Текст книги "Я навсегда останусь с тобой"

Автор книги: Яков Румянцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Я навсегда останусь с тобой.

Предисловие

¹Наступили солнечные деньки приближающегося лета. Небольшой городок, расположенный неподалеку от Ярославля, был окутан в умиротворенную прохладу прозорливых будней жителей.

Грэг ехал на своем стареньком, но еще прекрасно выглядевшем хэтчбеке. Воздух плавно гладил капот машины. Песня Gimme Shelter группы Rolling Stones разносилась по салону машины, убегая в открытое окно, – растворяясь в нескончаемых дорогах этого мира.

Грэг уже подъезжал к своему родному городку. Вот показалась вывеска с названием. Правой рукой он вел машину, а левой неторопливо подносил сгорающую сигарету к губам. Пальцы отстукивали ритм песни по рулю.

Музыка играла громко, поэтому проезжая по улицам этого небольшого убежища он сразу же успел приковать к себе внимание. Прохожие оборачивались и провожали черный хэтчбек, проезжающий мимо них, заинтересованными взглядами.

Восемь лет. Восемь лет Грэг не был в своем родном городе. И спустя это долгое время он возвращается.

Хэтчбек проехал по главной улице рядом с небольшой площадью и свернул налево, а там, дальше, остановился у цветочного магазина.

Продавщица, обсуживающая очередного клиента и занятая собиранием душистого букета, не смогла не услышать гул приближающейся рок волны.

Через застеклённую витрину, заставленную различными сортами гвоздик и роз, она заметила: как из машины вышел мужчина средних лет, в черных солнцезащитных очках, потертых темных джинсах и кожанке, скрывающую шоколадную рубашку, которая немного выглядывала из под куртки. Причем, как полагается всем хулиганам, две верхние пуговицы были расстёгнуты. В общем, увидев этого человека первый раз в жизни, она уже смогла понять, что этот мужчина не прикован к общественным стереотипам; а когда он к ней обратился, то сама не замечая того расплылась в легкой улыбке. Этот мужчина обладал сногсшибательной харизмой и собственным стилем.

Грэг заказал два пышных букета, вышел, и продолжил свой путь, оставив продавщиц в недоумение: «кто же это мог быть?». В таком маленьком городке все друг друга знают, а если и не знакомы лично, то всегда могли услышать ту или иную байку со слов третьих лиц. И этот мужчина не мог не заинтересовать их внимания, впрочем, уже, как и многих других, которые заметили проезжающий по улицам черный хэтчбэк, разносящий полет настроения рок-н-ролла.

Буквально через пару минут хэтчбэк уже был на другом конце города. На улице можно было увидеть очень много школьников, шедших с рюкзаками за спиной и расплывающихся в радости своего поведения предстоящих летних каникул. Их внимание Грэг также смог зацепить. Проезжая по улице, некоторые, наиболее веселые, старались успеть потанцевать, а кто-то и вовсе показывал «козу» проезжающему мимо них гастролеру.

Машина остановилась возле железных ворот у школы. Практически все дети, находящиеся рядом, оборачивались посмотреть на этот вызывающий внимание «прикид». Грэг вышел из машины и направился в школу.

Хорошенькие одиннадцатиклассницы в коротеньких юбочках и в обтягивающих джинсах, так прекрасно подчеркивающих их окреплые ягодицы, пытались зацепить внимание проходящего рядом с ними мужчины, кидая еще не умелые кокетливые взгляды, для столь неестественного объекта вожделения.

Грэг подошел к дверям, ухватился покрепче за ручку, словно сейчас он откроет прошлую главу своей жизни и немного помедлив, зашел внутрь.

Каждый шаг он делал все упорнее, словно превозмогая невидимую боль, словно открыв дверь, на него ринулся буран воспоминаний, заставляющий его развернуться. Но отступать было некуда. Грэг вернулся домой!

Он пробежался по лестнице на второй этаж. Напротив него, на стене, висело расписание уроков. Он провел взглядом по стенду и остановился на уроке музыки. Затем быстрым шагом направился в левую рекреацию и остановился возле 18 кабинета.

