Текст книги "Черчилль шутит. Лучший юморист британской политики"

Автор книги: Ян Маккей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

* * *

Я не думаю, что Советская Россия хочет войны. Чего она хочет, так это плодов войны. Имея дело с союзниками, иногда замечаешь, что они обзавелись собственным мнением.

* * *

О командовании батальоном в Первой мировой войне; Черчилль много раз оказывался под артиллерийским огнем:

На войне Фортуна сбрасывает все вуали и предстает перед вами в наготе. Вы можете пройти с правой стороны какого-то дерева или с левой, и от этого зависит, назначат ли вас командующим армейским корпусом или отошлют домой покалеченным и парализованным на всю жизнь.

* * *

Ничто на войне не случается так, как надо, кроме разве что случайно или по ошибке.

* * *

Хуже, чем идти на войну с союзниками, лишь одно – идти на войну без них.

* * *

Во время войны правда столь ценна, что должна сопровождаться телохранителем лжи. Война – слишком серьезное дело, чтобы доверять ее генералам.

* * *

Давайте запомним свои уроки… Никогда не думайте, что война будет спокойной и легкой, и что те, кто пускается в этот странный вояж, могут измерить приливы и ураганы, с которыми столкнутся. Государственный муж, впадающий в военную лихорадку, должен осознавать: как только дан сигнал к началу, он более уже не господин политических, но раб непредвиденных событий, некомпетентных или самонадеянных генералов, ненадежных союзников, враждебных нейтралов, зловредной фортуны, мерзких сюрпризов, ужасных просчетов… При всей своей уверенности в легкой победе помните, что в мире не случилось бы ни одной войны, если бы другая сторона не думала, что у нее тоже есть шанс.

* * *

Если не можете улыбаться – ухмыляйтесь. Не можете ухмыляться – не показывайтесь солдатам, пока не сможете. Война это игра, в которую играют с улыбкой.

* * *

Я всегда удивлялся, став свидетелем окончания этих двух войн, как трудно людям понять римскую мудрость: «Щади побежденных, завоевывай гордых»… Современная практика слишком часто была – «Карай побитых, ублажай сильных».

* * *

Гражданское население Германии легко может спастись от жестокостей войны. Все, что ему нужно сделать, это выйти за пределы своих городов, где производятся вооружения, оставить свою работу, уйти в поля и смотреть с расстояния, как горят их дома. Там у них найдется время для созерцания, для медитации и раскаяния. Там они могут вспомнить миллионы русских женщин и детей, которых они согнали со своих мест погибать в снегах, вспомнить массовые казни крестьян и военнопленных…

Там они могут вспомнить, что это гитлеровский режим принес Германии лишения, муки, смерть и разруху. Там они могут понять, что свержение тирана есть первый шаг к освобождению.

* * *

Это война, в глубочайшем своем существе, за то, чтобы на нерушимом камне выстроить права индивида. Это война за то, чтобы воскресить фигуру человека.

* * *

Там, снаружи, бушуют штормы войны и хлещут землю яростными волнами, но внутри наших сердец этим воскресным утром – покой. Наши руки напряжены, но наша совесть спокойна…

Это не вопрос Данцига или Польши. Мы воюем, чтобы спасти целый мир от чумы нацистской тирании. Это не война за господство, за расширение, за материальные блага.

Это не война за то, чтобы лишить какую-либо страну своего места под солнцем.

* * *

Вы спросите, в чем состоит наша политика? Я отвечу – вести войну на море, на земле и в воздухе, со всею силой, какую Бог может дать нам, вести войну против чудовищной тирании, непревзойденной в темном, горьком каталоге человеческих преступлений. Вот в чем состоит наша политика. Вы спросите, какова наша цель? Я отвечу одним словом – победа. Победа любой ценой, победа вопреки всем ужасам, победа, сколь долог и труден ни был бы путь к ней.

