Текст книги "Навсегда (СИ)"
Автор книги: Яна Рейнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
========== 1. Не уйдёт ==========
Крис крепко держит его за плечи, слизывая с шеи сладковато-горький привкус грейпфрута. Мажет сочно-острыми поцелуями по его рдеющим губам. Гладит кончиками пальцев его бледное лицо, цепляясь за каждый сдавленный стон. За каждую вспышку в миндально-зелёных глазах. За каждый взмах его немыслимо длинных ресниц. За каждый изгиб губ, хоть отдалённо напоминающий улыбку.
Он редко улыбается, очень редко, и Шистада это сводит с ума. Ему нужен пай-мальчик, который будет его собственностью во всех смыслах. Крис трахает его каждую ночь в одно и то же время, как по расписанию. До замерзающих слёз в глазах. До гортанных стонов. До начисто сбывшегося дыхания. До головокружения. Но в мыслях у парнишки далеко не Шистад. Крис знает это.
Исак Вальтерсен – обыкновенный школьник с грудой проблем в учёбе. Не нуждающийся ни в деньгах, ни во внимании, спокойный и преданный. Примерный сын и заботливый друг. Его ориентация никогда ни для кого не была секретом или проблемой. Симпатичный кудряшка покорял сердце каждого, с кем только заговорил. Эвена Бэк Найшейма он тоже покорил, с первого взгляда. Исак не привык требовать что-то от людей, которых любит, но с Эвеном почему-то было непросто и тревожно. Однажды он просто уехал – без объяснений, без звонков и сообщений. Встал и ушёл, когда Вальтерсен мирно спал, ни о чём не подозревая. В тот день прежний Исак Вальтерсен умер. Навсегда.
Нового Исака перестали узнавать не только друзья, но и родители. На учёбе он поставил крест: в школе появлялся по настроению, бродил по коридорам прозрачной тенью, никого не замечая. Забил на друзей и одноклассников – новая вороватая компания завлекла его до мозга костей. Перестал общаться с семьёй, отказываясь посвящать их в свои планы на будущее. На самом деле Вальтерсен представлял своё будущее тёмным, расплывчатым, одиноким – за гранью возможного. Потому что с уходом Эвена утратил смысл жизни. А Шистада в своей жизни он по-прежнему не видел. Слепой идиот.
– Ты сегодня какой-то тихий, – Исак режет по Крисовым скулам лихорадочным взглядом, и тот уклоняется от него, как от свинцового града. У Исака в глазах колючее беспокойство – едва уловимое, тихое, притворное. Шистаду хочется провалиться сквозь эти гребанные простыни глубоко под землю. – Всё в порядке?
– Да, – Крис вяло кивает, замирая у окна. Тянет курить жутко, но он совсем не помнит, куда спрятал сигареты. Перед Вальтерсеном никогда не курит, потому что знает, о ком тому напоминает табачный дым. На языке гнилью горчит имя бывшего Исака. Исак всё ещё его любит, Крис уверен.
Крис молча наблюдает, как Исак одевается, и зубами скрипит от злости. Каждый раз смотрит на него, как в последний раз, и вздрагивает от захлопывающейся двери. Вальтерсен приходит поздно, как ночная бабочка, и до утра не остаётся. Это его железный принцип, который хочется сломать, раздробить, уничтожить. Но Шистаду строго-настрого запрещено вмешиваться в жизнь Исака. Он не в праве лезть в душу и требовать любви. Он не может привязывать обязательствами. Потому что Вальтерсену нужен только секс. Расслабление, отдых, встряска. Как он только его не называл. Крису же нужно гораздо больше.
– Тогда я пойду? – Исак нацепляет красную бейсболку и поспешно мчится к двери. Потому что у Криса взгляд тягучий, царапающий. Потому что Исак давно ощущает холод – клейкий, трескучий, и это вовсе не его равнодушие. Это обида Шистада, и совесть иглами под рёбрами колет, точит, выжигает.