Было заметно, что Грэг очень волновался. По всему телу пробегали будоражащие мурашки. Тяжелый, грузный вздох. Он медленно положил руку на дверную ручку. Открылась дверь … Открылись потухшие в сейфе памяти страницы старой жизни … ². Это была новая история его приключений.

Записка друга.

Я расскажу вам историю. Эта история о любви и ненависти, об отчаянии, которое поглощает нас до самых крайних частичек души. О сомнениях, бороздящих по просторам нашего разума, заставляя делать опрометчивые поступки, затем которые мы боимся признать и принять.

Эта история о любви. О любви всепоглощающей и искренней. О любви, которая заставляла не просто чувствовать, а жить, впитывая в себя все оттенки человеческих пороков и превращая их в неистовую победу над самой судьбой.

Эта история о счастье, которые мы опускаем из наших рук и вверяем в благоденственный исход завтрашнего дня. Эта история о моем лучшем друге – Грэге. История о человеке, который менял жизни других людей всего лишь одним своим присутствием, даруя им победу над своими сомнениями; и заставляя их творить причуды желанных фантазий. Но мало кто знал и знает, что жизнь для Грэга была огромным грузом, с которым он едва мог справляться. И его спасение оказалось куда ближе, чем он сам полагал.

Вот о чем эта история: о жизни, наполненной разрухой скоропостижных эмоций и упущенных возможностей; о сексе, пьянстве, богохульстве и безалаберности одного человека, который умел покорять сердца людей. Он был словно зажигалка, раздувающий огонь в каждом, в ком был ломкий хворост нерешительности. И если бы его не оказалось в моей жизни, то все могло повернуться совсем иначе, а я чертовски этого бы не хотел.

Однажды, он сказал мне, что жизнь это не мудрость философов, наполненная непостижимым смыслом загадочных фраз, и не совокупность моментов, которые ты должен будешь научиться ценить. Нет. Жизнь, это возможность совершения чудных, искренних поступков, которые по-настоящему заставляют тебя нервничать, чувствовать, презирать и выбирать. Но самое главное, она всегда дает возможность найти человека, с которым ты пойдешь против всего мира и сможешь послать все человечество к черту.

Посвящается моему лучшему другу Грэгу.

Итак … история начиналась так …

Это был последний учебный день. Я, как и все мои остальные сверстники не хотели идти в школу. Яркие лучи солнца врезались в окна и ослепляли мои еще сонные глаза.

– Миша, вставай! Ты опоздаешь в школу. – Доносился глухой, мягкий голосок, откуда из потусторонней вселенной.

– Мдааа … – промычал я на неизведанный голос.

Через несколько минут спустя раздался снова мягкий, но строгий тон:

– Миииша, вставай! Ты уже опаздываешь.

– Да мам, – пробурчал я стоном. – Может быть, я лучше останусь дома?

– Мишка, вставай давай, последний день остался всего лишь. – Подошла тяжелая артиллерия в виде бабушки.

На это я издал писклявый скулеж и уткнулся в подушку, надеясь, что про меня забудут и больше никогда не вспомнят.

– Мишка! Все, вставай. Времени уже.

– Я так вас всех люблю … хочу провести время с семьей … мы просто все ляжем и будем спать.

– Эй, лежебока! – донесся голосок с порога комнаты. – А ну вставай! – смеясь, повторяла моя младшая сестренка Вика, подёргивая меня за волосы.

– Если не пойдешь в школу, вечером поедем в театр, – зайдя в комнату, сказала мама, – у тети Любы есть два запасных билета, и она нас пригласила. Там кажется, будет отличный …

– Ооо нет – тут прервал сразу же я. – Ладно, встаю! Вика отстань! – буркнул я младшей сестре, которая не переставала дергать меня за волосы.

Предстояло одно из самых сложнейших испытаний в моей жизни – встать с кровати. Я еле-еле сначала сбросил свою руку и ногу за борт этой теплой каравеллы. Затем, как спиленное дерево, повалилась вся остальная часть тела. Пол был твердым, но мне было без разницы. Я лежал словно мертвец, распластав свою щеку на линолеуме. Через несколько минут в комнату вошла мама и, перешагнув через меня, начала заправлять кровать.

– Миш, давай вставай. Времени уже, – едва с обиженной ноткой в голосе говорила мама.

