Текст книги "Юхан Салу и его друзья"

Автор книги: Яан Раннап

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Может, оставить вентили в кармане? Кому придет в голову подозревать и обыскивать именно его? Пусть вентили останутся у него, а до мотоцикла ему нет дела. Юхан ничего не знает. Не знает, кто тащил сеть, не знает, чей там у реки мотоцикл. Он рисовал афишу и будет опять рисовать. Это интересная работа, тем более на благо колхоза.

Но в душе Юхан досадует, что браконьера не оштрафуют. А может, позвонить леснику, не называя своего имени? Так, мол, и так, говорит неизвестный вам человек. На реке у порогов вытаскивал сети какой-то субъект, который теперь собирается убить лося. Только вот поблизости нет телефона. Надо идти в общежитие доярок. Никто лучше Юхана не представляет, что тогда останется от «неизвестного человека».

«Своя рубашка ближе к телу», – мысленно произносит Юхан и оглядывается, словно боясь, что его подслушивают. Ведь такие слова не для посторонних ушей. Этим дело решается. Вентили он оставляет в кармане и со свертком бумаги в руках возвращается в контору, но не берегом реки, а по окружной дороге, полем.

Пока Юхан путешествовал, гуашь в маленьких фарфоровых чашечках высохла. Юхан идет за водой к колодцу. И тут… ноги его подкашиваются: прямо через картофельное поле идет к правлению тот самый браконьер.

Когда незнакомец стучится в дверь, Юхан занят своим делом. Обычно он никогда не набрасывает карандашом контуры букв. А сейчас он занят именно этим.

– Здравствуйте! – говорит незнакомец. – А больше никого нет?

Он такой же высокий, как одноклассник Юхана Туртс. Бухгалтер Радамес перестает скрипеть пером. Кто незнакомцу нужен?

Оказывается, гостю нужен председатель. Если председатель скоро придет, он может подождать.

Радамесу известно, что председатель скоро вернется.

Гость не садится. Он осматривает диаграммы на стенах, изучает колхозную карту, потом встает за спиной Юхана.

Юхан уткнулся носом в бумагу. Он намечает карандашом буквы.

Странная история произошла с незнакомцем.

– Кто бы мог подумать? – говорит он. Всего-то он навидался, а вот такое случилось в первый раз. – Представляете, я на минуту оставил мотоцикл, и кто-то спустил шины.

Юхан Салу может это прекрасно себе представить. Травинка и сейчас щекочет за пазухой. Но он не подает и вида.

– Скажите пожалуйста! – продолжает гость. – Смотрю, шины сели. Хочу накачать, а вентилей-то нет. Будто их коза хвостом смахнула. Представляете!

Но в общем-то он доволен. Не каждому инспектору рыбнадзора удается в первую же трудовую неделю вытащить на берег две капроновые сети браконьера. Вентили – это пустяк. Председатель сегодня же даст ему новые. А где браконьер возьмет новые сети? Инспектор смеется.

Радамес отложил ручку. Он тоже смеется.

Юхан понимает, что и ему следовало бы улыбнуться, но улыбка не получается. Так, значит, этот человек не браконьер, а инспектор рыбнадзора, который вытаскивал из воды сети браконьера! Юхан утыкается носом в бумагу.

Радамеса вдруг начинает интересовать количество рыбы, которую браконьеры вылавливают в реках и озерах. Будет несколько десятков тонн или нет? Радамес еще о чем-то спрашивает, но гостю не до него. Гостя заинтересовала работа Юхана.

– Какого цвета будут эти буквы?

– Красные, – отвечает Юхан. На афишах большие буквы всегда рисовали красным.

– А если сделать одну букву красной, а другую синей?

Что ж, Юхан согласен. Лишь бы этот человек поскорее ушел. Но советчик начинает сомневаться, хорошо ли получится. Сначала надо попробовать на клочке бумаги. Одну букву красную, другую синюю. Или же так: две красные, потом две синие.

Вспотевший Юхан протягивает руку за тюбиком. Синего тюбика нет. Ни в коробке, ни на столе.

– Иногда я кладу тюбик сюда, – бормочет Юхан и ощупывает нагрудный карман. Но и в кармане нет.

