Текст книги "Мы вернемся"
Автор книги: Яна Миа
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
– Микалина! Что происходит?
– Дождь… – Шепот был настолько тихим, что Элис не сразу расслышала. Действительно, пока они пропадали в местном книжном царстве, небо стало грязно-серым и сполна поливало землю дождем. Крупные капли стучали по асфальту, прибивая желтоватую пыль, воздух наполнялся влагой, становясь свежим, густым и тяжелым.
– Да, зонты мы не прихватили. Но, думаю, прогулка под теплым дождем нам не повредит…
– Нет! – Теперь голос Микалины звучал увереннее и звонче. – Я не пойду под дождь.
– Мик, неизвестно, сколько он будет длиться… Может, все-таки пойдем? – Элис, конечно, с удовольствием пропала бы в этом магазине еще на часок-другой, но тогда ее карточка опустела бы прямо сегодня – задолго до того, как она решит, чем бы заняться в этом мире. Тем более новые книги так и манили пролистать их, прочесть парочку страниц и наметить тактику обучения для Лин.
– Она боится, – практически так же тихо прошептала Лин, как парой минут назад делилась секретом об азбуке. Элис еще раз взглянула на напряженную спину Микалины, на руки, сжатые в кулаки до белизны, на тяжело вздымающиеся плечи и не смогла не согласиться с выводами Лин: Мика действительно боялась, возможно, даже пыталась справиться с панической атакой.
– Микалина… дыши, слышишь? Вдох-выдох. Вдох-выдох. Закрой глаза и постарайся отвлечься.
Мика сжала руками виски, а потом принялась усердно тереть лицо, не заботясь о макияже и красноте.
– Ненавижу дождь! – Она повернулась к Элис, и в ее глазах явно блеснули слезы. – Видимо, моя реабилитация все же не закончена. Прости, вы, может, идите, а я не могу… я подожду здесь, наверное…
– Ну что ты такое говоришь… – Элис обняла Микалину, сама пытаясь не расплакаться. Не нужно было объяснять, что ненависть к дождю – из того, другого мира.
– Если вы боитесь промокнуть, то за углом есть пиццерия. – К ним подошла продавец. – А если пройти через вон тот вход, то до нее будет всего пять шагов – и те под навесом.
Элис приметила другой выход, на который указывала продавец, благодарно кивнула и, взяв Мику за руку, поспешила через зал. Лин несла пакет с покупками, словно любимую игрушку – в охапке, и семенила следом. Микалина мелко дрожала и, кажется, не сильно соображала, что вокруг нее происходит. В этот момент весь ее мир сузился до одного ненавистного дождя, что отбивал дробь по асфальту.
Продавец не соврала: буквально в паре метров от выхода расположилась небольшая пиццерия «Джованни», и Элис, поглядывая, не протекает ли навес, бегом потащила туда Микалину. Внутри было тепло и светло: бежевые стены, светло-желтые скатерти на столах, мягкие диваны в тон к обстановке и легкие занавесочки на окнах. Казалось, сейчас появится усатый толстячок, которого в этом городке знают все – ведь такие милые кафешки обычно бывают в небольших уютных городках, – и пообещает в мгновение ока приготовить пиццу «как обычно». Дождь за окнами так и не стихал, а здесь было по-простому уютно, словно, переступая порог, ты оказываешься в другом мире – солнечном и домашнем.
Лин во все глаза рассматривала полароидные снимки на стенах, на которых были запечатлены посетители «Джованни»: улыбающиеся, наслаждающиеся едой и обнимающие усатого толстячка в поварском колпаке на темных лохматых волосах.
– Дейзи, прими заказ у наших гостей! – В окошке из кухни показалась голова того самого повара с фото, который улыбался так приветливо, что хотелось подойти и обнять его, как горячо любимого родственника.
– Добрый день! Присаживайтесь. – Дейзи рукой указала на все столики разом, и Элис выбрала тот, что подальше от входа – чтобы шум дождя не нервировал Мику. – Вот меню. Хотите что-нибудь выпить?
