Текст книги "Мятный сон"

Автор книги: Яна Пишу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Это, пусть и мимолётно, проскользнуло в его голове. Он постарался отбросить, запрятать подальше «непонятное» чувство, ведь слишком много времени прошло с того момента, когда Джэрри в последний раз испытывал что-то подобное к противоположному полу и ему не хотелось вновь возрождать то, что может причинить боль.

Подумав обо всём этом, он в очередной раз нажал на звонок домофона. Незваных гостей Николас игнорирует и просто не открывает двери. Видимо, он не подходит к монитору, иначе давно бы впустил, либо получил бы под дых, узнай Джер, что он его динамит.

Всё, происходящее на улице, слышно дома через микрофон. Зная одну уловку, Джерри решает сопровождать свои звонки с выкриками:

– Открывай, наркоман! Дурь привезли!

Обычно такое срабатывало моментально и ворота сразу открывались. Николаса жутко бесило, когда друг подобное орал на улице, особенно, после одного неприятного инцидента с Миссис Шнайдер.

– Я почему-то уверен, что ты дома. Три утра только. Хотя, чего от тебя можно ждать, даже я́ не знаю. – бормоча себе под нос, набирает номер мобильного ещё раз.

Ответа снова не последовало. Вторая и даже пятая попытка связаться с Николасом не имела успеха.

Долго не планируя, Джерри просто берёт и лезет через небольшой забор, перед этим посмотрев по сторонам. Ограждением его не назвать, забор скорее выполняет роль декора. Но по его периметру растут двухметровые туи. Из-за них Джерри проходиться сломать пару веток, дабы пролезть сквозь эту зелёную стражу. А в это время два морщинистых глаза с дома напротив за всем уже следят и всё запоминают.

– Здравствуйте, Миссис Шнайдер! – заметил Джерри пожилое лицо за шторой.

– Наблюдаете? Да? – с улыбкой машет рукой пожилой даме.

– Вы что у окон ночуете? Только не звоните в полицию, ладно? Николас зашиться хочет. Вот иду делать доброе дело. Вы же любите добрые дела? – Джерри машет ей пакетом с протеином белого цвета и смеётся сам с собой, видя как эта Миссис туда сюда открывает занавески, выдавая свою заинтересованность.

Как же вовремя он принёс Николасу новый протеиновый коктейль. И другу польза и бабушке задача.

– Не машите так шторами, бабуль! Продует! – с этими словами, он прыгает на мягкую влажную землю, запачкав ею свои кроссовки.

Пробравшись сквозь растительность, Джерри замечает зацепки на любимой куртке из-за острых веток. Выругавшись на друга, он побрёл по аллейке ко входу дома.

Перед его глазами, стоял красивый двухэтажный дом, с высоким цокольным этажем. Строение было облицовано пляжным камнем, песочного оттенка, оконные рамы были сделаны из дуба и вскрыты темным лаком, и из того же материала была выпилена массивная дверь, расположившаяся с правого боку.

С задней части дома открывался панорамный вид во всю трёхметровую высоту первого этажа, не считая цоколя. Там находилась бы альпийская горка с цветами и редкими растениями, если бы не работа Николаса и Джерри, которая занимала всю площадь патио. Здесь было приятно работать им обоим. Вид сосновой рощи, постоянный хвойный запах на улице и шум океана вдалеке, что может быть лучше в трудовые будни?! Бодрящий парфюм сосен в особенности был ощутим в такую вот влажную погоду как сейчас. Он так освежает и создаёт атмосферу чего-то родного, домашнего, причём в любое время года, что даже Джерри не мог не остановиться и подышать этим воздухом.

Снова не получив ответа на звонок, Джерри обходит строение, идя и заглядывая, на всякий случай, в нижние помещения. В одном из окон цокольного этажа горит свет. Он заметил его сразу, как только завернул за угол дома. Подойдя ближе, наклоняется так, чтобы увидеть всю его площадь и приходит в ужас. За шестнадцать лет их с Николасом дружбы Джерри ни разу не доводилось видеть ничего подобного. Срываясь на бег, он надеется лишь на то, чтобы входная дверь не была заперта…

***

POV Николас

В колонках звучит альбом любимой группы Depeche Mode. Весь тренажерный зал, всё моё тело, в данный момент, заполнены песней «I Feel you». Особенно приятно ощущать басы трека. Они отдают «ударной волной» во всех мышцах, костях и органах, но особенно в груди, от чего хочется кричать солисту Дэйву о своих чувствах. Слова цепляют за живое, от этого стараюсь напрячь связки до надрыва. Вкладываю весь гнев, всю боль, всю свою беспомощность, только бы избавиться от тяжести мыслей о Ней.

