Текст книги "Голдфингер"

Автор книги: Ян Флеминг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

18. Секретное приложение

– Мистер Голд, – звонко произнес Джед Миднайт. – Вы, несомненно, самое большое явление в сфере преступности с тех пор, как Каин изобрел убийство и шлепнул Авеля.

Он помолчал и продолжил:

– Я сочту за честь выступить вашим компаньоном в этом предприятии.

– Благодарю вас, мистер Миднайт. Вы, мистер Ринг?

По поводу Ринга у Бонда были некоторые сомнения. Он поставил плюсы перед всеми фамилиями, кроме Ринга и Хельмута Спрингера. Рингу он поставил знак вопроса, а Спрингеру минус. Он пришел к этому выводу, наблюдая за выражением глаз, ртов, рук, но вечная фальшивая ухмылка на лице Улыбочки не позволяла прочесть мысли последнего. Его правый глаз мигал в постоянном ритме метронома, а руки он прятал под столом. Теперь Билли Ринг их оттуда вытащил и сложил перед собой, как кошачьи лапы. Некоторое время он разглядывал пальцы, затем обратил свою кошмарную физиономию к Голдфингеру. Тик в правом глазу прекратился. Два ряда зубов стали двигаться, как у куклы-чревовещателя.

– Мистер, – у него были трудности с "м", "б" и "г", и, произнося их, он приподнимал верхнюю губу, как лошадь, берущая с руки кусочек сахара. – Уже давно мы с моими друзьями занимаемся вполне легальными делами. Я имею в виду, что прежние дни с телами, остывающими по всей земле, остались в сороковых годах. Мы с компаньонами занимаемся девочками, «травкой», бегами. Видите ли, мистер, – Улыбочка приподнял руки и снова опустил, – мы считаем, что старое ушло. Большой Джим Колоссимо, Джонни Торрио, Дайон О'Баннион, Аль Каноне – где они все, а? Да, в те времена народ палил друг в друга с такой скоростью, что зачастую требовалась программа, чтобы следить за действиями актеров.

Значит, народ от этого устал – те, кто уже не устал до смерти, если вы понимаете, что я имею в виду, и в пятидесятых годах, когда я встал во главе, все единодушно решили покончить с пальбой. И что же теперь, мистер? Теперь приходите вы и просите меня и моих друзей помочь вам в самой большой перестрелке в истории! Так что же я отвечу на ваше предложение, мистер... э... Некто? Что я скажу, мистер? Все имеет свою цену, да? И за миллиард игра стоит свеч. Отложим бумажки и достанем игрушки. Мы – за.

– Улыбочка, ты чертовски долго говорил это свое «да», – прокомментировал Миднайт.

– Благодарю за интереснейшее выступление, – сердечно произнес Голдфингер. – Я счастлив приветствовать вас и ваших компаньонов. Мистер Соло?

Перед тем как ответить, мистер Соло полез в карман пиджака, извлек оттуда электробритву и включил ее. Комната наполнилась жужжанием, как будто разворошили осиное гнездо. Мистер Соло откинул голову и стал медленно водить бритвой по щекам и шее, высматривая решение на потолке. Внезапно он выключил бритву, выпрямился и дернул головой вперед, как атакующая змея. Черные дула-глаза угрожающе смотрели на Голдфингера, медленно перемещаясь по его лицу. Половина физиономии мистера Соло теперь выглядела голой. Вторая половина была темной от неистребимой итальянской щетины, росшей с большой скоростью. Бонд предположил, что ему приходится бриться каждые три-четыре часа. Теперь Соло решил заговорить. Он сказал мягким голосом, вызывающим дрожь:

– Я наблюдал за вами, мистер. Для человека, говорящего о таких вещах, вы очень спокойны. Последний такой спокойный человек, которого я знал, успокоился полностью от удара лопасти винта вертолета. О'кэй, о'кэй, – Соло сел на место, подняв руки, как бы сдаваясь. – Значит, я согласен, да. Но, мистер, – он сделал паузу, чтобы придать вес своим словам, – либо мы получаем миллиард, либо вы покойник. Согласны?