Как бы это прискорбно не звучало – выхода не было, нужно было идти в школу … . В полусонном состоянии я побрел до ванной.

– Встал наконец-то, – с улыбкой произнесла моя бабушка. – Мишка ну у тебя и хохолок на голове!

– Да-да бабуль …

– Давай иди, собирайся. Наденешь костюм и покажешься нам.

– Господи, зачем … – простонал я.

– Как это зачем? Надо. Я должна посмотреть, какой ты красивый пойдешь в школу. Еще букет возьмёшь для Валентины Ивановны.

«О боже» – пробурчал я у себя в голове, но моя физиономия явно выдавала мое отношение к этому начала дня.

Не успел я дойти до ванной, как ударился мизинцем об косяк шкафа и сразу же, как по магическому волшебству, проснулся. Этот день был явно не самым лучшим в моей жизни.

Зайдя в ванную комнату, я взял растрепанную синею щетку, выдавил немного пасты и начал уныло водить по зубам вверх вниз. На голове у меня и вправду был хохолок, поэтому мне пришлось еще и вымыть голову, чтобы хоть как-то уложить волосы.

После ванной я вышел на кухню. Мама приготовила мне завтрак, который я терпеть не мог. Это была самая невкусная в мире манная каша с двумя сардельками. Я вообще не мог терпеть ничего подобного, и мама это прекрасно знала, но почему то каждое утро она делала именно ее. В итоге я попил чаю и съел сардельки. Услышав, как на кухню идет мама, я быстро сполз с табуретки и помчался в свою комнату одеваться.

– Миша ты почему опять ничего не съел? – недовольный голос донесся с кухни.

– Да мам! Я не люблю эту кашу.

– Я что зря старалась? Я все утро тут бегаю за вами.

– Так, а зачем ты каждое утро готовишь мне манную кашу?

– Ну, ты говори, что тебе тогда готовить.

– Я тебе каждый раз говорю не готовить мне манную кашу.

– Ну ладно, давай хотя бы ложечку, каша очень вкусная, не иди на уроки с голодным желудком! – говорила мама, заходя ко мне в комнату и держав в руках ложку с манной кашей, которая повисла над тарелкой.

Пока я начинал разглагольствовать, мама каким-то неимоверным чудом сумела запихать мне в рот пять ложек манки.

– Миш ты оделся?

– Да, – пробегая мимо бабушки, быстро ответил я, удаляясь в прихожую.

– Ну и куда ты? Дай я хоть на тебя посмотрю. Миш!

Как всегда отказать бабушке я не мог. Я вышел в большую комнату, где в этот момент, каждый сидел на своем месте: бабушка на стареньком, но удобном креслице поближе к телевизору; за ней сидел дед, стуча пальцами по подлокотнику (что единственного в семье меня не раздражало); а сестренка на маленьком коричневом пуфике, зачесывая свои локоны и любуясь своей красотой. На мне были надеты новые, черные, с тупым носком туфли и костюм в полоску, напоминающий гангстерские наряды из американских фильмов.

– Вот, совсем красавчик. Все девчонки твои. Мишка ты совсем уже взрослый стал.

– Бабушка …, – закатил я глаза, – все. Я опаздываю.

– Давай беги и цветы не забудь!

В прихожей не понятным мне образом во рту снова оказалась манка. Затем мама дала мне букет, и я отправился в школу.

Когда я вышел на улицу, то утро мне показалось уже не настолько удручающим. Нежные лучи солнца, плавно ниспадали с неба. Прохладный ветерок слегка обдувал мое лицо, даря бодрость и свежесть. После школы я намеревался посидеть за компьютером, а вечером отправиться с друзьями, поиграть в футбол на стадионе школы. И все бы ничего, но перед этим нужно было отсидеть шесть самых скучных уроков.

Когда я пришел в школу, друзья надо мной немного поглумились из-за надетого костюма. Затем первые пол урока русского языка наш класс сидел и смеялся, что в целом то было совсем неплохо. И как только во мне зародилась надежда на лучший исход этого дня, так на следующем уроке по истории меня спросили у доски.

После этого была алгебра, на которой никто ничего не понимал. Учительница на своем последнем уроке решила подтянуть все значащее в нашей жизни логарифмы, но классу уже на это было без разницы. Все ловили манящий запах приходившего лета. Лишь только отголоски о приближающихся экзаменах добирались до наших ушей.