– Кувшин лимонада, будьте добры.
Дейзи записала заказ в блокнот и уже собиралась идти, когда Микалина, не отрывающая взгляд от своих сложенных на столе рук, добавила:
– Джин с лимонным соком, пожалуйста. Двойной.
– И большую пепперони. – Элис только поджала губы, но ничего не сказала по поводу заказа Микалины. Что ж, если ей хочется выпить – или, скорее всего, напиться – средь бела дня, уж точно не Элис это осуждать.
– А я тоже хочу джин! – Лин хлопала длинными ресницами, явно обижаясь, что ей взяли лимонад, а не тот чудесный напиток, что заказала Мика. Последняя, в свою очередь, даже улыбнулась такому непосредственному заявлению.
– Лин, солнце, джин – это алкоголь, и тебе еще рано его пить.
– А вам, значит, можно?
– Алкоголь можно пить с двадцати одного года. Даже если предположить, что тебе тринадцать, то все равно придется подождать лет так восемь… – Элис пожала плечами, пытаясь извиниться за такую «несправедливость».
– А тебе есть двадцать один? – Микалина, кажется, стала приходить в себя в этой теплой кафешке.
– Конечно. Три года как.
– Серьезно? Мы все в доме думали, что тебе едва стукнуло девятнадцать.
Элис ни капли не удивилась такому заключению. Странно, здесь она выглядела гораздо лучше, чем перед самой смертью, но лысый череп, бледная кожа и худоба делали ее моложе своих лет.
– Ну хоть чем-то я могу вас удивить!
– Ваши напитки. – Дейзи в белом переднике и растрепанной косой появилась у стола бесшумно. Она расставила стаканы для лимонада, кувшин и джин Микалины с машинальной точностью и аккуратностью. Элис подумала, что будь она на ее месте, то определенно опрокинула бы что-нибудь на пол. – Пицца будет через три минуты.
Приветливо улыбнувшись, Дейзи вернулась на кухню, оставив сидящих за столом в полном молчании. Лин листала одну из новых книжек и пила лимонад через полосатую соломинку, явно стараясь абстрагироваться и не мешать разговору, который назревал.
– Почему дождь?
Микалина вертела свой стакан в руках, наблюдая, как жидкость переливается на свету. Она прекрасно знала, что может не отвечать, но ответить очень хотелось – это читалось по смятению в ее глазах, по скомканным движениям и нервно вздымающимся плечам.
– Это была пятница. Обычная пятница, когда я забрала рукопись с собой, чтобы поработать в выходные дома, и отправилась в бар. Я ходила туда частенько – отпраздновать окончание рабочей недели и, ну знаешь, познакомиться. Я-то уже не молодая, мне семью пора, детей. А еще так паршиво все время быть одной! Нет, конечно, есть что хочется, ходить по дому в одном свитере, ни от кого не зависеть – это прекрасно, я знаю, как это! Но, черт подери, пустая квартира наводит такую тоску, а одинокие вечера заставляют выть… И все эти семейные друзья, общие пикники с детишками и историями из совместной жизни… И вроде я не завистливая, но так хотелось так же. Ну и пусть ссоры и не всегда легко – хуже, когда ссориться просто не с кем! – Мика сделала глоток и немного помолчала, пока Дейзи расставляла приборы и пиццу. – Поэтому я ходила в бар. У меня там друг работает барменом, так что меня и мои предпочтения, – Микалина указала на стакан с джином в своих руках, – там знали все. В ту пятницу – последнюю пятницу – я пила свой джин и думала о книге, которую редактировала днем. Знаешь, там была история о старой деве – почти такой, как я, которая пыталась всеми способами выйти замуж. А потом появился мужчина-всей-ее-жизни, и понеслось. В общем, обычная история, но она меня зацепила. Отчаянием, которое испытывала героиня от своего одиночества. И вот я сидела и думала, что появись в моей жизни такой мужчина, я бы тоже слетела с катушек!
