Текст книги "Сто (СИ)"

Автор книги: Яна Шепот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Annotation

Представьте, что вы попадаете в параллельный мир, который на одну тысячную долю отличается от нашего. Но чем дальше вы уходите от истинного мира, тем больше несоотвтствий

Шепот Яна

Шепот Яна

Сто

СТО

Сто. Какое удивительное число. Оно состоит из круглых, как бублик нулей, и единицы. Убери единицу, и нули потеряют значимость. Убери нули и единица никогда не продублирует себя в множестве вариантов миров.Сто. Сто вариантов одного мира. Сто вариантов одного города. Сто вариантов одного человека.

Я, как и Вы, никогда не задумывался об этом, пока не заблудился. Я могу назвать точную дату, когда я переместился в первый раз. 15апреля 2001 год. Тогда мне только исполнилось двадцать два. Я был молодым парнем, учился на юриста, подрабатывал доставщиком пиццы и суш в "Еда тут", собирался жениться. Я был абсолютно здоровым, как физически, так и психически. Никакие душевные заболевания не стояли у порога моего сознания, и если меня и брала хандра, то она начиналась по осень и проходила с первым снегом.

9апреля меня пригласили на новоселье. Мой лучший друг женился, и приобрел квартиру. Пускай и не в столице, а в Молодечно, и не трешку, а однушку, но эта своя собственная квартира. Не надо тесниться с родителями или выкладывать каждый месяц двести долларов на съемное жилье. Неделю назад, они переехали, успев перевезти половину вещей, закупиться новое мебелью, а теперь звали друзей на новоселье.

Заглянув в ближайший торговый центр, я взял постельное белье и небольшую фигурку домового, чтобы квартиру оберегалдобрый, невидимый хранитель. Упаковав подарки в красивую коробку, и перевязав её красной лентой, я купил билет на электричку.

Вита, моя девушка, не поехала. Не получилось. Она работала официанткой, и эти выходные проводила на ногах и в обществе посуды и бокалов.

Я нашел свободное место, втиснулся между бабушкой с пакетом пустых банок, и мужчиной, читавшим газету. Была пятница, весь город, отсидев задницы на работе, ехал гнуть спины на дачах или разминать печень на природе. Я размотал наушники, приятный женский голос повел рассказ о далеких галактиках и военных космических кораблях. Я закрыл глаза и попытался углубиться в сюжет книги, мысленно переносясь в придуманные миры.

Новоселье прошло на пять.Вручили подарки, выпили, поразводили на кухне философию, обильно сдобренную политикой. Уезжал я с такой легкостью на душе, которую давно не испытывал. Лучшие друзья подобны ветру, что расправляет крылья. Всю дорогу, пока электричка мчалась домой, я вспоминал диалоги и события прошедших выходных, улыбка растягивала губы, сдерживать её было бессмысленно.

Вернулся в Минск я в восемь вечера, боровшись мысленно за варианты "поехать на такси" или "на трамвае", выбрал трамвай. Экономичнее, да и погода хорошая. Наблюдая, за проносившимися мимо домами, парками и проспектами, за меняющимися на остановках людьми я впервые испытал смутное чувство тревоги, словно туман набежал на душу. Я до боли в глазахначал всматриваться в лица, в баннеры, в окна, а надежде разгадать опасность. Город мигал светофорами, зазывал витринами, кричал рекламами. Всё, как обычно. Я откинулся на спинку сидения.

"Что происходит?" – задал я себе вопрос, но ответа не было.

"Это, видимо, из-за поездки. Выходные заканчиваются, понедельник на носу, универ и работа, вот и кажется, что опасность".

Затолкав непонятное чувство поглубже, я сбежал в мир братьев Стругацких.

– Как съездил, сынок? – поинтересовалась мама, едва я переступил порог.

– Замечательно, – улыбнулся я и чмокнул её в щеку.

Морщины проложили свой путь в коже, с каждым годом роя русла глубже и глубже.

– Какая у Ваньки квартира? Хорошая?

Я кивнул.

– Маленькая, правда, если детей заведут, так там особо развернуться негде будет.

И вновь этот туман, боль в глазах от перенапряжения.

– Сынок. У тебя все хорошо?

– Что?– я моргнулся и попытался сосредоточиться на разговоре.

