Текст книги "Мой личный принц (СИ)"
Автор книги: Яна Мелевич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 33 страниц)
– Разве это не обязанность хорошей жены? – улыбнулся я, стараясь не подавать виду, дабы она не разглядела моих переживаний. Протянув руку, заставил шагнуть ближе под ветви, пробираясь озябшими пальцами под теплую бархатную ткань. – Снова прячешься от мамы?
– Они с герцогиней помешались на этом рыцарском турнире. Никогда не понимала тяги мужчин к насилию. Вы можете решать проблемы без меча? – проворчала Далия, немного ежась от прохлады.
– Это риторический вопрос, полагаю? – рассмеялся я, и жена покачала головой.
– С генератором все идет отлично? – пришлось кивнуть в ответ. Она явно желала знать больше, любопытство светилось во взгляде.
– Можешь прийти, посмотреть между своими побегами от бабушки с мамой. Кстати, а как твой проект со школами для бедных? Уже составила списки и смету расходов? – спросил я, поглаживая Далию по щеке и убирая с глаз темную прядь, заправляя ее за ухо.
– Кто бы мне дал им заняться вплотную – вздохнула она разочарованно, потираясь о мою ладонь. – Я даже не могу дочитать дневник королевы Фионы, который ты мне отдал. Что уж говорит о рукописях господина Торетти.
Склонившись к ее лицу, я аккуратно стер влагу, целуя место, куда ударила капля. Затем спустился ниже к приоткрытым губам, захватывая их в плен тягучего поцелуя и совершенно теряя голову. В какой-то момент мне стало ее так мало, что холод перестал пробираться под одежду. Он попросту не мог справиться с жаром, охватившим тело. Температура между нами стала выше и не позволяла замерзнуть.
Брачную ночь я помню даже лучше, чем все цирковое шоу. Взгляды, вздохи, стоны – Далия была умной женщиной, в которой жила страсть. Чистая, незамутненная – она горела от прикосновений и позволяла исследовать себя, стоило лишь перестать сжиматься от ласк. А утром проснувшись, я понял: жизнь изменилась.
Замешана ли Далия в заговоре дяди? Или ничего не подозревала? Имеет ли она отношение к злым помыслам людей, жаждущих уничтожить нашу семью? Я был уверен: представление, разыгранное на балу, не имело цели убить кого-то из нас. Они хотели показать слабость нашей династии. Заставить Абеля применить силу и поселить в людях страх. Беспорядки имели хаотичный характер, но были хорошо спланированы. Никого из заговорщиков поймать не вышло – ни тогда, ни после. Кто бы ни привел во дворец «убийцу» он прекрасно знал, что у него мало шансов на успех.
– Тебя что-то беспокоит? – прошептала Далия между поцелуями, прижимаясь ко мне крепче. Непередаваемый аромат ее волос заставил на секунду потерять рассуждений.
Прекрасная лгунья или невинная жертва? А, может, я просто схожу с ума?
– Мне надо поговорить с братом. Сегодня отец предложит парламенту ввести налог на иммигрантов с островов и Шангрии. Эта идея принадлежит твоему дяде, – быстро проговорил я прежде, чем передумал. Переплетя наши пальцы, поднес ее руку к губам, видя тень смятения на лице.
– Дядя? Налог? – с трудом повторила она, и я незаметно для себя выдохнул, понимая, что Далия ничего не знает. В синих омутах столько удивления – ни одна актриса так мастерски не сыграла бы.
– Этот налог даст шанс надавить на Зеленые острова и Шангрию, заставив их принять предложение войти в состав нашего королевства.
– Что? – возмутилась Далия, дернувшись непроизвольно в ответ. – Ни островитяне, ни шангрийцы не пойдут на эту сделку! Мне надо поговорить с дядей. Он не мог предложить подобное. Десятки тысяч людей и существ попросту погибнут или будут проданы в рабство.
Она собралась броситься во дворец, но я не отпустил. Крепко сжав в объятиях, развернул к себе спиной и уткнулся носом в волосы. Боги, даже если Далия сейчас врет, а это всего лишь игра для ослабления моего внимания... Я все равно хочу верить ей.