– Я думал, ты останешься, – Крис тянет с угасающей надеждой, но глаз не поднимает.
– Крис, ты же знаешь, что я… – у Исака во рту пересыхает, и вина песком трещит на зубах. Глаза воспалённо блестят, и он не знает, куда деть руки. Что сказать Крису? Правду? Что он боится наступить на те же грабли? До края уже близко.
– Знаю-знаю, – Крис раздражённо качает головой и сыплет жёлчью в глаза, – ты не можешь остаться, потому что отношения тебе не нужны и ты не хочешь влюбляться.
– Прости, – Исак застёгивает джинсовую куртку и нажимает на ручку двери. Снова сбегает от самого себя, потому что боли боится, как огня. У него в сердце пороховая яма, пепелище застывших обид, и он разучился искать пути отступления. Когда спасение так близко, в одном шаге от тебя, ты опасаешься принять, уходишь, прячешься. Потому что привык и другой жизни уже не представляешь.
– Я люблю тебя, – точный выстрел в затылок.
– Что? – Исак резко оборачивается, и его будто током прошибает.
Крис смотрит насуплено, хмуро, пронзительно-жадно, и Вальтерсену совесть не позволяет уйти. По привычке улыбнуться на прощание, до крови закусив губу, захлопнуть дверь прямо перед носом у Криса и уехать. Трусливо сбежать, раздавив в себе зёрна недозревших чувств, и заглушить всё крепким алкоголем. В его новой компании никогда не спрашивают о проблемах – молча наливают стакан и протягивают косячок. Исаку кажется, что так жить проще. Вернее, казалось, до этого момента.
– Я тебя люблю, Исак, – упрямо повторяет Шистад. Произносит так легко и решительно, будто банальное «Привет» бросает или «До встречи». Но в этом нет ни капли мнимого спокойствия, потому что душу переворачивает, по кускам рвёт – каждая буква, каждое слово, каждая бисеринка пота на висках.
– Но я думал, что для тебя это… – Исак нервно чешет затылок и смотрит куда-то себе под ноги. Он знал. Знал всё с самого начала.
– Просто секс? – Крис лукаво вскидывает брови. – Нет, это не так. Ты приходишь ко мне чуть ли не каждую ночь три месяца подряд. Ты правда веришь в то, что я стал бы спать с тобой всё это время, если бы ничего не чувствовал?
– Но ты никогда ничего не говорил, – звучит как упрёк, и у Исака не получается спрятать в глазах страх. Вальтерсен боялся, что только он это чувствует. Что между ними с Крисом всё усложнилось, стало сильнее и тяжче. Тяжелее смотреть в глаза и уходить.
– Потому что я знал, что ты уйдёшь и не вернёшься, – Крис находит вспотевшую ладонь Исака и крепко сжимает. Успокаивает, согревает, а в груди пожаром чувства вздымаются, и Вальтерсен чувствует его дрожь в каждом прикосновении, в каждом взгляде, в каждом слове.
– Я не уйду, если ты хочешь, чтобы я остался, – Исак боязливо касается его щеки.
– Только из-за этого? – в коньячных глазах вспыхивает немой испуг.
– Нет.
Исак проводит горячей ладонью по шее и опускает голову Крису на плечо. Так тепло и уютно. Дышать его запахом, слышать его неровное сердцебиение и чувствовать то, что ты нужен. И Вальтерсен точно не уйдёт.
========== 2. Ты, я и целая жизнь ==========
Крис выкуривает уже третью сигарету подряд, но бушующую внутри злость утихомирить не удаётся. Тянет с кем-то поговорить, выплеснуть парочку смачных матов или даже пнуть ногой под зад, чтобы полностью отпустило. Иначе весь день проведёт как на вулкане – будет грузнуть, вариться, подыхать в котле оскорблённого самолюбия.
