Текст книги "Плохой хороший мент"

Автор книги: Вячеслав Денисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Вячеслав Юрьевич Денисов
Плохой хороший мент

Артистом Артур Веденеев был по жизни. Что, впрочем, не мешало ему быть и грамотным парнем. Неплохое сочетание для сыщика из уголовного розыска.

Со своими знаниями права, английского языка, «фени» и российской ненормативной лексики он без труда мог бы поступить на юридический факультет университета хоть прямо сейчас, хоть год назад. Но Артур не торопился. Ему нравилось то, чем он занимался сейчас. Веденеев был признанным авторитетом в районном Управлении внутренних дел и одновременно на плохом счету среди жуликов этого самого района. Начальники ценили его за интеллект и природную интуицию. За это же самое Артура не любили сторонники неконституционных способов обогащения. Подтверждением тому были ежемесячные премии, которые Артур получал под роспись в бухгалтерии «управы», и настенная роспись многих домов района. В ее адресности сомнений не оставляли метровые буквы «Смерть позорному мусору!» на торце пятиэтажки, в которой жил Артур. Были и надписи типа «Веденей сука!» на указателе поворота к Управлению, полностью раскрывающие сущность характера старшего лейтенанта милиции Артура Веденеева.

Его отношение к подобным угрозам и оскорблениям было непонятным для многих. Прошлым летом бабушка-соседка, ткнув пальцем в грозный «приговор» на стене, прошамкала Артуру на ухо заговорщически, как будто окружающие не знали на самом деле, кто из них двоих «мусор»:

– Ты почему этих говнюков не словишь, а? Ты посмотри, чего написано! А я ведь, почитай, кажинный день у двери твоей квартиры с известки маты наждачкой стираю. Этак я скоро стену сотру и в сортир к тебе через дыру попаду!

Артур посмотрел на «приговор», сделанный два года назад, и заметил:

– Да, надпись на самом деле стала неказистая. Некоторые буквы подзатерлись. Подновить бы…

Бабка плюнула себе под ноги и просеменила к лавочке – поделиться с соседками своим секретным разговором с Артуром.

А надпись действительно скоро подновили. Это случилось сразу после того, как опера из Управления задержали шайку «домушников». Но, несмотря на вынесенный «приговор», в доме и прилегающих к нему дворах Артура побаивались. Потому что общение с местными пьянчужками и дебоширами, если они, конечно, не нарушали статьи Уголовного кодекса, Веденеев сводил к минимуму и на интеллект не напирал. И если у подъезда открыто распивали водку, он подходил и молча разбивал бутылку об урну. А когда ночью прибегала соседка, побитая мужем, с жалобой, он так же молча поднимался в соседнюю квартиру, бил морду дебоширу и уходил домой, не обращая внимания на «спасибо» от жены усмиренного гражданина.

Однако и в обиду «своих» он не давал. Подъезжающие к дому «воронки» медвытрезвителя Артур отправлял назад, обещая, что разберется сам. Этих обещаний он никогда не нарушал. Местный участковый к дому даже не подходил, зная, что Веденеев тут хозяин. Причем хороший.

Артур не мог «просто» раскрыть преступление. Он не имел в кармане шаблона, поэтому каждое свое действие превращал в импровизацию. Пользуясь своим, дарованным им cвыше наитием, он за минуту мог сделать работу, на которую другие тратили дни и недели.

…Однажды, прибыв с дежурной группой по заявке, «неизвестные вырезали семью», Артур по ступеням взлетел на пятый этаж и зашел в квартиру, от пола до потолка забрызганную кровью. Обойдя врачей, хладнокровно пытающихся оказать помощь мужчине, Веденеев увидел на кровати окровавленного ребенка, истыканного ножом, и мертвую женщину, лежащую в коридоре в неестественной позе. Мужчина рыдал и бился в истерике, переживая смерть близких.

Оперативник шагнул в комнату.

Врачи, как могли, сдерживали мужа убитой женщины и накладывали на многочисленные раны повязки.

– Жить не хочу! Добейте меня!.. Сволочи!!! Как мне жить теперь?! Почему они меня не убили вместе с ними?! А-а-а!..