* * *

Мирные демократии, имеющие целью обеспечить свободу индивида и благосостояние масс, начинают войну в гораздо менее выгодном состоянии, нежели диктатура, чьей единственной темой была война, подготовка к войне и превращение всего общества в сырье для военной машины.

* * *

Из моих наблюдений наших русских друзей и союзников во время войны я вынес убеждение, что ничем они не восхищаются так, как силой, и ни к чему не имеют меньше уважения, чем к слабости, особенно слабости военной.

* * *

Большевики одним ударом отняли у России две наибольшие ценности – победу и мир. Победа была в пределах досягаемости, и мир был наибольшим желанием России. И то и то другое было у нее отнято. Победа была превращена в поражение. Что же касается мира, жизнь России стала с приходом большевиков одной беспрерывной мучительной войной.

* * *

Война – тяжелая школа, но британцы, раз уж их принудили туда идти, делаются внимательными учениками.

* * *

Народы, павшие с оружием в руках, поднимались снова. Но с теми, которые сдались кротко, все кончено.

* * *

Историю пишут победители.

* * *

О, вы можете взять самого храбрейшего моряка, самого отважного летчика, самого дерзкого солдата и посадить их за стол вместе. Что вы получите? Общую сумму их страхов.

* * *

Не будет ли создана бомба размером с апельсин, вмещающая в себе огромную тайную силу, ‹…› способная смести небольшой город одним ударом? Бомба, направляемая автоматически в летательной машине радиолучами или лучами иного рода, без пилота? (1924).

* * *

Предрекая ядерное сдерживание времен «холодной войны»:

Может статься, что мы, по блистательной иронии, придем к такой стадии во всех этих событиях, где безопасность будет жизнестойким ребенком ужаса и выживание братом-близнецом уничтожения.

* * *

Басня о разоружении в зоопарке:

Дабы никого не обидеть, я обращусь к аллегории. Однажды все животные в зоопарке решили, что им следует разоружиться, и устроили конференцию по разоружению. И вот Носорог, открывая собрание, изрек, что применение зубов суть жуткое варварство и должно быть строго запрещено по всеобщему согласию. Рога же являются оружием защиты и поэтому будут дозволены. Бык, Олень, Дикобраз и даже маленький Ежик заявили намерение голосовать вместе с Носорогом. Но Лев и Тигр предложили иной подход. Они высказались в пользу клыков и даже когтей, которые они назвали древним и благородным рыцарским оружием. Пантера, Леопард, Пума и вся фракция диких кошек стали на сторону Льва и Тигра. Потом заговорил Медведь. Он предложил запретить как рога, так и зубы и никогда больше не использовать этих орудий в борьбе. Всякий спор лучше разрешить дружеским объятием. Ведь это так по-братски, обниматься, и это будет огромным шагом к достижению мира. Однако же другие животные были этим предложением оскорблены, а Индейка [по англ. Индейка – Turkey, так же, как Турция] впала в полную панику. Спор стал чрезвычайно горячим, и все животные, рассуждая о клыках, рогах и объятиях, принялись доказывать свои мирные намерения с большой злостью, обмениваясь весьма зловещими взглядами. К счастью, смотрители зоопарка сумели убедить животных мирно разойтись по клеткам, и, находясь там, звери вскоре снова почувствовали друг к другу большую симпатию.

* * *

Когда выигрываешь войну, все, что происходит, может быть приписано твоей мудрости. Медаль блестит, но также отбрасывает тень.

* * *

Прежде, чем соберут урожай, мы будем в состоянии войны (23 августа 1939 г.).