– Ты не заболел? – мама приложила ладонь к моему лбу.

– Нет. Устал немного. Пойду прилягу.

– Иди, – кивнула мама, прижав руки к груди. – Иди.

Я упал на кровать и закрыл лицо руками, подушечки пальцев надавили на глазные яблоки так сильно, что перед внутренним взором поплыли разноцветные пятнышки.

"Что с тобой творится?"

Полночи я не мог уснуть, пытаясь разобраться в ощущениях. Может, шестое чувство подсказывает, что в ближайшем будущем меня ждут неприятности? Хотя я в интуицию не верил, сейчас я на полном серьезе обдумывал этот вопрос. Так и уснул, копаясь в собственном мозге, перевернув всё верх дном, но ничего не найдя.

Из сна меня вырвал будильник, я поплелся в ванну, почистил зубы, поставил на плиту сковородку. Так, что у нас есть в холодильнике? Остатки риса, яйца и пол палки колбасы. Сойдет. Я разбил яйца, высыпал кашу. Тревога спала. Туман не поднимался к горлу, а глаза не лопались от перенапряжения.

Я доехал до университета, упал на заднюю парту и попытался сосредоточиться на лекции. Тревога вернулась к третьей паре. Она всматривалась в одногруппников, вслушивалась в голос лекторов, но ловя не слова, а интонации. Я изо всех сил старался не обращать внимание.

Отсидев пять пар, я поехал на работу.

"Еда тут" небольшая забегаловка, располагалась всего в пятнадцати минутах езды от университета. Ресторанчик размещался в офисном здании, на первом этаже: кухня и зал, а на восьмом: администрация и комната охраны. Там мы расписывались, такой-то пришел на работу вовремя, ключи и документы на машину получил. Водительский стаж у меня без малого три года. Правда, в начале весны машину пришлось продать из-за финансовых трудностей, но я рад, что благодаря работе, навыки вождения не забываются.

Я забежал в ресторанчик, кивнул Людке, молодой девушке с чёрными волосами и в красном переднике за кассой, и побежал к лифтам.Часы показывали без семи три. Нормально. Не опоздал. Лифт открыл передо мной свой рот, приглашая внутрь. Я нырнул в тесное пространство и.... Рука так и застыла в полете.

Тревога натопырила ушки и радостно затыкало когтем в сторону кнопки. Вот, то, что она искала!

В прошлую пятницу, как и во всё предыдущие пятницы кнопка красовалась выжженным боком. Кто-то не пожалел сил и газа в зажигалке, нагрев её до такой степени, что она оплавилась и почернела. Сегодня же кнопка сверкала и блестела, словно новенькая. Мне стало страшно. Двери лифта с шумом закрылись, я подпрыгнул, первым желанием было удрать от сюда куда подальше. Я подавил панику.

"Это полный бред. Подумаешь кнопка лифта. Она всегда была такой" – успокоительно шептала та часть сознание, отвечающая за целостность реальности.

"А, вот, если ты не поторопишься, то штраф за опоздание будет не мифическим".

Теперь я знал, что искать. Мельчайшие несоответствия, словно небольшие занозы, если провести рукой и зацепиться, то они проникнут глубоко под кожу, вызывая воспаление. Новая кнопка лифта, наклоненная вправо буква на рекламе, что в прошлую пятницу кренилась влево, новый оттенок волос матери. Она всегда красилась в каштановый, но сегодня цвет приближался к черному.

– Мам, ты сменила краску? Тебе не очень идет?

Мама посмотрела на меня долгим внимательным взглядом.

– Нет, ничего я не меняла. Я уже пятнадцать лет крашусь в этот цвет.

Я нахмурился.

– Пойду, прилягу.

– Приходи блины кушать. Я напекла!

– Потом, – крикнул я, зарываясь в комнате.

Это не моя мама!

Кушать блины я так и не вышел.

Мне требовалось с кем-то поговорить. Мне нужно, чтобы кто-то сказал, что я ошибаюсь, что всё в полном порядке, что кнопка лифта всегда была целой, а цвет волос моей матери – почти черным.

Я позвонил Вите.

– Привет, солнышко,– улыбнулся я, услышав её сонный голос.

Самый лучший голос на земле!

– Разбудил?

– Если честно, да!

