Текст книги "Мятеж реформаторов. 14 декабря 1825 года"

Автор книги: Яков Гордин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

НАСЛЕДИЕ ТРЕХ ВЕКОВ

Лишь четырнадцать лет остается до того момента, когда куранты Петропавловской крепости отсчитают последние мгновения трехвековой истории города на Неве.

Начнется век четвертый…

По масштабам отечественной и тем более мировой истории срок совсем небольшой, но эти столетия насыщены яркими, поистине историческими событиями.

Значение многих из них мы начинаем в полной мере осознавать только теперь, на рубеже третьего тысячелетия.

Основание Петербурга в мае 1703 года открыло для народов России «окно в Европу» и означило наступление эпохи нового времени в истории Отечества.

Победа социалистической революции и провозглашение Советской власти в Петрограде в октябре 1917 года возвестили о начале новой эры в истории всего человечества.

Беспримерная эпопея обороны Ленинграда в годы Великой Отечественной войны Стала символом стойкости и мужества советского народа, отстоявшего завоевания Октября, победившего в смертельной схватке С силами милитаризма и реакции.

Десятки и сотни других событий, составляющих хронику героической и драматической трехвековой истории нашего города, определили развитие российского освободительного, революционного движения, противоборство сил прогресса и реакции, ход общественной жизни, судьбы всей страны.

Они получали широкий отклик в мире.

Этим событиям и их творцам посвящаются книги новой исторической библиотеки Лениздата «Хроника трех столетий: Петербург – Петроград – Ленинград».

В библиотеку войдут книги разных жанров: художественно-документальные повести, исторические эссе, сборники документов…

Их авторы – писатели, историки, журналисты – помогут читателям расширить исторический кругозор, углубить знания о прошлом нашей Родины, понять, как непросто и порой противоречиво развивался исторический процесс.

Цикличность и динамика его развития определялись не только революционными взрывами, но и периодами широких общественных реформаций, опыт которых чрезвычайно актуален и сегодня.

Истории реформ и контрреформ от Петровской эпохи до недавнего прошлого будет посвящена целая серия изданий в составе предлагаемой библиотеки.

Авторы и издательство, открывая новую библиотеку, ставят задачу дать в десятках книг широкую историческую панораму, основанную на правде, на исследованиях и представлениях современной науки, очищенных от примитивного схематизма, унылого догматизма, конъюнктурных интерпретаций и авантюристических толкований.

Книги, составляющие библиотеку, адресованы широкому кругу читателей, но прежде всего молодежи, вступающей в активную жизнь в благодатную пору революционного обновления нашего общества. Именно молодежи особенно необходим сегодня исторический опыт борьбы за социальную справедливость, человеческое достоинство и счастье людей.

О революционерах-декабристах, начинавших борьбу за эти высокие идеалы, рассказывает книга писателя Якова Гордина «Мятеж реформаторов».

Она и открывает новую историческую библиотеку Лениздата.

Мыслящие восстали…

Лунин

ПРОЛОГ

В этой книге, несмотря на ее свободную форму, нет вымысла. Нет в ней и предположений, которые выдавались бы за несомненную реальность. Книга основана на документах – как публиковавшихся, так и архивных.

Но документ сам по себе – обманчивая и коварная вещь. Документ, прочитанный через много лет, – бумага, плоскость, даже если он внешне добросовестно фиксирует факты. История – это жизнь. А жизнь – объемна. Надо не просто проверить, пользуясь разработанной методикой, соответствие документа факту, не просто восстановить картину события в ее полноте и последовательности (что далеко не всегда возможно) – необходимо найти такой угол зрения на комплекс документов, при котором плоскостная мозаика приобретает объемность, и тогда картина исторического события оказывается столь же близкой и психологически понятной нам, как то, что происходит сегодня вокруг нас. Мы можем ошибаться относительно деталей и частностей, но если в нас возникает живое ощущение происходившего полтора столетия назад – значит, мы на правильном пути.

