Текст книги "Зона Отчуждения (СИ)"

Автор книги: Ян Серебрянский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Зона отчуждения

По понятиям революционного времени

Палаточный городок на улице Грушевского. Солнце тревожит уснувшие запахи революции. Они витают над центральной площадью столицы дымящимся облаком. На самодельных табуретах распластались «евромечтатели»…

Первый патриот: «Уж который месяц без толку штаны протираем…»

Второй патриот: «А ты не ной…В столице, на супах.… Если так жмет, поезжай обратно в Винницу. А по мне так уж лучше в Киеве сидеть, да солянку жрать халявную, чем в Мухинске сторожевать на перроне. А там гляди и дело подоспеет…»

Третий патриот, черпая суп из медного тазика: «Да мы делов тех со штурма телеконторы и не пробовали больше…»

Второй патриот: «Не сцыте, панночки. Тут пошел слушок промеж загонами… Якобы на днях намечено штурмовать филию кацапского банка…»

Первый патриот: «Ей-ей-ей… Я на нары не подписывался!»

Третий патриот: «Что нары… Верную пулю между глаз!»

Второй патриот, немного наклонившись: «Базарить шепотом, придурки… Нары-нары.… Заныл, геморройный… Революция дает в-о-з-м-о-ж-н-о-с-т-и... И вольности. В стране теперь другие понятия. Россия – кто?»

Первый патриот: «Кто?»

Второй патриот, стуча себе по лбу, намекает на «смекалистость» первого: «Россия – враг. Российские объекты – это вражеское имущество. Бабки во вражеском хранилище – достояние народа»

Первый патриот, озадаченно: «Так это… как его?»

Второй патриот: «А вот так его! Революция на наших горбах зиждется. И режим должен определить нам долю. Законную долю»

Третий патриот, удерживая ложку, по которой стекают супные капли: «Режим своих армейцев защищать прежде будет. А до наших голов им дела нет… Я вам больше скажу, – чем нас, живых, меньше, тем им легчее…»

Второй патриот: «Ну и сосите дальше кислые помои.… А я сюда приехал за Б-А-Б-К-А-М-И. Революция вершилась и моими руками тоже… Короче так, бабки русских оккупантов должны быть переданы честным борцам за свободу»

Первый, немного поразмыслив: «Так это… Бабки в кацапской конторе… Они ж то не обязательно кацапские….»

Второй патриот: «А мне начхать! У тебя там вклады есть? Вот и у меня ТАК ЖЕ.… По мне, чем меньше мажоров будет, тем лучше... Пускай глотнут уличной жизни, буржуи с-р-раные... Когда я на площади пули резиновые ловил, они, суки, на морях развлекались. Так вот по понятиям революционного времени теперь пусть делятся!»

«Суппортер» и братия

Изувеченное здание киевской горадминистрации. Снаружи выбиты окна. Стены расписаны бранными словами и струями революционной мочи. В зале торжественных событий, где еще недавно чествовали магистров, деятелей науки и искусства, теперь организован штаб радикальной группировки. За трибуной восседает нечто вроде лидера – жующий лохмач в бронежилете. Напротив, в первом ряду, разместились боевики штурмового загона. На галерке храпят сомнительные лица, укрытые грязными тряпками и куртками из паленой кожи. Везде царит смрад, состоящий из людских нечистот и пищевых отходов.

Сидений в зале поубавилось. Многие были разобраны и использованы в качестве орудий для обороны или просто распороты в порыве гнева.

Лидер: «Суппортер» дал команду на рассвете штурмовать отделение московского бабкохранилища. Говорю сразу! В первую очередь тебе и твоим бойцам, «Резон», – кассу не дергать! Кровопусканием не заниматься. Это должен быть показательный разгром. Провокация. Чтоб видно было, кто в доме хозяин. Ясно? Выносим стекла. Отравляем обстановку»

«Резон» – крупный боевик, обвешанный красно-черными бантами, вертит в руках огнестрельное оружие.