– Извини, перезвоню попозже.

Я уже собирался положить трубку, но она опередила:

– Да я уже проснулась.

– Дохера вчера работы было?

– И не говори. Какой-то удот сидел у нас до половины четвертого и никак не выгнать. Я пришла домой в пять утра!! Представляешь! Легла спать и, вот, только сейчас проснулась. А сколько времени?

– Без двадцати восемь.

– Нифига себе! Вот, это я дала!

Вита от удивления присвистнула.

– Котик, у тебя завтра выходной?

– Да.

– Я заеду к тебе.

– Приезжай. Я сама хотела тебе предложить. Соскучилась очень. Заодно расскажешь про новоселье. Жаль, я с тобой не могла поехать.

Я улыбнулся.

– Ладно, тебе доброе утро, а мне спокойной ночи.

– Спокойной.

Я положил трубку. Упал на кровать. Следующее утро я ждал как избавление, как последнюю страницу напряженного романа. Кое как отсидев лекции, пару раз чуть не угодив в аварию и перепутав заказ, я на всех парах мчался к любимой. Чем больше сокращалось между нами расстояние, тем сильнее я волновался. Как я ей объясню, что со мной происходит? Не расскажу же я всётак, как оно есть.

"Привет, я не знаю, что со мной происходит, я чувствую опасность: кнопка лифта на прошлой неделе была испорчена, а сейчас новенькая. Мама всегда красила волосы в каштановый, а сейчас они почти черные. При этом она утверждает, что краску не меняла. Ах да, чуть не забыл. Помнишь рекламный щит недалеко от университета? Там еще реклама Мак драйва "ПРОГОЛОДАЛСЯ? Заезжай! Накормим!". Помнишь? Там буква "П" заваливалась влево, а сейчас, она стоит на правой ножке, гордо подняв вторую вверх. Не могли же рекламу перепечатать!"

Фразы крутились и крутились в голове, я не мог выбрать лучший вариант. Все казались до безобразия дурацкими.Дойдя до подъезда, я так и не выстроил план разговора.

"Ладно, – махнул рукой, – придумаем по ходу".

Заполз на пятый этаж, отсутствие лифта превращалось в проблему.Звонок, казалось, целую минут разрывал тишину квартиры. Я на секунду испугался, вдруг она уснула или ушла.

Тут раздался топот ног, защелкали замки, дверь распахнулась, и Вита прыгнула на меня. Я успел подхватить её, и осторожно занес в квартиру. Волосы цвета солнца собраны в косичку, глубокие тёмно-синие глаза смотрели игриво, молодое, упругое тело под лёгким шелком домашнего халатика, так и манило. Я осторожно поставил Виту на землю, впопыхах стянул ботинки, и вновь подхватил девушку. Вита обвила мою шею руками, притягивая к себе ближе и ближе. Я поцеловал её в ложбинку между грудей, Вита захихикала. О, эти божественные глаза, запах её кожи, сводящий с ума! Я отнес её в спальню. Руки стягивали майку, пальцы не знали, за что хвататься, то ли за полы футболки, то ли расстёгивать пряжку ремня.

Вита поманила меня пальцем. Я застыл. Меня словно окатили холодной водой, от возбуждения не осталось и следа. Розовые ногти! У этой Виты ногти покрывал слой розового лака. Моя Вита ненавидела этот цвет и никогда б в жизни не покрасила б ногти в розовый. Она даже не покупала одежду розового цвета! Как много часов я провел, издеваясь над её неприязнью. А эта Вита была не против слюнтявого цвета.

Это не моя девушка!

– Что такое, любимый? Что случилось? – взгляд незнакомки стал внимательным и испуганным.

Я застегнул пряжку, поднял майку.

– Я что-то сделала не так? – Вита-2 приподнялась на кровати.

Я ничего не ответил. Я оделся, зашнуровал ботинки и вышел из квартиры.

– Ты куда? Что происходит? – несся в спину отчаянный вопль.

Ничего.

Домой идти не хотелось. Мой ли это дом? Я бессмысленно бродил по улицам, ноги сами вынесли к парку.