Крис снова и снова затягивается, зыркая по сторонам, и ныряет в глубины заднего двора. Смятая пустая пачка со свистом летит в мусорку, и он останавливается в паре шагов от старого гаража, за которым о н и столько раз прятались (о пьяных поцелуях сейчас лучше не вспоминать). Нервно трёт глаза, но одна и та же картинка висит густой пеленой: болезненно-бледное лицо Исака, его окровавленные пальцы, сбитая набок бейсболка и воспалённые страхом глаза.
Кто его просил лезть в драку? Кто?
– Крис, ты в порядке? – знакомый тихий голосок проезжается по спине Шистада плавленым свинцом – тонкими полосами-ожогами точит кожу и внутри дымной поволокой оседает. Россыпь звуков – как перечень невысказанных признаний. А Крис даже смотреть на Вальтерсена не может.
Обещал всегда быть рядом – оберегать, защищать, поддерживать. Впервые в жизни не сдержал своё слово, опустившись до уровня ревнивой сучки. Они с Исаком клялись друг другу в вечной дружбе, но всё внезапно вышло из-под контроля. Между лучшими друзьями выросла бетонная стена, вылитая из загрубелого страха и ошибок. Прятаться от самого себя было огромной ошибкой.
– Это не у меня сломан нос, – со злостью выплёвывает Крис, мазнув по заалевшей щеке Вальтерсена. Проклятые Якудзы. Они не знают, с кем связались.
– Ничего смертельного не случилось, – Исак выдавливает слабую улыбку, касаясь пятерней его взлохмаченных волос. Приглаживает, греет, оберегает. Всё будто с точностью наоборот. – Один слабый удар и несколько царапин.
– Исак, я не хочу тебя потерять, понимаешь? – Крис крепко уцепляется за его руку, сжав пальцами запястье, и вглядывается в глаза. Такая шаткая грань между дружбой и влюблённостью, которую никто не решается порвать уже несколько лет. Будто идут навстречу друг другу по канатам судьбы, норовя сорваться вниз, прямиком в гибельную пропасть, но надежда не позволяет опустить руки.
– Понимаю, – Вальтерсен грустно вздыхает и опускается на скамейку рядом с Крисом.
На расстоянии нескольких сантиметров – тягуче-острых, царапающих, толкающих друг к другу. О н и привыкли быть друзьями. Которые вместе ходят в школу и обедают за одним столом. Которые ежедневно заваливаются друг к другу в гости. Которые во всех подробностях обсуждают неприличные наряды одноклассниц (утаивая мысли о приглянувшемся соседском пареньке). Которые знают друг о друге всё – каждую деталь, каждую привычку, каждый взгляд, каждый миллиметр. Потому что забыть, потерять или отпустить – это значит оторвать кусок самого себя, отдать сердце на съедение собакам. Но в другое «вместе» верится с трудом, его принимать в сотни раз опаснее. Потому что это «вместе» будет навсегда.
– Тогда зачем ты полез в драку? – Шистад склоняется над его головой, удерживая за подбородок. Отвечай смело, иначе одним синяком станет больше. – Мы бы без тебя разобрались. Я не могу трезво мыслить, когда на тебя налетает какой-то полоумный придурок.
– Я люблю тебя, – Исак поднимает на него свои блестящие ореховые глаза, глотая едкую слюну. Он уже не помнит, сколько времени живёт с этими словами, как долго переваривает их и принимает. Но пути назад нет, уже давно, и Крис должен знать. – Помнишь, как в детстве? – глаза сверкают ярче, голос – тише. – Куда ты пойдёшь, туда и я пойду. Куда ты смотришь, туда и я смотрю. Если ты падаешь, я падаю вслед за тобой.
– Малыш, мы были детьми, – таким уютным теплом веет от этого короткого «малыш», что у Вальтерсена сердце сжимается. – Тогда я даже не думал, что мы будем вместе.
– Но мы вместе, – ласковым взглядом за плечи обнимает, и Крис забавно морщит нос, чувствуя на плече его ладонь. – Я хочу, чтобы так было всегда.
Вместо «Я буду любить тебя всегда». Раньше Шистад был готов удавиться или сигануть с лестницы вниз головой после таких сопливых признаний. Но сейчас он думает о чём-то другом и улыбается выразительно-нежно, сладко, расслабленно.