* * *

Уместно изложить принципы английской политики в отношении Европы, которых я придерживался в течение многих лет и все еще продолжаю придерживаться. Я не мог лучше изложить их, чем я сделал это на заседании консервативных членов комиссии по иностранным делам, которые пригласили меня выступить перед ними на закрытом заседании в конце марта 1936 года. «На протяжении 400 лет внешняя политика Англии состояла в том, чтобы противостоять сильнейшей, самой агрессивной, самой влиятельной державе на континенте и, в частности, не допустить захвата такой державой Бельгии, Голландии и Люксембурга. Если подойти к вопросу с точки зрения истории, то эту четырехсотлетнюю неизменность цели на фоне бесконечной смены имен и событий, обстоятельств и условий следует отнести к самым примечательным явлениям, которые когда-либо имели место в жизни какой-либо расы, страны, государства или народа. Более того, во всех случаях Англия шла самым трудным путем. При столкновениях с Филиппом II Испанским, с Людовиком XIV, с Наполеоном, а затем с Вильгельмом II ей было бы легко и, безусловно, весьма соблазнительно присоединиться к сильнейшему и разделить с ним плоды его завоеваний. Однако мы всегда выбирали более трудный путь, объединялись с менее сильными державами, создавали из них коалицию и, таким образом, наносили поражение и срывали планы континентального военного тирана, кем бы он ни был, во главе какой бы страны ни стоял. Заметьте, что политика Англии совершенно не считается с тем, какая именно страна стремится к господству в Европе. Дело не в том, Испания ли это, французская монархия, Французская империя, Германская империя или гитлеровский режим. Ей безразлично, о каких правителях или странах идет речь; ее интересует лишь то, кто является самым сильным тираном или кто может превратиться в такого тирана. В связи с этим встает вопрос: какая держава в Европе является сейчас сильнейшей и кто стремится установить свое деспотическое господство? Сегодня, в нынешнем году, по-видимому, на известный период 1937 года французская армия – сильнейшая в Европе. Но никто не боится Франции. Все знают, что Франция хочет, чтобы ее не трогали, и что она стремится только к самосохранению. Все знают, что французы мирно настроены и охвачены страхом. В то же время это храбрые, решительные, миролюбивые люди, которых гнетет чувство тревоги. Это либеральная страна, имеющая свободные парламентские институты. Германия же никого не боится. Она вооружается в масштабах, еще невиданных в истории этой страны. Во главе ее стоит кучка торжествующих головорезов. При правлении этих деспотов денег не хватает, недовольство растет. Очень скоро им придется сделать выбор между экономическим и финансовым крахом или внутренним переворотом, с одной стороны, и войной, у которой не может быть иной цели и которая, если она успешно закончится, не может иметь иного результата, кроме германизации Европы под нацистским контролем, с другой. Поэтому мне кажется, что сейчас снова создались все прежние условия и что наше национальное спасение зависит от того, удастся ли вновь собрать все силы Европы, чтобы сдержать, ограничить и, если необходимо, расстроить планы установления германского господства. Наш долг – в первую очередь заботиться о жизни и способности Британской империи к сопротивлению, а также о величии нашего острова и не предаваться иллюзиям, мечтая об идеальном мире, который означает лишь, что вместо нас контроль установила бы другая, худшая сила и что в будущем руководство принадлежало бы ей. Мои три основных положения состоят в следующем. Во-первых, мы должны оказать сопротивление претенденту на роль властелина или потенциальному агрессору. Во-вторых, Германия при ее нынешнем нацистском режиме, с ее громадными вооружениями, созданными с такой быстротой, несомненно, играет эту роль. В-третьих, Лига Наций самым действенным образом сплачивает многие страны и объединяет наш собственный народ, позволяя обуздать возможного агрессора. Прежде всего мы должны учитывать нашу действенную связь с Францией. Это не означает, что мы должны создать излишне враждебное отношение к Германии. Наш долг и наши интересы требуют, чтобы мы не допускали накаливания отношений между этими двумя странами. Нам это будет нетрудно в той мере, в какой это касается Франции. Подобно нам, это – парламентарная демократия, сильно настроенная против войны, и, подобно нам, сталкивающаяся с серьезными трудностями при подготовке своей обороны. Поэтому, говорю я, мы должны считать наш оборонительный союз с Францией основой всего. Все остальное мы должны подчинить этому факту теперь, когда наступили такие трудные и опасные времена. Самое главное – это решить, в каком направлении следует идти. Я лично стою за вооруженную Лигу всех наций или стольких наций, сколько удастся привлечь к этому, Лигу, противостоящую потенциальному агрессору, причем основой этой Лиги должны быть Англия и Франция».