– Значит, потерял? – спрашивает гость. Кажется, это ему на руку.

Юхан кивает головой. Видимо, потерял.

– И ты не знаешь где?

Юхан не знает. Вот так история! Можно предположить, что тюбик с синей гуашью упал из коробки в конторский шкаф и затерялся в груде бумаг. Но Юхану не позволено там рыться.

– Значит, в конторский шкаф? – удивляется инспектор. – А не валяется возле некоего мотоцикла?

Юхан поднимает глаза, и первое, что он видит, – тюбик с синей гуашью. Инспектор подбрасывает его на ладони.

Юхан сразу же сообразил, в какую игру с ним играли.

– На военной службе я был пограничником, – говорит инспектор. – А пограничники… Ай-ай-ай! Смотри, у тебя на коленках и сейчас сосновые иголки.

Юхан чувствует себя мышью в лапах кошки. Он нащупывает и вынимает из кармана два вентиля. Да, да, он готов накачать шины.

– До чего же интересна философия маленьких жуликов! – восклицает победивший и надевает фуражку. – Скажи-ка, а что ты ожидал от своей проделки? Может, в реке были твои сети и ты решил отомстить?

– Я подумал, что вы браконьер, – признается Юхан Салу. – Я шел по берегу и заметил, что кто-то ставит сети. Ну и отвинтил… чтобы вы не могли скрыться…

Юхан понимает: ни один инспектор рыбнадзора не простит, если его примут за браконьера. Посчитать инспектора за браконьера ужасное преступление. Юхан ожидает, что инспектор рассвирепеет, но нет – высокий человек смеется. От души. Смеется и Радамес.

– Скажите пожалуйста! – Инспектор бьет ладонью по колену и хохочет. – Я вытаскиваю сети браконьера, а меня самого… Вот так здорово!

Проходит несколько минут, владелец мотоцикла снова становится серьезным.

– Так кого же ты… туда… за мной послал? Они уже окружают мотоцикл?

Юхан выглядит жалким. Ничего не поделаешь. Придется говорить правду.

Инспектор таращит глаза. Он в недоумении. Ведь Юхан уже привел мотоцикл в негодное состояние. Почему же он не действовал дальше?

Юхан молчит. Невысказанные слова написаны на его лице.

– Да… – произносит защитник рыбных богатств и почему-то вздыхает. – Так вот оно что!.. Плохо, очень плохо. Что начато, нужно довести до конца. Мне кажется – это самое главное.

Инспектор прощается только с Радамесом.

Юхан Салу долго смотрит на дверь.

Потом глубоко вздыхает и вытаскивает из-за шкафа заброшенную афишу. Ту, на которой «Осенний бал» стоит столбом, а в правом углу красуется кленовый лист. Ту, которая ему самому нравилась.

Не обращая внимания на Радамеса, Юхан прикрепляет ватман кнопками на прежнее место. Потом берет в руки кисточку.

Что начато, нужно довести до конца.

Передача для родителей

Юхан Салу оказался жертвой чужого хвастовства. Таммекянд хвастался, а Юхан должен страдать. Теперь Юхан сидит в сарае Таммекяндов на чурбане и уже в пятый раз повторяет:

– Я бригадир плотников Па́аберитс.

И Таммекянд уже в пятый раз ругает Юхана:

– Что у тебя за голос? Какой-то мышиный писк. Нужно говорить басом. Сколько раз тебя просить?

Правда, Юхану сказано, что нужно говорить басом, но не так-то легко выполнить просьбу. Первые два слова Юхан произносит басом довольно сносно, но под конец голосовые связки подводят.

– Наказание мне с тобой! – говорит Пауль словами своей тети. – Ну никак не может человек взять себя в руки!

Нет же, Юхан старается изо всех сил, даже вспотел. Но ничего не выходит! Слова «бригадир плотников Пааберитс» по-прежнему поднимаются на голосовых связках в гору. Только когда Юхан догадывается сложить ладони рупором, все идет на лад. Теперь можно приниматься за дело, считает Таммекянд.