Губы Голдфингера иронично дрогнули:

– Благодарю вас, мистер Соло. Ваши условия вполне приемлемы. Я сильно надеюсь остаться живым. Мистер Хельмут Спрингер?

Глаза Спрингера выглядели еще более мертвыми, чем обычно. Он важно произнес:

– Я все еще детально обдумываю ваше предложение. Продолжайте опрос, пока я приму решение.

– Все тот же старина Хел, – нетерпеливо прокомментировал Миднайт. – Ждет того, что он называет озарением. Им руководят сообщения из рая на ангельской волне. Мне кажется, он не слышал человеческого голоса уже лет двадцать.

– Мистер Стрэп?

Джек Стрэп искоса глянул на Голдфингера.

– Мне думается, мистер, что вы знаете условия и удачно ими пользуетесь. Думаю, если мы поставим необходимые мышцы и пистолеты, нам воздается сторицей. Я – за!

Стрэп выключил свой шарм, и глаза его, ставшие опять пугающими, устремились, как и глаза Голдфингера, к мисс Пусси Галоре.

Мисс Галоре прикрыла свои фиалковые глаза, чтобы не встречаться взглядом ни с тем, ни с другим. Она сказала с видимым безразличием, обращаясь ко всем сразу:

– Дела не так уж хороши в моем уголке леса.

Она постучала длинными ногтями, покрытыми серебряным лаком, по лежащему перед ней слитку.

– Не сказала бы, что меня очень прельщают банки. Скажем, я недостаточно, самую малость, подготовлена. Но я согласна. Мне и моим девочкам тоже нужно кушать.

Голдфингер позволил себе доброжелательную улыбку:

– Это великолепно, мисс Галоре. А теперь, – он повернулся, – мистер Спрингер, мы хотим узнать ваше мнение.

Спрингер медленно поднялся, зевая, как оперный завсегдатай. Затем слегка откашлялся, достал платок из тонкого батиста и промокнул губы. Его стеклянные глаза неторопливо оглядели всех и наконец остановились на Голдфингере. Медленно качнув головой из стороны в сторону, как если бы он разминал затекшие мышцы, строгим голосом, словно менеджер банка, отказывающий в займе, Спрингер изрек:

– Я боюсь, мистер Голд, что ваше предложение не встретит одобрения у моих коллег в Детройте.

Он слегка кивнул всем присутствующим.

– Мне остается только поблагодарить за столь интересное предложение. Всего доброго, джентльмены и мадам.

При ледяном молчании Спрингер аккуратно убрал свой носовой платок в левый карман безукоризненно сшитого пиджака, повернулся к двери и вышел.

Дверь закрылась с резким щелчком. Бонд заметил, как рука Голдфингера незаметно скользнула под стол. Он догадался, что На Все Руки получил сигнал. Сигнал к чему?

– Рад, что он ушел, – неприязненно сказал Миднайт. – Язва, а не человек. Ну-с, а теперь, – он резко поднялся и повернулся к Бонду, – как насчет выпить?

Все остальные встали и тоже направились к буфету. Бонд оказался между Пусси Галоре и Тилли Мастертон. Он предложил им шампанское. Мисс Галоре одарила его холодным взглядом.

– Исчезни, Симпатяга. Нам, девочкам, нужно пошептаться. Правда, милочка?

Мисс Мастертон вспыхнула, затем, резко побледнев, пролепетала:

– О да, пожалуйста, мисс Галоре.

Бонд ехидно улыбнулся ей и отошел. Джед Миднайт заметил эту сцену. Он приблизился к Бонду и сочувствующе сказал:

– Мистер, если это ваша куколка, то присматривайте за ней получше. Пусси всегда получает девочек, которых захочет. Она поглощает их гроздьями, как виноград, понимаете? – Миднайт мотнул головой. – Боже, как они меня утомляют, эти лесбиянки. Увидите, скоро она заставит эту девицу делать все, что захочет.

– Я прослежу, – ответил Бонд. – Но я мало что могу поделать. Она очень независима.

– Вот как? – в голосе Миднайта прозвучала заинтересованность. – Что ж, может, тогда я попытаюсь поломать это дело.