Резон: «А наш нежный друг не пояснил, че бабки брать нельзя? Я рискую шкурами своих бойцов, щипцами пули извлекаю… в то время, как оно дает указы через ящик... И, кстати, ни за «одесское зарево», ни за «волчью охоту» мы так бабла и не получили»

Лидер: «Потому что такой п-р-и-к-а-з! Не кусай руку, которая тебя кормит. Расхерачив один из крупнейших банков города, мы полностью дестабилизируем экономическую обстановку. «Суппортер» же и братия делают ставку на «тель-авивскую» оппозиционную гвардию. Шатать их позиции нет приказа. А по поводу «зарева» ты не паникуй. В скором времени бабки будут начислены»

«Резон» с каким-то тупым равнодушием осматривает лица своих подопечных…

Резон: «Швед» и «Млечный» идти не могут. Я возьму парочку «мясных». А то майданное быдло помимо халявного порошка ничем уже и не качается»

Лидер: «На твое усмотрение»

Резон: «За «птичек» ты ручаешься. Палить они не станут»

Лидер: «Так точно. После посадки Благожинского они теперь плюшевые»

Поствикторианская эпоха

Кабинет революционного президента. Заметно, что по козырным интерьерам прошлась рука суеверного человека. Настенные картины – дубляжи мастеров викторианской эпохи, статусные портреты – заменены обыденными натюрмортами. Изрядно перетасована библиотека. Новый глава державы, словно оловянный солдатик, марширует между углами кабинета. Его прямые, мягкие шаги впитывает беззвучный паркет. Господин президент первым делом распорядился насчет замены кресел, на которых восседал его опальный предшественник. Иная мебельная роскошь, состряпанная на заказ в одном из амстердамских ателье, уже готовилась принять амбициозные ягодицы нового главы.

Президент молча глядел на темно-зеленый трон, обитый экзотической перфорированной кожей. Трон пялился на него. В какой-то момент они соприкоснуться, и начнется новая «поствикторианская» эпоха, в которой бывший бизнесмен наконец-то почувствует себя единоличным властителем положения.

Кресло скрипнуло. Президент дернул пиджак, пригладил волосы. В тот самый момент защебетал автоответчик.

– Господин президент, к вам пан Благожинский

Верховного главнокомандующего ущипнуло от внезапности. Он перекрестился наспех и сжал волнение в кулак.

– Зови, Маню… Маша, пусть войдет

Дверь распахнулась. В кабинет заплыл новый глава СБУ Благожинский. Этот крупный, нескладный, но безумно увертливый человек с зефирною улыбкой на устах был облачен в ярко-оранжевый жакет. В руке у него пестрела шляпка. Благожинский швырнул головной убор на стол…

– Господин Благожинский?

– П-а-ан Благожинский. Давайте не будем забывать, я все таки поляк...

– Пан Благожинский, мне настоятельно вас рекомендовал господин Каверманн на пост главы Службы Безопасности

Поляк обыграл имя днепропетровского олигарха.

– Ка-а-а-верман-н…

Президент окинул Благожинского вопросительным взглядом, но с маршрута не сошел.

– Да, господин Каверманн. Один из передовых… один из передовых идейных вдохновителей нашей еврореволюции. Так вот он порекомендовал именно вашу кандидатуру. В связи с этим я хотел бы поинтересоваться, насколько богатый у вас опыт?

Благожинский женственно вытянулся на стуле, взглянул на свои ногти.

– Опыт у мен-я-я…по-европейски широкий…

Президент немного сконфузился.

– То есть… вы ранее работали в структурах наподобие… то есть имели…

Благожинский разразился взглядом порочной, сытой кошки.

– В структурах господина К-а-аверманна работал… Да

Президенту стало неуютно в кожаном кресле. Он понял, что вопросы обороны в том числе возьмут на себя люди Каверманна, Хитерсона и Тарнерудера. Днепропетровская община будет взаимодействовать с общинами Киевской и Харьковской. И скооперировавшись, они возьмут на себя управление государством. Они начнут согласовывать действия с единоверцами и однодумцами из прочих уголков Европы. Он же, президент, пришедший на волне революции, необходим в кожаном кресле, как печатка или удобный пропускной станок…

– Госпо-о-один президент… Ку-ку… Будут еще какие вопросы? Или пожелания?