Увидев стоящего в дверном проеме опера с «макаровым» под мышкой, он закричал еще сильнее:

– Все равно вы их не найдете! Все равно! А как мне с этим жить?! Пристрели меня! Пристрели! – И к врачам: – Скажите, жена жива?..

Никто из стоящих вокруг ничего не «поймал». Слишком жутким казалось все происходящее. Ни у кого ничто не резануло слух! И лишь Артур за это мгновение смог увидеть ту искру, которая ведет к взрыву, то есть к краху.

Быстро шагнув к раненому, он оттолкнул врачей и, к их изумлению, грубо схватил мужчину за уши, оттянув их в стороны. Оторвав его рывком от пола за эти самые уши, он уткнулся лбом в окровавленный лоб главы семейства и заорал в пахнущий перегаром рот:

– Сука!!! Ты за что семью порезал?! Отвечай, падла!!! Быстро!!!

Истерика и вопли отчаяния мгновенно прекратились, и гримасу боли и горя на лице мужчины сменил какой-то сумасшедший оскал.

– Ведьма она!! Ведьма!! И выродок ее – от семени дьявола!

Вонючие слюни летели в лицо Артуру.

Сыщик с омерзением оттолкнул от себя убийцу и утерся рукавом рубашки. Поднявшись на ноги, он схватил хохочущего недочеловека за шиворот и, как фуфайку, поволок по окровавленной квартире.

– На допрос его. Живо!

Обращаясь уже не к дежурному следователю прокуратуры, а к детоубийце, Артур добавил:

– Лучше бы ты, ублюдок, сам дорезал себя до конца. Я искренне пойму тех ребят, которые за этого ребенка придушат тебя в камере. Не доехать тебе, падаль, до лагеря, не доехать…

Лето всегда отрывает от работы. А середина июля еще больше усугубляет желание плюнуть на все эти бумаги, дела, рапорта, боком-боком, незаметно, выйти из служебного здания и хоть часок побездельничать на городском пляже – купаясь и сквозь черные, солнцезащитные очки наблюдая за фигурами в открытых купальниках. Черные очки вообще вещь удобная. Они черные только издалека, а для того, у кого они на носу, они еще какие прозрачные! Вроде бы смотришь в сторону, туда, где волны заползают на мокрый и тяжелый песок, а на самом деле – вправо. Или – влево, в зависимости от того, где расположен в данный момент открытый купальник.

Артур нравился женщинам и часто этим пользовался. Если быть более точным, то слово «пользовался» не совсем подходит для определения отношений Артура со слабым полом. Более уместным было бы сказать – он «принимал» их любовь. Этот сыщик нравился многим девчонкам даже в Управлении, и те не скрывали этого. Постоянно опрятный вид, улыбка на лице и пьянящий аромат несменяемого никаким другим одеколоном «эксесса» сводили с ума одинаково и проходящих по коридору мимо Артура секретарш Управления, и забредших по необходимости в это учреждение потерпевших женского пола. И зарождались тогда в одних – вера в значимость занимаемой должности, в других – убеждение в том, что не сегодня-завтра найдут эти милые мальчики, такие, как этот, и золото, и доллары, и норковую шубку, что украли сегодня ночью. И не знали эти прекрасные потерпевшие, что этот мальчик мог запросто спросить:

– А что вам, мадам, одинокой женщине, дома-то не спится? Были бы в своей кровати – зимой бы шубку носили. А так к зиме нам с вашей шубкой не поспеть, нет, не поспеть… Так что пишите заявление по факту кражи и начинайте копить.

– Копить что?..

– Деньги.

– На что?..

– На новую шубу. Если найдем старую…

– Да какая она старая?!

– Хорошо. Если найдем предыдущую – две шубы будет. Вы, главное, заявление пишите. А иначе, как же мы будем преступление раскрывать? Нет заявления – значит, нет преступления, а раз нет преступления, то о какой шубе мы вообще говорим? Так что торопитесь – может, ее еще не успели продать эти злодеи…

В то время, когда женщина подробно излагала в заявлении, какие вещи пропали в результате тайного хищения ее личного имущества, то бишь кражи, и строила догадки оперативному дежурному, кто мог так безжалостно по отношению к ней поступить, в кабинет к улыбающемуся Веденееву уже заводили пацана в наручниках, которого он, Артур, сегодня ночью задержал, реализуя информацию осведомителя. Сыщик «слотошил» воришку с полной «боевой выкладкой»: отмычки, фомка – за пазухой, золото и норковая шубка – в сумке.