Нервы напряжены до предела из-за сна. Ощущение такие, будто я растянут в разные стороны и любое движение, любая лишняя мысль разорвет меня на части. Каждый нерв, словно хоккейная клюшка, готовая ударить точно в центр боли.

– Почему я вижу тебя?! Почему не могу найти?!

Злость. Я её чувствую, она стала ощутима каждой частичкой моего тела. Она бежит по венам, накрывает моё сознание, мой здравый смысл.

– Мне надоели они! Я устал! Ты слышишь меня?!

Когда осознание настоящего обрушивается горой боли, два гиганта человеческих чувств начинают борьбу между собой. Любовь и ненависть пытаются перевесить друг друга.

– Неужели можно испытывать, что-то подобное к человеку из сна?!

Понимаю, что никто, кроме меня, не сможет со всем этим разобраться и хотя в жизни я привык всего сам добиваться, сейчас необходим мудрый совет, как космонавту кислород в космосе. Без него он погибнет в течение нескольких минут. А я? Кажется, что я нахожусь в этом самом космосе, черном пространстве, в котором вдыхаешь, а ничего в лёгкие не попадает.

Ответы! Они нужны мне, как этот жизненно-важный химический элемент. Если бы только кто-то сталкивался с подобным.

Не знаю до конца, какое чувство больше испытываю сейчас. Она так реальна в моих видениях. Даже сном не назвать время наших с ней «ночных встреч». Видя её силуэт я до боли, до готовности потерять жизнь ради неё, ощущаю любовь. Уверенность, что мы знаем друг друга всю жизнь, не даёт мне понять, осознать, хотя бы на минуточку задуматься о том, что она не существует…

Дышать. Это то, о чём я забываю, проснувшись. Отчаяние, горечь, нервная дрожь, злость – вот этим я наполнен. Когда понимаю, что все это, лишь игра моего мозга и воображения, я НЕНАВИЖУ. Ненавижу все вокруг, но особенно жизнь, в которой нет её. Семнадцать лет!!! На протяжении семнадцати лет она живёт в моей голове, во сне уверяя мой мозг в своём существовании. Но поутру разбивает мою жизнь на осколки, в которых остаётся лишь её образ.

Бью со всей мощью, со всей силой по стене, которая стоит перед моими глазами бледно-красным полотном. Именно это каменное проклятье поглотило её нежный силуэт, растворило в себе прозрачное тело. До сих пор слышу слова, которые ещё больше побуждают избить выложенный кирпич. Хочу разрушить, разбить, даже если это будет стоить сломанных рук. Не важно! Только бы достать её любым способом, вырвать из сна.

Кажется, что сломав эту преграду, которая плотно стоит между нами все эти годы, Моя параллельная выйдет с той стороны и сможет остаться в этом мире. Добовляю силу движения своим рукам.

удар..... ПОТОМУ!....удар..... ЧТО!....удар.....ТЕБЯ!....удар.....НЕТ!....

Выдыхаю с хрипом в голосе, из последних сил, каждое, сказанное ею слово. Кровавые пятна от сдертой кожи пальцев и кистей растеклись по всей поверхности, как печать моей злости. Боли не ощущаю. Только в ушах заложило. В голове лишь одна цель – уничтожить кирпичный партал. В глазах темнеет от гнева. Удары следуют один за другим все чаще и чаще, круша́ перед собой преграду.

Однако не понимаю, почему все ноги в опилках? Вдруг кто-то дотронулся до моего плеча. Это неосторожное, агрессивное касание заставило меня остановиться. Останавливаюсь. Начинаю приходить в себя.

– Успокойся! Что случилось?!– вижу Джерри, который напуганно смотрит на меня. Ничего не отвечаю. Нет желания, что-либо говорить. Просто игнорирую его присутствие.