* * *

Никто в жизни не дает такой пьянящей радости, как люди, стреляющие в вас безрезультатно.

* * *

Военнопленный это тот, кто пытался вас убить и не смог, а теперь просит вас не убивать.

* * *

Мне нравятся люди, которые усмехаются в драке.

* * *

О начале битвы при Омдурмане, в которой Черчилль участвовал в качестве кавалериста:

Усталость похода, насекомые, неудобства – все было забыто. Мы «вошли в соприкосновение» с врагом, а это славное состояние бытия, ибо оно покрывает все черты жизни ярким, живящим возбуждением, которое превосходит все удовольствия искусства, интеллекта или любви.

* * *

О битве при Аламейне, ноябрь 1942 г.:

До Аламейна у нас не было побед. После Аламейна у нас не было поражений.

* * *

Авиация – это кавалерия современных войн.

* * *

О Первой мировой войне:

Проиграть – значит быть порабощенным или, в самом лучшем случае, быть уничтоженным.

О России и русских

Я убежден, что британский, американский и российский народы, перенесшие неисчислимые убытки, опасности и кровопролития дважды за четверть столетия из-за тевтонского стремления к господству, предпримут в этот раз шаги, делающие невозможным для Пруссии и всей Германии атаковать их снова, с мстительною силой.

* * *

Финляндия – превосходная, нет, бесподобная – в пасти опасности, Финляндия показывает, на что способны свободные люди. Финляндия великолепно послужила человечеству.

Она выставила на обозрение всего мира слабость Красной армии и советской авиации. Многие иллюзии о Советской России были развеяны в эти несколько недель свирепых боев в Арктике.

* * *

Мы не желаем никаких большевистских экспериментов в нашем доме. Какие-либо эксперименты подобного рода привели бы к уничтожению большинства населения наших островов. Мы можем, во всяком случае, сделать невозможным, чтобы смертельная болезнь, сразившая Россию, перескочила в нашу страну и отравила ее.

* * *

Я берусь утверждать, что все эти бедствия в России происходят единственно от большевиков – революционной секты жестоких фанатиков, чьи губительные доктрины разрушили Россию и разрушат всякую страну, где возымеют господство.

* * *

Мне не известно ни одно правительство, которое исполняет взятые на себя обязательства столь же твердо, пусть даже себе в ущерб, как правительство Советской России.

* * *

Что мы можем сделать, чтобы помочь России? Нет ничего, чего бы мы ни сделали. Если жертва тысяч британских жизней может перевесить чашу весов, наши соотечественники не дрогнут.

* * *

Наихудшим злоключением русских было рождение Ленина. Вторым их наихудшим злоключением была его смерть.

* * *

В письме генералу Эйзенхауэру, 1945:

Чрезвычайно важно, чтобы наше рукопожатие с русскими состоялось как можно восточнее.

* * *

У русских большевиков нет ни одного социального принципа и философского концепта, который не был бы воплощен в жизнь и претворен в неизменные законы термитами миллион лет назад.

* * *

Унылые, убогие фигуры русских большевиков не искупают своей скудности даже величиной своих преступлений. Вся форма, вся эмфаза сникает в огромном процессе азиатского разжижения.

* * *

Русские всех классов участвовали в революции. Ни один класс не пожал плодов ее.

* * *

Русские армии сделали главную работу по части выпуска кишок германской армии.

В воздухе и в океане мы могли держать свои позиции, но никакая сила в мире, если не считать того, что могло быть создано за несколько лет, не была способна истрепать и сломать германскую армии, помимо русских советских армий.

* * *

Было бы безмерной катастрофой, если бы русское варварство покрыло собою культуру и независимость древних государств Европы.

* * *

О расколе Европы между советским и западным блоками после Второй мировой войны, 1955:

В Европе, в некотором смысле, восстановлена граница монгольского завоевания XIII века.