– Господин Благожинский, думаю вы понимаете, что пост главы СБУ – не проходная должность. В нынешних обстоятельствах ответственность возрастает в разы, ибо для поддержания революционного ритма необходимо принять все меры для обеспечения…охраны законно избранной власти…от неприятельских посягательств….

Благожинский оголил крупные зубы и лукаво посмотрел на потеющего главу независимой нации.

– Да все тип-топ будет…

Железный боцман

Сегодня утром поступила информация о попытке штурма одного из отделений российского банка в центре Киева. Неизвестные в масках разделились на группы и подошли к центральному входу с двух сторон. Охранник, в это время находившийся на крыльце, попытался известить сотрудников банка о надвигающейся опасности, но был сбит с ног двумя мощными ударами в живот и в челюсть. Лежа на ступеньках, истекая кровью, мужчина все же сумел воспользоваться рацией и известить о нападении. До приезда группы оперативного реагирования, неизвестные в масках успели напугать и «уложить» носом в пол девятерых работников отделения. Неизвестные громили компьютеры и мебель, прикассовую зону и электронные автоматы к ней прилегающие…

После поступления информации о разбойном нападении, первыми на призыв откликнулись бойцы подразделения 211, возглавляемого капитаном Николаем Шереметьевым.

– Ей-ей… Боец, полегче…

Николай Шереметьев, золотой выпускник севастопольской военно-морской академии, ныне «ликвидированной» постреволюционным правительством Киева, в среде столичного воинства слыл отчаянным и бескомпромиссным. Однако прозвище «железный боцман» свидетельствовало не столько о крутом нраве, сколько о завершенности и уместности его офицерской комплекции.

Решение Николая служить в Киеве в свое время потрясло всю академическую общественность. Южанину довелось пройти огонь, воду и медные трубы, полностью перекроить себя ради будущей службы в элитном спецподразделении.

Бравая 211 «шереметьевская» гвардия не единожды бывала в смертельных передрягах. Эти закаленные бойцы привыкли решать задачи наивысшего уровня сложности.

Сегодня молодой капитан Шереметьев проснулся с ощущением неизведанной тревоги. Его команды чудом не коснулась революционная буря. Доблестное имя батальона 211 обеспечивало ему временный «панцирь». Но была и другая причина. Николай до сих пор не мог простить себе бездействия во время февральского смертоубийства товарищей на площади независимости. Когда в предсмертных криках на его глазах погибали, сгорали заживо ребята из параллельных подразделений, 211 была дана команда «молчаливого воздержания»…

Накануне утренней операции, Шереметьев был максимально сосредоточен. Капитан завершал экипировку, когда манерный, несколько сатирический тембр пронзил беспокойную тишину.

– С кем имею честь?

– Кто… кто я?! С сегодняшнего дня я представляю верховный орган УСБ…СБУ!

Невысокий мужчина глядел нагло и прямо. Его конституция напоминала очертания молодого, еще не до конца сформировавшегося примата. Поверх белой сорочки он напялил бронежилет. Снизу примативность его была сокрыта под синими вельветовым брюками…

– Вы простите, а я – это кто?

– Заместитель главы СБУ! А также член патриотической революционной партии «Слово атамана»…Кишечный!

Взгляд капитана не выдал «лишних» мыслей.

– Что ж.… В таком случае, господин Кишечный, докладываю обстановку. В данную минуту на улице Н в центре города происходит вооруженный грабеж. Следуя последним данным, количество преступников – от десяти до пятнадцати человек. Некоторые из них вооружены АК. Батальон 211 находится в полной боевой готовности.

– Ти—ти—ти… Вольно, солдат! Или как там у вас…Батальон211 сегодня останется дома.. Освобождать заложников поедет «атаман» Кишечный со своей личной армией!

Капитан ощутил, как внутри него загорается пламя.

– Промедление приведет к трагическим последствиям. Ваш батальон не готов к выполнению операции.

Кишечный «округлился».

– …Что-что?! Что вы себе позволяете, боец?! Смеете сомневаться в компетентности моего взвода?!

– Честно говоря, я сомневаюсь не только в компетентности вашего взвода, но и в вашей лично.

– Куда?!… Стоять! О-т-с-т-а-в-и-т-ь!!!

