Текст книги "Вдоль по Питерской. Любимые народные песни"

Автор книги: Wim Van Drongelen

Вечерний звон, вечерний звон!
Как много дум наводит он!

Слог песен должен быть приятен, прост и ясен,

Витийств не надобно; он сам собой прекрасен;

Чтоб ум в нем был сокрыт и говорила страсть;

Не он над ним большой – имеет сердце власть.

А.П. Сумароков

Кружка

Державин Г.

 
Краса пирующих друзей,
Забав и радостей подружка,
Предстань пред нас,
предстань скорей,
Большая сребреная кружка!
Давно уж нам в тебя пора
Пивца налить
И пить:
Ура! ура! ура!
 
 
Ты дщерь великого ковша,
Которым предки наши пили;
Веселье их была душа,
В пирах они счастливо жили.
И нам, как им, давно пора
Счастливым быть
И пить:
Ура! ура! ура!
 
 
Бывало, старики в вине
Свое всё потопляли горе,
Дралися храбро на войне:
Ведь пьяным по колени море!
Забыть и нам всю грусть пора,
Отважным быть И пить:
Ура! ура! ура!
 
 
Бывало, дольше длился век,
Когда диет не наблюдали;
Был здрав и счастлив человек.
Как только пили да гуляли.
Давно гулять и нам пора.
Здоровым быть
И пить:
Ура! ура! ура!
 
 
Бывало, пляска, резвость, смех,
В хмелю друг друга обнимают;
Теперь наместо сих утех
Жеманством, лаской угощают.
Жеманство нам прогнать пора,
Но просто жить
И пить:
Ура! ура! ура!
 
 
В садах, бывало, средь прохлад
И жены с нами куликают,
А ныне клоб да маскерад
И жен уж с нами разлучают.
Французить нам престать пора,
Но Русь любить
И пить:
Ура! ура! ура!
 
 
Бывало – друга своего,
Теперь – карманы посещают;
Где вист, да банк, да макао,
На деньги дружбу
там меняют.
На карты нам плевать пора,
А скромно жить
И пить:
Ура! ура! ура!
 
 
О сладкий дружества союз,
С гренками пивом
пенна кружка!
Где ты наш услаждаешь вкус,
Мила там, весела пирушка.
Пребудь ты к нам
всегда добра,
Мы станем жить
И пить:
Ура! ура! ура!
 

* * *

Денисов Д.

 
Я люблю тебя, без ума люблю!
О тебе одной думы думаю,
При тебе одной сердце чувствую,
Моя милая, моя душечка.
 
 
Ты взгляни, молю, на тоску мою,
И улыбкою, взглядом ласковым
Успокой меня, беспокойного,
Осчастливь меня, несчастливого.
 
 
Если жребий мой умереть тоской,
Я умру, любовь проклинаючи,
Но и в смертный час воздыхаючи
О тебе, мой друг, моя душечка!
 

* * *

Лермонтов М.

 
В глубокой теснине Дарьяла,
Где роется Терек во мгле,
Старинная башня стояла,
Чернея на черной скале.
 
 
В той башне, высокой и тесной,
Царица Тамара жила:
Прекрасна, как ангел небесный,
Как демон, коварна и зла.
 
 
И там сквозь туман полуночи
Блистал огонек золотой,
Кидался он путнику в очи,
Манил он на отдых ночной.
 
 
И слышался голос Тамары:
Он весь был желанье и страсть,
В нем были всесильные чары,
Была непонятная власть.
 
 
На голос невидимой пери
Шел воин, купец и пастух:
Пред ним отворялися двери,
Встречал его мрачный евнух.
 
 
На мягкой пуховой постели,
В парчу и жемчуг убрана,
Ждала она гостя. – Шипели
Пред нею два кубка вина.
 
 
Сплетались горячие руки,
Уста прилипали к устам,
И странные, дикие звуки
Всю ночь раздавалися там.
 
 
Как будто в ту башню пустую
Сто юношей пылких и жен
Сошлися на свадьбу ночную,
На тризну больших похорон.
 
 
Но только что утра сиянье
Кидало свой луч по горам,
Мгновенно и мрак и молчанье
Опять воцарялися там.
 
 
Лишь Терек в теснине Дарьяла,
Гремя, нарушал тишину;
Волна на волну набегала,
Волна погоняла волну;
 
 
И с плачем безгласное тело
Спешили они унести:
В окне тогда что-то белело,
Звучало оттуда: «Прости».
 
 
И было так нежно прощанье,
Так сладко тот голос звучал,
Как будто восторги свиданья
И ласки любви обещал.
 

* * *

Лермонтов М.

 
Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь
блестит,
Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,
И звезда с звездою говорит.
 
 
В небесах торжественно и чудно!
Спит земля в сиянье голубом…
Что же мне так больно и так трудно?
Жду ль чего? Жалею ли о чем?
 
 
Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть;
Я хочу свободы и покоя!
Я хочу забыться и заснуть!
 
 
Но не тем холодным сном могилы…
Я б желал навеки так заснуть,
Чтоб в груди дремали жизни силы,
Чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь;
 
 
Чтоб всю ночь, весь день,
мой слух лелея,
Про любовь мне сладкий голос пел;
Надо мной чтоб, вечно зеленея,
Темный дуб склонялся и шумел.
 

* * *

Трефолев Л.