* * *

Троцкий поднял бедных против богатых. Он поднял нищих против бедных. Он поднял преступников против нищих… Он дошел до самого твердого дна. Ниже коммуниствующего криминала ничего не нашлось. Тщетно смотрел он на диких животных. Обезьяны не сумели оценить его красноречия. Троцкий не смог мобилизировать волков.

* * *

В ответ на тост Сталина, Москва, 1944:

Я всегда считал и продолжаю считать, что именно Красная армия вырвала кишки из грязных нацистов.

* * *

Аллюзия к «делу врачей» в СССР:

Думаю, Сталину было не до встречи со мной. Мы бы тоже почувствовали очень большую озабоченность, если бы столь многие из наших лучших врачей были обвинены в отравлении столь многих из наших лучших политиков.

О себе

Мои вкусы просты. Я легко довольствуюсь наилучшим.

* * *

Каждый вечер я устраиваю себе трибунал. Предмет расследования – был ли я достаточно эффективен сегодня.

* * *

Что касается меня, я оптимист. Не вижу проку быть кем-либо еще.

* * *

История будет добра ко мне, ибо я намерен сам ее писать.

* * *

Он шел по моим следам еще до того, как я их оставил… Это был бессознательный предвосхищающий плагиат.

* * *

Я всегда избегаю пророчествовать о будущем, гораздо лучше пророчествовать о прошлом.

* * *

Если я принес какую-то пользу людям, это никогда не было через самопринуждение, но всегда через самовыражение.

* * *

Сегодня я намерен произнести долгую речь. У меня не было времени приготовить краткую.

* * *

Я никогда не тревожусь по поводу своих действий, я беспокоюсь лишь из-за бездействия. Одни меняют партию ради принципов, другие – принципы ради партии.

* * *

Я взял от алкоголя больше, чем он взял от меня.

* * *

Никто не может сказать, что я хоть раз пропустил возможность оценить достоинства алкоголя.

* * *

Моя совесть – хорошая девочка. Я наладил с ней отношения.

* * *

Если уж это будет мир порока и скорби, то я возьму себе порок, а вы берите скорбь.

Дешевая популярность может оказаться дорого купленной.

* * *

В Блэкхайме я принял два очень важных решения – родиться и жениться. Я вполне доволен ими обоими.

* * *

Я в своей жизни больше сконцентрировался на самовыражении, чем на самоотказе.

* * *

В каждый свой год в палате общин я говорил себе одну вещь – «Не перебивай», но никогда не мог исполнить этой установки.

* * *

У него были все ненавистные мне добродетели и ни одного восхищающего меня порока. В моем возрасте я уже не могу позволить себе плохо себя чувствовать.

* * *

Все мы насекомые. И я, мне кажется, – светлячок.

* * *

Я люблю свиней. Собаки смотрят на нас снизу вверх, кошки – сверху вниз. Лишь свинья смотрят на нас как на равных.

* * *

Лучше всего я чувствую себя в XVIII веке.

* * *

Если бы я уважал мнение достопочтенного члена парламента, я бы рассердился.

* * *

Всегда готовый к мученичеству, я предпочитал, чтобы его отсрочили.

* * *

Проглотив свои слова, я никогда не страдал несварением желудка.

* * *

Я всегда готов учиться, хотя не всегда люблю быть поучаем.

* * *

Физзарядкой я занимаюсь, участвуя в процедурах выноса гроба своих знакомых сторонников здорового образа жизни, увлекавшихся бегом и гимнастикой.

* * *

Если я сегодня популярен среди моих сограждан, то это уж точно не потому, что я соглашался с общественным мнением в недавние годы. Есть лишь один путь – пытаться знать правду и говорить правду.

* * *

Там, где мое мышление, воображение или интерес не были затронуты, я был не в настроении или не в состоянии учиться.

* * *

Непунктуальность – мерзкая привычка, и всю свою жизнь я пытался избавиться от нее. Мы будем давать пощаду, но не будем просить ее.

