Текст книги "Бриллианты вечны"

Автор книги: Ян Флеминг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Их машина стояла в последнем из полудюжины рядов автомобилей, обращенных к огромному, цементному, уходящему в самое небо экрану, на котором гигантских размеров мужчина что-то говорил таких же размеров женщине.

Бонд обернулся и посмотрел назад, вдоль похожих на паркометры металлических стоек, на которых были розетки для наушников. За это время в «зале» появились еще две машины, запарковавшиеся тоже в последнем ряду. Ничего похожего на «ягуар». Но стало уже темно, разглядеть что-нибудь как следует было трудно. Бонд так и остался сидеть, повернувшись в кресле, вглядываясь в арку въезда.

К их машине подошла девушка-лоточница в костюме мальчика-пажа, с подносом.

– С вас один доллар, – сказала она, заглянув в машину и убедившись, что третьего пассажира в ней не было. На правой руке у нее висела связка наушников. Девушка подключила две пары к розетке и протянула их Бонду. На экране огромные мужчина и женщина продолжали что-то горячо обсуждать.

– Кока-кола, сигареты, конфеты? – спросила девушка, принимая от Бонда долларовую бумажку.

– Спасибо, не надо, – ответил Бонд.

– Как хотите, – сказала девушка и направилась к другим опоздавшим к началу сеанса машинам.

– Господи, да выключи ты эту чушь! – взмолился Эрни, все крепче сжимая зубы. – И не спускай глаз с въезда. Подождем еще немного, а потом – к врачу. Пулю надо вынуть.

Он совсем ослаб и теперь, когда девушка скрылась, опять полулежал, прижавшись головой к холодной дверце

– Уже скоро, Эрни. Потерпи уж.

Бонд повертел наушники, нашел регулятор звука, и бормочущие о чем-то голоса смолкли. Громадный человек на экране собирался, вроде бы, ударить женщину, которая широко раскрыла рот в беззвучном крике.

Бонд опять повернулся и стал напряженно вглядываться в темноту. Никого. Он осмотрел стоящие рядом машины. Две прижавшиеся друг к другу фигуры. Нечто шевелящееся на заднем сиденьи. Два напряженных старческих лица, уставившиеся на экран. Кто-то пьет прямо из горлышка.

Вдруг в лицо ему ударила волна дешевого одеколона, и с земли рядом с машиной поднялась темная фигура, ткнувшая в его шею дуло пистолета. С другой стороны, где лежал Эрни, послышался ласковый шепот:

– Только тихо, мальчики. Только тихо.

На Бонда смотрело лоснящееся от пота лицо. Губы улыбались, глаза – нет. Человек прошептал:

– Вылезай, англичанишка, не то твоему дружку не поздоровится: у моего напарника пистолет с глушителем. Ты теперь с нами покатаешься.

Бонд посмотрел направо и увидел толстый черный цилиндр глушителя, прижатый к виску Эрни Курео, и принял решение.

– Не волнуйся, Эрни, – сказал он. – Им нужен только я один. Так и быть, поеду с ними, но скоро вернусь и отвезу тебя к врачу. Жди.

– Странные у тебя шутки, парень, – сказал человек с лоснящимся лицом. Он открыл дверцу, продолжая держать пистолет у шеи Бонда.

– Прости меня, дружище, – сказал Эрни устало. – Думаю...

Но фразу он не закончил. Его ударили рукояткой пистолета по голове, за ухом. Эрни ничком упал на сиденье.

Бонд сжал зубы, мускулы буграми вздулись под пиджаком. Успеет ли он выхватить «беретту»? Он перевел глаза с одного пистолета на другой, взвешивая свои шансы. Две пары глаз жадно смотрели на него, ожидая лишь предлога, чтобы пристрелить его на месте. Рты растянуты в ухмылке. Эти двое только и ждали, чтобы он попробовал хоть что-то предпринять. Бонд как-то сразу успокоился. Он подождал еще с минуту, а затем, держа руки на виду, медленно вышел из машины, решив, что займется этими двумя позднее.

– Иди к воротам, – шепотом сказала лоснящаяся морда. – И не рыпайся: ты у меня на мушке.