 
Вот мчится тройка почтовая
По Волге-матушке зимой,
Ямщик, уныло напевая,
Качает буйной головой.
О чем задумался, детина,
Седок приветливо спросил.
Какая на сердце кручина,
Скажи, тебя кто огорчил.
Ах милый барин, добрый барин,
Уж скоро год как я люблю,
Да нехристь староста татарин
Меня журит, а я терплю.
Ах милый барин, скоро святки,
И ей не быть уже моей,
Богатый выбрал да постылый,
Ей не видать веселых дней.
Ямщик умолк и кнут ременный
С голицей за пояс заткнул.
Вот мчится тройка почтовая
По Волге-матушке зимой.
Ямщик, уныло напевая,
Качает буйной головой.
 

* * *

Садовников Д.

 
Из-за острова на стрежень,
На простор речной волны
Выплывают расписные
Стеньки Разина челны.
На переднем Стенька Разин,
Обнявшись, сидит с княжной.
Свадьбу новую справляет
Он веселый и хмельной.
Позади их слышен ропот:
«Нас на бабу променял,
Только ночь с ней провозжался,
Сам наутро бабой стал».
Этот ропот и насмешки
Слышит грозный атаман.
И он мощною рукою
Обнял персианки стан.
«Ничего не пожалею,
Буйну голову отдам», —
Раздается голос властный
По окрестным берегам.
А она, закрывши очи,
Ни жива и ни мертва
Молча слушает хмельные
Атамановы слова.
 

 
Мощным взмахом поднимает
Он красавицу княжну
И за борт ее бросает
В набежавшую волну.
Что ж вы, братцы, приуныли?
Эй ты, Филька, черт, пляши.
Грянем песню удалую,
На помин ее души.
Из-за острова на стрежень,
На простор речной волны
Выплывают расписные
Стеньки Разина челны.
 

* * *

Сумароков А.

 
Чем тебя я оскорбила,
Ты скажи мне, дорогой!
Тем ли, что я не таила
Нежных мыслей пред тобой,
 
 
И считала то пороком,
Чтоб в мучении жестоком
Твой любезный дух томить,
Не хотя лишить покою,
Не хотя терзать тоскою,
Я могла ли погрешить?
 
 
Для того ли я склонилась
И любви далась во власть,
Чтоб отныне я крушилась,
Бесполезну видя страсть?
 
 
Чтоб ты не был в том уверен,
Сколь мой жар к тебе безмерен:
То ты можешь ли сказать?
Но уверясь в том не ложно,
Как тебе, ах! как возможно
Верно сердце презирать?
 
 
Я во всем позабываюсь,
На тебя когда гляжу;
Без тебя я сокрушаюсь
И задумавшись сижу.
 
 
Все часы считаю точно,
И завидую заочно,
Кто против тебя сидит.
На тебя всегда взираю
И с утехою внимаю,
Что язык твой говорит.
 
 
Я тебе открылась ясно:
Жду того же напротив;
И пускай я жду напрасно,
Мой пребудет пламень жив.
 
 
Я готова, хоть как прежде,
Пребывать в одной надежде
И себя отрадой льстить;
Не склоню тебя тоскою —
Может время долготою
Твердо сердце умягчить.
 

* * *

Богданович И.

 
Пятнадцать мне минуло лет.
Пора теперь мне видеть свет:
В деревне все мои подружки
Разумны стали друг от дружки;
Пора теперь мне видеть свет.
Пригожей все меня зовут.
Мне надобно подумать тут,
Как должно в поле обходиться,
Когда пастух придет любиться;
Мне надобно подумать тут.
 
 
Он скажет: «Я тебя люблю»,
Любовь и я ему явлю;
И те ж ему скажу три слова,
В том нет урона никакого;
Любовь и я ему явлю.
 
 
Мне случай этот вовсе нов,
Не знаю я любовных слов;
Попросит он любви задаток,
Что дать? – не знаю я ухваток;
Не знаю я любовных слов.
 
 
Дала б ему я посох свой —
Мне посох надобен самой;
И, чтоб зверей остерегаться,
С собачкой мне нельзя расстаться;
Мне посох надобен самой.
 
 
В пустой и скучной стороне
Свирелки также нужны мне;
Овечку дать ему я рада,
Когда бы не считали стада;
Свирелки также нужны мне.
 
 
Я помню, как была мала,
Пастушка поцелуй дала;
Неужли пастуху в награду
За прежнюю ему досаду
Пастушка поцелуй дала?
 
 
Какая прибыль от того,
Я в том не вижу ничего:
Не станет верить он обману,
Когда любить его не стану;
Я в том не вижу ничего.
 
 
Любовь, владычица сердец,
Как быть – научит наконец;
Любовь своей наградой платит
И даром стрел своих не тратит;
Как быть – научит наконец.
 
 
Пастушка говорит тогда:
Пускай пастух придет сюда;
Чтоб не было убытка стаду,
Я сердце дам ему в награду;
Пускай пастух придет сюда!
 

* * *

Нелединский-Мелецкий Ю.

Выду я на реченьку,

 
Погляжу на быструю —
Унеси мое ты горе,
Быстра реченька, с собой!
 
 
Нет, унесть с собой не можешь
Лютой горести моей;
Разве грусть мою умножишь,
Разве пищу дашь ты ей.
 
 
За струей струя катится
По склоненью твоему:
Мысль за мыслью так стремится
Всё к предмету одному.
 
 
Ноет сердце, изнывает,
Страсть мучительну тая.
Кем страдаю, тот не знает.
Терпит что душа моя.
 
