Текст книги "Последняя жертва (СИ)"

Автор книги: Ян Белый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Белый Ян
Последняя жертва

Однорукий Марк не успеет, Якорь это понимал. Да и его спутники, чета Липкиных, судя по всему были того же мнения. Фёдор чертыхнулся и пошёл к зданию вокзала, а Лида прижала к себе детей, но с места не сдвинулась.

Якорь искоса взглянул на женщину. Оторопела? Нет, тех кто теряется уже давно Снегопад съел, а эта небось просто зрелище досмотреть хочет.

"Может зря я так? Может она ещё надеется?" – подумал он.

Кто, собственно говоря, Марк для них? Никто. Случайный спутник. Но баба она всегда баба, вот и жалеет.

А Марк не сдавался. Левой, целой рукой, натянул на голову капюшон, а культей правой прижал к груди подвешенную на шее сумку. Вот дурак! Нет чтобы бросить, покойнику это барахло без надобности.

Якорь поднял глаза к небу. Поздно, может уже и не бросать, толку всё равно не будет.

Снегопад висел прямо над одноруким.

Он как и всегда собрался стремительно. Буквально за минуту белоснежные облака потемнели и влились друг в друга. Туча раздулась, опустилась, казалось, вот вот и земли коснётся, и поплыла против ветра в сторону вокзала.

Первым на пути Снегопада оказался однорукий. До Якоря долетел заунывный гул, а Марк начал размахивать рукой, словно пытался отбиться от кого-то невидимого. Разделяло их метров сто пятьдесят. Редкие снежинки с такого расстояния не увидишь, но жалят то они всё равно больно.

Однорукий споткнулся о кочку, упал, стремительно вскочил и рванул дальше, а туча разразилась крупными хлопьями и такими густыми, что Марк стал лишь смутным силуэтом в этой белесой пелене.

Сквозь гул Снегопада послышались вопли.

Лида подтолкнула детей в спины и погнала их в здание, а Якорь продолжал смотреть.

Однорукий вновь упал, медленно поднялся, сделал два шага и опять оказался на земле. На этот раз встать уже не смог, лишь начал кататься с бока на бок – и всё это под свои же крики.

Якорь развернулся и зашагал к двери.

Вопли за спиной прекратились. Всё, нет больше однорукого Марка. Был человек и не стало, а под снегом лишь одежда пустая заметена. Якорь украдкой улыбнулся.

Он закрыл за собой дверь и задвинул засов.

Небольшое здание умело приспособили под укрытие от Снегопада. Двери закрываются плотно, окна наглухо заколочены, потолок в нескольких местах укреплён мощными балками, чтобы не обвалился, если снега много насыпет. По центру помещения громоздится металлическая бочка, а у стены дрова навалены.

До посёлка Заводь, куда стремились попасть и Липкины, и ныне покойный Марк, и сам Якорь оставалось километра три. Да только идти нужно через чистое поле, где нет ни единого укрытия. Значит, нужно отсидеться здесь, пока лютует Снегопад, а судя по гулу он бушевал нещадно. Потом выбрать момент, когда на небе не будет ни единого облачка, и лишь тогда рвать когти в посёлок.

Фёдор разжёг в бочке огонь, а Лида раскинула на полу подстилку и начала на ней еду раскладывать. Ягоды, орехи, сухая рыба, вяленое мясо.

Нынче с едой проблем особых нет. Если руки у тебя из нужного места растут, а на плечах голова восседает, можно прокормиться охотой. Снегопад гадский только человечиной питается, другие животные ему не интересны, вот и наплодилось зверья, ведь самый опасный хищник почти вымер. Но всё равно, Липкины с Якорем знакомы всего-то пару часов, и не боится же баба перед ним богатство семейное выкладывать. Людей и раньше недобрых хватало, а сейчас сплошь одни дикари.

Якорь уселся на пол под окошечками касс. Рюкзак спрятал за спину, а нож охотничий положил возле ног.

Хотя, чего Липкиной бояться? Вот между ней и мужем двустволка стену подпирает. Чуть что не так, бахнет раз, и нет Жени Якорева по прозвищу Якорь. Пятно только на стене останется и тело бездыханное.