А дело в том, что нужно подготовить радиопередачу. Таммекянду поручили это только потому, что он хвастался. В праздники он гостил у дяди и побывал у него на работе в Доме радио. Вернувшись домой, он заявил, что подготовить радиопередачу для него сущий пустяк. Ничего, говорит, если перед микрофоном захочется чихнуть или закашляешься. Помехи можно вырезать ножницами. Все, что идет в эфир, записано на пленку. Таких репортеров, говорит, и нет, которые не покашливают перед микрофоном. Он, говорит, сам видел, как на радио вырезали покашливания. Ножницы все время щелкали, так много приходилось кромсать.

Каждый день Таммекянд добавлял новые подробности о работе радиокорреспондента. Договорился до того, что в один прекрасный день классный руководитель Виктор Янович сказал:

– Хорошо, что у нас имеются знатоки радио. Скоро будет родительское собрание, и нам поручено рассказать о ходе строительства нового интерната. Таммекянд, ты возьмешь школьный магнитофон и сделаешь репортаж. Побеседуй с бригадиром плотников Пааберитсом. А на собрании родители услышат репортаж по школьному радио.

Таммекянду разрешили взять себе помощника, и он выбрал Юхана. Вот почему Юхан держит ладони рупором и старается говорить грубым низким голосом:

– Я бригадир плотников Пааберитс.

Про свои знания Таммекянд сильно приврал. Юхан понял это тотчас же, как они начали делать репортаж. Таммекянд совсем не знал, что при сильном ветре на магнитной пленке появляются посторонние шумы. Это выяснилось потом, когда прослушивали записанный на пленку разговор.

Репортаж пришлось делать заново. В другой раз беседа удалась лучше. Ветра не было. Таммекянд спросил, как идет строительство, каких материалов не хватает, и еще что-то в том же духе. Естественно, он иногда покашливал. Бригадир плотников Пааберитс ответил, что работа идет неплохо, но шамотовых кирпичей не хватает. Он тоже кашлянул несколько раз.

А потом Таммекянд стал вырезать покашливания. Юхан увидел, что его друг приврал даже больше, чем он, Юхан, мог подумать. Таммекянд вырезал покашливания, а заодно прихватил и часть текста. Так, например, из фразы «Бригадир, кх, кх, плотников Пааберитс» получилось «Брига ков Пааберитс».

После получасовой работы с ножницами магнитной пленки на катушке осталось совсем немного. Друзья поняли, что к бригадиру плотников придется идти в третий раз. Они наверняка пошли бы, если б не совещание передовиков. Бригадира вызвали в Таллин, и он уехал. Обещал вернуться в воскресенье, к началу родительского собрания.

Тут-то Таммекянд и нашел единственный способ, как выкрутиться из этой истории. Юхан будет говорить за бригадира, и они сделают репортаж заново. Всем ведь известно, что телефон и радио искажают голос. Если Юхан будет говорить басом, то сам Пааберитс признает его голос за свой. Главное, чтобы Юхан отвечал на вопросы репортера теми же словами, что были произнесены на стройплощадке. А свой разговор ребята запомнили хорошо.

И вот Таммекянд с Юханом Салу проводят в дровяном сарае уже седьмую репетицию. Хотя Таммекянд сам виноват, что все так нелепо получилось, он то и дело отчитывает Юхана.

Кашлять больше не разрешается, потому что вырезать покашливания гораздо труднее, чем Таммекянд считал прежде. Ошибаться нельзя вовсе, так как одна лента уже искромсана. Классный руководитель дал Таммекянду только две кассеты. Вторую нужно беречь как зеницу ока.

Уже шесть раз ребята переделывали и прослушивали репортаж. Записывали на одну и ту же пленку, потому что, когда записываешь новое, старое стирается само собой. Ферромагнитная лента как школьная доска – пиши да стирай. Юхан считает, что она даже лучше, чем доска, – руки не пачкаешь.

Юхан заучил наизусть все высказывания бригадира. Разбуди его среди ночи – и он тебе все изложит. Низкий голос тоже начинает получаться, потому что Юхан говорит в ладони, как в рупор. Но все же он не верит, что передача получится. Если кого и удастся обмануть, то уж, наверное, не самого бригадира. А Таммекянд тут же рассеивает его сомнения. Он уверяет, что бригадир совсем и не знает, какой у него голос. Потому что свой голос человек ощущает через какой-то проход в носоглотке. Услышать собственный голос можно лишь на магнитофоне. А Пааберитсу такой случай еще не выпадал.