 
Чем же злую грусть рассею.
Сердце успокою чем?
Не хочу и не умею
В сердце быть властна моем.
 
 
Милый мой им обладает:
Взгляд его – весь мой закон.
Томный дух пусть век страдает,
Лишь бы мил всегда был он.
 
 
Лучше век в тоске пребуду,
Чем его мне позабыть.
Ах! коль милого забуду,
Кем же стану, кем же жить?
 
 
Каждое души движенье —
Жертва другу моему.
Сердца каждое биенье
Посвящаю я ему.
 
 
Ты, кого не называю,
А в душе всегда ношу!
Ты, кем вижу, кем внимаю,
Кем я мыслю, кем дышу!
 
 
Не почувствуй ты досады,
Как дойдет мой стон к тебе,
Я за страсть не жду награды,
Злой покорствуя судьбе.
 
 
Если ж ты найдешь возможным.
Силу чувств моих измерь:
Словом ласковым – хоть ложным
Ад души моей умерь.
 

* * *

Дмитриев И.

 
Стонет сизый голубочек,
Стонет он и день и ночь;
Миленький его дружочек
 
 
Отлетел надолго прочь.
Он уж боле не воркует
И пшенички не клюет;
Всё тоскует, всё тоскует
 
 
И тихонько слезы льет.
С одной ветки на другую
Перепархивает он
И подружку дорогую
 
 
Ждет к себе со всех сторон.
Ждет ее… увы! но тщетно. —
Знать, судил ему так рок!
Сохнет, сохнет неприметно
 
 
Страстный, верный голубок.
Он ко травке прилегает,
Носик в перья завернул.
Уж не стонет, не вздыхает —
 
 
Голубок… навек уснул!
Вдруг голубка прилетела,
Приуныв, издалека.
Над своим любезным села,
Будит, будит голубка;
 
 
Плачет, стонет, сердцем ноя,
Ходит милого вокруг.
Но… увы! прелестна Хлоя!
Не проснется милый друг!
 

* * *

Мерзляков А.

 
Чернобровый, черноглазый
Молодец удалый
Вложил мысли в мое сердце,
Зажег ретивое!
Нельзя солнцу быть холодным,
Светлому погаснуть;
Нельзя сердцу жить на свете
И не жить любовью!
Для того ли солнце греет,
Чтобы травке вянуть?
Для того ли сердце любит,
Чтобы горе мыкать?
Нет, не дам злодейке скуке
Ретивого сердца!
Полечу к любезну другу
Осеннею пташкой.
Покажу ему платочек,
Его же подарок, —
Сосчитай горючи слезы
На алом платочке,
Иссуши горючи слезы
На белой ты груди,
Или сладкими их сделай,
Смешав со своими.
Воет сыр-бор за горою,
Метелица в поле;
Встала вьюга, непогода,
Запала дорога.
Оставайся, бедна птичка,
Запертая в клетке!
Не отворишь ты слезами
Отеческий терем;
Не увидишь дорогого,
Ни прежнего счастья!
Не ходить бы красной девке
Вдоль по лугу-лугу;
Не искать было глазами
Пригожих, удалых!
Не любить бы красной девке
Молодого парня;
Поберечь бы красной девке
Свое нежно сердце!
 

Солдатская песнь

Глинка Ф.

 
Вспомним, братцы, россов славу
И пойдем врагов разить!
Защитим свою державу:
Лучше смерть —
чем в рабстве жить.
 
 
Мы вперед, вперед, ребята,
С богом, верой и штыком!
Вера нам и верность свята:
Победим или умрем!
 
 
Под смоленскими стенами,
Здесь, России у дверей,
Стать и биться нам с врагами!
Не пропустим злых зверей!
 
 
Вот рыдают наши жены,
Девы, старцы вопиют,
Что злодеи разъяренны
Меч и пламень к ним несут.
 
 
Враг строптивый мещет громы,
Храмов божьих не щадит;
Топчет нивы, палит домы,
Змеем лютым в Русь летит!
 
 
Русь святую разоряет!..
Нет уж сил владеть собой:
Бранный жар в крови пылает,
Сердце просится на бой!
 
 
Мы вперед, вперед, ребята,
С богом, верой и штыком!
Вера нам и верность свята:
Победим или умрем!
 

* * *

Дельвиг А.

 
Скучно, девушки, весною жить одной:
Не с кем сладко побеседовать младой.
 
 
Сиротинушка, на всей земле одна,
Подгорюнясь ли присядешь у окна —
 
 
Под окошком всё так весело глядит,
И мне душу то веселие томит.
 
 
То веселье – не веселье, а любовь,
От любви той замирает в сердце кровь.
 
 
И я выйду во широкие поля —
С них ли негой так и веет на тебя;
 
 
Свежий запах каждой травки полевой
Вреден девице весеннею порой,
 
 
Хочешь с кем-то этим запахом дышать,
И другим устам его передавать;
 
 
Белой груди чем-то сладким тяжело,
Голубым очам при солнце не светло.
 
 
Больно, больно безнадежной тосковать!
И я кинусь на тесовую кровать,
 
 
К изголовью правой щечкою прижмусь
И горючими слезами обольюсь.
 
 
Как при солнце летом дождик пошумит,
Травку вспрыснет, но ее не освежит,
 
 
Так и слезы не свежат меня, младой;
Скучно, девушки, весною жить одной!
 

* * *

Дельвиг А.