Возьмем вместо пролога два документа, описывающие главное событие книги – восстание на Сенатской площади, авторы которых придерживались противоположных точек зрения на случившееся. Возьмем два эти документа и прочитаем их.

«Господину Главнокомандующему 2-ю армиею

По высочайшему государя императора повелению имею честь препроводить при сем к Вашему сиятельству для объявления по вверенным Вам войскам подробное описание происшествия, случившегося в здешней столице 14 числа сего месяца.

Военный министр

Татищев.

Декабря 14-го поутру государь император извещен был начальником штаба Гвардейского корпуса, что несколько рот лейб-гвардии Московского полка отказались от должной его величеству присяги и, завлеченные буйством своих капитанов, овладевши знаменами, принесенными к полку для присяги, изранили своего бригадного командира генерал-майора Шеншина и полкового командира генерал-майора Фредерикса, что толпа сия в величайшем неистовстве взяла направление к Исаакиевской площади, увлекая силою встречающихся офицеров, но другая часть полка осталась покорная и в порядке. Государь император, дав повеление генерал-майору Нейдгарту велеть лейб-гвардии Семеновскому полку немедленно идти унять бунтующих, а Конной гвардии – быть готовой по востребованию, сам изволил сойти на дворцовую главную гауптвахту, где караул был от лейб-гвардии Финляндского полка, и приказал им зарядить ружья и занять главные ворота дворца. Между тем доходили до государя императора сведения, что роты бунтовавшие были 5-я и 6-я Московского полка, что они уже вошли на площадь против Сената и что при них находится толпа разных людей в самом буйственном виде. Государь император изволил приказать тогда же первому баталиону лейб-гвардии Преображенского полка немедленно прийти к его величеству на Дворцовую площадь, что им и исполнено в неимоверной скорости, – тогда же прибыл к государю императору военный генерал-губернатор Милорадович с известием, что толпа произносит крик и восклицания «ура, Константин!» и что он полагает, что сие иное не может быть как предлог к самым пагубным намерениям, для которых нужно без отлагательства взять строжайшие меры. Тогда послано от его величества повеление прибыть 3-м ротам лейб-гвардии Павловского полка, свободным от караула, и лейб-гвардии Саперному баталиону, которому занять Зимний дворец, а третьему баталиону лейб-гвардии Преображенского полка и Кавалергардскому полку прибыть немедленно к его величеству. Между тем сам государь император с первым баталионом Преображенского полка пошел навстречу бунтующим, дабы предупредить всякое покушение на дворец, в коем изволили находиться их императорские величества государыни императрицы и прочие члены императорской фамилии, прибыв против дома княгини Лобановой, государь император услышал выстрелы, и тогда же донесено его императорскому величеству, что военный генерал-губернатор граф Милорадович ранен смертельно бунтовщиками; в то же время прибыл к государю императору Конно-гвардейский полк и вслед за ним три роты лейб-гвардии Павловского полка, вскоре потом его высочество Михаил Павлович привел баталион лейб-гвардии Московского полка, который с большим усердием просил позволения смыть кровиею бунтующих срам и бесчестье мундиру своему нанесенное, но государь император, не желая проливать крови, предпочел меры кротости и увещения, но ни уважения его величества, ни присутствие митрополита, ни угрозы не могли склонить их к сдаче. Напротив того буйство приметно возрастало, и к шайке прибыли разные толпы лейб-гвардии Гренадерского полка солдат с тремя офицерами и знаменем оного и тогда же начали стрелять из среды шайки. По сему решено было его величеством прибегнуть к мерам строгости, тем необходимейшим, что чернь, подкупаемая деньгами и подносимым вином, начинала приставать к бунтующим, а потому приняты государем императором следующие меры. Приказав лейб-гвардии Преображенскому полку занять площадь спиною к Адмиралтейству, лейб-гвардии Семеновскому улицу, ведущую к манежу Конно-гвардейского полка, улицу и переулок, ведущий от Галерной к провиантским магазинам, лейб-гвардии Измайловскому и Егерскому полкам стать в резерве, Финляндскому одному баталиону занять Исаакиевский мост, велел и артиллерии 1-й артиллерийской бригады быть готовой к действию; Павловского же полка три роты заняли Галерную улицу. Прежде однако ж, нежели приступить к последним мерам строгости, государь император изволил повелеть лейб-гвардии Конному и Кавалергардскому полкам сделать покушение устрашить бунтовщиков атакою, весьма трудною, впрочем, по тесному месту и выгодному расположению мятежной шайки, усиленной уже большею частию баталиона Гвардейского экипажа; но и сия мера не имела желаемого успеха, мятежники стояли твердо и, пользуясь выгодою своего места, продолжали неистовство, тогда его величество решился с душевным прискорбием вывести против мятежной толпы четыре орудия, приказав зарядить картечью, послав в последний раз им сказать, чтоб они предались милости государя императора, но, получив решительный отказ, повелел начать стрельбу. По второму выстрелу шайка рассыпалась»[1]1
  Отдел рукописей и редких книг Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (в дальнейшем – ОР ГПБ) ф. 1001, № 313, л. 29 32.