Мы любили с Витой здесь гулять летом. Наделаем бутербродов, закупимся чипсами и мармеладом, прихватим пледик, и в парк, греться на солнце. У нас даже есть своё место. Под молодым дубом. Несколько лет назад, мы с Витой вырезали там свои инициалы, чтобы вместе с деревом росла и крепла любовь.

К+В

Костя + Вита.

Я дошел до дуба. За четыре года, деревце вытянулось, теперь оно шелестело высоко над головой, и окрепло, если его обнять, то пальцы рук не сомкнуться. Я прислонился лбом к дереву, мысленно прося у него силы и мужества. Глаза наткнулись на вырезанные много лет назад инициалы.

В+К

Отчаяние захлестнуло меня с головой. Даже здесь в сакральном месте, нет покоя. В+К. Я точно помню, что первой я вырезал букву своего имени.Я отлепился от дерева и побрел домой. Сокрушенный и раздавленный.

Мама смотрела телевизор. Когда хлопнула входная дверь, мама, не отрывая глаз от мерцающего экрана, бросила:

– Я пожарила колбасок. Они на сковороде.

Я ничего не ответил. Я закрылся в комнате. Ничего не хотелось. Я включил компьютер, бессмысленные щелчки мышью, сайт сменялся сайтом. Спустянескольких часов блуждания по всемирной паутине, я наткнулся на одну интересную теорию.Многомировая интерпретация вселенной. Сердце забилось от волнения, глаза перебегали от буквы и букве, мозг поглощал информациюбыстрее скорости света.

В голове что-то щелкнуло, так громко и сильно, что я испугался, вдруг лопнул какой-то жизненно важный сосуд.

Я понял! Я всё понял! Я попал в параллельную реальность. Она такая же, как и моя, но одно из событий стало развиваться по другому сценарию. И этот мир поменялся. На какую-то одну тредециллионную возможность отличался от моей реальности. Здесь сгоревшая кнопка лифта – целая, "П" на билборде наклонена вправо, "В" стоит перед "К", мама красит волосы в тёмный каштан, а Вита не имеет ничего против розового цвета. Я чуть не рассмеялся от облегчения. Неразрешимая задача имеет ответ!

Даже два. Я не знаю, какие ещё отличия имеет этот мир от моего. Да и знать не хочу. Я не намерен здесь оставаться. План сложился моментально. Я должен поехать опять в Молодечно, а затем вернуться. Надеюсь, что на этот раз я приеду в свой город.

На следующий день, забив на учебу, я стоял на вокзале, в кулаке был зажат билет на электричку. Она отправлялась через двадцать минут. Я занял место в вагоне. То же самое место в том же самом вагоне.Я включил Стругацких и погрузился в их миры. Всё должно быть именно так, как в прошлый раз.

Через полтора часа я стоял возле приземистого здания, цвета речного песка, с красной крышей. Прохладный ветер щекотал кожу, у облаков округлялись и чернели бока. Я хотел сразу купить билет в обратную сторону, но шестое чувство так отчетливо зашептало на ухо, я даже повернул голову, убедиться, что это внутренний голос, а не случайный прохожий.

"Всё должно повториться. Ты возвращался вечером, вот и сейчас жди вечера".

Я спрятал деньги в карман и вышел из вокзала. Меня тут же окружили таксисты.

– Куда едем, молодой человек?

– Подвезти?

Игнорируя вопросы и предложения, прошел сквозь них к автобусной остановке.

Дождь упал несмелыми каплями, словно прощупывая почву под ногами. Через полминуты дождь весело застучал по крышам, тротуарам и раскрывающимся зонтам.

Я заскочил в автобус. День коротал в кафешках, кинотеатрах и выставках. Глаза искали несоответствия, но город я фактически не знал, поэтому казалось, что всё на своих местах.

Я подошел к Ваниному дому, он, вроде, остался прежним. Изъянов я не нашел. Правда, рекламный щит поменял содержимое: вместо салона обручальных колец, красовались невесты в белоснежных нарядах. "Николь. Салон свадебных платьев" – гласила надпись. Подсознание сразу же ухватилось за это несоответствие.

Смотри, смотри....СМОТРИ ЖЕ!!

Может билборд поменяли, и никакие миры тут не виноваты.