Таммекянд так умело объясняет, что сомнений вскоре как не бывало.

По сути дела, они никого не обманывают. Бригадир плотников Пааберитс произносит те же слова, что и на объекте. Где же тут обман?

Седьмой репетицией Таммекянд доволен. Юхан раза три заикнулся, но это даже хорошо. Ведь человек, за которого Юхан говорит, не был златоустом. Теперь можно записать репортаж на пленку.

– Внимание! Запись! – говорит Таммекянд и включает магнитофон.

Ему гораздо труднее, чем Юхану, это точно. Он и о фоне заботится. Без настоящего фона ничего не получится. Сначала Таммекянд постукивает около магнитофона по кирпичу ножом, и только после этого задает вопрос Пааберитсу. Этот стук передает рабочую атмосферу на строительстве.

– Наш микрофон находится сейчас на стройке здания интерната Таристеской школы, – начинает Таммекянд.

В передаче «Эхо дня» диктор Таллинского радио каждый вечер говорит, что микрофон находится там-то и там-то. Вот почему Таммекянд знает, что именно так нужно говорить.

– Я бригадир плотников Пааберитс, – доходит черед до Юхана.

Он произносит слова приятным басом, и Таммекянд, постукивая ножом по кирпичу, одобрительно кивает головой. Юхану следует добавить, что очень важна помощь общественности. Без ее помощи не смогли бы сделать того, что сделано.

Под общественностью бригадир подразумевает учеников, начиная с пятого класса. Ребята всей дружиной славно потрудились на стройке.

Ну, Юхан и говорит то, что нужно. Про помощь общественности и про дефицит материала. Шамот потребуется в ближайшие дни. Не пора ли выполнять свои обещания работникам Таристеского кооператива?

Семь репетиций пошли на пользу. Все идет как по маслу, – написано на лице репортера. Сам же репортер выглядит как ярмарочный музыкант – игрой на разных инструментах заняты все руки-ноги. Таммекянд постукивает по кирпичу и в то же время шаркает башмаком по полу дровяного сарая. Получается звук, который очень подходит к рабочей атмосфере на строительстве.

Две трети репортажа почти готовы, как вдруг лицо репортера-режиссера – мастера фона мрачнеет.

– Цып-цып-цып! – слышится во дворе. – Цып-цып!

Микрофон улавливает то, что вовсе не соответствует строительному шуму.

Таммекянд мысленно проклинает всех кур на свете и хватается за веревку, ведущую к поленнице. Тянуть за веревку у него запланировано. Дрова рассыплются. Правда, на стройке развалилась лишь небольшая кладка кирпича, но это не имеет значения. Сухие березовые дрова грохочут почти так же.

Сестренка подходит ближе. В самый критический момент репортер-режиссер – мастер фона тянет веревку. В нем еще теплится надежда, что сестренка перестанет звать кур, а грохот дров заглушит голос девочки. Но надежде Таммекянда не суждено сбыться. Со скрипом открывается дверь сарая, и сестренка, прижимая к груди решето с зерном, голосисто перебивает Юхана-бригадира:

– Цып-цып! Куда же этот петух всех курочек увел?

Репортаж придется делать снова. Напрасно Таммекянд тянул за веревку. Еще и дрова придется заново складывать.

Девятый эксперимент также неудачен. Усердно шаркая по полу башмаком, Таммекянд нечаянно задевает провод и выдергивает вилку из розетки. Тут попало Юхану, почему вовремя не предупредил, и после передышки ребята начинают все сначала уже в десятый раз.

Десятый репортаж удается. От перенапряжения голос Юхана огрубел, и бас бригадира получается запросто. И дрова рассыпаются в положенное время, все как полагается. Репортаж готов, от начала до конца. Больше не нужны ножницы, не нужен и клей с запахом уксуса.

– Порядок! – вздыхает Таммекянд облегченно и утирает пот.

Юхан молчит. Он тоже утирает пот и про себя дивится упорству друга. Сам-то он давно бы все забросил.