[Закрыть].

Военному министру Татищеву не было надобности обманывать командующего 2-й армией фельдмаршала Витгенштейна. Он искренне считал, что точно изображает важнейшие события дня. И в самом деле – перед нами довольно подробное и фактологически точное описание происходящего. Между тем это описание – не более чем мертвая плоская фотография живых событий, которая, давая застывшую картину, не дает ничего для понимания исторической и человеческой подоплеки катастрофы 14 декабря.

Разве можно, прочитав этот документ, понять, что за словами: «Тогда послано от его величества повеление прибыть… лейб-гвардии Саперному баталиону, которому занять Зимний дворец…» – скрывается ситуация, быть может решившая исход восстания?

Разве можно понять, что за словами: «Финляндскому одному баталиону занять Исаакиевский мост…» – стоит опять-таки одна из решающих ситуаций дня, мучительные колебания гвардейского полковника, который мог склонить чашу весов на сторону тайного общества, но не решился действовать, и напротив – высочайшая решимость гвардейского поручика, который сделал чрезвычайно много, но опоздал… При верном взгляде на этот нервный, но вместе с тем холодный и слепой документ раскрывается историческое пространство, полное страстной, драматической жизни, познание которой и есть наша цель.

Но вот зеркало, поднесенное совсем с другой стороны, совсем другим человеком, совсем в других обстоятельствах и с другой целью.

«13 декабря казалось, что все было приготовлено тайным обществом к решительному действию: оно считало на гвардейские полки, в которых было много членов, ручавшихся за успех, как один член Союза, адъютант начальника гвардейской пехоты генерала Бистрома, поручик Ростовцев, не из корыстных видов, а испуганный мыслию о междуусобном кровопролитии, идет во дворец и открывает великому князю Николаю намерения и надежды тайного общества воспрепятствовать его восшествию на трон. Великий князь в ту же ночь созывает во дворец начальников гвардейских полков (в числе их был один член тайного общества, генерал Шипов) и льстивыми убеждениями, обещаниями наград и т. п. преклоняет их на свою сторону: гвардейские генералы спешат в свои полки и еще до рассвета успевают привести их к присяге императору Николаю I, зная, что этим они свяжут совесть своих солдат. Этой счастливой проделкой Николай Павлович удачно избегает опасности, ему угрожавшей.

Тайное общество могло тогда только считать на части лейб-гвардии Московского и Гренадерского полков и на баталион гвардейского морского экипажа, которые твердо решились стоять за права великого князя Константина, полагая, что жизнь его в опасности. Декабря 14-го на рассвете этот малочисленный отряд, над которым приняли начальство военные члены тайного общества, собирается на Сенатской площади в уверенности, что гвардия его поддержит.