-Николас, тебе помощь нужна́? Ты грушу разбил?!

Я оглядываюсь по-сторонам и просто падаю без сил на пол. Вижу боковым зрением, как друг ходит вокруг порванной боксёрки. Поглядывает на меня. Я, лишь широко открыв рот, глотаю воздух. Поднимаю глаза вверх. Осознаю, что состояние аффекта выбило меня из реальности. Картина впечатляющая: металлическая цепь, а на ней вместо мощного спортивного атрибута, висит кусок выпотрошенной плотной ткани. Инструмент от стресса изрядно пострадал в такой странной борьбе. Смотрю на руки. Все в крови. Но мне легче, мне действительно стало немного легче. Выпустив эмоции на боксёрку, чувство облегчения растекается по нервам.

Дышу..... Дышу.....И ещё раз дышу.....

Считаю пульс. Двести ударов в минуту. Но меня это не останавливает. Время только три утра. Решаю, что тренеровку стоит продолжить. Причём устрою себе максимально изнурительную. На улицу не решаюсь идти. Не стоит повторять прошлых ошибок с соседями, вернее соседкой Миссис Шнайдер. Чего ещё она придумает и наговорит полиции про меня, решив, что в три утра так тренируются только обкуренные наркоманы. Если эта пожилая мадам меня будет доставать, то не знаю, что смогу натворить в таком состоянии.

Встаю на ноги. Прохожу мимо Джэрри. Он сидит на краю кресла и, не отрывая взгляда, смотрит за моими действиями. Подхожу к столику. Жадно глотаю воду. Вытираю лицо от пота. Пью l-карнитин. Достаю с полки bca, протеин и шэйкер. Кинув в стакан свою порцию спортивного «порошка», взбалтывают до образования пены. Выпиваю. Не люблю это горькое послевкусие коктейля. Оно вызывает во мне неприятное чувство тошноты. Этими простыми действиями я пытаюсь вернуть себя «в себя».

Футболка такая мокрая, что просто снимаю и кидаю её в корзину для белья.

В цокольном этаже я расположил

самодельный набор гантелей и такие же самодельные брусья со швецкой стенкой для занятий спортивной гимнастикой. У меня очень неплохо получаются базовые упражнения этого вида спорта. Правда в семнадцать лет, находясь во дворе с одноклассниками, я удивил и себя, и их, когда захотел попробовать свои силы, подтянувшись в висе. Получилось сделать не только это, но и упражнения с вращениями и маховыми движениями. В тот день я пропустил последний урок и побежал домой, чтобы уточнить у мамы свою догадку. Она подтвердила мои домыслы, рассказав, что этому меня обучил отец. Так я узнал ещё одну деталь о папе, с которым мы вместе попали в страшное ДТП. Он погиб сразу, а мне сильно досталось от удара головой. Следствием этого была полная потеря памяти. Постепенно я восстановился, занимаясь обычными делами, только иногда, удивляя себя и знакомых. Правда отца я так и не вспомнил. Не смог. Знаю только то, что мама рассказывала мне о нем. Печально, но, в связи с потерей моего отца, мама, как она пояснила, решила уничтожить любое напоминание о погибшем супруге, только бы не умереть от горя и найти силы, чтобы жить дальше ради меня, ради нас обоих. Иронично, но теперь у сына хобби фотография. Есть десятки фото чужих отцов, кроме родного. Я лишь могу догадываться о том, как он выглядел, смотря на себя в зеркало. Мама говорит, что мы похожи. Бывает я сильно злюсь на неё. До сих пор не могу понять, как можно было не сохранить хотя бы одного снимка. Но с осознанием приходит и понимание – я не был в ее положении. Похоронив мужа, будучи одна с сыном, потерявшим память, она потеряла всякую уверенность в завтрашнем дне. Поэтому и приняла решение сохранить лишь в сердце память о прошлой жизни. Однако даже увидь я его изображение, это не решило бы одну большую проблему. Я вообще не знаю, что значит иметь отца…

Конечно, профессор Гарольд многое сделал для меня того, что обычно делают отцы для своих детей. Давал советы, обучал, помогал ставить верные цели и достигать их, выслушивал, находился рядом, когда я остро ощущал потребность в отеческом наставлении, будучи восемнадцатилетним юношей, не зная, как жить дальше и часто задумываясь «А стоит ли жить вообще?». Он не раз поддерживал морально и денежно, когда мама болела. Я испытываю сильные чувства привязанности, благодарности и глубокого уважения к этому человеку.