 
Соловей мой, соловей,
Голосистый соловей!
Ты куда, куда летишь,
Где всю ночку пропоешь?
Кто-то бедная, как я,
Ночь прослушает тебя,
Не смыкаючи очей,
Утопаючи в слезах?
Ты лети, мой соловей,
Хоть за тридевять земель,
Хоть за синие моря,
На чужие берега;
Побывай во всех странах,
В деревнях и в городах:
Не найти тебе нигде
Горемышнее меня.
У меня ли у младой
Дорог жемчуг на груди,
У меня ли у младой
Жар-колечко на руке,
У меня ли у младой
В сердце миленький дружок,
В день осенний на груди
Крупный жемчуг потускнел.
В зимню ночку на руке
Распаялося кольцо.
А как нынешней весной
Разлюбил меня милой.
 

* * *

Дельвиг А.

 
Как за реченькой слободушка стоит.
По слободке той дороженька бежит.
Путь-дорожка широка, да не длинна.
Разбегается в две стороны она:
Как налево – на кладбище
к мертвецам,
А направо – к закавказским
молодцам.
Грустно было провожать мне,
молодой.
Двух родимых и по той, и по другой;
Обручальника по левой проводя,
С плачем матерью-землей покрыла я;
А налетный друг уехал по другой,
На прощанье мне кивнувши головой.
 

* * *

Дельвиг А.

 
Как у нас ли на кровельке.
Как у нас ли на крашеной,
Собиралися пташечки,
Мелки пташечки, ласточки,
Щебетали, чиликали,
Несобравшихся кликали:
«Вы слетайтесь, не медлите,
В путь-дороженьку пустимся!
Красны дни миновалися,
Вдоволь мы наигралися,
Здесь не ждать же вам гибели
От мороза трескучего!»
Государь ты мой батюшка,
Государыня матушка!
Меня суженый сватает,
Меня ряженый сватает;
Поспешите, не мешкайте,
Меня поезду выдайте,
С хлебом-солию, с образом,
С красотой проходящею!
Мне не век вековать у вас,
Не сидеть же все девицей
Без любви и без радости
До ворчуньи ль до старости.
 

Смерть Ермака

Рылеев К.

 
Ревела буря, дождь шумел,
Во мраке молнии летали,
Бесперерывно гром гремел,
И ветры в дебрях бушевали…
Ко славе страстию дыша,
В стране суровой и угрюмой,
На диком бреге Иртыша
Сидел Ермак, объятый думой.
 
 
Товарищи его трудов,
Побед и громозвучной славы,
Среди раскинутых шатров
Беспечно спали, близ дубравы,
«О, спите, спите, – мнил герой, —
Друзья под бурею ревущей;
С рассветом глас раздастся мой,
На славу иль на смерть зовущий!
 
 
Вам нужен отдых; сладкий сон
И в бурю храбрых успокоит;
В мечтах напомнит славу он
И силы ратников удвоит.
Кто жизни не щадил своей,
В разбоях, злато добывая,
Тот думать будет ли о ней,
За Русь святую погибая?
 
 
Своей и вражьей кровью смыв
Все преступленья буйной жизни
И за победы заслужив
Благословения отчизны, —
Нам смерть не может быть страшна;
Свое мы дело совершили:
Сибирь царю покорена,
И мы – не праздно в мире жили!»
 
 
Но роковой его удел
Уже сидел с героем рядом
И с сожалением глядел
На жертву любопытным взглядом.
Ревела буря, дождь шумел,
Во мраке молнии летали,
Бесперерывно гром гремел,
И ветры в дебрях бушевали.
 
 
Иртыш кипел в крутых брегах,
Вздымалися седые волны,
И рассыпались с ревом в прах,
Бия о брег, козачьи челны.
С вождем покой в объятьях сна
Дружина храбрая вкушала;
С Кучумом буря лишь одна
На их погибель не дремала!
 
 
Страшась вступить с героем в бой,
Кучум к шатрам, как тать презренный,
Прокрался тайною тропой,
Татар толпами окруженный.
Мечи сверкнули в их руках, —
И окровавилась долина,
И пала грозная в боях,
Не обнажив мечей, дружина…
 
 
Ермак воспрянул ото сна,
И, гибель зря, стремится в волны,
Душа отвагою полна,
Но далеко от брега челны!
Иртыш волнуется сильней —
Ермак все силы напрягает,
И мощною рукой своей
Валы седые рассекает…
 
 
Плывет… уж близко челнока —
Но сила року уступила,
И, закипев страшней, река
Героя с шумом поглотила.
Лишивши сил богатыря
Бороться с ярою волною,
Тяжелый панцирь – дар царя
Стал гибели его виною.
 
 
Ревела буря… вдруг луной
Иртыш кипящий серебрился,
И труп, извергнутый волной,
В броне медяной озарился.
Носились тучи, дождь шумел,
И молнии еще сверкали,
И гром вдали еще гремел,
И ветры в дебрях бушевали.
 

* * *

Рылеев К.

 
Ах, тошно мне
И в родной стороне;
Все в неволе,
В тяжкой доле,
Видно, век вековать.
 
 
Долго ль русский народ
Будет рухлядью господ,
И людями,
Как скотами,
Долго ль будут торговать?
 
 
Кто же нас кабалил,
Кто им барство присудил,
И над нами,
Бедняками,
Будто с плетью посадил?
 
 
По две шкуры с нас дерут,
Мы посеем – они жнут,
И свобода
У народа
Силой бар задушена.
 