Накануне. Письмо генерала Шереметьева капитану Шереметьеву из Севастополя.

Здравствуй, Николай.

Продолжаю надеяться, что мои хлопотания не напрасны. Истории Севастополя Нового необходимы подлинные примеры офицерского мужества. Отнюдь не ради пустого отцовского бахвальства на недавнем съезде всероссийского военного общества, в числе прочих офицеров, я упомянул и твое имя.

Я говорил ранее и подтверждаю сейчас: города русского Киева, той славной славянской столицы, которой во времена твоего деда гордилась земля Русская, больше не существует. И мне больно видеть, как передовые офицеры вроде тебя, которых здесь, в русском Севастополе, ждет блестящая карьера, терпят унижения от нацистских…элементов, захвативших власть в столице.

В конце концов, это небезопасно. Ранее ты сообщал о полученных угрозах, и даже подвергался допросу.

Ты человек твердой воли и единого решения, а потому я не вижу смысла продолжать уговоры. Ты состоятельный предводитель, боевой офицер, который привык брать на себя ответственность. И в первую очередь ты отвечаешь за жизни своих ребят. Уверен, твое пребывание в Киеве – это сознательный, аргументированный выбор. У тебя свои расчеты.

Но все же… Севастополю нужны такие люди, как ты. Во времена перераспределения приоритетов в системе вооруженных сил Крыма, твое дарование не останется незамеченным.

Подумай об этом.

Постскриптум.

…Коля, сынок, мама очень волнуется… Настасья все время с заплаканными глазами ходит, спрашивает – где брат, когда он уже вернется домой…

Все наши мысли заняты тобой. Ведь ты там совсем один.... В случае происшествия тебе будет не к кому обратиться. Ситуация обостряется с каждым днем. Возвращайся домой, сынок.

Ты нужен нам здесь. Живой и здоровый. Остальное приложится.

С любовью…

Папа, Мама и Сестра

В действительности Шереметьев ни раз обдумывал возвращение в родной Севастополь. Последние годы службы в киевском корпусе, который отчасти являлся мини-копией общенациональной милитарной системы, с головы до ног коррумпированной, измазанной клочками засохшей, многолетней грязи, отразились на его восприятии. Идеалы, прививаемые выпускникам севастопольского училища, разбивались о реалии столичной схемы. Все его офицерское естество требовало перезагрузки.

Однако после зимних событий в Киеве молодой капитан позабыл о возвращении на родину. Слишком живыми были картины февральского побоища. Шереметьев потерял сон. Он ежедневно казнил себя за бездействие, за тупое следование бесплодному приказу руководства.

Капитан распознал новое, движущее им чувство. То была месть.

Шереметьеву было больно глядеть на изнасилованный город, к которому он питал теплые и даже родственные чувства. Он долгое время был его защитником.

Дед Николая, полковник Шереметьев, когда-то нес службу в легендарной киевской контрразведке. Это была опора, щит и меч великого государства, с которым приходилось считаться врагам внутренним и внешним. Но как же скоро ориентиры долга и чести отошли в небытие…

Поединок

Штурмовой броневик летел вдоль проспекта. Улицы города, познавшие в последние месяцы много горя, уже предчувствовали последствия будущей кровавой стычки. В бронированном фургоне царило нервическое затишье. Капитан давал последние указания…

– Они серьезно вооружены, ребята. Соблюдаем дистанцию. Под пули не лезем. Действуем по тактике «3/1»-взаимное прикрытие. Верю, сегодня Бог на нашей стороне…

В центре Киева средь белого дня образовалась зона отчуждения. Словно перед нашествием цунами, все живое улетучилось в глубины острова. Отчаянные крики о помощи доносились из здания банковской конторы. Радикалы бесчинствовали на протяжении двадцати минут. Стоящий на карауле боевик «Резон» получил тревожный сигнал…

– Подмена, братва! Врассыпную!

Однако было слишком поздно. В тот самый миг, к стенам оккупированного здания подлетел бронемобиль. При попытке радикалов покинуть пределы филиала, завязалась жестокая перестрелка. Бойцы 211 вели огонь на поражение. В ходе перестрелки были убиты пятеро боевиков радикальной группы и двое спецназовцев. Террористам пришлось уткнуться носом в пол, как некогда их банковским жертвам.