Младшие Липкины смирно в уголке засели, а их папка с мамкой первыми за еду принялись и лишь когда себе брюха понабивали, до стола малых допустили. Дети, мальчик и девочка лет пяти, накинулись на еду словно весь день впроголодь ходили, а родители начали шептаться, то на них глядя, то на своего спутника.

У Жени в рюкзаке лежал кусок лепешки, да есть ему собственно и не хотелось.

Он достал из кармана потрёпанную фотографию и скрыл от любопытных взглядов в раскрытых ладонях.

В жизни любого человека должна быть цель. Должен быть смысл. Иначе жить незачем, иначе человек перестаёт быть человеком. В его природе заложено вечно что-то искать и к чему-то стремиться.

На фотографии была цель Якоря. Ира Савина – стройная брюнетка с обворожительной улыбкой и большими глазами.

Шестнадцать лет прошло после первого Снегопада и после последней встречи с ней, а Женя всё искал. Чувствовал, что жива. Глупо? Может быть, но как человек и без глупости?

Что не день он любовался фотографией. Изучил каждую её точечку, каждый оттенок. Но важнее всего была связь с прошлым, которая крепла при виде снимка.

Молодые, беспечные студенты: он на физкультурном факультете, она на филологическом. Казалось, жизнь только начинается... Прогулки по вечерним улицам, походы в кино на последний ряд, её улыбка, прикосновения – и бурные ночи.

А потом на мир обрушился Снегопад. Мать и отец Жени погибли одними из первых. Накрыло их когда добирались из магазина домой. Женя решил выбираться из города, вместе с братом Андреем и сестрой Юлькой – близняшки, семь лет им тогда было. После этого ему ещё долгие годы снились улицы заваленные пустой человеческой одеждой.

Когда добрались до окраины, на небе вновь возник Снегопад. Попытались укрыться в ближайшем доме, да уже засевшие там люди начали за крышу плату требовать. Отобрали еду, Женю и Юлю избили, а Андрея вышвырнули на улицу.

Так Якоревых осталось только двое.

Снег шёл почти месяц не переставая. Припасы в доме закончились, люди начали умирать, и тогда вновь появилась еда. А вот Юлька так и не заставила себя есть человеческое мясо, не одичала ещё полностью. Вскоре и она богу душу отдала. Выжившие – семеро их на тот момент оставалось – хотели и её съесть, но Женя не позволил. Убил всех.

Вот и не осталось у него никого из прошлой жизни, только лицо на снимке и воспоминания, – и стала Ира заветной целью Якоря.

А ещё он хотел победить Снегопад и даже знал, как это сделать. Одиннадцать лет назад раненый в стычке с бандитами он попал в скрытый от посторонних глаз научный комплекс. Оказалось, что своим ранением он спас одного из обитавших там учёных. Поймал пулю предназначенную "головастому".

Якоря залатали и поставили на ноги.

От своих спасителей он узнал, что такое Снегопад и что он исчезнет, когда людей на Земле останется совсем мало.

Вот только люди, существа хитрые и изворотливые, научились скрываться от Снегопада. Пусть бы жили так и дальше, да только дичать начали, а значит, чтобы не опустилось человечество окончательно, ему нужно помочь. Нужно ускорить процесс.

Якорь согласился это сделать, а "головастые" показали как. Химиков среди них было много, а Женя оказался хорошим учеником.

И вскоре он начал свою "спасательную" миссию и начал... с научного комплекса. Ведь учёные тоже люди, и их там было много.

Женя оторвал взгляд от фотографии. Чёрт знает, сколько прошло времени, но Лида и дети уже тихо сопели и только Фёдор, положив ружьё рядом с собой, караулил сон своего семейства.

– Задремал. Реветь давно перестало? – вполголоса спросил Якорь.

– Закончился Снегопад. Давно, – ответил Липкин.

Женя спрятал снимок, встал и забросил рюкзак на плечо.

– Чего затеял? – Фёдор потянулся к ружью.

– Расслабься. Поссать выйду.

Якорь аккуратно приоткрыл дверь и выглянул наружу. Снега нет, земля чистая. Тает он быстро, а точнее не тает, а улетучивается на небо, чтобы потом опять на головы человеческие обрушиться. Да и от снега в нём осталось всего ничего: название и внешний вид. На самом то деле Снегопад – это колония микроорганизмов и не простых, как заверяли Якоря учёные, а микроорганизмов с зачатком разума.

