Текст книги "Лабиринты сознания, или Девять кругов моего персонального Ада"

Автор книги: Яна Губарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– Что вы имеете в виду, под «несчастливым бременем»?

- Не способность выдержать нагрузку, которая несет в себе роль… – спокойно ответила девушка, и, подняв левую руку вверх, двигала ей так, словно чем-то обмахивалась. – Здесь стало как-то душно! – недовольно надув губы, она громко вздохнула, и, положив что-то себе на колени, откинулась на спинку кушетки.

– Может быть, стоит открыть окно?

– В моем зале нет окон, – раздраженно ответила она.

– Но, почему? – удивленно спросил доктор

- А где вы видели окна в шкафу? – ее удивление звучало настолько естественно, что Дональдс на какое-то время растерялся, и забыл, что хотел сказать. Молчание слишком затянулось, и девушка решила нарушить его первой. – Доктор, не стоит так напрягаться. Шкафов с окнами не существует, только если этим шкафом не является комната, или мой зал. Фейеро же оставил вам рисунок, и вы должны были заметить, что естественный солнечный свет – одно из важнейших составляющих моего зала!

– Любите солнечный свет?

- Люблю смотреть на то, как ткани меняют свой цвет, под действием солнечных лучей, – задумчиво сказала девушка. – Знаете, в эти моменты, ткани приобретают такие теплые оттенки… И главное, – уже шепотом добавила она, – они не просто впитывают, а и излучают тепло. Причем каждая ткань делает это по-своему. Греет и излучает.

«Аккура представляет собой творческую сторону Кристал. Немного загадочна, неоднозначна, и в тоже время весьма открыта и поверхностна одновременно. Она любит создавать видимость таинственности даже там, где нет тайны».

– Аккура, когда вы говорили о том, что вас не устраивает или печалит, вы что-то прикладывали к лицу…

– Доктор, возьмите мой портрет, я думаю, Фейеро достаточно хорошо нарисовал даже эту деталь моего образа!

– Не хотите отвечать на этот вопрос?

- Зачем тратить время на объяснение, если ответ лежит на поверхности, – философски заметила девушка, и придвинула нужный рисунок ближе к доктору. Взяв в руки портер проводника, Дональдс немного неуверенно начал разглядывать рисунок, в поиске ответа на свой вопрос.

На листе бумаги была изображена молодая женщина среднего роста, стоящая на высоких каблуках. Ее костюм представлял собой невероятное сочетание несочетаемого. Она была одета в легинсы, в черно-белую полоску, пышную разноцветную юбку и фрак, с длинными, как хвосты, фалдами. На голове у нее была небольшая шляпка, крепящаяся невидимками к волосам, в виде цилиндра. Светлые волосы собраны в аккуратную шишку, а лицо накрашено так, словно она носит маску комедии, в левой руке она держала театральную маску олицетворяющую трагедию.

– Истинное лицо театра…

- Еще с самого начала я сказала вам о том, что моя жизнь полностью состоит из тех ролей, которые я выбираю сама для себя, – зевнув, девушка потянулась. – Залог моего успеха в переменчивости, в то время как вам сулит успех только ваше постоянство.

– Что вы имеете ввиду?

– Кажется, люди называют это уникальностью и естественностью… – насмешливо ухмыльнувшись, сказала она. – Это так естественно – принять свою роль и не отвергать ее. Но есть и те, кто-либо приписывают себе больше, либо наоборот – себя же и обкрадывают.

– Как можно обокрасть себя?

– Запереть в клетке все свои желания, и сделать вид, что вы боретесь с тем, что предложила вам судьба, – положив ногу на ногу, девушка снова сцепила руки в замке, и положила их на колени. – Судьба мудра, она никогда не предложит той роли, в которой человек не сможет существовать. Но люди мелочны, глупы и слепы… Это забавно… Очень забавно, наблюдать за тем, как человек, не верящий в то, что можно стать обладателем миллионного состояния абсолютно честно, всю свою жизнь гонится за этим миллионом, прибегая к массе уловок и трюков, забывая даже о слове честность!