Рука с пистолетом исчезла в кармане. К ним подошел второй бандит. Его правая рука была под пиджаком, у пояса. Он встал по другую сторону.

Так втроем они быстрым шагом направились к воротам, и луна, поднявшаяся над горами, очертила на белом песке дорожки их длинные тени.

19. «Спектервилль»

Красный «ягуар» стоял у ворот, рядом со стеной кинотеатра. Бонд позволил им обыскать себя и забрать пистолет. Потом залез в машину и сел на сиденье рядом с водителем.

– И никаких глупостей, если хочешь остаться цел, – сказал бандит с лоснящейся рожей, устраиваясь на заднем сиденьи, где лежала сумка для гольфа. – Стреляю сразу.

– Хорошая была у вас когда-то машинка, – сказал Бонд.

Лобовое стекло было полностью выбито, лишь одна хромированная трубка радиатора торчала как флагшток между колес, лишенных крыльев.

– И куда же это мы поедем на этой рухляди?

– Увидишь, – бросил водитель, худощавый человек с хищным ртом и длинными бакенбардами. Он вывел машину на дорогу и, прибавив скорость, направился назад, в направлении города. Вскоре они проехали мимо полыхавших огнями реклам и вывесок и устремились вниз по узкой дороге, вившейся через пустыню к горам.

Справа появился указатель с цифрой «95», и Бонд вспомнил, что рассказал ему Эрни Курео, и понял, что его везут в Спектервилль. Он пригнулся в кресле, чтобы уклониться от летевших в практически открытую кабину песчинок и насекомых, и стал размышлять о своем ближайшем будущем и о том, как отомстить за друга.

Итак, этих двоих и еще одну пару в «Шевроле» отправили за ним, чтобы доставить к мистеру Спэнгу. Почему понадобилось посылать аж четверых? Вряд ли дело в том, что он нарушил в казино данные ему инструкции.

Машина мчалась теперь по совершенно прямому шоссе, и стрелка спидометра замерла за отметкой 130 километров в час. Мимо с регулярностью метронома проносились телеграфные столбы. Внезапно Бонд понял, что у него совсем нет ответов на очень многие вопросы.

Изобличили ли его полностью как врага банды Спэнгов? Свое поведение за рулеткой он мог бы попытаться оправдать тем, что нечетко понял приказ. Что же касается этой четверки, то здесь можно было бы сказать, что он принял их за членов конкурирующей банды. Во всяком случае он продемонстрировал, что достаточно умел для выполнения любой работы, которую ему соизволит предложить мистер Спэнг. А главное – убеждал себя Бонд – это то, что он вот-вот достигнет своей главной цели: доберется до конечного звена цепочки и, может быть, нащупает каналы связи между Серафимо Спэнгом и его братцем в Лондоне.

Бонд понимал, что когда Тиф, сконцентрировавшись на шкалах приборной доски, попытался поставить седан под навес трапа, один из докеров отправился к телефонной будке рядом с таможней.

А через три часа черный седан высадил у пирса Эрни Курео.

О себе тревожиться было не в его характере, и он даже не думал о том, как попасть на борт, прежде чем оповестили провожающих, что им пора покидать корабль.

Бонд еще перебирал в голове возможные варианты беседы со Спэнгом, когда через два часа езды он почувствовал, что скорость становится меньше. Он поднял голову. Они приближались к опутанному колючей проволокой высокому забору, в котором над воротами красовалась надпись: «Спектервилль. Граница города. Не въезжать. Злые собаки». Машина остановилась у ворот рядом с вросшим в бетон столбиком. На нем была кнопка и небольшая решетка переговорного устройства, а также табличка со словами: «Позвоните и назовите причину приезда».

Сняв одну руку с руля, человек с бакенбардами нажал на кнопку. Через несколько секунд металлический голос произнес:

– Да?

– Фраско и Макгонигл, – громко сказал шофер.

– Понял вас, – ответил тот же голос. Раздался щелчок.

Высокие ворота медленно раскрылись. Они пересекли металлический порожек и въехали на узкую дорожку. Посмотрев назад, Бонд увидел, как закрылись за ними ворота. С удовольствием он также отметил, что физиономия, по-видимому, Макгонигла была вся залеплена пылью и разбившимися об нее насекомыми.