– И он появился?
– Прямо как из-под земли! Сел рядом, заказал мне еще выпить. О Элис, ты не представляешь, какой он был. Именно о таких и пишут в книжках для женщин – уж я-то знаю! Широкие плечи, твердый взгляд, уверенность… Боже, и говорю я тоже как в этих дамских романах! – Микалина рассмеялась и сделала еще глоток. – Не знаю, как это описать. Вот просто смотришь на него и понимаешь, что все, что тут уж ты никуда не денешься, да и не хочется, в принципе. Мы посидели в баре, поговорили. Тот случай, когда это совсем легко, словно всю жизнь человека знаешь. Ну а потом… – Мика бросила взгляд на Лин и с интонацией, которую Элис обычно называет «сама понимаешь», продолжила: – Потом мы пошли ко мне. Вернее, собрались идти. На улице хлынул такой ливень, что мы забежали в первую подворотню, и…
Щеки Микалины полыхнули стыдливым румянцем, а потом лицо стало непроницаемым – словно она тут же надела маску.
– Наши страстные поцелуи закончились сумасшедшим блеском в его глазах и рукой, сжимающей мне горло. Я задыхалась, пыталась оттолкнуть его, но пальцы скользили по мокрой одежде. В какой-то момент шум дождя стал единственным, что я слышала и ощущала. Никаких тебе «вся жизнь перед глазами пронеслась» или другой ереси, что обычно говорят про такие моменты. Просто боль, смирение, которое в итоге приходит, когда понимаешь, что уже ничего не поделать, и этот непрекращающийся дождь.
За окном уже выглянуло солнце, но Элис отчетливо слышала шум дождя. Погрузившись в историю Микалины с головой, она словно сама задыхалась, прижатая сильной рукой к стене. Она ощущала боль в грудной клетке, холод от воды, стекающей по спине, и то самое смирение. Уж что-что, а это чувство ей было знакомо, как никому.
– Я так и не смогла полюбить дождь. Каждый раз, когда я слышу стук капель, во мне поднимается паника, словно он опять перекрывает мне воздух своей стальной хваткой.
Дальше они сидели в тишине. Есть как-то расхотелось, разве что Лин с удовольствием изучала новое блюдо на вкус и, кажется, была безмерно рада такому знакомству. Наконец Элис задала вопрос, который скребся изнутри уже давно:
– Ты его простила?
– Убийцу? Нет. Я понимаю, что это не его выбор и все решено за нас, но я не могу. И дело даже не в том, что он меня убил, а в том, что я ему доверилась, что поверила в «настоящего мужчину», ну знаешь… А все это оказалось уловкой…
– Нет, я имела в виду автора.
– А, ты об этом… Да, простила. Странно, наверное, не прощать своего убийцу, но прощать того, кто на самом деле тебя убил. Просто… Я надеюсь, что это что-то значило, что у этого была цель. Все ведь должно нести какой-то свой определенный смысл, чему-то учить… Мне хочется верить, что я умерла ради какой-то миссии, что-то вроде того, а не просто была проходным персонажем. Он же для чего-то все это придумал, правда? – Микалина секунду помолчала, словно пыталась сама себя в этом убедить. – А ты не простила.
– Не простила. Не могу, и все. Почему он убил меня? Почему эта болезнь, вся эта боль… почему он решил, что может так поступать?
– Потому что он автор, он – бог. С историями почти как с религией. Автор создает свой собственный мир и решает, кому и когда даровать жизнь и забирать ее. Ведь именно он для чего-то тебя придумал.
– Высшая цель? – хмыкнула Элис.
– Что-то вроде. Знаешь, каждый раз, когда я начинаю злиться на своего автора, я думаю о том, что без него меня бы вообще не существовало. Ни в том мире, ни в этом. А вот я сижу, пью джин и собираюсь убить вечер в поисках работы. Он, конечно, тот еще засранец, этот мой автор, но зато я есть. Это главное.