* * *

Я дитя палаты общин. Я был воспитан в доме своего отца с верой в демократию.

* * *

Мое представление о хорошем ужине – это чтобы сначала была хорошая еда, потом хорошая дискуссия о хорошей еде, и после того, как эта хорошая еда будет тщательно обсуждена, была хорошая дискуссия на хорошую тему, а я был главным собеседником.

* * *

Конечно же, я эгоист. Как далеко вы уйдете, если не будете им?

* * *

Ненависть – плохой наставник. Я никогда не считал себя умелым ненавистником, хотя, признаюсь, ненависть порой подшпоривала мою драчливость.

* * *

Под материальным благосостоянием я понимаю не только достаток, но и досуг.

* * *

Пенициллин вылечил Черчилля от тяжелой, вероятно смертельной, пневмонии в 1943 г.

Нам бы следовало иметь агиологию медицины и дни всяческих святых в память о великих открытиях, сделанных во благо всего человечества. Праздничный день для почитания св. Анестезии, день чистого непорочного св. Антисептика… и, будь у меня слово в этом деле, я считал себя обязанным почитать св. Пенициллина.

* * *

Если бы я не мог быть дирижером в оркестре, я был бы литаврами.

* * *

Всю свою жизнь я желал быть властелином устного слова.

* * *

Я уж точно не из тех, кого надо пришпоривать. Фактически, я сам шпора. Трудности мои в том, чтобы находить терпение и сдерживать себя, многими беспокойными неделями ожидая результата.

* * *

Если я остаюсь в политике, неся груз моего возраста, это не потому, что я люблю власть и ее кабинеты. У меня было достаточно власти. Если я остаюсь, это потому, что мне кажется, что у меня есть влияние на то, о чем я забочусь больше всего – обеспечение надежного и долгого мира.

* * *

Покой? Нет ничего покойнее могилы. Я никогда не заточу себя в такую моральную и интеллектуальную гробницу.

* * *

Будь моя воля, я написал бы слово «застрахуйтесь» на каждой двери, в каждой записной книжке.

* * *

Я делаю различия между различными ошибками. Есть ошибки, происходящие из дерзости, такие я называю «ошибки к врагу». Здесь вам следует поддерживать ваших командиров. Есть ошибки, происходящие из принципа «безопасность прежде всего», «ошибки от врага». Такие требуют гораздо более критического рассмотрения.

* * *

Я никогда не курю до завтрака.

* * *

О трансатлантических вояжах:

В первый день плавания желудок ваш так расстроен, что вы не выходите из каюты. Во второй день вы начинаете неуверенно передвигаться и отправляетесь в поход к борту. В третий день, когда вы уже в порядке и готовы к романтике, корабль швартуется в док.

* * *

Отказываясь принять королевскую награду после поражения на выборах в 1945 г.:

Как могу я принять орден Гартера, если народ Англии только что выдал мне орден Сапога?

* * *

Я сделался защитником наибольшей свободы дебатов, пусть даже они приводят к резким столкновениям и острым словам.

* * *

Когда я попаду на небеса, я намерен провести большую часть первого миллиона лет за рисованием.

* * *

Письмо, оставленное Черчиллем министру обороны Южно-Африканской Республики де Соуза:

«Сэр, я имею честь уведомить Вас, что, поскольку я считаю, что у вашего правительства нет никакого права удерживать меня в качестве военнопленного, я решил сбежать из-под вашего ареста… Понимая, что мне больше не представится случай увидеться с Вами в этих обстоятельствах, я использую эту возможность донести до Вас, что считаю ваше обращение с военнопленными правильным и гуманным и что я не вижу оснований жаловаться на него. Возвратившись в расположение британских частей, я сделаю публичное заявление об этом.

Я должен также поблагодарить Вас лично за Вашу вежливость ко мне и выразить надежду, что мы встретимся снова в Претории при других обстоятельствах. С сожалением, что не могу попрощаться с Вами более церемониальным образом, Имею честь быть вашим самым покорным слугой,

Уинстон Черчилль.