Почти полтора километра ехали они по узкой каменистой дороге, через пустыню, где единственными растениями, да и то редкими, были растопырившие свои колючки кактусы. Но вот впереди над горами показался ореол света, и, перевалив через горный массив, они устремились вниз, к горящему огнями необычного вида городку из пятнадцати-двадцати зданий. В лунном свете блестели рельсы одноколейной, совершенно прямой железнодорожной ветки, уходящей за горизонт.

Они проехали мимо серых деревянных домиков, на которых висели вывески «Аптека», «Парикмахерская», «Банк», мимо ярких фонарей, стоявших перед входом в двухэтажное здание с поблекшими от времени золотыми буквами – «Салун Розовой подвязки, пиво и вина».

Из-за традиционных коротких дверок на улицу устремлялись снопы яркого желтого света, а рядом у обочины стоял элегантный черный с серебром «статс бэаркэр» модели 1920 года. В салуне кто-то играл, немного фальшивя, на пианино. Музыка «Интересно, кого ты целуешь сейчас?» Вызвала в голове Бонда образ пляшущих в клубах сигарного дыма на дощатом полу девиц, высоко вскидывающих вверх ноги в черных чулках. Вся открывавшаяся его взору картина напоминала сцену из хорошего, «дорогого» вестерна.

– Выходи, англичанин, – сказал водитель.

Все втроем они выбрались из машины на высокий деревянный тротуар. Бонд наклонился, чтобы помассировать затекшую ногу, искоса следя за гангстерами.

– Давай, давай, неженка, – сказал Макгонигл, подталкивая Бонда дулом пистолета. Бонд медленно выпрямился. Вслед за гангстером он, тяжело припадая на правую ногу, направился к дверям салуна. Он остановился, когда створки дверей, распахнутых Макгониглом, спружинили в его сторону. Ствол револьвера Фраско уперся ему в спину.

Сейчас! Бонд нырнул в двери. Прямо перед ним была спина Макгонигла, а дальше – светлый пустой зал, где играло, как оказалось, механическое фортепьяно.

Бонд в броске поймал руками локти Макгонигла, приподнял его, повернул и изо всех сил толкнул на входившего в двери Фраско. Весь дом задрожал от столкновения двух тел, вылетевших из дверей и рухнувших на тротуар.

Макгонигл моментально вскочил и повернулся к Бонду, поднимая руку с пистолетом. Удар левой пришелся гангстеру в плечо, заставив его покачнуться, а правая рука Бонда одновременно выбила у него оружие.

В дверях показалось дуло другого пистолета – Фраско. Оно двигалось, подобно змее, выискивая Бонда. Мгновением раньше Бонд, кровь которого пела в жилах от напряжения схватки, нырнул в ноги Макгониглу и схватил валявшийся на полу пистолет. Он успел сделать два прицельных выстрела в дверь еще до того, как Макгонигл наступил ногой на его руку с пистолетом и навалился на него сверху. Однако Бонд успел увидеть, как пальцы Фраско конвульсивно нажимали на курок пистолета, выпустившего всю обойму в потолок. В этот раз звук от скатившегося по ступеням тела был окончательным.

Но руки Макгонигла уже тянулись к его горлу, и Бонду пришлось наклонить голову, защищая шею и глаза. Пистолет лежал совсем рядом.

Несколько секунд они боролись молча, как звери, но наконец Бонду удалось встать на колено и он, собрав все силы, резко откинулся назад, метя затылком в лицо Макгонигла. Тот отпрянул, и Бонду удалось подняться на ноги. Но тут же колено гангстера ударило его в подбородок.

Не успел Бонд подумать, все ли зубы у него уцелели, как его противник, издав злобный рык, бросился на него, целясь головой в живот и держа руки в стороны.

Бонд увернулся, защищая живот, и удар головой пришелся ему под ребра. Задохнувшись от боли, он все-таки не выпустил из поля зрения головы гангстера и, вложив в удар поворот корпуса, левой рукой попал тому в солнечное сплетение, а затем правой – в подбородок.