Элис не стала спорить. Доводы Микалины были понятны, просты и, что уж отрицать, правильны. Но как бы неплохо ей тут ни жилось, она все еще не была готова сказать «спасибо» тому, кто превратил ее жизнь в драму, а смерть – в комедию положений.
* * *
Погрузившись с головой в изучение новых книг в гостевой комнате под крышей, Элис пропустила ужин, вечернее чаепитие и опомнилась только далеко за полночь. В холодильнике, естественно, ждала ее порция утки с яблоками и картофелем, и Элис едва удержалась от того, чтобы не начать есть прямо так, стоя у открытой дверцы. Время разогрева еды в микроволновке казалось вечностью, а чайник закипал не меньше столетия. Когда в итоге на кухне витали и смешивались запахи птицы и мяты, Элис едва не потеряла сознание от ощущения голода и предвкушения праздника живота. Но сидеть на пустой кухне как-то совсем не хотелось, да и в комнате под крышей ее ждала парочка интересных статей, которые Элис хотела закончить сегодня, так что она, водрузив заветный ужин на поднос, поднялась, по дороге едва не покатившись кубарем вниз по лестнице, когда пыталась слизнуть крем со стоящего на подносе пирожного.
Переступив порог комнаты, Элис поняла, что поесть ей не удастся. Она отчетливо слышала стоны и тихие вскрики. А еще повторяющуюся фразу «Нет, не надо, пожалуйста! Я еще не успел, не успел…» Кого-то мучил очередной кошмар, и она просто не могла игнорировать чужую боль. Выскочив из комнаты, бросив напоследок печальный взгляд на одинокий поднос, оставленный на столе, Элис прислушалась. Звуки были достаточно громкими и четкими, и сомнений не вызывало то, что исходили они из комнаты Эвана. Вот и еще один миф рушился прямо на глазах: они считали, что его не мучают кошмары, ведь он ничего не помнит. Но это не значило, что подсознание так же забывчиво или что реальность не вызывает желания взвыть хотя бы во сне.
Элис ворвалась в комнату к Эвану и застыла на пороге. Кровать больше напоминала разворошенный улей, одеяло огромным комом ютилось где-то в ногах, а на скомканных простынях метался Эван. Он тяжело дышал, дергался, словно ему было больно, и что-то пытался с себя сбросить. Элис даже знать не хотела, что «он еще не успел» – так ужасно он выглядел. Впервые, наверное, за все это время Элис видела мягкого, надежного, а порой и сурового Эвана таким несчастным и беспомощным.
Времени думать не было, и Элис бросилась на кровать в попытках растормошить Эвана. Но он так глубоко застрял в кошмаре, что вместо избавления этот порыв принес ему лишь новую волну страха. Оттолкнутая сильной рукой, Элис даже немного растерялась. Может, стоило позвать кого-нибудь – ту же Вик или Ветра, но ужас сковал ее. Реальный ужас от того, что ты видишь страдания другого, а помочь не можешь. И тогда она рискнула – просто легла рядом и обняла его. Сначала удержать Эвана было сложно: он дергался, отбивался и еще сильнее просил дать ему время, «чтобы довести дело всей его жизни до ума». Элис стойко сносила довольно болезненные удары, сжав зубы и закрыв глаза – чтобы самой не впасть в отчаянье. Паника Эвана, его муки захлестывали обоих, хотелось просто расплакаться и позволить этому кошмару поглотить их. Но Элис чувствовала себя обязанной вытянуть Эвана, ведь он вытягивал их всех. Она принялась его баюкать: сначала медленно, еле справляясь с сильным парнем, но по мере того как она укачивала его и напевала мотив колыбельной, сопротивление ослабевало. Элис чуть присела, чтобы лучше обхватить Эвана, и погладила его по голове. Она приговаривала, что все хорошо, что он успеет, у него есть время, и когда черты его лица разгладились, а руки перестали дергаться, Эван наконец проснулся. Несколько секунд он просто смотрел на Элис, пытаясь понять, где он находится, кто с ним рядом и что вообще происходит, а потом устало прикрыл глаза и прошептал:
– Спасибо.