Бывали моменты, в которых, я даже искал внешние сходства с нами. Ловил себя на мысли, что я думаю о нём как о том, кого хотел бы видеть в роли отца.

Порой это очень угнетало. Ведь заменить, а, точнее, восполнить пропасть в душе, связанную с тем, что я забыл настоящего отца, никто не сможет. То, что он не просто ушел от нас, а я сам забыл, не даёт мне покоя. Пока я не вспомню его, не найду успокоения. Буду страдать от того, что не знаю, как это, когда отец учит первый раз бриться, как это, когда он играет с тобой в футбол, я не знаю, как это видеть маму и папу вместе. Хотелось бы знать, как он учил меня всему, что я сейчас с лёгкостью делаю на турнике. Ничего из того, что мог знать об отце, не помню! Больнее всего в этом положении – это слушать рассказы мамы о нём, о его порой героических поступках. Сейчас мама понимает, что погорячилась, выкинув все снимки, но прошлого не вернуть.

Почти два часа измываний над собой в сопровождении воспоминаний немного отвлекли меня. Джерри так и просидел все время, не двигаясь, лишь наблюдая. А я так и не заговорил с ним. Правда того, что Её – нет, продолжает преследовать и никакой спорт, никакая даже самая изматывающая меня тренировка не избавит от ужасной действительности.

Я могу лишь брать под контроль эмоции, но сердце не могу заставить не любить ту, которая снится вот уже семнадцать лет, из месяца в месяц, из года в год, каждый раз напоминая о себе, не давая забыть её вены на шее, её воздушный, родной такой образ. Испытывает, издевается надо мной…

– Если бы я знал, что ты реальна, я нашёл бы тебя, чего бы мне это не стоило… – тихим шепотом проговорил я.

Понимаю, что разговор «ни с кем» меня снова вгонит в состояние отчаяния. Делаю еще один подход, подтягиваясь на кольцах. Чувствую как прорабатывается трицепс руки. Ощущение жжения мышц растекается по телу. Ох, как я люблю этот эффект! Именно он лучше любого успокоительного гонит из меня адреналин, отключает мозг от всего, оставляя лишь боль, которая временно заполняет все, создает иллюзию полноты души, заставляет на миг ощутить себя не одиноким, а переполненным взаимными чувствами.

Только жаль, что это лишь чувство боли…

***

Мятная веточка 3

POV Николас

Не снимая с себя одежды, захожу под струи ледяной воды в душевую, которая выложена натуральным морским камнем. Сколько же труда мне стоило довести её до ума! Только поиск одинаковых гладких камней занял месяц. И целых три месяца я возился с кладкой. Теперь каждый раз вспоминаю детали проделанной работы и удивляюсь тому, что не бросил эту затею, неся первый мешок камней в машину. Пытаясь избавиться от остатков пустоты в сердце, тру до красна щёткой по коже. Показалось, что вместе с потом и грязью я смываю опустошение, упавшее на меня этим утром. Погружаюсь в холод на пятнадцать минут. Мое тело стынет. Теперь мышцы перестали гореть, а эмоции чуть поутихли.

Стянув мокрые вещи, увидел как волоски встали дыбом от пробежавших мурашек. Оборачиваю себя в халат. Беру в руки старый, с десяток раз отремонтированный триммер, подаренный мамой и начинаю водить им по отросшей щетине медленными аккуратными движениями. Именно с того момента, с момента двадцатипятилетия, я ношу эту лёгкую небритость на своем лице. Она настолько стала неотъемлемой частью моего внешнего вида, что думаю, побрей я полностью лицо, родная мать не узнала бы. Окончив с этой манипуляцией, провожу рукой по лицу, ощущая покалывание. Следом открываю коробочку с прозрачными линзами для зрения. За многие годы использования, ловко размещаю их поверх своей чёрной радужки глаза. Нанеся дезодорант, достаю последней элемент своего утреннего ритуала. Аромат Paco заполняет собой ванную комнату богатым запахом свежести, запахами сосны и кедра, которые я отлично различаю, ведь я слишком часто соприкасаюсь с ними на работе.

