Текст книги "Избранная лирика"
Автор книги: Яков Шведов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
ЯКОВ ШВЕДОВ
ИЗБРАННАЯ ЛИРИКА
«Библиотечка избранной лирики»
Издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», 1968
Scan, OCR. Spellcheck А.Бахарев
Содержание
Об авторе. Юрий Прокушев
Орлёнок
Что запомнилось мне с юности
Разговор с дочерью Наташей
Быль о первом красном галстуке
«От костров синий чад...»
Рос на опушке рощи клён
Большую радость я несу
Где признанье начинается
У нас в Поречье
Мы прощаемся с весною
Смуглянка
Слово о сержанте и песне
Иван-да-марья
Друзья, из одной мы бригады...
Именная чашка
Берёзка
Основные книги Якова Шведова
ОБ АВТОРЕ
Каждая новая встреча с поэтом, песни и стихи которого запали в твоё
сердце с юношеских лет, всегда радостна и желанна. Вдвойне испытываешь
гордость и радость, когда зримо чувствуешь, что и сегодня поэт, с песнями
которого шли советские люди на труд, на подвиг и на смерть в героические
тридцатые годы и в огненные дни Великой Отечественной войны, в одном строю с
советскими людьми.
Народность, прекрасное чувство Родины, ощущение современности, романтической окрылённости, правда без прикрас, зрелость мысли, простая, но
чёткая форма, ёмкие афористические образы – таковы характерные черты и, бесспорно, идейно-художественные образы и достоинства таких стихотворений и
песен Якова Шведова, как «Орлёнок», «Смуглянка», «Разговор с дочерью
Наташей», «Быль о первом красном галстуке», «Слово о сержанте и песне», «Рос
на опушке рощи клён», «Берёзка», «Иван-да-марья», и других работ автора, вошедших в этот сборник.
Именно они и определяют идейно-художественное своеобразие и по-
настоящему новаторский характер боевой и партийной, нужной и современной
книги стихов Якова Шведова, пришедшего в поэзию в середине двадцатых годов с
московского завода «Серп и молот», где в механическом цехе прошла его
комсомольская юность, тесно связанная с беспокойными днями и ночами Частей
Особого Назначения (ЧОН) Рогожско-Симоновского района столицы. На заводе
«Серп и молот» молодёжь и доныне помнит своего поэта, создавшего в 1922 году
самую первую школу фабрично-заводского ученичества (фабзавуч), где он был
комсомольским старостой и выпускал весёлую стенную газету «Паяльник», спаявшую дружбу, товарищество молодых рабочих тех лет.
В годы Великой Отечественной войны Яков Шведов с первого и до
последнего дня находился в действующей Советской Армии. А его песня «Орлёнок»
помогала боевым командирам на всех фронтах воспитывать молодых защитников
Родины. В то время рабочие Первой Образцовой типографии выпустили песню
«Орлёнок» в виде книжки-листовки. Под каждой строфой песни была цветная
иллюстрация, где герой «Орлёнок» бился насмерть с фашистами. Весь тираж
издания вместе с продовольствием и боеприпасами был отослан в партизанские
края. А после войны челябинские комсомольцы воздвигли в своём Комсомольском
сквере памятник герою песни. «Орлёнок», возвеличив этим самым подвиги всех
комсомольцев времён гражданской войны. Это, пожалуй, первый памятник
литературному герою в нашей стране.
Хочется ещё раз утвердить лиричность и мужественность стихотворений и
песен этой книги. Поэт, которому уже за шестьдесят, завидно молод, он живёт
не прошлыми своими заслугами, а настоящим и будущим, и по-прежнему живут в
его стихах «доброта России и первоцвет её красы», верность комсомольским
традициям и любовь к поэзии!
Юрий Прокушев
Орлёнок
Орлёнок, орлёнок,
Взлети выше солнца
И степи с высот огляди!
Навеки умолкли весёлые хлопцы,
В живых я остался один.
Орлёнок, орлёнок,
Блесни опереньем,
Собою затми белый свет.
Не хочется думать о смерти, поверь мне, В шестнадцать мальчишеских лет.
Орлёнок, орлёнок,
Гремучей гранатой
От сопки врагов отмело.
Меня называли орлёнком в отряде,
Враги называют орлом.
Орлёнок, орлёнок,
Мой верный товарищ,
Ты видишь, что я уцелел,
Лети на станицу, родимой расскажешь,
Как сына вели на расстрел.
Орлёнок, орлёнок,
Товарищ крылатый,
Ковыльные степи в огне.