– Парламенту нужно время. Должно пройти два чтения для принятия подобного закона. Это не делается по щелчку пальца и росчерком самописца. До турнира у нас есть возможность уговорить моего отца отозвать прошение или решить, как убедить парламент отказать ему.
Последнее не хотелось бы делать, ведь в этом случае я подставлю под сомнение королевскую власть и собственную семью.
– Я поговорю с дядей, – прошептала Далия, подставляя свою шею для коротких поцелуев. – Просто не понимает...
Все он осознает, любовь моя. Только ты всегда смотрела на него сквозь волшебные очки маленькой девочки.
– Для начала нужно сообщить брату, – шепнул я Далии на ухо, целуя в висок и отпуская с сожалением. – Я все улажу, не волнуйся.
Отступив на несколько шагов спиной, смотрел на нее с внутренним восторгом и трепетом. Люди не влюбляются с первого взгляда, со второго тоже вряд ли. Вынужденные браки априори не заточены под счастье, но мне хотелось верить, что у нас получится. И хорошо, если бы это желание было обоюдным.
– Далия!
– Ви-и!
Со стороны фонтана послышались крики матери и визг Лапушки. Они явно искали мою жену. Которая со стоном закрыла лицо руками и покачала головой. Далия посмотрела на меня, жестами показывая не сдавать ее. Усмехнувшись, я сложил ладони рупором, крикнув громко:
– Мам, она здесь.
– Эрик, – прошипела яростно, показывая, как жаждет придушить меня.
– Веселой вам подготовки, драгоценная супруга, – хохотнул я напоследок, спешно шагая к дворцу.
Глава 49
Принц Эрик Трастамара
В комнате Абеля не оказалось, как и в парке на тренировочной аллее. По словам камердинера, пойманного по дороге из королевского крыла, Абель отправился в картинную галерею. Ту самую, где мы с Далией некогда обнаружили потайной ход, значение которого пока было неясно. И идя мимо пышных и помпезных интерьеров дворца, я больше думал об этом, чем о красоте вокруг. Все-таки когда годами живешь под крышей такого дома, почти перестаешь замечать детали, картинка просто смазывается.
Он стоял посреди комнаты, подняв голов, разглядывая фрески на потолке. Брат не слышал моих шагов, уйдя глубоко в себя и теряясь в лабиринтах дум о чем-то более далеком, чем проблемы королевства. Проследив взглядом за ним, я замер на секунду, забыв, зачем пришел.
«Семь смертных грехов и четыре потерянные вещи» – полная копия картины островитянина Иеринима Босхо, художника эпохи Возрождения. В окулюсе были изображены боги, умирающие от ран. Надпись на древнем наречии гласила: «Бойся, бойся, ибо они все видят». Радужная оболочка рисованного глаза, как рефлексия на поступки, демонстрировала семь смертных грехов в каждом отдельном делении. По часовой стрелке ход начинался с чревоугодия: жадный толстяк поедает трапезу, не желая делиться с ближним. Затем взгляд переместился к лени – человек спал, игнорируя молитвы и не желая отзываться на зов богов. Следом похоть, гордыня, гнев, зависть и алчность. Войны, разрушения, взятки, смерть – они рука об руку шли рядом.
«Люди, потерявшие рассудок, не видят боли своей. Не слышат мольбы чужой, глухи к чувствам других, закрыты от сострадания» – гласила вторая цитата. А потом углам расположились тондо – круглые отверстия. А внутри них изображения сцена смерти, Страшного суда, пекла и небес.
– Иногда думаю, что дар – мое наказание за грехи, – услышал я и вздрогнул от неожиданности, очнувшись от осмотра. Абель заложил руки за спину, глядя на меня вполоборота.
– О чем ты?
Он тихо вздохнул, поворачиваясь ко мне. Брат оставался бледным, но все еще твердо стоял на ногах, хотя умом я понимал, насколько тяжело ему давался каждый шаг. Если присмотреться, можно заметить кусочек сетки сосудов, прибиравшейся к шее из-за ворота сюртука. Их темный цвет пугал и настораживал.
