едва сдержала облегченный вздох: внутри салона мне сделалось так жарко, что хотелось обмахнуться ладонью как веером, и дело было вовсе не в исправно работающей печке.

Я не то, чтобы специально дожидалась, но так вышло, что пока я нервными пальцами пыталась высвободить предательски заклинивший ремень, Кирилл успел выйти, обойти машину и распахнуть дверцу с моей стороны, чтобы по-джентельменски словить выпорхнувшую даму в объятия.

Пытаясь хоть чуточку отвлечься от ударившего в ноздри коктейля – свежий морозный воздух, замешанный на аромате мужского одеколона, я покрутила головой и снова не удержалась, радостно зацепившись за узнавание:

– О, мы в этом доме три квартиры про… – и снова сама себя одернула, пока внутренний риэлтор старательно продолжал бубнить “премиум-класс, два парковочных места, спортивный комплекс… обратите внимание, окна жилых комнат выходят во внутренний двор...”

– Что? – недоуменно переспросил мужчина, к счастью, кажется, не расслышавший, что я сказала.

Я мотнула головой – ничего, мол, – и позволила увлечь мою талию, каблуки и прочие части тела к подъезду.

Мазок ключом по домофону, тяжелая дверь, лифт, гостеприимно распахнувший объятия – и я не удержалась, приподнялась и прихватила губами мочку уха, которая тоже всю дорогу не давала мне покоя, маяча в недоступной близости.

Мужчина шумно выдохнул, развернулся и меня впечатало в зеркальную стену. Губы смял напористый поцелуй, и я податливо выгнулась ему навстречу, уже не сдерживая удовлетворенный стон – да-а-а. Да-да-да! Дай!

Я безжалостно смяла белую ткань рубашки, мужские руки нырнули под шубку, нащупывая голую спину, проводя по ней контрастно невесомым прикосновением – кончиками пальцев по дуге позвоночника, и от остроты ощущений у меня потемнело в глазах.

Мы оба вздрогнули от шума раздвигающихся дверей, но даже и не подумали отпрянуть друг от друга, только обернулись на звук, пытаясь сообразить, что нам еще тут мешает, в конце-то концов.

Мужчина и женщина с собакой – жизнерадостно вывалившим язык питбулем – уставились на нас выжидающе.

– Вы выходите? – разорвал недоуменное молчание мужчина.

И до меня дошло, что кое-кто совершенно забыл нажать кнопку нужного этажа, так что лифт вместе с нами остался на первом! Как хорошо, что лично я нужного этажа знать не знаю, так что я со всех сторон лапочка!

– Нет, – невозмутимо ответил Кирилл и сделал приглашающий жест – заходите мол, дорогие соседи, не стесняйтесь, а потом ткнул в кнопку под номером три, с достоинством игнорируя насмешливо-понимающие взгляды.

Чувствуя, как горят щеки (последний раз меня застукивали на “горячем” в десятом классе, строгая уборщица Лидия Васильна, бесхитростно разогнавшая меня и Кольку из одиннадцатого “а” шваброй), я еще сильнее вжалась в мужскую фигуру, за ней и прячась. Вроде бы, в тридцать уже можно и не краснеть из-за того, что тебя застукали целующейся с “мальчиком”, ан-нет, прекрасно краснеется!

К счастью, на третий этаж лифт взлетел почти мгновенно. Кирилл вышел, держа меня за руку, а я зачем-то обернулась. И за несколько мгновений до того, как двери закрылись, успела заметить, как мужчина, очевидно воодушевленный нашим примером, привлёк спутницу к себе, погладив её округлившийся живот. Под курткой его совершенно не было видно, вряд ли там большой срок, но слишком уж характерным был жест... шоколадно-белый пёс смотрел на хозяев, восторженно оббивая стены хвостом. И от всей этой картины удивительно повеяло согревающим теплом.

Но потом дверь чужой квартиры закрылась за моей спиной, и все лишние мысли вылетели из головы. Осталась только одна: наконец-то!

О важной геометрии

Раздеться Кирилл мне не дал – снова прижал к стене целуя до головокружения. И только спустя несколько долгих мгновений я поняла почему – кажется, ему хотелось сделать это самому. Снять с меня все, медленно и со вкусом, будто разворачивая нарядный фантик любимой конфеты, наслаждаясь шуршанием обертки и предвкушением.