Закончив со всеми утренними действиями, наконец могу выйти к Джерри. Думаю, он будет весь день меня допрашивать о событиях сегодняшнего утра. Обычно, в такие дни он приходил ко мне, когда содержание адреналина в крови сводилось к минимуму и я мог вести себя более менее адекватно. Поэтому я буду очень рад, если он ограничиться количеством вопросов.

– Я реально удивлен! Позитивчик-Джэ просидел на кухне так ничего и не выпив. А как же кофе с утра? – спрашиваю друга, которого не встретить, находящегося в раздумьях, а с утра без кофе тем более.

Он развалился на коккере у барной стойки, с опущенной вниз головой.

– Прихожу в себя от увиденного. Что это было? – потирая лицо, ответил сонным голосом Джерри.

– Разве, что-то произошло?– с ухмылкой спрашиваю его.

– Да нет, блин! Ваще ничего необычного. Только вот друг у меня есть и я каждый день, в три утра, наблюдаю разбитую им грушу, игнор в мой адрес и ваще полный неадекват! – язвит он.

– Джер, прости. Ты же сам знаешь, что такое случается из-за Неё. Мне снова приснилась Она и я просто сорвался. – сев рядом с ним на такой же стул, я уставился в окно.

Улица была погружена в утреннюю дымку, деревья были вдалеке едва видны, но стоит сейчас солнцу встать в небе, как всё это исчезнет, унеся с собой в атмосферу любое напоминание или факт прибывание на земле. Из мыслей меня выдернул Джерри.

– Ты смог увидеть её лицо?

– Нет. Видел лишь частями. Светлую кожу, под которой виднеются венки. Особенно натуральная тату из вен на шее. У меня просто крышу сносит от неё! И этот тугой пучок светлых волос на макушке… А фигура, такая нежная, родная. – с закрытыми глазами детали её образа были настолько настоящими, что руки сами стали вырисовывать этот облик в воздухе комнаты.

– Братан, ты болен. Я знаю всё, что тебе сносит голову. Вокруг столько классных тёлочек. Чё ты зациклился на этой Мятной или как там её?!

– Я люблю её.

– Ты сам себя слышишь?! Ну не можешь ты прожить всю жизнь вот так? Ты понимаешь это?!

– Да, Джерри, я понимаю это. Но ещё больше я понимаю то,…– замолчал я.

– Что ты понимаешь? – уставился на меня друг.

– Не знаю, Джерри. Не знаю. – сказал я полушепотом. – Ты понимаешь, она так реальна во снах, что кроме неё мне никто не нужен! Я люблю, люблю «реального» нереального человека. Я люблю её и от этого схожу с ума, ты это понимаешь?!

– Да, Николас, понимаю. Ты и без неё был всегда сумасшедшим.

На правое плечо опустилась рука друга, даря пахлопывания сочувствия.

– Что мне делать?– задаю риторический вопрос себе, ведь, вряд ли будет сказан дельный совет со стороны Джерри, для которого она лишь плод моего воображения и какого-то психического расстройства.

– Даже не знаю, может обратишься к психологу или к врачу?

– Сам знаешь, что без толку. Мне нужен результат, а не просто болтовня или побочки от пилюль.

– Как давно она снилась тебе, не считая сегодня?

– Что, хочешь быть моим психотерапевтом? Они хорошо зарабатывают, кстати. Лично своему я платил кругленькую сумму за сеанс в сорок минут. – слышу как хмыкнул друг.

– Ты мне задолжал, брат. Если посчитать часы выслушивания твоего больного бреда, в моем дворе должен стоять Лехус. – улыбаясь сказал Джерри, как всегда исковеркав название дорогой марки.

– Извини, но таковы издержки дружбы, брат.

– Нет уж. Таковы издержки брака. А я пока не звал тебя под венец.

– Чтоб я без тебя делал? – сказал я, вкладывая в слова явный сарказм.

– Я о том же.

– Это был сарказм. – уточнил я, заметив, что Джерри не понял моих слов с подтекстом.

-Ааа… – ответил он, заставив меня умилиться его непроницательности.