 
А что силой отнято,
Силой выручим мы то.
И в приволье,
На раздолье,
Стариною заживем.
 
 
А теперь господа
Грабят нас без стыда,
И обманом
Их карманом
Стала наша мошна.
 
 
Баре с земским судом
И с приходским попом
Нас морочат
И волочат
По дорогам да судам.
 
 
А уж правды нигде
Не ищи, мужик, в суде
Без синюхи
Судьи глухи,
Без вины ты виноват.
 
 
Чтоб в палату дойти,
Прежде сторожу плати,
За бумагу, За отвагу —
Ты за все, про все давай!
 
 
Там же каждая душа
Покривится из гроша:
Заседатель,
Председатель
Заодно с секретарем.
 
 
Нас поборами царь
Иссушил, как сухарь:
То дороги,
То налоги
Разорили нас вконец.
 
 
А под царским орлом
Ядом потчуют с вином,
И народу
Лишь за воду
Велят вчетверо платить.
 
 
Уж так худо на Руси,
Что и боже упаси!
Всех затеев Аракчеев
И всему тому виной.
 
 
Он царя подстрекнет,
Царь указ подмахнет.
Ему шутка,
А нам жутко,
Тошно так, что ой, ой, ой!
 
 
А до бога высоко,
До царя далеко,
Да мы сами
Ведь с усами,
Так мотай себе на ус.
 

* * *

Некрасов Н.

 
Ой, полным-полна коробушка,
Есть и ситцы:, и парча.
Пожалей, душа-зазнобушка,
Молодецкого плеча.
Выйду, выйду в рожь высокую,
Там до ночки погожу.
А завижу черноокую,
все товары разложу.
Цены сам платил не малые,
Не торгуйся, не скупись.
Подставляй-ка губки алые,
Ближе к милому садись.
Вот и пала ночь туманная,
Ждёт удалый молодец.
Чу, идёт, пришла желаная —
Продаёт товар купец.
Чу, идёт, пришла желанная —
Раздаёт товар купец.
Чу, идёт, пришла желанная —
Раздаёт товар купец.
 

* * *

Цыганов Н.

 
«Не сиди, мой друг,
поздно вечером,
Ты не жги свечи
воску ярого.
Ты не жди меня
до полуночи!
Ах! прошли, прошли
Наши красны дни…
Наши радости
Будто вихрь умчал
И как пыль, как прах
Веет по полю!..
Объявил вчера
Сударь батюшка,
Согласилася
На то матушка,
Что не ровня я,
Не жених тебе,
Что женюся я
На иной жене!..
Одно солнышко
В небесах горит…
И мне молодцу,
Только раз любить! —
Я родителям
Покоряюся:
На их суженой,
На их ряженой
С смертью раннею
Обвенчаюся!
А с тобой навек
Распрощаюся!»
 
 
Не ручей журчит,
не река шумит —
Плачет девица…
вопит красная:
«Ах ты, милый мой,
Ненаглядный мой!..
Не жилица я
На белом свету
Без тебя, душа,
Сердце, жизнь моя!..
Нет у горлинки
Двух голубчиков,
У лебедушки
Двух лебедиков…
Не знавать и мне
Двух милых дружков!»
Не сидит она
поздно вечером,
А горит свеча
воску ярого!
В переду стоит
нов тесовый гроб:
Во гробу лежит
красна девица.
 

* * *

Цыганов Н.

 
Ах, спасибо же тебе,
Синему кувшину.
Разгулял ты мою
Горькую кручину;
 
 
Знаться б мне давно
с кувшином,
Горе б по ветру неслось,
Ретивого б не сушило,
В русы кудри не ввилось.
 
 
Не ходить бы, не бродить
По белому свету,
Не искать бы, не следить
Ласкова привету.
 
 
Сидя около кувшина,
Я не ведал бы, не знал,
Что кругом я сиротина,
Будто с облака упал!
 
 
Не тушить бы мне очей
Горючей слезою,
Не делить бы мне ночей
С горем да с тоскою;
 
 
И не горечь из кувшина —
Я бы сладкое тянул;
Что я беден, сиротина,
Мне никто бы не шепнул.
 
 
От сего же я часа
Уж не сдамся ласкам,
Не поверю я, краса,
И твоим уж глазкам.
 
 
Лишь у синего кувшина
Буду радости просить,
С ним обнявшись, сиротина,
Буду ждать, как смерть скосит.
 
 
Ах, спасибо же тебе,
Синему кувшину.
Разгулял ты мою
Горькую кручину!
 

* * *

Цыганов Н.

 
«Не шей ты мне, матушка,
Красный сарафан,
Не входи, родимушка,
Попусту в изъян!
 
 
Рано мою косыньку
На две расплетать!
Прикажи мне русую
В ленту убирать!
 
 
Пущай, не покрытая
Шелковой фатой,
Очи молодецкие
Веселит собой!
 
 
То ли житье девичье,
Чтоб его менять,
Торопиться замужем
Охать да вздыхать?
 
 
Золотая волюшка
Мне милей всего!
Не хочу я с волюшкой
В свете ничего!»
 
 
– «Дитя мое, дитятко,
Дочка милая!
Головка победная,
Неразумная!
 
 
Не век тебе пташечкой
Звонко распевать,
Легкокрылой бабочкой
По цветам порхать!
 
 
Заблекнут на щеченьках
Маковы цветы,
Прискучат забавушки —
Стоскуешься ты!
 