Он поправил галстук.

– Я могу приударить за этой Мастертон. У нее просто великолепные природные данные. До встречи.

Он ухмыльнулся Бонду и направился к женщинам.

Поглощая шампанское и бутерброды с икрой, Бонд размышлял о том, как великолепно Голдфингер провел совещание, когда распахнулась дверь и один из корейцев, быстро подойдя к Голдфингеру, что-то зашептал ему. Лицо Голдфингера сразу стало серьезным, и он постучал вилкой по бокалу с «виши».

– Джентльмены и мадам. – Он обвел всех печальным взглядом. – Я получил плохие новости. С нашим другом, мистером Хельмутом Спрингером, случилось несчастье. Он упал со ступенек. Смерть наступила мгновенно.

– Хо, хо! – смех Ринга не был похож на смех. Скорее дырка на лице. – И что сказал по этому поводу Слэппи Хэпгуд, его горилла?

– Увы, мистер Хэпгуд также упал с лестницы и умер от полученных травм, – грустно сказал Голдфингер.

Мистер Соло посмотрел на Голдфингера с возросшим уважением и тихо произнес:

– Вам лучше починить эту лестницу, мистер, пока мы с моим другом Джулио не пошли по ней.

– Починкой займутся тотчас же, – серьезно ответил Голдфингер.

Лицо его стало озабоченным.

– Боюсь, что этот несчастный случай будет плохо воспринят в Детройте.

– Не думайте об этом, мистер, – дружелюбно произнес Джед Миднайт. – Они там обожают похороны. К тому же это сильно упрощает им жизнь. Старина Хел вряд ли еще долго продержался бы. В последний год они подкладывали под него угольки. Верно, Джеки? – обратился он к стоящему рядом Стрэпу.

– Точно, Джед, – послушно ответил Стрэп. – Ты все верно сказал. Мистера Хельмута Спрингера пора было убрать.

«Убрать» на языке мафии – это значит убить. Когда Бонд наконец добрался до постели, это словечко не выходило у него из головы. На Все Руки получил сигнал, двойной звонок, и Спрингера и его телохранителя убрали. Бонд не мог этому помешать, даже если бы и захотел, а мистер Хельмут Спрингер ничего для него не значил и к тому давно заслужил, чтобы его убрали. Но 59 тысяч 998 человек тоже могут убрать, и он, только он один может этому помешать.

Когда высокое собрание разошлось и главари удалились по своим делам, Голдфингер отпустил Тилли, а Бонда задержал. Он велел ему записывать и в течение двух часов разрабатывал все до мельчайших деталей. Когда он дошел до отравления резервуаров (Бонду пришлось составить точное расписание, чтобы все люди в Форт-Ноксе к положенному времени «отключились»). Бонд поинтересовался подробностями о препарате и времени его действия.

– Вас это не должно волновать.

– Почему? Ведь от этого зависит все.

– Мистер Бонд, – глаза Голдфингера были далекими, отрешенными. – Я скажу вам правду, поскольку вы не сможете никому рассказать. Начиная с этого момента На Все Руки будет постоянно рядом с вами, и полученные им распоряжения очень определенны и конкретны. Поэтому я могу вам сообщить, что все население Форт-Нокса будет мертво или покалечено к полуночи дня "X". Вещество, которое растворят в резервуарах, – это высококонцентрированная форма GB.

– Вы сумасшедший! Неужели вы действительно собираетесь убить шестьдесят тысяч человек?

– Почему нет? Американские водители делают это каждые два года.

Бонд смотрел на Голдфингера с ужасом и изумлением. Это не может быть правдой! Он не может этого сделать!

– Что такое GB? – напряженно спросил Бонд.

– GB – одно из наиболее сильных отравляющих веществ нервно-паралитической группы. Оно было разработано вермахтом в 1943 году, но ни разу не применялось из-за боязни ответственности. На самом деле это гораздо более действенное оружие массового уничтожения, чем водородная бомба. Его недостаток в трудности его применения по отношению к населению. Русские захватили весь германский запас в Дюхернфурте, на границе с Польшей. Мои друзья смогли достать мне необходимое количество. Идеальный способ его применения в густонаселенном месте – через воду.