– Аккура, не вам судить людей, тем более что вы и сами являетесь частью человека, от существования которого полностью зависите.

– Настолько сильно отрицать очевидное… – хмыкнув, девушка покачала головой, наклонившись вперед. – Я – роль! Маска, ширма, защита… называйте как угодно, но, дорогой доктор, не нужно думать, что я завишу от Кристал, скорее Кристал зависит от меня! – ее голос звучал настолько уверенно и твердо, что тяжело было даже усомниться в верности сказанных ею слов.

– Отчего вы так уверенны в этом?

– Если бы это было не так, создала бы она целый уголок для моей скромной персоны, в своем уютном мире? – насмешка. Дональдс уже давно заметил, что каждый проводник активно насмехался над ним, над тем, как и что он говорит, словно они знали чуть больше, чем он мог позволить себе предположить. – Когда человек ищет защиты, он придумывает себе тех, кто его защитит. Когда ищет понимания – тех, кто его поймет…

– А Кристал, по-вашему, ищет уникальный способ ухода от внешнего мира?

- Давайте не будем столь примитивно убоги в рассуждениях об уникальности, тем более я уже сказала вам, в чем основная ее соль, – она снова устало зевнула, и, прислонившись спиной к спинке кушетки, начала что-то нашептывать себе под нос.

– Что вы имеете ввиду?

– Вы повторяетесь! – ее усмешка уже не была такой жесткой, какой она была всего несколько мгновений назад. – Но, раз уж вы признали, что не поняли моей мысли с самого начала… Доктор, скажите, какой цвет у воды? – голос девушки зазвучал мягче, и в нем появились нотки игривости.

– К чему это?

- Вам так сложно ответить на такой простой вопрос? – слегка надув губки, сказала она, и вновь приложила левую руку к подбородку.

– Прозрачная… – обреченно, и между тем немного непонимающе смысла вопроса, сказал доктор.

– А какого цвета вода в реке, озере, океане? – она продолжала говорить все тем же мягким, но между тем уже немного ехидным голосом.

– Голубая или синяя… – слегка пожав плечами, сказал мужчина. – Я не понимаю сути вашего вопроса.

– Не нужно так спешить понять его, доктор! – шепча, сказала девушка, и придвинулась ближе к краю. – А если набрать эту воду в руку, какой она будет?

– Прозрачной, или мутной…. Зависит от места, где ее набирать.

- А если смотреть на те же реки, озера, океан в тот момент, когда не светит солнце, и небо затянуто тучами. Какого цвета будет вода?

– Зависит от глубины, какое дно, и степени прозрачности…

– И все же? – перебила его девушка.

– Как правило, коричневая, или серо-коричневая. Есть и редкие исключения, когда вода остается так же голубой или синей, но здесь уже нужно делать поправку на…

- Доктор, милый доктор… Не нужно делать никаких поправок, и уходить в дебри! – с насмешливой улыбкой в голосе, сказала девушка. – Я же задала вам вполне простой вопрос! Ответьте на последний, и я закончу мучить ваше сознание, и расскажу, почему именно это, так было мне интересно…

– Хорошо, – слегка подняв руки вверх, словно он сдавался на милость победителя, ответил Дональдс.

- Но даже если нет солнца, и небо затянуто тучами, вы так же можете набрать воду в ладонь, и увидеть ее прозрачность… Ведь так? – он был готов поклясться, что сейчас девушка не просто смотрела на него, а подмигнула, даже не смотря на то, что глаза ее, все это время были закрыты.

– Да… – уже менее уверено, сказал он, наблюдая за тем, как уверенно вела его эта личность к какой-то определенной мысли, которую теперь будет весьма сложно отрицать, даже если сама мысль окажется откровенным бредом.

– Интересно, не правда ли. Эта стихия являет собой одну из великих уникальностей, бриллиантов созданных природой.

– Не совсем понимаю вас.

– Воде не нужно никаких усилий для преображения, ей достаточно просто попасть под определенный свет, или растворить в себе какое-то вещество.