На помощь спешат комсомольцы-орлята,
И жизнь возвратится ко мне.
Орлёнок, орлёнок,
Идут эшелоны,
Победа борьбой решена.
У власти орлиной орлят миллионы,
И нами гордится страна.
Что запомнилось мне с юности
Чётко с юности мне помнится
Буревой двадцатый год,
Как с друзьями-комсомольцами
Собирался я в поход.
В зори тёплые и ранние
Нам не пели соловьи.
В продотряде на Кубани нам
Довелось вести бои.
Столько было вёрст исхожено!
Нынче бой,
И завтра бой!
Комсомольцы в куртках кожаных
Шли дорогою прямой.
Были веку мы ровесники,
Что нам зной и холода!
На субботники,
Воскресники
Шли мы первыми всегда.
Не страшили ливни хлёсткие,
Много взяли мы вершин!..
Помню свадьбы комсомольские,
Дни весёлых октябрин.
Под Октябрьским чистым знаменем
Мы не знали неудач,
Не просили мы в приданое
Гарнитуров или дач.
С тех далёких дней мне помнится,
Как ненастным вечерком
Ты пришла к мальчишке-чоновцу
В первый раз
В мой бедный дом.
В скромных туфлях,
в платье ситцевом,
Как нарядна ты была!
А глазами, что зарницами,
Будто сердце обожгла.
Сколько, помню, было чуткости
У подруг и у друзей!
Вот что я запомнил с юности,
С комсомольских прежних дней.
...Нашим юношам, шагающим
В жизнь,
Навстречу всем ветрам,
Память сердца, как товарищам,
По наследству передам.
Разговор с дочерью Наташей
По асфальту струйкой тонкой
Льётся первая позёмка...
Вместе с дочерью Наташей
Обхожу я свой район:
Мы идём, а над Москвою,
Над Советской всей страною
Все слышнее перекличка
Наших праздничных знамён.
За оградою чугунной
Дом,
где жили мы коммуной,
Где коммуною встречали
Столько раз начало дня...
Зданья клуба и райкома —
Всё тут издавна знакомо,
Здесь жила моя большая
Комсомольская родня.
Помню, как в своём квартале
Мы о будущем мечтали.
Сколько было в нашем доме
Жарких споров по ночам!
Помню: как-то для района
На плакаты и знамёна
Получил я два рулона —
Триста метров кумача.
Был кумач до кромки алый,
Первосортный, нелинялый,
При раскройке на полотна
Полыхал он, как пожар!
Как на грех, в зеркальном зале
В это время собирали
Всех работниц-комсомолок
На трёхдневный семинар.
Шли штамповщицы с Гужона*,
Активистки из района
В куртках кожаных, широких —
Знать, с отцовского плеча.
Шли ткачихи в телогрейках,
В белых тапках белошвейки...
Все глядели и дивились
На полотна кумача.
– Ой, кумач! Какой он яркий!
– Замечательный! Немаркий!
В нём, подруги, поглядите,
Словно, теплится заря!
– Для знамён, конечно, марок!
Дали б нам кумач в подарок
Ради третьей годовщины
Мирового Октября!
И в какое-то мгновенье
Принял я один решенье —
Стал материю я мерить
Осторожно на вершки.
В перерыве я по-свойски,
Горячо, по-комсомольски
Преподнёс всем делегаткам
Кумачовые платки.
Всем в глаза глядел я смело,
Дескать, сердце так велело!
В праздник
* Прежнее название завода «Серп и молот».
бедным получилось
Оформление колонн...
Но вошли тут комсомолки,
И на всех платки-обновки,
Над рядами запылало
Триста праздничных знамён.
Будто время встало с ними
В строй надёжный,
с молодыми...
И теперь былые годы
Мне особенно близки...
Я тоскую втихомолку,
Что забыли комсомолки,
Что не носят коммунистки
Нынче красные платки.
Мы идём всё дальше,
дальше...
Говорю в пути Наташе
Рассудительно
и строго,
Как положено отцу:
– Не гоняйся за новинкой,
Супермодной паутинкой;
От меня прими косынку,
Кумачовую косынку,
Гордость первых комсомолок,
И она тебе к лицу!
С нею, словно в озаренье,
Ты услышишь бурь рожденье
И почувствуешь душою
Наших спутников полёт;
И увидишь, как морями
И чужими островами
По далёким континентам
Революция идёт!
Быль о первом красном галстуке
Поэту Александру Филатову, одному из первых
пионеров московской организации.