– Не за что. – Элис в ответ почему-то тоже шептала. То ли от того, что не хотелось нарушать тишину, что, наконец, воцарилась в комнате, то ли от того, что в горле был комок из слез: в глаза Эвана больно смотреть.
Она все так же укачивала его, боясь, что, остановившись, позволит кошмару снова одержать верх. Наконец Эван сумел успокоить дыхание и сесть. Он разглядывал свои руки, царапины на теле, но не смотрел на Элис, словно ночные кошмары были проказой, а не обычным явлением в этом доме.
– Что тебе снилось? – Элис не знала, имеет ли она право задавать такой личный вопрос, но думала, что после этой ночи вполне могла себе позволить каплю любопытства.
– Я не помню.
– Серьезно?
– Я… Я только горю все время. И слышу голоса, и шум океана, и горю, горю заживо. Все остальное я забываю, стоит открыть глаза.
– Ты повторял что-то вроде «Я не успел, еще рано, я не успел…»
– Понятия не имею. – Эван тяжело вздохнул и потер лицо. – Это бывает не часто, поэтому в доме никто не знает.
– То есть ты сам выходишь из кошмаров? Как?
– Никак… Просто просыпаюсь… ты первый раз вытащила меня так быстро. Спасибо.
Элис даже не нашлась с ответом. Когда некому тебя разбудить – это действительно страшно. Даже думать не хотелось, чем могли быть чреваты такие кошмары. Адреналиновая волна стала спадать, и на Элис накатила усталость. Сразу заявили о себе будущие синяки, оставленные Эваном в попытке освободиться, разболелась голова от пережитого стресса. Элис неловко передернула плечами и встала с кровати.
– Они возвращаются?
– А? – Эван выглядел уставшим и подавленным. – Нет, сегодня больше не будет.
– Тогда я, пожалуй, пойду… – Она уже взялась за ручку двери, но поняла, что не сможет заснуть, что едва закроет глаза – и снова вернется к созерцанию его мучений. – Или, может, я побуду здесь?
– Ты не хочешь остаться? – выпалил Эван практически в унисон с Элис. Они оба улыбнулись – немного печально – и так же в унисон кивнули в ответ. Эван двинулся к шкафу за новым постельным бельем, а Элис внезапно вспомнила об оставленном в комнате подносе с едой.
– Я на минуточку.
Она на носочках выбежала из комнаты, зашла в гостевую и забрала поднос. Еда успела немного остыть, но Элис была так зверски голодна, что это ее точно не могло остановить. Придерживая дверь локтем, она вернулась в комнату Эвана и поставила поднос на стол у окна. Эван тем временем вышел из ванной, капли воды блестели на его лице и волосах – холодная вода всегда помогала прийти в себя. Элис задумалась о том, что они – все вместе – вполне могли бы издать пособие по борьбе с кошмарами для новоприбывших. Туда бы вошли и пощечины, и колыбельные, и холодный душ, и мятный чай… Кстати, о последнем.
– Я тут пропустила официальный ужин, так что устроила себе ночной пир! – Элис показала на поднос, стараясь не смотреть Эвану в глаза – на пробежки они ходили вместе и не раз говорили о правильном питании. – И тут есть мятный чай для тебя. Он, правда, немного остыл, но, думаю, все же поможет.
Эван внимательно изучил содержимое тарелок, покачал головой и, наклонившись близко-близко к Элис, прошептал:
– Пирожным поделишься?
Элис, уже готовая к строгому выговору, второй раз за ночь не смогла подобрать слов. А заткнуть ее, вечно болтающую и язвящую, практически подвиг. Эван расправил свежие простыни, достал вторую подушку и наконец присоединился к импровизированному пиршеству. Они оба старались вести себя как обычно, но выходило плохо: молчание напрягало, движения были рваными и резкими, а взгляды метались в попытке найти спасительную соломинку. Элис жевала утку, мысленно благодаря того, кто закинул ее именно в дом, где живет и кормит всех Костра, а Эван успокаивал себя мятным чаем. Наконец молчание стало просто невыносимым, и Элис пустила свое любопытство в свободное плаванье.