Кажется, только учительница по информатике была в здравом уме. Зайдя в класс, она предложила просто сидеть тихо и ничем не заниматься. Любовь Георгиевна в этот момент была самой любимой учительницей в школе.

Но самое интересное, что произошло в этот день, и, который я навсегда запомню в своей жизни – это был урок музыки.

Я шел со своим другом Лешкой Скворцовым из столовой в кабинет, когда увидел того мужчину с нашим учителем Артемом Александровичем. Он был чем-то похож на рок-н-рольщика: у него была темная кофейная рубашка с несколькими расстёгнутыми пуговицами возле воротника, в прорези которой висели темные округлые очки; поверх рубашки была кожаная легкая куртка; на ногах были натянуты потертые серо-синие джинсы и заканчивался этот прикид обшарпанными кроссовками.

Мы поздоровались с Артем Александровичем, и зашли в класс. Я сидел за 1 партой у дверей, пожалуй, это место является не самым удачным местом для ученика. Но в этот раз оно мне помогло подслушать разговор нашего учителя и этого тайного незнакомца. Кажется, они были лучшими друзьями. Не то, чтобы я не понимал, что это является невежливым, но Артем Александрович всегда был человеком морали. И у меня в голове как-то не укладывалось, что он может дружить с таким типом. Поэтому невольно мои уши сами ловили звуки, доносящиеся из-за порога.

– Гриш, посиди с ними немного. Я не могу, мне надо срочно бежать в «РайОНО»³, – водил быстро руками наш учитель по пустоте.

– Ооо опять твои темные делишки, – прищурившись, ответил мужчина.

– Да нет. Мне нужно сдать новую образовательную программу. В общем, можешь посидеть с ними? Пожалуйста, один урок.

– Я не люблю детей, о чем ты, да и они меня недолюбливают.

– Ну, поставишь им просто пластинку, и пусть слушают целый урок. Когда прозвенит звонок, всех отпустишь, да и все.

– Кого я тебе поставлю? – с недовольным выражением лица ответил Григорий.

– Там есть пластинки Баха, Моцарта.

– Ты моей смерти хочешь? Я понимаю детей истязать, но меня-то за что?

– Что? – с прищуренными глазками спросил учитель. – Ты сам знаешь больше меня про них! Когда мы напиваемся, ты постоянно меня попрекаешь в неточности биографии композиторов. Или то, что я совсем не знаю искусства. И вообще ты мне должен!

– Ага, пошли удары в пах. Дерзко-дерзко мой дорогой друг. От кого-кого, но от тебя, от лучшего, самого родного и доброго человека я не ждал такой меркантильности.

– Боже … Между прочем я с ней разговаривал, – возбужденным шепотом выпалил Артем Александрович. – Так, что теперь ты мне поможешь.

– Эй, хорошо-хорошо. – Разводя руками, ответил Григорий, словно пытаясь успокоить своего друга. – Ты смотри, как этот ковбой разошелся. Но только один урок и не больше.

– Отлично, спасибо Гриш! – опустил руку на плечо своему другу учитель. – Черта-с два, я так рад тебя видеть. Столько лет!

– Почему бы тебе просто не отпустить их? – с недоумением спросил друг, держа неловко подбородок на плече обнимающего его Артема Александровича.

– Да я бы и отпустил их, – оторвался от объятий учитель. – Но они постоянно бегают и орут. Одиннадцатый класс, а такое чувство, что четвертый. Поэтому если директор их заметит, то мне потом сделают выговор. Тем более у них сегодня еще один урок по литературе, – сделал учитель интонацию на последнем слове. – Ты с ней, кстати, уже виделся?

– Пока нет. Заметил только со стороны. Она до сих пор прекрасна, – помедлив, сказал Григорий с едва заметным смущением.

– Да она такая, ты ее дождешься после уроков?

– Да, хочу сделать сюрприз, что-то в роде американской стриптизёрши. Ну, знаешь, такая выпрыгивает из тортика.

– Мда, ты никогда не поменяешься и, что она только в тебе могла найти. Впрочем, думаю, ты ведь знаешь, что у нее уже ребенок и муж. Поэтому не обольщайся сильно.