К началу родительского собрания Таммекянд приносит в радиоузел электростатическую машину со стеклянным диском. Если ему все-таки покажется, что голос бригадира в каком-то месте тонковат, он покрутит эту машину. Искры будут перепрыгивать с одного медного шарика на другой, и в репродукторе послышится треск.

Но предосторожность оказывается напрасной. В воскресенье во время родительского собрания треск в репродукторе слышится и без вмешательства Таммекянда, потому что на молочноприемном пункте кипит работа. А вернувшемуся из Таллина бригадиру Пааберитсу досадно, что он не может как следует прослушать свою беседу с юным репортером.

Все проходит удачно, как и уверял Таммекянд. Но странно, друзья не рады. Чересчур много вложили они своего труда, слишком много было переживаний. Есть ли в этом прок?

Юхан Салу считает, что есть. Ведь Таммекянд перестал хвастаться. Он больше не рассказывает, как ходил в Дом радио, что ему там говорили и что он сам говорил.

Разве этого мало?

Испытание воли

Юхан Салу, Пауль Таммекянд и Пээтер Мюргель испытывают волю. Делается это так: Пауль Таммекянд лежит в постели на спине, подняв руку, и стучит в стенку. Если выдержит до утра, значит, он волевой. Если не выдержит, то о воле говорить не приходится.

Юхан, Пауль и Пээтер недавно перестали каждый вечер ходить домой. У Таммекянда тетя живет в поселке. Ребята устроились у нее. В той комнате, где окна на улицу.

Другие одноклассники, которые живут далеко от школы, поселились в интернате. Может, и три товарища попали бы в интернат, но они не стали просить. Новое здание интерната еще не готово, и потому те, у кого есть возможность, живут пока в поселке, у знакомых.

У знакомых хорошо жить. Только по утрам вставать трудно. В интернате будит дежурный – сначала дает звонок, а потом дергает за ногу. А кто тут станет за ногу дергать? Тетя Таммекянда уже в пять часов уходит на работу в почтовое отделение. Два утра подряд ребята чуть не опоздали в школу. Потом Таммекянд сконструировал пушку-будильник: поставил на пол жестяную ванну дном кверху, на нее таз, а под таз будильник. Шум такой пушки-будильника может разбудить даже покойника.

Юхан считает, что Таммекянд будет великим изобретателем. Ну, если не изобретателем, то рационализатором – это уж точно. В тетиной квартире он придумал, как тушить свет. По вечерам они не спорят, как ребята в интернате, кому вставать с постели и идти тушить свет. Пауль просовывает ногу сквозь решетку кровати, зацепляет большим пальцем за петлю – и свет потушен!

В некотором смысле лучше жить на квартире в поселке, чем в интернате. О еде ребята не беспокоятся. Они обедают в интернате. Утром и вечером можно обойтись и бутербродом. Точно – на квартире в поселке лучше, чем в интернате. По вечерам можно в кровати читать и разговаривать сколько угодно. Юхан и Пауль всегда разговаривают допоздна. Обычно они беседуют вдвоем. Мюргель так мало говорит, что друзья наперед знают, когда он что-нибудь скажет и что именно. У Мюргеля имеются твердо укоренившиеся привычки. По пятницам, через каждые две недели, он снимает с кровати белье, сворачивает его и кладет в рюкзак. Потом стелет чистое и уходит в баню. Там он моется добрых полтора часа, приходит домой и быстренько укладывается спать. Ложась, он обязательно скажет:

– Ух, ребята! Как хорошо помыться, а потом под чистую простыню!

Как-то раз Пээтер ушел в баню, а ребята чистые простыни сняли и опять постелили грязные.

Мюргель вернулся из бани, блаженно потянулся в кровати и сказал:

– Ух, ребята! Как хорошо помыться, а потом под чистую простыню!

У Таммекянда таких укоренившихся привычек нет. И у Юхана Салу нет. Они делают то, что взбредет им в голову.

Юхан и Пауль по вечерам много говорят. Про все. Несколько вечеров подряд они обсуждали, что такое героизм.

Пауль Таммекянд считает, что большинство людей живет и не знает, есть в них героизм или нет. Ведь не каждому повезет спасти утопающего или вынести ребенка из горящего дома. Сам-то он попытался иным способом проверить, есть ли у него героизм. Прошлой зимой он ездил в город Ви́льянди. Там ребята прыгали на лыжах с трамплина. До этого он еще никогда не прыгал с трамплина и решил, что если у него хватит смелости прыгнуть, значит, он чуть-чуть да герой.