На кремнистом берегу Урала
Комиссарка утром умирала —
Девушка в косынке кумачовой,
Со звездой простой, пятилучовой.
Говорила девушка солдату
Ласково, признательно, как брату:
– Чувствую, что я
Теряю память,
Видно, мне
Теперь не комиссарить!
Не ходить в атаку
Вместе с ротой
На врага сквозь
Ливень пулемётный.
Я с Трёхгорки...
Родом я москвичка,
У меня осталась
Там сестричка.
Разыщи, будь...
Другом... сиротинку,
Передай ей
Красную косынку.
Это знамени
Священного частица,
И она ей
В жизни пригодится...—
Озарённые закатом и пожаром,
Воины простились с комиссаром.
И пошли вперёд полубосые
Воины – защитники России.
...Шёл солдат.
Он помнил о косынке
Даже в рукопашной, в поединке.
Поднял он, как знамя, у Чонгара
На штыке косынку комиссара.
С ней в дозоры он ходил ночами,
За неё он бился с басмачами.
Под Термезом с ней хранил границу,
С ней на курсы прибыл он учиться.
Над Москвою в золоте надкрылий
Царские орлы ещё парили.
У котлов асфальтных, топок чёрных
Согревались стайки беспризорных.
Были трудными пути солдата —
В интернат и вновь до интерната.
В деткоммуне, около Таганки,
Разыскал сестрёнку комиссарки.
– Понимаешь ли,
Такое дело,
Тут сестра...
Отдать тебе велела...
Это знамени
Священного частица,
Ты должна своей
Сестрой гордиться!
Смелая была,
И, знать, недаром
К нам её
Прислали комиссаром,
Друг на дружку
Очень вы похожи.
Видно, будешь
Комиссаркой тоже! —
...Через парк под пламенем заката
Провожала девочка солдата.
Шла в косынке старой, кумачовой,
Со звездой простой, пятилучовой.
С ней она потом не разлучалась,
Забывала голод и усталость.
Говорили люди, что кипело
С той поры у ней любое дело.
Забывала все она печали,
Если комиссаркой величали.
Девочке в косынке кумачовой
Полюбилось, видно, это слово.
К ним в Таганку
По дороге близкой
В деткоммуну раз пришёл Дзержинский.
Там и встретились в аллее парка
Председатель ВЧК и «комиссарка».
Девочка ему и рассказала
О косынке, что сестра прислала.
Говорила не по-детски жарко,
Что она стать хочет... комиссаркой.
Помолчав, ответил ей Дзержинский;
– Рано стать
Решила коммунисткой!
Погляди! Играют
Дети в «салки».
Почему нет
С ними комиссарки?
Почему ты
Не смеёшься звонко
И зачем же
Держишься в сторонке,
Забываешь детство золотое,
Возвращённое тебе страною?! —
И Дзержинский в тёплый майский вечер
Положил косынку ей на плечи.
Он расправил каждую морщинку,
Завязал ей галстуком косынку.
– Так носи!
И в нашем государстве
Ты расти,
Учись и комиссарствуй! —
...Эту быль в кремлёвском светлом зале
Мне друзья большие рассказали, —
Кем, когда в Советском государстве
Был повязан первый красный галстук.
Тут сказал нам секретарь крайкома:
– Комиссарка мне,
Друзья, знакома.
Это я
В те годы огневые
Комиссаркою назвал
Её впервые.
Комиссарит деловито, точно
В области у нас дальневосточной.
Ходит со звездой пятилучовой,
Признает один цвет —
кумачовый!
* * *
От костров синий чад
Вьётся по дороге.
Комсомольский отряд
Поднят по тревоге.
Не закончен был съезд...
Срочное заданье!
Едем в дальний уезд
В полымя восстанья.
Мир открыт широко —
Поступь стала твёрже;
Весь губернский совнарком
Едет с нами тоже.
Ветру встречному рад
Я,
солдат неловкий,
По ногам бьёт приклад
Старенькой винтовки.
Не в беду мне беда—
Я её не знаю,
И вошла в строй тогда
Песня боевая.
Не страшит нас мороз,
Колкая позёмка...
Застучал паровоз
Буферами звонко.
Знаю,
в сердце ребят
Многих неспокойно...
То стрельба,
то набат
В поле с колокольни.
В прорву, в пропасть летят
Тёмные вокзалы, —
На подхват, на подхват
Поднимает отряд
Голос запевалы.
Вверх и вниз – провода,
Взорван путь за нами.