Я жадно хватала ртом то воздух, то пряные поцелуи, чувствуя, как мужские руки уверенно двигаются по телу, медленно и чувственно стягивая с меня гладкий мех. Снова скользят по обнаженной спине – уже с силой, вдавливая меня в жесткое тело и явно ощутимую под брюками эрекцию... И ниже спины, сминая задирая блестящую ткань платья. Кончики пальцев случайно мазнули по обнаженной коже прямо под ягодицами, и мы оба слаженно шумно выдохнули с едва слышным стоном. Я – от стрельнувшего молнией удовольствия, он – наверное от того, что обнаружил, что на мне чулки.

А потом мужские губы, не торопясь стаскивать платье двинулись вниз, остро прихватив “по дороге” вызывающе торчащий сосок, но не особенно задержавшись на груди. Я снова вздрогнула, когда горячее дыхание опалило кожу сквозь тонкий капрон, а Кирилл, бережно обхватив мою ногу, потянул вниз замочек молнии на сапоге.

От вида взъерошенной темной макушки в районе бикини внутри плеснуло жаром. Тело откровенно плавилось и хотело уже только одного – ощутить в себе такую необходимую твердость. Поэтому ноги из сапог я вытаскивала на автопилоте и даже не смогла в полной мере оценить это ощущение непередаваемого экстаза, когда после многочасового ношения каблуков, нога ступает на твердую почву всей ступней.

Сейчас мне нужен был совершенно иной экстаз.

Когда Кирилл снова выпрямился, он оказался выше, массивнее и пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Забавно, я даже не могу разобрать, какого они у него цвета, кажутся совсем темными, но это из-за того, что от радужки остался только тоненький ободок.

Мы снова целуемся – чуть медленнее, чтобы умерить зашкаливающее желание и донести его до спальни. Мои пальцы царапают пуговицы рубашки, и меня прошибает током осознания – вот он! Момент истины!

– Идем, – хриплый выдох на ухо и жаркий укус, и мужчина тянет меня в глубь квартиры (знакомая планировочка: из коридора – кухня, совмещенная с гостиной, спальня – вторая дверь направо!), но я мотнула головой – нет, подожди! – и вцепилась в гладкие пуговицы, торопливо вытаскивая их из петель.

Распахивала белоснежную ткань я под барабанную дробь сердца в ушах.

– Ва-а-у-у-у, – только и смогла протянуть я, забыв обо всем на свете. А потом положила руки на мужской живот, чтобы убедиться, что мне не мерещится на фоне одержимости и легкого опьянения. Под щекочущим прикосновением моих прохладных пальцев мужской пресс напрягся сильнее, еще четче вычертив вожделенный рельеф. – Настоящие…

О-чу-меть!

Лина, я люблю тебя и твое рентгеновское зрение!

Еще раз погладив снившиеся мне в эротических снах кубики, я скользнула ладонями выше – по литой груди, обвила их вокруг сильной шеи и слегка потерлась животом о мужской живот, отчаянно жалея, что платье все еще на мне. А потом вскинула голову.

Выражение некоторого охреневания на лице хозяина квадратиков жилплощади и кубиков пресса, меня слегка смутило, и я поторопилась скрыть это смущение за вызывающим:

– Ну и? Что стоим, кого ждем? Нам туда?

И, поднырнув под упершуюся в стену руку, сама зашагала в нужном направлении, прекрасно зная, что едва прикрытая блестящей тканью задница у меня смотрится куда увереннее краснеющей физиономии.

О варварах, дикарях и прочих грубых животных

И взвизгнула, когда меня вдруг ухватили чуть повыше талии – и занесли в спальню на руках.

Ну… как, “на руках”... Закинув на плечо!

Я то визжала, то хихикала, но исправно дрыгала ногами и колотила по спине – стараясь, правда, не перегибать палку.

–  Варвар! Дикарь! –  радостно возмутилась я, частично смахивая, частично сдувая с лица волосы, когда меня опустили на кровать.

–  Угу, – согласился Кирилл, пряча улыбку в углах губ и расстегивая манжеты.

–  Чудовище! Грубое живот… – у меня пересохло во рту, и я непроизвольно облизнула губы, когда белая рубашка заскользила по шикарным плечам.

А “грубое животное” согласилось:

–  Я такой!

–  Не-ан-дер-та-лец! –  припечатала я.