Вернулся на вокзал у шести вечера, к счастью всё билеты не успели расхватать, я взял один из последних. Вагоны были забиты, свободных мест не осталось. Люди переходили из вагона в вагон в надежде где-то прискамееться. Я остался в тамбуре, прислонился спиной к щитку. Рука полезла за наушниками, но я остановился. Хочу почувствовать момент перехода. Как это бывает в лучших традициях Голливуда? Нет, я не ожидал, что поезд на всех порах промчится сквозь сверкающий туннель, соединяющий мой мир с этим. Но ведь что-то же должно произойти! Незапланированная остановка. Толчок. Свет замигает. А может все ощутят вибрацию или головную боль?

Нет. Ничего. Стучали колеса, поезд останавливался на станциях, люди выходили, таща за собой сумки и чемоданы, новые лица заполняли освободившиеся места. Ничего.

"Следующая стация – Минск Центральный. Конечная. Пожалуйста, покиньте вагоны".

Как так? Я не вернулся! Идти домой совершенно не хотелось. Чужой дом, чужая мама. Я побродил по городу до сумерек, а потом все-таки отправился домой.

– Сыночек, все хорошо? Звонили с работы, спрашивали тебя. Я сказала, что ты сильно отравился.... ТЫ понимаешь, что заставил меня врать? Почему ты не был на работе сегодня? Где ты пропадал весь день.

Из милой озабоченной мамы она превратилась в разъяренную женщину. Я хотел было оттолкнуть ее и спрятаться в комнате, но одна маленькая деталь привлекла внимание. Волосы, собранные в высокий хвост отливали приятным оттенком спелого каштана. Никаких черных тонов.

Я сделал это! Я переместился! Я вернулся!

Мне захотелось прыгать до потолка. Я подсочил к матери и со всей силы прижал еёк себе. Мама, мамочка! Родная моя! Настоящая!

– Все хорошо, мам, – я чмокнул ее в щеку.

На вопросы я не ответил, но ее злость улетучилась. Мама лишь обалдело смотрела на меня, ничего не понимая.

На следующее утро я проснулся рано-рано, за полчаса до будильника. Разогрел плов, заварил чай. Все время я высвистывал мелодию, сам придумывая темп и тональность.

В университет было еще рано выходить, но дома оставаться я не мог. Я натянул джинсы, майку с принтом созвездия Скорпион, через желто-белые звезды, тянулась тонкая голубоватая лента, она вилась и извивалась, превращаясь в эту опасную зверюшку. Зашнуровав кеды, натянув куртку и перекинув через плечо сумку, я вышел из дома. Небо на востоке розовело, подобно щекам скромной девушки, темнота отступала на запад. Теплый ветер обвивал дома, деревья и случайных прохожих. Воздух дышал весной, набухающими почками и бутонами. До университета я решил пройтись. Сегодня такое замечательное утро.

Пары пролетели незаметно. Вместо привычногопосапывания на задней парте, я внимательно слушал лекции, отвечал на семинарах, и даже умудрился заработать несколько восьмерок. Не знал, что учиться – это так интересно!

Да и на работу я спешил впервые в жизни. Я забежал в ресторанчик. Посетителей не было, Людочка расставляла стаканы под стойкой, чтобы хоть как-то развлечься.

– Привет, скучающим! – крикнул я во весь голос и широко улыбнулся.

– А я смотрю, сегодня кто-то выспался! – Люда уставилась на меня, будто перед ней сумасшедший, раздевшись до трусов, принял стойку на руках, и сейчас она оценивает, опасен ли посетитель или так весельчак.

– Какие сегодня заказы?

Девушка протянула бланки. Я пробежался глазами по адресам, мысленно рисуя маршрут. Заказов не очень много. Всего семь. Три недалеко от ресторана, а остальные – в другой части город, но, фактически, в соседних домах.

– Иди, отметься, а то шеф тебя с потрохами съест, и не докажешь, что ты не опоздал.

Я кивнул. Правила есть правила.

Я пересёк зал и вышел в неприметную дверь, ведущую к лифтам.

Кнопка восемь была выдрана с потрохами. В ту же секунду, как глаза наткнули на нестыковку, кто-то выключил свет в мире, а сквозь тело пропустил мощный электрический разряд.

За мной в кабину вошла девушка, в строгом деловом костюме, светлые волосы были собраны в гульку. Сейчас её взгляд испуганной пташкой перелетал с моего лица, на дрожь в руках.