– Аккура, вы сейчас говорите о воде, словно она самый искусный лжец.

- Не лжец, а уникальная актриса… Единственная в природе, для кого изменения не составляют особого труда. Но при этом сама она остается неизменной. Забавно, не правда ли? – она сидела лицом к доктору, слегка улыбаясь, и чуть склонив голову влево. Лицо девушки не выражало никаких эмоций, даже улыбка была фальшивой, словно сейчас вместо лица он видел застывшую маску.

– Я не согласен с вами. Ведь это мы видим воду такой, какой она является.

- Вы и правда так думаете? – хмыкнув, девушка провела правой рукой по волосам, и откинулась на спинку кушетки. – На самом деле, то, что вы называете «видим такой, какой она является» не более чем игра вашего воображения. Потому что вы видите то, что хотите увидеть. И при этом, глядя на ту же реку, вы видите не «просто прозрачную воду», а что-то жидкое, и того цвета, какого у него дно, или освещение… А есть ли смысл все настолько усложнять? – вздохнув, она положила правую руку на свою макушку, и, чуть приподняв голову, застыла.

– Это не усложнение, а поправки… И я все равно не понимаю сути этого разговора! – Дональдс начал заметно нервничать, и судя по тому, как лицо девушки искривилось в ухмылке, она ждала именно этой реакции.

- Милый, милый доктор! Вы так и не поняли главного!

– Так объясните мне, в чем это самое главное заключается.

- Любая маска, роль или даже постановка, в которой задействуется от трех, до пяти человек, – в этот момент, она замолчала, и, повернув голову так, что лицо девушки было обращено к доктору, продолжила. – Не более чем искусно созданная иллюзия. И здесь не имеет значения, кто был главным, кто ее продумал, или кто всем руководил, пока остальные думали, что все складывается в соответствии с прописанным ими сценарием. Основное значение имеет то, сколько участников поверили в созданную иллюзию… – вновь таинственно замолчав, она тяжело вздохнула, и, приложив левую руку, сжатую в кулачке к подбородку. – Ведь вы и сами прекрасно понимаете, что иногда достаточно искренней веры одного, для того чтобы жизнь стала кошмаром для всех пятерых! – Дональдс был готов поклясться в том, что сейчас Аккура наслаждалась каждым сказанным ей словом. Что-то казалось ему до боли знакомым, но мужчина никак не мог найти ответа на вопрос о том, что именно могло создавать этот чудовищный эффект де жавю.

– Аккура, мне кажется, или вы действительно что-то не договариваете?

- Всему свое время, милый доктор. Всему свое… - сев прямо, девушка сложила руки на коленях, и слегка тряхнув головой, добавила. – Спираль еще не завершила свой виток, но скоро вы вновь попадете в точку возврата, и поверьте мне, будете сильно удивлены своей же собственной забывчивости… – девушка только закончила произносить эту фразу, как неожиданно, поджала ноги под себя, и уперевшись руками в край кушетки, опасно наклонилась вперед, повернув лицо в сторону стены.

– О чем вы говорите? – ее безмятежность, и детская радость не позволяли начать серьезного разговора, и пока Дональдс подбирал слова, чтобы обратиться к Кристал, проводник сделала первый ход.

– О тканях, костюмах, масках и окнах в шкафу… – хитро ухмыльнувшись, девушка провела ладонью по-своему подбородку. – Ты осмотрела все новые костюмы?

– Да Аккура! Они потрясающие!!! – облокотившись на спинку кушетки, девушка довольно улыбнулась. – Только я не совсем поняла, для каких они ролей.

– Мой драгоценный бриллиант, хочешь, я расскажу и тебе, и нашему гостю о каждом? – услужливость в ее голосе звучала настолько приторно и неправдоподобно, что Дональдс начал сомневаться в ее дружелюбности.