 
А мы и при старости
Себя веселим:
Младость вспоминаючи,
На детей глядим;
 
 
И я молодешенька
Была такова.
И мне те же в девушках
Пелися слова!»
 

* * *

Цыганов Н.

 
Смолкни, пташка-канарейка!
Полно звонко распевать, —
Перестань ты мне, злодейка.
Ретивое надрывать!
 
 
Уж ко мне не воротиться
Красным дням весны моей, —
Отвыкает сердце биться,
Вспоминаючи об ней!
 
 
Радость-младость миновалась:
Отцвела она цветком.
И не вихорем промчалась —
Пропорхнула мотыльком!
 
 
С нею память о бывалом
Я хотел похоронить,
Не грустить по нем нимало —
Ни слезы не уронить.
 
 
Всё давно забыто было:
Звонкой песенкой своей
Всё ты снова разбудила,
Пташка, лютый мой злодей!
 
 
После ведрышка к ненастью
Тяжеленько привыкать,
А несчастному об счастье
Хуже смерти вспоминать!
 

* * *

Цыганов Н.

 
Я посею, молоденька,
Цветиков маленько;
Стану с зоренькой вставати.
Цветы поливати,
Буду с светом пробуждаться,
Садом любоваться!
Для кого ж я сад садила.
Берегла… ходила?
Ах, не для кого иного,
Для дружка милого!
Для чего в моем садочке
Пташки распевают?
Всё об нем же, об дружочке,
Мне воспоминают!
Залетел мой сокол ясный,
Молодец прекрасный!
Запропал в тоске-кручине
Без вести в чужбине!
И посла я посылала —
Мил не принимает…
И слезами я писала —
Друг не отвечает!
Пропадать же, знать, садочку
Без мила дружочка…
Не цвести в саду цветочку —
Порву для веночка.
Не плясать младой в веночке,
Гадать по дружочке…
Не боли ж, мое сердечко,
Выйду я на речку
И на самую средину
Венок мой закину,
Слезно, слезно зарыдаю.
Сама загадаю:
Коль надёжа меня помнит —
Мой венок потонет!
Коль надёжа покидает —
Пущай уплывает…
 

* * *

Вельтман А.

 
Что отуманилась, зоренька ясная,
Пала на землю росой?
Что ты задумалась,
девушка красная,
Очи блеснули слезой?
Жаль мне покинуть тебя,
черноокую!
Певень ударил крылом,
Крикнул…
Уж полночь!..
Дай чару глубокую,
Вспень поскорее вином!
Время! Веди мне коня ты любимого,
Крепче веди под уздцы:!
Едут с товарами в путь
из Касимова.
Муромским лесом купцы!
Есть для тебя у них кофточка шитая,
Шубка на лисьем меху!
Будешь ходить ты,
вся златом облитая,
Спать на лебяжьем пуху!
Много за душу свою одинокую,
Много нарядов куплю.
Я ль виноват, что тебя,
черноокую,
Больше, чем душу, люблю!
 

* * *

Риттер Н.

 
Как грустно, туманно кругом,
Тосклив, безотраден мой путь,
А прошлое кажется сном,
Теснит наболевшую грудь.
 
 
Ямщик, не гони лошадей,
Мне некуда больше спешить,
Мне некого больше любить,
Ямщик, не гони лошадей.
 
 
Как жажду средь мрачных равнин
Измену забыть и любовь,
Но память, мой злой властелин,
Все будит минувшее вновь.
 
 
Все было лишь ложь и обман,
Прощай, и мечты, и покой,
А боль незакрывшихся ран
Останется вечно со мной.
 
 
Ямщик, не гони лошадей,
Мне некуда больше спешить,
Мне некого больше любить,
Ямщик, не гони лошадей.
 

* * *

Кольцов А.

 
По-над Доном сад цветет.
Во саду дорожка;
На нее б я всё глядел,
Сидя, из окошка…
 
 
Там с кувшином за водой
Маша проходила,
Томный взор потупив свой,
Со мной говорила.
 
 
«Маша, Маша! – молвил я, —
Будь моей сестрою!
Я люблю… любим ли я,
Милая, тобою?»
 
 
Не забыть мне никогда,
 Как она глядела!
Как с улыбкою любви
Весело краснела!
 
 
Не забыть мне, как она
Сладко отвечала,
Из кувшина, в забытье,
Воду проливала…
 
 
Сплю и вижу всё ее
Платье голубое,
Страстный взгляд, косы кольцо,
Лентой первитое.
 
 
Сладкий миг мой, возвратись!
С Доном я прощаюсь…
Ах, нигде уж, никогда
С ней не повстречаюсь!..
 

Песня старика

Кольцов А.

 
Оседлаю коня,
Коня быстрого,
Я помчусь, полечу
Легче сокола.
 
 
Чрез поля, за моря,
В дальню сторону —
Догоню, ворочу
Мою молодость!
 
 
Приберусь и явлюсь
Прежним молодцем,
И приглянусь опять
Красным девицам!
 
 
Но, увы, нет дорог
К невозвратному!
Никогда не взойдет
Солнце с запада!
 

Глаза

Кольцов А.

 
Погубили меня
Твои черны глаза,
В них огонь неземной
Жарче солнца горит!
 
 
Омрачитесь, глаза,
Охладейте ко мне!
Ваша радость, глаза,
Не моя, не моя!..
 
 
Не глядите же так!
О, не мучьте меня!
В вас страшнее грозы
Блещут искры любви.
 