– Муж – не стена, подвинется, – отрезал с улыбкой Гриша.

– Гриш, не делай ничего. Она и так очень много мучилась. Тебя не было сколько? Пять – шесть – семь лет?

– Кхм … восемь.

– Ну вот, а для нее первые два года были целой вечностью. Думаю, ты сам все понимаешь.

– Да не сделаю я ничего. Прошло восемь лет, сам подумай, она уже давным-давно разлюбила меня. Поэтому если бы я даже, что-то и хотел сделать, у меня бы не получилось.

Артем Александрович настороженно посмотрел на Григория. Такое чувство он прокручивал у себя в голове мысли: а не лукавит ли сейчас его друг?

– Ну ладно, – с недоверием произнес учитель. – Тогда я предупрежу класс и побежал.

– Давай. А мне пока нужно позвонить.

Артем Александрович зашел в класс:

– Класс тихо! В общем, мне надо бежать сейчас в «РайОНО». У меня там дела. Сегодня у вас проведет урок настоящий музыкант Григорий Игоревич, прошу вас, только не кричите, и слушайтесь его.

– Кажется, предстоит веселый урок, – донесся ехидный голос Матвея, сидящего на третьей парте по центру.

– Так, Матвей прекрати. Ведите себя тихо, прошу вас. Я могу на вас положиться?

– Да Артем Александрович, не беспокойтесь за него, вы же знаете, мы всегда ведем себя тихо.

– Я беспокоюсь не за него, а за вас.

Если честно слышать такое от Артем Александровича было не совсем привычно. Обычно он беспокоился за тех, кто остается с нами. Поэтому после его слов, некоторые с улыбкой и непониманием переглянулись друг на друга.

– Ну, все, я побежал.

Учитель схватил свой портфель со стола, запихав перед этим какие-то папки, и вышел из класса. Прозвенел звонок.

– Грэг! – окликнул он своего друга. – Ну, все иди, звонок прозвенел. И не делай с ними ничего!

– Да-да, – заурядно промямлил новый учитель. – Иди отсюда, и вечером сегодня встречаемся. Не зря же я все-таки приехал.

– В последний раз, когда мы с тобой пили, меня уносили, поэтому я больше с тобой не буду пью.

– Ты мне каждый раз говоришь это печенюшка. Теперь все-все иди. На меня возложенная величайшая обязанность по просвещение современной молодежи.

Артем Александрович удалялся дальше по коридору, а Григорий Игоревич подошел к двери в класс. Он перекрестился, что-то пробормотал и зашел в кабинет. Сначала показалась его лохматая голова. Он был немного обросшим и видимо давно не стригся.

– Ну, здравствуйте детишки, – с слегка испуганным и предвзятым голосом поздоровался новый учитель.

Весь класс встал.

– Сидите – сидите.

Григорий Игоревич делал неуверенные шаги. Затем постоял на месте и оглядел весь класс, а после подошел к столу и начал его изучать. Если честно, выражение его лица говорила о том, что: «какого черта я здесь нахожусь?».

Он порылся сначала в одной стопке тетрадей, потом в другой стопке пластинок.

– Что за бардак? – вдруг произнес Григорий Игоревич с возмущением. Это было странно, ведь у Артема Александровича на столе все было аккуратно сложено. Каждая пластинка в определенной стопке расположена по алфавиту. Тетради были распределены аналогичным способом. Все ребята внимательно следили за ним.

– Ну, что вы сейчас проходите? – усаживаясь на деревянный стул, спросил новый учитель.

Класс молчал. Никто не хотел ему отвечать, чтобы он не «нагрузил» чем-нибудь лишним.

– Не молчите, мне и так страшно, – с поднятыми бровками, словно домиком вымолвил Григорий Игоревич.

С последних рядов прозвучал голос:

– Чайковского!

– Ооо, Петра Ильича Чайковского, – поднял голову вверх Григорий, пытаясь отыскать своего собеседника. – Кто-нибудь знает о нем, хоть что-нибудь?

Класс молчал.

– Ну да, – отрезал учитель, – глупый вопрос был, извините.