Снаружи стоял непроглядный мрак. Женя шагнул за порог и прикрыл за собой дверь. Заприметил чуть в стороне металлическую трубу. Вот она сейчас как раз и пригодится.

Справив малую нужду, Якорь захватил трубу и вернулся к двери. Он давно перестал чувствовать угрызение совести и тем более жалость, оттого и действовал без спешки, спокойно и размерено.

"Главное – цель. Главное – остановить Снегопад. А люди? Что – люди? Пыль. Земля к земле, как говорится", – думал он.

Трубу поставил к стене. Из рюкзака достал две стеклянные бутылочки, одну – на пол-литра, вторую – грамм на сто, не больше. Осторожно открыл обе и из маленькой несколько капель влил в большую.

А потом ускорился. Быстро закупорил обе. Что поменьше бросил в карман, а другую – встряхнул и зажал в руке.

Якорь не спеша, словно облегчившись, назад возвращается, открыл дверь, но входить не стал. Швырнул бутылку в центр комнаты, захлопнул дверь – послышался звон бьющегося стекла и крики Фёдора – и припёр её трубой, а сам отошёл.

Женя уселся прямо на траву и взглянул на наручные часы. Флюоресцентные стрелки светились ярко, и засечь полторы минуты ему труда не составило.

В здании послушалось шипение, из-под двери вырвалась тонкая струйка газа. Закричали дети, смолкли, закашляли. Дверь сотряслась от мощного удара – это Фёдор попытался пробиться наружу. Вновь вздрогнула и снова напрасно.

– В сторону! – это уже прокричала Лида.

Дверь прошила дробь.

Мельтешение, беготня и вновь попытка прошибить дверь с плеча, а потом хриплый мужской окрик:

– Лида!

Газ действовал быстро, Липкиной хватило лишь на один выстрел.

Ещё один удар в дверь и всё. Тишина.

Женя улыбнулся. Горд был собой, ведь время правильно рассчитал. Ровно девяносто секунд.

Якорь натянул на лицо противогаз и встал. Он небрежно оттолкнул ногой трубу и распахнул дверь. К ногам его упал Липкин. Так и умер Фёдор, пытаясь двери вышибить. Нет чтобы окно проломить. Окна хоть и мелкие, но дети бы пролезли, а он о своей шкуре думал.

Красные глаза выпучены, а рот полон белой пены.

Якорь схватил его за руку и отволок чуть в сторону. Потом вернулся в здание. Лида скрючившись лежала в метрах двух от выхода, а вот дети так и не сошли с подстилки.

Газ клубился по-над полом и медленно и лениво полз наружу.

Женя вынес остальные тела и положил рядом с Фёдором.

"Дань богу Снегопаду, прямо-таки", – эта мысль ему ещё ни разу в голову не приходила.

Каждый раз после чей-то смерти чувствовал, что на шаг ближе к победе становится, оттого и настроение поднималось.

Еду и две бутылки чистой воды Липкиных Якорь переложил себе. Фонарик с аккумулятором, мешочек с патронами, плащ-дождевик, на удивление целый, ни единой заплатки – всё это тоже перекочевало в Женин рюкзак. Ружьё повесил на плечо.

Всё, делать здесь больше нечего. Якорь дверь закрывать не стал, пусть проветривается, и не оборачиваясь поплёлся в сторону Заводи. Другие на его месте и одежду сняли бы, целые шмотки нынче в цене, но Якорь брезговал.

Мрак вокруг. Небо звёздное, яркое, нет ни облачка на небе. Только вдали у горизонта сверкают молнии, но бояться этого не стоит. Обычная грозовая туча, Снегопад молниями не швыряется.

Где-то справа завыли волки. Якорь остановился, прислушался и успокоился. "Серые" далеко.

Вскоре уткнулся в русло реки. Берег был обрывистым, а вода тёмной, оттого чуть и не рухнул прямо с обрыва. Только неяркий отблеск луны в воде заставил остановится.

Обрыв густо порос камышом. Хорошее место для тайника. Недолго думая, Якорь спрыгнул в заросли и сапёрной лопаткой вырыл небольшую яму. Спрятал там противогаз, два баллончика с газом и сумочку с химикатами, после чего присыпал ямку, словно и не было здесь никого.