– Молодой человек, Вам плохо? Я могу Вам помочь? Может, скорую вызвать?

Вдох. Секунда. Выдох.

Я попытался взять себя в руки.

– Всё... в порядке.

– Точно? – не поверила девушка.

– Да, – я попытался выдавить улыбку. – Вам какой?

– Пятый.

Я нажал на кнопку.

Всю дорогу девушка бросала на меня внимательные и озабоченные взгляды, готовая через секунду схватиться за мобильник и вызвать скорую, если вдруг я начну оседать на пол.

Я доехал до седьмого этажа, а оставшийся пролет преодолел лестницей.

Сказать, что я пришел в себя? Нет! Картинка расплывалась перед глазами, лестница казалась бесконечно долгой, я то и дело хватался за стену и останавливался, чтобы отдышаться.

Когда я взял ручку, чтобы расписаться в журнале, рука ходила ходуном. Имя с фамилией расползлись на несколько строк.

– Посиди здесь, – вахтерша поднялась, указывая на стул.

Я замотал головой.

– Нет. Мне надо....работать. Где ключи и...документы?

– Какие ключи? Какие документы? Ты с ума сошел в таком состоянии садиться за руль? Садись, я сказала!

Не было сил сопротивляться. Я послушно опустился на стул, вахтерша куда-то ушла.

Дрожь пульсировала под кожей, билась на нервных волокнах. Я посмотрел на пальцы, что ходуном ходили на коленях. Я попытался успокоиться. Я сказал себе: "Хватит! Возьми себя в руки! Тебе сегодня еще работать! Прекрати трястись как паркинсонщик!" Но ничего не помогало.

Плакат на стене лишь усилил волнение. Простой пейзаж. Одинокое деревце, усыпанное золотой листвой, посередине увядающего пожелтевшего поля. Стая неизвестных птиц, собравшись клином, отправилась в далекий и тяжелый путь. Небо пока ещё ясное и синее, скоро затянут тучи, прибьют к земле.

Просто пейзаж, но что-то в нем было не так. Что? Что? Я не помню! Столько раз, я бывал в этой комнатушке, расписывался в журнале, получал ключи и документы, если и видел плакат, то вскользь, никогда не рассматривая и не углубляясь в детали. Память, запечатлевшая что-то случайно, на доли секунды промелькнувшее в поле зрения, навечно сохраняла этот отпечаток. И сейчас именно память кричала, что-то не так в этом плакате!

Вернулась вахтерша, следом за ней зашел шеф.Мужчина лет сорока пяти с объёмным пузом, на котором не застегивалась на одна рубашка, может, он специально их покупал на размер меньше.

– Куда ему сегодня работать, – воскликнула вахтерша, указывая на меня подбородком. – Ещё чего доброго в аварию попадет. Дайте парню выходной.

Шеф внимательно посмотрел на меня. В голове щёлкали два счетчика "за выходной" и "против". Видимо, первый набрал больше очков, Александр Владиславович кивнул.

– Иди домой, Костя. У тебя выходные до следующей недели. Отоспись хорошо и приходи в себя.

– Но, – я попытался возражать, – как же заказы?

– Не переживай, справимся. Иди домой. Дойдешь? Может, тебя подвезти?

– Дойду, – я внимательно посмотрел на бегающие пальцы.

Не уверен в своих словах.

– Ну, хорошо, – кивнул шеф. – Приходи в себя.

Он удалился.

– Встать сможешь? – вахтерша наклонилась надо мной.

Её тон балансировал на грани вежливости и приказа.

– Поднимайся.

Она придержала меня за руку.

– Голова сильно кружиться? Идти сможешь?

Я кивнул.

Выходя из комнатушки, я понял, что не так с плакатом. В моем мире пейзаж дышал летом.

Вахтерша провела меня до лифта и нажала кнопку вызова.

– Что у тебя случилось?

– Всё нормально, – выдавил я.

– Расскажи, легче станет. Зачем камни на сердце таскать.

– Всё нормально, – пробормотал я.

– Ну, – пожала плечами вахтерша, – как знаешь. Надеюсь, что никто не умер.

Её глаза впились в меня.

– Никто не умер?

– Нет, – прошептал я.