1899, 10 декабря, Претория.

* * *

Черчилль, оказавшись вне правительства после Второй мировой войны, занялся разведением скаковых лошадей.

Разводить лошадей? Чтобы сказали, что премьер-министр Великобритании живет на аморальный доход, заработанный лошадью?

* * *

В письме к британскому генералу Джону Френчу, 1915:

И прежде всего, друг мой, не будьте раздражены или унылы. Мы находимся на сцене истории.

* * *

При просмотре кинокадров разрушений в германских городах, причиненных англо-американскими бомбардировками:

Ужели мы звери? Заходим ли мы слишком далеко?

* * *

Мое необъятное уважение к Создателю этой вселенной и бесчисленных других заставляет меня верить, что Он не отправит человека в ад без судебного слушания дела. И где бы ни был этот суд, он будет в согласии с принципами английского общего права. Я обойдусь без суда присяжных, но не без habeas corpus.

* * *

Возможно, последнее известное высказывание Черчилля, сделанное им за несколько дней до смерти в январе 1965 года, в возрасте 90 лет:

Это было большое путешествие, весьма стоящее того, чтобы предпринять его – однажды.

О людях

О премьер-министре Стэнли Болдуине, которого Черчилль упрекал в неадекватной реакции на вооружение Германии в 1930-х гг.:

Он не лучше, чем труп-эпилептик.

* * *

О Клементе Эттли:

Овца в овечьей шкуре.

* * *

О Клементе Эттли:

Он скромный человек, и у него есть на то все основания.

* * *

О смерти Ричарда Молинэ, сослуживца Черчилля в Судане, который в 1898 году был ранен в битве при Омдурмане и получил трансплантат кожи Черчилля:

Он понесет с собой кусок моей кожи, нечто вроде разведывательной экспедиции в мир иной.

* * *

О Шарле де Голле:

Он похож на самку ламы, которую застали во время купания.

* * *

Обращено к Бенито Муссолини, пресс-конференция в Риме:

Будь я итальянцем, я, конечно же, был бы всецело с вами от начала и до конца вашей победной борьбы против звериных страстей и аппетитов ленинизма… Ваше движение оказало услугу всему миру.

* * *

Из письма Эйзенхауэру, где Черчилль советует избегать вторжения в Китай:

Защищайте Чан Кайши щитом, но не мечом.

* * *

О матери:

Она сияла мне, как Вечерняя звезда. Я любил ее нежно – но на расстоянии.

* * *

Об отце:

После этого у меня было с ним три или четыре длинных задушевных разговора, и это все, чем я могу похвалиться.

* * *

Лорд Розбери пережил свое будущее на десять лет, а свое прошлое на двадцать.

* * *

Для Марка Кларка и Беделла Смита я ввел титулы Американского Орла и Американского Бульдога. Достаточно посмотреть на их фотографии, чтобы понять почему.

* * *

О Ремси Макдональде, британском политике, премьер-министре в 1931–1935 гг.:

В детстве, когда я ходил в цирк, там была выставка уродцев, и мне всегда хотелось посмотреть представление человека, прозванного Чудом без костей. Родители мои тогда рассудили, что это было бы слишком отвратительно и деморализующе для моих юных глаз. Я ждал 50 лет, чтобы увидеть Чудо без костей сидящим в кресле казначейства.

* * *

Из выступления Черчилля на церемонии вручения ему Нобелевской премии по литературе:

Замечу, что первым англичанином, получившим Нобелевскую премию по литературе, был Редьярд Киплинг, и ту же премию получил мистер Бернард Шоу… Я довольно хорошо знал их обоих, и мысли мои были в согласии больше с мистером Киплингом, нежели мистером Шоу. С другой стороны, сам я никогда много не присутствовал в мыслях мистера Редьярда Киплинга, а мистер Бернард Шоу, напротив, высказывался обо мне в самых лестных выражениях.