– Голдфингер, вы поганая... сволочь.

– Не будьте ребенком. У нас много работы.

Позже, когда они подошли к проблеме вывоза золота из города, Бонд предпринял еще одну, последнюю попытку:

– Голдфингер, вы не сможете вывезти все это. Никто из них не сможет вывезти свою сотню тонн золота оттуда, не говоря уже о пятистах тоннах. Вы окажетесь на шоссе с несколькими золотыми слитками, зараженными гамма-излучением, и со всей американской армией на хвосте. И ради этого вы собираетесь убить шестьдесят тысяч человек? Это же фарс. Даже если вы и сможете утащить оттуда пару тонн золота, где вы его спрячете?

– Мистер Бонд, – терпение Голдфингера было безграничным. – Случилось так, что советский крейсер класса «Свердловск» в это время зайдет в Норфолк, Вирджиния, с дружеским визитом. В день "X" он уходит из Норфолка. Сначала поездом, потом на машинах мое золото к полуночи дня "X" будет доставлено на борт крейсера, и мы пойдем в Кронштадт" Все очень тщательно проработано, предусмотрены малейшие детали. Я вынашивал эту операцию пять лет. Теперь время пришло. Я свернул свою деятельность в Англии и Европе. Эти бренные останки моей предыдущей жизни пусть остаются тем, кто скоро начнет разнюхивать обо мне. Я эмигрирую, мистер Бонд, и заберу с собой золотое сердце Америки. Конечно, это единственное представление будет не без огрехов, для репетиций недостаточно времени. Мне нужны эти тупые гангстеры с их оружием и людьми, но я не могу посвящать их в план до последнего момента. Они будут делать ошибки. Вероятно, им будет крайне сложно вывезти их долю. Некоторых поймают, кого-то убьют. Меня это не волнует. Эти люди – жалкие дилетанты, которые нужны, образно говоря, для массовки. Они случайные актеры, мистер Бонд, найденные на улице. Что будет с ними потом, после окончания спектакля, меня абсолютно не интересует. Теперь к делу. Мне потребуется семь экземпляров всех бумаг к ночи. На чем мы остановились?

Значит, вот оно что, судорожно соображал Бонд, это не только операция Голдфингера и стоящего за ним СМЕРШа. Это Россия против Америки, а на острие – Голдфингер! Было ли это военной операцией – кража чего-то, принадлежащего другой стране? Но кто узнает, что золото в России? Никто, если все пройдет так, как рассчитывает Голдфингер. Ни один из гангстеров ни о чем не подозревает. Для них Голдфингер – такой же, как они, тоже гангстер, только чуть значительней обычного. А слуги Голдфингера, водители золотого каравана? Сам Бонд и Тилли Мастер-тон? Некоторых убьют, включая и его с девушкой. Некоторые, корейцы в частности, уплывут на крейсере. Не останется никаких следов, никаких свидетелей. Голдфингер опустошит Форт-Нокс, как кровавый Морган опустошил Панаму. Нет никакой разницы, разве что оружие и техническое исполнение современные.

И во всем мире существовал только один человек, способный предотвратить это. Но как?

* * * 

Следующий день был заполнен бумажной работой. Каждые полчаса от Голдфингера поступали запросы на расписание для того, копии для этого, расчеты, временные таблицы. Принесли еще одну пишущую машинку, карты, литературу – все, что Бонд просил. Но ни на секунду На Все Руки не ослабил внимания и, открывая дверь, не спускал с Бонда глаз. Бонд и девушка явно не входили в команду, они были опасными рабами и только.