Лифт спас от дальнейших расспросов. На выдранную кнопку я старался не смотреть.

Я бежал, сам не зная куда. Домой не хотелось, к Вите не стоило, она ведь тоже другая. В большом городе не было место, куда бы я мог прийти, но ноги несли меня по шумным проспектам и узким улочкам. Не хватало кислорода, казалось, что лёгкие стали маленькими-маленькими и могли уместиться на одной ладони. Я делал глубокие вдохи, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих.

Я выбежал на проспект, на фоне синего неба вырисовалось белоснежное здание вокзала. Сквозь огромные окна лился золотистый свет, рисуя на тротуаре жёлтые квадраты. Ноги понесли меня через подземный переход, сквозь широко распахнутые двери к междугородним кассам.

– Один билет до Молодечно на ближайший поезд.

Через минуту пальцы сжали заветный билет. До отправления поезда оставалось пятнадцать минут. Я подпрыгивал на перроне, скорее от волнения, чем от холода. Сердце выпрыгивало из груди, мысли до сих пор жужжали и кружились подобно пчелам. Я старался их отогнать. Если одна ужалит, яд растечется по венам.

Вагоны были полупустыми, что не удивительно для буднего дня. Сегодня четверг, сонные люди чахнут за офисными столами, мечтают о тёплом одеяле, вкусном ужине и выпуске вечерних новостей. Я уселся возле окна. Вокруг меня скопилась пустота. В начале вагона сидела мама с маленькой девочкой, а через скамейку – парень с львиной гривой из огненно-рыжихдред. И больше никого. Я ощутил лёгкий толчок, город заскользил отдаляясь. Поезд набирал ход.

"Я хочу домой. Я хочу домой. Я хочу домой", шептал я словно молитву или заклинание.

Я не стал дожидаться шести вечера, сразу же купил билет до Минска и сел дожидаться поезда. По городу гулять не хотелось.... Всё, чего хотелось – ВЕРНУТЬСЯ!

Обратно я ехал один. Единственная попутчица – бабушка семидесяти лет покинула меня через две остановки. Я прислонился ухом к стеклу и закрыл глаза. Под ногами стучали колеса. Только сейчас я понял, как сильно напряжен: спина прямая, будто я проглотил столешницу, пальцы сжаты в кулаки, мышцы одеревенели. Я попытался расслабиться, но не смог. Я знал, что расслаблюсь, только тогда, когда вернуть в свою реальность.

Как и прошлые разы, я не почувствовал ничего: ни толчка, ни напряжения, свет не мигал, а воздух не пошел статическими помехами.

Я вышел на Центральном вокзале. Солнце повернулось к горизонту, присматривая постельку поудобнее, тени от домов стали длиннее, а ветер холоднее. Я не знал, вернулся я или это четвертый вариант реальности.

Я спешил домой. Говорят, надежда умирает последней, и когда ты получаешь очередной удар под дых, эта тварь всё ещё шевелится и продолжает мучать тебя.

Мама не вышла встречать меня. Я заглянул в зал, она спала, укрывшись цветастым пледом, русые волосы разметались по подушке.

Какого черта! Я закрылся в своей комнате, загородил дверь диваном. Мне хотелось сломать этот мир, разбить его, чтобы выбраться в реальность. И я бил. Бил шкаф, стену, но мир не сломался, а рука распухла, превратившись в огромный фиолетовый шар. Когда запал иссяк, я упал на кровать. В руке что-то пульсировало, слово билось крохотное сердце.

Прислушиваясь к его ударам, я успокаивался. Волны боли уносили меня к далеким горизонтам. На тело навалилось такая усталость, словно его засыпали булыжниками.

Я позволил себе раствориться в пульсирующих волнах. Там за горизонтом разума прятался ответ.

Почему я не вернулся в свою реальность? Потому что врата открываются в определенный день в определенное время. Я должен был отправиться в свой мир 15 апреля следующего года. Осознание простой истины словно вытолкнуло меня из глубин на поверхность.

Я хлопнул себя рукой по лбу, такое ощущение, что меня ударили холодцом, поврежденная рука взорвалась болью. Я сильно сжал зубы, на секунду показалось, что они треснут. Когда цунами боли превратились в волны, я собрался, стараясь не тревожить руку, и поехал в больницу.