И ухватила платье за подол – имея намерение и все шансы опередить Кирилла в гонке разоружения.

–  Не-не-не! –  пресек мое поползновение он.

Чужие руки отвели мои запястья в стороны:

– Не трогай!

–  Это на новый год? – бездумно брякнула я, автоматически продолжив фразу.

–  Практически, – с чувственной хрипотцой в голосе согласился Кирилл.

Красивый.

Я наблюдала за ним с почти болезненным эстетическим наслаждением.

На таких мужчин, несмотря на их красоту, нередко смотреть неприятно из-за несмываемого флера самодовольства, окутывающего их с ног до головы, а этот…

Он красивый не для себя, он красивый для меня – как будто до меня восторженного любования он не знал и очень удивился, но раз уж мне так нравится – он сделает мне приятно.

Спокойный, уверенный в себе мужик, который считает себя обычным и свою физическую форму нормальной.

И это тоже красиво.

И невероятно эротично.

Сумбурные мысли, хаотичные, и щелчок пряжки ремня, а потом поползшая вниз молния внятности им не добавляют.

Я закрыла глаза – но вспомнила, что все это мне доступно лишь на одну ночь, и торопливо их распахнула.

И жадно смотрела на него – про запас, впрок. Не знаю, что он там себе думал – но он ухмылялся. И это тоже было невероятно сексуально.

И когда он потянул меня за платье, вынуждая встать. И когда слегка присобрал подол вверх – так, чтобы между ним и чулками появилась голая полоска кожи. И когда он водил по этому просвету пальцами, осторожно и едва ощутимо.

Это всё – запредельно сексуально.

И особенно – когда руки его (умопомрачительные руки!) скользнули выше под платье, и сквозь ткань белья коснулись… меня.

Я ловила свои ощущения, сосредоточившись на них: возбуждение, немного смущения, капля страха неизвестности – как пикантная нотка в авторских духах. Предвкушение. Удовольствие.

Движения по гладкому лоскуту ткани – нежные, едва ощутимые. И такие же легкие касания – по внутренней стороне бедра, слева, справа…

Дыхание сбивалось. Сердце стучало с перебоями.

–  Ты такая красивая! –  восторженный выдох на ухо ласково щекотнул нежную кожу, заставляя кружиться голову.

Меня так давно не звали красивой! Умницей – да, отличным профессионалом, ценной сотрудницей…

–  Ты меня с ума сводишь, – и дыхание, вместе с шепотом, коснулось чувствительного местечка за ухом, а потом на то же место опустился поцелуй, такой трепетный – и такой чувственный.

А руки Кирилла, налившиеся горячей тяжестью, скользили по моему телу, гладили его, исследовали… Нежили. Обжигали.

Шелковый лоскуток скользнул по ногам вниз, я послушно переступила ими, освобождаясь и, тихонько вздохнув, очнулась от томного забытья, в котором пребывала, погрузившись в себя.

Нет уж! Пусть в меня кое-кто другой погружается, а у меня есть другое замечательное занятие!

И я положила ладони ему на грудь, уверенно проскользив по гладкой коже вниз, туда, где мышцы пресса расчерчивали мужской живот – и с глубоким удовольствием ощутила, как сбилось от этого прикосновения дыхание Кирилла.

Это совершенно особенный кайф – когда платье скользит по телу не в моих собственных руках, а в чужих. Когда устремленный на меня взгляд полон восхищения и вожделения. Когда я снова, опять, чувствую себя самой любимой конфетой – но уже без фантика.

Платье улетело в сторону, и из одежды на мне остались одни чулки, когда я, наконец, ощутила спиной белье чужой кровати, а грудью – ее хозяина.

Его губы. Его язык. Его зубы.

И это было обалденно. Нам с грудью понравилось.

И пальцы, снова скользнули между ног. Ловкие, умелые пальцы, которые прошлись по складкам, раздвинули их, погладили. Длинное движение вдоль, легкое касание клитора – и меня прошивает разрядом. И снова пляска вокруг, поглаживания и надавливания на вход – и желание разбирает меня еще сильнее, потому что мне хочется других поглаживаний этого места, и других к нему прикосновений, а эта сволочь бессердечная тя-а-анет, тянет…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Нашел с кем играться, садист! С несчастной голодной женщиной!