Слухи о гибели нескольких поселений уже давно ползают среди людей, оттого к пришлым стали везде относиться гораздо подозрительнее, и если у него отыщут этот саквояж и баллоны в придачу – не миновать жестокой расправы.

Остался на руке кожаный браслет со спрятанными внутри ампулами с ядами, но браслет хитрый, с рельефным рисунком и понять где просто рисунок, а где ампулы выпирают незнающему человеку не по силам.

Заводь была небольшим поселением. С обеих сторон речушки плотно стояли полтора десятка домов, а окружала их деревянная изгородь. Зверья боялись да бандитов. Последних гораздо больше.

И когда Якорь, топая по-над берегом, вышел к воротам, его сразу окликнули.

– Стой! Дальше ни шагу.

Голос заспанный, видать сторож слегка задремал.

Якорь замер.

– Чего надо? – грубо окликнули его.

– Обменяться, переночевать, согреться, – спокойно ответил Женя. – Проблем я не доставлю.

На минуту его собеседник умолк. Небось с напарником переговаривается.

– Все так говорят... Руки держи перед собой и движений резких не делай.

Рядом с воротами открылась неприметная дверь. Якорь смело прошёл внутрь и оказался в небольшой комнатушке, разделённой на половину столом. Спереди стол был укреплён металлическими пластинами, а за ним сидел белобородый мужичок с дробовиком в руках. Второй сторож – паренёк лет двадцати, он то и открыл дверь – стоял у стены, слева от Жени.

– Оружие отдай, – заговорил молодой.

Якорь снял ружьё с плеча. Потом отстегнул с ремня на поясе кобуру с ножом.

– Огнестрел у нас запрещён, – сказал бородатый. – Нож можешь забрать после досмотра.

– А у тебя дробовик что-ли игрушечный?

– А я исключение, – оскалился старший. – Мне многое можно... И с гостями непрошеными вытворять... Откуда идёшь?

– Из Дубово.

Якорь не врал. Посёлок Дубово в сорока километрах от Заводи находился, оттуда он и притопал.

– Рюкзак сними и куртку. Обыскать тебя надо бы, – сказал молодой.

Женя отступил к двери.

– Ага, щас. Я половины своего скудного имущества не досчитаюсь после вашего обыска. Сам покажу, что имею, а ковыряться не дам.

Мог бы и сразу позволить осмотреть вещи, да только лишняя покладистость может быть куда подозрительнее чем строптивость.

– Да ты не бойся. Нам твой мусор сто лет не нужен, – сонно сказал бородатый, сразу видно было, не терпелось ему быстрее с гостем ночным разобраться да назад на боковую. – Тут слухи ходят, что какая-то падла уже в трёх посёлках население потравила то ли газом, то ли ядом. А вдруг это ты? А? Если ничего подозрительного не найдём – добро пожаловать в Заводь.

"Три посёлка? Знал бы ты сколько их на самом деле", – подумал Женя и спросил:

– Ну, а если найдёте?

Бородатый буднично пожал плечами.

– Ну, а если найдём, я тебя пристрелю, а Сеня – кивнул на молодого – на поле Снегопаду тело оттащит.

– А чего сразу я? – возмутился Сеня. – Как покойников таскать, так самый молодой. Пусть сам идёт, а там его и пристрелишь...

– Всё, всё – занервничал Якорь. – Не надо никого стрелять.

Он снял рюкзак и куртку и передал их молодому. Для успокоения сторожей ещё и кофту вязанную стянул. Пусть ищут, всё равно ничего не найдут.

Молодой оказался ищейкой ушлой. Обыскивал основательно. Не стал он высыпать содержимое рюкзака, а каждую вещь аккуратно доставал и внимательно разглядывал, лишь убедившись, что она не опасна, клал на стол. Разместился Сеня тоже грамотно, подальше от пришлого да от траектории стрельбы, и если гость решит напасть, то быстро окажется нашпигован дробью.

Молодой добрался до провианта. Ножом отрезал ломтик мяса, отсыпал горсть ягод и протянул всё это Якорю.

– Съешь.

"Боятся что отравлено, – догадался Женя. – Идиоты"

Пока он пережёвывал пищу да запивал водой из своей же бутылки, Сеня обыскал и его самого. И опять же с чуткой внимательностью, вот только браслет его не заинтересовал.