Глядя на дрожащего от гнева, раскаленного капитана Шереметьева, раненый Резон прохрипел: «И до тебя доберемся, гнида…»

Шереметьев, утратив на мгновение контроль, провел прямой «сапожный хук» по лежащему вице-командору сектора.

– Капитан, не нужно! Эта мразь того не стоит...

«Замчики» и Главы

Кабинет нового главы СБУ. Атмосфера пропитана чувством внезапно нагрянувшей женственности. Явились новые фарфоровые побрякушки, лиловые подушечки. Благоухающий пан Благожинский грациозно покачивается в кресле. Он как бы в ожидании…

– Киса!! Что все это значит?!!

Внезапно в дверях появляется заместитель Кишечный, расхристанный и взъерошенный.

– Я-ярик…? Успокойся, дорогой… Что стряслось?

– Ты… Ты же обещал, что банковское дело, то мой актив!! Как по плану! Как условились! А ты…

Круглолицый Благожинский вытянулся и даже заострился.

– Присядь… Прис-я-ядь… Давай все по порядку… Ты не ездил на вызов?

– Нет же!! Нет! Произвол… У-у….– Кишечный хлопнул ладонью по столу. – Не исполнение приказа головы!! Не ппп…подчинение старшему по званию!!

На последнем слоге Кишечный перевозмутился до фальцета.

– Ну ты пока еще только замчик… – Благожинский подмигнул. -… Ну-ну-ну... Успокойся, мой хороший. Кто тебя обидел…?

Кишечный немного охладел. Садиться не стал. Скрепив по-наполеоновски руки, «замчик» принялся мельтешить по кабинету взад-вперед.

– Этот капитан… Ничтожество!! Да…да что он з-н-а-е-т о моей компетентности! Он ее даже не видел.… Сволочь!

Благожинский нахмурился, словно туча пред грозою.

– Фамилия?

– Шш…Шереметьев!

– Завтра же на ковер явится.

Провинившийся Кишечный коснулся корпусом плеча Благожинского. Голос его заметно подсел.

– Ты же… это.… Говорил мне… про батальон. Ведь я же воин, ты помнишь… Воин…

Благожинский повернул голову в его сторону и расплылся в кошачьей улыбке…

– Ты мой воин. Им был, им оста-а-анешься… А по поводу… твоей компетентности…. Так ее должен видеть только Я…

Занавес опускается. Кабинет главы СБУ превращается в опочивальню императора Тиберия.

Новостные сводки киевских СМИ.

Вчера бойцами спецподразделения 211 была обезврежена группа неизвестных, пытавшихся сломить сопротивление (!) охраны российского банка. При перестрелке убиты шестеро неизвестных, причастных к погрому отделения. Среди бойцов спецзагона жертв не обнаружено…

В тот же день преступники были выпущены на свободу. Бойцы подразделения 211 были подвержены жестким репрессиям.

Судьба человека

Еще не остывший после вчерашних лобзаний кабинет главы СБУ. Благожинский с утра полон энергии..

– Капитан Шереметьев по вашему приказанию прибыл.

– Вольно…

Образовалась пауза. Поляк глядел на изможденного офицера. Шереметьев смотрел в пустоту.

– Знаете, почему вы здесь, а не в клетке вместе со своими бойцами?

– Никак нет.

– С нами связывался ваш отец. Узнав о вашем положении, он начал умолять нас депортировать вас в Севастополь. Мне лично на просьбы его начхать. Но в кругах…столичного полководства…он, как ни странно, пользуется популярностью…

– Уважением…

– Как вы сказали? Впрочем, не важно.… Так вот, ввиду исключения, руководство СБУ, рассмотрев прошение вашего отца, готово пойти на уступки. Но лишь в случае вашего Немедленного исчезновения из города.

В тот момент перед Шереметьевым пронеслись картины южных лет. Он вспомнил дом на Большой Михайловской улице. Вспомнил мать, которая читала ему «Судьбу человека», в то время, как он хворал. Отца, который учил его плавать. Капитан вспомнил академические годы. Профессоров и тренеров, которые принимали непосредственное участие в его становлении, как будущего офицера…

– Что будет с бойцами батальона 211?