– Ты не пытался узнать, откуда ты? Ну не знаю, гипноз там какой-нибудь или еще что-нибудь.
– Сначала пытался. Я перепробовал такие вещи, которые до сих пор не укладываются у меня в голове. И нет, – он указал на нее пальцем, – можешь даже не пытаться, я тебе о них не расскажу!
– Зануда!
– Я сделаю вид, что этого не слышал. – Эван с мстительной улыбкой забрал с подноса пирожное, за что получил еще один недовольный возглас. – А потом сдался. Возможно, мне и не стоит ничего вспоминать, раз я не смог сделать этого сразу.
– Не знаю… Ведь твое прошлое определяет тебя.
– Наше прошлое определено тем, что о нас написано. А здесь мы можем начать с чистого листа. Просто у меня он намного чище, чем у остальных. Как продвигается план по обучению Лин?
– В прошлом ты определенно получил докторскую степень по смене темы разговора! – Элис дотянулась своей вилкой до блюдечка с пирожным и отломала кусочек. Правда, Эван не хотел сдаваться так быстро, поэтому она едва не упала в попытке полакомиться. – Не жадничай! Это все так сложно – обучение, я имею в виду. У меня бабушка была учителем – она бы непременно дала мне совет. Но ее здесь нет. Никого нет…
– Элис, я сейчас скажу очень грубую вещь, но ты должна это услышать. Ты никогда не вернешься. Никогда. И то, что здесь нет твоих родных, означает только одно: они живы, они все еще живы. А ты тоже живешь! В другом мире, возможно, даже другим человеком, но живешь! А это лучше, чем исчезнуть навсегда. И как бы ни было тяжело, ты должна перестать скорбеть по самой себе!
– Я знаю, что ты прав. – Эван явно не ожидал такого спокойствия и согласия. – И надо искать плюсы, и здесь хорошо, и еще куча доводов о том, чтобы начать жить… Но я не могу. Пока не могу. Я не готова. Это словно предательство – радоваться жизни здесь, когда тебя оплакивают там. Принимать этот мир с улыбкой, когда все то и все те, кого я любила, остались в том. Мне не нужна мотивация, Эван. Мне просто нужно время. И поддержка. Всем нам нужна поддержка. А кто-то набрался прямолинейности от Вик! Обычно ты ведешь себя мягче.
– Обычно ты не вытягиваешь меня из кошмаров, – парировал Эван и составил посуду на поднос. – Давай попробуем поспать. Я…
– Только давай без этих «я посплю на полу», ладно? Кровать достаточно большая для двоих, да и нам обоим не повредит ощущение человеческого тепла рядом.
Элис очень хотелось спросить о Вик, но она не рискнула. Хотя где-то на подсознании мелькала мысль, что засыпать в постели с парнем, у которого есть девушка, неправильно. Даже если это просто дружеский жест.
– Никакого скорейшего утра. Доброй ночи.
– Доброй ночи, Элис. И спасибо.
Ночь действительно стала доброй – никому из них в объятиях друг друга кошмары не снились.
Оказалось, кроме совместно проведенной ночи, Элис и Эвана объединяла еще как минимум одна вещь – нелюбовь к будильникам. Элис даже подпрыгнула на кровати, попутно заехав пяткой по лодыжке Эвана, от непривычного резкого сигнала. Эван зашипел от боли и потянулся к будильнику, задев при этом голову Элис.
– Не думала, что утро может быть такой катастрофой… – Элис потирала затылок, борясь с желанием забраться обратно под одеяло. Все эти ранние пробежки хоть и были очень полезны, но пока давались ей с трудом.