– Чист, – подытожил молодой.

Бородатый на глазах расслабился и даже лёгенько улыбнулся. Дробовик вместе с ружьём Якоря спрятал под стол, а нож протянул гостю.

– Ствол заберёшь когда будешь из посёлка уходить, – ответил он на немой вопрос Жени. – Ну, что? Теперь можно и познакомиться. Это Сеня. Просто, Сеня. Большего ещё не заслужил...

– Кряхтун трухлявый, – взъерепенился молодой.

– Меня Гришей зовут, но чаще всего Белым кличут. Почему? Я думаю, сам понимаешь.

Якорь оделся и начал складывать свои вещи назад в рюкзак.

– Якорь.

Он поднял взгляд на Белого и добавил:

– Это потому что Якорев моя фамилия.

– Ну, Якорь так Якорь. Что на обмен принёс?

За Женю ответил молодой.

– Семян у него много. По пакетикам расфасованы.

Якорь кивнул. В Дубово отличные огородники жили, только им семена уже без надобности.

– Это хорошо, – зевнул Белый. – С цветочками и росточками тебе к Будяку надо. Это наш типа агроном. Дом его по этой стороне речушки крайний самый.

– Я ещё человека одного ищу, – сказал Якорь и достал из кармана фотографию. – Женщину.

Он протянул снимок Сене.

– Фото старое, ещё до Снегопада сделанное, но вдруг узнаете, – говорил Якорь и сам уже не верил, что это возможно.

– Красивая диваха. На Маринку похожа, – сказал молодой.

Белый перегнулся через стол и выхватил снимок.

– Так это же её мамаша, Ирка-Сивуха, – огорошил он Женю. – Только килограмм на сто моложе. На кой она тебе? Подруга из той жизни что-ли?

Столько лет искал. Уже надежда почти растаяла, и вот она... Неужели нашёл? А дальше то что?

– Ага, подруга.

Забросил рюкзак на плечо и впёрся взглядом в Белого, а тот сразу понял, что от него требуется.

Бородатый приподнял часть крышки стола и ногой сдвинул заднюю стенку, позволяя пройти Якорю к ведущей в посёлок двери, и проговорил:

– Направо по дорожке. Во втором доме она живёт. Только бузить не вздумай. По посёлку патрули гуляют, тоже со стволами.

Якорь стремительно ринулся к выходу и, не прощаясь, вывалился наружу.

– Бо-о-ольшущий его облом ждёт, – заржал Белый, подмигнул Сене и завалился спать на стоящую за столом кушетку.

Якорь практически бегом миновал один дом и остановился возле двери второго. Дёрнул за ручку. Незаперто. Он медленно открыл дверь и переступил порог.

Женя включил фонарь, осветил комнату и скривился. Неужели здесь живёт та, которую он искал? Это же халупа – одним словом. Обои ободраны, стены обшарпаны. Гнилые доски на полу при каждом шаге скрипят и прогибаются, вот вот и в подвал провалишься.

На столе в центре комнаты навалены бутылки, скомканные бумаги, объедки. В общем – помойка. А рядом на старом рыхлом диване лежит нечто огромное.

Якорь приблизился к дивану. Нечто закряхтело и перевернулось.

Женщина... Это всё одна женщина!

Ошарашенный Женя смотрел, как та поднимается. Ноги колонны грохнули по полу, толстенные руки ухватились за спинку дивана и начали подтягивать тело.

Якорь посвятил ей в лицо. Шестнадцать лет срок не малый, и Ира за это время должна была измениться, но он никак не предполагал, что перемены будут столь разительными.

Кожа красная да вся то ли в укусах, то ли в волдырях. Волосы путанный торчат во все стороны, от грязи и жира даже укладываться не хотят. Под заплывшими глазами синяки. Левый и вовсе куда-то в сторону смотрит. Лишь только губы остались прежними. Пухленькие, бантиком и на верхней тоненький шрамик.

И как же от неё воняет!

– Убдри... Убрви... Убери свет, – прошипела пьяным голосам Ира. – Сенька, ты что-ли? А Маринка занята, Дим-мочка у неё.

Протянула последние слова и визгливо засмеялась.

"Как свинья", – содрогнулся Якорь.