– На завтрашнем вече они будут представлены народу убийцами «небесной сотни». После этого…неприятного ритуала, их ожидает кутузка. И, как вы догадываетесь, покинуть ее пределы удастся не скоро... – глава СБУ начал водить пальцем по бумаге. – Батальон 211… принимал активное участие в уничтожении защитников революции. Враг еврореволюции автоматически становится врагом народа.… Вот такие расклады, капитан…

– Я своих бойцов не брошу.

Благожинский опустил руку, придерживающую подбородок, и поднял глаза на капитана.

– Вы хорошо подумали, молодой человек? Второго такого шанса у вас не будет…

– Решение окончательное.

– Свободен…

Мертвые клетки

Майдан. Десять часов утра в Киеве. Толпа зевак, жаждущих очередной «люстрации», оккупировала площадь. В среде гражданских звучат призывы кровопускательного характера. Слышны кричалки и песнопения, восхваляющие нацистские персоналии из прошлого. На сцене заправляют боевики-радикалы в масках. Между двумя группами красно-черных беспредельщиков представлена шеренга бойцов подразделения 211. У парней скованны руки. Злобное дыхание радикалов, готовых в любой момент разодрать безоружных спецназовцев, ощутимо даже за пределами сцены. Толпу подогревает картавый галицкий тембр…

– Вот они – убийцы украинской нации! Стоят здесь перед вами!

Из глубин человеческой кучи доносятся тошнотворные голоса

– Отдайте их нам!

– Бросьте! Бросьте вниз! Я самолично шкуры спущу!

– Ганьба! Ганьба! Ганьба!

Резон, хромающий после ранения, подошел к капитану Шереметьеву.

– Ну что, гнида? Хочешь туда?

Последовал плевок в лицо. Офицер не шевельнулся.

На площади раздался истошный крик сумасбродной бабы.

– Суки! Убили!! Убили моих мальчиков! Не прощу! Ненавижу!!

Настроения подхватил галицкий затейник.

– Я обращаюсь к вам, убийцы! Сегодня, глядя в глаза всему народу, вы обязаны молить о прощении! Стоя на коленях перед этими людьми, вы будете извиняться за свои преступления!

Боевики радикального сектора начали подходить к спецназовцам и поочередно бить каждого из них по ногам сзади.

–На колени, суки! На колени перед героями майдана!

Массовка заревела: «На колени! На колени!»

Стражей порядка принудительно усадили на холодный пол. Из толпы полетели предметы различного происхождения. Один из бойцов, не выдержав натиска, стал проговаривать некую речь, посвященную нации. Доселе безмятежный капитан Шереметьев резко вскочил на ноги и подошел к галицкому сатиру, удерживающему микрофон.

– Проси! Проси прощения у нации!

Вооруженные радикалы последовали за ним.

– Вы не голос нации! Вы – мертвые клетки…на теле некогда великой славянской нации.… И я не вижу перед кем здесь извиняться!

После молчаливой паузы, по-видимому, вызванной оглушительной прямотой капитана, толпа заревела: «На дыбу, мразь! Ганьба! Ганьба!»

Бойцов батальона 211 повели через коридор позора. Охраняемые с двух сторон лишь красно-черными боевиками, ребята прочувствовали не только рев обезумевшей толпы, но и ее уколы. Радикалы умышленно сужали коридор, давая возможность взбесившимся патриотам дотянуться до объекта ненависти. Шереметьев ощутил, как что-то острое полоснуло его по щеке. Кровавые капли упали на киевский асфальт. Идущий впереди боец, мгновением ранее, принявший на себя удар громадного кулачища, внезапно вынырнувшего из толпы, чудом удержался на ногах…

– Капитан, да что же это…

– Д-е-р-ж-а-т-ь-с-я, Сережа! Держаться…

Постскриптум

Командующий батальоном 211 Николай Шереметьев был приговорен к десяти годам лишения свободы без права на восстановление по службе. Элитное «шереметьевское» подразделение было расформировано и предано забвению.