«Актриса может сыграть роль, хорошая актриса – оживить ее. А Аккура, она играет те роли, которые люди хотят видеть, полностью заставляя их довериться ей. Этой личности под силу обмануть кого угодно, сколько угодно раз. Просто потому, что каждый раз она будет играть то, что будет максимально соответствовать жизненной ситуации. Она ищет выгоду, непонятно только одно – в чем заключается ее личная выгода? Что именно она хочет получить от Кристал в тот момент, когда полностью или частично подавляет личность девушки?»

– Доктор… – тихо позвала его девушка. – Неужели я настолько вам наскучила, что моему рассказу, вы предпочли что-то записывать в блокноте? – подняв голову, мужчина увидел удивленное лицо девушки, на котором было даже выражено некое подобие разочарования. И вновь его обдало холодом, поскольку он мог бы сказать, что встретился с ней взглядами, если бы не одно «Но» – когда Кристал находится в состоянии транса, ее глаза всегда закрыты. Между тем, Дональдс вновь ощущал пристальный взгляд, следящий за ним, через опущенные веки.

– Что вы! – слегка сглотнув, он отложил в сторону блокнот и карандаш. – Просто записал мысль, чтобы не забыть. Вы должны прекрасно понимать меня, Аккура. Насколько бывает обидно, когда посетит какая-нибудь безумно интересная мысль, ты не успеваешь ее записать, и в результате – не можешь вспомнить…

– Действительно, досадная бывает ситуация, если происходит что-то подобное, – сейчас ему было сложнее всего понять, кто же ответил ему, Кристал, или одно из альтер эго – Аккура. – Но сейчас я предлагаю вам посетить святую-святых моего зала – место, где появляются костюмы новых масок.

– Костюмы новых масок? – переспросил Дональдс, сделав вид, что он не совсем хорошо понимает то, что сказала девушка.

– Вы правильно поняли меня, – ехидно ответила девушка, и, взмахнув левой рукой, указала куда-то в сторону окна. – Для каждой роли необходим костюм, иначе основное значение будет быстро утрачено.

– Полагаете, что роли целиком зависимы от костюма?

– Я знаю об этом! – уверенно сказала она, и, положив руки ладонями на колени, слегка вздохнула. – В вашем мире все абсолютно так же как и в моем. Оденьте человека не в тот костюм, и заставьте ходить в нем постоянно. Через какое-то время, пройдя череду сомнений, злобы и дискомфорта, из-за конфликта несоответствия одежды и собственного «Я», он примет одежду, отказавшись при этом, от собственного значения. Но, если его внутренний мир достаточно силен, он начнет делать все, для того чтобы получить свой костюм. И в то же время – дай человеку его костюм сразу, и вначале он будет наслаждаться преимуществами, потом начнет терять интерес, в следствие – упустит все возможности, которые подали ему на блюдечке. А в довершении, назовет тех, кто предоставил ему все возможности с самого начала – жадными уродами, которые никогда его не понимали, и отняли все, что у него было, дав ему при этом минимум возможного… - ехидно ухмыльнувшись, она чуть наклонила голову вперед. – Человеческая натура настолько примитивна, что даже смешно наблюдать за тем, как вы теряете свои возможности, или с самого начала выстраиваете перед собой псевдопреграды, считая, что пути легче и проще не существует в природе.

– Аккура, вам уже говорили о том, что вы очень часто противоречите собственным суждениям? – Дональдс внимательно следил за реакциями девушки, но сейчас она не выражала никаких эмоций, и больше всего была похожа на статую. – Еще недавно вы говорили о том, что в нашем мире, мире Кристал и моем, люди привязаны к своим ролям и не могут этого изменить, и вот сейчас вы говорите о том, что эти роли нам вручают, как одежду в магазине…

– И где же в моих словах вы углядели противоречие? – ее хладнокровность сбивала с толку, и хотя Дональдс был уверен в том, что слышал нотки раздражения в голосе, он сомневался в этом, так как эти интонации были недолгими и едва уловимыми.

– Вы утверждали, что смена ролей не возможна по желанию человека.

– Но при этом я не отрицала того, что смена ролей возможна в том случае, если она заложена в судьбу изначально… И даже больше – есть роли, которые как гран-при. Для того чтобы получить – нужно очень хорошо постараться!