Но он не оказался героем. Вильяндиские ребята сказали, что он только лыжи ломать умеет. Даже побить хотели, потому что загубил их лыжи.

А летом на экскурсии в Табивере Пауль вылез через люк часовни и прошелся по крыше вокруг башни. Это назвали просто хулиганством.

У Юхана свое мнение о героизме. Он считает, что героизм заключается не в случайных «подвигах». По книжкам о войне он знает: тот, кто очертя голову бросается со связкой гранат под первый попавшийся танк, – еще не герой. Герой бросает гранаты, но сам прячется в окопе, чтобы преградить путь и второму танку. И третьему, и четвертому. Так сделали панфиловцы под Москвой!

Настоящий героизм – в силе воли, считает Юхан. В человеке с большой силой воли уже есть нечто героическое. Об этом он нигде не читал. Это он сам так решил. Это плод его собственных размышлений.

И вот в просторной комнате с тремя кроватями испытывается сила воли Пауля Таммекянда. Пауль лежит в постели и стучит пальцами правой руки в стенку. Не как попало, нет, а в ритме вальса. Раз-два-три, раз-два-три. Если простучит до утра, значит, выдержал испытание.

Юхан Салу и Пээтер Мюргель – судьи. Без судей нельзя. А то кто же подтвердит, стучал Пауль до утра или нет. Может, вздремнул на часок. Без судей нельзя никак. Пауль Таммекянд сказал, что без судей он стучать не станет.

Как стучать, на этот счет у ребят имеется договоренность. Пауль начинает стучать в десять вечера и должен выдержать до шести утра, и именно в ритме вальса, с поднятой правой рукой. Левой рукой можно лишь поддерживать правую, но стучать ею нельзя. Ритм вальса должны выстукивать пальцы правой руки. Если Пауль сделает перерыв хоть на одну минуту – все потеряно. Значит, он не выдержал испытания.

Пауль сам придумал такой способ испытания воли. Да и советоваться было не с кем. Как-то он заговорил об этом с Эймаром Ринда, а Эймар сказал, что пусть он лучше двойки по английскому исправит.

Уже полтора часа Таммекянд выстукивает ритм вальса. Юхан не видит того, как он выстукивает. Кровать Юхана стоит за шкафом. Если бы он переложил подушки из изголовья в ноги, то видел бы. Но он нарочно этого не делает. Юхан задумал притвориться спящим, даже сделать вид, что храпит. Не очень громко, а так, чтобы казалось правдоподобным, – тихонько присвистывая. Если бы и Пээтер притворился спящим, Таммекянд наверняка соблазнился бы передохнуть. Юхан полагает, что притворяться легче, когда тебя самого не видно.

А впрочем, Юхану незачем смотреть на Таммекянда. Лицо его он и так хорошо знает. Угловатое, с острыми уголками рта. Когда Таммекянд принимается за дело, он всегда стискивает зубы. От этого рот кажется еще больше, хотя, по мнению Юхана, должен казаться меньше.

У Юхана Салу глаз художника, он замечает то, чего не видят другие. Он приметил, что угловатая голова Таммекянда очень соответствует его характеру. Ведь характер у него тоже угловатый. И настойчивый. Таммекянд легко не уступит.

Юхан вовсе не бесстрастный судья. Он был бы удовлетворен, если бы у Таммекянда не хватило терпения стучать до утра. Сам-то Юхан не смог бы. Уснул бы, это точно. Поэтому ему хочется, чтобы Таммекянд тоже уснул, чтобы и он не смог стучать до шести. Сбудется ли его желание?

По договоренности Таммекянду разрешается лежать только на спине. Больше ничего ему не дозволено.

А судьям разрешено делать все что угодно, но они ничего не делают. Даже не разговаривают между собой. Если Таммекянд будет прислушиваться к их разговору, его не будет клонить ко сну. Лампа под потолком горит, и Мюргель читает в кровати какую-то книжку о животных. Он тихо-тихо перелистывает страницы.