– Судя по твоим рукам, – Эван показал на лиловые пятна, которые кое-где проступили на коже, – ночь была не менее катастрофичной. Извини меня, правда.
– Ой, да перестань! Ты ведь не осознавал, что делаешь. А синяки пройдут – Костра мне тут мазь дала, а то в пылу кошмара я пару раз ударялась о спинку кровати или тумбочку. – Элис потянулась. – И не волнуйся, я никому не расскажу, что произошло прошлой ночью. И то, что я ночевала в твоей комнате, – тоже.
– Спасибо. Не хочу, чтобы остальные знали о кошмарах. Они все думают, что мне легче и я сильнее, но если и этот миф развеется, на что им тогда надеяться?
– Они будут любить тебя любым, Эван. А немного сойти с пьедестала святого тебе бы не повредило. – Уже в дверях Элис обернулась: – Но я буду молчать, обещаю. С тебя – помыть посуду.
И пока все еще сонный Эван вспоминал о вчерашнем ночном пиршестве и подносе на своем столе, Элис юркнула в коридор. Едва закрылась дверь, она выдохнула. Элис никогда еще не было так тяжело играть привычную безмятежность и смешливость. Шутить намного легче, чем разбираться в проблемах, а веселить людей приятнее, чем видеть их огорченные или озабоченные взгляды. Но сегодня она едва держалась. Если ночью остаться в комнате Эвана казалось безобидным действием, то утром ощущать, как его рука крепко обнимает ее за талию, чудилось чем-то интимным и личным. А еще ближе к утру Эван уткнулся носом ей в шею и поцеловал в плечо. Легкий, невесомый поцелуй, оставленный во сне. Тот самый, от которого Элис проснулась. Тот поцелуй, который всколыхнул внутри такую бурю эмоций. Он ничего не значил, ничего не нес за собой, но в то же время был чем-то особенным для Элис, ведь и в этой жизни, и в той к ней давно не прикасались с такой нежностью. Это не была привычная измена, ведь под ней чаще всего подразумевают секс, а их общий ночлег имел совсем другой характер – безобидный и дружеский. Но утром ей хотелось подольше чувствовать его тепло, наслаждаться этими мгновениями безмятежности и единства – такими, какие бывают у счастливых влюбленных людей. Вот только Элис не была влюблена в Эвана, а он сам был влюблен в Вик. Тогда какого черта ее сейчас так трясло, словно она сделала что-то постыдное!
– Ты не ночевала в комнате… – Элис даже дышать перестала. На горизонте появилась Вик – да-да, именно тогда, когда этого меньше всего хотелось.
– Я уснула в гостевой. Доброе утро. – Она очень старалась, чтобы ее смятение не было так очевидно.
– А мы-то с Кострой понадеялись, что у тебя взыграли гормоны и эту ночь ты провела не одна!
Элис казалось, что удары ее сердца слышны не то что во всем доме, а в соседнем квартале. Надо же было Вик такое сказать именно сегодня, когда они встретились буквально на месте преступления.
– Да ладно тебе, не красней так. Даже если ты с кем-то спишь, это определенно не мое дело. Но если захочешь поделиться, – Вик подмигнула, – я буду не против. Пойду разбужу Эвана…
– Нет! – Элис сама не поняла, почему так резко отреагировала. Ей казалось, что едва Вик войдет в ту самую комнату, она все поймет.
– Элис?
– Я… Я только что его разбудила – пробежка ведь! А то, знаешь, главный тренер заругает, если мы проспим.
– Главный тренер ждет вас у дома. Только не как в прошлый раз, когда я стояла там полчаса! – Вик уже спускалась, оставляя Элис наедине с огромным чувством вины. Она быстро забрала свои вещи из гостевой, спустилась к себе в комнату, где никого не было, и опустилась на неразобранную кровать. Когда она стала воспринимать все под таким углом, когда каждый свой шаг принялась рассматривать под микроскопом? Или это было желание начать новую жизнь с новыми принципами и ориентирами? Тогда первую попытку она уже провалила. Определенно. Элис застонала и направилась в ванную: через открытое окно доносился сердитый крик Вик, а это могло обернуться штрафными километрами.