Тилли Мастертон трудилась не меньше. Она работала, как автомат – быстро, эффективно, аккуратно, но была совершенно некоммуникабельна. С холодной вежливостью она отвечала на попытки Бонда сблизиться, поделиться с ней своими мыслями. К вечеру он не узнал о ней ничего, кроме того, что она была неплохой фигуристкой, занималась спортом в свободное от работы время. А работала она в «Юнилеверс». Затем начала выступать в шоу на льду. Ее хобби – стрельба из винтовки и пистолета, она член двух стрелковых клубов. У нее мало друзей, она никогда не была влюблена или помолвлена. Жила одна в двухкомнатной квартире в Ярл-Корте. Ей двадцать четыре года. Да, она понимает, что они попали в скверный переплет. Но что-нибудь должно перемениться. Это дело с Форт-Ноксом – глупость. Оно, несомненно, провалится. Она считала Пусси Галоре «совершенно дивной» и явно рассчитывала на нее, чтобы выпутаться из этого дела. Женщины с их чутьем нужны в делах, требующих особо тонкого подхода. Они инстинктивно знают, что делать. Бонду не нужно о ней беспокоиться, с ней все будет в порядке.

Бонд пришел к выводу, что Тилли Мастертон относится к тем девушкам, у которых гормоны перепутались. Ему был знаком этот тип, и он считал, что такие женщины с их мужскими повадками были прямым следствием предоставления им права голоса и «равноправия полов». В результате пятидесятилетней эмансипации женственность исчезла или переходила к мужчинам. Результатом были сексуальные недоразумения, озабоченные и растерянные женщины, желающие играть доминирующую роль, и мужчины, желающие, чтобы их нянчили. Он их жалел, но совершенно не было времени ими заниматься. Бонд усмехнулся, вспомнив свои мысли о девушке, когда он ехал по долине Луары. Действительно, Меж Двух Грудей!

В конце дня от Голдфингера пришла последняя записка:

«Пятеро руководителей и я вылетаем завтра из аэропорта Ла-Гуардиа в одиннадцать утра чартерным рейсом с моими пилотами для воздушной рекогносцировки операции „Большой шлем“. Вы поедете со мной. Мастертон останется на месте».

Бонд присел на край постели и уставился в стенку. Затем он встал и пошел к пишущей машинке. В течение часа, не разгибаясь, он печатал в один интервал, с обеих сторон листа полный и детальный отчет о планируемой операции. Он свернул листок в полоску, скатал полоску в цилиндр размером с мизинец и тщательно залепил его жвачкой. Затем напечатал на клочке бумаги:

«Срочно и важно. Гарантируется вознаграждение в пять тысяч долларов и не будет задано никаких вопросов нашедшему этот цилиндр и доставившему его в нераспечатанном виде Феликсу Лайтеру, детективное агентство Пинкертона 154, Нассау-стрит, Нью-Йорк. Выплата наличными непосредственно при вручении».

Бонд обернул цилиндр в бумажку, по наружной стороне написал красными чернилами «Награда 5000 долларов» и приклеил маленький пакетик скотчем к внутренней стороне бедра.

19. Путешествие в Холокауст

– Мистер, нас запрашивает авиаконтроль. Спрашивают, кто мы такие. Говорят, что это закрытое пространство.

Голдфингер поднялся с кресла и прошел в кабину пилотов. Бонд увидел, как он взял микрофон. Голос Голдфингера звучал явно, перекрывая шум двигателя:

– Доброе утро, говорит мистер Голд из «Парамаунт пикчерс корпорейшн». Мы проводим разрешенную съемку территории для фильма о знаменитом рейде конфедератов в 1861 году, когда был захвачен генерал Шерман. Да, совершенно верно. В главных ролях Кэри Грант и Элизабет Тейлор. Что? Разрешение? Конечно, у нас есть разрешение. Одну минуточку, дайте взглянуть (Голдфингер, конечно, никуда не глядел), да, вот оно. Подписано шефом спецслужбы Пентагона. Конечно, командующий бронированным корпусом получит копию. О'кэй и спасибо. Надеюсь, фильм вам понравится. Пока.

Голдфингер убрал с лица легкомысленное выражение, отдал микрофон и вернулся в салон. Расставив ноги, он глянул на сидящих пассажиров.

– Ну, джентльмены и мадам, не считаете ли вы, что мы видели достаточно? Я думаю, что все ясно и соответствует имеющейся у каждого из вас карте города. Я не хочу опускаться ниже шести тысяч футов. Сделаем еще круг и уходим. На Все Руки, принеси прохладительные напитки.