«Никогда, никогда
Коммунары не будут рабами!»
...Реки память хранят
О своих истоках,
Лишь о них говорят
У морей широких.
В наших песнях простых
Боевые были...
Не поверю, чтоб их
Сыновья забыли!
Ведь любая тогда
С чистым сердцем пелась!
Пронесём сквозь года
Нашим песням верность!
Рос на опушке рощи клён
Рос на опушке рощи клён,
В берёзку был тот клён влюблён.
Берёзка к другу на плечо
Не раз склонялась горячо.
Берёзку часто в летний зной
Клён укрывал своей листвой.
Над ними пели до звезды
Весной весёлые дрозды.
На рощу как-то пал туман,
Ворвался грозный ураган.
Берёзку белую любя,
Клён принял вихри на себя.
Шумит, растёт кудрявый клён,
Одной берёзке верен он.
И лишь для клёна каждый год
Берёзка стройная цветёт.
Большую радость я несу
Ни частых звёзд и ни луны
Сегодня над Москвой,
Среди полночной тишины
Я вновь иду с тобой.
Большую радость я несу:
Я издавна влюблён
В свою Москву, в её красу,
Часов кремлёвских звон.
Я помню дивный Венский лес,
Там в армии служил,
А в Индии, в стране чудес,
Заводы возводил.
Я людям добрый был сосед,
Встречал везде друзей,
В любой стране я был полпред
Республики своей.
А вечерами, что скрывать,
Когда спускалась мгла,
Моя страна, как сына мать,
Меня к себе звала.
Давай, подруга, поспешим
Отдать Москве поклон,
Пока гремит в ночной тиши
Курантов перезвон...
Где признанье начинается
Где река с другой встречается,
Там темнее глубина;
Где признанье начинается,
Там душа обнажена,
К нам в сады пришло молчание.
Заволок туман пути.
Ты сердечное признание
Шепчешь словно в забытьи.
Ничего в словах ненужного,
Все они душе сродни.
Словно светлые жемчужины,
Скупо светятся они.
О былом воспоминания
Отданы мне одному.
И ни слона из признания
Не доверю никому.
Словно камни самоцветные,
Положу я их под спуд —
И слова твои заветные
Навсегда со мной умрут.
Где река с другой встречается,
Там темнее глубина;
Где признанье начинается,
Там душа обнажена.
У нас в Поречье
Тёплый вечер полон ликованья,
Отошла в овраги полумгла...
Девушка на первое свиданье
Мимо дома нашего прошла.
Обогнал её весенний ветер,
От весны и солнышка хмельной.
Девушку на перекрёстке встретил
Самый милый, самый дорогой.
В тёплый вечер из лесов Поречья,
От озёр глубинно-голубых
Лебеди летели им навстречу
Лишь, полюбоваться бы на них.
Пусть мне эта девушка чужая,
И, возможно, я не встречусь с ней,
По-отцовски счастья пожелаю,
Как любимой дочери своей.
Мы прощаемся с весною
Озаряет перекрёстки
Пламя от костров.
Плавно кружатся берёзки
В яркой зелени лугов.
Предвечернее молчанье
В поле над рекой...
Нынче праздник расставанья
С нашей ласковой весной.
Завтра июнь,
Светлый июнь —
Лета начало.
Нынче зорянка
В притихшем саду
Петь на заре
Перестала.
Сникла сирень.
Отпылала в лесах
Пламенем белым калина...
Не за горами, подруги, июль —
Лета вершина,
Лета вершина!
С нами тёплый ветер бродит
Берегом реки.
Уплывают в тёмный омут
Наши девичьи венки.
Чем печаль свою развею
На закате дня?
Кто берёзкою своею
Назовёт навек меня?
Все пути и перекрёстки
В эту ночь видны...
Нынче праздник в честь берёзки,
Нынче проводы весны.
Вот сошлась заря с другою,
Стала даль синей...
Мы прощаемся с весною,
Может, с юностью своей.
Завтра июнь,
Светлый июнь —
Лета начало.
Нынче зорянка
В притихшем саду
Петь на заре
Перестала.
Сникла сирень.
Отпылала в лесах
Пламенем белым калина...
Не за горами, подруги, июль —
Лета вершина,
Лета вершина!
Смуглянка
Как-то летом на рассвете
Заглянул в соседний сад,
Там смуглянка-молдаванка
Собирала виноград.
Я краснею, я бледнею,
Захотелось вдруг сказать:
– Станем над рекою
Зорьки летние встречать!