– Свадьба, дети и любовь до гроба? – Крис подушечками пальцев поглаживает его щеки, и от Исаковой улыбки грудину пламенем трескучим затапливает доверху. Заживо сгорать и чувствовать себя счастливым. Похоже на удачный план.
Пачкает ладони в липких разводах крови на лице Вальтерсена, выцеловывает каждую царапину на его щеке. Потому что запачкан любовью уже давно. Необъяснимой, кипучей, бесконтрольной. Крис не верит, что ему хватило сил продержаться так долго.
– Нет, – Исак насмешливо качает головой, пододвигаясь как можно ближе, прямо в губы выдыхает. – Ты, я и целая жизнь.
Шистаду будет мало этой жизни.
========== 3. Идеальный день рождения (Тарьей/Герман) ==========
– Куда ты меня привёз? – Тарьей жмурится от слепящего солнца, опуская на нос черные очки, и с опаской оглядывается по сторонам.
Сандвик не переваривает душное лето. Под ногами плавится грязно-серый асфальт, и вокруг даже лёгкий ветерок не шелохнёт. Загустелая тишина и плотные ряды сосен, подпирающие дорогу. Сандвику кажется, что нога человека не ступала здесь несколько месяцев, да и машины проезжают крайне редко. Беспросветная глушь, и ни единого намёка на обещанное сказочное свидание. Если бы Тарьей не знал Германа и не доверял бы ему, как самому себе, грешным делом подумал бы, что над ним открыто издеваются или жаждут поквитаться.
– Это должно было быть незабываемое свидание, – Томмераас растерянно вертит в руках карту, водит указательным пальцем по разноцветным линиям, точкам. Видимо, в географии он такой же профан, как и в отношениях. Они с Тарьеем встречаются меньше года, а Герману с каждым днём всё труднее становится отряхиваться от трудностей. Снежной лавиной валятся на него со всех сторон.
– Где, в лесу? – Тарьей гневно ударяет по дорожной сумке, и она с грохотом валится на асфальт. У Германа сердце в пятки проваливается, с треском обрывая жилы и ткани в груди.
– Подумаешь, застряли, – Томмераас нервно пожимает плечами, бросая на Тарьея умоляющий взгляд. Пытается найти в миндально-зелёных глазах хоть капельку понимания, но там лишь черные океаны злости бушуют. – Сейчас быстренько посмотрим по карте и поедем дальше.
– Мы заблудились, а не застряли, – Сандвик внезапно повышает голос, забираясь на капот повыше. Отворачивается, отгораживается, отодвигается подальше от Германа, будто боится заразить его исступлённой злостью, закипающей в груди. – Так что у нас есть два варианта, где мы проведём эту ночь, – на голой трассе или в лесу под присмотром диких животных.
Герман мечтал провести эту ночь вдвоём. Устроить романтический ужин под звёздами, как описывают в любовных романах. Искупаться голышом в бассейне, распивая дорогое шампанское. Завалиться вместе на кровать и целоваться до рассвета. Вспоминать смешные истории со съёмок, когда они усиленно, но безуспешно пытались скрывать то, что их чертовски тянет друг к другу. Притянуло спустя год, намертво связало и до сих пор не отпускает.
– Ти, сегодня твой день рождения, – Герман тянет виновато, взволнованно, смахивая со лба мокрую чёлку. – Мы не виделись целую неделю, и я хотел порадовать тебя.
– Это будет «самый лучший» день рождения в истории, – Тарьей ехидно фыркает в ответ, спускаясь с капота на землю. Ему жутко хочется уехать отсюда как можно скорее, чтобы даже не вспоминать об этом дне. О его девятнадцатом дне рождения, который хотел провести со своим парнем наедине.
– Когда мы доберёмся до этого загородного коттеджа, – Томмераас сердито сминает в кулаке карту, спрыгивая с капота, – ты пожалеешь о своих словах.