В тот момент, когда Веденеев беседовал с милой потерпевшей, эта сумка с ее шубкой стояла у него под столом и он незаметно гладил дорогой нежный мех…

Что поделать, нет заявления – нет кражи. А если нет кражи, как же на него «пойдет» ее раскрытие?

На следующий день счастливая женщина со слезами радости на глазах благодарила милиционеров за найденные вещи…

…Артур отпихнул от себя лежащие на столе документы и бросил на них авторучку.

«Черт, даже стержень закончился – так не хочется работать!»

Он поднял глаза к запылившейся до невозможности люстре под потолком и задумался, вынашивая план побега из здания районного Управления на пляж.

В тот момент, когда он мысленно сходил к начальнику розыска и доложил, что есть кое-какая информация и ее нужно проверить, получил разрешение и уже открыл дверь дежурки, которая открывала дорогу на пляж, его остановил совершенно реальный телефонный звонок.

Решив попробовать еще раз после разговора, Артур снял трубку.

– Слушаю. – Оперативник откинулся на спинку офисного кресла и одну за другой положил ноги на стол.

Хриплый, словно треснувший фагот, голос спросил:

– А Артура Сергеича можно?

– Нет, Бахарь, меня больше нельзя. Нельзя меня так иметь, как ты поимел меня неделю назад.

– Сергеич, бля буду, промашка вышла. Я, видно, недослышал у них чего! Они, в натуре, на «сто сорок шестую» хотели идти. Почему не пошли – ума не дам.

– Ну-ка, хорош базарить!

Артур разозлился, так как понимал, что каждое их слово сейчас пишется на магнитофонную ленту в небольшой комнате, расположенной на последнем, четвертом этаже Управления. В общем-то, ничего каверзного в этом не было – опер беседовал со своим информатором, но Веденеев терпеть не мог присутствия кого-то третьего, закулисного. Даже если бы он разговаривал с мамой, он все равно перенес бы разговор.

– Ну-ка, хорош базарить! Где ты сейчас находишься? Далеко или нет?

– Рядом.

– Тогда закинь в пасть мятную конфету и поднимайся ко мне.

– Конфету… На сигареты-то денег нет!

– Это я понял, когда ты позвонил. Если бы у тебя были деньги, то ты вряд ли бы меня осчастливил своим появлением. Иди, я сейчас позвоню вниз, чтобы тебя пропустили.

– Иду, иду, Сергеич…

Пляж, вместе с яркими открытыми купальниками, как мираж, отодвинулся дальше, но не исчез.

Артуру позвонил вор-рецидивист в прошлом, а ныне – спившийся и опустившийся гражданин по фамилии Бахарев. Раскрыв по его информации несколько квартирных краж, Артур стал замечать, что Бахарь стал вялым в поддержании оперативной связи, а иногда даже подбрасывал дезинформацию. Сыщик почувствовал это сразу. Среди всех агентов, состоящих с ним на связи, Бахарь был самым ненадежным. Но… все-таки был. Был, потому что у него, Бахаря, не было иного выхода.

Артур справедливо делил всех информаторов, «дятлов», на четыре категории. Первая – это законопослушные граждане. Они понятия не имеют, что играют одну из главных ролей в раскрытии преступлений районного масштаба. Они охотно подливают сыщику чай в чашку и накладывают ему в розетку малиновое варенье, делясь всеми событиями во дворе и прилегающих к нему окрестностях. Вторая категория – пойманные на «крючок», причем намертво, преступники. Позапрошлым летом Бахарь, спьяну, имел глупость залезть через забор в огород к собственному племяннику и украл из клеток четырех кроликов.