– Я потерял ход ваших мыслей! – растерянно сказал мужчина, и вновь потянулся к блокноту с ручкой.

- Это нормально док, даже Кристал не поспевает за ними, несмотря на то, что я являюсь частью ее сознания, – поправив волосы, девушка села на край кушетки, максимально выпрямив спину, и махнув рукой в правую сторону, повернула голову в сторону доктора. – Нам сюда! – эти слова прозвучали как приглашение, и, тем не менее, хищная улыбка, искривившая ее лицо, заставила доктора задуматься об искренности слов этой личности еще больше.

– Чем так интересны эти наряды? – задумчиво спросил Дональдс.

- Эту серию костюмов, я называю «костюмами воспоминаний», – легким движением проведя по лбу, девушка вдруг резко осунулась, и уперлась левой рукой в спинку кушетки.

– Я… не пойду! – тихо прошептав, девушка тяжело задышала.

– Милая, ну что же ты… Это всего лишь костюмы! – в этой фразе звучала издевка смешенная со злобой, и насмешкой.

- Нет! Не надо! Не хочу! – Кристал начала задыхаться, в ее голосе были слышны слезы.

– Милая… Но это же твое любимое платье! – все это время, пока девушка пыталась спорить с проводником, она сидела к врачу спиной, и только сейчас повернулась к нему лицом. Злобная ухмылка, искривившая ее лицо говорила о том, что сейчас проводник получал то, что ему было так нужно – ее страх.

– Нет, Аккура! Умоляю!!! Нет!!! – зарыдав, девушка свернулась в комок, закрыв голову руками.

– На счет три, ты покинешь этот зал… раз… два… три… – хлопнув в ладоши, Дональдс быстро подошел к девушке.

* * * * *

Она лежала на кушетке, прикрыв одной рукой макушку, а другой лицо. Ее дыхание было ровным, сейчас она пребывала в состоянии сна.

– Сейчас тебе лучше отдохнуть, – сняв свой халат, Дональдс накрыл им девушку, и, вернувшись к креслу, встав за него, мужчина облокотился на спинку, и посмотрел в окно.

Слова личности под именем Аккура, все еще тревожили его сознание:

«Спираль еще не завершила свой виток, но скоро вы вновь попадете на точку возврата, и поверьте мне, будете сильно удивлены своей же собственной забывчивости…»

Он все еще видел самодовольную ухмылку, с которой она говорила об этом. Но Дональдс никак не мог понять, о какой спирали идет речь.

– Мы все ходим в масках, и это уже не удивительно, так как нам нужна защита, подчас от себя же самих. Но странно, слышать от маски упреки о том, как быстро и сильно мы прирастаем к созданным нами, обществом, или же обстоятельствами, ролям… – повернувшись в сторону стола, он вновь посмотрел на портрет этого проводника. – Эгоцентрична, как и все актрисы. Но между тем весьма умна… Так показать поверхностность… – хмыкнув, мужчина потер глаза, и, тяжело вздохнув, посмотрел на спящую девушку. – Что же с тобой такое произошло, что эти пороки человечества обрели такую форму в твоей голове?

Глядя в окно, мужчина следил за тем, как медсестры следили за прогулкой больных. Кто-то бегал вокруг дерева, подняв руки вверх, кто-то, с безумнейшей улыбкой на лице, смотрел на небо, один больной ходил возле медсестры и все время дергал девушку за край халата, а каждый раз, когда она поворачивалась к больному, он смущенно отворачивался.

– Никогда бы не смог назвать их теми, кто не справился с предписанными им ролями. Скорее они дети, отвергшие роли, а вместе с тем и потерявшие основные ориентиры в своей жизни. Те знаки, по которым движемся все мы, тех, кого принято считать нормальными, – усмехнувшись на слове «нормальные», Дональдс, встав полубоком, посмотрел на кушетку, где лежала Кристал. – А на самом деле мы и есть самые настоящие безумцы, не сумевшие справиться с ролями и согнувшиеся под тяжестью описанного действия, в театре под названием жизнь.