Тело Макгонигла непроизвольно выпрямилось, и Бонд бросился на врага как пантера, нанося ему молниеносные удары в живот до тех пор, пока тот не обмяк. Тогда Бонд схватил его за кисть руки и за лодыжку, развернулся всем телом и швырнул гангстера в глубину зала.

В полете его тело ударилось о пианино, раздался скрежет рвущихся струн и ломающегося дерева, расколовшийся инструмент подпрыгнул и рухнул на распластавшегося под ним Макгонигла.

Бонд стоял в центре зала на непослушных ногах, тяжело дыша и вытирая рукавом струящийся пот.

– Дубль снят!

Это произнес женский голос со стороны бара.

Бонд медленно повернулся.

В салуне было четверо. Они стояли у бара, облокотившись на отделанную медью стойку, за которой до самого потолка висели уставленные бутылками полки. Сколько они уже там находились, Бонд не знал.

Первым был главный горожанин Спектервилля, блестящий, неподвижный, величественный.

Спэнг был одет в полный ковбойский костюм вплоть до серебряных шпор на лакированных черных сапогах. Шляпа, рубашка, брюки с кожаными леями были тоже черными с серебряной отделкой. Большие руки спокойно лежали на перламутровых рукоятках двух длинноствольных револьверов, торчавших из висевших на широком черном ремне кобур.

В ином месте вид Спэнга мог бы быть назван глупым. Но не здесь, где этому мешал его холодный, пронизывающий взгляд.

Справа от Спэнга, уперев руки в бока, стояла Тиффанитему.

– По-моему, любая женщина мечтает, вернувшись домой, увидеть на вешалке мужскую шляпу, – задумчиво сказала девушка с сияющими глазами. Ее полные губы были слегка приоткрыты. Но у тех мужчин, которых я встречала, не было почти ничего мужского. Может быть, я не там искала, или не так искала. Знаешь, как бывает: не везет, так не везет. Ты уже рада, что не происходит ничего плохого.

Бонд оглянулся. Револьверы были направлены прямо на него. Голова у него звенела, и вся эта сцена в сияющем огнями салуне с бронзовыми украшениями и рекламой давно исчезнувших сортов пива и вин приобрела оттенок кошмарной нереальности.

Первым заговорил Спэнг:

– Вы знаете, куда его отвести. И скажите кому-нибудь позвонить в Детройт. Пусть скажет тамошним ребятам, что они там все страдают избыточным самомнением. Пусть они пришлют мне еще двоих. Только, чтобы новые были получше предыдущих. И позовите сюда людей прибраться. Ясно?

Тяжелые челюсти, заставлявшие двигаться резко очерченные узкие губы, отчетливо произносили каждое слово, будто отрезали его ножом.

Оставляя за собой звон шпор, Спэнг вышел. За ним, бросив на Бонда взгляд, выражавший нечто большее, нежели простое предостережение, вышла и девушка.

Двое бандитов подошли к Бонду, и тот, что потолще, сказал:

– Двигай.

Бонд медленно направился к выходу вслед за Тиффани, а «капюшоны» – у него за спиной.

Выходом на сей раз оказалась дверь за баром. Она вела в здание вокзала, с лавочками, старомодными табличками и призывами не плевать на пол.

– Направо, – сказал один из «капюшонов», и Бонд через вращающуюся дверь попал на деревянный перрон.

Он замер как вкопанный, даже не почувствовав упершегося в ребро пистолетного ствола.

Перед ним был наверное самый замечательный поезд в мире. Бонд слышал, что такой паровоз – старый, модели 1870 года «Хайленд лайтс» – называли красивейшим из паровых локомотивов. Его полированные медные поручни, рифленый купол кабины и тяжелый колокол, висевший над длинным блестящим котлом, сияли в свете стоявших на перроне газовых фонарей. Клубы дыма поднимались из бочкообразной, с раструбом наверху, трубы. На огромной передней решетке скотосбрасывателя красовались три массивных бронзовых фонаря – мощный прожектор посередине и два штормовых по бокам. Над двумя громадными ведущими колесами изящным шрифтом ранней викторианской эпохи было написано: «Пушечное ядро». Эта же надпись была и на боках черного с золотом тендера, до верху уложенного березовыми поленьями.