Смотря на Джерри, я задумался: что влияет на наши с ним разные взгляды в определённых жизненных вопросах? Неужели, небольшая разница в возрасте, может так сказываться на взрослых людях? В нашем случае я старше всего на два года, но иногда, чувствую себя сорокалетним занудным мужиком посравнению с бруталом-Джэ, у которого ещё детство играет в заднице, а в голове тусы и бухло. Не смотря на некую несовместимость и порой кардинально разные взгляды, мы дружим шестнадцать лет. Я очень ценю этого человека, люблю как брата и готов был бы защитить его, даже если бы это стоило мне жизни. Одно из ярких качеств его личности – готовность. Готовность прийти в любую минуту на помощь, поддержать, чем сможет.

– А ведь я даже не звонил тебе сегодня, тогда как ты здесь…

– Оказался?– опередил меня Джерри.

– Да!

– Мэдис позвонила. – как-то отрешённо сказал он.

– Ясно. И как она?

– Была расстроена. Плакала.

– Вот я кретин! – тяжело вздохнув, ответил я.

– Что ты сделал, чтобы довести её до слёз?

– Я заснул в гостиной, калитка была открыта, заедает зараза, и, видимо, она, вошла, не докричавшись, ну, и, в общем, застала меня в бреду, а когда она меня разбудила, то первое, что мне нужно было, это выгнать её, иначе, не знаю, я. Просто я хотел защитить её от себя же и сделал это не совсем вежливо, даже грубо. Не знаю… Мне нужно извиниться перед ней. – я стремительно потянулся за телефоном и хотел было набрать телефон Мэдис, как Джерри меня вовремя остановил.

– Ты собираешься сейчас это сделать? Не думаю, что в шесть утра она будет рада слышать твои извинения.

– Точно, ты прав, прав, я не подумал.

– Да… А чего она так поздно приходила?

– Вроде бы, документы какие-то принесла, хотя я и сам не понимаю, зачем было так поздно их нести. Странно.

– Странно… – протянул я.

Я стал чувствовать усталость. Сердцебиение замедлилось, успокоилось, глаза отяжелели и стали слипаться, но время было уже шесть утра, а дел на сегодня было слишком много, чтобы пойти и проспать до обеда.

– Ладно, хватит грузиться. Нужно что-то позавтракать и, если ты в силах, можем раньше приступить к работе. – сказал я Джерри, потирая лицо. – Как слышно? – пощелкал я пальцами у лица друга, который находился явно не со мной. – Ау!

– А, да. Прости, чё-то я расклеился. Мне нужно взбодриться. Пойду приму душ. С тебя кофе и омлет с овощами. – на этом он встал и направился в сторону ванной.

– Джер! – на меня посмотрели два сонных и недовольных глаза, устало ожидая последующих слов. – Спасибо тебе, что приехал! Не знаю, чтобы делал без такого друга как ты.

Я знал, что он не любит подобного рода благодарности. Всегда смущается, поэтому даже не удивился тому, что Джерри просто отшутился в ответ.

– Скоро эта лавочка закроется, брат. Пользуйся моим великодушием пока есть возможность. Не вечно я смогу терпеть твой скверный характер.

– А ты быстро учишься. Я-то думал, стоит отправить тебя на курсы сарказма.

Он хмыкнул и на этом вышел из кухни. А со мной остался чёткий вопрос, «Что тревожит его?».

***

– Джерри, у меня хорошие новости! Я нашёл того деда. Он готов продать свою посудину на наших условиях. Так что у нас работки прибавилось на полных два-три месяца вперёд. – судорожно надеваю рабочий комбинезон, всё ещё ощущая волнительную дрожь в руках.

– Не понял какого деда? Какая работа? – сказал недовольно Джерри, нанося финишный слой лака на деревянные детали интерьера каюты.

– Помнишь, месяц назад я увидел в гараже у очень странного деда эксклюзивный «Карибиан 22». Так вот, я наконец смог с ним встретиться.

– Классно. И? – промямлил в респираторе Джерри.

– Что и?! Он готов её отдать почти за даром.

– Круто. – ответил безрадостно друг.

– Что-то не наблюдаю радости. Что случилось, Джер?