Посыпался град вопросов, на которые Голдфингер отвечал по очереди. На Все Руки поднялся с кресла рядом с Бондом и пошел в хвост салона. Бонд пошел следом под настороженным взглядом корейца, зашел в туалет и закрыл за собой дверь. Там он сел и задумался. Никаких шансов осуществить задуманное на пути в Ла-Гуардиа у него не было. Он сидел рядом с На Все Руки на заднем сиденье «бьюика». Шофер запер двери и плотно закрыл окна. Голдфингер сидел впереди. На Все Руки чуть отодвинулся, его ручищи лежали на коленях. Всю дорогу он не спускал с Бонда глаз, пока они не подъехали к трапу самолета. Поднимаясь по трапу, он также был лишен возможности двинуться, зажатый между Голдфингером и На Все Руки. Ему не оставалось ничего другого, как зайти в самолет и сесть рядом с корейцем. А десятью минутами позже подъехали остальные. Никакого контакта с ними не было, кроме короткого обмена приветствиями. Они теперь вели себя иначе: никаких лишних слов, никаких шуточек. Это были мужчины, идущие на войну. Даже Пусси Галоре в черном дакроновом макинтоше, перетянутом черным кожаным ремнем, походила на молодого эсэсовца. Раз или два во время полета она оборачивалась к Бонду и задумчиво смотрела на него. Но она не ответила на его улыбку, возможно, не могла понять роль Бонда в этой истории, определить, кто он, собственно, такой.

По дороге обратно в Ла-Гуардиа будет то же самое. Значит, либо сейчас, либо никогда. Но где? В туалетной бумаге? Но ее могли взять либо слишком рано, либо не трогать еще неделю. Будут ли чистить пепельницы? Может быть, и нет. Но кое-что будут чистить наверняка.

Дверную ручку подергали. На Все Руки терял терпение. Может, Бонд собирался поджечь самолет.

– Иду, макака, – крикнул Бонд. Он встал, поднял сиденье, оторвал маленький пакетик от бедра и приклеил его к внутренней стороне сиденья. Его наверняка снимут, когда будут ставить самолет в ангар. Надпись «Награда 5000 долларов» была ясно видна. Ни один уборщик не сможет пройти мимо. Если, конечно, не увидят раньше. Но Бонд не думал, что кто-нибудь поднимет сиденье. Маленькое помещение было слишком тесным, чтобы стоять. Он тихонько опустил сиденье, налил немного воды в раковину, умылся, пригладил волосы и вышел.

На Все Руки был в ярости. Он оттолкнул Бонда в сторону, внимательно осмотрел кабинку и вышел, хлопнув дверью.

Бонд прошел на свое место. Теперь сигнал SOS был в бутылке, а бутылка пущена на волю волн. Кто ее обнаружит? И когда?

Все, включая капитана и второго пилота, побывали в туалете до конца рейса. И каждый раз, как кто-то выходил оттуда. Бонд уже ощущал холодное дуло пистолета на шее, резкие слова, треск разворачиваемой бумаги.

Но вот наконец они снова сели в «бьюик», проехали по Трайборо через Манхэттен, спустились вдоль реки, въехали через надежно охраняемые ворота на склад и приступили к работе.

Теперь началась гонка – гонка между спокойным, неторопливым, действенным механизмом, запущенным Голдфингером, и тоненьким запальным фитильком, зажженным Бондом. Что происходило там, за забором? Постоянно в, последующие трое суток Бонд мысленно представлял себе ход событий: Лайтер докладывает своему шефу, совещание, короткий перелет в Вашингтон, ФБР, Гувер, армия, президент. Лайтер настаивает на том, чтобы приняли условия Бонда, чтобы не предпринимали никаких подозрительных шагов, не начинали расследование, ничто не двигалось с места до дня "X", когда должен воплотиться в жизнь контрплан замыслам Голдфингера, чтобы захватить всех, не дать никому уйти. Примут ли они его план или не посмеют дать Голдфингеру хоть маленький шанс? Переговорили ли они с М.? Настоял ли М. на том, чтобы Бонда каким-либо образом вытащили? Нет, М. зрит в корень, он согласится, что в данном случае жизнь Бонда не имеет значения. Ничто не должно помешать грандиозной операции. Конечно, придется захватить двоих «японцев» и выколотить у них кодированный сигнал, который будет ожидать Голдфингер, чтобы начать операцию.