Когда принимаешь решения или находишь оправдания с плеч, словно падает гора, дышать становится легче. Я буду притворяться, что все в порядке. Я буду притворяться, что ничего не происходит, что я ничего не заметил. Я буду ждать год, играть роль послушного мальчика, а потом, аревуар, чужая реальность.

Целый год я следовал этому плану. Я улыбался чужой маме, я спал с чужой девушкой, общался с чужими друзьями. А ещё я изучал врага. Я прочитал всё о теории многомировой интерпретации вселенной. Я нашел представления о параллельных мирах в различных культурах, древних религиях, в современной науке. Я прочитал тысячи книг про путешествия между мирами, Я просмотрел сотни фильмов. Мне казалось, я изучил врага со всех сторон, каждую чешуйку, каждый коготочек. Теперь у него против меня нет шансов!

Четырнадцатого апреля следующего года, я чувствовал лёгкую тоску, словно мне предстояло долгое путешествие. Отчасти оно так: не выезжая за пределы страны, я собирался пересечь миры. Я смотрел в лица уже ставших родными людей, с которыми учился и общался, стараясь запомнить все мельчайшие детали. Когда я вновь посмотрю в эти лица, в них что-то неуловимо изменится.

Пятнадцатого апреля я стоял на вокзале, сердце заходилось, а сознание переполнилось сладостным ожиданием. В отличие от прошлого года, погода была мерзкой. Зима продолжала господствовать, раскидывая вокруг себя хлопья снега. Ветер смеялся между домов, холод, казалось, въелся в стены, в стекла, в кору деревьев. Если в прошлый раз я отправлялся в лёгкой кожаной куртке, под которой была лишь майка, то сегодня я мёрз в пуховике, нос прятался в шарфе, а вязаная шапка гордо восседала на голове.

Мне совершенно не нравилась эта погода. Она словно кричала о том, что я не вернусь. Я бы предпочел дежавю. Хотелось развернуться, махнуть на всё рукой и поехать домой, но я взял себя за капюшон, заволок в вагон и терпеливо ждал, когда закроются двери и застучат колеса.

Дорога назад напоминала всё предыдущие дороги: ничего необычного и сверхъестественного. Поезд вернул меня в зимний холод. Я расстроился, в глубине души, я надеялся, что вернусь в прошлогоднюю весну, залитую ярким солнцем, с набухающими почками и чистым, голубым небом. Ан нет! Все тот же ветер, тот же холод и горы снега.

"От куда ты знаешь, какая была бы весна в этом году в моём мире", попытался я себя ободрить. Помогало не очень. Я со всех ног полетел домой, не терпелось проверить, в какую версию реальности я попал на этот раз.

Увидев каштановые волосы матери, я готов был расплакаться от счастья.

–Чего улыбаешься до ушей? – спросила мама. – В университете похвалили?

Она не знала, что я сегодня прогулял пары.

– Контрольную хорошо написал, – соврал я.

– Умница, – улыбнулась она. – Я как чувствовала, поэтому купила заварных печений. Будешь их с чаем?

Я кивнул.

Я был счастлив, мне хотелось поцеловать каждый кирпичик этого дома. Хотелось прыгать на одной ноге и радостно петь: "Я вернулся! Вернулся! Вернууууулся!!"

Сидя на кухне, уплетая печенья за обе щеки, вернулась тревога. Что не так на этот раз? Я же дома! Но тревога не покидала, цепкими жучьими лапками она ползала по нервам. Что не так? Что не так? ЧТО НЕ ТАК?

Я заметил цветовую кайму на волосах на уровне семи сантиметров от головы: каштановый цвет резко обрывался и превращался в темно русый. В голове отчаянно запульсировала жилка. Моя мама всегда за собой тщательно следила. Может, она не делал ногти и перманентный макияж, но руки были аккуратными, ногти подстриженными, а волосы тщательно покрашенные. Она НИКОГДА бы не позволила себе ходить с отросшей шевелюрой! Эта не моя мама!

Я натянуто улыбнулся, чуть не подавился печеньем, и спрятался в комнате. В голове что-то сломалось, какая-то важная деталь, скрепляющая мысли, чувства, знания, мечты и держащая всё это под строгим контролем. Но теперь она сломалось, и порядок превратился в хаос.