К тендеру был прицеплен выкрашенный в каштановых цвет пульмановский вагон. Арки узких окон, украшенных панелями из красного дерева, были цвета густых сливок. Надпись на овальном щите, укрепленном по центру вагона, гласила «Красавица Сьерры». Над окнами, чуть ниже слегка выгнутой крыши буквами такого же цвета на темно-синем фоне было написано: «Тонопа энд Тайдуотер Р. Р.».

– Ты, небось, такого не видывал, англичанин, – сказал один из охранников гордо. – Давай, залезай.

Голос из-под черного шелкового капюшона звучал глухо.

Бонд медленно пересек платформу и поднялся в огражденный бронзовыми перилами тамбур, где стояло сверкающее тормозное колесо. Впервые в жизни он понял, почему люди хотят быть миллионерами, и внезапно ему подумалось, что Спэнг, видимо, не так уж и прост, как казалось раньше.

Интерьер пульмановского вагона поражал викторианской роскошью. Свет небольших хрустальных люстр отражался от полированного красного дерева стен, серебряных креплений, хрустальных ваз и светильников. Ковры и портьеры были темно-вишневыми, где в овальных нишах на голубом фоне парили херувимы, вились цветы и ленты, был, как и занавески на окнах, цвета густых сливок.

Бонда провели через уютную маленькую столовую, где на накрытом на двоих столе стояла корзина с фруктами и открытая бутылка шампанского в серебряном ведерке, затем – по коридору с тремя дверями (две спальни и туалетная комната, подумал Бонд), и наконец – в гостиную. Охранники не отставали ни на шаг.

В дальнем конце комнаты, спиной к маленькому камину, окаймленному полками с книгами в золоченых переплетах, стоял сам Спэнг. В красном кожаном кресле у низенького столика в напряженной позе сидела Тиффани Кейс. Бонд постарался не обращать внимания на то, как она выглядела: нервной, растерянной, испуганной.

Бонд подошел к удобному креслу, повернулся к ним лицом и сел, положив ногу на ногу. Он достал портсигар, закурил, глубоко затянулся и выдохнул дым через зубы.

Точно по центру изо рта Спэнга торчала зажженная сигара. Он вынул ее и сказал:

– Уинт, останься здесь. Кид – иди и сделай, как я сказал.

Крепкие зубы как бы откусывали слова.

– Теперь – ты, – его рассерженный взгляд уперся в Бонда. – Кто ты такой, и что происходит?

– Если уж мы намерены беседовать, то я бы не отказался чего-нибудь выпить, – сказал Бонд.

Взгляд Спэнга стал холодным.

– Налей ему, Уинт.

Бонд бросил через плечо:

– «Бурбон» с родниковой водой. Пополам.

Послышалось недовольное ворчание и скрип досок: толстяк направился в другой конец вагона.

Вопрос Спэнга Бонду не понравился. Он неторопливо изложил всю свою придуманную историю. Звучала она, вроде бы, убедительно.

Бонд сидел, курил и изучал Спэнга.

Охранник принес ему бокал и сунул его так резко, что часть выплеснулась на ковер.

– Спасибо, Уинт, – сказал Бонд. Он сделал глоток. Хорошо! Еще глоток, и он поставил стакан на пол рядом с креслом, вновь посмотрев на напряженного хмурого Спэнга. Бонд продолжил рассказ:

– Я не люблю, когда меня начинают прижимать. Я сделал свое дело и получил за это деньги. Если мне захотелось поставить их на карту, то это – мое дело. Я ведь мог и проиграть? Но тут ваши люди стали дышать мне в затылок, и я потерял терпение. Уж если вам надо было со мной поговорить, почему же вы просто не позвонили мне? Пускать за мной хвост – так друзья не поступают. А когда эти ребята начали хамить и стрелять, то я решил, что пришел и мой черед нажать.

Ни один мускул на лице Спэнга не шевельнулся. На фоне золотых корешков книг оно казалось очень бледным.