Так ли все было, или это несбыточная мечта? Лайтер может находиться где-то в другом месте, он может выполнять какое-нибудь задание. «Кто это 007? Что это значит? Какой-то псих. Эй, Смит, проверь это дело, ладно? Съезди на склад и посмотри, что там. Извините, мистер, никаких пяти „штук“ для вас. Вот машина, она отвезет вас обратно в Ла-Гуардиа. Боюсь, вас надули».

Или, что еще хуже, не произойдет вообще ничего. Может, самолет стоит где-нибудь и им еще не занимаются? Днем и ночью в голове Бонда вихрем носились мысли, пока он механически выполнял задания и смертоносная машина набирала ход. Пришел день "X", вызвавший последний всплеск активности. Затем вечером пришла записка от Голдфингера:

«Первая стадия операции прошла успешно. Приступаем, как и планировалось, в полночь. Возьмите копии всех карт, расписаний, графиков операций. Г.».

Тесной группой, вместе с Бондом и Тилли Мастертон – он в белой одежде хирурга, она в форме медсестры – люди Голдфингера быстро прошли по пустому перрону к спецпоезду. Все, включая Голдфингера, были одеты в соответствующую одежду с нарукавными повязками полевой медицинской службы. Вся платформа была заполнена людьми из банд. Тишина и напряжение вполне соответствовали ситуации, когда спасательная команда отправляется в район катастрофы, а носилки и защитные комбинезоны добавляли драматизма картине.

Суперинтендант спокойно разговаривал со старшими врачами в лице Миднайта, Стрэпа, Соло и Ринга. Рядом стояли мисс Галоре и полдюжины бледных медсестер с опущенными, как перед разрытой могилой, глазами. Без макияжа, с экзотическими прическами, убранными под темно-синие косынки Красного Креста, они были хорошо подготовлены к своей роли. Они с блеском выполняли роль послушных, трудолюбивых, милосердных девушек, посвятивших себя облегчению человеческих страданий.

Когда суперинтендант увидал приближающегося Голдфингера с его бригадой, он поспешил навстречу.

– Доктор Голд? Боюсь, что новости не очень хороши. Думаю, вечерние газеты дадут публикации. Все поезда задержаны в Луисвилле, Форт-Нокс не отвечает на запросы. Но вас мы пропустим. Боже мой, доктор! Что там происходит? Люди, приезжающие из Луисвилла, говорят, что русские что-то там распылили в воздухе. Конечно, – он вопросительно глянул на Голдфингера, – я в это не верю. Но что там может быть? Пищевое отравление?

Лицо Голдфингера приняло торжественное выражение, и он сказал мягким тоном:

– Вот это мы и собираемся выяснить, мой друг. За тем нас туда и направляют. Я, конечно, могу высказать предположение, но подчеркиваю – лишь предположение, что это разновидность сонной болезни, трипаносомоз.

– Вот как? – название болезни явно произвело на суперинтенданта впечатление. – Поверьте мне, доктор, мы гордимся вами и вашими ребятами из Чрезвычайной спасательной службы, – он протянул руку, и Голдфингер пожал ее. – Желаю удачи, док. Теперь, если вы прикажете вашим людям пройти в вагоны, я отправлю вам состав как можно быстрее.

– Благодарю, суперинтендант. Мои коллеги и я не забудем оказанной вами помощи.

С коротким поклоном Голдфингер удалился. Его бригада двинулась следом.

– По вагонам!

Бонд оказался в пульмановском вагоне с Тилли Мастертон и кучей корейцев и немцев. Голдфингер был в голове вагона, мило беседуя со своими сатрапами. Мимо прошла мисс Пусси Галоре. Она проигнорировала Тилли Мастертон, но окинула Бонда своим обычным изучающим взглядом. Послышался шум закрывающихся дверей. Пусси Галоре остановилась, облокотилась на спинку сиденья впереди Бонда и посмотрела на него сверху вниз.