Мысли, непрерывным потоком уносили его куда-то, где основным ориентиром была попытка вспомнить о том, что могло дать ответ на вопрос. Вот только Дональдс не мог точно понять, почему он этого хочет. Действительно ли для него важно вспомнить что-то, или же это просто любопытство руководило им, из-за сказанных проводником слов.

Возможно, он бы еще долго размышлял на эту и другие темы, глядя в окно, как это обычно происходило с ним, если бы не раздавшийся шорох, со стороны кушетки.

Девушка лежала на спине, потирая рукой глаза.

– Кристал, как ты? – подойдя к девушке, спросил Дональдс.

– Голова кружится… – ответила девушка, тяжело дыша.

– Подожди, я налью тебе воды, – он повернулся в сторону стола, как вдруг Кристал схватила его за штанину.

– Не нужно… – тихо сказала она. – Лучше просто посидите рядом, я прошу…

Было в этой просьбе что-то, говорящее о полном отчаянье и опустошенности. Замерев на месте, Дональдс смотрел в ее красные то ли от сна, то ли от вновь проступающих слез глаза, и не знал, как себя повести. Но, не найдя лучшего решения, он сел на пол рядом, прислонившись к кушетке спиной.

Тишина заполнила каждый уголок кабинета, из всех звуков позволив остаться только сбивчивому дыханию девушки.

– Док, а ведь они тоже маски… – решившись нарушить молчание, сказала Кристал. – Мои персональные маски…

– Возможно… – задумчиво ответил доктор.

– Возможно? – эхом, но с вопросом в голосе, повторила она.

– Пока еще сложно судить об этом, – неоднозначность его интонации заставила Кристал почувствовать себя чуть спокойнее.

– Кажется, я стала влиять на вас, док, – улыбнувшись, сказала она.

– Откуда такие мысли, Кристал? – удивленно спросил доктор.

– Вы стали отвечать так же неоднозначно, – она улыбалась. – Мне нравится…

– Нравится? Но почему?

– Теперь я действительно верю в то, что вы способны меня понять, а не просто сделать вывод из того, что вы видели.

– Довольно жестокая проверка, – серьезно сказал доктор, помогая девушке сесть. – Так лучше?

– Немного… – почти шепотом ответила она. – Но без этого, я не смогла бы позволить вам…

– Зайти в следующий зал? – вопрос, прозвучавший сейчас, заставил девушку лишь обреченно вздохнуть.

– Не в следующий, а в последний… Но до него нужно пройти еще четыре.

– И чем же отличается последний зал, от остальных? – он старался говорить как можно мягче, чтобы девушка больше не боялась говорить то, что тщательно скрывала от остальных.

– Там моя душа и сознание абсолютно обнажены. Нет проводника, который сможет придти на помощь и отвлечь ваше внимание, в тот момент, когда я ищу ответ – стоит ли вам верить и пускать дальше, или же нет… – постепенно девушка стала дышать все ровнее, и в ее голос вновь возвращалась интонация былого равнодушия. – В том зале… там только одиночество и мои мысли. И больше ничего нет! – замолчав, она села, уперевшись левой рукой в ногу, и закрыв ладонью свой рот. В ее глазах перемешались ужас, недоверие, печаль и надежда на что-то лучшее, отличающееся от того, что у нее уже есть.

– Прежде чем мы достигнем последнего зала, у тебя еще будет возможность решить для себя, готова ли ты пустить меня в этот зал. Так что, не торопись с выводом, возможно, ты еще захочешь изменить свое решение.

– Возможно, – согласилась девушка. – Но это будет ясно только потом, когда придет время.

– Действительно, только тогда, когда придет время… – Дональдс, эхом, повторил за ней слова. – Только время может точно показать нам, какими мы стали.

– И как нас изуродовали выбранные маски! – уверенным, но тихим, и едва слышным шепотом добавила она.