Он был пойман Веденеевым с поличным, когда доваривал дома суп из четвертого, последнего. Артур разрешил ему доварить и съесть этот суп, по ходу дела объяснив, что ему, вору-рецидивисту Бахареву, за этих зайцев на этот раз чалиться придется минимум пять лет. Но кража кроликов так и не была тогда раскрыта и висела темняком в Управлении…

Третьей категорией «дятлов» были наиболее опустившиеся граждане, готовые «сдавать» всех направо и налево за бутылку спирта, двадцать рублей или за дозу «дури», то есть наркотика. Какое-никакое, но оправдание им Артур находил и не испытывал к ним такого отвращения, какое испытывал к стукачам из последней, четвертой группы. Эти были готовы тратить личное время и средства, чтобы выяснить детали преступления, главных и косвенных фигурантов, потом сдать их органам и у ворот Управления наблюдать, как задержанных по их информации преступников, в наручниках, грузят в автозак. Артур следил за этими людьми со стороны и готов был поклясться, что у них наступал оргазм в тот момент, когда за арестованными с их подачи преступниками захлопывалась дверь, и воры, мошенники, хулиганы как затравленные зверьки с безнадежностью смотрели на волю через решетку. Самое страшное было то, что большинство задержанных были друзьями этих людей.

Впрочем, ничто не мешает отдельно взятым «дятлам» органично объединять в себе признаки всех категорий.

Всех их объединяет еще кое-что. Это необходимость давать власти информацию, хотя и по различным причинам. Такие люди необходимы, а потому – терпимы.

…Раздался осторожный стук в дверь.

– Проходите! – Артур вздохнул – песок с купальниками опять отодвинулся за горизонт, и снял ноги со стола.

В узкую щель приоткрытой двери протиснулась плешивая голова с мутными, как у вчера умершего окуня, глазами.

– Сергеич, разреши…

– Заходи. – Артур напустил на себя недовольный вид и стал ковыряться в верхнем ящике стола. Найдя совершенно ненужный карандаш, он вынул из канцелярского набора скальпель и занялся важным делом – починкой сломанного грифеля.

Бахарь осторожно подошел к столу, оторвал от пола стул, на цыпочках отошел к стене и бесшумно сел. Он делал все это, стараясь не издавать ни единого звука, так как это могло помешать начальнику чинить карандаш.

– Сергеич… – наконец осмелился Бахарь. – Это… Дело есть. Информация, значит.

– Информация? – Артур потрогал пальцем острие карандаша. Оно было даже чересчур острым. – И какую же информацию ты мне принес? Что в России появилась организованная преступность? И за это хочешь просить денег на бутылку водки и пару пачек «Примы»?

– Нет, Сергеич… – в сердцах произнес Бахарь.

– Нет? Не эту? А, наверное, ты разузнал через своих доверенных лиц, что «тетя Ася» стала разбавлять отбеливатель ослиной мочой. Молодец, Бахарь! Как только тетя Ася «расколется», приходи – получишь свой гонорар.

– Сергеич, ну че ты так злишься? Услышишь – сам «допрешь», информация толковая. Да и слышал я, что она давно тебе нужна позарез.

– Бахарь, знаешь, почему все, включая твоих корефанов и меня, к сожалению, зовут тебя «Бахарем»?

Вор немного помялся.

– Фамилия у меня – Бахарев, потому как…

– Нет, не «потому как». Если бы у тебя была фамилия, допустим, «Струйкин», я бы тебя все равно звал Бахарь. И никак иначе.

– Это почему? – опешил спившийся рецидивист.

– Потому что «бахарь» – это древнерусский профессиональный сказочник, собиравший и рассказывавший сказки. Пиз…н, короче. Заниматься отработкой твоей информации – все равно, что искать ноги у змеи. В общем, я принял такое решение. Я «списываю» тебя как «балласт» и раскрываю кражу кроликов. Мне тут, Бахарь, на днях «стуканули» – ты их, оказывается, украл. Какая для меня неожиданность… Кто бы мог подумать?

– Сергеич, да выслушай ты меня наконец!

– Хорошо, – согласился Артур. – На конец я тебя послушаю. В смысле напоследок.

Мужик облегченно вздохнул и взъерошил жалкие островки растительности на голове.