У Юхана тоже есть на тумбочке книжка, но он не читает. Он не может лежа читать, он тут же уснет.

Половина первого ночи. По ту сторону шкафа слышится стук в ритме вальса. Раз-два-три, раз-два-три.

Юхан широко разевает рот, будто хочет проглотить все зевоты, ожидающие своей очереди. Потом он сует руку в ящик тумбочки. Там у него горсть кофейных зерен. Юхан приобрел их заранее, узнав, что с вечера будет проводиться испытание воли. Кофейные зерна содержат кофеин. Студенты всегда грызут их во время сессий.

Юхан кладет одно зернышко в рот, под коренной зуб, и осторожно двигает челюстями. Громко раскусывать нельзя – посторонние звуки могут привлечь внимание Таммекянда и подбодрить его.

Острый горький вкус кофе заставляет Юхана глотать слюну. И правда, вскоре он чувствует себя много бодрее.

Час ночи. Блуждающий по стенам взгляд Юхана фиксирует зевоту в соседней кровати. Самое время симулировать, что судьи задремали. Хорошо, что Мюргель держит в руках книжку. С ней получится более правдоподобно. Ее можно медленно выпустить из рук. Кровать Мюргеля видна Таммекянду. Можно и так, чтобы книжка тихонько упала на пол. И если Таммекянд поверит и вздумает отдохнуть, то… Юхан злорадно облизывается.

Теперь ему кажется, что он упустил что-то. Ведь судьям нужна связь между собой. Надо же договориться с Мюргелем на счет симулирования.

Бумага и карандаш лежат на тумбочке. Они могли бы с Мюргелем обменяться записками. Если сложить записку в несколько раз, она наверняка долетит до соседней кровати. Но почему-то такой род связи не нравится гражданину за шкафом.

Юхан тихонько встает и вынимает из ящика, что под кроватью, моток лески. Один конец прикрепляет над кроватью к шкафу, другой – к изголовью кровати Мюргеля и натягивает леску. Эта возня несколько нарушает тишину, но Юхан считает, что это просто необходимо.

Мюргель смотрит, вытаращив глаза. Он не понимает, что задумал второй судья, и хочет спросить, но Юхан прикладывает палец к губам: мол, сейчас все поймешь.

Туго натянутая леска является именно той линией связи, которой не хватало. Юхан прицепляет к леске шерстяной носок. К носку привязывает веревочку, а к веревочке – пуговицу от пальто. Затем тихонько отрывает клочок бумаги и пишет: «Давай притворимся, что уснули. Может, Пауль попадется на удочку!»

Юхан бросает пуговицу в кровать Мюргеля. Второй судья тянет за веревку, и носок с письмом идет к нему, как вагон подвесной железной дороги.

Сосед ответа не посылает, а просто одобрительно кивает головой.

Половина второго. В кровати около двери не прекращается стук в ритме вальса, хоть иди танцевать.

А по другую сторону комнаты приводится в действие коварный план. У Мюргеля, который находится в поле зрения испытателя силы воли, выпадает из рук книга. Он поднимает ее, но вскоре книжка падает снова на одеяло. Там она и остается. Юхан за шкафом удовлетворенно садится в кровати. Чудесно. Очень правдоподобно. А теперь его очередь.

Вскоре из-за шкафа слышится тихий храп. Во всех отношениях совершенно правдоподобный – с присвистом на вдохе и выдохе. Юхан знает свое дело и старается не переборщить.

Внимательный наблюдатель мог бы заметить, что время от времени в храпе бывают паузы. Будто спящему хочется послушать, что происходит в комнате. Но в комнате не происходит ничего. Раздается лишь тихий стук: раз-два-три, раз-два-три.

Юхан и сам не знает, как долго он притворяется. Вдруг он ловит себя на настоящем храпе, который сильно режет уши. Мальчика бросает в жар. Ведь это был не обман, а предвестник сна. Он старается не смотреть на второго судью.

А второй судья все спит.

– Артист! Экстра-класс! – дает Юхан оценку артистическим способностям друга. Но вскоре открывает горькую правду. Мюргель на самом деле заснул. Юхан трясет воздушную дорогу, но у Мюргеля даже ресницы не вздрагивают.