Раскудрявый клён зелёный, лист резной, Я, влюблённый и смущённый, пред тобой.
Клён зелёный, да клён кудрявый,
Да раскудрявый, резной!
А смуглянка-молдаванка
Отвечала парню в лад;
– Партизанский молдаванский
Собираем мы отряд.
Нынче рано партизаны
Дом покинули родной.
Ждёт тебя дорога
К партизанам в лес густой.
Раскудрявый клён зелёный, лист резной
Здесь у клёна мы расстанемся с тобой.
Клён зелёный, да клён кудрявый,
Да раскудрявый, резной!
И смуглянка-молдаванка
По тропинке в лес ушла.
В том обиду я увидел,
Что с собой не позвала.
О смуглянке-молдаванке
Часто думал по ночам...
Вскоре вновь смуглянку
Я в отряде повстречал.
Раскудрявый клён, зелёный, лист резной, Здравствуй, парень забубённый, мой родной!
Клён зелёный, да клён кудрявый,
Да раскудрявый, резной!
Слово о сержанте и песне
Памяти Алексея Фатьянова.
Ещё догорали в затишье садов
Печальные курские хаты,
Усталые после трёхдневных боёв
Заснули под рокот шальных соловьёв
В садах возле пушек солдаты.
Опять соловьихам признаньем в любви
Извечная песня казалась,
И пели
на много колен соловьи,
Как петь мастерам полагалось.
Откинув житейские помыслы прочь,
Лежали бойцы как попало...
Не спал караул,
и не спал в эту ночь
Весёлый сержант-запевала.
Он сердце настроил на песенный лад,
Прилёг на потёртой шинели,
Просил соловьёв
не тревожить солдат...
И птицы вполголоса пели.
К словам подобрал он сердечный мотив
И спел на рассвете впервые...
И песню его подхватили в пути,
На марше друзья боевые.
Шла песня с бойцами не раз за огнём,
И с ней забывалась усталость.
Упал запевала в боях за Днестром,
А песня...
А песня остались.
Её и доныне в казармах поют,
Как пели на фронте бывало...
И кажется нынче солдатам в строю,
Что с ними стоит уцелевший в бою
Весёлый сержант-запевала.
Иван-да-марья
Памяти двоюродных братьев Ивана, Григория, Александра, Якова
Шведовых, павших за честь и независимость нашей Родины.
С необъяснимою печалью
Стою в раздумье – сам не свой,
В лугах цветок иван-да-марью
Я не могу скосить косой.
Какой он чистый, право слово,
Росой увенчанный цветок.
Огонь оранжевый, лиловый
Ведь это он и траве зажёг.
Его красивей нет на свете,
Я с детских лет своих влюблён
В его лучистое соцветье,
В созвучье дивное имён.
Созвездья скромные, простые
Горят от утренней росы,
Живёт в них
Доброта России
И первоцвет её красы.
И, не спеша к другим полянам,
По стёжке дальше я иду...
А сколько Марий да Иванов
Бывало в шведовском роду?
Они гранили камень дикий,
Пахали, не жалея сил.
Я верю,
что Иван Великий
В честь всех Иванов создан был.
Их доброй славы не уронишь,
Они по зову сердца шли
С верховий Волги под Воронеж
Отчизне ладить корабли.
Потом шли строить магистрали
В тайгу
за тридевять дорог,
И за Иванами шли Марьи
В Сибирь и дальше на Восток.
Нам стали издавна родными
Навеки эти имена,
В час испытаний часто ими
Бывает Родина сильна.
Отмечен был огнём да гарью
Суровый сорок первый год...
С тех пор цветок иван-да-марья
Вдоль всех дорог сильней растёт.
Есть у него удел счастливый —
Невзгодам всем наперерез
Цвести до осени дождливой
И украшать собою лес.
В раздумье,
в тягостной печали
Стою, обрызганный росой,
В лугах цветок иван-да-марью
Я обойду чуть стороной.
Друзья, из одной мы бригады...
Рабочим московского завода «Серп и молот».
...Всё чаще и чаще мне спится,
Что вновь я пришёл на завод,
Взрываются молча зарницы,
Огнём заливая пролёт.
Металл, задыхаясь, клокочет,
И краны бесшумно парят,
Глаза сталеваров-рабочих
По-дружески мне говорят:
– Ты знаешь, как буйствует яро
В печах, созревая, металл,
Но песен о нас, сталеварах,
Ты мало ещё написал.