– Я знаю, что ты Француза ищешь. И, слышал, найти не можешь…

Пляж окончательно исчез за горизонтом.

– Дальше. – Артур всем весом навалился на подлокотник кресла, отчего скрипнули колесики, и посмотрел мимо Бахаря на стену, где висел уже неактуальный портрет Дзержинского.

– А дальше… – Бахарь закашлялся. – Дальше, значица так, Сергеич. Дома он сейчас, Француз-то. До вечера у себя дома будет.

Артур поднялся из-за стола.

– Так, Бахарев, ступай домой или… откуда ты там пришел. Информацию проверю. В девятнадцать часов приходи сюда, ко мне. Если подтвердится – получишь полста рублей. Если нет – готовься на тюрьму. За кролов. Так что вещи на всякий случай можешь сразу прихватить с собой.

– Жестокий ты человек, Сергеич, но честный. Через это и питаю к тебе уважение. А потому – приду я в семь. Сам понимаешь – за полсотни рисковать не стал бы. Приду только потому, чтоб знал ты – не пиз…н я.

– Ты из меня скупую мужскую слезу не дави. Придешь ты только потому, что знаешь – найду я тебя, из-под земли достану и «повешу» еще штуки три кражи, чтобы ты случайно с племянником не договорился на «мировую» насчет ушастых. Ступай, собирай вещи по чердакам.

– Не пугай так, Сергеич. Ты прям как серый Волк на Снегурочку…

– На кого?!

– На Снегурочку…

– Да, Бахарь, видно, когда твоим сверстникам в детстве эти сказки читали, ты гвоздиком в камере свое первое слово «х…» нацарапал. Может быть, все-таки на Золушку?..

– Ах, да, правильно – на Золушку!

– Понятно… – вздохнул Артур, открывая замок на двери, который закрыл по привычке Бахарь, зайдя в кабинет оперативника. – В семь вечера чтоб был у кабинета. Если я задержусь – сиди в коридоре и жди.

* * *

Захлопнув за вором дверь, Артур секунду подумал, потом вышел из кабинета и быстрым шагом спустился по затертой, отполированной тысячами подошв лестнице на второй этаж, попав таким образом в длинный коридор следственного отдела. Рванув первую попавшуюся под правую руку дверь, Веденеев зашел в кабинет и сразу почувствовал терпкий запах «Испахана». Такими духами в Управлении пользовалась только Инга Асмолова. И она же сейчас сидела в одиночестве за своим рабочим столом и барабанила пальчиками по клавиатуре пишущей машинки.

Однажды Артур увидел эту девушку на улице в нерабочей обстановке в белой прозрачной блузке и обтягивающих фигуру джинсах. И… шевельнулась в его голове шальная мыслишка! Но тогда сыщик сразу отогнал от себя свою слабость, вспомнив золотое, не им писаное правило: на работе – ни за что! И она и он в этот момент находились не на работе, но Артур знал: завтра-то они опять будут в одном учреждении. Поэтому все, что тогда в единственный раз позволил себе Веденеев, – это любоваться следователем Ингой Асмоловой, пока ее возмущающая своей красотой спокойствие прохожих прекрасная фигурка не скрылась за поворотом.

Сейчас, увидев Веденеева, Инга улыбнулась ему той улыбкой, которая снилась и снится всей мужской части Управления, независимо от наличия или отсутствия у тех обручального кольца.

– Инга, ты меня любишь? – неудачно пошутил Артур.

У девушки слегка приподнялась левая бровь, но тут же улыбка стала ярче и хитрее. Она тоже умела неудачно пошутить.

– Ты только скажи, Артур, когда и где?

– Прямо сейчас и у меня в кабинете.

У следователя Асмоловой зеленые глаза стали огромными от удивления и правая бровь выравнялась с левой.

– Ты меня пугаешь, Артур…

– Я сегодня всех пугаю. Инга, мне нужна твоя помощь.

– Допросить кого-то? Нет, Артур, мне некогда. Обвинительное заключение сегодня нужно допечатать, а времени…

– Инга, – перебил Веденеев, – не нужно никого допрашивать. Мое дело – это дело пяти минут. Заодно и развеешься.