Григорий Игоревич начал копошиться на столе у Артема Александровича разбрасывая все по углам стола или даже что-то скидывая на пол. Затем он отыскал какой-то конверт (все пластинки находились в больших квадратных конвертах) и достал оттуда пластинку. Он бережно продул ее поверхность и положил в патефон.

– Так дети, значит, Чайковского я тут не нашел. У Тимо … Эм, Артема Александровича здесь знатный бардак. Но есть Сергей Васильевич Рахманинов, он вам тоже не понравится, поэтому послушаем его.

Григорий Игоревич включил пластинку, закинул ноги на стол и начал копошиться в своем телефоне.

Практически весь класс был обескуражен выходкой преподавателя, столь неестественной для такого гордого звания, как «учитель».

Но буквально через несколько минут весь класс вернулся в лоно своего привычного состояния. Алена с Оксаной мило хихикали на последней парте, обсуждая последние новости моды. Матвей кидался маленькими белоснежными комками бумаги, которые он вырывал из тетради и лепил в своих больших потных ладонях. Леша уложил свою голову на парту и, по всей видимости, заснул. Аня, Марина и Яна обсуждали какую-то горячую тему, связанную с новым учителем на этот урок и время от времени глазели на него возбужденными бусинками. Только Света, сидящая на 1 парте, сложила свои руки и слушала симфонию, ловя каждый звук.

Света была, как у нас ее называли «зубрилой». Многие в классе ее недолюбливали. У нее были светлые шелковистые волосы с вьющимися концами и карие глаза. Если честно она и меня частенько подбешивала. Мы постоянно с ней ругались на ту или иную тему. Помню как-то раз на уроке истории она сказала, что я глупый и мне стоит повзрослеть. Тогда мы с ней очень сильно разругались при всем классе. Но если говорить по правде, то чаще всего, когда она делала замечания другим, то была права. Но только не со мной. Я знал, что с ней лучше не спорить о предметах, поэтому я всегда старался перевести спор в жизненное русло. Там-то я себя считал непревзойденным философом. Пожалуй, единственное ее достояние, это была хорошенькая фигурка: небольшая, но довольно выпуклая грудь, узкая талия и привлекательные бедра.

В целом мой класс погряз в очередную анархию, которая творилась под конец учебного года на каждом уроке. За исключением, наверно только урока литературы. Ксения Сергеевна без причины могла ко мне придраться и не отпускать впившиеся в меня когти до самого конца занятия. А иногда, она сама подходила и предлагала мне помощь в обучении, чтобы подтянуть какой-либо предмет. Это была самая непонятная для меня женщина. Она была похоже на одурманенную любовницу, у которой менялось настроение со скоростью падающего метеорита.

Временами Григорий Игоревич поднимал голову и оглядывал класс. Но взгляд его был каким-то пустым. Делал он наверно это из-за приличия, какое подобает взрослому человеку ведущему урок. Музыка Рахманинова заканчивалась и учитель заводил ее снова, а затем опять утыкался в свой телефон.

Мне было очень скучно. Паша и Артем, сидящие сзади, предложили мне поиграть в карты. Я не хотел. Время тянулось очень медленно. В итоге я положил свою голову на бок и начал смотреть на свой класс, время от времени закидывая свой взгляд в окно.

Вдруг, спустя 15 минут сначала урока Григорий Игоревич поднял голову и осмотрел снова весь класс. Затем убрал ноги со стола и подошел к распахнутому окну. Композиция закончилась и все перекинули свой взгляд на учителя. Класс притих. За окном доносились радостные крики ребятни, закончившие учебный год. Счастливчики! И в этот момент мне стало грустнее еще немного, от непродолжительного стечения времени, которое отделяло меня от свободы!

– Вам же безумно скучно, – растворил молчание своим голосом учитель.

– Так отправьте нас домой Григорий Игоревич, – подхватил Матвей.

– Да я бы с радостью, но я обещал Артему Александровичу. Тем более у вас еще урок литературы. Может быть, чтобы вас не мучать, так как у вас последний учебный день, поговорим о чем-нибудь отвлеченном?

– Григорий Игоревич, но мы еще не успели полностью разобрать Иоганна Себастьяна Баха.

В классе послышался недовольный гул. Снова Света полезла со своими нравоучениями по учебе.