Джерри закончил вскрывать лаком деревянную деталь, отложил краскопульт, сдвинул на шею свой респиратор и только, когда положил в рот по привычке сладкий леденец, заговорил:

– Я хотел сделать перерыв хотя бы на месяц. Я выдохся, Николас. – жуя свою конфету произнёс друг.

– Ты же сам понимаешь, что этот проект может принести нам немалый доход? Поэтому расслабляться некогда. – заметив колебания Джерри, решаю его переспросить. – Понимаешь или нет?

– Ну не такой уж немалый, Николас. – как-то уныло был дан мне ответ.

– Джер, это отличный эксклюзивный экземпляр со своей историей. Ты знаешь что-то про эту модель?

– Ну? – вместо «нет, не знаю!», говорит он своё любимое «ну?», ожидая от меня объяснения.

– Её выпуск прекратили ещё в двадцатых. Тогда она была не слишком популярной, а если точнее, то этот проект провалился из-за нестандартного подхода молодого архитектора Уайза. Люди просто не поняли и раскритиковали её в пух и прах, назвав «Карибиан» посмешищем для рыб, а архитектора негодным даже для проектирование барж. – я задумался, размышляя над тем, как бы я поступил, будь я этим архитектором.

– Ну и что дальше? – вырвал меня из мыслей, скучающий голос Джерри.

– А дальше? Многие великие вещи были недооценёнными, но спустя годы их уникальность и шедевральность была доказана. Как оказалось, «Карибиан» вошёл в список таких вещей. Жаль только Уайза. Архитекторские компании, после его всем известного провала, не хотели принимать на работу. Он долго пил, но как-то нашёл в себе силы выбраться и поехать в Японию. Там он смог себя реализовать и создать собственные уникальные проекты яхт. Однако не дожил до момента, когда по его проекту «Карибиан 22» стали создаваться все известные тебе люксовые однокаютные яхты. Он умер в сорок лет, не знаю конкретно от чего, но писалось, что причиной смерти была предпосылка его сильного пьянства в молодости. Наверное цирроз.

– Почему я не знал об этом? – сказал Джерри.

– Не знаю, но должен был. А теперь представь, если мы отреставрируем и сделаем из неё раритетную яхту. Да любой коллекционер купит её за миллион двести тысяч! Мы ждали подобной находки все эти годы! Теперь понимаешь?

– Миллион двести?! – наконец оживился голос друга.

– Если не больше! Более того, это не просто предположение, я уже знаю нескольких любителей такого раритета и, возможно, мы не успеем закончить реставрацию, как выстроиться из них очередь у наших дверей.

Джерри подошёл к выходу и, размышляя, уставился на улицу.

– Я смогу наконец закончить свою яхту, а ты сможешь не месяц, а пол года расслабляться в отеле «всё включено» и по приезду к тому же обновишь себе тачку.

– Зачем? Я свою Импалу ни на что не променяю.

– Так за пол года тебя разнесёт так, что твой Шевроле твою тушу просто не потянет. Вот «лосятник» – самое то. – послышался смешок друга.

– Не волнуйся, я окружу себя барышнями и они не дадут мне поправится.

– Ну да, я же забыл. Ты зря время не станешь терять.

– А без них отдых – не отдых. Джерри, ром, белый песок и загорелая красавица – синонимы меня. – театрально ткнув себя пальцем в грудь, сказал Джер.

– Ну, так как? Теперь мотивирует?

– Стоило с этого начать! Сказал бы, «Джерри, работка на миллион двести», а то всё непонятные истории про деда и его лодку мне впариваешь. – я только изогнул бровь.

– Сегодня нужно отметить это дело, ты же знаешь, Николас, как я люблю тратить ещё незаработанные деньги. – довольно сказал Джер.

– Пойдём к Фарруху, выпьем за исполнение твоей мечты. Сто лет там не был, может и Джоузи там уже не работает.

– Не-е-ет, мы пойдём к Фарруху за исполнением нашей мечты. Поедешь со мной к доминиканкам, может они излечат твою душу и израненное сердце. – кривляясь сказал Джерри.

– Смотри, чтобы ты не оказался сейчас в том месте, где излечат твои нос и бровь.– ответил я.

– Всё, всё, шутка. Я помню, что ты с моим подарком сделал, выпотрошил грушу, как мешок опилок. – он замолчал на минуту и задумчиво посмотрел на меня.