5 круг сознания: «Вечный театр… Огромная сцена и ни единого зрителя…»

«Иногда, в нашей жизни происходят события, за которые хотелось бы попросить прощения у всех, кто был задействован. Но, в первую очередь, возникает желание извиниться перед собой. Не важно за что: слабость духа, доверчивость, неверное решение… На это может быть масса причин, вот только стоит каждому столкнуться с реальным осознанием того, что происходило, было сделано, и к чему, в последствии, это привело. Как каждый, вместо того, чтобы признать и принять то, что с ним произошло, стремится заключить сделку с собой, уговорив свое сознание, сказав ему о том, что все воспоминания подделка, и на самом деле, происходили совсем другие события. Выстраивая целую цепочку ложных воспоминаний, человек плетет паутину лжи, в своем сознании, в которой, в последствие, и погибает, так и не поняв простой мысли – Заключить сделку с совестью невозможно!»

Прокручивая эту мысль вновь и вновь, Эл вошла в кабинет, который, как ей казалось, она так и не покидала.

Незапланированный       отпуск прошел довольно быстро, хотя Эл успела устать от безделья, возвращаться в больницу ей не хотелось. И сейчас, стоя возле своего стола, она всматривалась в интерьер приемной, ища хоть какую-то деталь, которая позволит ей перестать ненавидеть это место.

Откуда была в ней эта ненависть? Девушка боялась себе признаться, что она росла в ней вместе со страхом неизбежного сумасшествия. Ведь именно это она сказала доктору Дональдсу в тот день, когда их жизни перестали принадлежать здравому смыслу, и стали заложниками бесплотных терзаний и страху, имя которому было «Безумие».

Сев в свое кресло, девушка закрыла глаза, и, вздохнув так, словно обреченность была единственным осязаемым и сильным чувством ее настоящего, на какие-то мгновения, перенеслась в тот страшный вечер, ее короткой жизни:

– «Это безумие! Безумие! – она металась в луже крови, пытаясь разглядеть еще недавно живое лицо ребенка. – Как такое могло произойти? Как она?…»

– Эл? – голос доктора вернул ее обратно. – А почему ты так рано? У тебя же должна быть еще неделя отпуска!

– Доктор Дональдс, – девушка пыталась говорить уверенно и спокойно, но это давалось ей с большим трудом, она слышала, как дрожал ее голос, и сейчас желала только того, чтобы доктор не заметил этой перемены. – Во-первых, вы не сдали отчет в установленные сроки. А во-вторых, мой отпуск закончился еще на прошлой неделе!

– Я думал, что договорился с ними о трех неделях отдыха, – растерянно пробормотал мужчина, стараясь не подавать виду, что он заметил перемены в Эл.

– Все верно, три недели прошли, и вот я здесь, – уже немного расслаблено, и даже весело, сказала она.

– Но ты выглядишь так, будто бы не отдыхала ни дня! – покачав головой, Дональдс прошел к полкам с папками. – Как такое возможно?

– «Невозможно отдыхать тогда, когда остаешься один на один с этими воспоминаниями», – грустно усмехнувшись, подумала Эл, но вслух сказала лишь. – Просто я уже устала отдыхать!

– Разве можно?… – начал говорить доктор, но помощница тут же его перебила.

– А вы попробуйте! – вздохнув, девушка поднялась с кресла, и, взяв все необходимые документы из ящика, стоявшего неподалеку от полок с папками, вернулась назад. – В первую неделю было даже интересно, но потом… Я даже спать не в состоянии столько времени, сколько было в моем распоряжении, в эти недели.

– Ты же знаешь, я не могу оставить своих больных, – немного извиняясь, ответил на это мужчина. – Эл, тебе что-то нужно для отчета?

– Да! – девушка быстро написала на листе, какие документы необходимо будет заполнить, после чего подала его доктору. – Эти формы имеете право заполнять только вы, поэтому постарайтесь заполнить все до сегодняшнего вечера.

– Хорошо, – задумчиво протянул Дональдс, пробегая глазами список. – Кроме этого, я еще как-то необходим для отчета?

– Остальное я сделаю сама, – бодро ответила девушка.