Страшно обиженный, Юхан вытаскивает из-под кровати половую щетку и толкает ею друга до тех пор, пока Мюргель не просыпается и не садится на кровати.

Два часа ночи. Три часа.

Судьи зевают, как людоеды, но больше не засыпают. У каждой бессонной ночи своя критическая точка. Когда она пройдет, спать больше не хочется. Кажется, критическая точка прошла.

А Юхана мучает мысль, что Таммекянд, пожалуй, будет в самом деле стучать до утра. А что, если нарочно взять и уснуть? Пусть Таммекянд себе стучит, а они с Мюргелем будут спокойно спать! А потом скажут ему: «Ты же не стучал все время подряд, наверняка не стучал!» План этот очень соблазнителен, но Юхан человек исключительно честный и поэтому безжалостно прогоняет такие мысли.

Половина четвертого. Нельзя сказать, чтобы Юхан очень устал, но ему все ужасно надоело. А что, если положить конец этой затее? Да, да. По всем правилам. Они бы с Мюргелем признали, что испытание воли проведено. Они ведь сами установили срок – восемь часов, – значит, они сами же могут его изменить. Знать бы, что Таммекянд выдержит до шести, можно бы закончить и раньше.

А все-таки, выдержит ли он? Чтобы это выяснить, Юхан решает сам испытать, насколько трудную задачу взял на себя Таммекянд. Он берет подушку и кладет на край кровати. Если в том же ритме, что слышится за шкафом, стучать по подушке, никто не услышит.

Через полчаса руку схватывает судорога, и Юхан приходит к выводу, что стучать восемь часов подряд невозможно. Удивительно, как это до сих пор удается Таммекянду? Что ж, судьям придется набраться терпения и ждать. Что будет, то будет.

Пять часов утра. Юхан вдруг вспомнил, как убаюкивают малышей.

– «Спи, моя радость, усни…» – воет он за шкафом тихо и однотонно. Так осенью воет ветер в трубе. – «Спи моя радость усни, в доме погасли огни…»

Юхан поет колыбельную.

А Мюргель совершенно потерял надежду на то, что Таммекянд заснет, и безразлично смотрит на усилия Юхана. Он не верит, что колыбельная усыпит Таммекянда. И правильно делает. Пауль не засыпает. Зато самому Юхану ужасно хочется спать, и он снова вспоминает о кофе.

Юхан предлагает его и Мюргелю. По воздушной железной дороге заказывается вагон для отправки товара. Судьи размалывают кофе что есть мочи. Больше нет надежды на то, что испытатель воли задремлет. Если у судей и есть кое-какая надежда, то лишь на то, что руку Пауля схватит судорога.

Тук-тук-тук!..

Тук… тук-тук!..

Таммекянд выстукивает ритм вальса.

Осталось еще четверть часа.

Еще десять минут.

Еще пять…

Когда стрелки часов вытягиваются в одну длинную полоску, Таммекянд вскакивает с кровати. Он торжествует. Он все еще думает, что стойкость – это настоящий героизм.

На сон остался всего час. В школу к восьми. Таммекянд устанавливает на место пушку-будильник, и ребята валятся как подкошенные.

За шкафом раздается сильный храп. Без присвиста и пауз. Тут же поблизости – скрипение зубами. Это ночная музыка Мюргеля. Только победитель – герой дня, а вернее, герой ночи, Таммекянд, спит спокойно. Но время от времени он вздрагивает. Рука на одеяле сжимается и подпрыгивает: раз-два-три, раз-два-три… Таммекянд видит во сне деревенскую гулянку, почти забытую в наше время, с гармошками и удалыми парнями.

Пушка-будильник никого не будит, хотя шум слышен на улице. Около одиннадцати часов сонный Мюргель садится в кровати, в недоумении смотрит на солнечный луч в окне и вскакивает. Затем он стаскивает с кроватей за ноги своих друзей.

С заспанными глазами, схватив сумки с книгами, трое друзей мчатся в школу. Чуть сгорбившись, вытянув длинную шею, бежит Пээтер Мюргель, прозванный Тихим Мюргелем. В течение семи лет он ни разу не пропустил уроков, ни разу не опоздал. Теперь, на восьмом году он впервые опаздывает.