Поставил фонарь на стол да так чтобы и его лицо видно было.

Ира даже немного отшатнулась, поняв что перед ней не Сеня, а потом медленно потянулась вперёд и ошарашено отдёрнулась.

– Ты...

– Привет, Ир.

– Мать твою! Жен-ничка! – завизжала Ирка. – Явился! Где же ты, гнида, пропадал?!

– Тебя искал.

– Меня искал?

Ирка засмеялась. Уж лучше бы в лицо плюнула. Сразу захотелось сжечь фотографию и желательно вместе с воспоминаниями.

– И-скал он. Ну, чё? Нашёл?

– Нашёл. Вот только не знаю зачем. Что с тобой случилось?

Ирка-Сивуха – теперь Женя понял, почему Белый её так назвал – пошарила дрожащей рукой в горе мусора на столе, отыскала столь желанную бутылку и сделала два больших глотка.

– Жизнь со мной случилась. Вот что.

Она повернула голову и заверещала:

– Марина! Марина! Сюда иди!

Якорь бросил взгляд на стену. Там был завешанный покрывалом проход в соседнюю комнату. А ведь сразу и не заметил.

– Марина! – вновь позвала Ира.

– Хватит орать, – прозвучал в ответ раздражённый мужской голос.

Заскрипел пол. Полог покрывала сдвинулся, и в комнату вошли двое: мужичок, с обвисшим брюхом, и растрёпанная молодая девчонка, сразу было видно платье она натягивала в спешке.

– Сивуха, чего орёшь? – взъерепенился брюхатый.

А девчонка подошла ближе к Ире, вышла на свет и лишь тогда остановилась.

Сердце Якоря замерло. Вот она, та которую искал.

"Дочка Иркина, – понял он. – И как похожа!"

Захотелось достать фотографию и сравнить. Угол бровей, разрез глаз, губы, ушки, родинки...

– Ну, чего кричишь, мам?

И даже голос как у Ирки в молодости.

– А это кто такой? – кивнула она на Женю.

– Так это, Марина, папаня твой, – сказала Ира. – Явился, вот.

Якорь затаил дыхание.

"Дочка? Это моя дочь? Вот те раз!"

– Ты чего несёшь? – отпрянула Марина. – Бухать меньше надо.

Она сделал шаг назад, к своими хахалю. Испуганная. Глаза бегают то на мать, то на Женю.

– Папаша, папаша, – закивала Ирка. – Я с ним в последнюю нашу встречу хорошо покувыркалась...

Толстуха захихикала.

– Вот ты и получилась.

И тут в разговор вклинился брюхатый.

– Слушайте, где чей папаша будете завтра разбираться.

Он схватил Марину за руку и подтянул к себе.

– Я мамане твоей две литрушки дал и пожрать. Так что, пошли. Ещё не всё ты отработала.

А Якорь уже знал, что будет делать дальше. И пока мужичок говорил, он незаметно вынул из браслета одну ампулу и зажал её в левой руке, а правой – достал нож.

Якорь задержал дыхания и рванул через диван к парочке. Мимоходом резанул Иру по горлу, а ампулу швырнул Марине под ноги.

Девчонку природа одарила не одной лишь красотой, но и хорошей реакцией. Только первые пары яда добрались до её милого носика, а Якорь вонзил нож брюхатому в сердце, она стремительно рванула к выходу. На половине пути ноги подкосились, а уже возле двери Марина осела на пол.

Мужичок был мёртв, а вот Ира ещё трепыхалась и хрипела, пыталась рукой зажать разрез на шее. Хотя нет. Это уже давно не Ира, а некое отвратительное существо. Пусть умирает, туда ему и дорога.

Якорь вытер нож о штаны и в два шага оказался возле Марины. Нужно выносить её быстрее. Она пока только сознание потеряла, но без свежего воздуха вскоре богу душу отдаст.

Женя приоткрыл дверь и выглянул наружу. Невидно не зги и тишина вокруг. Он забросил дочку на плечо – а ведь похожа, глаза и нос прямо как у него – и вышел из дома. Теперь главное выбраться из посёлка.

Слава беспечности человеческой – до ворот Якорь добрался не встретив ни одного патрульного. Осталось пройти мимо Сени и Белого, а с таким грузом его не выпустят, а пришьют сразу. Значит, нужно действовать стремительно и нагло.