* * *

О Второй мировой войне:

Однажды президент Рузвельт сказал мне, что ищет у людей советов относительно названия этой войны. Я сейчас же ответил – «Ненужная война».

* * *

О Филиппе Сноудене, лейбористском канцлере казначейства:

Не приложив ни малейших усилий к созданию бюджетного профицита, он волею судьбы теперь поставлен распоряжаться им.

* * *

О Фредерике Смите, графе Биркенхедском (1872–1930), британском государственном деятеле от Консервативной партии:

В нем была двойная доза человеческой природы. Он зажигал все свои свечи с обоих концов.

* * *

Болдуин думал, что Европа – это скучно, Чемберлен думал, что это только большой Бирмингем.

* * *

О Льве Троцком во время его изгнания:

Он просил защиты у цивилизации, которую всю жизнь пытался уничтожить.

* * *

Троцкому, должно быть, трудно угодить.

Ему не нравился царь, и он убил его и его семью.

Ему не нравилось имперское правительство, и он взорвал его.

Ему не нравился либерализм Гучкова и Милюкова, и он сверг их.

Ему был несносен отход от радикализма Керенского и Савинкова, и он отобрал у них власть.

* * *

Диктатура пролетариата значила для него быть диктатором от имени пролетариев. «Трудящие массы», «Советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов», евангелие от Маркса, «Союз Советских Социалистических Республик» и т. д. для него прекрасно укладывалось в одно слово – Троцкий.

* * *

Вероятно, Троцкий никогда не понимал марксистскую идею; но марксистский военный учебник он изучил непревзойденно.

* * *

О Льве Троцком:

Ему мало было разрушить государство, он хотел сам управлять руинами.

* * *

Германский молот пробил фронт, а Ленин взорвал тыл.

* * *

О Борисе Савинкове (1879–1925), одном из лидеров партии эсеров, организаторе ряда политических убийств, позже члене Временного правительства:

Все дороги были бы ему открыты, родись он в Британии, во Франции, в Соединенных Штатах, в Скандинавии, в Швейцарии. Сотня счастливых карьер была бы ему доступна. Но в России с таким умом и с такой волей жизнь была мучительным восхождением к мучительной смерти.

* * *

Адресовано Ллойд Джорджу, который отправлялся на корабле в Россию для переговоров во время Первой мировой войны:

Смотрите, не будьте торпедированы, иначе ваши коллеги меня съедят.

* * *

О Тегеранской конференции, 1943:

Я напомнил двум своим великим товарищам [Сталину и Рузвельту] более чем однажды, что я был единственным из нашей троицы, кто мог в любое время быть отстранен от власти голосованием парламента, свободно избранного всеобщим избирательным правом, и что меня ежедневно контролировал кабинет министров, представляющий все партии в государстве. Сталин и Рузвельт могли приказывать; мне приходилось убеждать. Я рад, что так и было.

Часть II Черчилль всерьез

Речь премьер-министра Черчилля в Палате общин («Мы будем драться на побережье») – 4 июня 1940 г

Перевод: Ann Revnivtseva Mike Revnivtsev

Положение британских экспедиционных сил стало критическим. Однако благодаря грамотно проведенному отступлению и ошибкам со стороны Германии, основная часть британских войск отошла к Дюнкеркскому плацдарму. Опасность, которой подвергается Британская нация, теперь открылась ясно и отчетливо. 26 мая началась «Операция Динамо» – началась эвакуация из Дюнкерка. На море сохранялось абсолютное спокойствие. Королевские Военно– Воздушные Силы – на которые в последнее время очень роптала армия – неистово боролись против превосходящих сил противника, грозящих сорвать операцию. Вначале операции были надежды, что удастся эвакуировать 45.000 человек; однако, по окончанию эвакуации оказалось, что более 338.000 союзных войск достигли Англии, включая 26.000 французских солдат. 4 июня Черчилль докладывал Палате Общин, пытаясь определить степень национальной эйфории и облегчения от такого неожиданного спасения, а также для того, чтобы открыто обратиться за помощью к Соединенным Штатам.