И именно в тот момент, когда я собралась в знак возмущения укусить аррр-плечо, он снова коснулся клитора. Укус сорвался, замененный всхлипом.

А в мой вход уперлось основание мужской ладони, прижимаясь толчками, имитируя совсем другие толчки.

Мои ноги непроизвольно согнулись в коленях, я выгнулась, поднимая себя навстречу этим движениям, разводя шире ноги…

Скотина.

Мерзавец.

Если он сейчас же не примет самые решительные меры, я… я…

Моё злобное шипение оборвалось, потому что Кирилл отстранился, треснула разрываемая фольга, и я ощутила, что меня касаются уже не пальцы.

Наконец-то!

Наконец-то свершилось!

Он заполнял меня ме-е-едленно.

Осторожно.

Мучительно.

И замер в первой трети.

Я убью его.

Вот сейчас кончу – и убью.

А если не кончу – то точно убью!

И я впилась пальцами в широкую спину, намекая, что лучше бы кое-кому подумать о своем поведении и не обижать слабых женщин!

Кое-кто не сдержал смешок, но легонько толкнулся бедрами.

Толчок. Толчок. Толчок.

Медленное глубокое движение – и Кирилл замер, погрузившись в меня до упора.

И снова – мелкий, не более чем на половину глубины толчок. Толчок. Толчок.

Ме-е-едленное глубокое движение.

Садистский цикл изводил. Возбуждал. Сводил с ума.

Раз за разом. Раз за разом.

И когда я, отчаявшись получить оргазм, который маячил так близко, но который мужчина подло не желал мне дать, задвигала бедрами в своем собственном ритме, пытаясь взять желаемое сама, меня попросту перевернули на живот, вздернули на четвереньки и шлепнули по заду за самоуправство – пустив спазмы удовольствия пониже. А потом рывком снова заполнили до упора.

Он потянул меня за осторожно накрученную на кулак гриву, заставляя выпрямится на коленях уже с ним внутри, и я застонала от невыносимой яркости ощущений, откидывая голову ему на плечо.

Теперь движения были короткие, резкие, быстрые. Кирилл грудью прижался к моей спине, и одна его рука сжимала мою грудь (да-а-а! Да-да-да!), а другая ласкала клитор, оголяя нервы, лишая меня разума, оставляя лишь базовые рефлексы…

Удар-удар-удар-удар-удар!

Мышцы сжимаются, напряжение растет, в глазах темнеет.

Укус за загривок, резко сжатая грудь, особо удачное прикосновение между ног – и я замираю, чувствуя: вот! Сейчас! Еще капельку! Еще разок!

Еще один толчок – и оргазм обрушивается на меня сладостью спазмов, темнотой в глазах и слабостью в теле. И с тихим удовлетворенным стоном я сползла вниз, распластавшись животом по кровати.

Цепочка коротких поцелуев пробежалась по позвоночнику до попы и обратно. Кирилл боднул меня лбом в висок и жарко прошептал мне на ухо вопрос, о котором мечтает любая девушка после такого страстного бурного и просто охренительно сногсшибательного секса:

– В душ хочешь?

О том, что нужно женщинам

Кирилл

Когда Оля скрылась за дверью ванной, безошибочно из двух выбрав правую (левая вела в гардеробную), я просто отвалился на кровать и закрыл глаза.

Долгое мучительно-сладкое напряжение и ослепительная разрядка превратили тело в кисель, и я позволил ему расслабленно растечься по покрывалу, переварить нежданно-негаданно привалившее счастье. То ли секса у меня все же не было слишком давно, то ли я как-то неправильно его запомнил, но прямо сейчас мне впервые за долгое время сразу после хотелось… повторить.

Даже организм от этой мысли бодро дернулся в нужном направлении.

Я ухмыльнулся, с силой потер лицо ладонями и встал.

За дверью глухо шумела вода.

Натянул первые подвернувшиеся под руку штаны, окинул взглядом смятую постель и разбросанные вещи, поднял с пола блестящую тряпочку платья. Подумал. Полез в шкаф.

Стука в дверь Ольга, теперь к тому же еще мурлыкающая себе под нос что-то неопределенно разнузданное, не услышала. Я сложил футболку и чистое полотенце на тумбу, полюбовался несколько мгновений размытым женским силуэтом сквозь запотевшее стекло душевой кабины, и вышел.