И вновь гибельная небрежность – дверь в сторожку оказалась не заперта. Якорь толкнул её плечом и влетел внутрь.

Завидев пришлого с Мариной на руках, Сеня стал столбом, а вот опытный Белый, даже полностью не раскрыв глаза, схватился за дробовик.

– Девку в отключке за вашей хатой нашёл, – с порога затараторил Якорь. – Кто у вас в посёлке за врача будет?

Он положил Марину на стол.

Белый снял палец со спускового крючка, а Сеня шагнул к двери.

– Бабу Глашу звать? – Молодой посмотрел на старика.

Тот кивнул и, выронив ружьё, начал заваливаться на спину. Это Якорь одним длинным движением вначале вспорол Белому запястья, а потом и горло.

Якорь ещё не успел развернуться, а Сеня уже, пытаясь сбежать, напирал на дверь. Вот только та открывалась внутрь, а не наружу, и пока молодой сообразил, почему выйти то не получается, стало поздно. С глубокой дырой в груди мёртвый Сеня сполз по стене на пол.

Якорь запер дверь, взял дробовик Белого и повесил за лямку на плечо. Ружьё Фёдора решил оставить здесь. Старое оно, только лишний кусок железа с собой таскай.

Маринка зашевелилась. Застонала, что-то зашептала, перевернулась на бок и замерла. Вновь монотонно задышала.

"Хорошо что не очнулась, крови здесь многовато", – думал Женя, поднимая её на руки.

Снаружи уже начало развидняться. Вдали над лесом заблестели рассветные лучи. Нужно ускориться. Кто знает, что местным взбредёт в голову, когда они тела найдут. Вдруг облаву по округе устроят.

С правой стороны ближе к горизонту висел Снегопад. Висел без движения, наверняка кого-нибудь снегом заваливает.

Тем же маршрутом что и шёл в Заводь, – вдоль заросшего берега реки – Якорь добрался до тайника. Устал, хотелось спать, но пока не до отдыха. Он уложил Марину под берёзу. Девушка вновь застонала и закашлялась. Попыталась отбиваться. Не открывая глаз, начала махать руками и брыкать ногами. Худенькая, слабенькая – где ей с Якорем совладать.

Женя связал её бечевой по рукам и ногам, а в рот кляп вставил. Она потом поймёт, что всё это для её блага.

Якорь секунду полюбовался девушкой. Провёл рукой по её щеке, Марина отдёрнулась и впилась в него взглядом сжигающим города.

А Якорь занялся излюбленным делом. Достал из тайника ящичек с химикатами, открыл его и словно алхимик из далёкого прошлого взял пустую бутылочку, влил в неё немного синей жидкости из другой, потом засыпал фиолетового порошка, а после надел противогаз.

Прихватив смешанное зелье, Якорь зашагал вдоль берега в сторону Заводи.

Он остановился в метрах сорока от изгороди. Ближе подходить смысла нет, ветер сильный и дует как раз в сторону посёлка.

Женя не раздумывая швырнул бутылочку на середину реки.

Плюх! Бутылочка скрылась в мрачной глади, и буквально через секунду вода забурлила. С каждым разом пузыри вздувались всё больше и больше, лопались и выпускали на воздух густой пар.

Реакция началась правильно, и Якорь зашагал назад к Марине. Вот и всё, дело сделано.

Когда он развязал ноги девушке и помог ей подняться, к Заводи уже подбиралось густое облако газа.

– Идём, – Женя подтолкнул Марину в спину и взглянул на тучу, Снегопад висел на прежнем месте. – Нужно до вокзала добраться, а то чует моё сердце, на нас пойдёт.

Со стороны посёлка послышались крики и стрельба. В кого стреляют то? В друг друга. Противогаз найденный делят или место в какой-нибудь укромной комнатушке, куда газ не попадёт. Будут выжившие, но это будут единицы, те которые по головам других пойдут.

Девушка замычала.

– Давай, я тебе руки развяжу и кляп выну. Ты только не кричи и драться не надо.

– Зачем ты это делаешь?

Марина пыталась говорить спокойно и уверенно, но Якорь чувствовал, как сильно она напугана, и его это угнетало.

Ничего. Успокоится, свыкнется, поймёт.

– Так нужно.

– Нужно?