– Так что нужно сделать-то?

– Позвонить по телефону, позвать одного злодея и сказать, что у тебя ему записка от Змея. Дескать, он из тюрьмы толкнул маляву, а ты придешь и передашь.

– Так ты мне предлагаешь забить бандитам стрелку?.. Кстати, я что-то не вижу во всем этом смысла. Может, объяснишь?

– Хорошо, – подумав, согласился Артур, – пойдем на улицу. Пока дойдем до таксофона, я тебе все объясню.

– А зачем таксофон? – удивилась Инга. – Есть телефон. Какая необходимость идти на улицу?

– У этого парня дома стоит телефон с определителем. Можно спугнуть.

– А откуда он знает номер моего телефона? – Инга от неожиданности даже немного испугалась.

– Черт! – Веденеев с досадой выдернул из кармана пачку «Кэмэл» и прикурил сигарету. – Ну откуда он может знать номер твоего телефона? Он после твоего звонка просто возьмет и тупо проверит! А какая «в доску своя машка» будет звонить ему из кабинета УВД?

– Я не сразу сообразила! – рассердилась Инга. – Ты же ни фига не объясняешь!

Артур улыбнулся.

– Пойдем, пойдем. Пусть все наконец увидят, что мы с тобой в прекрасных отношениях.

– Эх, Артур Веденеев, а ведь ты меня просто используешь.

Это было сказано самым равнодушным голосом, но что-то опять уловил Артур, и это «что-то» было чем-то новым, спрятанным и недосказанным. Еще не осознавая, что есть такое это недосказанное, он почувствовал, как екнуло внутри, и по его телу, словно волной, прошло тепло. Боясь испортить все какой-нибудь дурацкой фразой или неловким жестом, Артур постоял, как столб, ожидая, пока Инга найдет ключи от кабинета, и, пропустив вперед девушку, вышел…

…Узнав от Бахаря, что Француз находится у себя дома, Артур понял, что нельзя терять ни минуты. Три месяца бесполезных поисков этого Француза уже почти убедили сыщика в том, что тот уехал из города, а может, даже из страны. Все подельники Француза были давно арестованы и теперь терпеливо ждали суда. Но Артура интересовали не они, поскольку все задержанные по этому многотомному делу были всего лишь исполнителями, но не организаторами. Руками, но не мозгом.

Познакомиться с таким мошенником, как Франц Игорь Леонидович, по кличке Француз, мечтали не только сотрудники уголовного розыска, но и, пожалуй, все аферисты города. По своим, естественно, мотивам. Бывший скромный служащий городского Бюро технической инвентаризации Франц еще десять лет назад ничем не выделялся. Когда же страну захватил радостный бум перестройки, Игорь Леонидович нутром почуял, насколько рьяно он приветствует сей демократический процесс.

Когда работа превращается в хобби, особенно на государственной службе, то возникает вполне резонный вопрос: почему же ранее эта работа казалась такой рутинной и монотонной? Игорь Леонидович сразу нашел ответ на этот вопрос. Потому что ранее она не приносила столько дохода. Франц и до этого брал взятки, но незначительные и рассматривал их лишь как премии к скудному жалованью чиновника. Сейчас же, на гребне волны всеобщей приватизации, все перевернулось вверх дном. Основным заработком стали регулярные достаточно крупные материальные поощрения со стороны тех, кому нужно было «оформить побыстрее» да «насчитать поменьше», а зарплата превратилась в своеобразную доплату за рутинную писанину и сшивание документов.

Изучив от корки до корки прессу, особенно ту ее часть, которая именуется «криминальная хроника», Игорь Леонидович сделал для себя два вывода. Первый заключался в том, что наряду с автомобильным бизнесом, наркобизнесом и торговлей оружием организованную преступность страны заинтересовали еще две области – цветные металлы и операции с недвижимостью. Цветные металлы его волновали мало, а вот к недвижимости Франц имел самое прямое отношение. Без его подписи не могла быть приватизирована ни одна квартира в городе.