Не зная, чем себя занять в ожидании, прошел в гостиную, нырнул в бар. Вытащил бутылку бренди и даже обнаружил приткнувшееся в дальнем углу мартини, оказавшееся там незнамо каким ветром. Кажется, сестра покупала, когда приезжала на новоселье. Вытащил обе…

…когда Оля показалась в дверях гостиной, я как раз прикончил свой первый за вечер бокал.

Мы встретились взглядами и, кажется, впервые за весь вечер друг друга толком разглядели.

Густая каштановая копна закручена в неряшливый узел, держащийся на честном слове и какой-то женской магии, отдельные намокшие волоски прилипли к шее. Глаза – большие, темно-карие и без макияжа она казалась почти девочкой, тот типаж, который и в пятьдесят на свой возраст не выглядит. Она и краснела, как девочка, в лифте и потом, в коридоре, застеснявшись своего восторга. Удивительно, но в образ самоуверенной нахалки это вписывалось совершенно очаровательно.

Белая футболка почти сползала с одного плеча и едва доходила до середины бедер, и я был рад, что она ее надела – это означало только то, что предложение задержаться было благосклонно принято.

Она медленно приблизилась, сверкая на меня настороженным взглядом, будто ожидала, что я, увидев ее без боевого раскраса, перекрещусь и с “чур меня, чур!” сбегу.

Не удержавшись, я ухватил ее за запястье, как только оно оказалось в доступности, и рывком подтянул к себе в объятия. Она влетела в них – теплая, влажная, забавно пахнущая моим гелем для душа и чем-то все равно неуловимо-женским. Фыркнула от неожиданности, уперлась ладошками в мою грудь, мотнула головой и узел не выдержал, рассыпался по плечам непокорной гривой.

Организм мгновенно оживился, напоминая, что ему было мало и можно бы добраться. Я мысленно на него цыкнул – я, конечно, по определению дикарь и варвар, но душ после первых игрищ принять все же тоже не помешало бы. Однако не отказал себе в удовольствии поцеловать сладкие губы, покорно раскрывшиеся мне навстречу.

– Будешь? – оторвавшись от них, я кивнул на мартини.

Оля смешно наморщила нос в раздумьях, а потом потерла живот и спросила без малейшего стеснения:

– А поесть у тебя ничего нет?

Я неопределенно пожал плечами, а потом махнул в сторону кухни и слез с барного стула.

– Мой холодильник – твой холодильник, – и, посмеиваясь, отправился в душ.

Картина на выходе меня ждала сокрушительная – Ольга снова что-то себе напевала, приплясывая возле журнального столика, на котором очевидно решила организовать полуночный аперитив.

Столик был низкий и для этого ей пришлось наклониться.

А белья под футболку она надеть и не подумала…

Совладать с голосовыми связками удалось не сразу.

– Нашла что поесть? – от моего хриплого голоса девушка подпрыгнула и торопливо одернула белый “подол”.

Я вспомнил, что сам оделся не до конца и покрутил в руках собственную футболку в поисках ворота.

– Э! Ненене! Не смей! – Ольга вдруг подлетела ко мне и выдрала одежду из рук. – Я ещё не насмотрелась!

Она отбросила футболку в сторону и тут же положила ладони мне на грудь, погладила, пробежалась пальцами по прессу, бегло обрисовав очертания мышц, и выражение лица у нее было такое в этот момент, как будто она смотрит не на мужчину, а на произведение искусства, под которым не висит традиционной таблички “экспонат не трогать!”.

Впервые женщина настолько кайфовала от моей физической формы. Вернее даже, наверное, не так – настолько открыто позволяла себе кайфовать. И не стеснялась этого. Это было странно. И удивительно льстило. И хотелось вернуть это восхищение сторицей.

И я поймал нахалку в объятия, прижимая к себе и жарко шепча на ухо, чувствуя, как от этого шепота возбужденно вздрагивает под моими ладонями женское тело:

– Тогда тебе придётся меня греть.

Об извращенцах и елках

– Напугал ежа голой задницей, – фыркнула Ольга и смешно взвизгнула, получив чувствительной щипок по упомянутому. – Но вообще раз уж ты все перепутал, давай сначала поедим, я правда голодная!

– Что я перепутал? – полюбопытствовал я, послушно увлекаясь на диван.