– Если понадобиться что-то еще, то стучи, – сказав эти слова, Дональдс ушел в свой кабинет. А как только дверь за ним захлопнулась, Эл прижалась спиной к спинке своего кресла, и, опустив голову, закрыла глаза.

Она мечтала забыть о том, что с ней когда-то произошло, но память, к сожалению, была слишком жестока.

– Сделка с совестью невозможна, – прошептала себе под нос Эл, и начала раскладывать документы в порядке их заполнения.

Сколько она здесь работает? Достаточно долго, для того чтобы понять, что отчаянье и скорбь – это то единственное, что испытывает каждый, оказавшись в этом месте. И с каждым днем именно эти два чувства выжигают все остальное, превращая людей в циников, или ведя их по пути безумия, создавая будущих пациентов.

Как им удается не сойти с ума? Загадка для многих. Но, пожалуй, один из вариантов знали все. Каждому, хотя бы раз в жизни, удавалось договориться с собственной совестью и сознанием, позволяя себе изменить свои воспоминания, чуть-чуть их подкорректировать, убрать то, что внушало сильный страх, и сомнения относительно собственной нормальности.

Работники давно стали рабами этой психологической игры, которая, как им казалось, позволяла оставаться достаточно нормальными, по сравнению с пациентами больницы. Кто-то делал это в одиночку, кому-то помогали коллеги, и только Эл, придумала историю, поддерживаемую абсолютно всеми. Эта псевдолегенда о внезапной перемене доктора Дональдса, стала достоянием всех работников больницы, каждый раз как кто-то просит Эл рассказать ее, либо же пересказывал самостоятельно, история обрастала все новыми подробностями, оказывающимися, в большинстве случаев, страхами самих рассказчиков.

Почему доктор до сих пор не пресекал этих историй? Он видел в этом своего рода самолечение, которое было необходимо остальным.

– Пусть лучше они припишут все это мне, чем будут и дальше тонуть в болоте собственных сомнений и страхов! – именно так, однажды он ответил Эл, когда она предложила пресечь все слухи в стенах больницы.

– Это достаточно великодушно, с вашей стороны, – говорила ему девушка каждый раз, как только он ловил ее за очередной порцией разговоров о собственном изменении. И она знала, почему он позволял только ей распускать эти слухи, но гордиться или радоваться тут было нечему.

Кем была Эл для доктора? Все знали, что она работала его секретарем, по совместительству была так же ассистентом, возможно, хорошим другом. Но последнее ставилось под сомнение тогда, когда другие видели, как он заботился о девушке, словно она была его дочерью. Через какое-то время по больнице поползли предположения о том, кем же они являются друг для друга. Кто-то считал ее любовницей, кто-то незаконной дочерью, кто-то дочерью от умершего брата или покойной сестры. Каждая последующая легенда была нелепее и безумнее предыдущей. Но абсолютно все сходились в том, что девушка и доктор без сомнения были чем-то связаны.

– Как я могу рассказать об этом? – задавалась вопросом Эл, когда появлялся какой-нибудь пронырливый работник, старавшийся вывести девушку на откровенный разговор. Чувствуя подвох в словах и вопросах, она научилась умело уходить от откровенного разговора, переводя все русло общения в сторону каких-то незначительных событий в жизни самого спрашивающего.

Девушка знала только одно, для доктора она была еще одной «израненной душой», так он называл больных, находящихся на лечении в его больнице. И хотя Эл не была пациентом, Дональдс боялся, что когда-нибудь, что-то пошатнет психику девушки, поэтому чувствовал большую ответственность за нее.

– Вы ждете и одновременно с этим боитесь того, что я могу, внезапно, сойти с ума, – с какой-то едва уловимой грустью, тихо сказала девушка, глядя на закрывшуюся дверь кабинета.

– Я очень рассчитываю на твою помощь, потому и надеюсь на то, что ты всегда сможешь быть рядом, и помогать мне, – тихо сказал мужчина, стоя спиной к двери. – Иначе, я и сам стану пациентом собственной больницы.