Но гвардейские полки, так недавно связанные присягою, данною Николаю I, хотя не с большим усердием, а по приказанию начальников, идут против отряда, собравшегося на Сенатской площади, к которому присоединилась большая толпа народа. Император посылает уговаривать солдат положить оружие. Неустрашимый генерал-губернатор граф Милорадович с тем же намерением скачет к отряду, но в ту же минуту, смертельно раненный пулей, падает. Трепеща от страха, петербургский митрополит Серафим в угождение царю, окруженный своей свитой, подходит к отряду, начинает убеждать солдат, но напрасно теряет слова. Конная гвардия идет в атаку на инсургентов, и они опрокидывают ее батальонным огнем.

Наконец подвозят шесть батарейных орудий (ultima ratio)[2]2
  Последний довод (лат.).


[Закрыть] и несколько картечных выстрелов на близком расстоянии расстраивают ряды инсургентов и заставляют их рассеяться. Если б отряд, вышедший на Сенатскую площадь, имел предприимчивого и отважного начальника и вместо того, чтобы оставаться в бездействии на Сенатской площади, он смело повел бы его до прибытия гвардейских полков ко дворцу, то мог бы легко захватить в плен всю императорскую фамилию. А имея в руках таких заложников, окончательная победа могла бы остаться на стороне тайного общества».

Это писал в Сибири декабрист генерал Михаил Александрович Фонвизин, историк и мыслитель, человек высокой честности и любви к истине.

Во время восстания Фонвизин был в Москве и не мог видеть происходившего на Сенатской площади. Но он за годы ссылки слышал подробнейшие рассказы своих товарищей, участников восстания. Работая над «Обозрением проявлений исторической жизни в России», он в описании 14 декабря свел и обобщил эти рассказы участников. Фонвизина мог консультировать его близкий друг – Иван Иванович Пущин, оставивший свои пометки на полях рукописи. А уж Пущин, один из организаторов восстания и участник его от начала до конца, досконально знал всю картину.

Между тем с фактической точки зрения почти все, сообщенное Фонвизиным, неточно…

Я не берусь исчерпывающе объяснить, в чем тут дело. Почему Фонвизин именно так запомнил рассказы очевидцев? Почему абсолютно осведомленный Пущин не откорректировал его версию?

Ясно одно – если военному министру важнее всего было изложить последовательность действий обеих сторон во время восстания, в результате чего и получился мертвый текст, то Фонвизину важен был дух события. Татищеву важно было, чтобы его депеша по своему сюжету укладывалась в контекст правительственного взгляда на события, а Фонвизину было необходимо, чтобы восстание 14 декабря по внутреннему своему смыслу завершало рассказ о многовековой борьбе людей России за ограничение самодержавия, за политическую свободу. И эта задача, очевидно, формировала в его представлении ход восстания и его закономерности. И видимо, Пущин понял эту задачу.

Трудно, а быть может, и невозможно современникам писать историю своего времени, хотя бы приближающуюся к реальности. Это дело потомков. И задача этой книги – попытаться, опираясь на огромный труд многих поколений историков, мемуаристов, публикаторов, с дистанции в полтора с лишним столетия воссоздать великий день 14 декабря 1825 года в его живой реальности, в его человеческой населенности, в многообразии мотивов, толкавших к действию его героев, в его сюжетной многоплановости.

Я не убежден в успехе. Но мое дело – попытаться, мое дело – двигаться туда, к этому сырому и морозному дню, окончательно переломившему ход нашей истории. Авось дойдем.

Но прежде подумаем: а чем, собственно, так уж важно и поучительно для нас то, что произошло в Петербурге столько лет назад, в условиях, столь отличных от нынешних, и с людьми, столь отличными от нас?

Чтобы ответить, надо знать, чего хотели мятежники.