Герман не выдерживает. Он понимает, что должен был продумать дорогу до мелких деталей, в особенности проложить маршрут, чтобы не блудить потом лесными тропинками. Должен был позаботиться о Тарьее, чтобы его день рождения не обернулся кошмарным сном, в котором они ночуют в машине на окраине дороги, задыхаясь от жары и отбиваясь от комаров. Должен был доказать, что любит по-настоящему, что хочет сделать своего мальчика счастливым. Теперь остаётся смиренно принимать хлёсткое недовольство, тонущее в каждом слове, в каждом коротком взгляде, уклоняясь от болезненных ударов совести.
– Герман, куда ты? – Сандвик захлопывают дверцу машины прямо у него перед носом.
– В машину пойду изучать карту, – Герман не силится прятать усталость, разливающуюся грязью по венам, не пытается избегать внимательного взгляда зелёных глаз. Он никогда не врал Тарьею и начинать не собирается.
– Ты злишься?
– Нет, просто не хочу кормить комаров.
Их руки на расстоянии считанных миллиметров, и дышать становится тяжело уже не от жары. Смотреть друг на друга не в силах коснуться, потому что в горле до сих пор горчит осадок непрошенных слов. Тех слов, в которых сквозит мимолётное разочарование и усталость. Так много они теряют в мелких ссорах, ругани и обидах. Нежность, любовь, время. Но они всё ещё нужны друг другу, всё ещё вместе.
– Прости меня, – Сандвик смущёно опускает глаза, цепляясь пальчиками за край его ладони. – Я знаю, что ты хотел сделать мне сюрприз, а я, как последний мудак, начал жаловаться и психовать.
– Я так хотел подарить тебе идеальный праздник, – Герман винит во всём только себя, и ощущать это – самое паршивое чувство на свете. Тарьею не хочется смотреть ему в глаза.
– Ты выбрал самого раздражительного парня в мире и до сих пор его не бросил, – судорожная улыбка – смазанная, вымученная – проскальзывает на Сандвиковых губах. – Это самый идеальный праздник, самый лучший подарок.
– У тебя удивительный дар убеждения, – ладони Германа уверенно опускаются на талию Тарьея, сокращая расстояние между ними.
На следующее утро Тарьею и Герману не хватит сил вспомнить об этой нелепой ссоре. Стены загородного домика, в который они попадут ближе к ночи, снова увидят, как мастерски «мирятся» двое влюблённых. Сандвик запомнит свой девятнадцатый день рождения.
========== 4. Какой же ты у меня взрослый стал ==========
– Какой же ты у меня взрослый стал, – Крис с улыбкой перелистывает фотографии на ноутбуке, рассматривая счастливое лицо Исака. Такой очаровательный, статный, мужественный в костюме. Уже выпускник. Криса даже официально пригласили на торжество, как примерного парня. Хоть раньше он и называл подобные церемонии пафосной ерундой, присутствовать в такой момент рядом с Исаком было приятно.
Шистад даже не подозревал, что у его парня такой острый слух. Наверняка виной всему тонкие стены их скромной однушки. Крис купил её полгода назад, как только начал прилично зарабатывать. Не взирая на уговоры Исака плотно заняться учебой, он не мог сидеть на месте. Лентяем в колледже штаны не протирал, но ради работы жертвовал многим. Всем, кроме Исака. Работал до седьмого пота, только ради него.
– Что ты там говоришь? – из кухни доносится восторженный голос Исака. Будто видит сквозь стены и неустанно следит за Крисом. Всегда и ушами, и сердцем рядом, потому что заботится, беспокоится, любит.
– Исак, ты там завтрак готовишь или подслушиваешь? – недовольно выкрикивает Крис, и на кухне моментально включается миксер. Кажется, кудрявого малыша напугал строгий тон Шистада. Он лучше всех знает, что по утрам тот злой, как чёрт, и с ним лучше не спорить, если не хочешь нарваться на неприятности.