– Видимо класс не совсем увлекается этой темой, – с улыбкой произнес учитель. – Думаю, вы мадемуазель в меньшинстве. Ну, что-ж, – немного помедлив, продолжил Григорий Игоревич, – поскольку у нас урок музыки, может, поговорим о том кому какая музыка нравится? Направление, стиль.

Класс молчал. И видимо, чтобы спасти положение, которое снова сводилось к замечательному Рахманинову, Матвей тускло промычал:

– Прогрессив-хаус.

– Что? Есть такая музыка? Я, правда, не знаю, что такое. Но ладно. Ну и чем же нравится тебе такая музыка?

Матвей приподнял голову и немного замешкал.

– Нууу … в этой музыке есть энергия, которая заставляет тебя двигаться.

– И как она тебя заставляет?

– Эм, ну это необъяснимо. Вам же когда нравится музыка, вы просто танцуете и все. Есть ритм, который заставляет вас шевелиться.

– Хорошо. Значит, тебе нравится прогрессив-хаус. Я правильно назвал?

Матвей кивнул.

– Если конечно я правильно представляю, то это та музыка, от которой ноги превращаются в копыта, стучащие по полу, а голова полностью отпускается в невесомость, наполняясь пустотой.

Наполняясь пустотой?

Не знаю, что в этот момент почувствовал Матвей, но судя по его лицу ему было совсем неприятно это услышать. Его брови слегка опустились и он нахмурился.

– А вам тогда какая нравится музыка? – с явной ноткой возмущения обратился Матвей. – И вообще, почему вы говорите, что эта музыка какая-то плохая, если она нравится миллионам, даже миллиардам людей. Ее слушают многие каждый день.

– Отличный аргумент для верующего, надеюсь, ты не атеист. – Признаюсь честно, мало, кто понял эту шутку, но осознав ее, через несколько секунд я улыбнулся. – И как мне могла бы понравиться твоя музыка или хотя бы я понял, что это за направление, если ты не можешь мне объяснить? – С ухмылкой произнес Григорий Игоревич.

– Так вы ее послушайте и поймете. Вы говорите о том, чего не знаете, – продолжал возмущаться ученик.

– Интересный принцип … но полагаю, что тебе не мешает это жить. – Слова легким полетом колибри слетали с губ нашего нового учителя. Остроумности в этом было мало, по крайне мере это отражалось на лицах моих одноклассников, в тоже время, Грэг выглядел так, словно победил маленького нахала. А может быть ему было просто вовсе не до нас …

Во всяком случае на сторону Матвея присоединились еще несколько ребят, упрекая нового учителя в категоричности. У меня даже возникло чувство, что многие его посчитали в этот момент очередным глупцом, который считает себя слишком взрослым для того, чтобы выслушать тех, кто их младше.

– Думаю, многие из вас не разбираются в законах логики, построения аргументации, но это же не мешает вам спорить между собой? Не так ли?

– Да с чего вы это вообще взяли!? – возмущенно бросила Света.

– Вы разговариваете со своими подругами, друзьями, родными, ммм … к примеру о любви. Есть такое?

– Ну, – промычал Матвей.

– Большинство из вас наверно даже уверены, что они уже любили или любят, – с улыбкой произнес Григорий. – Но подумайте, так ли много вы об этом знаете? Я не говорю, что я знаю больше вас. Возможно даже куда меньше. Но когда вы говорите о любви, разве вы не рассказываете свои чувства? Что является это в вашем понимании. В вашем мире. Конечно, даже всех слов мира будет безмерно скудно, чтобы описать это состояние, но все-таки какие-никакие слова вы будете говорить и самое главное закладывать в эти слова смысл. Также и с музыкой.

После небольшого монолога учителя было неуклюжее молчание.

– Мне нравится рок-музыка, – обратился учитель к Матвею.

– Григорий Игоревич, – прозвучал голос с задних парт.

– Да? И не зовите меня Григорий Игоревич, зовите меня Грэг.

– Как доктора Хауса⁴? – спросил Павел, сидящей позади меня.

– Да, только я умней. – Сделал изобразительное лицо Грэг. – Что ты хотел спросить?

– А в какой группе вы играли? Нам Артем Александрович сказал, что вы настоящий музыкант.