Осознавать себя частью преступного мира, а в том, что он являлся его частью, Игорь Леонидович уже не сомневался, так как понимал, что за люди ему платят, было и лестно, и страшно. Еще бы! Вчера – бумажный червь, невидимка, мелочь. Сегодня же без его помощи не могут обойтись почти все криминальные группировки города, занимающиеся недвижимостью. Какую недвижимость и зачем они приватизируют, Франц не интересовался, хотя почти во всех случаях сталкивался с нарушением закона. А страшно было потому, что… черт его знает, сколько протянет эта демократия!

В неверном ходе своих наивных мыслей Игорь Леонидович убедился только тогда, когда полмесяца провалялся дома, в кровати, от побоев. Били его все те же, с тремя макушками. Били за то, что Игорь Леонидович не вовремя решил «показать зубы» и «продинамить» приватизацию четырехкомнатной квартиры в центре города. Как ни странно, эти ребята в перерывах между пинками объясняли уже вознесшемуся было над суетой бытия чиновнику, что он, как был раньше, так и остался «бумажным червем», не более того. Просто сейчас он стал несколько пушистее… И если он, «лысый хер», «кот камышовый», еще раз вздумает пошутить таким образом, то его, живого, закопают на городском кладбище. Назвали даже номер ряда и номер могилки, сообщив, что яма на всякий случай уже вырыта.

Пролежав две недели в постели, Игорь Леонидович, оклемавшись, первым делом поехал на городское кладбище. Увидев в нужном ряду под искомым номером зияющую чернотой и пахнущую вечностью яму, Франц сделал второй вывод – демократия в этой стране продлится гораздо дольше, нежели его жизнь. Поскольку органы власти с такого рода «демократией» если и боролись, то как-то вяло и неумело (так казалось Францу), Игорь Леонидович вернулся на свое рабочее место.

Все было, как прежде: заказ – работа – оплата, до тех пор, пока Францу, теперь уже Французу, два года назад не повстречался на жизненном пути профессиональный кидала по кличке Змей. Тот в кратчайшие сроки сумел объяснить Игорю Леонидовичу, как при помощи «своего» человека в Бюро и природной способности его, Змея, убеждать людей можно продавать одну и ту же квартиру раза два, а то и три, до тех пор, пока, наконец, не будут оформлены настоящие документы законному владельцу.

С этой поры деятельность Француза стала развиваться по двум направлениям. Пачки долларов росли как на дрожжах быстрого приготовления.

Все рухнуло в один момент, когда некто Веденеев, какой-то рядовой оперативишка из районного УВД, «слотошил» всех, кто изготавливал эти «дрожжи». Все бы ничего, да «слотошил» он «Змея и компанию» с документами, где стояли его, Француза, подписи.

И тогда Игорь Леонидович исчез. Испарился и нигде не выпал в виде осадка, нарушая великий природный закон.

Артур, напротив, верил во все незыблемое, поэтому в тот момент, когда Инга набирала номер телефона Франца рядом с его домом, сыщик терпеливо ждал, любуясь миллионами отражений солнца в волосах девушки.

– Вы, однако, ошиблись номером.

Артур, почти прижавшись ухом к щеке Инги, прекрасно узнал этот голос. Три года назад он приватизировал свою однокомнатную, оставшуюся после смерти матери. Тогда лысоватый чинуша ему сказал:

– Ждать бы вам, однако, молодой человек, месяца два, но для сотрудника милиции, думаю, исключение сделать можно и нужно.

Вряд ли Франц запомнил Артура. Но только не наоборот.

«Как вы там говорите, Игорь Леонидович? Встретиться нам, однако, придется…»

– Инга… Знаешь, я думаю, моя сегодняшняя эпопея только часам к восьми закончится. Вечера, естественно… Звонить тебе домой, конечно, неудобно…

Девушка слушала Веденеева, крутя на пальце перстенек.

– …поэтому я что хочу сказать… – Артур совсем запутался, позабыв, о чем хотел говорить, и неожиданно выпалил: – Инга, пойдем завтра в обед на пляж?

– Пойдем, – не задумываясь, бесшумно, одними губами ответила девушка.

Артур глубоко вздохнул, вытирая пот со лба.

«Вот идиот, а?! Называется – пригласил девушку на свидание…»

– До завтра! – засмеялась Инга и побежала к Управлению.