Во имя писательской славы
Давно позабыл, видно, всех,
Наш цех на заводе оставил —
Ушёл в поэтический цех. —
Беззвучно летят над печами
Чубатые вспышки огня,
Друзей-сталеваров молчанье
До боли тревожит меня.
Они мне как будто не рады,
О том я прочёл в их глазах.
– Друзья! Из одной мы бригады,
Лишь трудимся в разных цехах.
Я помню, за быстрой Молдовой,
В предгорьях лесистых Карпат,
Поэтом рождённое слово
В боях окрыляло солдат.
Была в нём великая сила,
До времени скрытый запал,
Врага это слово разило,
Как созданный вами металл.
Я с пошлою песней не знался,
Не знался и с лёгким трудом,
Открыто скажу: не гонялся
Ни разу за длинным рублём.
Но в поисках слов не случайно
Я шёл к вам в рабочий квартал
И в сердце московской окрайны
Нужнейшее слово искал.
Я выучки вашей...
Недаром
Мне дорог ваш творческий труд!
Как друга, меня сталевары
К рабочему месту ведут. —
И в цехе вдруг солнечней стало,
Стал северный ветер теплей,
Услышал я всплески металла,
Слова самых верных друзей.
Рассвет...
И моё сновиденье
Ушло, словно дым в синеву...
Шагаю сквозь ветер осенний
В мартеновский цех наяву.
Хорошей, сердечной улыбкой
Встречают меня мастера.
Под маревом, знойным и зыбким,
С друзьями мне быть до утра!
Тогда почему ж не впервые
Врывается в явь этот сон
И в тёмные ночи глухие
Тревожит и мучает он?!
Именная чашка
Что ж, заварю побольше в чайник чая
И в самоваре приглушу дымок...
В такую пору вновь я вспоминаю
Над волжским морем тихий городок.
С недавних пор – а почему, не знаю,
На чашке меркнет обод золотой;
Была в подарок чашка именная
Расписана, чудесница, тобой.
Рисунок чашки выполнен так тонко,
Всю красоту в словах не передашь!
Ветла с берёзой да изба в сторонке —
Наш конаковский северный пейзаж.
Искусница! Как ты в узоры ловко
Вложила всё умение своё,
Изобразив наш город над Данковкой
И девушек, полощущих белье.
Я вижу вновь за дальней синей дымкой
Осенний беспокойный небосвод,
Тебя, идущую своей тропинкой
По Конакову утром на завод.
Идущую в цеха, где песни льются —
Без них ведь не бывает красоты, —
Где столько лет на чашках да на блюдцах
Цветут твои приметные цветы.
Вновь беспокойной будет эта ночка.
А почему? Про то я знаю сам...
Я припадаю к чашке, к ободочку,
А кажется, к рябиновым устам,
Берёзка
Среди полей на перекрёстке
Взлетел крылатый столб огня,
Снаряд ударил в ствол берёзки,
А показалось, что в меня.
В июльский полдень, под обстрелом
Я вспомнил детство, отчий дом,
Берёзку, что легко шумела
Своей листвою под окном.
Я вспомнил, как она собою
Нам украшала бедный сад,
Сквозная, чистая – весною,
И золотая – в листопад.
...Пусть пулемёты снова брызнут
Смертельно яростным огнём
В бой за берёзку, за Отчизну,
За солнце яркое идём!
Идём за милый край отцовский,
И если сгинем мы в боях,
То пусть товарищи берёзку
У нас посадят в головах.
Не надо почестей и тризны
Погибшим в схватках боевых.
Им слово краткое «Отчизна»
Дороже было слои иных.
Идёт огонь на пас стихией,
Летит трассирующих нить...
Берёзка, солнышко, Россия
Живут и вечно будут жить.
ОСНОВНЫЕ КНИГИ ЯКОВА ШВЕДОВА
(Библиографическая справка)
«Шестерённые перезвоны». М., изд-во «Новая Москва», 1924.
«Вьюги». М., изд-во «Новая Москва», 1925.
«Берёзовые окраины» (стихи). М., изд-во «Молодая гвардия», 1928.
«Орлёнок» (книжка-листовка для партизанского края). Изд-во 1-й Образцовой
типографии, 1943.
«По солнечной дороге» (книга песен). М., изд-во «Молодая гвардия», 1951.
«Орлёнок» (песни и стихи). М., изд-во «Московский рабочий», 1960.
«Избранные песни». М., изд-во «Музыка», 1964.
«Рос на опушке клён» (стихи и песни). М., изд-во «Московский рабочий», 1964.