– Да? А Артем Александрович не сказал, что еще я вампир и воюю с оборотнями, ну знаете там – Белла, Джейкоб и другая муть.

Наши сплетницы – Аня, Марина и Яна – мило захихикали.

– Вы смотрели сумерки? – с широкой улыбкой и мягким голосом спросила Алена.

– Не без греха.

Не знаю почему, но после этих глуповатых шуток класс по немного начинал улыбаться, и все внимание начинало принадлежать только Грэгу.

– Грэг, – неуверенно обратился я, потому как это было не столь привычно обращаться к своему учителю, – а почему вам нравится именно рок-музыка, – спросил я.

– Да, я то думал, уже все забыли. Я так почти красиво ушел от этого вопроса. Ну, что-ж. Рок-музыка, – протяжно, вымолвил Грэг. – Пожалуй, мне не хочется думать, что мне нравится рок-музыка, приятнее осознавать, что ты сам и есть рок. Я могу лишь скудно объяснить своими бледными словами это направление. Рок всех ближе к моей жизни и все, что в ней происходит в большей части связанно именно с ним. Я говорю о том, когда в твоих поступках и действиях есть отражение самой музыки. Для вас для всех ни секрет, что мы слушаем именно ту музыку, которая ближе к нашей душе, стилю жизни. Она всегда с чем-то связана. С какими-то моментами нашей жизни: c любовью, дружбой, приключениями, трагедий и так далее. Думаю главное это то, что я следую за своей музыкой, а она преследует меня. Есть множество ответвлений в самом роке и это может быть не просто долбиловка по барабанам, как многие считают. Это крик души и в тоже время наркотик для сердца. Объяснений может быть огромное множество, и они вовсе могут быть не похожи друг на друга. Самое главное, чтобы ты смог донести это до человека. И суть не в том, чтобы, что-то доказать ему. А в первую очередь разобраться в себе.

– Как это музыка следует за нами, а мы за ней? И почему она просто не может нравиться? – Прервала Света.

– Я не говорю вам, что музыка просто не может нравиться. Я утверждаю, что если вы слушаете определенное направление, то задумайтесь почему? Ведь это отражение вашей души. А то, что она следует за нами, а мы за ней, все просто, – с улыбкой произнес Грэг. – Мы сами творим эту музыку. Мы пытаемся ее услышать в этом мире. Ведь что такое песня, это набор звуков собранных в одну пластинку. Просто возможно каждый звук по отдельности не настолько красив, но вот все вместе они представляют из себя изумительную симфонию, которую мы накладываем на отпечатки прошлого, настоящего и будущего. Музыка, которая является отражением нашей души. И когда песня проникает к вам в сердце, она начинает следовать за вами.

Класс внимательно смотрел на Грэга и ловил каждое слово, которое он говорил. Это было похоже на маленькую стайку енотов, которым бросали корм, а те жадно поглощали его. Даже Матвей невольно отбросил свою гримасу раздражения и возмущения, и стал слушать учителя.

– Расскажите еще про рок, – с любопытством спросила Света.

Кто-то но, чтобы Света спросила, что-то кроме классической музыки. Извольте. Кажется, мир остановился.

– Если честно мне и самому не передать все словами. Однако эта музыка, значит для меня очень многое в моей жизни. Не знаю, как бы моменты могли становиться красочными, если бы не было музыкального сопровождения. Рок для меня это все. Потому что рок, это не музыка, это я. Рок заставляет жить, испытывать, задумываться над бренностями этого мира. За каждым звуком в роке кроится настоящая эмоция, которую переживают музыканты при написании, и без разницы, как и где они это писали, главное, что рок именно живет. Из-за рока я совершаю опрометчивые поступки, романтичные, вызывающие. Во многом делать это все с роком куда веселее, чем без него. И что главное, рок связан с моей любимой женщиной. Поэтому я не призываю, чтобы все слушали рок, можете слушать все что угодно, только умейте объяснить и прочувствовать это. Как-то раз, – немного помедлив, продолжил Грэг, – вокалист Клаус Майне легендарной группы Scorpions сказал: «когда я понял, что рок живет везде? Это тогда, когда люди проплывая по Амазонке, видели мальчиков-туземцев, которые насвистывали Wind of Change». Эй, парень, ну что я ответил на твой вопрос?