 
Нет, прогляньте, глаза,
Загоритесь, глаза!
И огнем неземным
Сердце жгите мое!
 
 
Мучьте жаждой любви!
Я горю и в жару
Бесконечно хочу
Оживать, умирать,
 
 
Чтобы, черны глаза,
Вас с любовью встречать
И опять и опять
Горевать и страдать.
 

Русская песня

Кольцов А.

 
Ах, зачем меня
Силой выдали
За немилого —
Мужа старого.
 
 
Небось весело
Теперь матушке
Утирать мои
Слезы горькие;
 
 
Небось весело
Глядеть батюшке
На житье-бытье
Горемышное!
 
 
Небось сердце в них,
Разрывается,
Как приду одна
На великий день;
 
 
От дружка дары
Принесу с собой:
На лице – печаль,
На душе – тоску.
 
 
Поздно, родные,
Обвинять судьбу,
Ворожить, гадать,
Сулить радости!
 
 
Пусть из-за моря
Корабли плывут;
Пущай золото
На пол сыпется;
 
 
Не расти траве
После осени;
Не цвести цветам
Зимой по снегу!
 

Последний поцелуй

Кольцов А.

 
Обойми, поцелуй,
Приголубь, приласкай,
Еще раз – поскорей —
Поцелуй горячей.
Что печально глядишь?
Что на сердце таишь?
Не тоскуй, не горюй,
Из очей слез не лей;
Мне не надобно их,
Мне не нужно тоски…
Не на смерть я иду,
Не хоронишь меня.
На полгода всего
Мы расстаться должны;
Есть за Волгой село
На крутом берегу:
Там отец мой живет,
Там родимая мать
Сына в гости зовет;
Я поеду к отцу,
Поклонюся родной
И согласье возьму
Обвенчаться с тобой.
Мучит душу мою
Твой печальный убор,
Для чего ты в него
Нарядила себя?
Разрядись: уберись
В свой наряд голубой
И на плечи накинь
Шаль с каймой расписной;
Пусть пылает лицо,
Как поутру заря,
Пусть сияет любовь
На устах у тебя;
Как мне мило теперь
Любоваться тобой!
Как весна, хороша
Ты, невеста моя!
Обойми ж, поцелуй.
Приголубь, приласкай,
Еще раз – поскорей —
Поцелуй горячей!
 

Узник

Лермонтов М.

 
Отворите мне темницу,
Дайте мне сиянье дня,
Черноглазую девицу,
Черногривого коня!
Я красавицу младую
Прежде сладко поцелую,
На коня потом вскочу,
В степь, как ветер, улечу.
 
 
Но окно тюрьмы высоко,
Дверь тяжелая с замком;
Черноокая далеко
В пышном тереме своем;
Добрый конь в зеленом поле
Без узды, один, по воле
Скачет весел и игрив,
Хвост по ветру распустив…
 
 
Одинок я – нет отрады:
Стены голые кругом,
Тускло светит луч лампады
Умирающим огнем;
Только слышно: за дверями
Звучно-мерными шагами
Ходит в тишине ночной
Безответный часовой.
 

Казачья колыбельная песня

Лермонтов М.

 
Спи, младенец мой прекрасный,
Баюшки-баю.
Тихо смотрит месяц ясный
В колыбель твою.
Стану сказывать я сказки,
Песенку спою,
Ты ж дремли, закрывши глазки,
Баюшки-баю.
 
 
По камням струится Терек,
Плещет мутный вал;
Злой чечен ползет на берег,
Точит свой кинжал;
Но отец твой старый воин,
Закален в бою,
Спи, малютка, будь спокоен,
Баюшки-баю.
 
 
Сам узнаешь, будет время,
Бранное житье;
Смело вденешь ногу в стремя
И возьмешь ружье.
Я седельце боевое
Шелком разошью…
Спи, дитя мое родное,
Баюшки-баю.
 
 
Богатырь ты будешь с виду
И казак душой.
Провожать тебя я выйду —
Ты махнешь рукой…
Сколько горьких слез украдкой
Я в ту ночь пролью!..
Спи, мой ангел, тихо, сладко.
Баюшки-баю.
 
 
Стану я тоской томиться,
Безутешно ждать;
Стану целый день молиться,
По ночам гадать;
Стану думать, что скучаешь
Ты в чужом краю…
Спи ж, пока забот не знаешь,
Баюшки-баю.
 
 
Дам тебе я на дорогу
Образок святой:
Ты его, моляся богу,
Ставь перед собой;
Да, готовясь в бой опасный,
Помни мать свою…
Спи, младенец мой прекрасный,
Баюшки-баю.
 

После битвы

Щербина Н.

 
Не слышно на палубе песен.
Эгейские волны шумят…
Нам берег и душен, и тесен;
Суровые стражи не спят.
 
 
Раскинулось небо широко,
Теряются волны вдали…
Отсюда уйдем мы далеко,
Подальше от грешной земли!
 
 
Не правда ль, ты много страдала?
Минуту свиданья лови…
Ты долго меня ожидала,
Приплыл я на голос любви.
 
 
Спалив бригантину султана,
Я в море врагов утопил
И к милой с турецкою раной,
Как с лучшим подарком, приплыл.
 

* * *

Ибрагимов Н.