На журнальном столике стояли оба бокала, обе бутылки, а еще были нарезаны сыр, колбаса, хлеб… сразу видно основательного человека!

– Ну как что? – Ольга села и тут же соорудила себе бутерброд. – Сначала надо было напоить и накормить, потом в баньку, а потом уже спать! Все наоборот!

Сдерживать ржач становилось все сложнее.

– Прости, – покаялся я, тоже потянувшись к закуске. – Я просто не знал, что ты богатырь, а я баба-яга. Мне тоже казалось, все наоборот.

– Ты на что намекаешь? – карие глаза опасно сощурились, ноздри точеного носика раздулись. – Что это я – баба-яга?!

– Ну нельзя же отрицать, что у вас есть фундаментальное сходство…

– Это какое? – девушка подобралась, будто сейчас прыгнет на меня, как кошка.

– Пол, – ловко вырулил я из зоны военных действий, и Оля не удержала грозную мину, прыснула смешком и потянулась за бокалом, признавая ничью.

Интересно, что ей двигало в клубе?..

Хоть убей, не была она похожа на девицу в поиске одноразовых развлечений на пятую точку. И на хищницу в поиске новой добычи тоже не была похожа. И несмотря на браваду, оставалось четкое ощущение, что “снимать” для нее такое же новое ощущение, как для меня быть снятым.

Тогда зачем?

Не то, чтобы я возражал! Вот вообще ни разу, но любопытство зудело на кончике языка, правда, пока что не решалось сорваться прямым вопросом.

Решила поэкспериментировать?

Поспорила с подружкой?

– Ты профессионально танцами занимаешься? – способность двигаться я оценил еще в клубе, а вот тело – уже в постели. Форму девушка поддерживала явно не только диетами, потому что под упругой кожей и аппетитными округлостями чувствовались привыкшие к регулярным нагрузкам мышцы.

– Любительски, – Ольга тряхнула гривой. – Мы с девчонками в студии занимаемся уже несколько лет, просто для себя. А ты?

– Я?

– Ну вот это вот все! – она протянула руку и щекотно прошагала пальцами по квадратикам пресса, как по лестнице.

– Скалодром. В молодости занимался промышленным альпинизмом. Потом перешел на сидячую работу, но любовь к полазать осталась.

– Поня-а-атно, – задумчиво протянула Оля, в который раз сканируя результаты той “любви”.

А я, поразмыслив, взял и перетянул устроившуюся под боком девицу на колени. Девица поерзала, устраиваясь удобнее, чуть не свалилась, была поймана и в благодарность наградила меня закуской с доставкой в рот. Так и продолжили – она кормилась и кормила, а мои руки придерживали “кормилицу” за талию, между делом поглаживая близкие к талии окрестности.

–  Знаешь, – выдала Ольга с той особенной серьёзностью, с которой люди обычно валяют дурака, – Я ведь еще в клубе заподозрила, что с тобой что-то не так!

“Да, припоминаю” – мог бы сказать я, но меня ловко лишили права высказаться, скормив мне крохотный бутерброд. Неизвестно, с чем, но вкусный.

–  А теперь вот посмотрела – и всё поняла. Ты не маньяк, ты извращенец…

Я хохотнул:

–  А я-то было обрадовался – обелили доброе имя! Но что ж, раз извращенец – придется соответствовать…

Когда я в доказательство ущипнул ее за грудь, она взвизгнула, но призывно прогнулась в спине – и организм среагировал на это однозначно.

–  А вот и доказательства, – пробормотал я.

И выдохнул, когда Ольга, слегка сместившись по бедру, потерлась об “доказательства” задом.

Руки сами собой нырнули к девушке под футболку, стиснули грудь…

Ее пульс ускорился, дыхание изменилось, и, подавшись вперед, она прижалась ко мне всем телом, толкнулась бедрами… Чтобы, склонившись к уху, проникновенно спросить хриплым порочным шепотом:

–  Ты мне вот что скажи: почему у тебя елки-то нет?

“Оля, ну кто так делает?!” –  хотел спросить я нецензурно.

Выражение лица у Оли стало невинным-невинным.

На некоторый момент, пока я старался совладать со своим словарным запасом, мы оба замерли. А потом, переглянувшись, обмякли от хохота.

Кайфоломщица!

“Кайфоломщица” хохотала, обняв и размазавшись по мне.

Так.

Так!

Кажется, кто-то нарвался!