Полтораста лет назад Михаил Сергеевич Лунин писал: «Накануне восстания 26/14 декабря члены Союза решили: чтоб из всех губерний созваны были представители; чтоб представители сии определили новое законоположение для управления государством; чтобы представители Царства Польского были также созваны для постановления мер к сохранению единства державы. Вот очевидные доказательства, что Тайный союз никогда не имел странной мысли водворить образ правления по своему произволу. Союз обсуждал и раскрывал все политические соображения, дабы увеличить массу правительственных познаний и облегчить рассудительный выбор во время свое; но он не думал право неотъемлемое у народа присвоить себе, ни даже иметь влияние на его выбор…»

Это действительно так. Лидеры тайного общества, возглавившие восстание 14 декабря, готовы были передать взятую власть Временному правлению, составленному из людей, известных своими реформаторскими, а отнюдь не революционными убеждениями ,– Сперанскому, Мордвинову…

Декабристы предстают в массовом сознании или корыстными узурпаторами, или прекраснодушными мечтателями, решившими принести себя в жертву. А они были – прежде всего! – политиками. Политиками бескорыстными в большинстве своем и, главное, трезвомыслящими. Да, они сострадали крепостным рабам. Но ими двигали отнюдь не только человеколюбие и сострадание. Ими двигал и политический расчет, предвидение того, что может произойти в России, осознание катастрофы, к которой ведет страну самодержавие. Они провидели возрастание социального антагонизма и новую пугачевщину. Они хотели свободы и справедливости для крестьян, но не гражданской войны. Ибо, как писал Трубецкой, «с восстанием крестьян неминуемо соединены будут ужасы, которых никакое воображение представить не может, и государство сделается жертвою раздоров и, может быть, добычею честолюбцев…». Они смотрели далеко.

Тот же Трубецкой писал о лидерах восстания: «Они не имели в виду никаких для себя личных выгод, не мыслили о богатстве, о почестях, о власти. Они все это предоставляли людям, не принадлежавшим к их обществу, но таким, которых они считали способнейшими по истинному достоинству или по мнению, которым пользовались, привести в исполнение то, чего они всем сердцем и всею душою желали: поставить Россию в такое положение, которое упрочило бы благо государства и оградило его от переворотов, подобных французской революции, и которое, к несчастью, продолжает еще угрожать ей в будущности».

Многие из них изначально не хотели кровавых катаклизмов. Они хотели реформ.

Взяться за оружие их заставило нежелание и неумение правительства начать необходимые реформы – освободить рабов, раскрепостить экономику, упорядочить финансы, установить соблюдение законности, поставить исполнительную власть под контроль представительных учреждений…

Вот какие цели ставил себе «Союз благоденствия», предшествовавший Северному и Южному обществам: «1-е. Поддержание всех тех мер правительства, от которых можно ожидать хороших для государства последствий; 2-е. Осуждение всех тех, которые не соответствуют этой цели; 3-е. Преследование всех чиновников, от самых высших до самых низших, за злоупотребление должности и за несправедливости; 4-е. Исправление по силе воей и возможности всех несправедливостей, оказываемых лицам, и защита их; 5-е. Разглашение всех благородных и полезных действий людей должностных и граждан; 6-е. Распространение убеждения в необходимости освобождения крестьян; 7-е. Приобретение и распространение политических сведений по части государственного устройства, законодательства, судопроизводства и прочих; 8-е. Распространение чувства любви к Отечеству и ненависти к несправедливости и угнетению».

Их вытесняли из легальной общественной жизни, перед ними закрывали пути к государственным постам. Александр, недавно вдохновивший их на патриотические деяния, отказался от сотрудничества с дворянским авангардом, наиболее политически просвещенной и активной частью дворянства, жаждущей реформ. У них отнимали возможность «поддержания всех тех мер правительства, от которых можно ожидать хороших для государства последствий». Их упорно ставили в оппозицию правительству. Как сказал позднее Вяземский, «вы хотите оппозиции, вы ее получите». Правительство хотело всеобщего тупого подчинения и получило вместо легального общественного движения – революционные общества.

Правительственная установка на ложную стабильность и деспотический нажим превратила реформаторов в революционеров. Лояльных, но трезвомыслящих подданных – в мятежников.

Но было и другое течение – с 1816 года, с образования первых тайных обществ ,– делавшее ставку на вооруженный переворот, насильственный захват власти как необходимое и единственное условие для проведения реформ.

Чугунное давление самодержавия заставило к 1825 году слиться оба течения…

Революция – дело тяжкое и кровавое. Но ответственность за эту кровь в конечном счете несет деспотизм.

Автор