У нас в запасе было еще два месяца, почему болезнь так быстро распространялась?
– Гордыня и гнев никогда не были хорошими советчиками, – пространственное ответил Абель, делая шаг вперед, обходя галерею по периметру, останавливаясь напротив картины с изображением нашего предка Вильгельма. – Жаль, что не понял этого до того, как оказался на пороге смерти.
– Ты не умрешь, – убежденно заявил я, искренне веря в слова, которые сейчас произнес.
– Слышишь? Мы достроим ловушку и вытянем эту гадость.
– Упрямство и добросердечие делает тебя прекрасным человеком, Эрик, – усмехнулся брат, подходя ближе. Я нахмурился, почувствовав, как он сжал мое плечо. – Никогда не забывай об этом.
– А кто уводил твоих невест, – прищурился я, расслабившись, едва Абель расхохотался и похлопал меня по макушке. – Хотя я искренне верил, что у тебя отказали мозги, и ты влюбился в Амалию Сент-Клер.
– Наверное, все стало бы гораздо проще, будь это так, – рассеянно ответил брат, вновь отворачиваясь к картине с нашими предками. Он нахмурился и подошел ближе, а я, затаив дыхание, разглядывал его светлые волосы, подбирая слова для ответа.
– Ты действительно влюблен в Ригнак Хэйс?
Не время выяснять такие подробности, да и не место. Однако, мне хотелось понять, что тревожило сердце Абеля, бередило душу, раздирая вновь и вновь шрамы, едва начинающие затягиваться. Честно говоря, я так и не понял, какие отношения их связывали. Даже не знал, как они познакомились. Осадой развалин Стратхейна руководил именно Абель и разрабатывал план захвата, выбирал подходящее время. Перед нападением брат сказал, что огонь в главной башне, чудом сохранившейся спустя столетия, станет сигналом.
Тогда я подумал о подкупе кого-то из людей короля Вейла, а сейчас... Возможно ли, что это капитан сдала нам замок?
– Отец считает, будто она заказала на тебя покушение, – вновь проговорил я, сжимая пальцы в кулак, чувствуя нервное напряжение от молчания Абеля. Давай же, скажи что-нибудь.
– Невозможно, – ответил он, отойдя от картины, касаясь кончиками пальцев защитного стекла, по краям которого пробежали магические искры. Разглядывая древнюю карту Данмарских земель, брат отдернул руку, словно обжегшись.
– Почему?
– Она уже пыталась, – оглушил заявлением Абель и повернулся. – За день до нашего нападения Ригнак Хэйс проникла в лагерь и наставила на меня огнестрел.
Мой рот распахнулся от удивления, а в голове сразу возникли сотни мыслей. Боги, ведь эта женщина могла его убить! Просто пристрелить на месте, и мы бы ничего не успели сделать! Каким сильным магом ты не являлся, ничто не могло спасти от пули, удара клинком или взрыва. Магия не гарантировала абсолютной защиты, даже для обладателей всевластия.
– Почему ты ее не прикончил? Или хотя бы не подавил волю? – осторожно поинтересовался я, по-прежнему не веря своим ушам. Ну не влюбился же мой брат с первого взгляда в эту женщину!
– Вызвал бы на дуэль подушками? – съязвил Абель, и я недовольно поджал губы.
– Остроумничать – моя прерогатива в семье, – буркнул в ответ, отворачиваясь к картинам предков.
– В любом случае мне пришлось очень быстро решать возникшую ситуацию, – усмехнулся брат, качая головой и опираясь на стену, как раз в том месте, где находился рычаг для открытия тайной двери.
Вспомнил навыки дипломатии?
– С этим у меня всегда было хуже. Пришлось подраться за оружие.
Я слабо представлял себе брата, который ударяет женщину в попытке забрать у нее огнестрел. Даже в борьбе за собственную жизнь. Боги, да он позволял дурочке Сент-Клер таскаться за собой, точно глупому несмышлёному щенку. Простил открытый флирт с родным братом, позволил оставаться невестой, узнав о любовных снадобьях. Ведь не было никакой необходимости жениться, пусть причина мне совсем не нравилась.