– Привет, Симпатяга. Давно не виделись. Похоже, дядюшка не очень-то отпускает тебя от своих штанов?

– Привет, Красотка, – ответил Бонд. – Эта одежда тебе к лицу. Я себя чувствую ослабевшим. Как насчет поухаживать за страждущим?

Фиалковые глаза внимательно изучали его.

– Знаете что, мистер Бонд? У меня такое ощущение, что в вас есть какая-то фальшь. У меня хорошо с интуицией, ясно? Что вы и эта вот кукла, – она мотнула головой назад, – делаете во всей этой каше?

– Работаем.

Поезд тронулся. Пусси Галоре выпрямилась.

– Может быть. Но если хоть что-то пойдет не так этом деле, могу поспорить на свою долю, что только Симпатяга будет знать, где собака зарыта. Понял меня?

Не дожидаясь ответа, она прошла дальше и присоединилась к совещанию старейшин.

Это была длинная, трудная ночь. Чтобы не возбудить подозрения проводников, приходилось соблюдать правила игры.

Непрерывные совещания должны были выглядеть как серьезные медицинские коллоквиумы, значит – не курить, не сквернословить, не харкать. Соперничество между бандами жестко контролировалось. Холодное превосходство мафии, в частности в отношении Джека Стрэпа и его веселых парней с Запада, могло вылиться в перестрелку, если бы главари не были постоянно начеку и не подавляли любые конфликты еще в зародыше. Все эти мелкие психологические факторы были учтены Голдфингером, и к ним были заранее готовы. Женщин из «Бетономешалок» аккуратно изолировали, спиртного не было, и главари постоянно занимали своих людей совещаниями, упражнениями на карте и длинными дискуссиями на тему об эвакуации добычи. Спорадически шпионили друг за другом и Голдфингера часто звали на роль третейского судьи, чтобы он определил, кому по какой дороге уходить к мексиканской границе, к пустыне или границе с Канадой. Для Бонда было открытием, что сотню самых отпетых головорезов Америки, да еще до предела взвинченных, можно заставить держаться так спокойно. Это было чудо, и чудо это совершил Голдфингер.

По мере того как поезд продвигался вперед по Пенсильвании, пассажиры впадали в беспокойный, тяжелый сон. Не спал лишь Голдфингер и На Все Руки. Они постоянно были настороже, и Бонду вскоре пришлось расстаться с мыслью о том, чтобы использовать один из спрятанных им ножей против На Все Руки и попробовать убежать, когда поезд замедлит ход.

Бонд обдумывал слова суперинтенданта, крутя их и так и эдак. Суперинтендант явно принял за чистую монету то, что в Форт-Ноксе ЧП. Были ли полученные им из Луисвилла новости правдой или частью гигантского плана, необходимого, чтобы загнать всех участников заговора в один мешок? Если это план, то насколько тщательно он разработан? Сможет ли кто-нибудь уйти? Не будет ли совершено какой-либо досадной оплошности, которая вовремя даст понять Голдфингеру, что что-то не так? Или если это правда, если яд подействовал, что остается делать Бонду?

Бонд принял решение. В неразберихе часа "X" он подберется поближе к Голдфингеру и перережет ему глотку одним из своих ножей. Чего он этим достигнет, кроме того что удовлетворит свое чувство мести? Подчинятся ли все они кому-нибудь другому? Кто может быть достаточно силен и хладнокровен, чтобы руководить? Соло? Может быть. Операция тогда, возможно, будет успешной, бандиты уйдут с золотое, все, кроме людей Голдфингера, которые без него не будут знать, что делать. А что еще может Бонд сейчас предпринять, если шестьдесят тысяч человек уже мертвы? Мог ли он каким-либо образом предотвратить это? Был ли у него раньше шанс убить Голдфингера? Стоило ли попытаться устроить цирк на вокзале? Бонд уставился на свое отражение в окне, слушая звон колокольчиков и паровозный гудок, требующий для них свободного пути, и изматывая себя сомнениями, вопросами, угрызениями совести.