Текст книги "Бег"
Автор книги: Waldemar Knat
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
Воины в буденовках вывезли все и оставили деревню.
Потянулись долгие дни без еды. Через три недели заболела старшая дочь, Мария. Вероятней всего – пневмония, скорее всего стрептококковая, это Сара определила тотчас же. Возникла болезнь у Маши внезапно и быстро. Разумеется, в доме никаких лекарств не осталось, люди со красными звездами на лбах все что могли, увезли с собой, остальные же медикаменты, назначения которых не понимали, сожгли, не позволив взять Саре даже свои личные вещи.
Быстрота течения болезни дочери говорила также и о том, что на воспаление легких наложился какой-то другой недуг, возможно, пневмония вторична. Но без анализов определить заболевание невозможно, а в этих условиях тем более.
Врач с блестящим медицинским образованием не смогла спасти своего ребенка. Не помогло ничего: ни мед, ни зверобой с полынью, засушенные и чудом сохранившиеся в подвале, ни другие травы.
Началась последняя стадия заболевания. Дочь бредила:
– Отец, ты кричишь как цыган! Цыган!
Потом приходила в себя и хриплым, севшим голосом просила Сару:
– Не плачь, мама…
И гладила Сару по руке.
Девочка сгорела за пять дней.
Мать пыталась несколько раз применить способности, полученные от старухи, но они ничего не дали.
Дар старой ведьмы действовал только на чужих. Почему-то.
А может быть, та ярая страсть, с которой Сара пыталась вылечить свою доченьку, была причиной? И что старухин подарок действовал только в спокойном, отстраненном состоянии?
Кладбище находилось за пределами деревни, за рекой, но выходить туда равносильно смерти: пост с вооруженными красноармейцами – самый сильный аргумент, солдаты стреляли без предупреждения. По дороге, вдоль реки постоянно курсировала тачанка с пулеметом.
Сара закрыла в доме трехлетнего Сашу и отнесла тельце дочери в прихожую, запеленав в белую простыню: ничего, что могло бы послужить гробом не было.
Да и не нужен гроб.
"Разве сейчас есть смысл в деревянном ящике?"
На углу их участка торчал из земли большой камень, он, собственно, и служил межевым ориентиром для границы приусадебного надела. У этого камня и похоронила Марию.
Обращаться к соседям за помощью уже бесполезно: все обреченные в деревне еле двигались, и никто не пришел бы. Не потому, что не хотел, а просто не смог: сил не было ни у кого. Умерших членов семей выносили в дальние сараи, трупы уже и не хоронили.
Сара рыла могилу. Сил не было, часто, подолгу отдыхала, потом, сжав в кулак волю, снова принималась за работу. Сначала попадались большие камни, плохо вылезавшие из земли, их приходилось окапывать, со стонами, ломая ногти, вытаскивать и выкатывать на поверхность. Потом пошел слой плотной глины, стало легче. Копала целый день, с раннего утра, долго-долго отдыхая, к вечеру кое-как выкопала. Это не была могила в обычном смысле, скорее, трапециевидная яма полутораметровой глубины.
На сооруженных кое-как полозьях привезла тельце.
Сара не смотрела на трупик дочери, на вечно застывшую маску с оттенком испуга, боялась не выдержать, взгляд ее рассеян, в никуда.
Нельзя терять времени, скоро начнет темнеть, и довольно быстро тельце завалила землей.
Потом сидела на коленях, над свежей могилкой.
Ее девочки, ее смысла жизни, ее надежды, ее безмерной любви больше не было.
Лицо Сары выглядело совершенно спокойным, будто ничего и не произошло, будто жизнь идет своим чередом и смерть маленького кусочка родной плоти – обыденное явление. Это продолжалось довольно долго…
Мыслей и вовсе нет, только обрывки вдруг возникших неуместных гимназических воспоминаний, причудливо прерывающихся улыбкой Эрнста в Париже, потом опять что-то из детства, перо отца, старательно скрипевшее на письменном столе, красивые облака, розово освещенные восходом солнца, крестьянская подвода, доверху груженая грушами, виденная в раннем детстве.
Но это продолжалось недолго: при всем опустошающем, оглушающем спокойствии, звенящем в душе, при бухающих в ушах тупых, гулких ударах сердца, вдруг, от промежности, по холодному животу и по спине стал взбухать жар, он медленно поднимался все выше, вызывая легкое дрожание, казалось, огонь сжигает все внутри. Понемногу начинало трясти, все больше и больше, будто от лихорадки. Если тут был бы сторонний наблюдатель, он увидел искаженное судорогой тело, безумные глаза, растерзанные ведьминские, клоками волосы. Состояние тела и духа становилось похожим на падучую, в уголках губ белая пена, только женщина эта в полном сознании, вытянув шею, стоя на коленях, подняв к небу лицо и чуть раскинув в стороны руки.
Несколько секунд Сара без единого звука дрожала, расширенными от ужаса или дикого гнева зрачками уставившись в серое, низкое, повечеревшее небо. Внутренний огонь дошел до головы и из горла стоящей на коленях ведьмы вырвался страшный, низкий рык.
Рык шел прямо в небо. Просто крик, без слов, без смысла, без цели. Несколько мгновений она яростно рычала, обратив свою лютую ненависть туда, вверх. Это не было гневом Сары, это кто-то другой, чужой будто внезапно завладел сознанием и телом.
Дрожание прекратилось. Исчез звук пульсирующего сердца, убивающий мозг, исчез и огонь, и тело перестало дрожать, хотя оставалось по-прежнему напряжено.
Высохли и слезы.
Сара в глубине души даже слегка удивилась этой внезапной вспышке сознания, такое она ощущала впервые в жизни.
Потом как-то сразу, мгновенно, накрыла тяжелейшая, смертельная усталость. Казалось, тело вместе с костями плотной жидкостью стекало на землю.
– Мы выберемся отсюда, доченька, – шептала, низко опустив голову, глядя на маленький холмик.
– Я клянусь тебе, солнышко, мы выберемся отсюда… Прости меня… прости… я не смогла тебя укрыть от этого мира, прости…
Утром проснулась от холода.
На могиле Маши.
Голод не только лишает сил, но и отупляет сознание, делая его легким и бесстрастным, как бы замыкая человека на самом себе. В какой-то момент желание еды пропадает совсем, голод не чувствуется. Организм начинает подбирать то, что «плохо лежит», а потом «съедать» внутренние органы, лишая их обычных функций.
Сара уже не ела толком около двух месяцев. Все, что находила на огородике, все, что чудом сохранилось, отдавала сыну. Оказался с самого начала очень вовремя и к месту туес старого меда, три года назад закопанный под вишневое деревце Эрнстом. Тогда это было больше похоже на шалость, шутку. Но стало спасением.
С нижегородской ярмарки муж привез туесок примером русского способа сохранения меда: выполненный из тонких липовых дощечек, наполненный отвердевшим, побелевшим медом, запечатанный особым воском, смешанным с узой или прополисом. Мед мог храниться долгие годы, весь туесок тщательно обработан таким образом. Старый пасечник уверял, что мед может тридцать лет лежать в сухой земле и ничего с ним не будет. Сара же возражала мужу, что тридцать лет это даже мало, сохранялись и более древние меды, столетием стоявшие в сухих каменных склепах. Мед использовался во все времена как прекрасное лечебное средство. Супруги с шутками и прибаутками зарыли туесок под вишней, условившись, что выкопают его с появлением первого внука.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