Через пять минут Исак заходит в комнату, громко шаркая своими смешными тапочками с мордочками собак. На лбу красуются следы желтка, кухонный фартук снизу доверху в муке, и только сияющая улыбка во весь рот спасает ситуацию. Крис хохочет себе в кулак, и глаз от своего чуда отвести не может. Совсем ещё ребенок. Которого хочется крепко-крепко прижать к себе и никогда не отпускать. Рядом с ним никогда не чувствовал себя слабым – только обезумевшим от счастья. Три года отношений пролетели как один день.
– Крис, ты целое утро собираешься рассматривать мои фотографии с выпускного? – Исак плюхается на диван рядом с Шистадом, сердито сверкнув глазами. Если Крис и старше на три года, это не даёт ему права относиться к нему как к дитю малому. – Мы вообще-то вместе там были.
– Ты очень красивый на этих фотографиях, – Крис ласково проводит ладонью по спине Вальтерсена, замечая его нахмуренные брови. Хитрый приём действует безотказно, и Исак расслабляется. Смотрит увереннее, теплее, без тени обиды, и прижимается как можно ближе.
– Я же просил тебя сфоткаться вместе со мной, – Исак внимательно рассматривает фотографию со своими лучшими друзьями, положив голову на плечо Шистаду. Хочется чувствовать его рядом всегда, каждую минуту, дышать его запахом и слышать порывистое сердцебиение в груди.
– У нас куча совместных фотографий, – Крис с вызовом захлопывает крышку ноутбука.
– И ни одной адекватной, – Исак с оскорбленным видом надувает губы, перетаскивая ноутбук к себе на колени. На этом ноутбуке не одна сотня их совместных фотографий, но друзьям показать нечего. Они живут в этой маленькой квартире, как в склепе, в тайне ото всех, и Вальтерсена это злит. – То ты язык показываешь, то трусами светишь, то меня за зад щипаешь.
Крис тяжело вздыхает, пододвигаясь к Вальтерсену поближе. Отбирает у него ноутбук, стаскивает с шеи фартук и решительно берёт за руку. Исак словно не дышит несколько секунд – растерянно хлопает ресницами, сжав пальцы свободной руки, и рывками глотает воздух. Давится колючим напряжением, прислушиваясь к своему замершему сердцу. Шистад переплетает их пальцы и поворачивает к себе, нежно мазнув ладонью по щеке.
– Исак, мы встречаемся третий год, – Крис начинает серьёзно, глядя прямо в глаза, и Вальтерсену духу не хватает его перебить. – Если ты не надумаешь бросить меня в колледже ради кого-то погорячее, мы успеем сделать миллион фоток – хоть в кино, хоть в парке, хоть в свадебных костюмах.
– В чём? – Исак широко распахивает глаза от удивления.
– В свадебных костюмах, – Крис отвечает удивительно спокойно, не шевелясь, почти не моргая.
– Мы когда-нибудь поженимся? – вопрос ударяет под дых отчаянной надеждой, потому что Крис ожидал другой реакции. Нервного смеха, рвущего горло. Яростных споров, которые обязательно закончатся провалом. Смены острой темы и неловких взглядов. Позорного побега, оставляющего за собой цепочку сломанных планов. Сейчас он видит лишь пламя надежды в глазах напротив. Исак ждёт этого.
– Поговорим об этом, когда ты окончишь колледж, – Крис отводит глаза в сторону, пытаясь скрыть густой румянец.
– Вечно ты весь кайф обламываешь, – Исак сдаётся чрезвычайно быстро, позволяя Крису погрузиться в водоворот запутанных мыслей.
– Исак, мне кажется или у нас что-то горит? – Шистад ясно чувствует запах горелого, идущий с кухни.
– Чёрт, омлет!
Исак срывается на кухню спасать их сегодняшний завтрак. Крис не бросает ему вслед едкой насмешки, как делал раньше по привычке – лишь улыбается застенчиво-мягко, сжимая в кармане коробочку с кольцом. Скоро он выкроит тот самый момент.