– Помнишь Килкенни?
Я нахмурился, вспоминая маленький городок на границе с Зелеными островами. Один из тех, что отказывались сложить оружие и подчиниться армии Данмара. Они вздернули на главной площади нашего переговорщика, солдата Хьюстона Гейли. Решение использовать боевых магов и разнести защитный купол города Абель принимал в одиночку. После небольшого ранения я оказался в походном госпитале и узнал о судьбе Килкенни сразу после атаки. Несколько десятков наших солдат и сотни островитян погибли в борьбе за независимость своих принципов. По приказу брата на той же площади повесили шесть военнопленных, виновных в гибели Гейли, а затем похоронили в общей могиле, не позволив местному храмовнику провести отпевание.
– Майор Дункан Хэйс был мужем Ригнак, – ответил Абель, и я затаил дыхание, – и оказался в числе тех, кого мы судили за смерть солдата Хьюстона.
– Это война, брат, – осторожно проговорил я, с трудом глотая ком. – Никто не мог предугадать такого исхода. И они сами вырыли себе могилу.
– Да, но нести бремя вины мне придется до конца своих дней, Эрик. Опустив оружие, Ригнак сказала, что не вправе меня судить и лишь боги будут выносить наказание. Видимо, пришло, – он оттянул ворот, показывая почерневшие вены.
– Чушь. Тем более, Ригнак защищает тебя, – покачал я головой.
– Потому что я поклялся покончить с войной, – твердо сказал Абель.
– Тогда пора начинать, поскольку отец явно решил развязать ее вновь.
Тихо потрескивали дрова в камине, а саламандра нежилась на раскаленных углях, изредка приоткрывая глаз и разглядывая обстановку вокруг. Я устало опустился на кровать, бросая сюртук в сторону кресла, случайно промахнувшись. Еще немного, и рукав попал бы прямо в пламя, дорогая ткань вспыхнула, превратив всю комнату в пепелище. Развязав манжеты на рукавах, рухнул спиной на постель, разглядывая потолок. Причудливые тени, отбрасываемые пламенем многочисленных свечей, изгибались в шаловливом танце, наводя на мысль о пекле.
«Я уже написал главе конклава Шангрии – Руперту МакГиннесу. Вместе с представителями горных кланов они прибудут через неделю на рыцарский турнир, там мы сможем поговорить о тройственном союзе. Вряд ли шангрийцы заинтересованы в войне с нами и императором Бонри. Он явно не остановится, пока не лишит нас статуса водновоздушной державы».
Меня немного успокоили слова Абеля, пусть задел тот факт, что брат ничего не рассказал о планах отца раньше. Утром предстояло найти Фламеля, поддержка его семьи и личной армии могла существенно укрепить границы Данмара, пока Фринбульдия не развернулась на полную мощь. Кажется, они уже начали активно заниматься постройкой боевых дирижаблей и призывать из магических академий молодых колдунов.
Оставался только вопрос налога. Зеленые острова разрывали распри их народного совета, вряд ли кто-то откликнулся на просьбу о приезде. Можно было воспользоваться порталами, но все равно путь до столицы пришлось бы преодолевать на паровой машине или лошади, ведь на территории страны врата для перемещений отключили, дабы избежать неожиданных стычек между данмарцами и островитянами.
– Королева Фиона делала странные записи. Половина из них просто не имеет смысла. Что-то о вере, чистоте души и пламени в сердце, – услышал я голос Далии, поднявшейся из-за стола. Спустя несколько минут она забралась с ногами на кровать, уткнувшись носом в дневник моей далекой прабабушки.
– Строки из Завета? – поинтересовался я, садясь обратно.
– Вроде того. Как прошёл разговор с братом? – спросила она, поднимая взгляд на меня. Я усмехнулся, вновь поворачиваясь к камину, продолжая смотреть на огонь.
– Мы попробуем договориться о тройственном союзе с Шангрией. Тогда будет возможность надавить на острова и подписать пакт об объединении земель. Я правда не уверен, что МакГиннес придет в восторг от нашего предложения.