 
Во поле береза стояла,
Во поле кудрявая стояла.
Люли, люли стояла,
Люли, люли стояла.
Некому березу заломати,
Некому кудряву заломати.
Люли, люли заломати,
Люли, люли заломати.
Я ж пойду погуляю,
Белую березу заломаю.
Люли, люли заломаю.
Люли, люли заломаю.
Срежу с березы три пруточка,
Сделаю три гудочка.
Люли, люли три гудочка,
Люли, люли три гудочка.
Четвертую балалайку,
Четвертую балалайку.
Люли, люли балалайку,
Люли, люли балалайку.
Пойду на новые на сени,
Стану в балалаечку играти.
Люли, люли играти,
Люли, люли играти.
Стану я старого будити.
Встань ты, мой старый, проснися.
Люли, люли проснися.
Люли, люли проснися.
Борода седая, пробудися.
Вот тебе помои, умойся.
Люли, люли умойся,
Люли, люли умойся.
Вот тебе рогожа, утрися,
Вот тебе лопата, помолися.
Люли, люли помолися,
Люли, люли помолися.
 

Песня

П. Вяземский

 
Собирайтесь, девки красны,
Собирайтесь в хоровод,
Скоро день погаснет ясный,
Солнце яркое зайдет.
 
 
Ненадолго ландыш белый
Расцветает по лесам,
Лето луг ковром одело
Ненадолго в радость нам.
 
 
В свежих рощах на свободе
Пташке не всегда порхать.
Не всегда нам в хороводе
Петь, резвиться и плясать.
 
 
Завтра, может быть, на пташку
Хитрый сыщется ловец:
Муж сердитый на девицу —
И тогда всему конец.
 

* * *

Н. Цыганов

 
Течет речка по песочку,
Через речку – мостик;
Через мост лежит дорожка
К сударушке в гости!
Ехать мостом, ехать мостом,
Аль водою плыти —
А нельзя, чтоб у любезной
В гостях мне не быти!
Не поеду же я мостом —
Поищу я броду…
Не пропустят злые люди
Славы по народу…
Худа слава – не забава…
Что в ней за утеха?
А с любезной повидаться —
Речка не помеха.
 

* * *

М. Горький

 
Солнце всходит и заходит…
А в тюрьме моей темно…
Дни и ночи часовые – э-эх!
Стерегут мое окно…
 
 
Как хотите, стерегите…
Я и так не убегу…
Мне и хочется на волю… эх!
Цепь порвать я не могу…
 
 
И-эх вы, цепи, мои цепи…
Да вы железны сторожа…
Не порвать мне, не разбить вас…
 

* * *

Есенин С.

 
Клен ты мой опавший,
клен заледенелый,
Что стоишь, нагнувшись,
над метелью белой,
Или что увидел, или что услышал,
Словно за деревню
погулять ты вышел.
И как пьяный сторож,
выйдя на дорогу,
Утонул в сугробе, приморозил ногу.
Ах, и сам я нынче
чтой-то стал нестойкий,
Не дойду до дому
с дружеской попойки,
Там вон встретил вербу,
там сосну приметил,
Распевал им песни под метель о лете.
Сам себе казался
я таким же кленом,
Только не опавшим,
а вовсю зеленым.
И утратив скромность,
одуревши в доску,
Как жену чужую обнимал березку,
Как жену чужую обнимал березку.
 

* * *

Полонский Я.

Мой костер в тумане светит,

Искры гаснут на лету,

Ночью нас никто не встретит,

Мы простимся на мосту.

Ночь пройдет и спозаранок

В степь далеко, милый мой,

Я уйду с толпой цыганок

За кибиткой кочевой.

На прощанье шаль с каймою

Ты на мне узлом стяни,

Как концы ее, с тобою

Мы сходились в эти дни.

Кто-то мне судьбу предскажет,

Кто-то завтра, милый мой,

На груди моей развяжет,

Узел, стянутый тобой.

Вспоминай, коли другая,

Друга милого любя,

Будет песни петь, играя,

На коленях у тебя.

Мой костер в тумане светит,

Искры гаснут на лету,

Ночью нас никто не встретит,

Мы простимся на мосту.

Ночью нас никто не встретит,

Мы простимся на мосту.

* * *

Есенин С.

 
Над окошком месяц.
Под окошком ветер.
Облетевший тополь
серебрист и светел.
Дальний плач тальянки,
голос одинокий
И такой родимый,
и такой далекий.
Дальний плач тальянки,
голос одинокий
 
 
И такой родимый,
и такой далекий.
Плачет и смеется
песня лиховая.
Где ты, моя липа?
Липа вековая?
Я и сам когда-то
в праздник спозаранку
Выходил к любимой,
развернув тальянку.
 
 
А теперь я милой
ничего не значу.
Под чужую песню
и смеюсь и плачу.
Над окошком месяц.
Под окошком ветер.
Облетевший тополь
серебрист и светел.
Над окошком месяц.
Под окошком ветер.
Облетевший тополь
серебрист и светел.
 

* * *

Глинка Ф.

 
Не слышно шуму городского,
За Невской башней тишина,
Лишь на штыке у часового
Горит полночная луна.
Лишь на штыке у часового
Горит полночная луна.
 
 
Вот бедный юноша, ровесник
Младым цветущим деревам,
В глухой тюрьме заводит песню
И отдает тоску волнам.
В глухой тюрьме заводит песню
И отдает тоску волнам.
 
 
Прощай, отец, прощай, невеста,
Сломись, венчальное кольцо,
Навек закройся, мое сердце,
Не быть мне мужем и отцом.
Навек закройся, мое сердце,
Не быть мне мужем и отцом.
 

* * *

Есенин С.