– Что, Джерри? – спросил я, когда его взгляд задержался на мне ни на один десяток секунд.

– Вот если серьёзно, Николас, неужели ты и вправду не понимаешь, что эта девушка нереальна?! Ты столько лет потратил на её поиски! Нет её! Понимаешь? Нет! Не существует. – нервничая, сказал Джерри. Немного смягчившись, он продолжил.

– Николас, разве тебе не хочется нормальных, реальных отношений? Я поддерживал тебя как мог, пытался понять. Но я всё равно не пойму. Ты просто себя съедаешь заживо. Понимаешь?

– Да, Джерри, ты прав!

– Что? Ты, ты, наконец понял, дошло? – недоверчиво спросил Джерри.

– Да, я понял. Понял, что ты не понимаешь и не поймёшь, потому что ты не любил Её. – я начал нервно шагать, а он следить за каждым моим движением.

– Не может быть сон настолько реален, понимаешь? А если всё же её нет, то мне не нужна другая! Я не смогу полюбить кого-то так же сильно, как мою Мятную. Не смогу… – Джерри смотрел лишь с грустью, считая, что я схожу с ума, либо уже сошёл.

С минуту он молчал, но затем начал что-то говорить. Я же его не слышал. Бурил взглядом дальний угол мастерской и думал. Думал о том, что в чём-то я всё-таки был согласен с Джерри. Не жить обычной жизнью бывает порой очень сложно, особенно, когда просыпаешься посреди ночи с диким непреодолимым желанием ощущать её тепло рядом, обнимать, целовать, в конце концов утонуть хотя бы раз в наших объятиях, хотя бы раз ощутить её губы… Я не говорю уже о том, чтобы родить детей, воспитать их, а самим состариться вместе. В такие моменты неконтролируемого порыва, бег – мой спаситель. Я просто бегу долго, долго. Истязаю себя, заставляя сердце выплясывать 180 ударов в минуту, чтобы в конце наступило долгожданное облегчение, с обновлёнными мыслями, в которых я всё так же предан Ей, всё так же готов жить и не предавать свои чувства, найти её либо здесь на земле, либо где-то там в параллели сна. Джерри ещё что-то говорил, а когда он завершал свою речь, я повернулся к нему и стал слушать, делая вид будто и не выпадал из беседы:

– Николас, в любом случае, ты всегда можешь рассчитывать на меня. Если любишь её, люби. Только вот на свадьбу со сном я не приеду. – я вымученно улыбнулся. Он улыбнулся в ответ с гримасой сочувствия.

– Ладно, хватит грузиться, братан, меня волнует другой вопрос, мы сегодня бухать будем?

– Будем, но в меру. – сказал я.

– Ты надоел со своей мерой, мы оторвались неудачно всего-то пару раз! – жестикулируя, стал возмущаться друг.

– Ну, не пару. Мне кажется лучше запомнить отличный вечер, чем вспоминать откуда тату или непонятный контракт. Я уже молчу о том, как перепив с тобой, мы прощались с жизнью. Или ты забыл? – сдерживая улыбку, спросил я.

Джерри изменился в лице, вспомнив, как мы лежали с алкогольным отравлением, задыхаясь и слыша звуки собственного сердца.

– Я думал, что сердце вылетит. Страшно было настолько, что я первый раз стал молиться вголос. – Джерри как-то нервно засмеялся, а я вспомнил детали той ночи и лицо впервые так сильно напуганного друга.

– Да… – протянул я.

– Но, всё равно ты старый дед. – ворча, ответил Джерри, а я лишь ухмыльнулся ему в ответ. – В любом случае, пьём за мой счёт.

– Ок.

На этом наш разговор, сменился активной работой и до вечера мы с Джерри трудились так и не присев, мечтая поскорее начать реставрацию исторического «Карибиан 22».

Вечером, к восьми, мы договорились с ним встретиться в баре Фарруха. Часы показывали ровно восемь, когда я оказался в стенах заведения. Людей сейчас было не так много, но к девяти обычно свободного места уже не найти. Так как Джерри задерживался, я заказал себе своё любимое нефильтрованное и сел в более уединённом месте, потихоньку потягивая пиво.