– Поговорю с дядей, – упрямо заявила Далия, и я тяжело вздохнул, постаравшись ответить, как можно нейтральнее.
– Думаю, лучше повременить с тем, чтобы оповещать графа о наших планах, – проговорил осторожно.
– Почему? Уверена, он обрадуется возможности решить проблему мирным путем, не ставя островитян перед жестоким выбором.
Поддавшись вперед, я оказался на одном уровне с ее лицом. Желтые отблески отражались в синеве глаз, пока Далия рассуждала о том, как Себастьян Сент-Клер может помочь нам. Я не разделял подобной уверенности, более того, увидев сегодня лорда Брустера, спешно покидающего кабинет советника, – лишний раз убедился в своей правоте.
«Ваш отец решил заменить меня. А я столько лет верно служил короне, и что теперь? Вы можете радоваться, принц Эрик. Ваше отношение ко мне давно известно».
Да, я никогда не любил его, не доверил бы ни монетки из казны. Однако советник Кайзер всегда был предан нашей семье, в то время как граф – темная лошадка. Белое пятно на карте. Уж лучше у нас будут пропадать ложки, чем мы все лишимся голов из-за политики его сиятельства.
– Давай я лучше завтра покажу тебе ловушку, – улыбнулся я, оттянув ткань рубашки жены с одного плеча и прикасаясь к нему губами. Далия затаила дыхание, чутко реагируя на каждое прикосновение, позволяя раздевать себя без всякого сопротивления.
– Завтра твоя мама хочет утвердить приглашенных, – прошептала она, прерывисто дыша и прикрывая глаза, давая мне больше простора, чуть отклонив голову. – Они с ее величеством заставили нас с Амалией несколько раз перепроверить списки блюд и рассадку...
– Ты можешь внести туда МакГиннеса и его сопровождающих? – промурлыкал я, дунув на разгоряченную кожу и приближаясь к ее губам.
Несколько минут мы были заняты исключительно поцелуями. Шелковая нижняя рубашка отправилась следом за моей сорочкой. Я ощутил легкое прикосновение ногтей к коже, когда Далия провела по плечам и вжала чуть сильнее, стоило только коснуться рукой выступающих позвонков. Опустившись на измятое покрывало, с трудом оторвался от нее, глядя в затуманенные глаза и на приоткрытый рот.
– Сделаешь?
– Что? – Далия моргнула, не понимая, о чем речь. Вот и прекрасно, чем меньше вопросов, тем больше шансов на успех.
– Конклав, Шангрия, гости, – шептал я между поцелуями, скользя кончиками пальцев по гладкой коже бедра и чуть сжимая, оставив несколько красных следов. Ее волосы рассыпались по покрывалу шелковистой волной, источая аромат розового мыла. Пришлось приложить немало усилий, дабы оставаться в здравом уме.
– Но. списки. утвердили! – она ахнула, выгибая навстречу, и я улыбнулся, не удержавшись от еще одного поцелуя.
– Не до конца, – выдохнул ей на ухо, прикусывая мочку.
– Да.
«Твоя жена занимается гостями, будет проще уговорить ее внести изменения, минуя нашу мать и отца. Им сейчас совсем не до турнира. А я поговорю с Амалией насчет графа. Если он настраивает короля против народа, то и к беспорядкам тоже приложил руку».
– Далия?
– А? – устало отозвалась она, нежась от прикосновений и неспешных ласк, касаясь моих волос.
– Ты мне поможешь? Изменить количество гостей, ничего не говоря родителям и твоему дяде? – осторожно спросил я, переплетая наши пальцы.
Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза, а затем она выдохнула:
– Хорошо.
Шум столовых приборов, прерываемый тихим недовольным похрюкиванием Лапушки, заставил меня усмехнуться. Ночью в замке только один человек был способен воровать утварь перед отъездом в свое городское имение утром. Бывший советник Кайзер, лорд Брустер, едва не уронил несколько серебряных, стоило только снять полог невидимости. Пусть не во всех частях замка, но моя сила работала в помещениях для слуг, кладовых, столовых, гостиных и комнатах, где хранился различный антиквариат.