Марина остановилась. Обернулась... и заплакала. Посёлка толком то и видно не было. Сквозь ядовитое облако, окутавшее Заводь, с трудом проступали лишь силуэты домов.

– Ну, чего ты плачешь? – попытался утешить её Якорь. – Кого тебе там жалеть? Мать? Она же тебя за самогонку под мужиков подкладывала. Или хахаля пузатого?

Девушка отвернулась. Не было больше сил смотреть.

– Они же там все бессмысленные, Маринка. Только о себе и думали. Хотя бы в смерти своей пользу принесут.

– В смерти? – всхлипнула девушка. – Какая в ней польза? Психопат ты конченый.

Якорь взглянул на небо. Снегопад сдвинулся со своего места и пополз в их сторону.

Если расчёты "головастых" верны, то Заводь должна быть последней жертвой, а значит, Снегопад жрать людей перестанет. Вот только проверять ему это на себе не хотелось.

Якорь ускорился.

– Люди всегда были большой проблемой для себя самих. Создавали оружие, а потом плакали над могилами убитых этим оружием. Гробили целые биологические виды, а потом вносили их в какие-то "Красные книги " и пытались спасать. Рожали детей для получения квартир, а после орали на всю страну, что у нас тьма беспризорников и юношеского бандитизма... Тебе это сложно понять, ты этого не видела... В общем, беда человечества в самом человечестве. Вот только люди это никогда не принимали... Быстрее, Мариночка, – подтолкнул её Женя и продолжил: – Запомни: всегда и во всём виноват человек.

Марина шла молча, обречёно опустив голову. Якорь не знал, слушает она его или нет, но всё говорил:

– И Снегопад тоже появился из-за людей. Это природный защитный механизм для усмирения слишком распоясавшихся биологических видов. И сейчас он усмиряет нас...

– Мне есть кого жалеть, – неожиданно перебила его Марина.

Якорь не сразу и понял, что не так с её голосом. А говорила она слишком уж уверено – ни черта не осталось от плаксивой девчонки.

Худенькая ножка Марины влетела Якорю в пах, и тот сложился вдвое. Девушка выдернула из чехла нож, вонзила ему в бок, по самую рукоять, и прошептала:

– Сенька хорошим был, тварь, а ты его убил.

Марина выдернула нож, оттолкнула Якоря и сломя голову побежала в сторону вокзала.

"Не добила, дура. А надо было, надо..." – сквозь боль подумал Женя и перевернулся на живот.

Откуда силы то взялись? Понимал ведь что не жилец. Ножом ему славно внутренности порезало.

Якорь взялся за дробовик. Целиться было тяжело. Руки слабели, не слушались и дрожали. Перед глазами мир начал расплываться. В горле заклокотало, во рту появился металлический привкус.

"Я тебя так долго искал, чтобы ты меня предала?!" – Якорю хотелось заорать, когда поймал Марину на мушку, но не смог и выстрелить не успел.

Солнце исчезло. Из-за спины по земле приползла тень. Снегопад! Ревёт и воет! Как не услышал?! Девка отвлекла.

Первая снежинка упала на затылок. Словно кислотой капнули.

Якорь отпустил дробовик и попытался натянуть на голову капюшон, но где там, ведь уже почти умер. Из последних сил запрокинул руку, и растянулся на земле.

Снег повалил гуще, но Якорь уже не чувствовал, как его тело растворяется.

А Марина бежала. Лишь раз обернулась, увидела наплывающую на неё тучу и больше назад не смотрела. Нож сжала крепче. Главное не выронить. Страшно быть сожранной живьём. Лучше быстро – один удар в сердце.

На руку упало что-то белое и холодное. Потом ещё и ещё... Марина остановилась. Нацелила остриё в грудь и замерла. Руки, плечи и голову облепили снежинки, но ей не было больно, стало просто холодно.

А красивые снежинки всё падали и падали. Туча поменяла направление движения и полетела по ветру.

Марина лизнула руку. Она никогда не видела настоящий снег, но, наверное, таким он и должен быть на вкус. Холодный, аж зубы заболели, и хрустящий.

"А ведь папаша был прав, – подумала Марина. – Насытился Снегопад"

Она опустила нож и не спеша двинулась назад к посёлку, а вдруг Сеня да выжил.