Веденеев постоял, проводив ее взглядом. Когда она исчезла за одним из домов, он поймал себя на той мысли, что сейчас он ее «провожает» не как тогда, в первый раз. Минуту назад с ним «до завтра» попрощался близкий человек. Или ему просто так кажется, потому что хочется, чтобы так было?

Придя в себя, Артур чертыхнулся. За то время, пока он был занят совсем другим, Француз мог легко выйти из подъезда и скрыться.

Пробравшись кустами к девятиэтажке, сыщик осторожно вошел внутрь. Запах нечистот, казалось, насквозь пропитал все стены.

«Так, Француз живет на девятом. Пешком этот толстый хряк вряд ли будет спускаться. Не та закалка. Значит, нужно доехать до восьмого на лифте и подумать, как извлечь его из квартиры. По лоджии к соседям он не переберется – лоджии не спарены. Прыгать, надеюсь, он тоже не станет. Не плюшевый мишка… Он просто не откроет дверь на звонок».

Артур вышел из лифта на площадку восьмого этажа и, спустившись еще на один пролет, сел на ступени около мусоропровода.

«Ждать. Сидеть, дышать помоями и ждать, пока любезный Франц Игорь Леонидович не решится уйти из своего насиженного гнезда».

Веденеев достал из кармана сигарету и щелкнул зажигалкой. Запах сигаретного дыма немного перебил кислый запах гниющих нечистот внутри шахты мусоропровода. Именно за эту вонь Артур и не любил высотные дома.

«Живут, как в мусорном баке…»

Стрелки на часах показали, что засада длится уже тридцать семь минут.

Громыхнули, резко натянувшись, тросы лифта, и кабина неторопливо поползла на вызов. Где-то внизу хлопнули закрывшиеся двери, и снова монотонно загудел мотор. Артуру показалось, что кабина лифта остановилась почти перед самым его носом. Кто-то приехал на седьмой этаж. Светиться необходимости не было, и Артур резко перекатился по грязному зашарканному бетону ступеней к шахте мусоропровода.

Вместо скрежета вставляемого в замочную скважину ключа послышались тихие голоса. Артур прислушался, стараясь даже не дышать. Разговаривающих было трое. Внезапно перешептывание оборвалось.

Сыщик бесшумно придвинулся к косяку, разделяющему мусоропровод с лестничной площадкой, и глянул вниз.

У квартиры справа стояли трое парней в спортивных костюмах. Один – у двери, двое – двумя ступенями ниже. На кисти одного из них красовался массивный никелированный кастет. Никого из этих парней Артур узнать не мог. Не потому, что раньше с ними не сталкивался. Просто у всех троих на голову были натянуты черные женские чулки.

Стоящий у двери быстро вынул из кармана стальной пруток, изогнутый в форме вопросительного знака, и обычный ключ. Пока он вставлял эти приспособления в замочную скважину, тот, что был без кастета, прошелся по площадке и мазнул по «глазкам» соседних квартир губной помадой. Теперь даже самые любопытные из соседей, если таковые найдутся, при всем желании не смогли бы понять суть происходящего на лестничной клетке.

Ненужная косметическая принадлежность полетела вниз, между перилами. Артур спрятался за косяком и, прислонившись затылком к стене, закрыл глаза.

«Твою мать… Не раньше, не позже, а именно сейчас! Артур, ты постоянно выпытываешь у злодеев, как они совершают квартирные разбои?.. Так теперь можешь еще и посмотреть. Что делать?.. Думай! Думай!!»

Волноваться было из-за чего. На девятом этаже находился преступник, объявленный в федеральный розыск, поимка которого – дело чести Веденеева. На седьмом этаже происходит то, что на языке Уголовного кодекса через полминуты будет квалифицироваться как «разбой» со всеми вытекающими отсюда последствиями.

«Что делать?.. Спугнуть их по-тихому – пусть бегут? Но не сегодня, так завтра они это повторят. А судя по профессионализму их действий – это у них не впервые. И даже не в пятый раз. Доки… А во дворе их обязательно ждет четвертый. В машине. С работающим двигателем…»