* * *
Избегать Эвана, а заодно и Вик было очень сложно. Именно сегодня все вдруг вспомнили о ремонте, каких-то совместных планах и еще бог знает о чем. В итоге Элис забрала Лин и поднялась в гостевую. Кажется, эту комнату смело можно переименовывать в учебный класс.
– Начнем с самого простого – с алфавита. Ты с ним уже немного знакома благодаря говорящей азбуке, а теперь мы расширим твои знания. Открой тетрадь. Вот у нас идет первая буква «А». Повтори «А».
– А, – послушно произнесла Лин. Она старалась не пропустить ни слова из того, что говорила Элис, и схватывала все на лету. После придумывания слов на букву «А» она принялась выводить ее в прописях, когда в дверь кто-то тихонько постучался.
Элис была готова увидеть Эвана, или Костру, или Микалину, которая очень хотела посмотреть на уроки, но в дверях стоял Астор. Его волосы были заплетены в косу, а голубая рубашка сильно контрастировала со смуглой кожей. Он смотрел в пол, явно боясь произнести хоть слово.
– Астор? Ты что-то хотел?
Он резко кивнул и снова замер. Кажется, бросаться на людей с копьем для него было проще, чем говорить с ними.
– Научи меня тоже. Пожалуйста.
Теперь уже две восковые фигуры находились в комнате. Астор боялся любой реакции Элис, а та, в свою очередь, не ожидала такого развития событий. И только Лин была искренне рада:
– Ты тоже не умеешь читать и писать? – Астор отрицательно замотал головой, все еще разглядывая ковролин. – Ты не бойся, это не страшно. Элис и тебя научит, правда ведь?
Кажется, для Лин она была кем-то вроде святой, а этим огромным глазам, полным надежды, отказать было просто невозможно.
– Конечно, Лин. Астор, присаживайся. И можешь расслабиться – здесь точно не произойдет ничего страшного. – Астор тут же сел в кресло рядом с Лин. – Ты пока понаблюдай и послушай, ладно? Я после занятия схожу за тетрадями и для тебя. И со следующего раза вы сможете заниматься уже наравне.
Лин счастливо улыбнулась Астору, показывая в своих прописях, как пишется буква «А». Элис наблюдала за тем, как молчаливый воин на глазах становился несмелым ребенком, как нудная на первый взгляд учеба увлекала этих двоих так, как не увлекает интересная книга, и думала, что это было действительно верное решение – взяться обучать.
Ночная история не давала покоя Элис весь день. Эван пытался поговорить, но она то и дело сбегала, Вик беззаботно болтала с ними, ничего не подозревая. К ночи Элис настолько вымоталась, что готова была признать, что раздула из мухи слона и Эван не виноват. Даже во сне сомнения не оставляли ее – она вскочила посреди ночи в холодном поту.
– Милая, ты в порядке?
Элис попыталась улыбнуться в ответ Костре и свесила ноги с кровати. Вик в комнате не было, что лишний раз напоминало о том, что Эван сейчас с ней. Элис привычно натянула свитер и решила спуститься, пока не разревелась под жалеющим взглядом Костры. Уже на лестнице она услышала голоса в гостиной. Сложить два и два оказалось несложно, и тут напряжение последних суток накатило на Элис. Она рванула вниз, четко решив для себя, что все расскажет Вик и будь что будет. Дрожа всем телом, она спустилась в гостиную и застыла: они целовались у входа. Элис так и осталась стоять на ступеньках, пытаясь понять, что она ощущала: радость за них, злость на Эвана, отвращение к себе, зависть или даже ревность? Кажется, они все же почувствовали ее присутствие и резко отпрянули друг от друга. Элис сперва показалось, что она плохо видела спросонья, но человека, только что целовавшего Вик, сложно было спутать с кем-то другим.
– Ветер?!