– До тебя, наверное, не доходит, парень, – мягко сказал Спэнг. – Стоит ввести тебя в курс дела. Я тут вчера получил одно занятное сообщение из Лондона. – Не спуская глаз с Бонда, он вытащил из нагрудного кармана черной ковбойской рубашки листок бумаги.

Бонд сразу понял, что в бумаге этой есть что-то плохое для него, очень плохое, как будто ему вручили телеграмму, в которой первым словом было слово «глубоко»...

– Это сообщает мой хороший друг из Лондона, – сказал Спэнг. – Он медленно перевел взгляд с Бонда на бумагу. – Вот что он пишет: «Надежный источник сообщил, что Питер Фрэнкс задержан полицией. Причины неизвестны. Рекомендую обязательно задержать фальшивого курьера. Если операции окажутся под угрозой – курьера уничтожить и доложить об исполнении».

В вагоне стало очень тихо. Глаза Спэнга оторвались от бумаги и вновь впились в Бонда.

– Ну-с, мистер «как-тебя-там?» Похоже, что по гороскопу в этом году с тобой должно произойти нечто ужасное...

Похоже на то, подумал Бонд, а его мозг уже переваривал информацию. Одна его часть ума рисовала картины, как это должно произойти, но другая одновременно подсказывала, что он выполнил свою миссию в Америке: алмазная цепочка со Спэнга начиналась и Спэнгом кончалась. Теперь он был в этом уверен, теперь он знал то, что ему и было поручено узнать. Оставалось всего лишь как-то сообщить об этом М.

Бонд потянулся и взял свой бокал. Кубики льда перемешались с легким стуком, когда он сделал последний долгий глоток и поставил бокал на прежнее место. Он посмотрел на Спэнга и заявил:

– Питер Фрэнкс столкнул мне эту работу. Ему она почему-то не нравилась, а мне нужно было заработать.

– Нечего мне лапшу вешать, – вяло сказал Спэнг. – Ты – полицейский или частный детектив, и я обязательно узнаю, кто ты такой, на кого ты работаешь и что тебе известно, что ты делал в грязевых ваннах рядом с этим продажным жокеем, почему ты носишь пистолет и где ты научился так из него стрелять, каким образом ты связан с агентством Пинкертонов – через этого псевдотаксиста? Ну, и многое другое. Ты и похож на частного детектива, и ведешь себя в их стиле. – Он неожиданно, гневно повернулся к Тиффани Кейс. – А вот как ты, дура, купилась, я не понимаю!

– Как же! Не понимает он! – вспыхнула Тиффани. – Этого парня на меня наводит сам «АВС», парень делает все как надо. Может мне надо было вновь звонить «АВС»? Ну уж нет! Я знаю свое место, и не думай, что можешь и мной помыкать как другими. К тому же этот парень, может, правду говорит?

Ее сердитые глаза скользнули по лицу Бонда, и он прочел в них беспокойство и страх. За него.

– Ну, что ж, – сказал Спэнг. – Скоро мы все узнаем, и будем спрашивать до тех пор, пока он не расколется. А если он думает, что сможет вытерпеть, то придумаем что-нибудь еще.

Он посмотрел поверх головы Бонда на охранника:

– Уинт, позови Кида, да скажи ему принести бутсы.

Бонд сидел молча, собирая в кулак волю и выдержку. Спорить со Спэнгом смысла нет, да и бежать некуда: вокруг пустыня. Ничего, он вылезал и не из таких передряг. Только бы они не убили его сразу. А для этого он должен молчать. Молчать и думать об Эрни Курео, о Феликсе Лейтере.

И может быть, о Тиффани Кейс. Он посмотрел на нее. Она сидела, наклонив голову, внимательно изучая ногти на руках.

За спиной Бонд услышал шаги обоих охранников.

– Выведите его на платформу, – сказал Спэнг. Бонд заметил, как он быстро облизнул узкие губы кончиком языка. – Бруклинский вариант. На восемьдесят процентов. Ясно?

– Ясно, босс, – это был голос Уинта, и в нем сквозило нетерпение.

Двое в капюшонах уселись рядом на красную кожаную банкетку напротив Бонда. На пол рядом с собой они поставили футбольные бутсы и начали расшнуровывать ботинки.