– Не беспокойтесь, – усмехнулся я, оглядываясь на пустой коридор и прикрывая дверь. Забавно, еще несколько месяцев назад насмехался над людьми, подобными Кайзеру. А теперь сам нуждался в его помощи.
– Ничего не могу поделать. Клептомагнетизм, будь он неладен, – устало потер лысину бывший советник отца, стоя в одной сорочке, пока прохладный ветер обдувал нас из приоткрытого окна.
– Мы внесем Руперта МакГиннеса и его людей в списки, – начал с главного, не собираясь ходить вокруг да около. Маленькие глазки Брустера стали в два раза больше от удивления, отчего я поморщился.
Далия согласилась, не задала ни одного вопроса. И умом я осознавал, что подставляю ее перед родителями и графом. Если отец упрется из-за договора с Шангрией, последствия будут неоднозначными. Потерять доверие моей матери – совсем не то, что хотела Далия.
– Вы же понимаете, что они могут напасть? – возмутился бывший советник, садясь на ближайший стул. – О чем только думаете, ваше высочество? Стоило обсудить такие вещи с королем!
– Папа сегодня отправил вас в отставку, – перебил Брустера. Лапушка в это время принялся обнюхивать все доступные поверхности и пробовать их на зуб. К утру на нескольких ножках явно останутся следы, и хорошо, если хрюнорыл ничего не разобьет.
– Что вы хотите от меня? – поджал губы Брустер.
– Мне нужен ваш голос в совете, – быстро проговорил я прежде, чем успел себя остановить.
Кажется, я умудрился удивить его гораздо сильнее прежнего. Да и сам, честно сказать, не ожидал от себя. План был прост: Кайзер попытается повлиять на решение отца относительно налога. Брустер не лишен права заседать в палате лордов при парламенте, и у него предостаточно сторонников.
Сейчас же я просил его фактически выступить против отца – короля Данмара.
– Ваше высочество, вы с ума сошли?! – прошипел Кайзер, подскакивая с места и напугав Лапушку. Где-то вдали послышался пронзительный хохот – полтергейст опять безобразничал.
– Это будет считаться переворотом!
– Разве парламент не должен работать на благо людей и государства? – перебил я его, и лорд Брустер замолчал, открывая и закрывая рот, точно рыба. – Даже вопреки решению монарха, если указы противоречат свободе и правам жителей Данмара.
Я уже не намекал, а говорил прямо. Эти люди годами воровали из казны, заключали невыгодные сделки, но взамен почти никогда не препятствовали решениям короля. Любой закон принимался в два чтения практически без обсуждений. Теперь парламенту придется исполнить долг, ради которого они каждую неделю собирались в стенах городской резиденции его величества.
– Помогите мне убедить отца отменить закон о налоге, – настойчиво повторил я. – И тогда гарантирую: ваше положение существенно изменится.
– Я верен королю, – приподнял подбородок Кайзер, по-прежнему упрямясь.
– Королю или королевству? Потому что иногда желания его величества идут вразрез с желанием его народа.
Ответ мне не нужен, я увидел его во взгляде Кайзера. Лорд Брустер – вор и прохиндей. Однако у него оставались принципы и связи, способные повлиять на решение парламента в нашу с братом пользу. Я развернулся, шагая на выход, когда в спину лорд Брустер бросил тихо:
– В чем-то вы действительно лучше брата, принц Эрик. В попытке получить свое любого оставите позади. Не хотелось бы мне стать вашим врагом. Только не забывайте, что за путь к небесам придется дорого заплатить.
Почему-то эти слова больно ударили, прямо в самое сердце. Я постарался выбросить их из головы, поспешив на выход, слыша шуршание Лапушки. Гнусный хохот Вигги стоял в ушах, когда возвращался в покои. Далия спала, и едва скользнув в постель, я крепко обнял жену, прижимая к себе и целуя в волосы.
«Не ищи ответов на вопросы, если не умеешь их задавать. Лучше побеспокойся о змеях, что живут в твоем доме. Пока ты слушаешь чужое шипение, рискуешь потерять не только брата, но и свое сердце».
